Ошибка смерти Робертс Нора

21

Пибоди уже держала наготове банку пепси, когда Ева вышла.

– После горячего допроса ты обычно предпочитаешь кофеин в холодном виде. – Вторую банку она протянула Бакстеру. – Насчет тебя я не уверена.

– А я беру в любом виде, мне все равно.

– Да, я это слыхала от нескольких женщин, – вставила Ева и жадно припала к своей банке.

Впервые с тех пор, как все это началось, Бакстер засмеялся.

– Спасибо, что дала мне засадить эту сволочь вместе с тобой, Даллас. Я позвоню сестре Натали, скажу ей, что мы его взяли.

– Даллас, пока ты была на допросе, пришел старший Джейкоб Слоун. Его проводили в комнату ожидания.

– Ладно, я с ним поговорю. А пока пусть приведут Баллок.

– Ты уверена, что не хочешь сначала передохнуть? Ты уже шесть часов пашешь без продыха.

– Я хочу с этим покончить, завязать все концы, все записать и оформить. – Ева повертела затекшей шеей. – Зато потом я поеду домой. И ты тоже.

– Есть! Распоряжусь, чтобы ее привели.

Ева вошла в комнату ожидания со своей банкой пепси. Она устало потерла глаза и направилась к столу, за которым ее ждал Джейкоб Слоун, и села напротив него.

Джейкоб Слоун как будто еще больше состарился и теперь казался хрупким и измученным.

– Мистер Слоун, вам следует отправиться домой к вашей семье.

– Уинфилд Чейз убил моего сына? У меня есть свои источники, – заторопился он, когда Ева подняла брови. – Мне известно, что он был арестован вместе со своей матерью. Ни за что не поверю, что Мадлен что-то делала сама. Она лишь отдавала распоряжения. Поэтому я спрашиваю вас еще раз: Уинфилд Чейз убил моего сына?

– Да. Он только что сознался. Он инсценировал самоубийство, чтобы свалить на вашего сына убийство Натали Копперфильд и Бика Байсона. В их убийстве он тоже сознался.

Слоун кивнул, его тонкие губы крепко сжались. Увидев это, Ева решила нарушить свой бойкот торговых автоматов. Она на минуту вышла и купила бутылку воды. Вернувшись, она села и поставила бутылку перед Слоуном.

– Спасибо. – Его рука слегка задрожала, когда он поднял бутылку и сделал глоток. – Мой сын во многих отношениях стал для меня разочарованием. Он был эгоистичен и ленив, он проиграл, растратил свою молодость, свой брак, свою репутацию. Но он был моим сыном.

– Я глубоко сочувствую вашей утрате.

Слоун еще раз глотнул воды и медленно выдохнул.

– Натали и Бик… Они были такие молодые, яркие, чистые. Их совместная жизнь только начиналась. Я буду сожалеть… – Он опять сжал губы. – Их семьи извещены?

– Их извещают в эту самую минуту.

– Тогда я подожду до завтра. Но я обязательно свяжусь с ними. За что он их убил? Вы можете мне сказать?

– Я могу вам сказать, что Натали делала свою работу и обнаружила нечто такое, что попыталась исправить.

– Мой сын. Он не делал свою работу. – Ева промолчала, и Слоун покачал головой. – Это будет страшным ударом для моего внука и для моей жены.

– В таком случае вам следует быть с ними, мистер Слоун.

– Да, мне следует быть с ними. – Слоун поднялся на ноги. – Если вам что-то будет нужно от нас, от моей семьи, от моей фирмы, чтобы Уинфилд Чейз не избежал наказания, чтобы всю свою жизнь до последней секунды он провел в тюрьме, вам стоит только попросить. – Он протянул ей руку. – Спасибо вам.

Ева посидела еще с минуту, когда он ушел, допила пепси. И отправилась на допрос Мадлен Баллок.

Очевидно, информация о допросе уже успела распространиться, отметила про себя Ева, так как в комнате вместе с Мадлен сидели только два адвоката.

– Запись включена, – сказала Ева и приступила к стандартной процедуре: – Ваш сын признался в пяти убийствах, – начала она, следя за глазами Мадлен. – Я вижу, вы уже об этом знаете. Он также детально описал вашу причастность к каждому из этих убийств и к похищению Тэнди Уиллоуби.

– Миссис Баллок готова сделать заявление, – сказал один из адвокатов.

– Опять будешь здесь наваливать кучу дерьма, Мадлен? Ладно, послушаем.

– Я не жду от вас понимания того, в каком я ужасе и горе, какое страшное бремя вины ощущаю. – Мадлен прижала к губам отделанный кружевом носовой платочек. – Мой сын… Разве я могу не винить себя? Он – моя плоть и кровь. Но что-то… есть в нем что-то нездоровое. Такое страшное насилие, такой неистовый гнев. Много лет я жила в страхе, я боялась его.

– Ой, ради бога! Ничего вы не боитесь. Разве что потерять власть над своим фондом. Это же деньги и престиж, и торговые операции, которыми вы занимались чуть ли не с тех самых пор, как умер ваш муж.

– Вам этого не понять. Он принуждал меня… это невозможно выразить словами.

– Заниматься с ним сексом? Видите, это запросто можно выразить словами. И это очередная чушь. Это вы подвергали сына сексуальному насилию чуть ли не всю его жизнь.

– Какие ужасные слова! – Мадлен чуть не разрыдалась и спрятала лицо в платочек. – Уин болен, и я ничего не могла поделать…

– Он ваша плоть и кровь, – напомнила Ева, чувствуя, как ее охватывает бешенство. Она увидела себя в холодной комнате мотеля с мужчиной. Она была его плотью и кровью, и он многократно насиловал ее. – И вы сексуально эксплуатировали сына. Это вы сделали его тем, кем он стал.

– Вы даже представить себе не можете, какие ужасы мне пришлось пережить.

– Не стоит рассказывать мне об ужасах. Особенно вам не стоит. У меня есть заявления вашего сына, Уолтера Кавендиша, Элин Бруберри, и все они в один голос утверждают, что именно вы стояли во главе операции, вы принимали решения и отдавали приказы. Думаете, если вам удалось не запачкать руки в крови, вы выйдете отсюда чистенькой?

– Я делала только то, что мне велел Уин. Он убил бы меня, если бы я ослушалась.

Мадлен потянулась через стол и схватила Еву за руки, Ева не стала вырываться, хотя всей кожей ощутила дрожь брезгливости. «У тебя здорово получается, – подумала она. – У тебя чертовски здорово получается, Мадлен».

– Я взываю к вам, как женщина к женщине. Я вас умоляю, защитите меня. В моем сыне живет монстр. Мне так страшно!

– Миссис Баллок была фактически пленницей болезни своего сына, – начал один из адвокатов. – Жертвой физического и эмоционального насилия. Он ее использовал…

– Он вас использовал? – перебила Ева, выдернув руки. Она смотрела в лицо Мадлен и видела лицо своего отца. – Это просто чушь собачья, Мадлен. Никто тебя не использует. И я не могу вообразить ничего более жалкого и презренного, чем мать, готовая топтать родного сына, чтобы спасти себя. Тебе конец, ясно? Тебе не отвертеться.

«Я хочу, чтобы ты попотела, – подумала Ева. – Я хочу, чтобы ты тряслась со страху и страдала, чтобы ты выла, черт бы тебя побрал!»

– Мы получили воспроизведение из памяти медробота. Там есть твоя картинка. Британские власти задержали доктора Браунберн, а она уже созналась, уже заявила, что получала приказы прямо от тебя. Никто не купится на комедию про слабую, испуганную, затерроризированную мамочку, Мадлен. Ты – сила. Я тебе больше скажу: ты – паучиха, ты – кровосос, и – самое главное! – это сразу видно. Это видно невооруженным глазом.

– Мне больше нечего сказать этой особе, – отрезала Мадлен. – Я хочу поговорить с британским консулом. Я буду говорить с вашим президентом, он мой личный друг, и с моим премьер-министром.

– Подбрось туда же до кучи весь ваш парламент, я не против. – Ева подалась вперед. – Они разбегутся от тебя прочь, как кнутом подстегнутые. Ты еще подожди, пока Глобальная полиция начнет опрашивать женщин, у которых ты купила детей, и пары, которым ты этих детей продала. У нас есть вся информация, Мадлен. У нас есть имена, адреса, и вся международная пресса будет в восторге, когда получит этот материал.

– Тебе только этого и надо, верно? Ты только этого и ждешь! – Мадлен втянула воздух, негодующе раздувая ноздри. – Скандал в прессе. Мое имя и репутация Фонда Баллока устоят против всего, что ты сфабрикуешь против меня. Ты будешь раздавлена.

– Ты так думаешь? – Ева посмотрела прямо в глаза Мадлен и улыбнулась. Она продолжала улыбаться, пока не заметила первый проблеск настоящего страха. – Тебя распнут под одобрительные крики толпы. А когда я покончу с тобой здесь, тебе придется отвечать перед властями Италии за Софию Белего: Чейз рассказал нам, где закопаны ее останки. Ты была с ним в Риме, когда она пропала без вести. У тебя и там есть дом, и они найдут доказательства, что Софию держали там.

– Мой сын – душевнобольной. Ему нужна профессиональная помощь.

– Если он душевнобольной, это ты сделала его таким. Ты извратила его представления о сексе, о женщинах, о нем самом, чтобы получать от него свою порцию удовольствия.

– Лейтенант, – заговорил адвокат, пока Мадлен Баллок продолжала сидеть неподвижно, глядя на Еву своими ледяными глазами. – Миссис Баллок уже заявила, что нападающей стороной был мистер Чейз.

– Миссис Баллок – лгунья и извращенка. Не следовало обсуждать планы убийства и похищения в присутствии слуг, Мадлен. Даже андроидов, потому что они хранят записи. – Ева открыла файл. – Вот у меня здесь распечатка голоса, где ты приказываешь Уину убить Натали Копперфильд.

– Это невозможно. Мы были одни, когда я…

– Когда ты отдавала ему этот приказ, – закончила Ева, когда Мадлен прикусила язык. – Знаешь, такие люди, как ты, просто не замечают слуг. Ты, наверное, думала, что, кроме вас двоих, в комнате никого нет. – Она закрыла файл. – Вот у меня тут записи Рэндала Слоуна: твой сынуля облажался и не нашел второй сейф в его доме. У меня тут множество подтверждающих заявлений и рассказ Тэнди от первого лица. У меня распечатки телефонных переговоров, которые ты не успела стереть перед арестом. Они добавляют лишний вес и без того внушительному вороху доказательств. Сдавайся, Мадлен. Твоему сыну, по крайней мере, хватило смелости взять на себя то, что он считал своей работой. Работой, которую ты ему поручила.

– Мне больше нечего сказать.

– Хорошо. – Ева встала. – Я предъявляю тебе обвинение в заговоре с целью убийства по многочисленным эпизодам. Доказательства у меня железные. Одно это пошлет тебя отбывать несколько пожизненных сроков где-нибудь на спутнике. И это еще до того, как наши федералы, Глобальная полиция, британцы, итальянцы бросят на весы свои претензии. Как ты думаешь, Пибоди, надолго ли ей удастся сохранить свой шикарный вид в камере на искусственном спутнике Земли?

– Полгода максимум.

– Я, пожалуй, с этим соглашусь. Под залог тебя не выпустят, Мадлен. И то же самое скажут тебе твои адвокаты… как бы они ни пытались умаслить судью. Слишком велик риск побега. Проведешь день или два в предвариловке и захочешь пойти на сделку, но запомни: как только я выйду из этой комнаты, никаких сделок не будет.

Ева направилась к двери.

– Лейтенант, – окликнул ее один из адвокатов и, склонившись к Мадлен, что-то забормотал ей на ухо.

– Я, безусловно, даже рассматривать это не буду. – Мадлен вскинула голову. – Она блефует. У нее нет и половины того, о чем она говорит.

Ева с улыбкой открыла дверь и в последний раз оглянулась.

– Нет, не блефую.

– Ты не хотела, чтобы она пошла на сделку, – заметила Пибоди, когда они ушли.

– Нет, не хотела. Она ужаснее, чем ее сын. Она создала его, развратила и использовала. Она куда страшнее, и мне хочется надеяться, что ближайшие пятьдесят лет она проведет в бетонной камере. Поезжай домой, Пибоди. Ты хорошо потрудилась.

– Я поеду, когда ты поедешь.

Ева вздохнула.

– Тогда давай оформим весь этот кошмар в письменном виде и будем выметаться отсюда.

Домой Ева вернулась к шести часам вечера, но готова была признать, что еле-еле передвигает ноги. Ей хотелось надолго залечь в джакузи, выпить целую бутылку вина и заняться неторопливым сексом с мужем, а потом завалиться спать часов на десять.

Ей хотелось изгнать из головы образ Мадлен Баллок, ласкающей тело своего сына.

Когда из гостиной до нее донеслись звуки музыки, перекрываемые звонким голосом Мэвис, Ева поняла, что радости в виде джакузи, вина, секса и сна придется на время отложить.

Мэвис сидела, развалившись в кресле и подняв ноги на пуфик, а Соммерсет передавал ей чашку чаю: вот почему на этот раз он не подстерегал Еву в вестибюле! Леонардо сидел, глядя на нее умиленным взглядом, а Рорк наблюдал за ними со снисходительной улыбкой, потягивая вино.

– Я чувствую себя такой избалованной. Нет, я не хочу сказать, что ты плохо обо мне заботишься, ты просто чудо, – повернулась она к Леонардо. – Но сегодня… это как каникулы или что-то в этом роде. Соммерсет, вы должны переехать к нам.

– Бери его, он твой, – сказала Ева, входя в гостиную.

– Даллас! Даллас!

– Не вставай, – замахала на нее Ева. – Это займет у тебя слишком много времени, а я все равно сама собираюсь сесть.

Она села на подлокотник кресла Рорка, собираясь перехватить его вино.

– Тэнди отдыхает. Она сегодня вставала, ходила, и Соммерсет говорит, что с ней все хорошо. – Мэвис бросила на него взгляд, полный обожания. – Он обращается с нами так, будто мы – две беременные принцессы.

– Вам обеим пришлось пережить несколько нелегких дней. – Соммерсет подал ей поднос. – Вот, Мэвис, возьмите канапе. Это ваши любимые.

– Да я, честно говоря, не голодна, но, может быть, одно. Или два. Мы отвезем Тэнди к нам домой, когда она проснется. Не будем больше путаться у тебя под ногами. Она еще не готова вернуться к себе и сидеть дома одна. Хотя, возможно, скоро эта ситуация изменится, – лукаво добавила Мэвис.

– М-м-м? – Это было все, что Ева сумела из себя выжать: в голове ее расползался туман.

– Аарон звонил ей сюда уже раз десять за сегодняшний день. Ну, ее приятель, помнишь? Он такой милый, такой виноватый. Они говорили часами. Она много плакала, но потом и посмеялась тоже. Он хотел… честно говоря, он умолял, чтобы она разрешила ему приехать и повидаться с ней прямо сегодня, но она не была к этому готова. Но она разрешила ему прийти к нам домой сегодня вечером. Он сделал ей предложение. Чтобы она вышла за него замуж.

– Очень мило.

– Она еще не сказала «да», но она согласится. Она мне призналась, что всегда только об этом и мечтала, и что, может быть, все это случилось только для того, чтобы у них была крепкая семья. Я знала, что ты найдешь ее, Даллас.

– Да, ты мне уже говорила.

– Я буду повторять это снова и снова. Я тебе передать не могу, что все это значит. Все, что ты сделала. Ты, и Рорк, и Пибоди. И Макнаб, и Бакстер, и этот красавчик Трухарт. Я надеюсь, эти ужасные люди будут жариться в аду.

– Моя маленькая Лисичка, – нежно проговорил Леонардо. Мэвис торопливо кивнула.

– Знаю, знаю. Прочь, плохая энергия, приходи ко мне хорошая. – Мэвис заерзала в кресле. – Но я ничего не могу с собой поделать. Тэнди рассказала мне все, что случилось.

– Дело закрыто. Все признались, кроме Баллок. Но я на нее не стала слишком сильно давить, чтоб она подписала признание. Мне оно не нужно. Зато мне понравилось смотреть, как она корчится.

– Моя трудолюбивая пчелка, – вставил Рорк.

– Мы собираемся вылететь из вашего улья. – Мэвис опять заерзала и опять поморщилась.

– Мэвис? – Леонардо приподнялся в кресле.

– Да я просто сижу неудобно, вот и все. Трудно найти удобное положение в последнее время. Помоги мне подняться, милый, мне надо немного размяться.

Пока он поднимал ее на ноги, в гостиную вошла Тэнди.

– Прошу прошения. Ой, здравствуйте, Даллас, Рорк. Я хочу вас поблагодарить, и мне так много нужно вам сказать… Но, боюсь, у меня только что воды отошли.

– Правда? – взвизгнула Мэвис. Ева побледнела. – Вот это да! Тэнди! – Она рванулась к подруге со всей возможной скоростью и схватила ее за руку. – У нас будет ребенок! Хочешь, мы позвоним Аарону?

– Хочу. – Лицо Тэнди вспыхнуло. – Очень хочу.

– Ни о чем не беспокойся. Леонардо поедет к тебе и заберет твою сумку, а я поеду с тобой в роддом. И мы… Ой. Ой-ей-ей. – Мэвис прижала ладонь к животу, согнулась и тяжело выдохнула. – О боже. Ха-ха. Вау! Мне что-то кажется… Ой! Кажется, у меня схватки.

Леонардо бросился к ней вприпрыжку, как пьяный бык. Ева обхватила голову руками.

– Идеальный случай.

– Что? Они обе? – Рорк схватил Еву за руку и вскочил на ноги, увлекая ее за собой. – Прямо сейчас? Обе?

– Просто идеально, как по заказу!

Разве не она только что завершила операцию, закончившуюся арестом двух международных преступников? Разве не она смотрела в лицо своему личному демону, когда, сидя в комнате для допроса напротив Баллок, увидела своего отца?

Она сумеет с этим справиться. С милостью божьей.

Но сейчас у нее в гостиной две рожающие женщины взвизгивали, глядя в лицо друг другу, и трещали так, что ничего невозможно было разобрать, а будущий отец, похоже, готов был в любую минуту хлопнуться в обморок. А ее собственный муж, славящийся своим хладнокровием, только что – в буквальном смысле – толкнул ее навстречу этому безумию.

Она оглянулась через плечо и бросила на него уничтожающий взгляд. Он в ответ лишь указал на нее пальцем и допил свое вино.

– Ладно! Всем молчать! Молчать, я сказала! Вот что мы будем делать.

Визг и трескотня смолкли разом, словно она резанула по ним лазерным скальпелем, и все глаза обратились на нее. Вообще-то ей самой больше всего на свете хотелось завизжать: «Соммерсет!» – это была ее первая мысль, – поэтому она безжалостно подавила надвигающуюся истерику.

– Так. Все сядут в один из внедорожников, и мы поедем в роддом.

– Но мне нужна моя сумка. – Тэнди потерла живот. Дышала она так, словно только что взбежала по лестнице. – Я без нее не могу. Там моя музыка и мой солнечный диск, я должна на нем сосредоточиться…

– И я, и я тоже. – Мэвис схватилась рукой за поясницу. – Если у нас не будет наших сумок…

– Вот что мы сделаем вторым номером. Я попрошу Пибоди и Макнаба заехать домой к вам обеим и взять обе сумки. Но сами мы едем. Сию же минуту.

– Дамы, вам нужны ваши пальто, – вмешался Рорк, оттеснив Еву в сторону. – Извини, на меня столбняк напал, – сказал он ей. – А, Соммерсет! Как раз тот, кто нам нужен. Нам нужно немедленно подать машину к парадному входу.

– У вас схватки, Тэнди?

– У меня воды отошли. Это у Мэвис схватки.

– Ну разве это не чудесно! – проговорил он с таким спокойствием, что Еве еще сильнее, чем обычно, захотелось ему врезать. – Вы будете рожать вместе. Мэвис, с каким промежутком проходят схватки?

– Я забыл засечь. – В голосе Леонардо звучала настоящая паника. – Я забыл засечь время.

– Ничего страшного. Схватки начались только что? – продолжал расспрашивать Соммерсет.

– Мне кажется, они начались вроде как часа два назад. Может, три.

– Часа два? – Ева сама впала в панику. – Господи, Мэвис!

– Все в порядке. – Соммерсет угрожающе взглянул на Еву. – Тэнди, когда у вас была последняя схватка?

– Э-э-э… Вроде бы прямо сейчас. – Она медленно выдохнула.

– Я должен засечь время! – Леонардо беспомощно всплеснул огромными руками. – Я должен засечь время!

– Нет. – Еве повернулась к Леонардо. – Нам нужно ехать.

– Кто-нибудь связался с акушеркой? – спросил Соммерсет.

– Черт! – Ева схватилась за голову. – Звоните вы, – приказала она Соммерсету. – Скажите, что мы едем, везем двоих. Да, и позвоните Пибоди, пусть они с Макнабом заберут сумки в квартире Тэнди и Мэвис. Если у нас не будет этих сумок, нам не жить. И еще вам надо связаться с Аароном Эпплби.

– Да, пожалуйста! – просияла Тэнди.

– Скажите ему, куда мы едем и почему.

– Разумеется. А теперь, дамы, прошу вас сесть.

– Сесть? – чуть не взвизгнула Ева. – Некогда нам рассиживаться. Ехать надо!

– Эти вещи так быстро не делаются. Присаживайтесь поудобнее, пока мы принесем вам пальто и прогреем машину. Тэнди, разве вам не хочется самой поговорить с Аароном?

– Да-да, спасибо, я с ним поговорю.

Соммерсет вынул из кармана сотовый телефон и подал ей.

– Я сейчас свяжусь с акушеркой и вернусь через минуту с вашими пальто.

Недостатков у Соммерсета была неисчислимая тьма, но Еве пришлось признать, что действует он эффективно. Не прошло и четверти часа, как они уже выезжали в ворота. Все, включая Соммерсета, севшего в машину по настоянию Мэвис и Тэнди.

Шел непрерывный разговор – о раскрытии шейки матки, о схватках, о точках фокусирования, о кормлении грудью. Ева с ностальгической тоской вспоминала о том, как совсем недавно выезжала с группой захвата на задержание. Полицейские, профессиональный разговор, возможность смерти или увечья.

Это куда меньше травмировало ее психику.

Дважды за время поездки Леонардо приходилось свешивать голову между колен. Ева не могла его за это винить.

– Я высажу их у входа, а потом буду искать место для парковки, – сказал Рорк, бросив взгляд на Еву. – Не бойся, я не сбегу и не поеду к мексиканской границе. Поставлю машину и вернусь. Честное слово.

– Просто помни: если не вернешься, я тебя разыщу и руки-ноги поотрываю.

– Учтено.

В приемном покое их приветствовали две жизнерадостные медсестры, и Ева вздохнула было с облегчением, передавая своих подопечных с рук на руки, но ее радость была недолгой.

– Ты должна пройти с нами.

– Пройти с вами? – Она уставилась на Мэвис. – Леонардо…

– Он должен нас зарегистрировать. – Мэвис схватила Еву за руку и уцепилась за нее. – Ты должна быть с нами. Ай!

Теперь Ева поняла, что происходит, и взглянула на Соммерсета.

– У нее опять схватки.

– Да, именно так и бывает. Идите с ней. Я приведу Леонардо и Рорка.

Ей казалось, что это неправильно и несправедливо. Почему она должна оставаться наедине с этим хотя бы ненадолго? Но рука Мэвис буквально приклеилась к ее руке, а медсестры уже вели их куда-то.

– Ты не собираешься что-нибудь выкинуть до того, как остальные члены команды будут здесь?

– Нет, вряд ли.

– Времени у нас достаточно. – Медсестра Мэвис улыбнулась Еве. – Меня зовут Долли, и я позабочусь о вас, Мэвис. Рэнда будет здесь с минуты на минуту.

– А меня зовут Опал. Сейчас мы устроим вас в палату и посмотрим, далеко ли вы продвинулись. Что-то я не вижу ваших сумок.

– Их сейчас привезут. – Тэнди схватила свободную руку Евы. – Мы были в гостях, когда это началось. Мой приятель… жених… отец ребенка… В общем, он сейчас приедет.

– Мы позаботимся, чтобы его проводили прямо к вам. Не беспокойтесь, мамаша. Это у вас обеих в первый раз, верно? И вы подруги, да? И рожать надумали вместе? Ну разве это не здорово?

– Умереть, не встать, – пробормотала Ева.

22

Она ненавидела больницы. И они могли сколько угодно увешивать выкрашенные в пастельные тона стены изображениями ангелоподобных младенцев, устраивать уютные уголки ожидания, наряжать персонал во все цвета радуги. Все равно это была больница: такое место, где доктора, всякие приборы и аппараты завладевают вашим телом и при этом так или иначе обязательно причиняют вам боль.

Благодаря звездному статусу Мэвис, ее поместили в родильную палату, больше напоминавшую номер люкс в роскошном отеле. Тэнди, купавшуюся в лучах отраженной славы, поместили в столь же роскошную палату напротив по коридору.

Ева надеялась, что, определив своих подопечных на их новые квартиры, она может считать себя временно свободной, но эти надежды мгновенно разлетелись в прах. Мэвис согласилась разжать тиски, которыми сжимала ее руку, только при одном условии: если Ева обещает пойти к Тэнди, проверить, как она там, и тут же вернуться назад.

– Мы с Леонардо собирались вместе ей помогать, но теперь мы обе перешли на обратный отсчет. А у нее никого нет и не будет, пока Аарон сюда не доберется.

Ева была готова обращаться с обеими женщинами, как с опасными ранеными животными. Она осторожно погладила напряженную, с побелевшими костяшками руку Мэвис.