Большая книга детективных приключений (сборник) Нестерина Елена
— Нет, — заявила она, не спуская глаз с пианино, — у меня вполне здоровый, но одинокий вид. Потому что мне надо одной…
Галина Гавриловна с пониманием закивала и усадила Зою рядом с собой на диван.
— Понимаю. Проблемы подростков. Одиночество. Читал Пётр такие брошюрки. Всё ясно, моя хорошая Зоя. Тебе не с кем пообщаться. И ты очень правильно сделала, что пришла к своему классному руководителю. Комплексы мешают тебе сказать правду. И ты…
— Мне не комплексы мешают… — Зоя мучилась и уже чуть не плакала.
«Неужели я не смогу даже такую малость сделать — проникнуть в собственный тайник! — с тоской думала она, подсаживаясь к пианино всё ближе и ближе. — И прав Мыльченко, когда говорит, что он выдающийся во всём. А я, я…»
Антон вёл наружное наблюдение. Но ничего не происходило. Его уже давно согнали со своего законного места бабки, проводящие свою жизнь возле подъезда. И он бродил по двору, стараясь не упускать из виду входную дверь и окна квартиры Петра Брониславовича. Начинало темнеть. Дул холодный ветер, нёс колючий снег на деревья, которые уже неделю назад были готовы раскрыть листики навстречу весне.
И вдруг Антон увидел, что классный руководитель движется по направлению к своему дому.
«Ну надо же! — подумал Антоша, осмотрительно прячась за кустик. — Редькина его в квартире пасёт, а он, оказывается, до позднего вечера по улицам шлындает! Да кто ж захочет возвращаться в дом, где ему не рады?»
Как обычно в последнее время, Пётр Брониславович был меланхоличным и рассеянным. Он шёл вдоль деревьев (лип, как определил наблюдательный детектив Антон), срывал с веток набухшие почки, часть ел, а часть ссыпал в карман.
«Ну вот и всё. — От волнения Антоша уселся прямо на землю. — Почками питается. На подножный корм перешёл. Доконала его Галина. И деньги уже отбирает, раз бедный Пётр Брониславович даже хот-дог, даже сырок или булочку себе не может купить!»
Раздался звонок в дверь, и Галина Гавриловна ушла открывать, наконец-то оставив Зою одну. Не теряя времени, та бросилась к своему пианино, смахнула с него кружевную салфетку и вазочку, после чего открыла верхнюю крышку и просунула руку внутрь.
Пока Пётр Брониславович снимал куртку, жена успела ему шепнуть, что к нему заявилась ученица, и какая-то странноватая…
— Зоенька! — входя в комнату, произнёс Пётр Брониславович. — Что, на пианинке на своём пришла поиграть?
Зоя тут же отскочила от инструмента, захлопнула крышку и плюхнулась на диван.
— Ах! — всплеснула руками Галина Гавриловна, которая не помнила, у кого именно из учеников мужа было приобретено пианино. — Как же я сразу-то не сообразила!
И она вместе с Петром Брониславовичем бросилась усаживать Зою за инструмент и просить: «Зоенька, сыграй нам что-нибудь, пожалуйста! А мы послушаем!»
— Ты же соскучилась, мы понимаем! — говорил Пётр Брониславович, делая вертящийся стульчик, на который усадили Зою, повыше. — Ну, играй, не стесняйся! Я же вижу, что у тебя руки к пианино так и тянутся!
— Исполни что-нибудь! Это так приятно, когда детишки музыкальные произведения исполняют! — добавила Галина Гавриловна.
Но Зоя упорно не хотела ничего исполнять. Она изо всех сил рвалась из рук Петра Брониславовича и его супруги. А они, думая, что девочка просто стесняется, настойчиво усаживали её за пианино и даже совали в руки какие-то ноты.
— Нет! — кричала Зоя. — Не хочу я играть! Не хочу, не хочу, не хочу!
— А что ты хочешь? — удивился Пётр Брониславович.
— Не приставай, — проговорила Галина Гавриловна, убегая из комнаты. — Видишь, ребёнок перенервничал. Я сейчас принесу успокоительных капель!
— Если для меня, то не надо! — воскликнула Зоя. — Пустите меня лучше в пианино!
— В пианино? Зачем? — Быстро вернувшаяся Галина Гавриловна выронила пузырёк из рук. В воздухе запахло нервными ландышами.
— Мне надо достать доказательство! — взмолилась Зоя. — Что один из «Чипсов» мне подарил флаер со своим автографом…
— Что подарил? — переспросил Пётр Брониславович.
— Ну, флаер, открытку такую со скидкой для входа на концерт, — всхлипнула Зоя. — Он написал на нём маркером…
Услышав слово «открытку», Галина Гавриловна улыбнулась и сказала:
— Зоя, открою тебе одну тайну.
При этих словах Зоя Редькина вытянула шею, широко раскрыла глаза и замерла…
— Я раньше собирала открытки, — тем временем продолжала Галина Гавриловна. — У меня их целый портфель. Там и котята, и виды Парижа, и — моя гордость — фотографии различной еды. Фрукты, колбаса, торты, пирожные. Там и чипсы, наверно, тоже есть. С детства собирала. Ты посмотри, Зоенька. Выберешь открытки, какие тебе понравятся. И забирай себе — дарю.
С этими словами Галина Гавриловна вытащила из шкафа фиолетовый портфель и раскрыла его. И тут Зоя увидела, как Пётр Брониславович надул губы и обиженным голосом проговорил:
— Ага, Галиночка, а мне тайну? Ведь ты эти открытки никогда мне не показывала…
— Ой, а я думала, что тебе неинтересно, — удивилась Галина, захлопывая портфель.
Пётр Брониславович надулся ещё больше:
— Я же такой любознательный, когда дело касается тебя…
— Ой…
Но Зоя тут же перебила готовых поссориться супругов. Ей нужно было спешить.
— Ну вот вы вдвоём идите в другую комнату и там смотрите открытки! Идите-идите! А я тут посижу! Ладно?
Галина Гавриловна не выдержала. Она сказала:
— Ты знаешь, Пётр, Зоя почему-то очень упорно хочет посидеть тут одна.
— Почему?
— Потому что люблю, — тут же ответила Зоя. — В смысле одна.
— И никак не может объяснить, почему она не может одна у себя дома посидеть, — недовольным голосом проговорила Галина Гавриловна. — А всё почему-то норовит у нас это сделать.
Зоя захныкала. После долгих прыжков вокруг неё Пётр Брониславович и Галина Гавриловна услышали наконец слово «тайник». И то, в каком именно месте он должен находиться.
— А, знаю! Я понял, о чем речь! — воскликнул Пётр Брониславович. — Этот тухлячок! А мы-то всё думали: мышь дохлая или что там. Я, конечно, инструмент-то вскрыл…
— А там этот мешочек тухленький! — подхватила Галина Гавриловна. — И что-то в нём такое органическое! Ленточки, пыль… Мы и решили, что это старое средство от моли…
Зоя вскочила:
— А где этот мешочек?
И не успела Галина Гавриловна произнести: «Да я его вчера в помойку…» — как Зоя с криком: «Где у вас помойка?!» — бросилась на кухню. Через секунду она уже рылась в мусорном ведре, а через пять снова появилась в комнате. В руках у неё было что-то плесневелое. На вопрос о том, что же это такое, Зоя охотно рассказала, что это цветок и тот самый флаер, на котором прямо во время концерта расписался солист её любимой группы «Чипсы», а ещё пирожное, которое в прошлом году ей один очень красивый мальчик в парке подарил. Зоя сохранила его в память о той незабываемой встрече.
— Вот. А теперь я эти свои святыни должна предъявить кое-кому как доказательства, — сказала Зоя, прижимая к сердцу свой тухленький мешочек, перевязанный ленточкой. — Ну, я пошла?
Она не обращала внимания на то, с какими удивлёнными лицами провожали её взрослые.
— Зоя, а у тебя в этом пианино ещё одного тайника нет? — спросил Пётр Брониславович, когда Зоя уже обула ботинки.
— Не-а, — ответила Зоя. — Он у меня был один такой. Ценностей у меня пока ещё мало. Но их нужно как зеницу ока беречь.
— Да. Это точно, — автоматически согласилась Галина Гавриловна.
— Зоя, — сказал Пётр Брониславович, — если тебе ещё что ценное нужно будет спрятать, ты сразу к нам приноси. Не стесняйся.
— Мы люди надёжные, — добавила Галина Гавриловна, в полном изнеможении плюхаясь на тумбочку.
— Да. Я ж знаю. Спасибо! — кивнула Зоя, выходя в дверь. — У вас — как в могиле. До свидания!
— Пётр, — едва за Зоей Редькиной закрылась дверь, спросила Галина Гавриловна, — почему у нас, как в могиле?
— Веришь — не знаю, — тихо ответил Пётр Брониславович. — Может, в смысле — надёжно?
— Ой, может… Ну, лишь бы у Зои всё было хорошо, — вздохнула Галина Гавриловна и отправилась домывать полы.
Замёрзший Антон наконец-то увидел Зою, которая вылетела из подъезда, как пробка из бутылки.
— Вот они! — торжествующим голосом произнесла она и протянула Антоше свои реликвии. — Убедись и гордись до пенсии!
Антон внимательно осмотрел жёлтенькую листовочку и надпись на ней. Сухой цветок Зоя ему в руки не дала, а про пирожное вообще говорить ничего не стала. Она была очень горда своим поступком и совершенно забыла о том, как хныкала, пытаясь пробраться в пианино.
— Ну, как там у них? — вообще-то Антона больше интересовал не редькинский тайник, а то, что удалось Зое выведать в квартире классного руководителя. — Расскажи, как они себя вели?
— Как-как? Нормально, — ответила Зоя, но вспомнить ничего особенного не могла.
— Хорошие чувства выражали? Комплименты говорили?
— Мне?
Антон готов был по голове стукнуть глупую разведчицу.
— При чём здесь ты-то? Друг другу!
— Нет, — попыталась припомнить что-нибудь подобное Зоя. — А зачем?
— Затем, что так ведут себя все нормальные влюблённые молодожёны, — тоном знатока изрёк Антоша. — А за руки держались?
— Нет, не держались! — уверенно крикнула Зоя. — Это точно! И не целовались даже при встрече! Они вообще всё время очень далеко друг от друга стояли. Она у тумбочки, он у вешалки… Мне самой это подозрительным показалось.
— Так, уже лучше. — Антоша наконец услышал то, что подтверждало его теорию. — Ну, давай дальше рассказывай, как там что было.
Зоя набрала в лёгкие побольше воздуха и принялась тараторить, со всеми деталями описывая то, что успела заметить в доме Петра Брониславовича. Антон внимательно выслушал её донесение и сделал выводы. Особенно ему понравились сведения о том, как поссорились молодожёны из-за каких-то открыток с изображением продуктов питания.
Зоя тоже поняла, что добыла действительно ценные сведения. Правда, она выполнила свою миссию не до конца. Ведь при ней семейство не ело. Так что отнимает ли еду Галина Гавриловна или нет, установить не удалось. Это огорчало Зою.
— Не рассказывает Гавриловна мужу о себе и своих открытках, значит, нет у них друг к другу доверия! — изрёк Антон и поведал о том, как Пётр Брониславович питался почками с деревьев и собирал их в карманы.
— А она меня пирогами с мясом пыталась накормить! — возмутилась Зоя, вспоминая, как вкусно пахло из кухни Галины Гавриловны. — И беляшами!
— Пироги и беляши она сама трескает, — вздохнул Антоша.
— Да! — подтвердила Зоя. — Так и сказала: у меня пирожки с мясом и беляши. Не У НАС, а У МЕНЯ…
— Ну что ж, значит, завтра нужно будет принести Брониславовичу еды в два раза больше, — решил Антон.
— Сделаем! — согласилась Зоя. Она была довольна собой и тем, что Антоша оценил её реликвии. Ведь это была маленькая Зоина победа.
…Пётр Брониславович подсел к Галине Гавриловне, которая уже закончила мыть полы, и разжал кулак.
— Смотри, чего я набрал, — сказал он, показывая горсть липовых почек. — Мы их в детстве ели и желания загадывали. Я уже сегодня двадцать восемь желаний загадал. Может, хоть какое-нибудь одно из них исполнится. А это тебе, Галиночка. Съешь и тоже загадай что-нибудь хорошее…
— Спасибо, Петя. — Галина Гавриловна взяла липовые почки. — Сейчас, я придумаю что-нибудь очень хорошее.
Пока она думала, Пётр Брониславович смотрел на неё и радостно улыбался. Все проблемы и неприятности забывались, когда он попадал домой и видел свою замечательную Галину Гавриловну. Но последнее время эти дурацкие проблемы навалились на бедного Петра Брониславовича такой кучей, что даже дома забывать о них становилось ему всё труднее и труднее.
На ладони Петра Брониславовича осталась, прилипнув, одна липовая почка.
«Пусть все мои неприятности поскорее кончатся! — отправив её себе в рот, загадал он. — Ну пожалуйста!»
Глава V Суровый апрель
На следующее утро Зоя и Антоша снова успешно подложили в спортивный зал принесённую из дома подкормку для Петра Брониславовича. Это было проще, потому что физкультура стояла в расписании первым уроком. Спортзал оказался открытым, учитель на несколько минут вышел из него, и Зоя с Антошей благополучно провернули своё благотворительное дельце.
— Как мы лихо сегодня обтяпали-то, а? — выходя на холодную неприветливую улицу, перемигнулись Антоша и Зоя.
— Не дадим умереть с голоду хорошему человеку!
А Пётр Брониславович тосковал и волновался. Тревожное чувство не отпускало его. Особенно сейчас, когда он стоял на краю школьного стадиона и смотрел, как бегут по занесённым снегом и покрытым лужами дорожкам его любимые ученики — седьмой класс «В». Ему было жалко гонять бедных детишек под снегом и дождём. Но ничего другого не оставалось.
Пётр Брониславович тяжело вздохнул.
У всех нормальных людей в апреле обычно бывает весна, а вместе с ней тепло, радость и приятные заботы. А для Петра Брониславовича радостный весенний месяц апрель вдруг превратился в суровый декабрь. Проблемы и неприятности одна за другой сыпались на его голову. И, казалось, не будет им ни конца ни края.
…Вот мимо Петра Брониславовича пронеслась в оздоровительном беге основная масса учеников седьмого «В». Ребята, покорные судьбе и свисткам своего учителя, понуро бежали, как стадо несчастных овечек. Дул на них холодный ветер, падал тяжёлыми мокрыми лепёшками снег. Глядя на своих продрогших питомцев, Пётр Брониславович чувствовал стыд и неловкость. Вот пробежали мимо него последние — самые слабенькие в вопросах физической культуры Антоша Мыльченко и Зоя Редькина.
— Давайте-давайте не отставайте, а то замёрзнете! — чтобы хоть как-то подбодрить бедных крошек, крикнул им Пётр Брониславович.
— Интересно, он поел или не поел? — глядя на учителя, спросила Зоя у Антоши, который с большим трудом бежал рядом с ней.
— Наверно, поел, — еле переводя дыхание, ответил Антоша. — Он… Минут на пять задержался. А мы все уже на улице были… Я отметил, ох, этот факт…
— И выглядит бодрее! — добавила Зоя. — Вот мы его получше откормим. Он подобреет и перестанет нас на улицу гонять.
А проблемы Петра Брониславовича начались две недели назад. Не успела свалиться ему на голову страшная первая проблема, которая заняла все мысли и всё свободное время учителя физкультуры, как за ней следом подоспела вторая.
…Первая была вот какая. После педагогического совета директор школы попросил Петра Брониславовича задержаться.
— Вы, конечно, знаете, что в восьмом «Г» классным руководителем является Сергей Никитич, учитель географии, — начал директор школы, — вот и решил я в целях, так сказать, обмена передать классное руководство в восьмом «Г» вам. А Сергея Никитича в ваш седьмой «В» перевести. Как вы на это смотрите?
Пётр Брониславович смотрел на это отрицательно. И даже с ужасом. Он очень любил свой седьмой «В», первый в его жизни класс, в котором у него было классное руководство. Таких весёлых, добрых и отзывчивых ребят он не видел ни в каком другом классе. И пусть в седьмом «В» не было ни одного отличника, да и хорошистов-то всего ничего, а дети часто устраивали дебоши и даже бунты, влипали в разные истории и не раз подводили своего классного руководителя под монастырь. Это было неважно. Пётр Брониславович любил своих гавриков и никому отдавать их не хотел. И вдруг меняться с Сергеем Никитичем, которого бессовестный седьмой «В» гонял, как бобика, не слушался и совершенно не уважал!!! Какие бы суровые санкции ни применял по этому поводу Пётр Брониславович!
— Я не знаю… — после долгой заминки произнёс Пётр Брониславович. — Я в восьмом «Г» уроков никогда не вёл. У них Генриетта Адольфовна физкультуру преподаёт.
Генриеттой Адольфовной звали вторую учительницу физкультуры, которая работала в школе на полставки.
— Ну вот, — обрадовался директор. — А теперь вы у них будете. Научите их уму-разуму. Там ребята хорошие, вы не волнуйтесь. Просто им не хватает в воспитании твёрдой мужской руки. Сами понимаете, что рука нашего Сергея Никитича… ну, так сказать, безвольная, что ли… А вы мужчина решительный. Вот завтра с утра сходите и посмотрите на них.
— А я могу отказаться? — с надеждой спросил Пётр Брониславович.
— Конечно, — вздохнул директор. — Но, поверьте, Петруша, это очень и очень важно для педагогического коллектива школы. Вы же — человек-кремень, на вас можно положиться. Ну?
Петру Брониславовичу ничего не оставалось, кроме как согласиться. И на следующий день он, изучив расписание уроков восьмого «Г», на большой перемене отправился знакомиться с будущим своим классом.
А у восьмого «Г» должен был начаться сейчас урок истории. Возле кабинета заранее удручённый Пётр Брониславович встретился с Анастасией Геннадьевной — совсем молоденькой учительницей истории. Печально вздохнув, он рассказал ей о том, что ему уготовано в конце учебного года новое классное руководство в неведомом восьмом «Г».
— Ох, — вздохнула Анастасия Геннадьевна и сочувственно покачала головой, — не повезло вам, Пётр Брониславович. Это очень сложный класс. В основном хулиганы и двоечники. Это же «Г» — класс выравнивания.
— Ой! А я и не учёл! — воскликнул Пётр Брониславович горестно. — Ведь правда! Для полного мне счастья…
— Да. Но вы не переживайте. — Анастасия Геннадьевна ободряюще похлопала своего коллегу по руке. — После девятого класса многих из них выпихнут из школы. А некоторых даже и раньше… Вам полегче будет. Пойдемте, на них посмотрите, у меня как раз сейчас в восьмом «Г» урок будет.
— Да, да…
— Только вы сразу не пугайтесь! — с этими словами молодая учительница резко открыла дверь и вошла в класс.
Пётр Брониславович еле-еле успел подхватить вихрастого пацана, который летел прямо на Анастасию Геннадьевну.
— Куда ж ты мчишься, как реактивный, — сказал он, держа мальчишку за шиворот. — Чуть учительницу не зашиб.
Мальчишка что-то заверещал и задёргался. Но вырваться из железных пальцев учителя физкультуры было невозможно.
А Пётр Брониславович словно забыл о том, что кто-то барахтается у него в руке. Потому что страшная картина открылась его глазам. По классу мотались мальчишки и девчонки, визжали, стреляли друг в друга гнутиками и жёваной бумагой. В воздухе стоял приторный запах дезодоранта, которым щедро брызгался во все стороны пацан, прыгающий с парты на парту, точно макака по веткам.
— Гасите его, гасите! — кричали одновременно несколько человек, пытаясь поймать пацана с дезодорантом.
— Поймаю, табло набью! — громко орал устрашающего вида панк, которому только что мальчик-макака прыснул дезодорантом прямо в глаза.
Одна девочка вытащила из сумки флакон духов и погналась с ним за макакой, а другая вооружилась ещё солиднее — у неё был баллончик с краской. Такими обычно рисуют граффити на стенах. И вот уже пятна краски начали оседать на одежде, лицах и руках, на учебниках, портретах учёных-историков и на наглядных пособиях. Толпа ринулась на девочку, та перекинула баллончик мальчику-макаке. Но панк навалился на него своей мощной тушей, вырвал баллончик из рук и щедро полил им свой немного подзавядший ирокез. Слипшиеся начёсанные волосы тут же приобрели нарядный зелёный оттенок.
Пётр Брониславович остолбенел.
— Анастасия Геннадьевна, — проговорил он, рассеянно отпуская шиворот своего пленника, — а что же это они у вас так беснуются?
— А это у них перемена, — ответила учительница, пытаясь пробраться к своему столу, — отдыхают, устали, маленькие…
Практически все ученики восьмого «Г» были гораздо выше ростом, чем их молодая учительница. И не скрывали этого.
— Ничего ж себе маленькие устали. Как лошади педальные носятся. И это мои будущие ученики!..
В это время ещё один ученик, из-за его невероятной скорости Пётр Брониславович не смог разобрать, мальчик или девочка, спрятался за спину Анастасии Геннадьевны. А пущенный в него бумажный гнутик угодил бедной учительнице прямо в лоб.
— Ага, Накокова, за учительницу прятаться нечестно! — донеслось откуда-то.
— Косой!
Пётр Брониславович среагировал мгновенно — он схватил продолжавшую прятаться за Анастасию Геннадьевну девчонку, открыл дверь и, как котёнка, вышвырнул её в коридор.
— Побегай там, остынь. И до звонка чтоб я тебя тут не видел, — сказал он очумевшей нахалке, закрывая дверь перед её носом. — Да что ж они вытворяют-то?
Почесав лоб, на котором потихоньку оформлялась шишка, Анастасия Геннадьевна вздохнула:
— Так ведь холодно на улице, снег с дождём. Вот им и некуда деваться. Да вы не волнуйтесь, давайте я вам расскажу, кто тут кто.
Но дети продолжали мелькать, поэтому показать и рассказать, кого именно как зовут, было сложновато.
— Вот та девочка, которую вы в коридор выкинули, это Накокова, как вы, наверно, уже поняли. Читает с трудом, пишет тоже. Зато с устной речью всё в порядке. Хочет быть фотомоделью и утверждает, что в прошлой жизни была Моникой Белуччи.
— На полном серьёзе? — удивился Пётр Брониславович, уворачиваясь от пролетающей мимо извалянной в мелу тряпки. — Так эта артистка, Моника в смысле Белуччи, и сама жива ещё. В какой такой прошлой жизни?
— А вот это для Накоковой уже неважно, — ответила учительница. — Она решила, что была Моникой, и точка.
— Ясно. Серьёзная девочка, — не совсем понимая суть разговора, закивал Пётр Брониславович.
— Да. Но завуч ей уже хорошее местечко в среднем специальном учебном заведении присмотрела. Будет учиться на мотальщицу. — Анастасия Геннадьевна указала рукой на очередного ученика и прокомментировала: — Так, этого после девятого класса из школы выпихнут, этого, может, даже после восьмого…
— А кто же останется? — снова удивился Пётр Брониславович.
— Не волнуйтесь, — успокоила его Анастасия Геннадьевна. — В восьмой «Г» из других классов плохо успевающих учеников насобирают. Как обычно. То есть уже в девятый…
Пётр Брониславович чуть не подпрыгнул до потолка от такой информации. Но в этот же самый момент он увидел за последней партой крупнокалиберного паренька, перед которым стояла пивная бутылка. Тот спокойно, точно детский напиток «Колокольчик», прихлёбывал пиво и спокойно наблюдал за окружающими.
— А это… Кто это?
— Это? — Лицо Анастасии Геннадьевны озарилось улыбкой. — Это у нас Алёшенька Быков.
— А пиво почему у Алёшеньки?
— Ну любит он пиво, что поделаешь.
— Именно в школе он пиво любит? — Непьющий Пётр Брониславович был потрясён.
— Да, — кивнула учительница истории. — А дома и на улице он что покрепче употребляет. Вы не обращайте внимания, что у него физиономия бандита и налётчика. Алёша — добрый мальчик. Суровый, но справедливый. Кстати, администрация школы обещала устроить банкет после того, как Быков последний раз переступит порог школы. Обязательно приходите на банкет. Будет весело.
— Непременно…
Пётр Брониславович был много наслышан об Алёше Быкове и его подвигах. И даже, кажется, видел его, когда дежурил на школьной дискотеке. Правда, тогда Алёшеньку уже грузили в полицейский «газик».
— А вот ещё, обратите внимание, ученики Канищев и Шкорлупенко. Они… — продолжала Анастасия Геннадьевна, но Пётр Брониславович махнул рукой и покинул кабинет истории.
В это время прозвенел звонок. Пётр Брониславович в полной прострации приземлился на подоконник. Его взгляд остановился на двери, из которой появился Алёшенька Быков и не спеша направился куда-то по коридору.
— Заходите, ребята, начинается урок! — крикнула Анастасия Геннадьевна, но мало на кого это подействовало.
Как занимались детишки своими делами, бегая из коридора в кабинет и обратно, так и продолжали заниматься.
— Стой. — Анастасия Геннадьевна схватила за руку ухмыляющегося неформала и обратилась к нему: — Шкорлупенко, скажи, а куда это Алёша Быков отправился?
— Быков покурить захотел. — Ухмылку Шкорлупенко сменило явное уважение. — Сказал, что, может, ещё на урок вернётся.
— Как масть пойдёт, — добавил приятель Шкорлупенко и что-то ещё хотел сказать, но Пётр Брониславович в строгой форме велел им зайти в класс и повторять заданный на дом параграф.
Тем ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
— За что на меня свалились эти монстры! — воскликнул Пётр Брониславович, едва дверь закрылась. — И как только с ними Сергей Никитич справляется?
— А никак. Они его вообще не воспринимают. Что есть он для них, что нет, — вздохнула Анастасия Геннадьевна.
— Так вот оно в чём дело! — Тут Пётр Брониславович окончательно понял, почему директор решил поменять шило на мыло и передать в его руки этих ужасных тираннозавров.
— Успокойтесь, пожалуйста! — Анастасии Геннадьевне было очень жаль Петра Брониславовича, и она, как могла, успокаивала его, гладила по голове, пыталась давать какие-то наивные советы.
Немного придя в себя, Пётр Брониславович поблагодарил юную учительницу за экскурсию и трогательное сочувствие, а затем отправился в свой родной спортзал, чтобы поразмыслить над свалившимся на него кошмаром. По дороге Петру Брониславовичу попался один из учеников седьмого «В», Антоша Мыльченко, он на миг мелькнул в толпе спешащих на уроки и скрылся.
«Какие же мои-то в седьмом «В» хорошие! Как же я без них? Хоть из школы уходи, если их у меня заберут…» — подумал Пётр Брониславович. Тоска наполнила его душу.
А через некоторое время навалилась на Петра Брониславовича новая беда. Таинственная, даже опасная. И очень неприятная. Которая повергла ответственного и добросовестного учителя в неописуемый ужас. И это к тому, что и первой проблемы ему хватало по самые ушки. Поначалу Пётр Брониславович страдал от этих проблем только на работе, по дороге домой они как-то постепенно забывались и улетучивались. И в своём радостном, благополучном доме Пётр Брониславович забывал о них. Но постепенно эти неприятности затмили ту светлую радость, которая наполняла сердце Петра Брониславовича, когда он видел милую Галину Гавриловну. Так сильно не хотелось ему нагружать своими проблемами любимую жену, что дома Пётр Брониславович всё больше молчал, стараясь скрыть свои горестные размышления.
Глава VI Допрос с пристрастием
Загадочное поведение Редькиной и Мыльченко не давало покоя Арине Балованцевой. С такими заговорщицкими лицами сновали эти два товарища по школе, что подобный факт не мог оставить её равнодушной — ну просто никак. «Тут явно кроется что-то серьёзное», — не переставала твердить Арина.
Поэтому Арина и Витя продолжали вести за ничего не подозревающими детективами наблюдение. Но пока видели только, как Зоя с Антошей часто появляются у спортзала, долго толкутся под дверью, а потом на минуту, не больше, туда заскакивают. Что-то им от Петра Брониславовича, ставшего в последнее время зловредным монстром, было нужно. Но что, зачем — непонятно. Арина и её верный друг так и не могли разобраться, что здесь к чему.
И вот, когда терпение уже окончательно лопнуло, на перемене перед последним уроком Зою и Антошу схватили, утащили за огромный шкаф с наглядными пособиями и усадили на стулья. Между ними встал высокий и мощный Витя Рындин, положил им руки на плечи, так что убежать у бедных пленников не было ровным счётом никаких шансов. К тому же узкий проход между стеной и шкафом — единственный путь к отступлению — блокировала Арина Балованцева, глаза которой горели азартным любопытством.
— Ну, давайте колитесь, что у вас за тайны такие? — довольно миролюбиво спросила у Зои с Антошей Арина. — Нам же тоже интересно.
Зоя беспомощно заморгала. Она уже давно хотела поделиться тайной с Ариной, которую уважала больше всех в классе. Но не могла этого сделать, потому что обещала Антоше хранить секрет. Поэтому сейчас Зое было очень тяжело. Как быть, она просто не знала.
— Ну, что вы натворили, признавайтесь. — Арина пристально взглянула в Зоино веснушчатое личико. — Почему Пётр Брониславович на наш класс взъелся? За что он физкультуру на улице проводит? В арктический спецназ готовит, что ли? Иначе зачем ему нас по снегу в кроссовках гонять?
— А без вас тут явно не обошлось, — вставил словечко Витя. — Видно, разозлили… Так что давайте не тормозите.
— Выкладывайте всё как есть.
— Говори, Гуманоид. — Витя похлопал Антошу по плечу. — Всё равно сознаться придётся. Сам знаешь, что у меня рука тяжёлая. А мне совсем не хочется насилия. Это же низко, понимаешь?
Антоша и сам понимал, что лучше Витю Рындина не злить. Но какой замечательный рассказ можно было бы написать о том, как сыщика Великолепенского поймали враги и начали пытать. Бить и пытать, пытать и бить… А он бы гордо молчал, мучился, но не сдавался… То, что сейчас были вокруг совсем не враги, а родные одноклассники — жертвы произвола Петра Брониславовича, — в расчёт не бралось. Это была художественная условность. Антон увлёкся, представив, что его страшно пытают, поэтому не сразу услышал, как Зоя Редькина уже принялась выбалтывать Арине что-то из материалов следствия.
— Молчи, Зоя, молчи! — патетически воскликнул он. — Не смей выдавать тайну расследования!
— Какого ещё расследования? — удивились мучители.
— А, что я говорила? — Обернувшись к Вите, Арина радостно прищёлкнула пальцами. — Я же видела, что наш Гуманоид идёт по следу.
И она с удвоенной энергией принялась расспрашивать. Зоя решила, что нужно в стойкости следовать сыщику Антоше, а потому теперь старательно отбрыкивалась. И даже успела отказаться от того, что только что рассказала. А в том, что Витя Рындин — человек благородный, поэтому бить и мучить её не будет, Зоя была полностью уверена. И поэтому молчание давалось ей легко.
— И всё-таки, — сказала Арина, — Почему вас так часто видят у спортзала, который закрыт?
— Ну… Надо, — ответила Зоя.
— А почему Пётр Брониславович сказал, чтобы мы в спортзал вообще не ходили?
Антон и Зоя в удивлении переглянулись.
— Не знаю. Мы такого не слышали, — искренне признался Антон.
Сам того не подозревая, он был таким простодушным, что все его чувства чётко и ясно обычно рисовались на лице. Это одному себе Антоша казался хитрым и пронырливым. А на самом деле сложно было найти во всей школе мальчика более доверчивого и наивного.
Арина и Витя переглянулись.
— Когда Брониславович это сказал? — спросила у них Редькина.
— Ещё на той неделе, — ответила Арина. — Причём все слышали. Не знаю, где вы в это время носились, что всё прохлопали. Но совершенно точно, что он это сказал.
— Так вот из-за вас, наверно, и закрыли спортзал? — повернув к себе головы Антоши и Зои, спросил Витя Рындин.
— Нет, нет, не из-за нас! — в один голос закричали Антон и Зоя.
— Очень подозрительно, — заметила Арина. — Ну, так что же вы всё-таки натворили? Подумайте.
— Как ни посмотри, всё на вас сходится, — добавил Витя.
— Антоша, Зоя, мы ж от вас не отстанем, пока не узнаем правду, — вздохнула Арина. — Может, вы что-то сделали, и сами не догадываетесь, что из-за этого проблемы начались.
— Я не знаю… — Зоя готова была заплакать.
В это время прозвенел звонок.
— Вить, отпускай. — Арина махнула рукой и вышла из-за шкафа.
Со звонком в класс влетела грозная Овчарка.
Читать бесплатно другие книги:
