Рыцарь Шестопер Соколовский Фёдор
Ужин опять растянулся для рыцаря почти на час с лишним, пока он неспешно поглощал старательно остужаемую кашицу. И опять он это время постарался использовать для получения новых сведений. В частности, его интересовало, как в этом мире обстоят дела с лечением и протезированием зубов.
— И к кому лучше всего обратиться по поводу зубов?.. — прошамкал он, словно размышляя вслух.
— Так светлый волхв Вищина, Гонта, как раз и славится своим умением отращивать новые зубы! — отозвался Ольгерд, полировавший трофейный меч.
Но Петри тут же резонно напомнил товарищу:
— А сколько этот Гонта берет за свое колдовство, забыл? Дешевле боевого рыцарского коня купить, чем у него несколько зубов новых вырастить. — Он пытался полировать трофейный топор, больше хмыкая озадаченно, чем работая специальными тряпками. — Лучше уж дождаться приезда в столицу, там можно вдвое дешевле зубы восстановить. А если золотые вставить, то пятикратно дешевле выходит.
У Райкалина отвисла челюсть. Хорошо хоть он вовремя сообразил, как жутко выглядит при этом со своими ранами и опухшими губами, и быстро закинул в рот очередную ложку каши. Его не столько факт выращивания зубов колдовским способом поразил, как пронзило острое сожаление по поводу упущенной возможности: «Где была моя рука, когда жал политрука?! Ну почему, почему не догадался еще одного мастодонта из конюшни забрать? Вот же тюфяк, комиссару на голову бряк! Теперь придется заводного коня ребят отдавать, а то и пару!»
Он ни секунды не сомневался в том, что захочет именно вырастить себе новые зубы. Даже если придется последнего коня продать и ходить потом пешком.
Но в этой связи хотелось еще выяснить соотношение цен в этом мире, сравнивая только что озвученные примерные прейскуранты дантистов.
— Может, и придется продавать… — пробормотал он со вздохом. — А сколько мы примерно за того белого в яблоках могли бы выручить?
— Гром его зовут, — подсказал рассеянно Ольгерд, возясь с рукояткой меча.
— О! Такой красавец и все тридцать золотых стоит! — в восторге закатил глаза Петри. — Это если не торговаться и продавать быстро.
У Василия в голове включился калькулятор: «Охренеть, какие у них тут расценки! Пятая часть — шесть золотых. Один пусть на сами коронки уйдет, а пять — чистая прибыль? Или тут золото обесценено?.. Да нет, вон сколько Гром стоит. Такой и у нас по цене хорошего джипа должен пойти. Но в любом случае дантисты здесь тоже настоящую мафию организовали, гребут деньги лопатой, небось больше, чем князья, доходы имеют. И раз такое дело, может, и мне переквалифицироваться в зубных дел мастера? С моими талантами в точной механике я буду жить как у Бога за пазухой! Мм… точнее, как у Перуна за пазухой».
Он хотел уточнить, с седлом коня продавать или без, но в этот момент Ольгерд воскликнул:
— О! Крутится! — И продемонстрировал откручивающийся набалдашник рукояти. Вернее, не весь набалдашник, а его верхняя полусфера оказалась снимаемой. — Слышал, что в противовесе иногда что-то прячут, но вижу впервые… — подрагивающим голосом признался оруженосец. — Вдруг там большой бриллиант? — И разочарованно хмыкнул, рассмотрев внутренности: — Всего лишь печать! Несуразная какая-то…
Он протянул полусферу Шестоперу. Тот стал ее рассматривать, приблизив к свече. Грудастая дева мечом рубит распластанную, словно под прессом, муху. Причем муха раза в три больше самой девы. А вокруг этих двух персонажей чего только не натыкано, не подвешено и не изображено. Какие-то борющиеся человечки, телеги, некое подобие карет, топоры, мечи, диковинные цветки и связывающие все своим ажурным плетением гибкие лианы.
У плеча, чуть ли не в ухо, пыхтел Петри. Может, он и не все детали рисунка рассмотрел, но мыслил как настоящий хозяйственник или казначей:
— Грин, ты ведь даже не стал искать свое кольцо-печатку, которое у тебя сорвали с пальца перед водружением на кострище. И вряд ли теперь отыщешь. Так, может, вот эту своей новой сделаешь? В целом мире вряд ли найдется кто-то, кто такую редкость подделать сможет. Разве что какой великий власнеч сподобится точный слепок создать.
— Может, и так, — задумался рыцарь. И намеренно стал сгущать краски: — Но вдруг эту печать вообще лучше спрятать, а то и уничтожить? Принадлежала она черному колдуну, тот жил здесь тайно, и не факт, что огромное черное зло против всех не замышлял.
Оба оруженосца чуть ли не с издевкой рассмеялись.
— Да будь он хоть трижды черный, печать-то тут при чем?
— Она у каждого своя, личная. Тем более что меч весьма древний…
— Вот-вот! И никак не мог власнечу принадлежать. Скорей всего это оружие туда староста принес…
— А сам его где-то отыскал… Или украл…
— Кстати, — припомнил Петри, — топор тоже немного странный. — Он протянул оружие рыцарю. — Во время нашей схватки с татями один меня мечом ударил, я топорищем прикрылся. Мало того что оно выдержало удар, так я, как ни присматривался, ни единой царапинки не обнаружил. Разве такое бывает?
Райкалин положил печать на стол и долго крутил топор в руках, рассматривая каждый квадратный сантиметр его поверхности. Наконец пожал плечами и признался:
— Мне он тоже странным показался… То рубит легко что ни попадя, то вдруг блестит ни с того ни с сего… И если оба эти раритета принадлежали колдуну… — Он вспомнил еще и про смерченя-домового, который почивал в сумке, и присмотрелся к собственному безымянному пальцу на правой руке. Ни единого пятнышка на нем не обнаружив, выдохнул: — Ладно, ребятки, все вопросы завтра! Спать! Тем более что вам раньше вставать и собирать все наши вещи.
На этом закончился для Василия первый день, проведенный в новом мире и в новом теле.
Глава шестая
ЭХ, ДОРОГА…
Утром Райкалин еле отыскал в себе силы, чтобы подняться. Голова болела так, словно он трое суток безвылазно находился в запое. Были времена, и такое испытал… Все тело ломило, словно по нему ночь напролет черти топтались. Конечно, с чертями сравнение было чисто аллегорическим, а вот избивали в той жизни не раз.
Даже показалось вначале, что неведомые силы его вновь впихнули в какое-то иное тело. Но когда к трясущимся рукам присмотрелся, отличий от вчерашнего не обнаружил. Сдерживая стон, пришлось вставать и начинать утренний моцион. После умывания стало чуть легче, в голове прояснилось.
«Не иначе траванулся вчера местной пищей. Не по мне она… Хотя почему не по мне? Тело тут живет уже невесть сколько, должно привыкнуть… И как бы мне свой возраст узнать? — Василий заглянул в бочку с водой, но вид опухшей морды лица давал расхождение плюс-минус десять лет. — Ни зеркала нет толкового, ни паспорта с фотографией!.. Ну и почему все-таки меня так ломает всего и крутит? Может, какую инфекцию подхватил? Или заражение крови началось? Я ведь так и не знаю, чем мне зубы выбили. Вдруг кто грязным сапогом заехал? Или… Ох! Про лягушку-то я и забыл! Эта же зараза у меня кровь пила! А вдруг она заразная? СПИД как раз через кровь и передается…»
Он на всякий случай подпер дверь и вытащил под свет свечи то самое существо, по утверждению крестьянина — домового. Лягушка радостно пискнула, раскаталась в блин и вновь стала обволакивать своей плотью пальцы. Затем начались уже знакомые пощипывания. Словно зверушка спрашивала: «Можно позавтракать?»
Василию пришлось принимать нелегкое решение: «Вчера смерчень урвал порцию кровушки, скорей всего капельку. Причем спросил разрешения. Значит, и впрямь разум у него какой-то есть. Еще и образы мои ментальные улавливает. То есть ничего в этом страшного нет, наверное… Да и другие волхвы с колдунами наверняка своих питомцев точно так же подкармливают. Жаль только не узнал, можно ли так поступать простым людям? Вдруг и тут действует принцип: кесарю — кесарево, а крестьянину — и думать не смей? Ну да ладно, СПИДа тут нет, а капельки крови не жалко! Пей меня!..»
Тотчас он почувствовал укол в подушечку среднего пальца. А через минуту зеленый блин отвалился, собрался на ладони в комок и затих.
— Хоть бы спасибо сказал… — проворчал Василий и вдруг получил в ответ двойное попискивание. — Ха! Может, ты и речь мою понимаешь? — В ответ услышал короткий, одиночный писк. — М-да! Вот они, дела комиссарские!..
Райкалин упрятал домового опять в сумку и открыл дверь, в которую кто-то постучался. За порогом стоял Ольгерд.
— У нас уже все готово. Надо скорее завтракать и выезжать! — Увидев, что его господин еще и не оделся толком, расстроился: — Что не так?
— Ой, признаться стыдно, но все тело так болит, словно им о стенку колотили!
— Так оно и было! — Парень прошел в комнату и стал помогать Василию одеваться. — Тобой ведь, прямо в сетке, стали о землю колотить, издеваясь, ты тогда и потерял первый раз сознание. Потом еще и ногами пинали…
— А-а! Вон оно что! — Восклицание получилось ужасно смешным по причине шепелявости. — То-то я вспомнить не могу, что со мной случилось: у меня еще и память частично отшибло! — запричитал Шестопер, втайне даже радуясь возможности свалить свою неосведомленность и несуразности поведения на банальную контузию. — Как бы я еще чего важного не забыл… Будем теперь с вами в дороге проверять некоторые даты по историческим событиям.
— По пути не получится, — развел руками оруженосец. — Нам ведь в обозе тащиться придется.
Ну да, панибратство и дружбу на людях демонстрировать не следует. Мухи отдельно, а котлеты — в сторону. Видимо, при подобных переходах оруженосцам не полагалось ехать рядом с рыцарями, и хорошо, что своевременно удалось это выяснить.
С помощью Ольгерда он оделся не в пример быстрей. Да и латы он на теле разместил привычно и сноровисто. Василия порадовало, что доспехи для перехода разрешалось надевать не максимально бронированные. Этакий смешанный комплект получался, и то возникали сомнения, что с такой кучей железа на теле удастся взгромоздиться в седло.
Завтракал Шестопер стоя. И уже заранее проклинал те часы в дороге, когда придется париться в скорлупе из металла. А ведь лето на дворе, и вчера еще было пасмурно. А если сегодня солнышко пригреет?
Не теряя времени, рыцарь надиктовал Петри текст грамоты, в которой заверял свой подарок такому-то и такому-то личной подписью и печатью из набалдашника рукояти трофейного меча. Опробовал, так сказать, новинку, благо что чернила в багаже имелись.
Хозяева расстарались, собрав в дорогу постояльцам сразу два мешка снеди, а когда получили грамоту, то чуть руки не целовали, со слезами на глазах.
Когда мешки привязывали на одну из пристяжных лошадей, рыцарь не выдержал:
— Ну и зачем нам столько?
— Что значит зачем? — зашипел ему на ухо Петри. — Два дня в пути! Что жрать будем, если денег нет?
Райкалин ужаснулся. Он-то думал, что им всего несколько часов предстоит ехать. А тут двое суток! Поневоле опечалишься судьбами бедных рыцарей и возжелаешь как можно быстрей переквалифицироваться в дантиста. Увы! На ходу, сразу, да еще не зная многих своих дисциплинарных обязанностей в отряде, такого не сделаешь. Рыцарская вольница недаром вольницей называется. Но это не значит, что можно плюнуть на всех, развернуться в другую сторону и отправиться куда глаза глядят.
Вот и пришлось выезжать на улицу, затем к дому старосты двигаться шагом, а потом уже в почти готовый строй вливаться. Ольгерд и Петри сразу отправились к оруженосцам, уводя и запасного коня своего господина, а тому пришлось искать место в строю. Рыцари восседали с непокрытыми головами, держа свои шлемы в левой руке, так что можно было лица рассмотреть в рассветных сумерках.
В адрес прибывшего сразу полетела ехидная реплика венгра Найта:
— Из-за моего друга теперь наш отряд будет двигаться вдвое медленней. А еще он опаздывать любит…
Адекватный ответ не заставил себя ждать, но озвучивать его Василий не стал. Только рассмешил бы всех своим шепелявым произношением, унизив себя еще больше. Он молча проехал мимо язвы и пристроился на свободное место в середине колонны. Так наглец Коннеш еще и глазастым оказался:
— Щедрый Велес! Да ты никак Грину нового коня даровал?! Причем точно такого же, белого в яблоках, я видел под седлом доблестного рыцаря Гальцара. И что бы это значило?..
В этом случае отмалчиваться было нельзя. Только хуже получилось бы. Поэтому Шестопер демонстративно прокашлялся, старательно сплюнул в сторону и только потом заговорил, стараясь четко произносить каждое слово:
— И доблестные рыцари иногда проигрывают в кости. И самые ехидные горлопаны когда-то остаются без головы. — Кое-кто хмыкнул, реагируя на недвусмысленный намек, но продолжать нарываться на ответную грубость Василий не стал, постарался сменить тему разговора: — Но бывают рыцари очень умные и весьма сообразительные. Таким был баннерет Варширок. И именно ему я обязан жизнью. Ибо, едва увидев ваших лучников, он сообразил, как оттянуть момент поджигания костра…
Этот последний момент жизни угоревшего в дыму товарища никому здесь еще не был известен, поэтому все слушали с утроенным вниманием. Однако пришлось прерваться, поскольку в голову колонны подъехал Айзек Молнар и дал команду к выступлению. Отряд двинулся в путь, но не прошло и минуты, как кто-то громко поинтересовался:
— Ну и что такого придумал Варширок, чтобы все тати застыли в ступоре?
— Он заявил, что знает, где спрятаны сокровища князя Балоша Скорого, и стал перечислять, какие именно. Причем так это у него красочно получилось, что даже я поверил в услышанное.
На это сразу отозвался рыцарь, выглядящий старше всех:
— Ну и правильно поверил! Варширок оставался, пожалуй, единственным из всех, кто видел эти сокровища своими глазами.
— Не может быть! — вырвалось у кого-то.
— Ха! Еще как может! — фыркнул ветеран. — Он тогда еще молодым оруженосцем был, когда вместе с княжескими гриднями помогал заносить непосредственно в замок привезенные сокровища. Так что рассмотрел их досконально.
Тут заговорили сразу несколько человек, довольно эмоционально высказывая свои аргументы «за» и «против» такого утверждения. Позже говорящие образовали группки, дискутируя по поднятой теме между собой и не вступая в общую полемику. Райкалину только и оставалось, что мотать на ус да делать выводы.
Удачно получилось — и от нападок венгра ловко увернулся, и очень важную для себя тему затронул. И вскоре уже знал, что, как и к чему. События происходили шестнадцать лет назад, еще до восшествия на трон нынешнего короля Ярослава Хорфагера. Прежний король не просто щедро одарил князя Балоша, своего любимчика, ближайшего советника и учителя, немыслимыми сокровищами, но и дал в личную вотчину град Вищин. Вот именно туда и заявился удачливый и богатый князь со всем своим великим семейством и караваном немыслимых богатств. Намеревался жить-поживать в спокойствии, тиши и благости.
Хотя первым же делом обеспокоился защитой пожалованной вотчины. Новый владыка укрепил замок, обнес все городище фундаментальной крепостной стеной и даже подобрал себе отличную дружину из верных ветеранов и прижившихся здесь викингов империи бриттов. На все это ушел год.
Однажды отправился Балош с небольшим караваном в столицу, и на обратном пути на него напали сразу две дружины князей, которые издавна враждовали с Балошем и ненавидели его. Караван уничтожили подчистую, а затем и в град Вищин им удалось прорваться с помощью подкупленных викингов.
Сильно народ они не резали, кто сдался, того и в тюрьме не держали долго. А все свои силы бросили на поиски сокровищ. Потому что были уверены: в столицу Балош их не увез, свои шпионы их в этом заверили.
Но сколько ни искали, частично разрушив замок и крепость вокруг него, так ничего и не нашли. Почему и возникла мысль, что хитрый князь вывез свои сокровища с караваном и спрятал их где-то на дороге, ведущей к столице. Вот с тех пор на той дороге и в окрестностях бродят толпами искатели чужого добра и авантюристы разного пошиба. Одни ищут, другие за деньги продают им тайные карты и по большому секрету подсказывают «верные места».
Иначе говоря, образовался некий мифический Клондайк для легковерных или Поле Чудес для наивного Буратино. Наживались на этом лишь те самые авантюристы, продающие продукты крестьяне да владельцы придорожных харчевен. Что интересно, мифический клад безуспешно искали уже пятнадцать лет, а желающих его отыскать становилось все больше.
Дорога стелилась под копыта рыцарских битюгов. А почему двигались так медленно, да потому, что шли практически шагом. Разогнать таких увальней для легкой рысцы — это уже считалось боевой атакой. А если пустить в галоп, то лишь для таранного удара по неприятелю, стоящему в глухой обороне и ощетинившемуся тремя рядами копий. Или против такой же тяжелой кавалерии.
В обычном переходе такое ускорение недопустимо. Тем более при отсутствии острой нужды как можно быстрей примчаться на поле боя. Приходится опекать своих четвероногих друзей и беречь пуще собственного ока. Потому что рыцарь в бою без коня — уже совсем не рыцарь.
Неспешная езда успокоила покачивающегося в седле Василия, головная боль прошла, тело перестало ныть, неуместные опасения о заражении крови развеялись. Аппетит не пропал. Мало того, даже опухоль на губах стала сходить! Разговаривать стало намного легче, и парочка коротких, наводящих вопросов соседям по колонне прозвучала на удивление сносно.
Интересно было присмотреться и к самой дороге. Она оказалась ровной, с утрамбованным гравием на поверхности, с откосами и отводными канавами вдоль обочин. Благодаря ширине в шесть метров на ней свободно разъезжались что воинские отряды, что большие, крытые тентами повозки, что крестьянские телеги. Проскакивали порой навстречу или обгоняли весьма скоростные кареты и даже дилижансы. Последние весьма смахивали на подобные средства передвижения, используемые американцами на Диком Западе. И грузы в таких перевозили, и пассажиров.
Именно повозки и эти самые дилижансы, явно не из нынешнего времени, удивляли и озадачивали. Америку вроде еще не открыли, картошки и помидоров нет. Так откуда взялись эти предвестники первых автомобилей? Да еще на вполне мягких рессорах и с точно выверенными поворотными колесами на передней оси? Видимо, мощные империи, а особенно Римская, так и не развалившиеся к этому времени, подстегнули прогресс.
А уж как это все уживалось и соседствовало с убогими крестьянскими домишками, порой прижимавшимися к самому тракту, — это следовало изучать и познавать отдельно. Окунувшись с головой в подробное изучение истории.
Пока же Василию оставалось только смотреть, внимательно слушать и чувствовать… нарастающий голод.
Так что когда возле придорожного трактира объявили привал на два часа, Райкалин сразу подъехал к оруженосцам и задал главный вопрос:
— А что у нас из съестного с собой?
Кстати, подобным образом поступили еще четыре рыцаря из восьми. Видимо, питание в трактире, смотревшемся снаружи как небольшая крепость или пограничный форт, было не из дешевых. И не считалось зазорным перекусить в своем личном биваке.
Одна беда: съестные припасы, подаренные крестьянами, в большинстве своем оказались долгого хранения. Сухари. Сыр, по твердости не уступающий камню. Вяленое мясо, сравнимое только с подошвой. Разнообразные сухофрукты. Овощи, цельные и нарезанные кусками. И много молодой зелени.
Но даже приятно пахнущая зелень вместе с размоченными в воде сухарями не смогли бы насытить молодого мужчину, крайне нуждающегося после вчерашнего избиения в дополнительном горячем питании. Да и желание похлебать чего-нибудь жидкого стало нестерпимым. Поэтому рыцарь решился на крайность.
Единственное, что могло помешать и в чем он сомневался, — голос. А чтобы задуманное возымело должный эффект, говорить следовало четко, громко и бесстрашно.
Василий устроил репетицию: несколько фраз проорал, а потом и спел кусочек из арии Фигаро. Получилось сносно, и он, жестом приказав своим ошарашенным помощникам следовать за ним, отправился в трактир.
— Ольгерд, я так понял, что все три мои должника обедают вместе с баннеретом?
— Ну да…
— С Найтом все ясно, а на двоих оставшихся укажешь мне и шепнешь на ухо, кто сколько должен.
— Понял! — только и выдохнул блондин.
Что несколько удивило Райкалина, так это стоявшая возле крыльца огромная доска сродни школьной, исписанная названиями блюд и ценами на них. Самому читать было сложно, буквы только наполовину казались знакомыми, да и цифры были не арабские или римские, а в виде тех же букв древнеславянского алфавита.
«О! Еще одна проблема! — разозлился выходец из иного мира. — Заново придется учиться читать, писать, считать. Твою в комиссара дивизию!» — О том, что он все понимает и может легко объясняться на несколько измененном (по сравнению с русским) языке, старался не задумываться. Изначально списал это на подсознательную память доставшегося ему тела.
В зале было не более тридцати человек, хотя могло легко поместиться все сто. Столы оказались разного размера, как в хорошем ресторане. И на двоих имелись, и на четверых, и большие, где свободно могли разместиться человек десять или двенадцать.
Шестопер, не обращая внимания на прищурившегося хозяина заведения, постоял на пороге, слушая шепот оруженосца:
— Рыцарь Жанай, сидящий с баннеретом, должен шесть золотых. А Вишня — два с половиной.
Затем направился к столику, где восседала пара должников. Венгр, видимо предупрежденный своим сотрапезником с редким именем Вишня, только-только начал разворачиваться лицом к двери, как получил дружеский удар по плечам, от которого чуть не подавился. А затем был оглушен радостным возгласом Шестопера:
— Дружище Найт! Я и забыл, что ты мне должен шестнадцать с половиной золотых. А тут вдруг полез в кошель и вспомнил, что меня тати ограбили. Так что, брат, выручай, оплати мне и моим парням обед! И не смотри на меня так испуганно, эта оплата не пойдет на списание процентов. Я ее вычту из общего долга! Ха-ха! Заказывай!
И вольготно расселся за свободным соседним столиком. Но не успел пристроить к стене трофейный меч, как пришедший в себя должник рявкнул на весь зал:
— Грин! Ты что себе позволяешь?!
— Ничего особенного. Просто пришла пора отдавать мои денежки. И если ты сейчас весь долг отдашь, я тебя даже вином угощу. Все-таки мы с тобой настоящие друзья! Не так ли?
— Какие мы с тобой друзья?! — Коннеш Найт вскочил, сжав кулаки.
Но Василий тоже постарался надавить глоткой:
— Как же так? Занимая у меня деньги, утверждал, что друзья, а как отдавать — то уже и дружбе конец?! Может, ты еще и рыцарское слово свое нарушишь, заявив, что ничего мне не должен?
Слово, тем более рыцарское, тут ценилось не в пример двадцать первому веку иного мира. Да и наверняка деньги брались в долг (читай — нагло отжимались) при свидетелях. Поэтому побледневший Найт прорычал, трясясь от злобы:
— Ты знаешь, что у меня этих денег сейчас нет! И, учинив эти разбирательства, тем самым ведешь себя низко и отвратительно! И ты…
— А ты, — успел раньше выкрикнуть Василий, — трусливый жадина и крохобор!
Потому что предвидел: его сейчас обзовут при всех трусом. Тогда придется самому бросать вызов на поединок, а это категорически не входило в его намерения. Выгоднее было получить вызов, оставляя при этом за собой выбор оружия. Подобные правила он вчера вечером запомнил на всю жизнь. Ну и от остальных правил иного мира они не слишком отличались.
Его оппонент от прозвучавшего оскорбления даже растерялся. Видимо, привык всегда оставаться безнаказанным, и теперь подобные слова от вечно трусоватого коллеги его ошеломили. Но следует отдать ему должное, взял он себя в руки быстро. Даже вполне искренне рассмеялся, апеллируя к сидящему напротив Вишне:
— Да этому молокососу жизнь стала не мила! И он таким вот способом решил устроить самоубийство! Ха-ха! — И, уже садясь, бросил через плечо: — Вызываю тебя, мальчишка Грин, на поединок.
— Ага! Значит, долг ты возвращать перед смертью своей не желаешь?! — Шестопер вскочил на ноги. — Тогда поединок сейчас, немедленно! И мой выбор оружия будет таковым…
Он замешкался, и в возникшую паузу ворвался зычный бас Айзека Молнара:
— Своей властью я запрещаю дуэли во время похода! Доберемся в Вищин, отчитаюсь перед князем, и, если не получим новое, экстренное задание, тогда вы вольны поступать как вам угодно.
Но оставшийся без денег рыцарь не переставал возмущаться:
— Так что мне теперь, до Вищина с голоду помирать?! И все по причине, что мой бывший друг не хочет возвращать долг?!
«Бывший друг» стал с рычанием подниматься, но его вдруг, перегнувшись через стол, с силой придержал на месте рыцарь Вишня. При этом он четко и громко заявил:
— Шестопер! Свой долг в два с половиной золотых я тебе верну по окончании обеда. Так что спокойно заказывай все, что тебе хочется.
— Я в тебе не сомневался, рыцарь Вишня! — ответил на это небольшой лестью Василий. — Ты всегда придерживался высшего кодекса чести и держал свое слово! — После чего многозначительно глянул на рыцаря Жаная. Но тот угрюмо отвернулся и склонился над своим обедом.
«Похоже, этот Жанай тоже отдавать долг не собирается, — пришел к выводу Райкалин, взмахом руки подзывая к себе разносчика. — И в бою лучше всего к нему спиной не поворачиваться! — Еще одним взмахом руки он отослал второго паренька к своим оруженосцам, которым не полагалось сидеть рядом с господином, коль в зале есть свободные места. — И он скорей всего уверен, что Коннеш Найт со мной легко разделается. Ну-ну, блажен, кто верует, как говорится!.. Но вот с мечом надо срочно устроить тренировку. А то до сих пор толком не знаю своих возможностей мечника в этом теле. И еще: надо все-таки узнать свой возраст. Этому венгру и тридцати нет, а все меня излишней молодостью попрекает, оскорбить пытается…»
В меню трактира отыскалось все, что можно безболезненно протолкнуть через рот с совсем недавно выбитыми зубами. Причем бобовый супчик, политый сметаной, оказался выше всяких похвал и был поглощен в количестве трех порций. Да и сама сметана, пусть немного желтоватая на вид и горьковатая на вкус, оказалась самой желанной и приемлемой пищей. Василий заказал полную крынку и всю ее выдул. Порадовала его и гречневая каша, которую он залил густой мясной подливой с тушеными овощами. Ну и местный морс, которым он запивал отщипываемые от сдобных булочек куски, пошел на ура.
Вино пить не стал, хотя иные рыцари оное употребляли в небольших количествах. А что там заказали оруженосцы, даже не присматривался. Едят парни с удовольствием, вот и ладно.
Некоторые сложности возникли при расчете. Раньше закончившие есть рыцари пошли на выход, а Вишня приостановился возле Шестопера, выложив перед ним на стол из своего кошеля два золотых и пять крупных на вид серебрушек. При этом, взглянув вслед уходящим товарищам, с укором пробормотал:
— Зря ты так! Не стоило скандал затевать. Вот какая муха тебя укусила?
— Надоело, — безмятежно ответил Райкалин. — Вечно этот урод дерзит и брызжет сарказмом. Пора ему настучать по головешке.
— А справишься?
— Да уж постараюсь!
Вишня ушел, а Василий задумался — что именно отдавать устремившемуся к нему хозяину заведения? Если в одном золотом десять серебрушек, то сколько на столе оставить, одну? Две? Три? Догадался сделать ход конем. Оставил на столе золотой, заявив:
— Все равно придется разменивать. Поэтому неси сдачу.
Хозяин ничему не удивился, спорить со скандальным рыцарем не стал и вскоре принес в чашке сдачу. Василий аккуратно выбрал все монетки, не особо присматриваясь к ним, но внимательно подсчитывая и сравнивая по размерам. У него теперь оказалось еще восемь серебряных большого размера, четырнадцать — маленького и пять медных монеток. Несложный подсчет показал, что за обед трех прожорливых мужиков пришлось заплатить пять с половиной серебрушек.
В соотношении со стоимостью рыцарского коня и услуг стоматолога трапеза и в самом деле получалась дорогим удовольствием. Но если припомнить сумму оставшегося долга, можно было с уверенностью смотреть в будущее: ближайшие пару месяцев голодная смерть никак не грозит.
Также иные оптимистические догадки в голову пришли: «А на что существует Шестопер вообще? Наверняка ему какие-то средства из дому поступают. Или с деревеньки какой оброк капает? Да и за службу у князя что-то обязательно платят. Ведь не ради рыцарской славы и трофеев они тут в этом железе парятся! Как бы еще эти мелкие, но важные детали выяснить?.. Да осторожно так, умно это сделать?.. А то вдруг ребята с катушек съедут по причине моего резкого изменения во всем да объявят меня демоном. Или какими тут у язычников чертями пугают?..»
Два часа, отведенные на привал, еще не истекли, но и рассиживаться за столом было негоже, раз командир уже поел. Василий поинтересовался у хозяина, нельзя ли с собой в дорогу морса взять в небольшой таре. И тут сервис оказался на высоте. Можно было взять пятилитровый бочонок, а можно — такой же емкости стеклянную бутыль, оплетенную ивовыми прутьями. Разве что последняя стоила на медяк дороже по причине особой дороговизны стекла.
Не забывая о своих помощниках, разбогатевший рыцарь купил две плетенки, доверил их нести парням и, умиротворенный сытостью, вышел на широкое крыльцо трактира. Его внимание привлек венгр Найт, который стоял вместе с Жанаем и еще каким-то рыцарем. Судя по мимике, они с энтузиазмом о чем-то спорили. Хотя и делали это без криков, вполголоса.
— Кто такой? — спросил Василий у остановившегося рядом Петри, указав глазами на интересующего его рыцаря.
Оруженосец озадаченно подвигал бровями, но больше ничем своего удивления не выдал и ответил на вопрос:
— Известный дуэлянт, бретер. По опыту и силе, наверное, превосходит даже баннерета. Из бриттов, зовут Илтон Нинбург. Тридцать два года ему, в королевстве — с юношеского возраста. Но свой родной язык помнит превосходно. Считается одним из лучших знатоков всех законов о дуэлях и правил рыцарских поединков. Женат, шестеро детей, семья в столице живет, дом полная чаша. В друзьях у Найта ранее замечен не был.
Райкалин развернулся к оруженосцу всем корпусом, рассмотрел, словно увидел в первый раз, и от всей души поблагодарил:
— Превосходно! Молодец! Умеешь, оказывается, делать блестящие доклады по любому вопросу. Так и продолжай в дальнейшем. Хоть я и сам многое помню, но после данной тобой характеристики этого Илтона может и слепой отлично представить. Ну и раз ты так много про него знаешь, ответь на такой вопрос: чем именно нам может этот Нинбург угрожать?
— Непосредственно — ничем. Нанимать его Найт не станет, слишком уверен, что и сам с тобой справится.
— Тогда о чем они спорят?
— Венгр ждать прибытия в Вищин не захочет, — изрек очевидное Петри. — Изыскивает лазейку, как обойти приказ Айзека Молнара, и уже на вечернем постое обязательно с тобой сразится. Никак подлость какую задумал.
— И тут молодец! Верно мыслишь. Но давай уже собираться будем, вроде все к лошадям подтягиваться начали.
Глава седьмая
ПРЕДВЕСТНИКИ ИГА
Усесться в седла никто не успел. Послышался приближающийся скрежет, грохот колес, топот копыт, и на дороге из-за ближайшего поворота показался небольшой отряд в дюжину всадников, сопровождающий дилижанс внушительных размеров. Таких громадных и массивных коробок Василию еще видеть не доводилось. В карету оказалось запряжено сразу шесть лошадей, размещенные попарно.
Не вызывал сомнений иной важный фактор: отряд на всех парах пытался оторваться от погони. Преследователи, человек двадцать на низких лошадках, оглашающие окрестности лихим свистом и гортанными криками, смотрелись как истинные соратники Чингисхана. Из своих коротких луков они пытались засыпать убегающих стрелами. Многочисленные древки с разноцветным оперением густо истыкали крышу и заднюю стенку дилижанса, топорщились из кожаных попон лошадей и даже торчали из щитов, висящих на спинах пытающихся оторваться всадников.
Ну и сразу стало понятно, что преследователи на этой дороге впервые. Потому что, увидев трактир, похожий на небольшую крепость, резко притормозили и стали с опаской присматриваться. Видимо, сразу поняли, что силы неравны. Слишком много воинов уже были готовы встретить неведомого противника или спешно к этому готовились. Ну и в самом трактире сыграли тревогу, и теперь народ выскакивал наружу, чтобы принять участие в схватке.
Айзек Молнар выкрикнул: «Бой!», и весь десяток лучников наложил стрелы на свои огромные луки. По сути они уже могли стрелять на оставшейся дистанции в сотню метров, но, видимо, ждали особой команды баннерета.
Преследуемый отряд, замедляя ход, въехал во двор трактира. Остановились, убедились, что погони больше нет, и первым делом воины занялись осмотром друг друга и оказанием помощи пострадавшим. Один даже тяжелым оказался, получив стрелу в левое плечо. Трое получили легкие ранения. Не возникло сомнений, что они так легко отделались благодаря шлемам с бармицей, круглым щитам и отменным кольчугам.
Раненых бросились перевязывать шесть женщин, выскочившие из дилижанса. Следом выбрались два солидных, осанистых старика в позолоченных камзолах и роскошно одетая молодая дама в шляпке с густой вуалью.
Один из стариков, безошибочно определив, кто здесь старший, двинулся к баннерету. Ни представиться, ни имени рыцаря спросить, ни элементарно поприветствовать рыцарей он даже не подумал. Сразу начал с нападок:
— Что творится на дорогах?! И почему разъезды и дозоры не уничтожают толпы разбойников?! Я буду жаловаться вашему королю! Нас чуть не убили эти подлые монголы!
Что интересно, его произношение несколько отличалось от местного говора. Райкалин с удивлением осознал, что скандалист изъясняется на более понятном ему русском языке, чем тот, на котором говорят местные.
Молнар с невозмутимым видом демонстративно посмотрел вокруг себя и только потом вежливо заговорил:
— Не имею чести быть с вами знаком, сударь, но не соизволите ли мне подсказать: с кем это вы сейчас так бурно и экспансивно беседовали?
Старик слегка смутился, но тут же вскинул подбородок, выпятил живот и представился:
— Личный посланник князя Алексия Берлюты граф Зареслав Левадский. И прошу меня извинить, что в горячке событий не сразу представился. Рад приветствовать рыцаря… — Он сделал вопросительную паузу.
— Баннерета, — поправил его Айзек. — Баннерет Молнар, к вашим услугам. Но сразу хочу сказать, что патрулирование дорог не входит в наши обязанности. Тем более что подобных… монголов, как вы выразились, я вижу впервые в жизни. Ничего подобного раньше на наших дорогах не встречалось.
— Но все равно вы окажете содействие Роду, приказав уничтожить этих тараканов! — заявил граф. — В последнее время они буквально наводнили наши южные княжества, грабят, убивают, уводят в полон. А как только собираются войска для их тотального уничтожения, монголы отступают на пространства Греческого царства, находя там спокойные места и вновь копя силы для наглых вылазок. И если вы их сразу не уничтожите, потом не сможете вывести эту заразу. Она хуже всякой саранчи!
— А что случилось-то? Почему они на вас напали? — спросил Айзек, внимательно присматриваясь к увеличившейся толпе монголов на дороге.
— Там дальше перекресток, — пустился в объяснения Зареслав Левадский. — Мы подъехали к нему с востока. А эти твари стояли лагерем между дорогами на запад и на север. Заметив нас, они вскочили на коней и явно с лихими намерениями помчались в нашу сторону. Хорошо, что нам известно об этом трактире и мы сразу же помчались к нему.
К двум десяткам монголов на дороге прибавилось тем временем еще столько же. Все они продолжали гарцевать на своих конях и о чем-то спорили. Видимо, вид богатой добычи некоторым из них совсем затмил разум. А может, была и еще какая-то причина, по которой они не спешили отступить.
Но баннерет, хоть и отказался от чести называться командиром патруля, подхватив щит, вышел вперед и крикнул своим зычным голосом:
— Кто такие?! Пусть старший подъедет ко мне для отчета!
Монголы прекрасно его услышали со ста метров, но повели себя странно. Часть стала выкрикивать в ответ нечто весьма похожее на оскорбления. А часть развернулась и двинулась прочь от трактира. Заметив маневр своих товарищей, кто-то из крикунов перешел на злобный визг, ткнул рукой в сторону дилижанса и первым пустил в ход свой лук. Его тут же поддержали еще несколько человек.
Но их стрелы не представляли особой угрозы для рыцарей. Баннерет с ленцой отразил парочку и крикнул себе за спину:
— Пли!
Лучники его отряда отправили в полет свои тяжелые бронебойные стрелы. Те сразу нанесли урон ближайшей группе монголов, два человека свалились, три раненые лошади взвились на дыбы, еще две шарахнулись в стороны, заваливаясь наземь. Началась неразбериха, которую еще больше усилили последующие залпы лучников.
Когда добрый десяток нарушителей спокойствия оказался на земле, оставшиеся, унося нескольких раненых на луках своих седел, развернулись и бросились к повороту, за которым своевременно укрылась первая группа.
Тут же последовала новая команда Молнара:
— Двумя клиньями — вперед! Лучники — цепью!
Чуть раньше этого Петри подал Шестоперу здоровенный щит и шлем, а Ольгерд — копье, метра три с половиной длиной. После команды все рыцари сбились в два треугольника. Как ни странно, к ним в тылы пристроилось по пять-шесть человек из посетителей трактира, среди которых было с десяток воинов из местных, а в цепь с лучниками встало около пятнадцати обладателей луков. Даже если монголы устроили засаду за поворотом, пытаясь выманить на нее возможную погоню, с такой силой им и сотней вояк не управиться.
Сто метров прошли быстрым шагом, а там и до самого поворота продвинулись, глядя на перспективу уходящей дороги. С километр она просматривалась, а дальше вновь терялась за поворотом. Ни одного всадника не увидели, зато медленно приближалась вереница из четырех крестьянских подвод. То есть агрессивные азиаты к простым людям даже пальцем не прикоснулись.
Пока стояли да присматривались к двум небольшим рощицам, гадая, куда могли скрыться гости из дальних степей, оруженосцы по команде Молнара водрузили шесть трупов и восемь павших лошадей на повозки и волокуши, позаимствованные для этих целей у каких-то торговцев, и все это было доставлено к здешнему, так сказать, форту.
А там разбираться долго баннерет не стал. Быстро отобрал все относительно ценное из конской сбруи, оружия и кошелей убитых, свалил все это в мешки и распределил по заводным лошадям. Досталось три мешка и на долю команды Шестопера. Думать о том, что делать с трупами и вообще как реагировать на появление такой толпы иноземных разбойников, он предоставил трактирщику и одному из воинов, который оказался десятником из штатной дружины местного воеводы.
— По коням! — скомандовал Молнар. — Лучники в голову колонны! Найт, Вишня и Нинбург — в арьергард! Выступаем!
Ему наперерез, чуть ли не сбивая с ног, бросился посланник князя Берлюты.
— Баннерет! Куда же вы?! А как же мы?
— А что с вами не так? — уже сидя на коне, несколько фальшиво озадачился Молнар.
— Вы не могли бы нас сопроводить хотя бы до Вищина?
— Если хотите, можете к нам пристроиться. Но мы двигаемся медленно, со скоростью пешехода. Потому и задержаться здесь долго не можем. Время поджимает, хотим в достойных условиях ночевать в поселке Белое.
— Мы на все согласны!
— Тогда догоняйте! — милостиво разрешил Молнар, выезжая на дорогу. — Ваше место будет сразу за последней тройкой наших рыцарей.
Понятно, что не царское место он выделил для графа и его спутников, но кто они ему? Важней свой личный состав сберечь и коней запасных не потерять вместе с небольшим обозом.
Только миновали поворот, как по дороге стали попадаться крестьянские телеги. Опрос свидетелей прошел в движении, так никто и не остановился. Рассказанное Зареславом Левадским подтвердилось.
Когда по восточной дороге запылил дилижанс, подводы как раз проехали перекресток. Карета русичей привлекла также внимание чужаков, которые разбили лагерь недалеко от дороги. Когда дилижанс добрался до перекрестка, монголы вскочили на лошадей и попытались атаковать. Дилижанс и сопровождающие его воины резко свернули влево и помчались к трактиру. Монголы — за ними. Двумя группами. А не так давно обратно в свой лагерь поскакала одна группа и следом за ней заметно поредевшая другая.
В сторону крестьян никто из них даже не посмотрел. Что в общем-то, по мнению Райкалина, было весьма странно. Граф Левадский утверждал, что монголы сильно досаждают русичам в их южных княжествах, буквально зверствуют. Тогда почему они здесь крестьянским добром не поживились? В повозках было много корзин и мешков, наполненных именно провизией. Да крестьяне и сами не скрывали, что везут все это в тот самый трактир-форт, что остался за спиной рыцарей.
Что за странная избирательность? И это при том, что на отряд русских витязей все равно попытались напасть? Напрашивался вывод, что на перекрестке ждали именно посланника князя. С какой целью?
«Оно тебе надо? — сам себя отчитал Василий. — Информацию, общую информацию лучше собирай!»
Оставалось лишь улучить момент, чтобы инициировать новый полезный для него разговор. Однако коррективы в этот план внес Молнар, приказавший:
— Смотреть в оба! Забрала опустить! Быть готовыми ко всему!
С ведром на голове, имеющим всего две щели, особо не поговоришь. Так что пришлось бдеть, как было велено. Тем более что дилижанс с охраной как раз нагнал отряд. Шестопер, оглянувшись, с удивлением заметил, что витязей по-прежнему двенадцать. Хотя их тяжелораненый никак бы не смог ехать верхом. Чуть позже выяснилось, что в шлемах и в мужских кольчугах на конях скачут три женщины. А раненые — внутри вместительной кареты.
От лагеря монголов на перекрестке остались лишь залитые водой костры, кучи лошадиного навоза да пропитанные кровью тряпки. Отряд опять не сделал остановки, предоставив двум штатным следопытам сделать свою работу. Те вскоре доложили баннерету:
— Все ушли на запад. Хотя могут на своих скакунах обойти нас лесом и организовать засаду.
— Тогда берите лошадей, трех опытных оруженосцев на выбор и выдвигайтесь разъездом вперед. Метров на сто, больше не надо. — Когда те бросились выполнять, Молнар разрешил рыцарям: — Дышать!
Несколько человек вообще шлемы сняли. Остальные подняли забрала. Теперь ничто не мешало говорить, и Райкалин немедленно воспользовался возможностью.
Глава восьмая
ВОСТОЧНОЕ ВЕРОЛОМСТВО
— Мне кажется, монголы спешат к нашему королю с предложением военного союза, — громко сказал он, привлекая к себе внимание. — И тому есть главная причина.
Кто-то иронично хмыкнул, кто-то буркнул:
— С какого перепугу нашему Хорфагеру нужен подобный союз?
Читать бесплатно другие книги:
