Театр смерти Робертс Нора
– Я хочу, чтобы вы нашли того, кто это сделал, – прошептала Айрин. – Вы должны! Вы обязаны! Когда это случится, кошмары оставят меня. Или нет?.. Как вы думаете?
– Я не знаю. – Ева с трудом вырвалась из холодных объятий собственных воспоминаний и вернулась в настоящее. – Расскажите мне все, что вы знаете о Драко и наркотиках. Кто был его поставщиком? С кем он баловался ими?
Тем временем на кухне Чарльз потягивал вино, а Рорк, стоя у плиты, варил кофе.
– Айрин сейчас очень тяжело, – осторожно заметил Чарльз.
– Надо думать.
– Но ведь закон не запрещает платить за утешение?
– Нет.
– Моя работа столь же необходима, как и любая другая.
Рорк склонил голову.
– Монро, не думайте, что Ева объявила вендетту всем… гм… платным компаньонам вроде вас.
– Только мне?
– Она беспокоится за Пибоди. – Рорк посмотрел Чарльзу в глаза и добавил: – Я, кстати, тоже.
– Я увлечен Делией. Она мне очень нравится. Я ни за что не обижу ее. И я, между прочим, ее никогда не обманывал. – Досадливо крякнув, Монро отвернулся и стал смотреть в окно. – У меня никогда не складывались отношения с женщинами вне моей работы, мне так и не удалось наладить собственную жизнь. Сначала – потому, что я обманывал женщин, потом – потому, что пытался быть честным. Наконец я смирился с этим. Я такой, какой есть. – Он обернулся, губы его кривились в горькой улыбке. – По крайней мере, я хороший профессионал. И Делия признает это.
– Возможно. Но женщина – самое странное существо на свете, не так ли? Мужчина не в состоянии ее постичь. И именно поэтому, я думаю, нас к ним постоянно влечет. Ведь неразгаданная тайна всегда интереснее разгаданной.
Чарльз неопределенно хмыкнул, и в этот момент на кухне появилась Ева. Она почувствовала необъяснимое раздражение при виде того, как ее муж непринужденно болтает с Чарльзом Монро.
– Извините, что мешаю вашей беседе, мальчики, – недовольным тоном сказала она. – Рорк, составь компанию мисс Мэнсфилд, пока мы с Чарли перекинемся парой слов.
– Конечно. Рекомендую кофе, он очень неплох.
Ева подождала, пока Рорк удалится, а затем подошла к плите и налила в чашку кофе – не потому, что хотела, а скорее чтобы выиграть время и собраться с мыслями.
– Когда мисс Мэнсфилд наняла тебя? – спросила она.
– Сегодня после обеда. Около двух часов.
– Не поздновато ли? У тебя к этому времени, наверное, все уже расписано?
– Я изменил свое расписание.
– Почему? Айрин сказала, что раньше вы не общались – ни просто так, ни в постели. С какой стати идти на такие жертвы ради незнакомой женщины?
– Она обещала заплатить мне по двойному тарифу, – просто ответил Монро.
– Какие услуги были ей нужны – обычный секс или с вывертом?
Чарльз помолчал, глядя в свой бокал. Когда он поднял глаза, их взгляд был холоден и непроницаем.
– Я имею право не отвечать на этот вопрос. И не стану.
– А я расследую дело об убийстве и имею право забрать тебя для допроса в управление!
– Да, вы имеете такое право. И вы это сделаете?
– Зануда! – Ева поставила чашку и принялась мерить шагами узкое пространство между стеной и кухонной стойкой. – Я в любом случае обязана упомянуть тебя в своем отчете. Это само по себе не очень приятно. А ты вдобавок вынуждаешь меня сделать все процедуры еще более официальными. Кстати, под самым носом у Пибоди.
– Кажется, мы оба этого не хотим, – со вздохом пробормотал Монро. – Послушайте, Даллас, все было очень просто. Одна моя клиентка в разговоре с Айрин отозвалась обо мне как о человеке, с которым можно приятно провести вечер. Она была расстроена. Я слышал об истории с Драко, поэтому мне можно было не объяснять, в чем дело. Ей был нужен мужчина на ночь – и она его получила. Мы поужинали, поговорили и занялись сексом. Вот и все.
– Вы говорили о Драко?
– Нет, мы говорили об искусстве, о театре. Она выпила три бокала вина и полфлакона успокоительных пилюль. Кстати, ее руки перестали дрожать всего за двадцать минут до вашего появления. Она совершенно убита и изо всех сил пытается собраться.
– Ладно. Очень трогательно с твоей стороны. – Ева сунула руки в карманы. – Пибоди обязательно прочитает отчет об этом.
– Делия знает, чем я занимаюсь, – ощетинился Монро.
– Ну, конечно! И, очевидно, она в восторге от твоей профессии.
– Она взрослая женщина!
– Черта с два она взрослая! – Ева изо всех сил пнула ногой стену. – Куда ей тягаться с таким прохиндеем, как ты! Девочка из хорошей семьи, выросшая в какой-то благонравной дыре… – Она с отчаянием махнула рукой куда-то в сторону Среднего Запада. – Пибоди – хороший полицейский, но до сих пор наивна, как школьница. И будет оскорблена до глубины души, если узнает, что я говорила тебе все эти слова. Она, возможно, возненавидит меня, но черт бы меня побрал…
– Она дорога вам? – перебил Монро, повысив голос. – Очевидно, да. Но вы не подумали о том, что она может быть дорога и мне?
– Женщины – твое ремесло!
– Когда они мне платят. С Делией все по-другому. Ради всего святого! Ведь мы с ней даже не спали!
– Почему? У нее не хватает денег, чтобы оплатить твои услуги? – Сказав это, Ева тут же прокляла свой язык. И возненавидела себя, поскольку, заглянув в побелевшие глаза стоявшего перед ней человека, не увидела там ярости или злобы, а только боль. – Прости. Прости меня, я не хотела… Это была глупость.
– Да, верно…
Почувствовав вдруг огромную усталость, Ева соскользнула по стене и села прямо на пол.
– Я не хочу об этом знать. Я не хочу об этом думать. На самом деле ты мне даже нравишься…
Удивленный, Монро опустился на корточки и прислонился спиной к кухонной стойке, так что их колени почти соприкасались.
– Правда?
– Да, во многом. И все-таки странно: вы с ней встречаетесь с Рождества и еще ни разу не… С ней что-то не так?
Монро вдруг расхохотался – искренне, от души.
– Господи боже мой! Даллас, что вам от меня надо? Если я с ней сплю – я подонок, если я с ней не сплю – я все равно подонок. Рорк был прав.
– Ты это о чем?
– Он сказал, что нам никогда не понять женщин. – Чарльз сделал глоток вина. – Мы с ней просто друзья. Так уж получилось. У меня ведь не так много друзей среди женщин – либо клиентки, либо те, которые так или иначе заняты в этом бизнесе.
– И их будет еще меньше, если ты не переменишь профессию, – выпалила Ева.
– Вы верный друг. И последнее. – Он приятельски похлопал Еву по коленке. – Вы мне тоже нравитесь. Во многом…
И вот пожаловал кошмар. Ева не удивилась: он был спущен с поводка разговорами Айрин о ее снах, крови и ужасе. Но, даже будучи готовой, Ева не могла прогнать страшную картину из своего сознания после того, как она туда проникла.
Она видела, как он входит в комнату. Ее отец. В ту крохотную комнатку в Далласе – промозглую, даже когда на улице палит солнце. Ей холодно, но его вид, его запах, сознание того, что он пьян, вышибают из нее горячую испарину страха.
Ева уронила нож. Она была так голодна, что осмелилась поискать хоть немного еды. Она нашла сыр, отрезала крохотный кусочек – и тут появился он. Нож выпал из ее слабенькой руки и летел, летел, летел… Ей казалось, что он падал целую вечность, пока не звякнул об пол, и во сне этот звук был подобен грому.
За окном вспыхивала и гасла яркая неоновая реклама, отчего лицо отца становилось то красным, то синим, то белым.
Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не надо!
Но эти мольбы каждый раз звучали впустую.
Это происходило снова, и снова, и снова. Боль, когда он с размаху бьет ее по лицу. Боль, когда она падает на пол и кажется, что внутри ломаются все кости. А потом боль, когда он всем телом наваливается на нее.
Горячее дыхание обжигает ее гортань, она извивается, корчится, пытаясь выбраться из-под тяжелой туши, хочет оторвать от себя его волосатые руки… И тут в ее сон проникает теплый, спасительный голос Рорка:
– Ева, очнись! Ева, вернись ко мне! Евы, ты дома! Вот так. Хорошо. Держись за меня. – Он прижал ее к себе и убаюкивал, как баюкают больного ребенка, до тех пор, пока она не перестала дрожать. – Ну вот, теперь все хорошо.
– Не отпускай меня!
– Не отпущу. – Он прижался губами к ее виску. – Ни за что.
Когда Ева проснулась, ночной кошмар казался далекой мрачной тенью, а Рорк все еще сжимал ее в объятиях.
7
На следующее утро Ева впервые пришла в управление раньше Пибоди. Она сделала это специально, пожертвовав часом сладкого утреннего сна. Ей хотелось подготовить отчет раньше, чем появится Пибоди, чтобы та не узнала о вчерашнем разговоре с Чарльзом Монро.
Холл на первом этаже гудел, как улей. Выяснилось, что ночью жена детектива Зино родила девочку, и теперь счастливый отец отмечал это событие, угощая коллег двумя дюжинами свежих пончиков. Ева поспешно взяла с подноса один пончик. Она хорошо знала своих подчиненных: сейчас они накинутся на угощение, как стая голодных гиен на падаль, и за считаные секунды сметут все подчистую.
Ее взгляд упал на детектива Бакстера, который сосредоточенно жевал лимонный пончик с черничным желе. «Старый добрый Бакстер!» – подумала Ева. Он был отличным работником. Без особой фантазии, зато дотошный и внимательный к мелочам.
– Эй, Бакстер! – окликнула его Ева. – У тебя сегодня счастливый день. Ты выиграл главный приз. – Она вытащила список свидетелей, составленный в тот вечер, когда был убит Драко, и протянула Бакстеру. – Ознакомься с информацией на всех этих людей и проследи возможную связь каждого из них с убитым Ричардом Драко. Нас интересуют только такие. Здесь несколько сотен имен. Если понадобится, возьми в помощь пару детективов и несколько полицейских. Посмотрим, сумеешь ли ты к концу недели сократить этот список хотя бы наполовину.
– Очень смешно, Даллас! – фыркнул детектив.
– У меня приказ Уитни: поручить кому-нибудь эту работу. Вот я и поручаю ее тебе.
– Бред какой-то! – Затем до Бакстера, видимо, дошло, что его ждет в ближайшие дни. Глаза у него округлились, и он буквально взвыл: – Даллас, ты не можешь вылить на меня такой гигантский ушат дерьма!
– Уже вылила. Кстати, не сори крошками, Бакстер. Рабочее место нужно содержать в чистоте.
Довольная собой, Ева повернулась и пошла к лифту, ощущая спиной проклятия, которые мысленно слал ей вслед несчастный Бакстер.
Дверь кабинета была приоткрыта, а изнутри доносились звуки какой-то возни. Ева прижалась спиной к стене и положила пальцы на рукоять пистолета. Сукин сын, гнусный воришка! Из кабинета Евы с фантастической регулярностью пропадали шоколадные батончики, которые составляли ее основной рацион в течение рабочего дня. Наконец-то он попался!
Она ворвалась в кабинет и, не говоря ни слова, обхватила непрошеного гостя сзади за шею.
– Попался!
– Эй, леди!
Ева была примерно одного с ним роста, но тяжелее фунтов на двадцать, так что, по ее расчетам, она легко сумела бы пропихнуть его в узкое окно кабинета. Интересно будет посмотреть на него потом, когда он поцелуется с асфальтом!
– Я не собираюсь зачитывать тебе твои права, – сказала она, припечатав злоумышленника к железному ящику, где хранились документы. – Они тебе больше не понадобятся.
– Позовите лейтенанта Даллас! – просипел он, как заржавленная флейта. – Позовите лейтенанта Даллас!
Ева развернула взломщика к себе лицом и посмотрела в его выпученные от ужаса глаза, казавшиеся еще больше оттого, что они смотрели из-за толстых стекол очков.
– Я – Даллас, жалкий воришка шоколадных батончиков!
– Слава богу! А я – Льюис. Томджон Льюис из службы технического обеспечения. Я принес вам новое оборудование.
– Что за чушь ты несешь? А ну-ка, дыхни! Ага, от тебя пахнет шоколадом! Сейчас я вырву твой язык и им же тебя задушу!
Ева схватила его за плечи, хорошенько тряхнула и приподняла над полом. Дрыгая ногами, незнакомец надул щеки и выдохнул воздух ей в лицо.
– Сливочные вафли и фруктовый коктейль. Я не ел шоколад, богом клянусь!
– А может, ты прополоскал рот? И что там еще за новое оборудование?
– Вон! Вон оно стоит! Я как раз заканчивал его монтировать.
Все еще не отпуская беднягу, Ева обернулась. В следующую секунду ее рот открылся, а пальцы разжались, и несчастный техник, не удержавшись на ногах, брякнулся задницей об пол. На столе стоял красавец компьютер, матово поблескивая серыми боками.
– Мой? Он мой?
– Конечно, лейтенант. Ваш. Целиком и полностью.
Не веря своему счастью, Ева подошла к столу и обняла долгожданную игрушку, словно любимого после долгой разлуки. Затем она обернулась к технику, который все еще сидел на полу.
– Слушай, парень, если ты пошутил, я откушу тебе уши и сварю из них похлебку.
– У меня же наряд. Вот, посмотрите. – Он встал и осторожно приблизился к Еве, держа в протянутой руке какую-то мятую бумажку. – Видите, здесь написано: «Согласно запросу лейтенанта Евы Даллас установить новый компьютер ХЕ-5000».
– Я отправила этот чертов запрос два года назад!
– Да, но… – Парень беспомощно улыбнулся. – Вот вы его и получили. Я подключал машину к локальной сети. Можно мне закончить?
– Валяй, заканчивай.
– Спасибо. Я мигом, моргнуть не успеете. А потом – фьюить – и нет меня. Чтобы вам не мешать.
– А что это за имя такое дурацкое – Томджон?
– Так уж меня назвали, лейтенант. В этой коробке лежит инструкция пользователя и справочник.
Ева бросила взгляд на коробку в фут вышиной и презрительно фыркнула:
– Я знаю, как работает эта модель. У меня дома такая же.
– Отличная машина! Как только подключимся к локальной сети, останется только перегрузить пароль и файлы из вашего старого компьютера. Это займет примерно полчаса.
– Действуй. Время у меня есть. – Ева бросила взгляд на свой прежний компьютер – побитый, поцарапанный, убогий. Некоторые вмятины были сделаны ее собственным кулаком в минуты отчаяния. Внезапно ее осенила неожиданная идея: – А что будет со старым компьютером?
– Если хотите, я заберу его и отправлю на переработку.
– Н-нет. Нет, он мне нужен. Я хочу взять его домой.
Ева решила, что сама устроит этому старому мучителю торжественные похороны и тем самым, возможно, хотя бы частично компенсирует тот моральный и психологический ущерб, который он ей причинил.
– Пожалуйста. Как вам будет угодно. – Поняв, что его ушам и языку опасность больше не угрожает, техник улыбнулся. – Этот гроб устарел уже пять лет назад. Не представляю, как вы на нем работали.
Ева в ответ только скрипнула зубами.
Когда часом позже в кабинет вошла Пибоди, Ева сидела за своим заваленным бумагами письменным столом и счастливо улыбалась.
– Смотри, Пибоди! У меня сегодня Рождество, и я получаю подарки.
– Ух ты! – восхитилась помощница, обходя вокруг стола и любуясь новым компьютером. – Какой красавец!
– Да, и он мой! Его поставил и подключил Томджон Льюис, мой самый лучший друг. Он слушается меня и делает все, что я ему велю. Я про компьютер, конечно.
– Потрясающе, босс! Я уверена, что вы с ним будете счастливы.
– Ну ладно, посмеялись, и хватит. – Ева взяла со стола кружку с кофе и ткнула большим пальцем в сторону кофеварки, предлагая Пибоди присоединиться к ней. – Вчера я провела осмотр номера, в котором жил Драко.
– А что ж вы мне не сказали?! Я поехала бы с вами.
– Это было ни к чему. – Ева с тоской представила сцену встречи Пибоди и Монро в апартаментах Айрин Мэнсфилд. – В своей тумбочке Драко устроил целый склад наркотиков, и среди многого другого я обнаружила почти унцию чистейшего «бешеного кролика».
– Вот скотина!
– Не то слово. Помимо этого – большой набор разнообразных эротических игрушек. Предназначение некоторых покрыто тайной даже для меня, несмотря на мою широкую эрудицию в этой области. Еще обнаружена коллекция порнографических видеозаписей, причем на многих запечатлены сексуальные игры самого Драко с разными партнершами.
– Выходит, мы имеем дело с извращенцем или сексуальным маньяком?
– Эротические игрушки и видеозаписи никоим образом не вступают в противоречие с законом. А вот «кролик» определенно подводит его под Уголовный кодекс. Не исключено, что это поможет нам разобраться в мотиве преступления. Или, точнее, в мотивах, поскольку они громоздятся, как подарки под рождественской елкой.
– Понимаю…
– В качестве предполагаемых мотивов у нас есть тщеславие, личная выгода, деньги, секс, наркотики, обида одной или нескольких женщин и то, что буквально все его ненавидели. Он любил соблазнять женщин, а потом публично унижать их, посылать куда подальше, ему нравилось оскорблять всех вокруг себя, он регулярно употреблял наркотики… Он был настоящим подонком, Пибоди, и любой, кого ни возьми, с удовольствием прибил бы его гвоздями к стене. Это, конечно, затрудняет нашу работу. Но…
Ева уселась поудобнее.
– Прошлой ночью я анализировала возможные варианты, и у меня кое-что получилось. Мой новый красавец ХЕ-5000 скопирует для тебя материалы, чтобы ты продолжила эту работу. У меня сейчас консультация с Мирой. Возможно, она поможет сократить список интересующих нас людей. Назначь совещание с нашими друзьями из электронного сыска на одиннадцать.
– А запланированные на сегодня допросы?
– Пусть идут своим чередом. Я вернусь через час, самое позднее – через два. – Ева оттолкнулась от стола и встала. – Если я задержусь, позвони в лабораторию и поторопи яйцеголовых. Пусть они поскорее дадут заключение по наркотикам, которые я нашла у Драко.
– Как себя с ними вести: очаровать или подкупить?
– Послушай, Пибоди, сколько времени ты со мной работаешь?
– Почти год, босс.
Ева направилась к выходу, бросив через плечо:
– Довольно долго. Так, может, пора научиться принимать решения самостоятельно?
В отличие от отдела убийств с бандой необузданных детективов в царстве доктора Миры царили тишина и уют. Здесь было цивилизованно – Еве казалось, что это самое подходящее слово. Эдакий оазис покоя, особенно если не знаешь, что происходит за дверями комнаты тестирования. Ева знала и поэтому надеялась, что ей больше никогда не доведется переступить ее порог.
Однако кабинет доктора Миры ничем не напоминал темницу комнаты тестирования, где любой человек мог быть в считаные часы деморализован и лишен собственной индивидуальности. Мира любила мягкую мебель, предпочитала мягкие голубые тона и часто включала запись с успокаивающими звуками неспешного морского прибоя.
Сегодня на ней был трикотажный костюм нежно-зеленого цвета – цвета первых весенних листьев и надежды. Ее волосы свободно спадали на плечи, лицо отличалось своеобразной красотой, которой Ева не уставала восхищаться. В ушах доктора Миры покачивались две каплевидные жемчужины, еще одна такая же, только побольше, висела на шее на золотой цепочке.
По мнению Евы, доктор Мира, несмотря на возраст, являла собой воплощение грациозной женственности и вкуса.
– Спасибо, что согласились потратить на меня время, доктор.
– Я сама испытываю вполне понятный интерес к этому случаю, – ответила Мира, разливая по чашкам чай. – Ведь я тоже свидетель убийства. Представьте, за все годы работы в нью-йоркской полиции со мной такое впервые. Впрочем, Ричард Драко был не убит, Ева. Он был казнен. А это – совсем другое дело.
Хозяйка кабинета села и пододвинула гостье чашку чая, к которому, как они обе знали, Ева даже не притронется. Так бывало каждый раз, когда они здесь встречались.
– Вы знаете, Ева, что я давно изучаю феномен убийства и убийц, – продолжала Мира. – Я слушаю и анализирую, я составляю психологические портреты. И, будучи врачом, я знаю, понимаю и уважаю смерть. Но когда убийство происходит прямо у тебя на глазах, а ты даже не догадываешься, что оно всамделишное… Признаться, я испытала несколько неприятных минут. Это непросто.
– А я сразу поняла, что совершено убийство.
– Вот видите. – По лицу Миры скользнуло некое подобие улыбки. – Мы смотрим на одни и те же вещи под разными углами зрения.
– Да.
«Угол зрения» Евы очень часто заключался в том, что она стояла над трупом, пачкая ботинки в его крови. Как это она еще тогда, в театре, не приняла в расчет, что они с Мирой воспринимают смерть совершенно по-разному? Она автоматически включила доктора в следственную бригаду и использовала ее так, как ей казалось нужным.
– Простите, я не подумала об этом. Я не дала вам возможности выбора.
– У вас просто не было времени задумываться об этом, – отмахнулась Мира. – Да в тот момент – и у меня тоже. – Она сделала глоток чаю. – Вы практически сразу оказались за кулисами и приступили к работе. Кстати, в какой момент вы поняли, что нож – настоящий?
– Слишком поздно, чтобы успеть предотвратить трагедию. А остальное не имеет значения. Первым делом я принялась опрашивать актеров.
– Да, это преступление насквозь театральное. Способ, режиссура, то, как все рассчитано по времени… – Приступив к анализу происшедшего, Мира снова почувствовала себя уверенно. – Скорее всего, мы ищем артиста или того, кто мечтал им стать. С другой стороны, убийство было организовано умно и чисто, а воплощено безукоризненно. Никаких лишних эмоций. Ваш убийца – человек дерзкий и в то же время расчетливый.
– Как, по-вашему, во время убийства он присутствовал в театре?
– О да! Увидеть, как все произойдет – на сцене, в свете юпитеров, на глазах у огромной аудитории, – было для него не менее важно, чем смерть Драко. Трепет в предвкушении смерти – и наконец свершившийся акт.
Мира задумалась.
– Преступление было поставлено слишком хорошо, и, я думаю, тут не обошлось без предварительных репетиций. Драко называли одним из величайших актеров нашего времени. Убить его – лишь первый шаг, а второй, не менее важный, – это его заменить, пусть даже такая возможность существовала лишь в мозгу убийцы.
– Значит, по-вашему, в основе убийства лежали профессиональные мотивы?
– Во многом – да. Но и личных мотивов хватало. Между прочим, у актеров грань между профессиональными и личными мотивами часто оказывается весьма призрачной.
– Единственный человек, который значительно выигрывает от смерти Драко в профессиональном плане, это Майкл Проктор, его дублер.
– С точки зрения формальной логики вы правы. Однако на самом деле от такого убийства выигрывают абсолютно все, кто так или иначе связан с этим спектаклем. Пресса поднимает шумиху, имена исполнителей намертво отпечатываются в памяти публики. Разве не об этом мечтает любой актер?
– Не знаю. Я не могу понять людей, которые проводят всю свою жизнь, притворяясь не теми, кто они есть, живя в чужой шкуре.
Мира пожала плечами:
– В этом заключается суть их работы, именно так измеряется уровень их мастерства: может ли актер заставить публику поверить в то, что он – другой человек. Не Джон Смит с женой, тремя детьми и просроченными счетами, а, к примеру, юный Ромео или адмирал Нельсон. Для хороших артистов, посвятивших себя искусству, театр – больше, чем просто работа. Это образ жизни. И в тот вечер, когда был убит Драко, софиты для всех остальных участников спектакля светили ярче, чем обычно.
– Для участников спектакля – пожалуй. Ну а как насчет зрителей?
– Поскольку на сегодняшний день мы обладаем весьма скудной информацией, я не исключаю, что преступник сидел в зрительном зале. Но в большей степени я все же склоняюсь к тому, что его следует искать поближе к сцене. – Мира отодвинула чашку и положила ладонь на руку Евы. – Вы озабочены из-за Надин?
Ева открыла было рот, но тут же закрыла его, не произнеся ни слова.
– Не смущайтесь. Надин – моя пациентка, и она от меня ничего не скрывает. Мне известно все о том, что произошло между ней и убитым. И в случае необходимости я готова дать профессиональное заключение о том, что она не способна спланировать и осуществить подобное преступление. Если бы Надин захотела наказать Драко, она нашла бы способ сделать это с помощью средств массовой информации. Вот на это она вполне способна.
– Ясно…
– Я говорила с ней, – продолжила Мира, – и знаю, что сегодня вы должны допросить ее официально.
– Да, сразу после того, как уйду от вас. Ее будет сопровождать адвокат. Я хочу официально зафиксировать тот факт, что она сама пришла ко мне с этой информацией. А потом я смогу на несколько дней положить ее заявление под сукно, чтобы у нее было время перевести дух.
– Это было бы замечательно. – Мира изучающим взглядом посмотрела на Еву и спросила: – Что еще?
– Без протокола?
– Естественно.
Ева сделала глубокий вдох и поведала о видеозаписи, обнаруженной в пентхаусе Драко.
– Надин об этом ничего не известно, – быстро сказала Мира. – Иначе она бы мне непременно сказала. Если бы Надин с самого начала знала об этой пленке, она была бы в ярости и отчаянии и ни за что не оставила бы ее у Драко. Очевидно, он сделал эту запись втайне от нее.
– Однако тут напрашивается следующий вопрос: а что, если Драко показал ей эту запись, когда она приходила к нему вечером накануне убийства?
– В таком случае горничные отеля доложили бы о страшных разрушениях в пентхаусе, а Драко перед спектаклем пришлось бы оказывать срочную медицинскую помощь. – Мира откинулась на спинку стула. – Я рада, что вы наконец улыбнулись. Я редко видела вас такой встревоженной.
– Во время нашей встречи Надин была в шоке, в настоящем шоке. – Ева оттолкнулась от стола, и стул на колесиках отъехал назад. – Правда, я, по-моему, тоже близка к этому состоянию. Вокруг меня слишком много людей, и с каждым я каким-то образом связана. Знаете, иногда я начинаю тосковать об одиночестве.
– А вы согласились бы вернуться к той жизни, которой вы жили год или два года назад?
– В чем-то та жизнь была проще. Я просыпалась по утрам и шла делать свою работу. Пару раз в неделю мы болтались где-нибудь с Мэвис… – Ева вздохнула. – Нет, я бы не хотела вернуться в прошлое. Впрочем, это уже не имеет значения. Что вы можете сказать о Драко? По-моему, он был типичным сексуальным хищником.
– Да, я читала ваш отчет как раз перед тем, как вы пришли. Я согласна с тем, что секс являлся одним из его излюбленных занятий, но отнюдь не самоцелью. Это было средство для того, чтобы властвовать над женщинами, которых он считал своими игрушками. А властвуя над женщинами, он доказывал свое превосходство мужчинам. Главным для него было находиться в центре внимания.
– А наркотики? Драко давал женщинам «кролика», поскольку не был уверен в своих сексуальных способностях?
– Возможно, хотя скорее «бешеный кролик» был для него таким же атрибутом свиданий, как свечи и романтичная музыка. Думаю, он считал себя не только великим актером, но и великим любовником. Я не могу утверждать, что секс не стал одним из мотивов убийства. В данном случае мотивов может быть сколь угодно много. Убийца – очень сложный человек и, возможно, столь же эгоцентричен, как и убитый.
– Короче, два сапога пара…
Он все вычислил. Эти паршивые актеры считают себя такими умными, такими великими, а на самом деле… Подумаешь! Захоти он, так тоже мог бы стать актером, только ему это даром не нужно. Отец говорил: «Актеры приходят и уходят, а если ты работаешь за кулисами, то останешься там навсегда. Хорошему рабочему сцены нет нужды искать себе место – оно само его найдет».
Лайнус Квим был рабочим сцены вот уже тридцать лет, а в течение последних десяти считался лучшим по этой части. Вот почему его пригласили в «Новый Глобус» в качестве бригадира, вот почему профсоюз сумел выбить для него из жадных паразитов-менеджеров максимальный оклад.
Но даже при этом его зарплата не шла ни в какое сравнение с теми деньгами, которые гребли артисты. А что бы они делали без него?
Однако теперь его жизнь изменится. Потому что он все вычислил. Скоро театру «Новый Глобус» придется подыскивать себе нового бригадира рабочих сцены, поскольку Лайнус Квим красиво уйдет в отставку!
Работая, он держал глаза и уши открытыми, замечая и слыша все. Он изучал. Никто лучше Лайнуса Квима не знал, кто есть кто в театре. Кроме того, его коньком была пунктуальность. Во время дежурств Лайнуса все делалось секунда в секунду – не раньше и не позже.
Он помнил, когда и где в последний раз видел бутафорский нож. Помнил с точностью до минуты. Он знал, что существовала единственная возможность подменить его на настоящий. И он знал того единственного человека, который, воспользовавшись этой возможностью, мог это сделать так ловко, чтобы осталось время подкинуть бутафорский нож в гримуборную Айрин Мэнсфилд.
Лайнус остановился на углу, возле передвижного лотка, купил хот-дог и стал выдавливать на него горчицу.
– Эй! – окликнул его продавец, ухватившись за тюбик с горчицей рукой в вязаной перчатке с обрезанными пальцами. – Куда столько давишь-то? Будешь платить дополнительно!
– Отвали, Чингисхан. – Лайнус снова надавил на тюбик.
– Ты уже выдавил в два раза больше, чем положено! Плати еще! – Продавец – покрытый боевыми шрамами азиат – пританцовывал на месте, перебирая маленькими ножками. – Плати давай!
Поначалу Лайнус хотел выдавить остаток горчицы прямо в похожую на сливу физиономию продавца. Но потом он вспомнил о том богатстве, которое его ждет, и почувствовал небывалый прилив щедрости. Он вытащил из кармана монету в пятьдесят центов и кинул ее продавцу.
– Теперь можешь уходить на покой, – величественно сказал он, впился зубами в пропитанный горчицей хот-дог и двинулся дальше.
Лайнус был костлявым человечком с непомерно длинными жилистыми руками, но, несмотря на тщедушное сложение, над его брючным ремнем нависало брюшко, похожее на футбольный мяч. Его плоское, разлинованное морщинами лицо напоминало разбитую и кое-как склеенную тарелку. Бывшая жена неоднократно призывала Лайнуса хоть немного следить за своей внешностью, но ему было не до того. Какая разница, как он выглядит, если ему приходится торчать за сценой и его никто не видит!
Однако сейчас, думал Лайнус, он сможет позволить себе то, что не позволял раньше. Он поедет на Таити, или на Бали, или на какой-то другой, еще более экзотический курорт, будет нежиться на солнышке, валяться на песке и развлекаться с красивыми женщинами. Полмиллиона долларов, которые ему заплатят за то, чтобы он оставил свои наблюдения при себе, станут неплохим довеском к его многолетним сбережениям!
А может, надо было просить больше? Эти актеры гребут такие бешеные бабки, что для них полмиллиона – тьфу! Он разумный человек, он бы даже согласился взять деньги по частям – продать свое молчание, так сказать, в рассрочку. Хотя бы потому, что он искренне восхищался дерзостью и умом преступника, а также выбором жертвы. Он никогда еще не встречал актера, которого презирал бы сильнее, чем Ричарда Драко, а актеров Лайнус ненавидел всеми фибрами души.
Он сунул в рот остаток хот-дога и вытер с подбородка горчицу. Письмо, которое он отправил, доставят адресату сегодня утром. Срочное заказное письмо. Конечно, пришлось заплатить дополнительно, но это разумное вложение денег.
Письмо – лучше, чем телефонный звонок или личный визит. Письмо не отследишь и не подслушаешь, а копы уже наверняка понаставили «жучков» где только можно. Копов Лайнус ненавидел почти так же сильно, как актеров.
Читать бесплатно другие книги:
