Знаменитые расследования Мисс Марпл в одном томе нужен Кристи Агата

I

– Нам лучше подключить к этому расследованию Скотленд-Ярд, как вы считаете, Бэкон?

Главный констебль[17] вопросительно посмотрел на инспектора Бэкона. Инспектор был большим, крепким мужчиной, и выражение его лица говорило о полном отвращении к человечеству.

– Эта женщина – не местная, сэр, – произнес он.

– Есть основание полагать, судя по ее белью, что она – иностранка. Конечно, – поспешно прибавил инспектор Бэкон, – я пока не собираюсь это оглашать. Мы будем держать это в тайне до окончания дознания.

Главный констебль кивнул.

– Дознание будет чисто формальным, полагаю?

– Да, сэр. Я уже поговорил с коронером.

– И оно назначено – когда?

– Завтра. Как я понимаю, остальные члены семьи Крэкенторп приедут на него сюда. Существует возможность, что один из них сможет ее опознать. Они все будут здесь… – Он сверился со списком, который держал в руке. – Гарольд Крэкенторп, он какая-то шишка в Сити, очень важная фигура, как я понимаю. Альфред – не знаю точно, чем он занимается. Седрик – это тот, кто живет за границей. Рисует! – Инспектор произнес это слово со всей зловещей многозначительностью.

Главный констебль улыбнулся в усы.

– Но ведь нет оснований считать, что семья Крэкенторп имеет какое-то отношение к этому преступлению? – спросил он.

– Никаких оснований, кроме того факта, что тело найдено на их территории, – ответил Бэкон. – И, разумеется, есть вероятность, что этот художник из их семьи сможет опознать ее. Меня только убивает этот необыкновенный вздор насчет поезда.

– Ах, да. Вы ведь сходили к этой старой леди, к этой… э… – он заглянул в лежащие на столе бумаги, – мисс Марпл?

– Да, сэр. И она совершенно уверена во всем этом. Чокнутая она или нет, не знаю, но она упорствует в своей истории – насчет того, что видела ее подруга, и всего остального. По-моему, смею сказать, это просто фантазия, из тех, что выдумывают старые дамы – например, что видели летающие тарелки в глубине сада или русских агентов в общественной библиотеке… Но совершенно ясно, что мисс Марпл действительно наняла эту молодую женщину, помощницу леди по хозяйству, и велела ей искать труп, что та и сделала.

– Да, и нашла труп, – заметил главный констебль. – Очень необычная история. Марпл, мисс Джейн Марпл… это имя мне почему-то знакомо… Во всяком случае, я собираюсь обратиться в Скотленд-Ярд. Думаю, вы правы насчет того, что это дело не для местной полиции, хотя мы не станем пока разглашать этот факт. Пока мы сообщим прессе как можно меньше сведений.

II

Дознание было делом чисто формальным. Никто не опознал мертвую женщину. Люси вызвали для дачи показаний по поводу находки тела, и огласили медицинское заключение о причине смерти: удушение. После этого заседание было закрыто.

Был холодный ветреный день, когда семья Крэкенторп вышла из зала, где проводилось дознание. Их было всего пятеро: Эмма, Седрик, Гарольд, Альфред и Брайан Истли, муж покойной дочери Эдит. Присутствовал также мистер Уимборн, старший партнер адвокатской фирмы, которая вела юридические дела Крэкенторпов. Он специально приехал из Лондона на дознание, что создало ему большие неудобства. Все они постояли минутку на тротуаре, дрожа от холода. Собралась довольно большая толпа; пикантные подробности дела «Труп в саркофаге» широко освещались как в Лондоне, так и в местной прессе.

Разнесся шепот:

– Это они…

Эмма резко сказала:

– Уедем отсюда.

Большой, взятый напрокат «Даймлер» подъехал к бровке. Эмма села в него и поманила Люси. Мистер Уимборн, Седрик и Гарольд последовали за ними.

– Я повезу Альфреда в своем микроавтобусе, – сказал Брайан Истли.

Шофер закрыл дверцу, и «Даймлер» приготовился отъехать.

– Ох, стойте! – воскликнула Эмма. – Там мальчики!

Последних, несмотря на их возмущенные протесты, оставили в Ратерфорд-холле, но сейчас они явились, улыбаясь до ушей.

– Мы приехали на своих велосипедах, – объяснил Стоддарт-Уэст. – Полицейский был очень любезен и впустил нас в заднюю часть зала. Надеюсь, вы не возражаете, мисс Крэкенторп, – прибавил он вежливо.

– Она не возражает, – ответил вместо сестры Седрик. – Молодыми бывают только раз. Это ваше первое дознание, полагаю?

– Оно нас очень разочаровало, – сказал Александр. – Все так быстро закончилось…

– Мы не можем стоять здесь и болтать, – с раздражением произнес Гарольд. – Тут столько народу… И все эти люди с камерами…

По его знаку шофер отъехал от тротуара. Мальчики весело замахали руками.

– Все так быстро закончилось… – сказал Седрик. – Вот что они думают, эти невинные юноши! Все только начинается.

– Все это весьма прискорбно. Весьма прискорбно, – сказал Гарольд. – Я так считаю.

Он посмотрел на мистера Уимборна, который поджал тонкие губы, с отвращением покачал головой и назидательно произнес:

– Надеюсь, это дело получит вскоре удовлетворительное объяснение. Полицейские работают очень эффективно. Тем не менее вся эта история, как говорит Гарольд, и в самом деле весьма прискорбна.

Говоря это, он смотрел на Люси, и в его взгляде ясно читалось неодобрение. «Если бы эта молодая женщина, – казалось, говорил его взгляд, – не лезла туда, куда не следовало, ничего этого не произошло бы».

Такое же чувство, или очень похожее на него, прозвучало в голосе Гарольда Крэкенторпа.

– Между прочим, э… мисс… э… э… Айлзбэрроу, что заставило вас заглянуть в саркофаг?

Люси уже гадала, когда эта мысль придет в голову кому-нибудь из членов семьи. Она знала, что полицейские зададут этот вопрос первым. Ее удивляло то, что больше никому он не пришел в голову до сих пор.

Седрик, Эмма, Гарольд и мистер Уимборн – все смотрели на нее.

Ее ответ, удачный или нет, к этому моменту был уже готов.

– В самом деле, – неуверенно ответила она, – я и сама не знаю… Мне показалось, что в этом амбаре нужно как следует прибраться. И там стоял… – она заколебалась, – очень странный и неприятный запах…

Девушка точно рассчитала, что все тут же постараются уйти от этой неприятной темы.

Мистер Уимборн пробормотал:

– Да, да, конечно… около трех недель, сказал полицейский медик… Думаю, вы понимаете, что все мы должны постараться выбросить из головы такие вещи. – Он ободряюще улыбнулся Эмме, которая сильно побледнела. – Помните, – сказал он, – что эта несчастная молодая женщина не имеет никакого отношения ни к кому из нас.

– Но вы не можете быть в этом уверены, не так ли? – заметил Седрик.

Люси Айлзбэрроу посмотрела на него с интересом. Ее уже заинтриговали довольно разительные различия между тремя братьями. Седрик был крупным мужчиной с обветренным, резко очерченным лицом, неухоженными темными волосами и живыми манерами. Он явился из аэропорта небритым и хотя побрился, готовясь к дознанию, но все еще был одет в ту одежду, в которой приехал и которая, кажется, была у него единственной: старые фланелевые брюки и поношенную, заплатанную мешковатую куртку. Он выглядел ожившим театральным персонажем из «Богемы» и гордился этим.

Его брат Гарольд, напротив, являл собой идеальный образ джентльмена из Сити, директора крупной компании. Он был высокий, держался прямо, его темные волосы слегка начинали редеть на висках, он носил маленькие черные усики и был одет в безупречный темный костюм хорошего покроя и жемчужно-серый галстук. Гарольд выглядел тем, кем был: хитрым и успешным бизнесменом.

Теперь он чопорно произнес:

– В самом деле, Седрик, твое замечание выглядит совершенно неуместным.

– Не понимаю, почему? В конце концов, она была в нашем амбаре. Зачем она туда пошла?

Мистер Уилборн кашлянул и сказал:

– Возможно, это… э… тайное свидание. Я так понимаю, что все местные знали о том, что ключ держат снаружи на гвоздике.

Его тон выражал возмущение беспечностью такого положения дел. Это было так очевидно, что Эмма заговорила извиняющимся тоном:

– Это началось во время войны. Для дежурных ПВО. Там стояла маленькая спиртовая плитка, и они варили себе горячее какао. А потом, так как там не было ничего такого, что кому-то могло бы понадобиться, мы продолжали хранить ключ на гвоздике. Это было удобно для членов «Женского института». Если бы мы держали его в доме, это могло бы создать неудобства – когда нет никого в доме, кто бы дал им ключ, когда они захотят подготовить это место. У нас всего одна приходящая служанка и нет слуг, живущих в доме…

Голос ее замер. Она говорила механически, давала объяснения без интереса, словно ее мысли были где-то далеко.

Седрик бросил на нее быстрый, озадаченный взгляд.

– Ты встревожена, сестренка. В чем дело?

Гарольд возмущенно заговорил:

– В самом деле, Седрик, как ты можешь спрашивать?

– Да, я спрашиваю. Учитывая, что посторонняя молодая женщина убита в амбаре Ратерфорд-холла… звучит, как викторианская мелодрама… и учитывая, что это повергло Эмму в шок в то время – а Эмма всегда была девочкой рассудительной, – я не понимаю, почему она сейчас продолжает беспокоиться. Проклятье, ко всему привыкаешь.

– Некоторым требуется немного больше времени, чтобы привыкнуть, чем тебе, – язвительно сказал Гарольд. – Говорят, на Майорке убийство происходит на каждом шагу, и…

– Ибица, а не Майорка.

– Это одно и то же.

– Вовсе нет, это совсем другой остров.

Гарольд продолжал дальше:

– Я хочу сказать, что убийство, возможно, для тебя обычное, повседневное событие, раз ты живешь среди горячих латинцев, но мы в Англии относимся к подобным вещам серьезно. – Он прибавил с возрастающим раздражением: – И в самом деле, Седрик, явиться на публичное дознание в такой одежде…

– Что плохого в моей одежде? Она удобная.

– Она необычная.

– Ну, все равно, у меня с собой только эта одежда. Я не уложил в дорожный сундук весь гардероб, когда поспешно бросился домой, чтобы поддержать своих родных в этом деле. Я – художник. А художники любят носить удобную одежду.

– Значит, ты все еще пытаешься рисовать?

– Послушай, Гарольд, когда ты говоришь «пытаешься рисовать»…

Мистер Уимборн властно откашлялся.

– Эта дискуссия бесплодна, – с упреком произнес он. – Надеюсь, моя дорогая Эмма, что вы скажете мне, могу ли я быть полезным вам в чем-то еще, до того как вернусь в город?

Упрек возымел действие. Эмма Крэкенторп быстро сказала:

– С вашей стороны было очень любезно приехать.

– Не стоит благодарности. Кому-то надо было присутствовать на дознании и наблюдать за происходящим от имени семьи. Я договорился о беседе с инспектором в доме. Не сомневаюсь, что, каким бы огорчительным все это ни было, ситуация вскоре прояснится. Со своей стороны, у меня мало сомнений относительно случившегося. Как рассказала нам Эмма, все местные знали, что ключ от «длинного амбара» висит за дверью. Весьма вероятно, что его использовали местные парочки в качестве места свиданий. Несомненно, произошла ссора, и какой-то молодой человек потерял самообладание. Он пришел в ужас от содеянного, его взгляд упал на саркофаг, и он понял, что тот будет отличным местом, чтобы спрятать труп.

Люси подумала про себя: «Да, это звучит очень правдоподобно. Именно так могут подумать».

Седрик сказал:

– Вы говорите – местная парочка, но никто из местных не смог опознать эту девушку.

– Еще рано. Несомненно, мы скоро получим такое опознание. Вполне возможно, что мужчина был местным жителем, но вот девушка приехала из другого места – возможно, из другой части Брэкхэмптона. Брэкхэмптон – большой город, он разросся до огромных размеров за последние двадцать лет.

– Если бы я был девушкой, отправившейся на встречу с молодым человеком, я бы не позволил отвести себя в холодный амбар за много миль от всякого жилья, – возразил Седрик. – Я бы предпочел с удовольствием пообниматься в кино, а вы, мисс Айлзбэрроу?

– Нам так уж необходимо вдаваться в такие подробности? – жалобно спросил Гарольд.

После этого вопроса автомобиль остановился у парадного входа Ратерфорд-холла, и все вышли из него.

I

Войдя в библиотеку, мистер Уимборн заморгал, и взгляд его проницательных старых глаз переместился с инспектора Бэкона, с которым он уже познакомился, на светловолосого красивого мужчину за ним. Инспектор Бэкон его представил.

– Это детектив-инспектор Крэддок из Нового Скотленд-Ярда, – сказал он.

– Новый Скотленд-Ярд, хм. – Мистер Уимборн удивленно приподнял брови.

Дермот Крэддок, обладающий приятными манерами, легко вступил в беседу.

– Нас подключили к этому делу, мистер Уимборн, – сообщил он. – Так как вы представляете семью Крэкенторп, я считаю справедливым, чтобы мы поделились с вами конфиденциальной информацией.

Никто не умел лучше инспектора Крэддока сообщить очень небольшую долю правды, создав впечатление, что это и есть вся правда.

– Инспектор Бэкон со мной согласится, я уверен, – прибавил он, бросив взгляд на коллегу.

Тот согласился с должной серьезностью, не подав виду, что все это оговорено заранее.

– Дело обстоит так, – сказал Крэддок. – У нас есть основания полагать, исходя из оказавшихся в нашем распоряжении сведений, что покойная не была жительницей этих мест, что она приехала сюда из Лондона и что она недавно вернулась из-за границы. Возможно – хотя мы в этом не уверены, – она из Франции.

Мистер Уимборн удивленно поднял брови.

– Вот как? – сказал он. – Неужели?

– И поэтому, – объяснил инспектор Бэкон, – главный констебль решил, что у Скотленд-Ярда больше возможностей расследовать это дело.

– Могу лишь надеяться, – ответил мистер Уимборн, – что это дело будет распутано быстро. Как вы, несомненно, понимаете, все это вызвало большое огорчение в семье. Хотя никого из них это лично не касается, но…

Он сделал едва заметную паузу, но инспектор Крэддок быстро ею воспользовался:

– Неприятно обнаружить в своем поместье убитую женщину? Я с вами полностью согласен. А теперь мне хотелось бы коротко побеседовать со всеми членами семейства.

– Я просто не понимаю…

– Что они мне могут рассказать? Вероятно, ничего интересного, но никогда нельзя знать наверняка. Смею предположить, что бльшую часть сведений я хочу получить от вас, сэр. Сведения и об этом доме, и о семье.

– А какое это может иметь отношение к неизвестной молодой женщине, приехавшей из-за границы и убитой здесь?

– В этом-то и вопрос, – ответил Крэддок. – Почему она приехала сюда? Не была ли в прошлом как-то связана с этим домом? Например, не служила ли когда-то в этом доме? Может быть, была горничной… Или приехала сюда, чтобы встретиться с бывшим обитателем Ратерфорд-холла…

Мистер Уимборн холодно сообщил, что Крэкенторпы живут в Ратерфорд-холле со времени его постройки в 1884 году.

– Это само по себе интересно, – сказал Крэддок. – Расскажите мне вкратце их семейную историю, прошу вас.

Мистер Уимборн пожал плечами.

– Почти нечего рассказывать. Джосайя Крэкенторп был производителем сладкого ароматного печенья, пряностей, пикулей и тому подобного. Он сколотил огромное состояние и построил этот дом. Сейчас здесь живет Лютер Крэкенторп, его старший сын.

– А другие сыновья были?

– Еще один сын, Генри, погиб в дорожной аварии в тысяча девятьсот одиннадцатом году.

– А нынешний мистер Крэкенторп никогда не собирался продавать дом?

– Он не может этого сделать, – сухо ответил поверенный. – По условиям завещания его отца.

– Не расскажете ли вы мне об этом завещании?

– Почему я должен это делать?

Инспектор Крэддок улыбнулся.

– Потому что я могу прочитать его сам, если захочу, в Соммерсет-Хаус.

Мистер Уимборн невольно криво усмехнулся.

– Совершенно верно, инспектор. Я возражал лишь потому, что те сведения, о которых вы спрашиваете, совершенно не относятся к делу. Что касается завещания Джосайи Крэкенторпа, оно не представляет никакой тайны. Он передал все свое значительное состояние в доверительное управление, доходы от которого должны выплачиваться его сыну Лютеру пожизненно, а после смерти последнего капитал будет разделен в равных долях между детьми Лютера – Эдмундом, Седриком, Гарольдом, Альфредом, Эммой и Эдит. Эдмунд погиб на войне, а Эдит умерла четыре года назад, поэтому после кончины Лютера Крэкенторпа деньги будут разделены между Седриком, Гарольдом, Альфредом, Эммой и сыном Эдит Александром Истли.

– А дом?

– Он перейдет к старшему из оставшихся в живых сыновей Лютера Крэкенторпа. Или к его наследнику.

– Эдмунд Крэкенторп был женат?

– Нет.

– Поэтому поместье перейдет к…

– К следующему сыну, Седрику.

– А сам мистер Лютер Крэкенторп не может им распорядиться?

– Нет.

– Разве это не кажется необычным? Я полагаю, – проницательно заметил инспектор Крэддок, – что отец его не любил.