Девочки, к вам пришел ваш мальчик (сборник) Петрушевская Людмила
А. так же улыбается, не глядя на него.
Если ты не скажешь, меня посадят в тюрьму.
Ма. Она не говорит, не бает ни черта, ты что!
Певец. Как тебя зовут? Меня сейчас менты уведут! Ну скажи, солнце! Ты же теперь умеешь! Ты умница моя! Нну…
А. Нну… Анння.
Певец. А меня? Ну? Да-я…
А. Нну… Да… я…
Певец. На!
А. Нна…
Певец. Давай вместе!
А. подхватывает.
Дая… на!
Ма. Она, ты что, она ничего не бает! Ее отец малую бо зна что заставлял! Я на работу в ночь, а утром она не бает ни словечка… Он спит пьяный.
Певец. Тебя Аня зовут?
А. Ну.
Певец. А это кто? Мама?
А. молчит.
Ма. Мама, кто еще! Говори, ворона толстоголовая!
А. Нну.
Певец. Кто-кто? Я не слышу!
Ма. Да мама, мама!
А. Нну… Ма-мма.
Певец. Ей много денег дает милиционер дядя Толя? Когда дяди за тебя платят? Утром? Мама говорила, много?
А. (с вызовом). Нну… Мано.
Ма. Она дурочка! Она немтыра! Мало, мало платят.
Певец. Таким бизнесом занимается мама, ай-ай-ай! Девочку немую по дешевке продает мужикам, водит в гостиницу! Приходит с милиционером вымогает взятку! Девочка вот мне все рассказала! Мама вымогает деньги!
Ма. Да кто тебе что рассказал, она немая! Глаза перекрести! Инвалидка детства!
Певец. А тогда откуда я все знаю? А? Я научила ее говорить! Она сказала, что вы уже не работаете уборщицей. Так?
Ма. Кожи не осталось на руках уже (прячет руки за спину). Экзема. А другой работы нету. А я не могу уже жвыкать.
Певец. Трогательно, но не смертельно. Воровать не надо. Девку продаете как проститутку. Я свою доченьку бы берегла, зарабатывала бы на нее, пушинки с нее бы сдувала! А ну, шалава, снимай с нее мой костюм!
Ма (набирает номер). Лен. Прости. Это Луиза опять… Тетя Лида, какая. Кружилин пошел наверх? А. Ну спи теперь. Ты не будила, и не надо. Пусть спит. Снимай, дочка, чужое. Одевайся. (Отдает ей сумку, та скрывается в ванной.) Придя домой, отец нас убьет. Что ты денег ему не принесла. У них ста карманы глубоки, не выщупаешь.
Певец. Да, а те деньги, что у меня в карманах были и в сумке? Там было сто пятьдесят тысяч! Долларов! (Пауза.) Мы только из Америки! В Лас-Вегасе на море выступали! Перед спасателями Малибу! Нас знаете как принимали! (Трогает шишку на голове.) Море до самого горизонта! Дворцы двухместные! Курорт! Сероводородные поля! Мы пели перед иностранцами! И шуба была бобр щипаный! Подарок отца невесты! Я… в прокуратуру пойду. В милицию, вижу, бесполезно. Все тут ваши стояки в погонах… Все купленные, весь фейсконтроль. Во-орюги подлые! Фу как нехорошо! Отдавайте мои деньги, проститутка!
Ма. Сама ты проститутка! Зазлоба!
Певец. Все вы вместе с ментами работаете… В водку клофелину в ресторане добавляете… Мы ваши штучки знаем! Тащите человека в номер, опа! Воруете деньги. Потом еще девку подсаживаете голую. Потом с милицией приходите. Фотографируете и угрожаете, что посадите за изнасилование… Так?
А. выходит из ванной, одетая в школьную форму, которая ей мала.
А! Ну вот, что я и говорила. Продаешь ее! Ты ее продаешь как восьмиклассницу! А ей уже двадцать минимум!
Ма. Орешь, прям у меня лытки задрожали.
А. (отрицательно). А-а.
Певец. Да двадцать три хорошие! Пойду в прокуратуру. Телефон из номера мне на какую-то хамку переключили! Посылала меня знаешь куда? Я не обязана терпеть такие слова! Я актриса! Всё, иду пишу заяву. Жалобу.
Ма (жалобно). Иди куда знаешь, женщина, мужчина! Пиши на меня хоть заявление. Меня арестуют. Ой не могу, телеса засмягли… Ей будет есть нечего, пойдет на улицу, сын и так млявый у меня, больной помрет. Дочка, пошли домой. Дочка, идем с мамой домой… Там тебя братик ждет… Я сказала, что сестренка ему купит конфету… (Частит.) Он лежит не встает. Ему пятнадцать лет. ДЦП, детский паралич. Надо дежурной по этажу дать, надо внизу охране дать. А их двое там всю ночь телевизор смотрят. А денег у меня совсем нету. Мы у тебя твоих не брали.
А. (отрицательно). Ннят. А-а.
Певец. Скажите мне тогда кто? Кто меня избил? Кто ограбил?
Ма (плаксиво). Да откуда я знаю… Я раньше тут работала, потом заболела плохой диагноз, не прошла медкомиссию, плохо с легкими, меня уволили, молодые коридорные пришли… Мне дали инвалидность, но только третью группу, получаю мало… Коридорные, вот они и подворовывают… Подарили мне даже фотоаппарат чужую мыльницу, им ни к чему, хочешь, Луиза, кто-то в номере оставил мыльницу, потому что она одноразовая, только вспышка функци… фунциклирует… Пошли, дочка, пошли, сегодня не заработали… Она одна может что-то получить… Я уж скоро уйду… Помирушка больная… Инвалид второй группы… Старая уже. Первую группу скоро дают.
Певец. Ооо! Поехало, пошло, хватит меня грузить, все эти народные песни. Я уже устал плакать, понимаете? Я о себе не плачу! Ты въезжаешь? О себе не плачу!
Ма (скороговоркой, привычно). Пенсии, на них не прокормишься, за квартиру плати… За все плати… Отец у нас пьет… Все пропивает, что я принесу… И сыночкину пенсию… Христом Богом их тут в гостинице буду просить, что отдам в следующий раз… Хитрый ты попался, москвич… Я тут раньше работала горничной, уволили, приехали молодые… Так нас с ней пускают сюда за деньги. Да вот задолжали…
Певец. Дочка у тебя золото! А вот кто меня обокрал? Кто избил? Я вас всех посажу и выгоню отсюда!
Ма. Да уж… Святая у меня дочка. Доченька моя ты доченька. (Плачет.) Пожалейте, люди, люди…
Певец. Слушай, давай я ее в Москву отвезу… Будет работать у моей подруги Светки… Светка хороший, порядочный человек, хозяйка одного гей-клуба. Ей как раз нужна прислуга, ищет чтобы неразговорчивая была. Ее не обидят там, геи народ добрый. У Светки уже работают эмигрантки. Но они всех просто заговорили…
Ма. Да! Я вас понимаю как никто! У нас тоже здесь в отеле работают, понаехали… Урюки. Вообще мафия. Копейке рады! Проходу нет! Как вы все правильно говорите, мужчина! Женщина!
Певец. Ну вот. Пусть Аня приезжает, я телефон напишу. Две иностранки у нее уже устроились, из города Конотопа и из Тирасполя, ну вот они вроде тебя, просто загрузили клиентов своими текстами. Грузят, грузят. Типа! Я даже приготовил номер программы такой юмористический, под Верку Сердючку. Анечка, слушай, ты этого не услышишь никогда. (Частит.) Зятя у них азербайджанского да посадили, дочь скорей продала квартиру в Ташкенте, уехала в Крым, там по профессии парикмахер не устроилась с двумя детьми, но есть родной брат, живет в двушке, но у него жена такая слишком гордая, а у бабушки второй сын хрен его знает в Киргизии скурился анашой, а дед алкаш, так? Зато у нас у Тирасполе отец продал дом пятикомнатный, и все деньги на таможне украинские пограничники отобрали, надеялся хоть избу купить в России. Хоть сарай. Всё! То у той мать больна помирает в Днепропетровске, а муж в Москве на двадцать лет моложе слесарь ЖЭКа пьет, а у дочери в двенадцать лет родился ребенок не может понять от кого, от дедушки вроде. Ничего? Ань, ничего? Похоже? На твою маму похоже?
А. сдержанно аплодирует.
Ма. Пошли, дочка! Тебе такие глупости не надо слушать.
Певец. Да, да, Ань, Аркашка тоже мой номер не одобрила, сказала «это все чернуха, люди отдохнуть в театр ходят, такие вещи они и дома слышат». Да, как эти эмигрантки начнут рассказывать… Глаза заплаканные. Тянут, тянут с клиентов. Геи им помогают. Тоже до слез с их стороны дело доходит. Любят дружить с женщинами. Особенно жалеют детей. У самих-то редкий случай когда дети… А у твоей матери такое счастье, дочь есть, но эта мать не человек! Да!
Ма машет презрительно рукой, вынимает из сумки шиньон в виде хвоста и прикалывает его себе на голову. Снимает халат – она в черной кружевной прозрачной блузке, в сетчатых колготках и коротеньких шортах. Уходит в ванную. Возвращается очень быстро, сменив тапочки на сапоги-ботфорты, сильно накрасившись.
Приезжай, Аня, я тебя устрою. Говорить тебя сначала научим. Коротенько так, да, нет.
А. Ння, ння…
Певец. Да, нет, не знаю, зовут Аня.
А. Ання.
Ма. Я человек! И давай меня не оскорбляй, ахроян!
Певец. Чего тебя оскорблять, не желаю я тебя оскорблять, мать такую. Аня! Начнешь работать, будешь говорить «ну», «да» и «нет». На вопросы всегда кивай. Как тебя зовут – кивай. Сколько лет – тоже. Лепи дурочку. Больше для работы в гей-клубе и не требуется.
Ма (жалобно, скороговоркой, точно как Певец в своем предыдущем монологе). Да не будет она работать… Не поедет… Она больная вся… Надоест вам… Астма у нее, приступы. Ночью особенно, когда отец курит. Слабая она. Брат у нее больной, не ходит.
Певец. Тогда что ты ее суешь в номера, бабка.
Ма. Бабка! Сам ты дедка!
Певец. Убейся ты веником! Что говоришь! Я молодой! А вот ты ребенком по номерам торгуешь! Мать называется!
Ма. А лучше ей по улице шататься под дождем? В инвалидном доме трапорешить на койке?
Певец. А просто учиться хотя бы азбуке?
Ма. А на что мне жить? Сам все пропивает! (Скороговоркой.) Он гонит нас, избивает, если денег ему не даем. Изгаляется над Аней. Показывает ей глупости. Колотит, требует. Буквально на кусы разносит. Сын малый лежит без ног… Детский паралич. (Плачет.) А брюхо хлеба просит… Ой, сынок-сынок… Да на что такая жизнь…
Певец. Ой, да че ты меня грузишь как те иностранки… (Скороговоркой.) Ой, да я сама тебе расскажу не хуже как относятся в милиции, как издеваются… Как вымогают деньги, только заработаешь… С цепями на тебя идут… (Трогает шишку.)
Ма. А тут в гостинице не обижают ее. Убогая, и всё. Мычит, и хорошо. Мы ее к совсем пьяным водим. Только проснулся, голос подаст он, мык-мык, покеле растелепывается, покеле проморгается мужчина, я же тут дежурю, дверь сразу открываю, вспышку на мыльнице нажимаю. Они боятся, денег дают. Богатые. Что ей плохого? Что убудет?
Певец. А мою дверь что так долго не вскрывали? За это время другой… Вообще бы на ней живого места не оставил! Она же не сопротивляется!
Ма. Да задержали меня… Я же деньги им должна тут… Обслуживала пока… Нетерпеливые. Называется интим-услуги… Я рвусь сюда, а они: куда, дорогая мама, спешишь… А то в ментуру сдадим. И дежурный на телефоне парень. Денег, говорит, с тебя мне не перепадает, одни неприятности ночью переключать номера каждый раз… Аньку свою ко мне веди. Один раз только ее попробовал, понравилось сволочи.
Певец. Фигасе… Я вообще жалобу в дирекцию напишу! Вашему руководятелу! Да что это такое! Тебя посадят, тетка! За сутенерство! Знаешь, статья есть?
А. тащит Ма уходить.
Ма. А это же моя доченька! Как я могу! Мне же ее жалко! Тогда я говорю ему, погоди, я тебе лучше все сделаю, обслужу интимными услугами… А он никак не кончает и не кончает. Затрахал прямо. Уой.
А. Ооо… Ння ннано…
Певец. Да, когда торопятся, ничего не выходит. И не входит.
Ма. А ты, дочура моя, молчи лучше. А то и пенсию платить тебе не будут. Если говорить начнешь… Вообще погонят с койки… Живо соседки интернатовские начнут ябетовать главврачу. Ах ты моя Аннушка, горе мое горькое! Да я все глаза по тебе исплакала… Судьбинушка твоя несчастная…
Певец (тоже чуть не плача). Аня! Слушай! Аня, мой адрес тут записан в книге… В гостинице! По телефону ты не сможешь… Пусть мне кто-нибудь напишет! А, да как ты сумеешь кому сказать… Приезжай! Купи билет и приезжай! У меня нет денег за тобой вернуться! Вообще тут без копейки обокраденный… У Ариетты не займешь, я ему и так должна… Сколько ни работаешь, все оказываешься ему должна! Сам он меня и обокрал, видно, вчера. Ты девка умная! Ну приезжай! А вот мамаша у тебя! Прямо точно как моя мамочка. Вы не любите своих детей! Как это так, оставить человека без языка. Она же вам, мама, заработок будет присылать!
Ма. Прям! А ты к нам не суйся… Добром тебе говорят… Живи своей жизнью, женщина, не знаю, мужчина. Пока живется. Пока ты мужчина моложавый, не знаю, женщина. И не дай тебе бог в старости ходить по гостиницам как мы… Ладно, что не заработали. Побрели инда. Корова солому ест и то играет. А тебе… Сифилиса не дай тебе бог!
Певец. Тьфу-тьфу-тьфу. (Крестится.) Не дай боже! Я артистка, ты что!
Ма. Мы все, женщина, не знаю, мужчина, артистки, не хуже никого. Я тоже могу работать танец живота. У нас тут жила месяц одна такая вроде тебя артистка, но вся с узел, не знаю кто. Устраивала репу тут. Знаешь? Я вхожу так, ключи свои, на мне халат так, в руках пылесос, туалетный утенок активный для унитаза… Горничные дали с возвратом. Мне все дают, меня все любят! Говорю: женщина! На вас в администрации бают, у вас тут музыка. Она бает: у меня репа! Я баю, или милицию вызываю, или что? Никакой репы в отеле быть не может. Она: лаялку свою прихлопни ты, и дальше я даже не могу соврать, что она сказала. На меня так бает, ты, бает, своей кастрюлей сообрази, что я артистка, у меня репа, то есть репетиция. Ну, я баю: не верю, что ты артистка. Не верю. Вы заполняли листок что вы хер… херо… граф.
Певец. Хореограф, бабушка! Неправильно баете!
Ма. Да, это да. Я ей баю, вызываю милицию или как? Она опять врубает музыку… Музыка у них минус называется. Учись говорит, плюшка. Ты, бает, с таким животом да в любом арабском клубе сможешь деньги зарабатывать… Не знаете вы, плюшки, своей убойной силы. Так баяла. Я у нее споро научилась.
Подходит к магнитофону. Долго думает. Наугад включает музыку.
Это минус?
Идет «Шоу маст гоу он» Фреди Меркьюри. Ма танцует то ли танец живота, то ли гопак.
Певец (делает пассы руками, как бы повторяя «уйди зло». Выключает магнитофон). Аня! Я тебя жду. Бедная, убогая! Я так тебя жалею! Вот живу и думаю, хуже чем мне никому не приходится! А есть, есть страдание на земле. Страшненькая, немтыра, да еще и астма, и отец ее трахает… Мать продает. Ужа-ас! Маленькая моя! Уродинка!
А. (качает головой). Ння нна… но!
Ма (надевая блузку). Она красивая! Если нас накрасить, да причесать, да пластическую операцию сделать (надувает губы), мы будем лучше чем ты! Да!
Певец. Еще чего! Красить ее! Это моя девочка!
Ма. Пойдем, Анечка, побредем… Без денег. Братик родной Алешенька, ты помнишь, что он тебя ждет, думает, Аня ему конфетку принесет… Вчера на ночь я ему обещала… Он сказал: «Я тебя люблю, я Аню люблю». Идем!
Певец. Это моя девочка! Моя, моя девочка. Она приедет ко мне! Да, доченька?
Ма. Идем. Не оглядывайся! Братик ждет конфетку. Да что я только с тобой связалась… (Достает из сумки волосяной хвост, цепляет его на голову А., выталкивает ее из номера.) А ты, мужчина! Женщина! Можешь жаловаться. Меня посадят, мой муж будет Аньку за бутылку продавать. Он не спит, если ему димедрол не дать с чаем. Димедрол-то еще купи с рук! А где деньги? Ночь на тебя потратили. Извращенка проклятая!
Певец. О-о-о! Бог простит, бабушка! (Кричит.) Аня, я тебя буду ждать!
Ма (загораживая собой дверь). Бабушка! Дедушка! Вот ты состаришься, вот ты шатость увидишь!
Подбирает прозрачный шарф, лежащий на полу. Спокойно рассматривает его. Уходит с ним.
Певец (кивает, машет рукой на прощание). Я всегда буду молодая, ты что! Бери, бери, это Аркашкино…
А. (всовывается в комнату). Нння мма…мма! Ння, ння! Ння мма…мма! (Рукой в сторону коридора.) Ма-мма (указывает на себя) ння! Ння! (Отрицательно машет рукой.)
Рука Ма тащит ее вон, захлопывает, запирает дверь.
Певец (кидается к двери, стучит). Милиция! Да что же это!.. Толя! Как там тебя!
Садится. Постепенно начинает делать пассы, как бы отвергая зло и призывая добро. Музыка.
1989 (Стокгольм) – 2007 (Москва – Подгорица)
Автор благодарит Наташу Абрамову, Диану, Михаила Николаева, Фелицию и Гивми
Еду в сад
Одноактная пьеса
Действующие лица
М.
О.
М. Ну вот. Ты сыта? Будем сейчас пить чай.
О. Чая много не выпьешь.
М. Что?
О. Я говорю, чая много не выпьешь.
М. Это в каком смысле ты говоришь, чая много не выпьешь? А? Ну?
О. Так просто.
М. Полчашки тебе надо? В этом смысле?
О. Налейте, ладно, чашку, чашку. Шутка, шутка.
М. Шутка? В чем эта шутка?
О. Я пошутила.
М. Пошутила. Хорошо. Ну что, будешь пить чай?
О. Чая много не выпьешь.
М. Опять шутка?
Пауза.
У меня пряники есть, даже тортик вафельный остался.
О. Я сладкое не очень обожаю.
М. Не хочешь как хочешь.
О. Я больше обожаю покрепче.
М. Ну сама себе нальешь заварки сколько хочешь. Я ведь все понимаю. Я в курсе насчет заварки. Можешь не скрывать. Вы пили чифирь. Я знаю это.
О. Да, мы одну заварку пили.
М. Но теперь это уже прошло, понимаешь? Все прошло.
О. Когда получалось, то пачку чая на бокал кипятку.
М. Но это же вредно, это на сердце влияет, что ты, Оля.
О. Ну да, начинается колотун (показывает на грудь), в больничку пойдешь, таблетку дадут. Они орут, опять чифирь, ты себе сердце сорвала, больше сюда не шастай.
М. Все это было и кануло в прошлое, Оля. Сейчас уже сердце надо беречь, это важно для дальнейшей жизни. Надо жить уже, Оля. Жизнь – самое прекрасное, что есть у тебя. Ты не умерла, Оля! Это главное.
О. Можно, я буду вас мамой называть? Мама, я говорю тебе большое человеческое спасибо.
М. Мама… Скорей сестра… Ну ладно, ладно. Хорошо, хорошо. Всё, всё.
О. Просто огромное, мама. Вы, мама, меня спасла.
Кланяется, сидя на стуле в позе орла.
М. Это был мой долг, понимаешь? У каждого человека есть свой долг, сказала она. Вот так. И у тебя теперь будет как у всех. Встать вовремя, умыться, одеться и на работу.
О. Ну и что? Все равно спасибо. Никто и никогда обо мне так не думал, как вы.
М. (не слушая). Это долг, и у тебя он должен быть.
О. (не слушая). Я когда получила твое первое письмо…
М. Долг – это совесть, понимаешь? Но об этом потом.
О. (не слушая). Я когда твое первое письмо получила, я просто как с ума сбесилась, бегать начала вокруг столовой. Никто мне не писал…
М. Совесть даже в зачаточном состоянии есть у всех, у каждого. Отсюда муки. Муки совести.
О. Я целовала каждую строчку, понимаешь? Плакала. Кто-то обо мне подумал! Не всё о них! Они получали письма, а я нет!
М. Муки совести. Ты ведь мучилась.
О. Да, ааа, как я мучилась! Не спала. Все думала.
М. А больше всего ты мучилась, что убила. Я знаю.
О. Нет, как раз что еще не убила!
М. Не убила? Ты – не – убила? Ты?
О. Да, я мучилась. Представляла, как его убить. Разрешите твою руку. (Хватает руку М., целует.)
М. (выдирая руку). Ну вот еще. Как раз! Додумалась. Брось, брось. Ты брось тут эти мысли и планы. Ты уже на воле, на во-ле! Мы добились этого. Ура! (Пауза.) Скажи «ура». Ну?
О. Ура?
М. Будь счастлива!
О. Ура? С какого это я подпрыгу буду счастлива? Елы-палы. После всего что со мной эта тварь устроила?
М. Ты на воле, а другие еще сидят.
О. Сидят правильно они. Воровки и мокрушницы. Убийцы. Меня чуть не зарезали.
М. Ты же убила ребенка.
О. А, это. Так это каждый тогда убил ребенка. Кто аборт сделал.
М. Нет! Ты убила ребенка и вынесла его в контейнер!
О. А куда еще, на кладбище нести? Куда? Сказала она.
М. Вот! Вот я и говорю, другие сидят за то же самое, за убийство, за сокрытие, за обман, а ты! Ты теперь спокойно и свободно можешь жить. Всё! Все уже хорошо. С тобой все в ажуре. Ты можешь отдохнуть. Да. Кстати, о сидящих. Теперь у меня следующая проблема. Знаешь, я начала теперь хлопотать об Анджеле.
О. Об Анджелке? Да она мокрушница. Она ведь зарезала! Ну якобы одного там дядьку. Ей дали за соучастие, а убила-то она! Она с самого начала сказала это нам и предупредила. Что кто ее тронет, она воткнет в глаз ночью стеклышко. Прячет стеклышко где-то на зоне. Я не нашла стеклышко. Искала и не нашла. Многие искали. Анджелка гордилась. Ее же к нам перевели за драки полгода назад из Казани. Она порезала там одну, но никто не определил, что это она. А она нас предупредила, что это она. Анджелка о, пользуется авторитетом. Она сейчас беременная от трех конвойных с пересылки.
М. Ну не надо, не надо. Ты что это, нехорошо, так стучать на подругу по несчастью. Беременная? Это важно.
О. На седьмом месяце.
М. Беременная… Тем более надо за нее хлопотать. Пусть выйдет на свободу с чистой совестью и с ребенком.
О. Да нужен ей этот ребенок. Она сказала, выйдет, так продаст его цыганам, которые с детьми ходят на вокзалах. Или вообще за тысячу баксов торговцам детьми по Интернету, вот. Это та еще аферистка, елы-палы.
М. Ну, ну, ну.
О. Или свернет ему набок шею и сама с ним будет ходить. Припеленает так шею, она и срастется. Мечтала… Или ручки отрубит. Потомку этому конвоирскому. Так планирует. Будет собирать деньги на операцию на новые ручки. Она его заранее ненавидит. Они, говорит, меня там затрахали на пересылке. Чересчур гордая. Что, меня не трахали? Всех. Пересылка – это надо перенести. Да! Но я, я не забеременела. Всё! Хватит! Сказала она.
М. Она на дне пропасти.
О. Не одна она оказалась на дне пропасти! Еще диктует. Кто ей лизать будет.
М. Не надо, вот не надо. Ты избывай свою злобу. Когда нам плохо, мы стараемся винить всех вокруг, а побеждает добро! Добро, понимаешь? Надо винить себя! Тебя мы ведь получили? Теперь начинай, вини себя! Только одну себя в этом во всем! Надо работать!
О. Вот вы еще Анджелку получите. Вот погодите. Увидите небо в клеточку.
М. Да. Небо в алмазах надо говорить увидим.
О. Небо в алмазах вы тоже увидите, так и знайте.
М. И мы ее получим, Анджелу погибающую. Наибольшая победа, это когда самых тяжелых удается спасти. Легкие сами спасутся. Убийц, детоубийц, матереубийц, мошенниц, которые грабят пенсионеров, их надо выводить из ада. Им жить страшнее всего. Им убитые и обманутые являются. Они об этом пишут нам.
О. Вы так думаете? Вы ошибаетесь. Они авторитеты. Убийц, их уважают. Их боятся. То, что они видят убитых, – это они лепят дуру! Ни тра-та-та они ни в каком сне не видят. Они бы рассказывали. А так они огребают от вас ваши письма и ходят смеются, за меня хо-дай-ствуют, ам быр-лым бырлым, мать.
М. Ходатайствуют. Не надо, не надо употреблять ненормативную лексику. Через сто лет люди вспомнят о нас, и что они вспомнят? Ненормативную лексику? Что найдут археологи? Жвачку жеваную на тротуаре? Крышки от бутылок? Больше будет нечего? Ведь восстание в России начнется, только если перестать водку продавать! И сахар! Так говорит наш учитель. И ты, уже спасенная, опять за старое?
О. Простите дуру. Господь все видит! Один Господь все видит! Господи, утешителю! Подай милостыню! Господи! Я потеряла себя!
М. Плакать сейчас не надо. Не жалей себя. Не надо. Плакать надо было тогда, перед. Понимаешь? Но не после.
О. Мама! Никто никогда со мной так не говорил. Никто обо мне не заботился как вы.
М. Повторяю, я выполняла свой долг. Теперь ты должна выполнять свой долг. Работать, совершенствоваться, учиться.
О. Я, когда получила ваше первое письмо, я не смеялась над вами как другие, как Анджелка. Я целовала каждую строчку. Плакала. Не то что другие.
М. Они смеялись?
О. Да. Над вами. Письмо счастья пришло, гы-гы-гы, тра-та-та. А ты получила? И я получила. Ходайствовать будут, гы-гы-гы.
М. Они скрывали свои чувства и боялись насмешек окружения.
О. Я думала, что никогда не получу. Когда получила, никому не сказала, только бегала по кругу.
М. Ты наш человек.
О. Руку поцеловать… Можно руку?
М. Ну вот еще. Ты человек, ты обыкновенный счастливый человек, ты готова обнять весь мир. Я просто первая попалась тебе на этом твоем новом пути. Успокойся и во всем будь благодарна учителю Владимиру.
О. Ну просто руку поцеловать…
М. Тогда я бы хотела теперь с тобой серьезно поговорить.
О. Вот не надо. Вот это не надо. Все хотели со мной серьезно поговорить. Хватит.
М. Ну когда-нибудь это наступит!
О. Ну я вот не хочу. Сегодня, в первый вечер нашей встречи, я хочу поднять тост и поднимаю за тебя, мама!
М. Надо сказать «поднимаю этот бокал», ну чашку. Тост произносят, а не поднимают. Это все равно что сказать «я поднимаю свое поздравление».
О. За тебя, моя мама! Поднимаю свое поздравление!
Наливает полную чашку заварки.
Простите, что всю заварку себе налила. Иначе не могу, очень переживаю. (Пьет, сплевывает в сторону.) Это че за щи?
М. Это можно, это мята, я сама собирала и сушила. Это полезно. Чай на ночь вредно, а то не заснешь.
Читать бесплатно другие книги:
