Изумрудные росы Буркин Юлий
— Чем мне нравится эта игра, Грег Новак, так это тем, что я не уверен, слышишь ли ты меня. Но если по истечении двух часов ты вместе с моими неверными самками не предстанешь передо мной, звездолет будет взорван… Не-ет, я никогда не пожалею, что разбудил тебя, бескрылый. Ты уже привнес в мою жизнь столько интересного…
«О-о!..» — Грег почувствовал, что его трясет от злости. Чертов маньяк!
— Миам! — закричал он.
— Помолчи, не мешай! — заявила та. — Мы нашли вход.
— Миам, мы должны вернуться!
— Не неси ерунду, трусливый самец, — заявила та, доставая из складок одежды какой-то странный предмет.
Приглядевшись, Грег понял, что это кисть руки — то ли отрубленная, то ли слепок, то ли что-то в этом роде. Миам приложила этот предмет, видимо, в нужном месте, и стенка со скрежетом раскололась пополам. Щель увеличилась до ширины входа, а за ней обнаружилась серебристая перепонка. Тут уже Грег и сам увидел начертанную на ней светящуюся лиловым пятерню. Миам приставила к ней свой «ключ», и перепонка лопнула. Лиит и еще одна самка тотчас же впорхнули внутрь. А в наушнике раздалось:
— Интересно, корчишься ты сейчас от боли или самки додумались изолировать ошейник?
— Вползай! — скомандовала Миам.
Забраться в это отверстие Грег действительно мог только ползком.
— Миам, — повторил он, — мы должны вернуться…
— Лезь, проклятый бескрылый! — крикнула она и что-то добавила по-своему. Оставшиеся снаружи бабочки мгновенно окружили его, порхая на уровне его груди, и выставили перед собой бластеры, явно целясь ему в голову.
— Если ты думаешь, что наши плазмобои не причинят тебе вреда, то ты глубоко ошибаешься! — закричала Миам.
— Но император сказал…
— Вытащи наушник и выброси его! — приказала Миам.
— Но…
Миам опустила бластер и выстрелила. Жгучая боль полоснула Грега по ноге от колена до икры, штанина почернела и задымилась, завоняло горелым мясом. Грег поспешно выдернул наушник и швырнул его вниз.
— Следующий выстрел они сделают в голову! — заявила Миам, кивая на своих «сестер». — Лезь в корабль немедленно!
— Гадина… — простонал Грег, заползая в нутро уже вибрирующего в предстартовой лихорадке корабля. — У императора, что ли, научилась?.. Моль паршивая!
Шаттл стартовал с таким неистовым ускорением, что Грег распластался на полу, чувствуя, как трещит череп и внутри него что-то лопается.
«Они совсем не боятся перегрузок, — обреченно подумал Грег, но сознания не потерял. — Даже если мы почему-то останемся живы, я буду инвалидом…»
— Ну и что тебе сказал этот мерзавец? — как ни в чем не бывало спросила Миам.
— Он сказал… — простонал Грег, когда перегрузка чуть отпустила, — что если через два часа мы не вернемся, звездолет с людьми будет взорван на орбите. Он заминирован…
— Вот как, — покачала головой Миам. — Даже удивительно, почему мы этого не предусмотрели.
«Как просто, — подумал Грег. — „Не предусмотрели“. И все!.. Ерунда какая». Он даже хихикнул и почувствовал, что у него носом идет кровь.
— Но мы можем успеть… — заявила Миам.
— Нет, нам не успеть, — возразил Грег, вытирая ладонью кровь. — Нам никак не добраться до корабля за два часа. Даже с таким бешеным пилотом, как ваш. Это Лиит? — Миам кивнула, и Грег закончил: — Я уж не говорю о том, чтобы найти и обезвредить взрывчатку…
— Это-то как раз было бы необязательно, — возразила Миам. — Достаточно уйти в гиперпространство, и сигнал дистанционного взрывателя нас не достанет…
— Но мы все равно не успеем! — разозлился на ее упрямую тупость Грег. — К тому же войти в анабиоз — это тоже не пять минут.
— Да, — сказала Миам неопределенно и замолчала.
«Что с ней творится?! Она что, сразу смирилась?»
— Что «да»?!
— Бабочки переносят гиперпрыжок без анабиоза. Император проводил соответствующие эксперименты. Но это ничего не меняет. Мы не успеем.
Грег понял, что, если бы успевали, им самим пожертвовали бы без особых душевных волнений… Но появилась новая мысль.
— Может, император блефует? — с надеждой спросил он.
— Вряд ли, — возразила Миам. — Я не сомневаюсь в том, что корабль действительно в первую очередь был заминирован. Это стандартная тактика императора. Вспомни о своем ошейнике.
— Так какого же черта вы не подумали об этом?! — пспылил Грег.
— Нас ослепила надежда, — призналась Миам. И монотонно добавила: — Но лучше погибнуть в борьбе, чем жить в духовном рабстве.
О-о… Грег подумал, что это довольно спорный тезис, но вместо дискуссии выдвинул следующую, более конструктивную идею:
— Вас ослепила надежда, и вам не удалось выполнить свой план. Но, возможно, кто-то после вас, наученный вашей ошибкой, смог бы это сделать. А если наш корабль, корабль бескрылых, будет взорван, то это исключено. Погибнуть героями — это, конечно, красиво, но для пользы дела следовало бы вернуться…
— Трус, трус… — покивала Миам головой. — Я прекрасно понимаю, что все это ты говоришь только для того, чтобы спасти свою жалкую жизнь… Но, к сожалению, ты прав. Сейчас я отдам приказ о смене курса, и мы высадимся возле нашего города прямо на шаттле. Двух часов не пройдет. Не пройдет даже и часа. Так что можешь успокоиться: скорее всего, ты останешься жив.
— А зачем нам обязательно лететь в ваш город, разве воплощений императора нет в городе ураний? Какая разница, где сдаваться?
— Мы — махаоны, и для нас имеет значение, где умереть.
Тем временем перегрузки окончательно прекратились и включилась искусственная гравитация. Держась за специальные перила, Миам двинулась в глубь корабля. Грег расслабился и растянулся на полу. Некрасиво, конечно, получилось, но жить ему еще хотелось, и инвалидом он, похоже, все-таки не стал… Вот только ноет обожженная кожа… Он приподнялся, задрал обгорелую штанину. Ничего страшного. Грег улегся снова. А Миам жалко. И Лиит… Да и остальных. Он будет просить за них перед Лабастьером. Грегу стало приятно от сознания своего благородства.
«Интересно, решусь ли я еще когда-нибудь на попытку к бегству? — подумал он затем. — Сейчас кажется, что нет. Так и буду доживать свой век экспонатом зверинца… Впрочем, это не так страшно, если знать, что еще двести человек находятся на орбите и они живы благодаря тебе. Может быть, следующий разбуженный окажется умнее и удачливее меня. Например, капитан. Уж старина Рассел, наверное, повел бы себя иначе… Или астронавигатор Ленц. Вот у кого умище… А я, я могу вести дневник, который поможет моему преемнику сориентироваться в этом мире быстрее и не наделать тех же ошибок. Принесу посильную пользу. Хотя все это и довольно грустно…»
Тут вернулась Миам. С крайне озадаченным выражением лица. Грег сел.
— Происходит что-то такое, чего я уже вовсе не могу понять, — заявила она.
— В чем дело? — заинтересовался Грег.
— Чтобы снова не случилось никакой ошибки, мы решили связаться с императором по бортовой коммуникационной системе и сообщить, что мы возвращаемся…
— Ну и?..
— Мы связались…
— Не тяни флуон! — вскричал Грег. — Что там стряслось?!
— Император сообщил, что он отменяет свое решение взорвать звездолет, что он дарует всем нам полное прощение и просит… Именно ПРОСИТ немедленно вернуться туда, откуда мы стартовали, так как он туда уже вылетел. И просит нас быть предельно осторожными, чтобы ни в коем случае не повредить шаттл…
— Врет? — почти не сомневаясь, спросил Грег.
— Нет, — покачала головой Миам. — Я слишком хорошо его знаю. В этой ситуации лгать ему нет ни малейшего смысла. Он ведь хозяин положения… Что-то стряслось, но он не сообщает нам, что именно.
— Но что бы это ни было, это нам только на руку! — воскликнул Грег с воодушевлением.
Миам мрачно покачала головой:
— Все это слишком странно, чтобы ожидать чего-то хорошего.
— Ну, не знаю. Ты чересчур предвзято и мрачно смотришь на вещи, самка. Вы, надеюсь, согласились с его требованиями?
— Конечно. Мы уже возвращаемся.
В помещение влетела еще одна бабочка, и между ней и Миам состоялся довольно продолжительный диалог. Потом они замолчали, но еще некоторое время продолжали странно смотреть друг на друга.
— В чем дело? — не вытерпел Грег.
— Это возлюбленная сестра моя Дейен, — сказала Миам. — Я оставила ее вместо себя, когда решила, что переговоры с императором закончены.
— Ну?!
Миам отправила самку обратно и продолжила:
— Он снова вышел на связь и потребовал подтверждения того, что мы возвращаемся. Дипт-Дейен дерзко ответила ему, что и он в таком случае должен предоставить нам гарантии безопасности. Тогда он ответил, что гарантией служит то, что он только что официально отрекся от престола и сотни тысяч его воплощений по всему миру совершили суицид. Он посоветовал войти в информационные мнемоканалы Земли, чтобы убедиться в том, что он говорит правду. Дипт-Дейен последовала его совету. В мире царит хаос. Одни скорбят об уходе Внука Бога в мир бескрылых, другие ликуют, обретя неожиданную свободу, и уже наметились кое-какие межконфессионные разногласия, которые рано или поздно приведут к войнам… А сестры Ордена святой Наан считают, что отречение Лабастьера Первого от трона — результат нашего бегства и твоего похищения…
— Как это связано?
— Никак, конечно. Но наш побег — самая крупная акция неповиновения со времен святой Наан, и трудно поверить, что это простое совпадение… А тебе к тому же приписываются многие чудесные качества…
— А ты сама что думаешь?
— У меня нет ни одной версии. Ни одной. Думаю, мы узнаем правду только от Лабастьера.
Вновь появилась Дипт-Дейен, что-то сказала Миам и исчезла.
— Она сообщила, что, по словам Лабастьера, из всех его многотысячных воплощений в живых осталось только тринадцать. Двенадцать из них уже приближаются на флаерах к месту нашей ожидаемой посадки, а тринадцатый находится в тайном месте с пультом дистанционного взрывателя. Лабастьер предупредил, что если мы будем вести себя по отношению к нему агрессивно, ваш звездолет будет все-таки уничтожен.
— А я-то как раз подумал, не грохнуть ли сразу и эту последнюю горстку Лабастьеров…
— И никогда не узнать, что произошло? Я бы ни за что не согласилась на это. Да и зачем? С его властью покончено.
— А еще важней — взрыватель на звездолете, — напомнил Грег.
Миам как-то странно на него посмотрела. И он со всей отчетливостью понял, что как раз этот довод особого значения для нее не имеет, что ей «бескрылые» нужны еще меньше, чем они были нужны императору Лабастьеру… Черт! Как бы она не наделала глупостей…
Но поговорить об этом они не успели. Шаттл мягко приземлился, и Грег вдруг подумал: «Интересно, эти глупые самки додумались хотя бы запасти для меня еды?»
Был уже светлый день. Двенадцать Лабастьеров ступили на борт корабля. У каждого из них на поясе болталось по плазмобою, но брать их в руки они не спешили, демонстрируя свое миролюбие.
Между одним из них и Дипт-Миам, которая выступила навстречу с бластером в руке, состоялся короткий диалог, но перевести его Грегу было некому.
После обмена несколькими фразами Миам спрятала оружие, и все бабочки — девять самок и двенадцать клонов бывшего императора — дружно принялись затаскивать в шаттл какие-то ящики и тюки. Между делом один из Лабастьеров поздоровался с Грегом, сказав:
— В который уже раз я славлю провидение за то, что ваш звездолет вернулся к Земле.
— Почему? — полюбопытствовал Грег, отметив, кстати, насколько все-таки английский Лабастьера лучше, чем у Миам, хотя он уже и привык к ее акценту.
— Скоро узнаешь, — ответил Лабастьер. — Я славлю, кстати, и собственную мудрость за то, что не уничтожил ваш звездолет, несмотря на то, что тот представлял моему миру явную угрозу. — Сказав это, экс-император включился в общую работу.
После этих слов Грег сообразил, что вряд ли они полетят куда-то, кроме «Звездного Странника», и, не теряя времени на расспросы, принялся помогать бабочкам. Выглядело это так: он высовывал наружу руку, двумя пальчиками захватывал с грузового флаера ящики и расставлял их внутри, вдоль стен единственного ангара, в котором помещался сам. Почти сразу из действующих лиц бабочки превратились в зрителей, так как Грег делал все настолько быстро, что тем просто не стоило мешаться. Под конец один из Лабастьеров отогнал флаер в чащу леса и вернулся на собственных крыльях.
Миам что-то бросила Лиит, и та двинулась в глубь корабля — туда, где, по всей видимости, находилась рубка… Но Грег поймал ее, обхватив пальцами за талию, и приподнял над полом. Та смешно замахала ногами и крыльями, а Грег обратился к Миам:
— Будь добра, объясни этому милому пилоту, что еще один такой же взлет — и бескрылый умрет. Я говорю это вполне серьезно.
Миам о чем-то быстро посовещалась с одним из Лабастьеров, затем что-то сказала Лиит, а потом наконец ответила Грегу:
— Отпусти ее. Она взлетит со всей возможной осторожностью. Наш возлюбленный муж Лабастьер Первый… — от удивления такой переменой Грег выпучил глаза, — …говорит, что несколько минут для задуманного им предприятия роли не играют.
Грег осторожно поставил Лиит на пол, та озорно на него глянула, чмокнула в только что державший ее палец и юркнула в коридор.
— И что же, если не секрет, за предприятие задумал твой возлюбленный муж? — спросил Грег, передразнивая Миам интонацией.
— К сожалению… — начала она, но ее перебил сам Лабастьер:
— У нас считается невежливым в присутствии кого-либо говорить о нем в третьем лице…
— У нас тоже, — признался Грег, — но я не знал, что и у вас…
— Я уже сказал Миам, что скоро все объясню, но только на борту вашего звездолета, — сказал Лабастьер. — Что же касается твоей иронии по поводу ее вежливого ко мне обращения, то должен сообщить тебе: Миам — прекрасная жена, и я всегда ценил ее красоту и ум. Но интересы своего народа она ставила превыше всего, и это тоже делает ей честь. Многих махаонов угнетало, что их император — маака, и я прекрасно сознавал это… Меня обвиняли и в прочих грехах и преступлениях. Я даже склонен согласиться со многим из того, что мне инкриминировали. Еще никому не удавалось править народами, не обагрив руки кровью… Но я отрекся от трона, и у нас с Миам нет более политических разногласий. Есть лишь любовь и взаимное уважение.
— А почему ты отрекся?
— Я же сказал: все объяснения — на борту звездолета.
На этот раз Лиит была на высоте. Только по некоторой тяжести во всем теле Грег догадался, что шаттл уже в полете.
— Мы выведем людей из анабиоза? — спросил Грег.
— Это мы решим вместе, когда все вы будете знать, что, собственно, происходит.
— Как мне осточертели все эти тайны мадридского двора! — в сердцах воскликнул Грег. — А поесть мне тут дадут или нет?!
— Я предусмотрел это, — заявил Лабастьер. — В одном из ящиков — завтрак для тебя. Подожди…
Двое других Лабастьеров вскрыли ящик и подволокли его к Грегу. Внутри обнаружились граммов триста сушеного гороха. Видно, никогда бабочкам не понять красот науки гастрономии… Но это все-таки лучше, чем ничего. Грег забросил в рот горсточку горошин, разжевал их, смачивая обильно выделяющейся от голода слюной, и, почувствовав вкус, с укором бросил Миам:
— Видала? А вы бы меня голодом уморили…
— Мудрость нашего возлюбленного мужа не имеет границ, — без тени иронии заявила та.
— А почему ты говоришь «нашего», а не «моего»? — спросил Грег, забрасывая в рот новую порцию гороха.
— Потому что я выступаю от имени всех самок, находящихся на борту корабля. — Все мы — жены нашего мужа Лабастьера Первого… — Она запнулась, не зная как продолжать титулование…
«И Лиит?..» — с легкой ревностью подумал Грег.
— Императором меня сейчас называть, конечно, не следует, — пришел ей на помощь Лабастьер, — от престола я отрекся, а вот титул Внука Бога остается в силе. Впрочем, я и на нем не настаиваю, не я его выдумал, и мне это абсолютно не важно. Знали бы вы, дети мои, как мне сейчас легко! Всего тринадцать воплощений вместо сотен тысяч! А скоро будет двенадцать! Я чувствую себя практически обычной бабочкой, и это так хорошо… А ответственность за судьбы мира?! Как она надоела мне! Я взвалил ее когда-то на себя сам, и сотни лет не мог сбросить эту ношу. Но вот наконец обстоятельства заставили меня сделать это… И это здорово.
«Ишь, разоткровенничался, — подумал Грег, перемалывая челюстями очередную горсть гороха. — Ладно, ладно. Посмотрим, как ты запоешь на борту звездолета… И Лиит, значит, тоже… М-да…»
Глава 10
Поймал Охотник ящерицы хвост,
Сама ж она со смехом убегает.
Порой коту она свой дарит хвост,
И тот, ворча, им голод утоляет.
Она свободна, весела… А хвост…
Хвост очень скоро новый отрастает.
«Книга стабильности» махаонов, т. XXIV , песнь XI ; «Трилистник» (избранное)
Стыковка прошла без приключений. Прихватив груз, беглецы перешли в «Стар Стрейнджер» и на автопилоте отправили шаттл на Землю. Затем, не сговариваясь, почти все собрались в просторной кают-компании. Почти все — это все самки, Грег и двое Лабастьеров, а остальные десять его воплощений разбрелись по отсекам корабля. Впрочем, учитывая, что все они — суть единая общность, объединенная телепатическим полем, сколько их тут присутствует, один или все двенадцать, не имело ни малейшего значения.
Грег включил искусственную гравитацию. Самки, примостившись на спинках и подлокотниках гигантских для них кресел, испытующе поглядывали на Лабастьеров, но задавать вопросы не решались. Грег, устроившийся в кресле капитана, понял, что инициативу придется брать в свои руки.
— Ну, вот мы и в звездолете, — констатировал он. — Может, наконец объяснишь нам, в чем, собственно, дело? — обратился он к одному из воплощений, стоящему на овальном столе.
— Да, пожалуй, пора! — с явным подъемом согласился тот. — Но начать мне придется с некоторого исторического экскурса.
— Так начинай, — кивнул Грег.
— Думаю, будет правильно, если я буду говорить сразу на двух языках…
После этих слов второй Лабастьер вспорхнул Грегу на плечо и, усевшись там, весь последующий разговор переводил ему прямо в ухо.
— Все вы, конечно, знаете, что моя неверная жена Наан бежала с одним из моих насильно отторгнутых от меня воплощений…
— Так ты все-таки признаешь, что это правда? — воскликнула одна из самок.
— А я никогда и не отрицал этот факт, — заявил Лабастьер.
— Но буквально вчера, на празднике, ты заставил бескрылого сказать, что следов Наан в космосе нет!..
— А разве это не так? — глянул Лабастьер на Грега. Тот лишь кивнул, подтверждая сказанное, и маака продолжил: — Сбежать-то они сбежали, но вот то, что нашли пригодный для жизни мир, — крайне сомнительно. Не о том ли писал аноним в «Книге стабильности»:
— Летим, летим к луне, луне,
Летим под звон цикад.
Но в чем секрет ее: она
Все так же далека?..
Мы не отступим, не свернем,
Пусть будет смерть легка.
И не потому ли эта строфа столь популярна в последние годы?
Самки промолчали. Видимо, так оно и было, хотя Грег никакой связи между этим шестистишием и побегом Наан не прочувствовал.
— Однако у меня были некоторые косвенные подтверждения того, что Наан и предавшее меня воплощение все-таки выжили. Я не хочу останавливаться на этом подробнее, так как сейчас у меня появились более точные сведения. Об этом и расскажу…
— Другой мир бабочек существует?! — воскликнула Миам.
— Да, — лаконично отозвался Лабастьер.
Грег тем временем тихонько спросил у того воплощения, что сидело у него на плече:
— Но почему ты называешь Наан «неверной», а Миам и остальные тебя вроде не возмущают? Они ведь тоже пытались бежать и, кстати, боялись твоего гнева…
Тот так же тихо ответил:
— Пытались, но не сбежали. Нужно быть великодушным. Кроме того, я лояльно отношусь к их политическим играм, они меня забавляют… А Наан изменила мне с другим самцом, ведь отделенное от меня воплощение — это не я. Эти же девять жен верны мне.
— А со мной не считается? — поинтересовался Грег.
— Нет, конечно, — подтвердил Лабастьер. — Ты не бабочка, и тебя они развлекали по моему повелению… Но хватит об этом… Я уже рассказал самкам, что планету, на которой устроили колонию Наан и воплощение-предатель, они назвали Безмятежной. Но, как я и опасался с самого начала, правители колонии не могли терпеть даже мысли о том, что на Земле остался я. Они так боялись меня и так дорожили благоденствием своей колонии, что, дабы исключить возможность моего вмешательства в их дела, решили вместе со мной уничтожить всю Землю.
— Как?! — воскликнула одна из самок, а другая — та, которую Миам называла Дипт-Дейен, — подхватила: — Ты лжешь!
— Нет, милая Дейен, я не лгу. Подумайте сами, стал бы я в каком-то ином случае сокращать количество своих воплощений с десятков тысяч до жалких двенадцати? Земля обречена, и я покидаю ее.
Впервые подала голос Лиит:
— Возлюбленный наш супруг, пожалуйста, расскажи нам подробнее о планете Безмятежной и той опасности, которая грозит Земле.
С удивлением, ощущая самую настоящую ревность, Грег тоже задал вопрос:
— И еще. Если даже так, то зачем было убивать свои воплощения, раз они все равно погибли бы вместе с Землей? И потом, почему мы никуда не спешим? Неужели спасти Землю нет возможности?
— Не надо заваливать меня вопросами. Я все последовательно расскажу вам и так. Возможности спасти Землю я не вижу. И не только Землю, но и всю Солнечную систему. К Солнцу сейчас мчится тот самый звездолет, который когда-то украла у меня Наан. А в нем — обширные запасы полония. Взрыв превратит Солнце в сверхновую. Скорость звездолета такова, что изменить его курс уже невозможно.
— Кто им управляет? — не удержался Грег.
— Прекрати суетиться, бескрылый, я еще не ответил на твои прежние вопросы! До взрыва осталось около трех часов, потому мы и не спешим. Мы можем уйти в гиперпространство сейчас, а можем перед самым взрывом, значения это не имеет… Почему мои воплощения убили себя? Потому что иначе я не мог покинуть Землю. Я не мог разделиться пополам. Ящерица не делится пополам, а отбрасывает свой мертвый хвост… Я уменьшился настолько, насколько мне было необходимо, чтобы уйти… Огромное число воплощений мне нужно было лишь затем, чтобы править Землей и служить своим народам. Теперь это стало невозможно, и я избавился от балласта… Если вы думаете, что мне было приятно переживать все эти смерти, то вы сильно ошибаетесь.
— Ты так легко бросаешь свои народы на погибель?! — вскричала Миам.
— Нет, не легко. Но я не могу что-либо изменить. Заметь к тому же: уничтожить Землю решили такие же заговорщики, как вы, а вовсе не я… Решили и смогли. Теперь о Безмятежной. Правит ею король Лабастьер Шестой — потомок моего воплощения-предателя. Это дикий мир, сознательно чурающийся технического прогресса. Он по-своему гармоничен и напоминает тот период в истории бескрылых, который они называли Средневековьем. — Сидящий на плече Грега Лабастьер быстро пояснил: «Мои жены изучали вашу историю…» — Жители Безмятежной ведут натуральное хозяйство, передвигаются верхом на местных животных, которых они называют «сороконогами»… На планете нет ураний, там есть только два вида бабочек — махаоны и маака, но они живут вместе, так называемыми «семейными квадратами»: самец и самка маака сожительствуют в таком браке с самцом и самкой махаон…
Лабастьеровы жены ошеломленно переглянулись. Грег понял, что для бабочек точно так же, как и для большинства людей, вопросы семейной морали важнее, казалось бы, более глобальных проблем.
— Этот закон введен для того, чтобы маака и махаоны жили в мире, — пояснил Лабастьер. — И это работает. В конце концов, король Безмятежной в какой-то степени я, и я восхищаюсь его находчивостью.
— Откуда ты все это знаешь?! — не выдержал Грег. Не обратив внимания на его вопрос, тот продолжал:
— Короли Безмятежной, имеющие одну со мной природу, избрали очень странный путь самосовершенствования. Родившемуся наследнику надевают блокиратор, и, лишенный телепатической связи, он живет и развивается, как обычная бабочка — с единственным сознанием в единственном теле. Затем, когда рождается наследник у него, он передает блокиратор ему. И только тогда наследник телепатически сливается со своим отцом, а иногда и с дедом и получает весь запас привезенных с Земли знаний…
Эти подробности, на фоне приближающегося конца света показались Грегу незначительными, но самки слушали Лабастьера, разинув рты, а значит, для них все это было действительно очень важно. Тот продолжал:
— Чтобы поддерживать такую цепочку, король может иметь только одного сына. Но однажды случился сбой — королева родила думателя…
«Какого еще думателя?» — нахмурился Грег. Но воплощение, сидевшее у него на плече, тихо пояснило:
— Я тебе рассказывал. Это живое хранилище знаний, куколка, так и не ставшая бабочкой… — И поспешно продолжил перевод: — Думателя скрыли от всех и поселили в Золотом Замке (так простые жители Безмятежной прозвали украденный у меня звездолет), а королева в качестве исключения, дабы династия не пресеклась, родила еще одного, нормального ребенка. Именно Лабастьеру-думателю и пришла в голову замечательная идея уничтожить Землю. Для профилактики. И именно он, получив согласие короля Лабастьера Шестого, мчится сейчас в звездолете к Солнцу, находясь с некоторых пор в непрерывной телепатической связи со мной. Отсюда у меня и вся эта информация.
Лабастьер перевел дух и продолжил:
— Но он хитер, этот думатель. Моя порода. Он знал, что, когда мы свяжемся с ним, я подчиню его своей воле. Я его, а не он меня, так как он один, а я единство во многих воплощениях, и моя ментальная сила кратна их количеству. Потому думатель специально вынырнул из гиперпространства так далеко от Земли, что телепатическая связь между нами была еще невозможна. Направив корабль на Солнце, он на поглотителях разогнал его до такой скорости, что изменить его курс стало уже нельзя… Он неуправляем. Вот и все. Я сообщил вам все сведения, которые хотел сообщить. Да! Я, конечно же, знаю теперь координаты Безмятежной, туда мы и отправимся. Это благословенная планета, — улыбнулся он, — ее удивительные пейзажи в лиловых тонах стоят сейчас перед моим внутренним взором…
Лабастьер смолк. Молчали и остальные. Первой опомнилась Лиит.
— Это ужасно, — сказала она, и Грег заметил, что в ее глазах блеснули слезы. — Миллионы бабочек Земли…
Лабастьер пожал плечами:
— Я ничего не могу с этим поделать.
— Неувязочка есть, — заметил Грег. — Если этот «думатель» такой умный, он должен был предусмотреть, что, войдя с ним в контакт, ты узнаешь координаты Безмятежной.
— И что из этого? — пожал плечами Лабастьер. — Будучи в какой-то степени мной, то есть зная меня, как самого себя, он был уверен, что новый звездолет я строить не буду, так как ничего хорошего из этой затеи не вышло. Не мог же он предугадать появление вашего корабля. А если бы не это, спасения бы мне не было.
— Почему ты рассказал нам все это только здесь, в звездолете, почему не на Земле? — спросила Лиит.
— Чтобы вы не вздумали спасать кого-то еще. Знаю я вас: решили бы прихватить с собой родственников или попытались бы выдумать способ спасения Земли… Все это могло поставить под угрозу мой единственно реальный план. И теперь нам всем уже некуда деваться… Есть один-единственный путь — на Безмятежную. — Самки растерянно перешептывались, и Лабастьер добавил: — Я, между прочим, легко мог оставить на Земле и вас. Так что вы должны быть мне благодарны, а не роптать, как прежде.
У Грега появился новый вопрос:
— Что в ящиках?
— Оружие. Настоящее оружие настоящей технологической цивилизации…
— Ты собираешься захватить Безмятежную силой? — почти утвердительно произнесла Миам. — Ты хочешь властвовать на ней так же, как властвовал на Земле?
— Да нет, необязательно, — нехорошо усмехнулся Лабастьер. — Возможно, и по-другому… А еще у меня в ящиках, точнее, в специальных холодильных контейнерах, — куколки двух видов бабочек: моих фаворитов ураний и истребленных приамов. Когда-то я стер с лица Земли этих никчемных чернокожих дикарей… Но сотню их куколок на всякий случай припрятал. Разве это не забавно — привезти ураний и приамов на Безмятежную? Хочется посмотреть на «семейный восьмиугольник»…
— Ты сам рассказал нам, что на Безмятежной бабочки счастливы и ими правит справедливый король, — сказала одна из самок, имени которой Грег еще не знал. Среди других она была самой трудолюбивой и расторопной. — Теперь ты хочешь осквернить и этот мир?
— Возлюбленная моя Наиль, а тебя не смущает, что именно этот «справедливый» король отправил своего пособника взрывать Солнце? И ты хочешь, чтобы я император Земли, отказался от мести?
— Я не оправдываю этого короля, — возразила Наиль. — Если то, что ты рассказал, правда, меня возмущает уже то, что он принуждает к противоестественному сожительству махаонов и маака… Но ведь и он, и этот думатель в звездолете — плоть от плоти твоей. Ты и твои воплощения коварны одинаково. Вы сами, никого не спрашивая, берете власть над бабочками и решаете их судьбы. И вот к чему это приводит! Гибнет Земля, гибнут народы… — Наиль распалялась — видно, она была из тех натур, которые больше молчат, но уж если заговорят, то высказывают все без остатка. Говоря, она нервно затрепетала крыльями и сейчас порхала над креслом. — Ты всегда хвалился перед нами, своими подданными, тем, что за время твоей власти на планете не случилось ни одной междоусобной войны. Но чего это стоит теперь, когда вы, Лабастьеры, погубили ее, погубили всех, кто живет на ней?! Но ты не грустишь. У тебя теперь есть новая идея. Ты хочешь разобраться со своим непокорным воплощением на Безмятежной, а страдать от этого вновь будут простые бабочки! Есть только один способ спасти бабочек — избавить их от тебя!..
Она говорила что-то еще, но сидевшее на плече Грега воплощение замолкло… А затем внезапно выдернуло из-за пояса бластер-плазмобой и выстрелило. Наиль рухнула замертво.
— Моему терпению тоже есть предел, — заявил стоящий на столе Лабастьер, разведя руками. — Кто-то еще хочет высказаться?
Самки сидели в оцепенении. «Только не я, — подумал Грег. — Эта сцена словно пробудила его от летаргии, и мысли понеслись галопом. — А какую роль в очередном своем кровавом плане ты уготовил нам, людям? Не „девятым же углом“ ты видишь нас в семействе бабочек… Да и вообще, вся эта ситуация ничуть не увеличила наших шансов. Нужней мы тебе не стали…» И тут Грег отчетливо осознал, что дела-то его сейчас плохи как никогда. Ведь чтобы пережить гиперпрыжок, он, в отличие от бабочек, должен залечь в анабиоз… А разбудят ли его вновь?
Нужно действовать. Сейчас, только сейчас, пока на корабле еще царит неразбериха. Это его корабль, и он знает тут каждый закуток… Но что, что он может предпринять?! Мысли Грега судорожно метались в поисках выхода. Захватить рубку? Это ничего не даст, ведь гиперпрыжок делать нужно, без этого корабль сгорит вместе с Землей, а саркофаги находятся не в рубке, а в анабиозном отсеке… Взять в заложники одного из Лабастьеров?.. Бесполезно, он расстается со своими воплощениями так же легко, как мы обстригаем ногти… Согнать бы всех этих бабочек — и самок, и самцов — в одну каюту да запереть… Но он не сможет противостоять двадцати: несмотря на малый размер, их бластеры — мощное оружие. Разбудить экипаж?.. Ерунда, чтобы прийти в себя, людям нужно несколько часов. Да и вообще, как раз сейчас, перед прыжком, им нужно находиться именно в анабиозе. К тому же, кроме Лабастьера, координат Безмятежной никто не знает, а ведь понятно, что и для людей спасение сейчас только там… Все эти мысли пронеслись в голове Грега за несколько секунд, и он так и не нашел решения.
Возможно, похожий хоровод идей вертелся и в головах самок. Так, во всяком случае, показалось Грегу, машинально оглядывающему их лица. Все были потрясены только что совершенным Лабастьером злодеянием. Пауза и оцепенение затянулись. По-видимому, Лабастьер расценил это как выражение скорби по убитой, и, чтобы сгладить впечатление, прервал тишину первым:
— Мне очень жаль возлюбленную жену мою Наиль, — сказал он. — Хотя виновата она сама. Но мы похороним ее с честью. Надеюсь, подобное не повторится. Мы отправляемся в другой мир, и действовать мы должны сообща. Никто не имеет права ни на споры, ни на сомнения… В конце концов, вы все еще мои жены и я — ваш муж и господин…
И тут Грег заметил, что Лиит делает ему какие-то знаки глазами, явно стараясь обратить на себя его внимание. Убедившись, что он внимательно на нее смотрит, она с многозначительным видом плавно подняла свободную от оружия руку и похлопала себя по плечу. Грег почему-то сразу понял, что она имеет в виду, и чуть заметно кивнул.
Дальнейшее действие заняло лишь несколько секунд. Другую руку, с бластером, Лиит выбросила вперед и выстрелила в разглагольствующего Лабастьера. А Грег одновременно с этим схватил воплощение, сидевшее у него на плече, и с размаху шмякнул им об пол.
Осталось десять! Самки ринулись вон из кают-компании.
— Не убивайте всех! — крикнул Грег Миам. — Без него нам не найти Безмятежную!
В коридоре звездолета уже слышна была пальба. «Если эта крылатая семейка повредит что-нибудь важное, нам всем крышка, никуда мы не полетим», — успел подумать Грег. Ситуация принимала самый отвратительный оборот из всех возможных. Ему через час в анабиоз, а на борту звездолета идет бойня… Что ж, раз так, надо ее поскорее закончить.
Грег поднялся с кресла, осторожно перешагнул через тельце убитого им воплощения и подошел к оружейному шкафу. Открыл его и чертыхнулся. Бластеров там не было, зажимы были пусты. Видно, мудрый Лабастьер Первый очистил звездолет от человеческого оружия еще до того, как разбудил Грега. И теперь из всex бодрствующих на корабле безоружен он один. С другой стороны, как раз ему пока что никто и не угрожает… «Жалко будет, если убьют Лиит», — подумал Грег, подходя к дверному проему и осторожно выглядывая из кают-компании.
И как раз в этот миг мимо него из коридора в комнату метнулась бабочка. Лабастьер! Грег выбросил руку и поймал самца за крыло.
— Прочь! — крикнул тот и, неловко извернувшись, пальнул в Грега из бластера. Но промахнулся, слишком уж в неудобной позе он оказался. Перехватив противника одной рукой за торс, другой Грег без особого труда вырвал у него из рук бластер и бросил оружие на пол.
— Отпусти меня немедленно, бескрылый убийца! — крикнул Лабастьер, пытаясь вырваться. Несмотря на высокий регистр, голос его звучал повелительно и по-настоящему угрожающе.
— От убийцы слышу, — отозвался Грег и вновь перехватил Лабастьера — так, чтобы удерживать его руки прижатыми к телу. В ответ маака, извернувшись, укусил его за палец. Ойкнув, Грег немного изменил хватку — так, чтобы тот больше не смог до него дотянуться зубами.
При этом Грег стоял спиной к двери и подпрыгнул от неожиданности, когда сзади раздался приглушенный голос Миам:
— Бескрылый! Мы пропали! Я не смогла удержать их. Убиты все воплощения…