Знаменитые расследования Мисс Марпл в одном томе нужен Кристи Агата

I

Инспектор Нил нашел миссис Персиваль в ее гостиной – она сидела за столом и писала письма. При его появлении она несколько нервно поднялась с кресла.

– Я чем-нибудь… вас что-то…

– Прошу вас, сидите, миссис Фортескью. Я просто хотел задать еще несколько вопросов.

– Да, пожалуйста. Конечно, инспектор. Какой все-таки ужас, да? В голове не укладывается.

И она, все еще нервничая, опустилась в кресло. Инспектор Нил сел рядом на небольшой стул с прямой спинкой. До сих пор он к миссис Персиваль Фортескью как-то не приглядывался, но сейчас решил этот пробел восполнить. Далеко не красавица, во многих отношениях посредственность… к тому же не очень счастлива. Нетерпеливая, чем-то недовольная, не шибко умная, и все же… медсестра она, скорее всего, была неплохая, деловитая и умелая. Выйдя замуж за состоятельного человека, она обрела свободу, но, кажется, эта свобода не приносила ей удовлетворения. Она развлекалась тем, что покупала одежду, читала романы и ела сладости, но Нил помнил, какое всепоглощающее возбуждение охватило ее в день смерти Рекса Фортескью, и это, по его мнению, было не какое-то дьявольское злорадство, нет, просто жизнь ее была окружена бесплодными пустынями скуки. Под его испытующим взглядом ресницы ее затрепетали и опустились. Казалось, она нервничает, ее мучает чувство вины… но, возможно, ему это только казалось.

– К сожалению, – заговорил он успокоительно, – приходится снова и снова задавать вопросы. Вас всех это, конечно, утомляет. Я вас прекрасно понимаю, но что делать, если многое не стыкуется, например, мне так и не ясно, когда и что произошло. Вы ведь к чаю вышли довольно поздно, да? Собственно говоря, за вами поднялась мисс Доув?

– Да. Точно. Она заглянула ко мне и сказала, что чай готов. Я и понятия не имела, что уже так поздно. Я писала письма.

Инспектор Нил бросил мимолетный взгляд на письменный стол.

– Понятно, – сказал он. – А мне показалось, что вы были на прогулке.

– Это она вам сказала? Знаете, а ведь верно. Я и вправду писала письма, но потом мне стало как-то душно, заболела голова, и я вышла… прогуляться. Так, пройтись по саду.

– Понятно. Никого не встретили?

– Встретила? – Она уставилась на него. – Кого я могла встретить?

– Я просто хочу знать: пока гуляли по саду, никого не видели? Может, кто-то видел вас?

– Ну, видела издалека садовника, вот и все. – Она смотрела на него с подозрением.

– Потом вы вернулись, поднялись к себе в комнату и как раз снимали верхнюю одежду, когда к вам зашла мисс Доув и пригласила к чаю?

– Да. Да, и я пошла вниз.

– Кого вы там застали?

– Адель и Элейн, еще через несколько минут появился Ланс. Мой деверь. Он вернулся из Кении.

– И вам всем подали чай?

– Да. Потом Ланс поднялся к тетушке Эффи, а я пришла сюда, закончить письма. С Адель осталась Элейн.

Нил кивнул, как бы подбадривая собеседницу.

– Правильно. Видимо, мисс Фортескью посидела с миссис Фортескью еще минут пять-десять после вашего ухода. А ваш муж к тому времени не вернулся?

– О нет. Перси… Валь… вернулся где-то в половине седьмого, а то и в семь. Задержался в городе.

– Он приехал поездом?

– Да. А на станции взял такси.

– Он часто возвращается поездом?

– Иногда. Не сказала бы, что часто. Наверное, он был в таких точках города, где трудно запарковать машину. Проще сесть на Кэннон-стрит в поезд и приехать домой.

– Понятно, – сказал инспектор Нил. – Я спрашивал вашего мужа, оставила ли миссис Фортескью завещание. Он полагает, что нет. Вам ничего про это не известно?

К его удивлению, Дженнифер Фортескью энергично закивала головой.

– Известно, – подтвердила она. – Адель написала завещание. Она сама мне сказала.

– В самом деле? Когда же это было?

– Не очень давно. С месяц назад.

– Весьма любопытно, – заметил инспектор Нил.

Миссис Персиваль всем телом подалась вперед. Лицо ее ожило. Ей явно нравилось быть владелицей каких-то уникальных сведений.

– Валь об этом ничего не знает, – сообщила она. – Никто не знает. Да и мне это стало известно по чистой случайности. Я была на улице, только что вышла из магазина письменных принадлежностей. И вдруг вижу – Адель выходит из адвокатской конторы. «Энселл и Уоррелл», есть такая на Хай-стрит.

– Ага, – сказал Нил. – Местная адвокатская фирма?

– Да. Ну, я и спрашиваю Адель: «Что это тебя сюда принесло?» Она засмеялась и говорит: «Тебе что, очень хочется знать?» Дальше мы пошли вместе, тут она и говорит: «Так и быть, Дженнифер, тебе скажу. Я составила завещание». – «Чего это тебе взбрело в голову? – спрашиваю. – Вроде бы ты здорова, на тот свет не собираешься». – «Нет, – отвечает, – пока не собираюсь. В жизни себя лучше не чувствовала. Но завещание должно быть у каждого. А к семейному лондонскому адвокату, этому прилипале мистеру Бингсли, нипочем не поеду». Этот старый проныра, мол, обязательно разболтает всей семье. «Нет, – сказала она, – мое завещание, Дженнифер, это мое личное дело, я составила его по-своему, и никто о нем знать не будет». – «Раз так, Адель, – говорю я, – никому не скажу». – «А хоть и скажешь, – отвечает она. – Ты же и сама не знаешь, что в нем». Но я так никому и не сказала. Даже Перси. Я считаю, женщины должны помогать друг дружке, верно, инспектор Нил?

– Безусловно, это очень мило с вашей стороны, миссис Фортескью, – дипломатично вывернулся инспектор Нил.

– Я знаю, что я по натуре не зловредная, – призналась Дженнифер. – К Адель я никогда особенной любовью не пылала, но поймите меня правильно. Я всегда считала: она из тех, кто ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. А теперь вот она в могиле, бедняжка. Может, я была к ней несправедлива…

– Что ж, большое вам спасибо, миссис Фортескью, вы мне очень помогли.

– Ну, за что меня благодарить. Если чем могу быть полезной, буду только рада. Ведь все это так ужасно. А что за пожилая дама приехала сегодня утром?

– Некая мисс Марпл. Она была настолько любезна, что приехала рассказать нам все, что ей известно о Глэдис. Оказывается, Глэдис Мартин когда-то была у нее в услужении.

– В самом деле? Как интересно!

– Еще один вопрос, миссис Персиваль. Вам что-нибудь известно насчет дроздов?

Дженнифер Фортескью заметно вздрогнула, уронила на пол сумочку и наклонилась, чтобы ее поднять.

– Насчет дроздов, инспектор? Дроздов? Каких именно? – У нее даже перехватило дыхание.

Чуть улыбнувшись, инспектор Нил пояснил:

– Речь идет просто о дроздах. Живых, мертвых или, скажем, символических.

Дженнифер Фортескью резко бросила:

– Не понимаю, о чем вы. Не понимаю, что вы имеете в виду.

– То есть, миссис Фортескью, насчет дроздов вам ничего не известно?

Помедлив, она сказала:

– Наверное, вы про тех, что прошлым летом оказались в пироге. Дурацкая шутка.

– Но несколько дроздов оказались еще и на столе в библиотеке, верно?

– Это была очень глупая выходка. Не знаю, кто вам о ней рассказал. Мистер Фортескью, мой свекор, был очень рассержен.

– Просто рассержен? Ничего более?

– Как сказать. Пожалуй, было еще кое-что. Он спрашивал, появлялись ли в доме посторонние.

– Посторонние? – Брови инспектора Нила приподнялись.

– Да, именно это он спросил, – с вызовом ответила миссис Персиваль.

– Посторонние, – задумчиво повторил инспектор Нил. Потом спросил: – А вид у него был не испуганный?

– Испуганный? Я вас не понимаю.

– Ну, может быть, он нервничал. Из-за посторонних.

– Да. Да, это было. Я, конечно, хорошо не помню. Уже несколько месяцев прошло. По-моему, это была глупая шутка, не более того. Может, Крамп. Ведь Крамп – человек очень неуравновешенный, и я точно знаю, что он попивает. А иногда ведет себя как настоящий нахал. Мне даже иногда казалось, что у него зуб на мистера Фортескью. Как считаете, инспектор, это возможно?

– В этом мире возможно все, – изрек инспектор Нил и вышел из комнаты.

II

Персиваль Фортескью был в Лондоне, зато Ланселота с женой инспектор Нил нашел в библиотеке. Они играли в шахматы.

– Не хотелось бы вам мешать, – извинился Нил.

– Ничего страшного, инспектор, мы просто пытаемся убить время. Верно, Пэт?

Пэт кивнула.

– Наверное, этот вопрос вам покажется глупым, – не стал ходить вокруг да около Нил. – Вам что-нибудь известно насчет дроздов, мистер Фортескью?

– Дроздов? – На лице Ланса было недоумение. – Каких именно? Вы имеете в виду птиц как таковых или нечто в переносном смысле?

Внезапно лицо инспектора Нила расплылось в улыбке, эта улыбка обезоруживала. Он сказал:

– Я сам толком не знаю, о чем спрашиваю, мистер Фортескью. Просто упомянуты дрозды, а в какой связи – неизвестно.

– Господи! – Ланселот вдруг подобрался, сосредоточился. – Уж не в связи ли с шахтой «Дрозды»?

Инспектор Нил быстро спросил:

– Шахта «Дрозды»? А что это?

Ланс с озадаченным видом нахмурился.

– Беда в том, инспектор, что я и сам толком не помню. Была такая темная страница в папином прошлом, какая-то сомнительная сделка… помню довольно смутно. Эта шахта – на западном побережье Африки. Однажды тетушка Эффи швырнула мне в лицо обвинение по поводу этой шахты, а какое именно – не помню.

– Тетушка Эффи? Мисс Рэмсботтом?

– Она самая.

– Попробую что-нибудь выведать у нее, – сказал инспектор Нил. И с тоской в голосе добавил: – Старушка, кстати говоря, – не приведи господь. Я, мистер Фортескью, в ее присутствии здорово нервничаю.

Ланс засмеялся.

– Верно. Тетушка Эффи – особа с норовом, но вам, инспектор, она может рассказать много интересного, если найдете к ней подход. У вас все шансы – вы же собираетесь покопаться в прошлом. У нее прекрасная память; она любит предаваться воспоминаниям, любит истории с плохим концом. – Задумавшись, он добавил: – И еще. Знаете, вскоре после приезда я поднялся к ней. В тот же день, сразу после чая. И она говорила со мной о Глэдис. Это служанка, которую убили. Тогда мы, разумеется, этого еще не знали. Но тетушка Эффи уверяла меня, будто Глэдис что-то известно и она не рассказала об этом полиции.

– Это совершенно очевидно, – согласился инспектор Нил. – Теперь эта несчастная, увы, никому и ничего не скажет.

– Да. Как я понял, тетушка Эффи уговаривала ее поделиться своей тайной. Но девушка ее не послушалась.

Инспектор Нил кивнул. Собравшись с мыслями, он настроился на серьезную встречу и проник в крепость мисс Рэмсботтом. К своему удивлению, он застал там мисс Марпл. Дамы мирно беседовали о пользе миссионерства.

– Я пойду, инспектор. – Мисс Марпл поспешно поднялась со стула.

– Оставайтесь, мадам, я и не думал вас гнать, – заверил ее инспектор Нил.

– Я пригласила мисс Марпл остановиться у нас в доме, – сказала мисс Рэмсботтом. – Какой смысл выбрасывать деньги на эту смехотворную гостиницу? Гнездо спекулянтов и мошенников – вот что такое этот «Гольф». Весь вечер пьянствуют и режутся в карты. Пусть она поживет у нас, в пристойном христианском жилище. По соседству с моей есть свободная комната. После доктора Мэри Питерс, миссионерки, в ней никто не жил.

– Вы очень, очень добры, – поблагодарила мисс Марпл. – Но, боюсь, не след мне поселяться в доме, где царит траур.

– Траур? Чушь собачья, – возразила мисс Рэмсботтом. – Кто в этом доме может рыдать по Рексу? Или по Адель? Или вас беспокоит полиция? Инспектор, у вас есть возражения?

– Ни малейших, мадам.

– Вот, пожалуйста, – подвела итог мисс Рэмсботтом.

– Вы очень добры, – повторила мисс Марпл. – Тогда я позвоню в гостиницу и сниму заказ. – Она вышла из комнаты.

Мисс Рэмсботтом высокомерно обратилась к инспектору:

– Итак, что вам угодно?

– Я хотел просить вас, мадам, чтобы вы рассказали мне о шахте «Дрозды».

Мисс Рэмсботтом внезапно издала резкий каркающий вскрик – он означал смех.

– Ха! Докопались все-таки! Поняли мой намек. Ну и что же вы хотите знать?

– Все, что вы найдете нужным рассказать мне, мадам.

– Рассказывать особенно нечего. Дело-то давнее… уж лет двадцать минуло, а то и двадцать пять. Какая-то концессия в Восточной Африке, что-то в этом роде. Мой зять отправился туда с неким Маккензи. Они вместе разрабатывали прииски, и вскоре Маккензи умер от лихорадки. Рекс вернулся домой и сказал, что эти прииски или концессия – уж не помню, как это точно называлось, – не оправдали надежд. Больше я ничего не знаю.

– Подозреваю, мадам, вам известно кое-что еще, – проявил настойчивость Нил.

– Все остальное – слухи. Вы, законники, насколько я знаю, слухи не очень жалуете…

– Пока мы не в суде, мадам.

– Все равно мне нечего вам сказать. Родственники Маккензи подняли бучу. Больше я ничего не знаю. Они уверяли, что Рекс околпачил Маккензи. Околпачил, и я так считаю. Рекс был малый толковый, не шибко совестливый, но закон не нарушал – на этот счет не сомневаюсь. Так что доказать они ничего не смогли. Миссис Маккензи была женщина вспыльчивая. Заявилась сюда и давай угрожать – я, мол, буду мстить. За то, что Рекс убил ее мужа. Глупая мелодрама, чепуха на постном масле! По-моему, у нее с мозгами был непорядок – вроде бы она вскорости попала в сумасшедший дом. А тогда притащила сюда двух ребятишек, перепуганных до смерти. Вот, говорит, его дети, они вам отомстят, когда вырастут, я их в таком духе и воспитаю. Что-то вроде этого. Шутовство чистой воды. Ну, теперь уж точно все. Кстати, шахта «Дрозды» – для Рекса случай совсем не уникальный. Он за свою жизнь помошенничал здорово. Покопаться в его прошлом – можно много интересного найти. А как вы дознались про шахту «Дрозды»? Нашли какой-то след, ведущий к Маккензи?

– Кстати, мадам, а что стало с этой семьей?

– Понятия не имею, – сказала мисс Рэмсботтом. – Навряд ли Рекс действительно убил Маккензи, скорее всего, просто оставил его умирать. Для Господа это одно и то же, а для закона – нет. Если Рекс и согрешил, так вот ему наказание свыше. Жернова Господни мелют медленно, только кары Божьей не избегнуть. А теперь ступайте. Все я вам сказала, больше не приставайте с расспросами.

– Спасибо большое, вы мне рассказали много важного, – поблагодарил инспектор Нил.

– И пусть эта Марпл поднимется ко мне, – крикнула мисс Рэмсботтом ему вслед. – Легкомысленная особа, как и все, кто ходит в англиканскую церковь, но хоть знает, как вести дела в приюте.

Инспектор Нил сел к телефону и позвонил сначала в адвокатскую контору «Энселл и Уоррелл», а потом в гостиницу «Гольф». Вызвав сержанта Хея, он объявил ему, что ненадолго отлучится.

– Мне нужно заглянуть в адвокатскую контору; после этого я буду в гостинице «Гольф», если что-то срочное, найдете меня там.

– Хорошо, сэр.

– И узнайте все, что сможете, насчет дроздов, – бросил Нил через плечо.

– Дроздов, сэр? – переспросил сержант Хей, совершенно сбитый с толку.

– Да, именно так… меня интересуют не кусты, а дрозды.

– Вас понял, сэр, – заявил сержант в полном недоумении.

I

Мистер Энселл оказался из тех адвокатов, которые и не думают никого устрашать, их самих легко запугать. Совладелец маленькой и не особенно процветающей фирмы, он вовсе не собирался отстаивать свои права, наоборот, был готов всячески содействовать полиции.

Да, сообщил мистер Энселл, завещание для покойной миссис Адель Фортескью составил он. Она заглянула к нему в контору за месяц с небольшим до своей смерти. Просьба показалась ему несколько странной, но он, естественно, оставил свое мнение при себе. В адвокатской практике всевозможные странности – не редкость, и, разумеется, инспектор понимает, что такое профессиональная этика, и так далее и тому подобное. Инспектор кивнул – да, он действительно все это понимает. Он уже выяснил, что ранее ни миссис Фортескью, ни вообще кто-либо из семьи Фортескью к мистеру Энселлу со своими делами не обращались.

– Ничего удивительного, – пояснил мистер Энселл, – что с этим она не хотела идти к адвокатам ее мужа.

Факты, извлеченные из словесной шелухи, выглядели предельно просто. Все, чем владела Адель Фортескью, после ее смерти целиком и полностью отписывалось Вивиану Дюбуа.

– Но я полагал, – сказал мистер Энселл, вопросительно глядя на Нила, – что отписывать ей особенно нечего.

Инспектор Нил кивнул. В момент составления этого завещания так оно и было. Но с тех пор умер Рекс Фортескью, и Адель Фортескью унаследовала сто тысяч фунтов. Примерно такая же сумма (за вычетом расходов на похороны) принадлежала теперь Вивиану Эдварду Дюбуа.

II

В гостинице «Гольф» Вивиан Дюбуа, сильно нервничая, ждал приезда инспектора Нила. Дюбуа уже совсем собрался уезжать, чемоданы его были запакованы, когда инспектор Нил позвонил ему и попросил задержаться. Попросил довольно вежливо, словно извиняясь за причиненное неудобство. И тем не менее эта просьба была завуалированным приказом. Вивиан Дюбуа попробовал было возражать, но потом смирился.