Игра престолов. Часть II Мартин Джордж
– Иные побери твоего голубя, – ответил разносчик.
Пироги были еще теплыми – из печи. Запахи эти наполняли рот Арьи слюной, но у нее не было трех медяков… даже одного. Она поглядела на разносчика, вспомнив наставления Сирио, обучавшего ее видеть. Коротышка с округлым брюшком, он как будто бы приволакивал левую ногу. Она как раз подумала о том, что, если схватить пирог и броситься наутек, он ни за что ее не поймает, когда торговец сказал:
– Не смей тянуть свои грязные руки! Уж золотые плащи-то знают, что делать с вороватыми уличными крысятами…
Арья опасливо огляделась. Двое из городской стражи стояли в переулке. Плащи их свисали почти до земли; тяжелая шерсть, выкрашенная в ярко-золотой цвет, черные сапоги, кольчуга и перчатки. У одного на поясе был длинный меч, у другого железная дубинка. Бросив последний тоскующий взгляд на пироги, Арья отступила от тележки и заторопилась дальше. Золотые плащи не обратили на нее никакого внимания, но от одного их вида у нее свело желудок. Арья держалась от замка настолько далеко, насколько это было возможно. Но даже издали она видела головы, разлагавшиеся над высокими красными стенами. Над ними реяла мушиным облаком стая ворон, перебранивавшихся из-за добычи. В Блошином конце поговаривали, что золотые плащи приняли сторону Ланнистеров, их начальника произвели в лорды, ему пожаловали поместье у Трезубца и место в королевском совете.
Слыхала она и другие вещи – ужасные – и не могла их понять. Одни говорили, что ее отец убил короля Роберта и, в свой черед, принял смерть от руки лорда Ренли. Другие настаивали на том, что Ренли убил короля, спьяну поссорившись с братом. По какой еще причине он мог бежать, будто обычный вор? Поговаривали также, что короля убил кабан на охоте; другая версия утверждала, что он умер, переев свинины, причем настолько, что лопнул прямо за столом. Да, король умер за столом, уверяли другие, но только потому, что Варис-паук отравил его. Нет, его отравила королева. Нет, он умер от оспы. Нет, он подавился рыбной костью.
Однако все истории сходились в одном: король Роберт умер. Колокола семи башен Великой септы Бэйлора звонили целый день и ночь. Громовое их горе бронзовым прибоем прокатывалось над городом.
– Так звонят лишь по королю, – объяснил Арье подмастерье кожевника.
Она хотела только отправиться домой, но выбраться из Королевской Гавани было не так легко, как она надеялась. Все говорили о войне, и золотых плащей на стенах города было как блох на… как на ней самой. Арья ночевала в Блошином конце, на крышах, в стойлах – там, где можно лечь, – и быстро поняла, что имя свое этот квартал заслужил не случайно.
Каждый день после своего бегства Арья по очереди обходила семь городских ворот. Драконьи, Львиные и Старые были закрыты и заложены. Грязные и Божьи оставались открытыми, но лишь для тех, кто ехал в город; за стены стража никого не выпускала. Получившие разрешение уезжали через Королевские или Железные, которые охраняли латники Ланнистеров в малиновых плащах и львиных шлемах. С крыши постоялого двора возле Королевских ворот Арья видела, как они обыскивают фургоны и повозки, заставляют всадников открывать седельные сумы, допрашивают всех уходящих пешком…
Иногда она подумывала, не уплыть ли ей по реке, но Черноводная глубока и широка, и ее течение всеми считалось предательским и коварным. Ей было нечем заплатить перевозчику или за плавание на корабле.
Лорд-отец учил ее никогда не красть, но становилось все труднее вспоминать почему. Если в ближайшее время она не выберется из города, ей придется испытать судьбу с золотыми плащами. Арья не испытывала сильного голода с тех пор, как научилась сбивать птиц деревянным мечом, но опасалась, что от такого количества голубятины ей станет плохо. Парочку птиц она съела сырыми, ну а потом обнаружила Блошиный конец.
Здесь в переулках находились харчевни, в которых годами кипели огромные котлы похлебки. За половину птицы можно было получить горбушку вчерашнего хлеба и «мису хлебова», они даже поджаривали для вас другую половинку голубя на огне, если сам ее ощиплешь. Арья отдала бы все что угодно за чашку молока с лимонным пирожным, но и хлебово было не столь уж дурно. В похлебке обычно обнаруживался ячмень, кусочки морковки, лука и репки, иногда даже яблоко, а сверху плавала пленочка жира. В основном она старалась не думать о мясе. Однажды ей достался кусочек рыбы.
Единственной проблемой было то, что харчевни никогда не пустовали, и, даже с жадностью проглатывая свою еду, Арья чувствовала на себе взгляды. Кое-кто поглядывал на ее сапоги и плащ; она знала, о чем они думают. Она почти ощущала, как другие раздевают ее глазами, и не знала, о чем они думают, что пугало ее еще больше. Пару раз за ней увязывались по переулку и пытались поймать, но этого еще никому не удавалось сделать.
Серебряный браслет, который Арья собиралась продать, украли в первую же проведенную ею в городе ночь – вместе со свертком одежды, – пока она спала в сгоревшем доме возле Свиного переулка. Ей оставили только плащ, в который она была завернута, кожаную куртку, деревянный учебный меч… и Иглу. Арья положила клинок под себя, иначе стащили бы и его. Он стоил больше, чем все остальное вместе взятое.
После этого Арья начала ходить с плащом на правой руке, скрывая клинок у бедра. Деревянный меч она носила в левой, у всех на виду, чтобы отпугивать грабителей, но в харчевнях попадались и такие люди, которые не испугались бы даже боевого топора в ее руках. Этого было достаточно, чтобы она потеряла вкус к голубятине и черствому хлебу. Она нередко предпочитала уснуть голодной, чем попадаться под эти взгляды.
Если бы она оказалась за городом, Арья нашла бы ягоды или сады, где можно нарвать яблоки или вишни. Она видела их у Королевского Тракта, когда ехала на юг. Еще можно нарыть корней в лесу, даже поймать нескольких кроликов. А в городе ловить некого: только крыс, кошек и ободранных псов. В харчевне за нескольких щенков давали горсть медяков, она слыхала об этом, но сама идея ей почему-то не нравилась.
Вниз от Мучной улицы располагался лабиринт кривых переулков и поперечных улиц. Арья проталкивалась сквозь толпу, стараясь обходить подальше золотые плащи. Она привыкла держаться поближе к середине улицы. Иногда ей приходилось отскакивать от фургонов и коней, но тут по крайней мере издалека было видно, что идет стража. Тот, кто ходит у стены, легко может попасться. Однако в некоторых переулках оставалось только жаться к стенам, настолько близко сходились дома.
Мимо нее пробежала вопящая стайка маленьких детей, преследуя катящийся обруч. Арья посмотрела на них с обидой, вспомнив ту пору, когда играла в обруч с Браном, Джоном и маленьким братцем Риконом. Арья задумалась, как сильно вырос Рикон и грустит ли Бран. Она отдала бы все что угодно за то, чтобы Джон назвал ее сестренкой и взлохматил волосы. Не то чтобы они в этом нуждались. Она видела свое отражение в лужах и полагала, что сильнее растрепать ее прическу нельзя.
Она пыталась завязать разговор с детьми, которых встречала на улице, надеясь подружиться с кем-нибудь, кто мог бы приютить ее на ночь, но, видно, говорила что-то не то. Маленькие смотрели на нее настороженными глазами и убегали, когда она слишком уж приближалась. Их старшие братья и сестры задавали вопросы, на которые Арья не знала ответов, обзывали ее, пытались обокрасть. Лишь вчера босая и оборванная девчонка, раза в два старше Арьи, повалила ее и попыталась стянуть с ног сапоги, но, получив по уху деревянным мечом, бросилась прочь, рыдая и обливаясь кровью.
Над головой кружила чайка, Арья спускалась с холма к Блошиному концу. Девочка задумчиво поглядела на птицу, однако та находилась далеко за пределами досягаемости ее палки. Чайка напомнила Арье о море. Что, если оно откроет ей путь из города? Старая Нэн рассказывала о мальчишках, убегавших на торговых галеях навстречу всякого рода приключениям. Быть может, и Арья сумеет так сделать. Она решила сходить к реке. В любом случае это было по пути к Грязным воротам, которые она еще не проверяла сегодня.
Пристань оказалась странно притихшей, когда Арья вышла к ней. Она заметила еще пару золотых плащей, расхаживающих бок о бок по рыбному рынку, но они даже не поглядели на нее. Половина прилавков пустовала, и у причала оказалось меньше кораблей, чем она помнила. По Черноводной шли в боевом порядке три боевые галеи короля, их выкрашенные под золото корпуса разрезали волны, когда весла поднимались и опадали. Арья поглядела на них немного и пошла вдоль реки.
Когда она увидела на третьем пирсе гвардейцев в серых, подбитых белым атласом плащах, сердце замерло у нее в груди. При виде цветов Винтерфелла ее глаза наполнились слезами. Позади стражников на швартовах покачивалась стройная трехпалубная торговая галея. Арья не смогла прочитать название на корпусе. Слова были незнакомые: на мирийском, браавосском, а может, даже высоком валирийском. Арья ухватила за рукав проходящего грузчика.
– Пожалуйста, скажите мне, что это за корабль?
– Это «Ведьма ветров» из Мира, – ответил тот.
– Она все еще здесь, – выпалила Арья.
Грузчик недоуменно поглядел на нее, пожал плечами и отправился прочь.
Арья бросилась к причалу. «Ведьма ветров»! Тот самый корабль, который отец нанял, чтобы ее отвезли домой. Все еще ждет ее! А она-то думала, что он давно уже в море.
Двое гвардейцев играли в кости, третий расхаживал возле них, не снимая руки с меча. Устыдившись, что они увидят, как она плачет, будто дитя, она остановилась, чтобы отереть глаза. Глаза, глаза, глаза, но почему…
– Гляди своими глазами, – услышала она шепоток Сирио.
Арья огляделась. Она знала всех людей отца. Эти же трое в серых плащах были не знакомы ей.
– Эй ты, – окликнул ее тот, что расхаживал. – Чего тебе нужно здесь, малый? – Двое других оторвались от костей.
Арье оставалось только заставить себя остаться на месте; она знала, что, если повернется и убежит, они немедленно бросятся за нею. Она заставила себя подойти ближе. Они ищут девочку, но стражник принял ее за мальчика. Значит, она будет мальчиком.
– Не купите ли голубя? – Она показала ему мертвую птицу.
– Убирайся отсюда, – крикнул гвардеец.
Арья сделала так, как ей и приказали, испуг можно было даже не изображать. Позади нее вновь застучали кости.
Она не помнила, как вернулась в Блошиный конец, но, добравшись до узкой и немощеной извилистой улочки между холмов, изрядно запыхалась. В Блошином конце вообще смердело: вонь свинарников, конюшен, кожевенных мастерских примешивалась к кислому запаху винных погребов и дешевых борделей. Арья тупо брела по лабиринту. И поняла, что потеряла птицу, лишь уловив запах бурлящей коричневой похлебки, тянувшийся из-за двери харчевни. Наверное, голубь выскользнул у нее из-за пояса, когда она побежала, или его незаметно стащили. На миг ей снова захотелось заплакать. Значит, придется опять тащиться в такую даль на Мучную, чтобы поймать столь же упитанную птицу.
Вдалеке над городом ударили колокола.
Арья подняла голову, прислушиваясь и гадая, что означает их звон на этот раз.
– Что на этот раз? – закричал толстяк из харчевни.
– Снова звонят, милосердные боги, – простонала старуха.
Рыжеволосая шлюха в тонком расписном шелке распахнула окно на втором этаже.
– Не мальчишка ли король помер? – крикнула она, наклоняясь над улицей. – Так всегда с мальчишками, долго они не могут!
Шлюха расхохоталась, за спиной ее появился обнаженный мужчина, – припав к ее шее, он из-за спины принялся тискать тяжелые белые груди, свисавшие под рубашкой.
– Глупая девка, – крикнул снизу толстяк. – Король не умер. Король созывает. Звенит одна башня. Когда умирает король, звонят во все колокола.
– Эй, перестань кусаться, или я звякну уже в твой колокол, – огрызнулась шлюха, отталкивая локтем навалившегося на нее мужчину. – Так кто же умер, если не король?
– Это зов, – повторил толстяк.
Двое мальчишек, почти ровесники Арьи, пробежали, разбрызгивая лужи. Старуха обругала их, но они и не думали останавливаться. Другие люди тоже двигались, направляясь к вершине холма, чтобы узнать, из-за чего шум. Арья побежала за отставшим мальчишкой.
– Что случилось? – крикнула она, оказавшись за его спиной. – Что происходит?
Он обернулся на ходу.
– Золотые плащи ведут его в септу.
– Кого? – крикнула она, прибавив скорость.
– Десницу! Ему отрубят голову, так говорит Буу.
Проезжавший фургон оставил глубокую колею на улице. Мальчишка перепрыгнул ее, но Арья не заметила рытвину. Она споткнулась и упала лицом вперед, рассадив колено о камень и разбив пальцы об утрамбованную землю. Игла запуталась у нее в ногах. Рыдая, она ползла на коленях. Большой палец на левой руке покрылся кровью. Обсосав его, она заметила, что половина ногтя исчезла, сорванная при падении. Рука пульсировала, колено покрыла кровь.
– Дорогу! – закричали на Поперечной улице. – Дорогу милордам Редвинским.
Арья едва успела убраться, чтобы ее не затоптали четверо гвардейцев. Огромные кони пролетели в галопе, на клетчатых плащах чередовались алые и синие квадраты. Позади них на паре гнедых кобыл ехали два молодых лорда, похожие как две горошины в одном стручке. Арья тысячу раз видела во дворе замка близнецов Редвинов, сира Хораса и сира Хоббера, некрасивых молодых людей с ярко-рыжими волосами и квадратными веснушчатыми лицами. Санса и Джейн Пул назвали их сиром Хорьком и сиром Бобром и хихикали всякий раз, когда замечали их. Теперь молодые люди не казались Арье забавными.
Все двигались в одну сторону, все торопились узнать причину звона. Колокола слышались громче, они звали, звенели, и Арья присоединилась к потоку людей. Там, где сломался ноготь, палец так болел, что она едва удерживалась от слез. Прикусив губу, она хромала вперед, прислушиваясь к взволнованным голосам.
– …Десница короля, лорд Старк. Его ведут в септу Бэйлора.
– Я слыхал, что он уже умер.
– Скоро, скоро умрет. Вот, хочешь, ставлю серебряного оленя, что ему отрубят голову.
– Давно пора, изменник, – мужчина сплюнул.
Арья пыталась найти слова.
– Он никогда… – начала девочка, но она была всего лишь ребенком, а они переговаривались над ее головой.
– Дурак! Ему не отхватят голову. С каких это пор изменников казнят на ступенях Великой септы?
– Не в рыцари же его там возведут. Я слыхал, что этот Старк убил старого короля Роберта. Перерезал ему глотку в лесу, а когда их нашли, стоит себе спокойный такой и говорит, мол, с государем расправился старый вепрь.
– Да ну тебя, это не так, с королем расправился его собственный брат. Этот Ренли своими золотыми рогами!
– Заткни свой лживый рот, женщина. Ты не знаешь, о чем говоришь; его светлость – истинно благородный и верный человек!
Когда они достигли улицы Сестер, толпа сделалась сплошной. Арья позволила людскому потоку унести ее на вершину холма Визеньи. Белая мраморная площадь была забита взволнованным народом, все толкались, пытались пробиться поближе к Великой септе Бэйлора. Колокола уже оглушали.
Арья нырнула в толпу, виляя между ног лошадей и крепко сжимая свой деревянный меч. Из гущи она могла видеть лишь ноги, руки и животы, а еще семь тонких башен над головой. Заметив фургон с дровами, она решила влезть на него, чтобы лучше видеть. Но не она одна сообразила это, возница обругал их и отогнал, щелкнув кнутом.
Арья впала в неистовство. Когда она проталкивалась вперед, ее прижали к каменному постаменту. Поглядев вверх, она увидела изваяние Бэйлора Благословенного, короля-септона. Засунув деревянный меч за пояс, Арья полезла вверх. Обломанный ноготь оставлял пятна крови на крашеном мраморе, но она справилась с подъемом и устроилась меж ног короля.
Тут она увидела своего отца.
Лорд Эддард стоял на кафедре верховного септона перед дверями септы, поддерживаемый двумя золотыми плащами. На нем был богатый дублет из серого бархата с белым волком, вышитым бисером на груди, и серый шерстяной плащ, отороченный мехом. Арья еще не видела отца таким худым, его вытянутое лицо исказила боль. Он не стоял сам, его держали. Лубок на сломанной ноге посерел и пропитался гноем.
Позади отца стоял сам верховный септон, человек приземистый, седой и невероятно жирный. Длинные белые одежды венчала невероятных размеров тиара из витого золота и хрусталя, рассыпавшая вокруг радужные искры при малейшем движении.
Вокруг дверей септы, перед вознесенной мраморной кафедрой, теснились рыцари и знатные лорды. Среди них она заметила Джоффри, в малиновом шелке и атласе, расшитом скачущими оленями и ревущими львами, с золотой короной на голове. Возле сына стояла королева-мать в черном траурном одеянии с малиновыми прорезями. Расшитая черными бриллиантами вуаль покрывала ее волосы.
Арья узнала Пса в снежно-белом плаще на темно-серой броне, его окружали четверо королевских гвардейцев. Она увидела евнуха Вариса, скользившего между лордов в своих мягких туфлях и расшитом дамаскиновом одеянии. Потом она подумала, что коротышка с остроконечной бородой под серебряным капюшоном, наверное, и есть тот самый юноша, что однажды сражался из-за матери на дуэли.
Среди лордов находилась и Санса в платье из небесно-голубого шелка, длинные темно-рыжие волосы были свежевымыты и завиты, запястья ее украшали серебряные браслеты. Арья нахмурилась, не зная, что делает там сестра и почему она кажется такой радостной.
Длинный ряд облаченных в золотые плащи копейщиков сдерживал толпу; командовал ими крепкий мужчина в доспехах искусной работы, покрытых черным лаком и золотой филигранью. Плащ его играл металлическим блеском настоящей парчи.
Колокол умолк, и тишина постепенно воцарилась на огромной площади, отец ее поднял голову и заговорил голосом настолько тонким и слабым, что она едва различала слова. Люди позади нее начали выкрикивать:
– Что? Громче!
Человек в черно-золотой броне зашел за спину отца и больно толкнул его.
«Оставьте его в покое!» – хотела было выкрикнуть Арья, однако она знала, что ее никто не послушает. Она прикусила губу. Отец возвысил голос и начал снова.
– Я, Эддард Старк, лорд Винтерфелла, десница короля, – проговорил он голосом уже более громким, прокатившимся по площади, – предстал перед вами, чтобы признаться в предательстве перед богами и людьми.
– Нет, – проскулила Арья. Толпа под ней завопила и закричала. Оскорбления и непристойности наполнили воздух. Санса закрыла лицо руками.
Отец продолжил еще громче, чтобы его услышали.
– Я обманул доверие моего друга короля Роберта, – выкрикнул он. – Я поклялся защищать и оборонять его детей, но не успело тело короля остыть, как я вступил в заговор, чтобы свергнуть и убить его сына и присвоить трон себе. Пусть верховный септон, Бэйлор Благословенный и Семеро будут свидетелями моих слов. Джоффри Баратеон является единственным законным наследником Железного трона и, милостью всех богов, владыкой Семи Королевств и Хранителем государства.
Из толпы вылетел камень. Арья вскрикнула, увидев, что он попал в отца. Золотые плащи удержали лорда Эддарда от падения. Кровь потекла по его лицу из глубокой раны на лбу. Полетели новые камни. Один попал в гвардейца, находившегося слева от отца, другой звякнул о нагрудник рыцаря в черно-золотых доспехах. Двое королевских гвардейцев стали перед Джоффри и королевой, прикрывая их своими щитами.
Запустив руки под плащ, Арья нащупала Иглу и обхватила рукоять меча, стиснув ее так, как еще никогда ничего не стискивала. «Пожалуйста, боги, сохраните его, – молила она. – Не дайте им причинить вред моему отцу».
Верховный септон преклонил колено перед Джоффри и его матерью.
– Мы грешим и расплачиваемся за грехи свои, – проговорил он гулким басом, куда громче, чем отец. – Этот человек исповедал свои прегрешения перед лицом богов и людей в этом святом месте. – Радужные блики заплясали вокруг его головы, когда он поднял руки в мольбе. – Боги справедливы, но Благословенный Бэйлор учил нас тому, что они также и милосердны. Как следует поступить с этим предателем, ваша светлость?
Закричала тысяча голосов. Но Арья их не слышала. Принц Джоффри… Нет, король Джоффри выступил из-за щитов своей Королевской гвардии.
– Мать моя просит, чтобы лорду Эддарду разрешили уйти к черным братьям, и леди Санса умоляла простить ее отца. – Поглядев на Сансу, он улыбнулся, и на мгновение Арье показалось, что боги услышали ее молитву, но Джоффри повернулся к толпе и сказал: – Женское сердце мягко. И пока я – ваш король, ни одно предательство не окажется безнаказанным. Сир Илин, принесите мне голову изменника!
Толпа взревела, и Арья ощутила, как дрогнула статуя Бэйлора, когда люди навалились на камень. Верховный септон схватил короля за плащ, Варис бросился вперед, размахивая руками, даже королева что-то сказала сыну, но Джоффри качнул головой. Лорды и рыцари расступились перед ним, высоким, бесплотным скелетом в железной броне, воплощавшим королевское правосудие. Смутно, словно бы издалека, Арья услышала крик сестры. Истерически рыдая, Санса упала на колени. Сир Илин Пейн поднялся на ступени кафедры.
Скользнув между ногами Бэйлора, Арья бросилась в толпу, извлекая Иглу. Она приземлилась на спину мужчине в фартуке мясника и повалила его на землю. Тут кто-то толкнул ее в спину, и она едва не упала. Толпа сомкнулась, спотыкаясь и топча бедного мясника. Арья рубанула по ним Иглой.
На ступенях сир Илин взмахнул рукой, и рыцарь в черных с золотом доспехах отдал приказ. Золотые плащи бросили лорда Эддарда на мрамор, оперев грудью о край.
– Эй ты! – крикнул ей сердитый голос, но Арья метнулась мимо, расталкивая людей, просачиваясь между ними, натыкаясь на тех, кто попадался ей по пути.
Чья-то рука попыталась ухватить ее за ногу, она рубанула Иглой и ударила пяткой. Упала споткнувшаяся женщина, и Арья пробежала по ее спине, рубя в обе стороны, но все тщетно, тщетно. Слишком много было людей вокруг, и всякий намеченный ею проход немедленно смыкался. Кто-то оттолкнул ее в сторону. Санса еще кричала.
Сир Илин извлек огромный двуручный меч из ножен, пристроенных за спиной. Он занес клинок над головой, и солнечный свет заплясал на темном металле, отражаясь от края более острого, чем любая Игла. «Лед, – поняла она. – В руках у него Лед!» Слезы заструились по лицу Арьи, ослепляя ее. И тут из толпы метнулась рука, сомкнувшаяся на ее предплечье волчьим капканом с такой силой, что Игла вылетела у нее из ладони. Арья пошатнулась. Она упала бы, если бы человек не поднял ее вверх, словно куклу.
Перед ней оказалось лицо: длинные черные волосы, спутанная борода и гнилые зубы.
– Не смотри! – рявкнул грубый голос.
– Я… я… я… – Арья зарыдала.
Старик встряхнул ее так, что зубы застучали.
– Закрой свой рот и глаза, мальчик!
Смутно, будто откуда-то издалека, она услышала… шум… тихий вздох, словно миллион человек выдохнули в одно мгновение. Пальцы старика впились в ее руку, жесткие, как железо.
– Посмотри на меня. Да, вот так, на меня, – от него тянуло перегаром, – помнишь меня, мальчик?
Этот запах. Она видела спутанные сальные волосы, залатанный пыльный плащ черного цвета, укрывавший скособоченные плечи, суровые черные глаза, разглядывающие ее. И она вспомнила черного брата, приходившего к ее отцу.
– Вспомнил меня, так? Смышленый мальчик. – Он сплюнул. – Здесь все закончено. А ты пойдешь со мной и будешь держать рот на замке.
Она начала отвечать, и он встряхнул ее еще жестче.
– На замке, я сказал!
Площадь начинала пустеть. Толпа расступилась вокруг, люди возвращались к повседневным занятиям. Но жизнь оставила Арью. Онемев, она шла возле… Йорена, да, его звали Йорен. Она вспомнила, что он подобрал Иглу, лишь когда новый спутник вернул ей меч.
– Надеюсь, ты умеешь пользоваться им, мальчик?
– Я не… – начала она.
Он толкнул ее к двери и, запустив грязные пальцы в волосы, дернул, запрокидывая голову назад.
– …не умный мальчик, ты это хочешь сказать? – В руке его был нож.
Клинок прыгнул к ее лицу, и, отчаянно брыкаясь, Арья отдернулась, мотая головой из стороны в сторону. Но он держал ее за волосы так крепко, что кожа на голове разрывалась, а губы ощущали только соленые слезы.
Бран
Самые старшие были уже взрослыми: по семнадцать и восемнадцать лет прошло с тех пор, как они получили имя. Один даже встретил двадцатилетие. Но в основном здесь собрались шестнадцатилетние и моложе.
Бран следил за ними с балкона башни мэйстера Лювина, прислушивался к напряженным голосам и ругательствам, с которыми они размахивали палками и деревянными мечами. Двор оживлял стук дерева о дерево, слишком часто прерываемый шлепками и криками боли, когда удар приходился по телу. Сир Родрик расхаживал среди мальчишек, – лицо его багровело под белыми усами, – и ругал всех и каждого. Бран никогда не видел старого рыцаря таким раздраженным.
– Нет, – приговаривал он. – Нет. Нет. Нет!
– Они не слишком хороши в бою, – с сомнением проговорил Бран. Он почесал Лето за ушами, лютоволк был занят куском мяса. Кости хрустнули под его зубами.
– Конечно, – согласился, глубоко вздохнув, мэйстер Лювин. Мэйстер смотрел в большую мирийскую зрительную трубу, измеряя тени и отмечая положение кометы, низко повисшей над горизонтом в утреннем небе. – Но дай только срок… Сир Родрик прав: нам нужны люди на стенах. Твой лорд-отец увел лучших его стражников в Королевскую Гавань, а брат забрал остальных и к тому же прихватил всех годных парней на лиги вокруг. Многие не вернутся назад, а нам нужны люди, чтобы занять их места.
Бран с досадой посмотрел на потевших внизу парней.
– Если бы у меня были ноги, я бы сумел побить любого. – Он вспомнил, как в последний раз держал в руке меч, когда король приехал в Винтерфелл. Это был лишь деревянный меч, но все-таки Бран с полсотни раз сбивал с ног принца Томмена. – Сир Родрик обучит меня пользоваться алебардой. Если ее насадить на длинную ручку, Ходор может стать моими ногами. Вместе мы составим рыцаря.
– Едва ли… – усомнился мэйстер Лювин. – Бран, на поле брани руки, ноги и мысли человека должны составлять единое целое.
Внизу на дворе вопил сир Родрик:
– Ты дерешься как гусь. Он клюет тебя, а ты в ответ клюешь его сильнее. Парируй! Блокируй удар. Гуси нам не нужны! Настоящий меч первым же ударом снесет тебе руку. – Один из мальчишек расхохотался, и старик повернулся. – И ты еще смеешься! Наглец. Ты дерешься как еж!
– Однажды был такой рыцарь, который не мог видеть, – стоял на совем Бран, пока сир Родрик продолжал кричать. – Старая Нэн рассказывала мне о нем. У него было длинное древко с кинжалами на обоих концах, он крутил его обеими руками и мог уложить сразу двоих людей.
– Саймон Звездные глаза, – проговорил Лювин, занося числа в книжку. – Потеряв глаза, он вставил звездчатые сапфиры в пустые глазницы, по крайней мере, так утверждают певцы. Бран, это же сказки, как о Флориане-дураке. Сказка из Века героев. – Мэйстер цыкнул зубом. – Оставь эти грезы, они лишь разобьют тебе сердце.
Грезы… Бран вспомнил самую последнюю.
– Прошлой ночью мне вновь приснилась та ворона… Трехглазая. Она влетела в мою опочивальню и велела идти вместе с ней. Я послушался. Мы спустились в крипту. Там был отец, и мы поговорили. Он был печален.
– Почему же? – спросил мэйстер, глядя через трубу.
– По-моему, грусть его имела какое-то отношение к Джону. – Сон встревожил Брана сильнее любого другого вороньего сна. – Ходор не хочет нести меня в крипту.
Мэйстер слушал его вполуха. Бран видел это. Лювин оторвал глаз от трубки и моргнул.
– Что Ходор не хочет?..
– Спускаться со мной в крипту. Проснувшись, я приказал отнести меня вниз, чтобы посмотреть, действительно ли отец находится там. Сперва он не понял, чего я хочу. Но когда я привел его на лестницу, показал, куда идти и куда поворачивать, он не захотел спускаться вниз. Просто остановился на верхней ступени и сказал «Ходор» – так, словно боялся темноты. Но у меня был с собой факел. Это так меня разозлило, что я едва не стукнул его по голове, как вечно делает старая Нэн. – Увидев, что мэйстер хмурится, Бран поспешно добавил: – Но я не сделал этого.
– Хорошо. Ходор – человек, а не мул, которого можно колотить.
– Во сне я летел вниз вместе с вороной, но я не могу сделать так наяву, – пояснил Бран.
– Почему ты хочешь спуститься в крипту?
– Я же сказал, чтобы поискать отца…
Мэйстер потянул за цепь на шее, как делал часто, когда чувствовал себя неуютно.
– Милое дитя, Бран, однажды каменное подобие лорда Эддарда сядет внизу возле своего отца и деда, рядом со всеми Старками, начиная от старых Королей Севера… Но это случится не скоро, да будут милосердны к нам боги. Отец твой – пленник королевы в Королевской гавани. Ты не найдешь его в крипте.
– Он был здесь прошлой ночью, я разговаривал с ним.
– Упрямый мальчишка, – вздохнул мэйстер, откладывая книгу. – Посмотрим?
– Я не могу. Ходор туда не идет, а для Плясуньи ступени слишком узки и извилисты.
– По-моему, я знаю выход из положения.
Вместо Ходора пригласили Ошу, женщину, взятую среди одичалых. Высокая, сильная и терпеливая, она была готова идти, куда бы ей ни приказали.
– Я прожила всю свою жизнь за Стеной, м’лорды, и эта дыра в земле меня не пугает.
– Лето, пошли, – позвал Бран, когда она подняла его на крепких руках.
Оставив свою кость, лютоволк последовал за Ошей, понесшей Брана через двор и вниз по спиральным ступеням в холодное подземелье. Мэйстер Лювин шел впереди с факелом. Бран не особо возражал, что его несли на руках, а не на спине. Сир Родрик приказал, чтобы с Оши сняли цепь, поскольку после своего появления в Винтерфелле она служила Старкам честно и преданно. Но тяжелые железные обручи на лодыжках остались – в знак того, что ей не полностью доверяют, – однако они не мешали Оше уверенно шагать вниз по ступеням.
Бран не помнил, когда в последний раз был в криптах. Конечно же, это было еще до. В детстве он нередко играл здесь с Роббом, Джоном и сестрами.
Жаль только, что их нет сейчас рядом. Тогда бы подземелье не казалось столь темным и страшным.
Лето шел впереди в гулком мраке и вдруг остановился, поднял голову и принюхался к холодному мертвому воздуху. Оскалившись, он отступил, сверкнув золотым глазом в свете факела мэйстера. Даже Оша, крепкая, как старое железо, казалось, чувствовала себя не в своей тарелке.
– Судя по лицам, народ суровый, – сказала она, разглядывая длинный ряд гранитных Старков на тронах.
– Они были Королями Зимы, – прошептал Бран. Ему почему-то казалось, что в этом месте нельзя говорить слишком громко.
Она улыбнулась.
– У зимы нет короля. Если бы ты видел ее, то знал бы это, летний мальчик.
– Тысячи лет они были Королями Севера, – проговорил мэйстер Лювин, поднимая факел так, чтобы свет озарил каменные лица. Некоторые были длинноволосы и бородаты, лохматые люди, свирепые, как те лютоволки, что лежали у их ног. Другие, чисто выбритые, острым тонким лицом напоминали длинный меч, лежащий у каждого на коленях. – Суровое время, суровые люди. Пошли. – Резким шагом мэйстер направился по склепу, мимо каменных столбов и бесконечных резных фигур. Языки пламени срывались с поднятого факела.
Длинное подземелье было больше самого Винтерфелла; некогда Джон рассказывал ему, что можно спуститься еще ниже в мрачные и глубокие подземелья, где были похоронены самые древние короли. Так что без света не обойтись. Лето не согласился отойти от лестницы, даже когда Оша с Браном на руках последовала за факелом.
– Помнишь историю своего рода, Бран? – спросил мэйстер, пока они шли вперед. – Расскажи Оше, кто они и чем знамениты, если сумеешь.
Глядя на лица, Бран вспоминал: что-то ему рассказывал мэйстер, а старая Нэн дополняла и оживляла его повествование.
– Это Джон Старк. Когда на востоке высадились морские разбойники, он прогнал их и построил в Белой Гавани замок. Сын его, Рикард Старк, – не отец моего отца, а другой Рикард, – отобрал Перешеек у Болотного короля и женился на его дочери. Теон Старк – вон тот худой, с длинными волосами и узкой бородой. Его прозвали Голодным Волком, потому что он всегда воевал. А вот Брандон – с мечтательным лицом, – ему дали прозвище Корабельщик, потому что он любил море. Гробница эта пуста. Он поплыл на запад по Закатному морю, но не вернулся. Рядом его сын – Брандон Поджигатель; с горя он сжег все корабли своего отца. Вот Родрик Старк, в рукопашной схватке отвоевавший Медвежий остров и отдавший его Мормонтам. А вот и Торрхен Старк, Король, Преклонивший Колено. Он был последним Королем Севера и стал первым лордом Винтерфелла после того, как присягнул Эйгону Завоевателю. А вот Криган Старк. Он однажды сразился с принцем Эймоном, и Рыцарь-Дракон сказал, что никогда не встречал лучшего фехтовальщика. – Ряды заканчивались, и Бран ощутил накатывавшую на него печаль. – А вот мой дед, лорд Рикард, которого обезглавил Безумный король Эйрис. Рядом с ним покоятся его дочь Лианна и сын Брандон. Не я – другой Брандон, брат моего отца. Им не положены изваяния, их удостаиваются только лорды и короли, но отец мой так любил брата и сестру, что приказал изготовить статуи.
– Какая красавица, – сказала Оша.
– Роберт был обручен с ней, но принц Рэйгар похитил ее и изнасиловал, – пояснил Бран. – Роберт затеял войну, чтобы вернуть Лианну. Он убил Рэйгара на Трезубце своим молотом, но Лианна умерла, и он так и не смог ее вернуть.
– Печальная история, – сказала Оша, – но эти пустые ямы еще печальней.
– Эта гробница ждет лорда Эддарда, когда придет его время, – проговорил мэйстер Лювин. – Здесь ли в том сне ты видел своего отца, Бран?
– Да, – ответил мальчик. Воспоминание заставило его поежиться. Бран беспокойно оглядел подземелье. Волосы на его затылке встали дыбом. Неужели он слышал шум? Здесь кто-то есть?
Мэйстер Лювин с факелом в руке шагнул к открытой гробнице.
– Как видишь, твоего отца здесь нет. И не будет еще много лет. Сны – это всего лишь сны, дитя. – Он протянул руку в могильный мрак, словно в пасть какого-то огромного дикого зверя. – Видишь – она пу…
Тьма, зарычав, прыгнула на него.
Бран заметил глаза, похожие на зеленое пламя, сверкнувшие зубы и мех черный, как окружающее их подземелье. Мэйстер Лювин, вскрикнув, вскинул руки. Факел вылетел из его пальцев, отскочил от каменного лица Брандона Старка и упал к ногам изваяния; языки пламени принялись их облизывать. В неровном мечущемся свете они видели, как Лювин борется с лютоволком, молотя по морде одной рукой, пока челюсти зверя сомкнулись на другой.
– Лето! – завопил Бран.
И Лето тенью вылетел из сомкнувшейся позади них тьмы. Столкнувшись с Лохматиком, он сбил его на землю, и оба лютоволка покатились клубком серой и черной шерсти, рыча и кусая друг друга. Тем временем мэйстер Лювин поднялся на колени, придерживая окровавленную руку.
Оша посадила Брана на каменного лютоволка лорда Рикарда и бросилась на помощь мэйстеру. Отбрасываемые светом гаснущего факела громадные – футов в двадцать – теневые волки воевали на стенах и потолке.
– Лохматик, – позвал тонкий голос. Бран поглядел и увидел младшего брата, появившегося из гробницы отца. В последний раз тяпнув Лето, Лохматик вырвался и бросился к Рикону.
– Оставь в покое моего отца, – сказал Рикон. – Оставь его в покое.
– Рикон, – негромко промолвил Бран, – нашего отца здесь нет.
– Нет, он здесь. Я видел его. – Слезы поблескивали на лице Рикона. – Я видел его прошлой ночью.
– В твоем сне?..
Рикон кивнул:
– Оставьте его. Оставьте. Он сейчас возвращается домой, как и обещал. Он возвращается домой!
Бран никогда не видел, чтобы мэйстер Лювин обнаруживал подобную нерешительность. Кровь капала с его руки там, где Лохматик разодрал шерстяной рукав и плоть под ним.
– Оша, факел, – приказал он, закусывая губу от боли, и она подобрала факел, не дав огню погаснуть. На каменных ногах его дяди остались следы сажи. – Этот… этот зверь… – продолжил Лювин, – кажется, должен сидеть на цепи в псарне.
Рикон погладил влажную от крови морду своего лютоволка.
– Я отпустил его. Он не любит цепей, – и облизнул пальцы.
– Рикон, – сказал Бран. – Хочешь пойти со мной?
– Нет. Мне нравится здесь.
– Здесь темно и холодно.
– Я не боюсь. Я должен ждать отца.
– Ты можешь подождать вместе со мной, – сказал Бран. – Будем ждать вместе… ты, я и наши волки. – Оба волка зализывали раны и явно нуждались в осмотре.
– Бран, – твердо сказал мэйстер. – Я знаю, что ты хочешь добра, но Лохматик слишком одичал, чтобы дать ему волю. Я стал третьим, кого он покусал. Если он будет свободно бегать по замку, то рано или поздно кого-нибудь убьет. Правда жестока, но этого волка надо посадить на цепь или… – Он умолк.
«…или убить», – договорил в уме Бран и ответил:
– Он создан не для цепей. Мы будем ждать у тебя в башне, все вместе.
– Это невозможно, – сказал мэйстер Лювин.
Оша ухмыльнулась:
– Насколько я помню, мальчишка здесь лорд. – Она вернула Лювину факел и вновь подхватила Брана на руки. – Отправляемся в башню мэйстера.
– Ты идешь, Рикон?
Брат кивнул.
– Если Лохматик тоже пойдет, – сказал он, пойдя за Ошей и Браном, а мэйстеру Лювину оставалось только последовать за ними, опасливо поглядывая на волков.
В обители мэйстера Лювина царил такой беспорядок, что Бран не понимал, как здесь можно что-нибудь найти. На столах и стульях росли кривые башни из книг, ряды закупоренных кувшинов выстроились на полках. Мебель покрывали лужицы застывшего воска и огарки свечей, бронзовая мирийская зрительная труба стояла на треножнике у двери на террасу, звездные карты свисали со стен, карты теней были разбросаны по тростнику; бумаги, перья и баночки с чернилами валялись повсюду, и все это пометили вороны, устроившиеся на стропилах. Их хриплая перебранка доносилась сверху, пока Оша омывала, обрабатывала и перевязывала ранения мэйстера, следуя его кратким указаниям.
– Это безрассудство, – говорил седой человечек, пока она обрабатывала волчьи укусы едкой жидкостью. – Согласен, странно, что вам обоим, мальчики, приснился один и тот же сон, но, если задуматься, это вполне естественно. Вам не хватает лорда-отца, и вы знаете, что он в плену. Страх может воспалить человеческий разум и вселить в него странные мысли. Рикон слишком мал, чтобы понимать…
– Мне уже четыре, – сказал Рикон, разглядывая сквозь зрительную трубу фигуры горгулий из Первой твердыни. Лютоволки держались в противоположных концах большой круглой комнаты, зализывая раны и обгладывая косточки.
– Слишком мал, и… ох, семь преисподних… как жжет, нет, не останавливайся, еще. Слишком мал, как я сказал, но ты, Бран, уже достаточно большой, чтобы знать, что сны – это всего только сны.
Читать бесплатно другие книги:
