Избалованные смертью Робертс Нора

15

«Связи», — размышляла Ева, провожая взглядом Патрицию, взятую в «коробочку» двумя здоровенными полицейскими.

— Ты нарочно выбрала ребят покрупнее, чтобы она почувствовала себя уверенно?

— Я думала, это добавит эффекта, — призналась Пибоди. — Она сразу распознала фото Крэмптон. Больше двенадцати лет прошло, а она ее сразу узнала.

— Некоторые лица не забываются.

Например, лицо ее отца, нависшее над ней в темноте, когда он насиловал ее. Она слишком хорошо знала, что некоторые лица, минуты, кошмары остаются навсегда.

— Значит, Крэмптон выбрали не случайно.

Ева покачала головой и, сделав знак Пибоди следовать за ней, направилась в свой кабинет.

— Просто ей не повезло. А ты верно подметила, что там есть связи, во всей этой мешанине. Неслучайные связи.

— Ура мне! Хотя я и не нашла того, что искала.

— Связи были неявные, они на это и рассчитывали. Они же не думали, что мы будем разговаривать с их бывшими. Им это и в голову не приходило. А если бы и пришло, они же были уверены, что женщины нам ничего не скажут, не захотят воскрешать былые унижения.

— Нам повезло.

— Нет, — поправила Ева свою напарницу. — Нам повезло, потому что мы хорошо работали. Ава Крэмптон — это не просто связь, для Мориарти она заноза в боку. К тому же ее устранение добавило к состязанию приятный бонус. Так что выбор не совсем произвольный, только я этого не увидела, а ты просекла.

— И опять ура мне! Ура! Извини, мне нужна была эта минутка.

— Минутка истекла.

— Ладно. Итак, условия состязания подразумевают наличие некой связи между убийцей и жертвами. Возможно, в каждом случае эти связи уходят глубоко в прошлое, поэтому вряд ли существует опасность, что жертвы узнают своего убийцу.

— Дадли убил Крэмптон, — возразила Ева, — И хотя он, вероятно, трахал ее в ту ночь, связь у нее была с Мориарти. Он ее нанял. Его жена. Его дом.

— Это опять подмена, — подсказала Пибоди.

— Ну да. Или… — задумчиво проговорила Ева на ходу, — еще один колышек в поддержку дружбы. Давай я окажу тебе эту услугу, приятель.

— Это не дружба, это… Мира нашла бы, как это назвать. Какое-нибудь длиннющее заумное слово.

— Какое бы слово она ни нашла, наверняка выяснится, что есть какая-то связь между Дадли и Хьюстоном. Может, тоже лет двадцать назад, но она есть. Может, как раз в том, о чем ты раньше говорила: когда Хьюстон влипал в неприятности с наркотой. — Ева подошла к отделу убийств. — Дадли и Мориарти употребляли, и — я готова пари держать — Дадли до сих пор употребляет. Им же надо было где-то покупать наркоту. Хьюстон употреблял и толкал, они все одногодки. Они могли у него покупать, прежде чем Хьюстон встал на путь исправления. — Она вошла в «загон». — Патриция говорила, что их семьи потратили кучу денег, отмазывая их от тюрьмы и чтоб приводов не было. Допустим, Хьюстона взяли за сделку, а дурь он толкал нашему Дадли. Папаше Дадли пришлось выложить энную сумму, вытащить сыночка из передряги, и наверняка его это здорово разозлило. Он мог наказать сына по-своему.

— По-моему, очень похоже на правду. Фактор мести, фактор расплаты. Обе жертвы обслуживали их так или иначе, — предположила Пибоди, заходя следом за Евой в ее кабинет. — Потом они добились успеха, заимели деньгу, но все равно предлагали свои услуги.

— Вполне возможно, что этого довольно. Обе жертвы, несмотря на успешность и внешний лоск, остались, по сути, теми же, какими были когда-то, как выразилась Делотер. — Ева остановилась, изучая доску, а Пибоди, подойдя к автоповару, запрограммировала две порции кофе. — Логика такая: они этих людишек тогда покупали и теперь могут купить.

Ева взяла кофе и присела на край письменного стола, не сводя глаз с доски.

— Кто смог бы связать их с лицензированной компаньонкой, которую они нанимали, когда им было по двадцать лет? Они не числятся в ее записях. И кто смог бы связать их с водителем лимузина, который толкал им дурь, когда они были еще чуть ли не детьми?

— Даже если мы сможем связать их с прошлым, это еще не доказательство, — вставила Пибоди.

— Нет, но будет. Они слишком самонадеянны, любят свои приколы и шуточки, и это еще одна ошибка.

— Может, они до сих пор употребляют, как ты говоришь.

— Тут никакого «может» нет. У Дадли целый магазин игрушек, как тут удержаться, чтобы не попробовать? А с этой их тесной дружбой, держу пари, Мориарти делит забавы с другом.

— Секс — еще один аспект. Их не было в списке клиентов Крэмптон, но они могут оказаться в чьем-то другом списке.

И опять Ева покачала головой:

— Они слишком горды, они не станут платить за секс. А еще меньше им хотелось бы рисковать, что кто-то это обнаружит. Они выше этого. На данном этапе они пребывают на вершине пищевой цепочки, им не пристало платить. Женщины должны сами им все давать, причем с большой охотой. Да и вообще речь идет не о сексе. И не шла изначально. Дело во власти, в доминировании, насилии, превосходстве. Дорогие забавы. Человек накачивает дурью свою жену, чтобы понаблюдать, как его друг ее насилует. Секс тут ни при чем. Это их частная вечеринка. И была, и есть. Это их связь друг с другом. Патриция была еще одним узелком веревки, которая их связывает. Они же родственные души, черт бы их побрал!

— Если они накачали дурью Делотер, чтобы по-братски попользоваться ею, они могли повторить этот фортель с кем-нибудь еще, — заметила Пибоди. — Если они используют секс для этого.

— Могли, — согласилась Ева. — Только им пришлось бы быть более осторожными, раз уж она их застукала. Что у тебя по разъездам?

— Могу тебе сразу сказать: они объездили весь мир. Может, официальный адрес у них в Нью-Йорке, но их по полгода тут не бывает. А может, и больше, чем по полгода. Я отбираю совместные поездки и те, где они оказались в одном месте, хотя добирались туда по отдельности. У обоих есть частные самолеты — и не по одному, а по несколько! — так что отслеживать их нелегко. Плюс к тому у них есть дома, виллы, квартиры буквально по всему миру. Даже в пределах одного года нам придется изрядно попотеть.

— Перебрось мне половину, я начну поиск по пропавшим без вести и нераскрытым убийствам.

Ева села за стол и принялась изучать доску с фотографиями. А потом позвонила Чарльзу Монро.

— Я только что послал тебе письмо по электронке, — сказал он. — Мы ждем не дождемся встречи со всеми в субботу.

— В субботу?.. А, да. — «Что я наделала?» — Хорошо.

— Но ты ведь не затем звонишь, чтобы попросить нас принести картофельный салат?

— Нет, я звоню по поводу Авы Крэмптон. Она когда-нибудь рассказывала про один случай? Это было в самом начале ее карьеры. Ее наняли для любви втроем. Муж и жена. Молодые, богатые. Во время сеанса муж подсыпает жене в коктейль смесь «Шлюхи» с «Диким кроликом» и приводит на вечеринку друга. Муж и его друг имеют жену по очереди.

— Нет, она ничего такого не рассказывала, да и не стала бы. Она могла потерять лицензию — временно или навсегда — за то, что не сообщила об использовании наркотиков, особенно если жена не знала и не дала согласия заранее. Это приравнивается к изнасилованию, Аву могли обвинить в соучастии, а это означает конец карьеры. Она, конечно, могла бы сообщить об этом задним числом, чтобы прикрыть себя, у нее бы и оправдание нашлось: ее заставили силой, она испугалась… Но все равно это отрицательно сказалось бы на ее профессиональном статусе.

— Я так и думала.

— Если все так и было, откуда же ты узнала? — спросил Чарльз.

— Она рассказала жене.

Чарльз улыбнулся на экране видеотелефона.

— Это похоже на нее. Действовать напрямую.

— Что могло двигать мужем? Ты можешь мне объяснить?

— Я же не знаю предыстории, не знаю, какие у них были отношения… Поэтому могу сказать только, как я это себе представляю. Использование специальных наркотиков говорит о его желании контролировать и унижать. Он пригласил к участию другого мужчину, не поставив жену в известность, не заручившись ее согласием. Так он реализует свое желание, в то же время демонстрируя другому мужчине, что его жена — его собственность. Он может делать с ней что хочет. По существу, он говорит: пользуйся ею, она для этого тут и находится. Делясь ею, они превращают ее в своего рода товар, что-то вроде блюда, которое они могли бы заказать на ужин и разделить порцию пополам. Хотя это может быть и способом проявления подавленной гомосексуальности.

— Трахая ее тандемом, они метафорически трахают друг друга.

— Можно и так сказать.

— Очень интересно. Спасибо, — поблагодарила Ева.

— Рад был помочь.

Отключив связь, Ева несколько минут просидела в задумчивости. Ей хотелось сложить новую информацию в целостную картину. Потом она дополнила записи, составила отчет, добавила свои выводы, зафиксировала мнение специалиста по сексуальным отношениям и определила направления, по которым собиралась продолжить расследование.

Копии она отослала Уитни и Мире.

Ева сделала записи в журнале убийств и обновила данные на доске, потом села, вскинув ноги на стол, и, держа в руке кружку кофе, снова задумалась.

«Сегодня вечером, — сказала она себе, — или завтра. Времени до нового раунда почти не осталось». Она чувствовала, что нащупала схему, и если она не ошибалась, Мориарти сделает свой ход. А это означает, что жертва как-то связана с прошлым Дадли, и заманят ее в ловушку через фирму «Дадли и сыновья».

— И это может быть кто угодно, — проговорила Ева вслух.

Нет, не совсем так. Этот кто-то должен находиться в Нью-Йорке, так как и Дадли, и Мориарти в этот момент находились в Нью-Йорке. Значит, намеченная жертва или живет, или работает здесь, или в настоящий момент находится здесь с визитом.

Жертва занимает заметное место в своем деле — в сфере обслуживания, скорее всего. Родом из низов? Это было то общее, что сближало обеих жертв: начали с нижних ступеней общественной лестницы и сумели по ней подняться высоко.

Это важно?

Продолжают работать по своей специальности. Кто-то, кого можно нанять или пригласить, с кем можно проконсультироваться или к кому можно записаться на прием.

Черт!

Кто-то умрет только потому, что пара самовлюбленных психов хочет скрепить свою дружбу кровью. А она не может это доказать.

Нет, она не будет сходить с ума из-за того, что еще не случилось, сказала себе Ева. Надо разобраться с тем, что уже произошло. Больше толку будет. Открыв файл, который ей прислала Пибоди, она приступила к медленному систематическому поиску смертей.

На экране у нее были графики и таблицы данных, когда вернулась Пибоди.

— Даллас!

Ева вовремя вскинула голову и успела поймать энергетический батончик, который ей бросила Пибоди.

— Эти штуки — гадость жуткая.

— Не-а. Жутко вкусные. Так говорит автомат. И потом, если ты нашла столько же нераскрытых и без вести пропавших, сколько я, тебе надо подкрепиться.

— Ну, может быть. — Ева разорвала обертку. Пока она сидела, погрузившись в работу, легкая головная боль, уже начавшая давить ей на глаза, временно отступила, сосредоточенность поглотила ее. Теперь боль вернулась. Ева откусила дольку и поморщилась. — Господи, что они туда пихают?

— Этого лучше не знать. Если у нас нет работы на выезде, я заберу эти файлы домой, поработаю в комфортной обстановке.

— А что это ты так рвешься домой?

— Потому что смена кончилась, мне нужен мой мужчина и нормальная еда.

Ева в недоумении уставилась на свои наручные часы.

— Вот черт!

— Могу остаться, если хочешь работать здесь.

— Нет-нет, иди домой. Я потеряла счет времени. Перешли все, что у тебя есть, на мой домашний комп, и я… — Ева не договорила, заметив, что Пибоди ее больше не слушает. Ее напарница отступила на шаг, принялась поправлять прическу, а на лице у нее расплылась блаженная улыбка.

— Что здесь делает Рорк? — нахмурилась Ева.

И тут раздался его голос:

— Привет, Пибоди. Отличная прическа. Спокойная, деловая и в то же время женственная.

— Ой… — Пибоди засуетилась еще больше, взбивая волосы. — Спасибо.

— Лейтенант заставляет тебя работать сверхурочно?

— Она уходит! — рявкнула Ева. — Пибоди, уходи.

— Желаю приятного вечера, — попрощался Рорк. — Увидимся в субботу.

— Мы обязательно придем.

— Вот тебе обязательно надо это делать? — яростно повернулась к нему Ева, когда Пибоди убежала.

— А «это» — это что?

— Делать ее дурочкой и заставлять смотреть на тебя телячьими глазами.

— Очевидно, есть у меня такой талант, хотя лично мне она вовсе не показалась дурочкой, и глаза у нее не телячьи. — Рорк вошел в кабинет и присел на Евин стол. — А вот ты выглядишь усталой и сердитой. — Он взял надкусанный энергетический батончик. — Полагаю, причина отчасти кроется в этом.

— Почему ты не дома? Что ты вообще здесь делаешь?

— Я пошел на оправданный риск, рассчитав, что застану свою жену за рабочим столом. А теперь она может отвезти меня домой, но сначала мы где-нибудь остановимся и поедим.

— Мне обязательно надо…

— Работать. Да, я знаю. На ужин может быть пицца.

— Это нечестный прием.

— А кому нужны честные приемы? Мне они всегда казались бесполезной тратой времени. — Рорк щелчком отправил энергетический батончик в утилизатор мусора. — Собери, что тебе понадобится, и мы поедем, а я тем временем расскажу тебе, как я сегодня играл в гольф.

— Ты же терпеть не можешь гольф.

— Сегодня — больше, чем когда-либо, так что, считай, ты мне задолжала. Пиццу покупаешь ты.

— С чего это я тебе задолжала? — ворчливо спросила Ева, заталкивая файлы в сумку.

— Я сегодня восемнадцать лунок гонял с твоими подозреваемыми.

Ева замерла.

— Что ты делал?!

— У меня есть деловой партнер, он обожает гольф. Я назначил ему встречу в клубе, где играют Дадли и Мориарти. Мы сыграли двое на двое.

Ева почувствовала, как внутри ее назревает взрыв.

— Черт бы тебя побрал, Рорк, зачем тебе…

Он ткнул ее пальцем в живот и прервал гневную тираду на старте:

— Не начинай! Я и без того все утро подгонял мячик клюшкой к дырке в земле. Идиотское занятие. Готов признать, мне в любом случае пришлось бы его гонять, потому что Дэвид любит эту дурацкую игру. Вот я и решил разнообразить неизбежную тягомотину работой на выезде. По-моему, получилось очень эффективно. Я иногда натыкаюсь на твоих подозреваемых в разных местах.

— Да, но… — Ева подумала и вынуждена была признать, что приступ бешенства пошел на спад. — Ладно. Что ты…

— Давай договорим на ходу, — перебил ее Рорк. — Я уже настроился на пиццу.

— Ладно-ладно! — Ева схватила сумку и выключила компьютер. — Ты никогда раньше не играл с ними в гольф?

— И никогда больше не буду, — пообещал Рорк, когда они двинулись к выходу. — Хотя в конце концов мы их побили, опередили на три хода, и, могу тебе точно сказать, их это не обрадовало. Мы им здорово испортили денек. Правда, они это умело скрывали, — добавил он и с обреченным вздохом втиснулся вслед за Евой в лифт, в котором уже ехала дюжина копов.

— Они не любят проигрывать.

— Я бы сказал, выигрыш для них — что-то вроде религии. Ради него они даже жульничают.

— Серьезно? — Ева прищурилась. — А в общем-то, меня это не удивляет. Ты хочешь сказать, они и жульничают на пару?

— Именно так. Не знаю, как они играют друг с другом один на один, но когда пара на пару, у них есть система.

Двери лифта открылись. Двое копов, энергично действуя локтями, выбрались из лифта, вместо них в кабину втиснулись еще трое. Запах пота стал еще ощутимее.

— А как же можно мошенничать в гольфе?

Один из копов, явно любитель гольфа, презрительно фыркнул:

— Не так уж это сложно, сестренка.

Ева бросила на него уничтожающий взгляд через плечо.

— Лейтенант Сестренка.

— Прошу прощения.

— У них есть свои условные знаки, кодовые слова, — вставил Рорк.

Коп в форме рядового понимающе кивнул.

— Подкупи мальчишку, который мячи подносит, может, он пару ходов у тебя с гандикапа снимет. Я как-то раз играл с парнем, он мячи в кармане носил. Ронял прямо через штанины. Задница!

— Наши игроки похитрее, потехнологичней, — напрямую обратился к нему Рорк. — У них были мячи с начинкой, запрограммированные на карманные навигаторы.

— Во жулье! Ничего святого. Если парень мухлюет в игре, он на все способен. Не постесняется у родной мамаши последние деньги стырить.

— Это уж точно, — искренне согласился с ним Рорк.

Этот разговор так его развеселил, что он и не заметил, как лифт достиг гаража.

— Они хорошо изучили площадку, — продолжал Рорк, пока они шли к машине. — Наверняка у них есть план или карта с обозначением каждой лунки, разные ситуации запрограммированы. Они друг другу знак подают, изучают разные позиции, углы удара и все такое прочее. У них заготовлены объяснения на любой случай. Один бьет по мячу, другой включает устройство. Все проходит гладко, без заминки. Я сяду за руль, раз уж у тебя голова болит.

— У меня не болит голова. Ну, не очень. — Увидев его вопросительно поднятые брови, Ева опустилась на пассажирское сиденье. — У меня глаза болят. Это совсем другое дело.

Рорк обогнул капот и сел за руль.

— Они очень осторожны. Стараются играть не слишком хорошо, чтобы не навлечь на себя подозрений. Просто они — опытные игроки, больше ничего. А сегодня у них была очень хорошая игра, показатели куда лучше гандикапа. Вплоть до десятой лунки.

— Не знаю, что это значит, и не хочу знать, — отозвалась Ева.

— Меня это тоже не слишком волнует.

— Преуспевающим бизнесменам полагается любить гольф. На этот счет есть какое-то правило.

— Ну что ж, по твоим правилам я полный банкрот, — жизнерадостно и даже не без гордости признался Рорк. — Как бы то ни было, у десятой лунки мы начали сокращать разрыв.

— Как же вам удалось их побить?

— Дэвид — великолепный игрок, я тоже подтянулся, можно сказать, проникся духом игры, отдал ей всего себя.

— Сам же говоришь, они жульничали. Чтобы жухалу побить, одной только хорошей игры мало.

— Не они одни такие способные. Я заколодил их приборчики моим собственным. Стоило им пустить в ход свои штуковины, как мячик отлетал не туда или клюшка цепляла за землю. В общем, они поплыли.

— Что, как рыбы?

— Я тебя обожаю. Честное слово. — Не в силах удержаться, Рорк наклонился и звонко чмокнул ее в щеку. — Рядом с тобой чувствую себя дурак дураком.

— Ладно, как скажешь.

Рорк легко двигался в плотном потоке, обгоняя другие машины.

— Я посылал их подачу далеко вправо или влево, в штрафную зону или на неровное поле, что добавляло им ударов или очков. В гольфе побеждает тот, у кого очков меньше.

— Это даже я знаю.

— Как бы то ни было, у тринадцатой лунки — для них это было несчастливое число — мы сравняли счет, а они больше не могли рисковать и пользоваться своими устройствами. Мы начали играть по-честному.

— Серьезно?

Рорк повернул голову и улыбнулся Еве:

— Велик был соблазн поддать им жару, просто ткнуть их носом в их же дерьмо. Но я пригласил Дэвида, чтобы сделать ему приятное, а ему больше нравится честная победа. — Он умолк на минуту и стремительно преодолел перекресток. — Да и мне тоже.

— Как они восприняли проигрыш?

— Взбесились до чертиков, но все под маской громкого смеха и вежливых поздравлений. Даже угостили нас выпивкой у девятнадцатой лунки. У Дадли руки тряслись от бешенства. Ему пришлось держать их в карманах, пока дрожь не утихла. А утихла она, как мне кажется, только когда он отошёл в туалет и чего-то нюхнул или глотнул.

— Да, я пари держать готова, он много чего нюхает, глотает или выкуривает. Но я спросила, как они отнеслись к тому, что проиграли именно тебе.

«От моего копа ничего не ускользает», — подумал Рорк.

— Я бы сказал, они быстро съехали с высокомерного презрения к судорожной ненависти, и это само по себе приятно. Будь я человеком брезгливым, пришлось бы мне соскребать с себя эту ненависть шпателем, как замазку, потому что она была плотная и липкая, но штука в том, что я и от нее получил удовольствие.

— А все потому, что пил за их счет и вторил их натужному смеху, а на самом деле кукиш им показывал.

— С выражением особой скромности на лице и смущенной улыбкой: «Да что вы, мне просто случайно повезло».

— Ты их выдоил досуха, — заключила Ева.

— Как пару коров с тучным выменем.

— Фу, какая гадость!

— Сама бы посмотрела! Между прочим, тебе было бы полезно там побывать. Тебе любопытно будет узнать, что у Дадли случился нервный приступ в раздевалке, когда нас не было рядом, и он приказал уничтожить все свои клюшки.

— А ты откуда знаешь?

— Подкупил человека из обслуги, разумеется.

— Разумеется.

— А кроме того, он разбил свой передатчик. Я нашел куски на полу в раздевалке, которой он пользовался.

— Горяч, горяч… Это хорошо. Я этим воспользуюсь.

— Я так и подумал. Между прочим, он упоминал тебя. Сказал мне, что он с тобой встречался, пытался вызнать, что я знаю и вовлечен ли я в твое расследование. Я сделал вид, что это дело не представляет для меня интереса, что шофер и лицензированная компаньонка не стоят не только моего внимания, но и твоего тоже, насколько я понял. Это ему очень не понравилось.

Ева ответила не сразу. Рорк ловко маневрировал в лениво текущей реке машин.

— Что ж, это хорошо. Отлично разыграл карты. Его это зацепило. То, что его касается, не может быть обыкновенным, заурядным, в этом все дело. Если ты прав, если им нужна именно я, а может, и ты, значит, они сильно разочарованы: тебя это дело не интересует, а для меня это всего лишь рутинная работа.

— Дело Айконов было сложным и запутанным — колоссальная работа для следствия, оно произвело много шума в прессе, привлекло общественное внимание. Ты говорила, что он упомянул это дело и книгу Надин в разговоре с тобой, когда ты его допрашивала. То же самое он проделал со мной.

— Черт! — Ева потерла руками лицо. — Может, это их и вдохновило.

— Рано или поздно они все равно бы к этому пришли. Но мне и вправду кажется, что книга и фильм, который по ней снимается, навели его или их на мысль, как было бы здорово тоже стать героями книги или фильма. Провести свой турнир, привлечь к себе всеобщий интерес, заработать скандальную славу, стать героями шумного уголовного процесса.

— Да, такая забава как раз по ним. Можно на этом сыграть, — задумчиво проговорила Ева. — Да, пожалуй.

Рорк занял частное подземное гаражное место. Ева считала, что они слишком дороги, и из принципа отказывалась ими пользоваться.

— Можно было найти место на улице.

— Почему бы тебе не расслабиться хоть ненадолго, дорогая? Тут неподалеку есть одно местечко. Сегодня приятный вечер, можно немного прогуляться, и я гарантирую, что пицца будет отличная.

Рорк взял Еву под руку, и они вышли на улицу.

— «Одно местечко», конечно же, принадлежит тебе.

— Ну, раз уж моя жена питается почти исключительно пиццей, я решил, что это хорошая мысль — прикупить местечко поближе к дому, где подают отличный сырный пирог.

— С этим не поспоришь.

Ласковое вечернее солнце выманило на улицы толпы людей. Туристы, груженные покупками, задирали головы, глазели на небоскребы и воздушные трамваи. «Путаются под ногами», — раздраженно подумала Ева. И действительно, людям, идущим по своим делам, приходилось лавировать и уклоняться от столкновений. Эта картина была похожа на странный и хаотичный балет, решила Ева, сопровождаемый ревом гудков, громкими разговорами уличных торговцев, писком сотовых телефонов и устройств с наушниками.

Пара подростков на скейтбордах. Ржут как лошади. А на углу торговец с передвижным грилем затянул песню.

— Пожалуй, это была неплохая идея — пройтись, — согласилась Ева.

— У тебя даже голова прошла… то есть, прости, глаза.

Рорк остановился и выбрал букет из неизвестных Еве цветов — ярко-алых и синих, — выставленных на тротуаре. Он заплатил продавцу и протянул букет Еве. А торговец с грилем все распевал итальянскую песню.

«Чертовски приятный момент, — подумала Ева. — Чертовски приятный момент в Нью-Йорке».

— Будем считать, что это свидание, — сказала она вслух.

Рорк засмеялся, обвил рукой ее талию, притянул к себе и демонстративно крепко поцеловал, вызвав аплодисменты продавца.

— Вот теперь у нас свидание.

Они прошли еще полквартала, и он подвел ее к столику на открытой веранде оживленной пиццерии. Ева постучала пальцем по табличке «Стол заказан».

— Ты его заранее заказал.

— Хорошо быть готовым ко всему. Я и пиццу заказал заранее, они знают, что нам принести. Ну теперь, когда я рассказал тебе, как провел день, расскажи, что у тебя новенького.

— Мой день был довольно бурным.

— Я не вижу синяков.

— Он был бурным, но не в этом смысле.