Принцип оборотня Саймак Клиффорд

Время тянулось медленно. Енот молчал. Где-то в лесу по-особенному чирикнула птица – какая опасность, реальная или почудившаяся, разбудила ее?

На мостовой показалась машина. Остановилась у тротуара напротив телефонной будки. Мягко просигналил гудок.

Блейк поднялся из-за кустов и помахал рукой.

– Я здесь! – крикнул он.

Дверца открылась, и из машины вышла Элин. В тусклом свете телефонной будки он узнал ее – этот овал лица, эти прекрасные темные волосы. В руке она несла сверток.

Элин прошла мимо телефонной будки и направилась к кустам. Не доходя трех метров, остановилась.

– Эй, лови! – сказала она и бросила сверток.

Негнущимися от холода пальцами Блейк развернул его. Внутри были сандалии на твердой подошве и черная шерстяная туника с капюшоном.

Одевшись, Блейк вышел из кустов к Элин.

– Спасибо, – сказал он. – Я почти заледенел.

– Извините, что так долго, – произнесла она. – Я так переживала, что вы здесь прячетесь. Но надо было все собрать.

– Все?

– То, что вам понадобится.

– Не понимаю…

– Вы ведь сказали, что убегаете от преследователей. Значит, вам нужна не только одежда. Пойдемте в машину. У меня включен обогреватель. Там тепло.

– Нет, – отпрянул Блейк. – Неужели вам не ясно? Я не могу допустить, чтобы вы впутались в это еще больше. Я вам и так очень обязан…

– Ерунда, – сказала она. – Каждый день положено делать доброе дело. Мое сегодняшнее – это вы.

Блейк плотнее завернулся в тунику.

– Послушайте, – сказала она, – вы же совсем замерзли. Ну-ка забирайтесь в машину!

Он заколебался. Согреться в теплом салоне было заманчиво.

– Пойдемте, – позвала она.

Блейк подошел с ней к автомобилю, подождал, пока она усядется на водительское сиденье, затем сел сам и закрыл дверцу. Струя теплого воздуха ударила его по лодыжкам.

Она включила передачу, и машина покатилась вперед.

– На одном месте стоять нельзя, – объяснила она. – Кто-нибудь может заинтересоваться или донести. А пока мы на ходу, никаких вопросов. У вас есть место, куда я могла бы вас отвезти?

Блейк покачал головой. Он даже не задумывался, куда деваться дальше.

– Может быть, выехать из Вашингтона?

– Да-да, – согласился он. Выбраться из Вашингтона – для начала уже неплохо.

– Можете рассказать мне, в чем дело, Эндрю?

– Вряд ли, – сказал он. – Если я вам расскажу, вы, скорее всего, остановитесь и вышвырнете меня из машины.

– В любом случае не стоит так драматизировать, – рассмеялась она. – Сейчас я развернусь и поеду на запад. Не возражаете?

– Не возражаю. Там есть где спрятаться.

– А как долго, по-вашему, вам придется прятаться?

– Если б я знал, – ответил он.

– Знаете, что я думаю? Я не верю, что вы вообще сможете спрятаться. Ваш единственный шанс – все время двигаться, нигде не задерживаясь подолгу.

– Вы все продумали?

– Просто здравый смысл подсказывает. Туника, которую я вам принесла, одна из папиных шерстяных. Он ими очень гордится – такую одежду носят студенты-бродяги.

– Студенты-бродяги?

– Ой, я все забываю. Вы же еще не успели освоиться. Они не настоящие студенты. Бродячие артисты. Бродят повсюду: одни рисуют, другие пишут книги, третьи сочиняют стихи. Их не много, но и не так мало, и их принимают такими, какие они есть. Внимания на них, конечно, никто не обращает. Так что можете опустить капюшон, и ваше лицо никто не разглядит. Да и вряд ли станет разглядывать.

– Вы советуете мне сделаться студентом-бродягой?

– Я приготовила вам старый рюкзак, – продолжала она, не обращая внимания на его слова. – Именно с такими они и ходят. Несколько блокнотов, карандашей, пару книг вам почитать. Лучше взгляните на них, чтобы представить, о чем они. Нравится вам или нет, но придется стать писателем. При первой возможности нацарапайте страницу-другую. Чтобы, если кто заинтересуется, не к чему было придраться.

Блейк расслабленно шевелился в кресле, впитывая тепло. Элин повернула на другую улицу и теперь ехала на запад. На фоне неба громоздились силуэты многоквартирных башен.

– Откройте вон то отделение справа, – сказала она. – Вы наверняка проголодались. Я приготовила несколько сандвичей и кофе – там полный термос.

Он сунул руку в отделение, достал пакет, разорвал его и извлек сандвич.

– Я в самом деле проголодался, – произнес он.

– Надо думать, – сказала она.

Автомобиль неторопливо катил вперед. Многоквартирных домов встречалось все меньше. Тут и там вдоль дороги возникали поселки, составленные из летающих коттеджей.

– Я могла бы увести для вас леталку, – сообщила она. – Или даже автомобиль. Но их легко обнаружить по регистрационной лицензии. Зато на человека, который бредет пешком, никто не обращает внимания. Так вам будет безопаснее.

– Элин, – спросил он, – почему вы все это для меня делаете?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Наверное, потому, что вам столько досталось. Притащили из космоса, засунули в больницу, где начались все эти проверки и анализы. Ненадолго выпустили попастись в деревушке, затем снова заперли.

– Они старались помочь мне как могли.

– Я понимаю. Но вряд ли это было приятно вам. Поэтому я не осуждаю вас за то, что вы сбежали, как только подвернулась возможность.

Некоторое время они ехали молча. Блейк съел сандвичи, запил кофе.

– Кстати, о волке, – вдруг спросила она. – Вы ничего не знаете об этом? Говорят, там был волк.

– Насколько мне известно, никакого волка там не было, – ответил он. А про себя, оправдываясь, подумал, что формально он не солгал: Охотник действительно не волк.

– В клинике все в шоке, – сказала она. – Они позвонили сенатору и попросили приехать.

– Из-за меня или из-за волка? – поинтересовался он.

– Не знаю. Когда я уезжала, сенатор еще не вернулся.

Они подъехали к перекрестку, Элин сбросила скорость, свернула на обочину и остановилась.

– Все, дальше я не могу везти вас, – сказала она. – Мне надо успеть вернуться домой.

Блейк открыл дверцу, но, прежде чем выйти, обернулся к ней.

– Спасибо, – произнес он. – Вы мне так помогли. Надеюсь, когда-нибудь…

– Еще минутку, – остановила его она. – Вот ваш рюкзак. Там вы найдете немного денег…

– Подождите…

– Нет, это вы подождите. Деньги вам понадобятся. Сумма небольшая, но на какое-то время вам хватит. Это из моих карманных. Когда-нибудь вернете.

Он нагнулся, взял рюкзак за лямку, перебросил через плечо.

– Элин… – произнес Блейк неожиданно севшим голосом, – я не знаю, что сказать.

Полумрак салона скрывал расстояние, приближая ее к нему. Не сознавая, что делает, он притянул Элин к себе одной рукой. Затем склонился и поцеловал ее. Ее ладонь легла ему на затылок.

Когда они оторвались друг от друга, Элин посмотрела на него уверенным взглядом.

– Я не стала бы тебе помогать, – сказала она, – если бы ты мне не понравился. Я верю тебе. Мне кажется, ты не делаешь ничего такого, чего надо было бы стыдиться.

Блейк промолчал.

– Ну ладно, – сказала она. – Тебе пора, путник в ночи. Позже, когда сможешь, дай мне знать о себе.

Закусочная стояла на острие V-образной развилки, от которой дорога шла в двух разных направлениях. В призрачной предрассветной мгле красная вывеска над крышей казалась розовой. Прихрамывая, Блейк ускорил шаг. Здесь можно было отдохнуть, обогреться и перекусить. Бутерброды, которыми снабдила его Элин, помогли ему прошагать без остановки всю ночь, но теперь он снова проголодался. Когда наступит утро, он должен найти какое-нибудь местечко, где можно и укрыться, и отоспаться. Может быть, стог сена. Интересно, думал он, остались ли еще стога сена или даже такие простые вещи, как стога, уже исчезли с лица Земли с тех пор, когда он ее знал?

Северный ветер яростно хлестал его, и Блейк натянул капюшон накидки на лицо. Бечевка мешка натирала плечо, и он попытался устроить его поудобнее, отыскать еще не натертый клочок кожи.

Наконец он добрался до забегаловки, пересек стоянку перед входом и поднялся по короткой лестнице к двери. В закусочной было пусто. Поблескивала отполированная стойка, в свете рядком протянувшихся по потолку ламп ярко сиял хром кофейника.

– Как поживаете? – спросила Закусочная голосом храброй и бойкой официантки. – Чего бы вы хотели на завтрак?

Блейк огляделся, но никого не увидел и только тогда оценил положение. Еще одно здание-робот, наподобие летающих домов.

Протопав по полу, он уселся на один из табуретов.

– Оладьи, – сказал он, – немного ветчины и кофе.

Он высвободил плечо из лямки и опустил мешок на пол рядом с табуретом.

– Рано утречком на прогулочку? – спросила Закусочная. – Только не говорите мне, будто шагали всю ночь напролет.

– Нет, не шагал, – ответил Блейк. – Просто рано встал.

– Что-то вас, парни, последнее время совсем не видно, – заявила Закусочная. – Чем вы занимаетесь, приятель?

– Пописываю, – ответил Блейк. – Во всяком случае, пытаюсь.

– Ну что ж, – рассудила Закусочная, – так хоть страну посмотришь. А я-то все тут торчу и никогда ничего не вижу. Только разговоры слушаю. Но не подумайте, что мне это не нравится, – торопливо добавила она. – Хоть мозги чем-то заняты.

Из патрубка на сковородку с ручкой выпал ком теста, потом горловина передвинулась вдоль канавки, выпустила еще два комка и со щелчком вернулась на место. Металлическая рука, прикрепленная рядом с кофейником, разогнулась, вытянулась и передвинула рычаг над сковородой. Три ломтя ветчины скользнули на сковородку, рука ловко опустилась и отделила их один от другого, уложив ровным рядом.

– Кофе сейчас подать? – спросила Закусочная.

– Если можно, – ответил Блейк.

Металлическая рука схватила чашку, поднесла к носику кофейника и подняла вверх, включая патрубок. Потек кофе, чашка наполнилась, рука повернулась и установила ее перед Блейком, затем нырнула под прилавок, достала ложку и вежливо пододвинула поближе сахарницу.

– Сливок? – спросила Закусочная.

– Нет, спасибо, – ответил Блейк.

– Позавчера такую историю слыхала – закачаешься, – сказала Закусочная. – Один парень заходил, рассказывал. Похоже, что…

За спиной у Блейка открылась дверь.

– Нет! Нет! – закричала Закусочная. – Убирайся вон! Сколько раз тебе говорить: не входи, когда у меня посетители.

– Я и зашел, чтобы встретиться с твоим посетителем, – ответил скрипучий голосок.

Услышав его, Блейк резко обернулся.

В дверях стоял Брауни; его маленькие глаза поблескивали на мышиной мордочке, по бокам куполообразной головы торчали увенчанные кисточками ушки. Штанишки на нем были в зеленую и розовую полоску.

– Я его кормлю, – запричитала Закусочная. – Притерпелась уже. Говорят, когда один из них живет поблизости, это к счастью. Но от моего мне одно горе. Он хитрющий, он нахальный, он меня не уважает…

– Это потому, что ты важничаешь и подделываешься под людей, – сказал Брауни. – И забываешь, что ты не человек, а лишь его заменитель, захапавший себе хорошую работу, которую мог бы делать человек. Почему, спрашивается, кто-то должен тебя уважать?

– Больше ты от меня ничего не получишь! – закричала Закусочная. – И не будешь тут ночевать, когда холодно. Довольно, я сыта тобой по горло!

Брауни пропустил эту тираду мимо ушей и проворно засеменил по полу. Остановившись, он церемонно поклонился Блейку.

– Доброе утро, досточтимый сэр. Надеюсь, я застал вас в добром здравии.

– В очень добром, – подтвердил Блейк. Веселость боролась в нем с дурными предчувствиями. – Не позавтракаете ли со мной?

– С радостью, – сказал Брауни, вскакивая на табурет рядом с Блейком и устраиваясь на нем, как на насесте; ноги Брауни болтались, не доставая до пола. – Сэр, – сказал он, – я буду есть то же, что и вы. Пригласить меня – очень любезно и великодушно с вашей стороны, ибо я совсем оголодал.

– Ты слышала, что сказал мой друг? – обратился Блейк к Закусочной. – Он хочет того же, что и я.

– И вы это оплатите? – осведомилась Закусочная.

– Разумеется, оплачу.

Механическая рука поднялась и пододвинула оладьи к краю сковороды, перевернув их. Из патрубка полезли новые комья теста.

– Какое блаженство питаться по-человечески, – доверительно сообщил Брауни Блейку. – Люди дают мне в основном отходы. И хоть голод не тетка, внутренности мои иногда требуют большей разборчивости в пище.

– Не позволяйте ему присасываться к вам, – предостерегла Блейка Закусочная. – Завтраком угостите, коль уж обещали, но потом отвадьте его. Не давайте сесть на шею, не то всю кровь высосет.

– У машин нет чувств, – сказал Брауни. – Им неведомы прекрасные порывы. Они безучастны к страданиям тех, кому призваны служить. И у них нет души.

– И у вас тоже, варвары инопланетные! – в ярости вскричала Закусочная. – Ты обманщик, бродяга и лодырь! Ты безжалостно паразитируешь за счет человечества, ни удержу не зная, ни благодарности!

Брауни скосил на Блейка свои хомячьи глазки и с безнадежным видом воздел руки горе, держа их ладонями кверху.

– Да, да, – удрученно проговорила Закусочная. – Каждое мое слово – истинная правда.

Рука забрала первые три оладьи, положила их на тарелку рядом с ветчиной, нажала кнопку и с большой ловкостью подхватила три вылетевших из лотка кусочка масла. Поставив тарелку перед Блейком, рука метнулась под стойку и вытащила оттуда кувшин с сиропом.

Носик Брауни блаженно задрожал.

– Пахнет вкусно, – сказал он.

– Не вздумай умыкнуть! – вскричала Закусочная. – Жди, когда твои будут готовы!

Издалека донеслось тихое жалобное блеяние. Брауни замер, уши его подскочили и задрожали. Блеяние повторилось.

– Еще один! – заорала Закусочная. – Им положено издали оповещать нас, а не сваливаться как снег на голову. И тебе, паршивому прохиндею, полагается быть на улице, слушать и караулить их появление. За это я тебя и кормлю.

– Еще слишком рано, – сказал Брауни. – Следующий должен пройти только поздно вечером. Им положено рассредоточиться по разным дорогам, чтобы не перегружать какую-то одну.

Снова прозвучала сирена – на этот раз громче и ближе. Одинокий жалобный звук прокатился по холмам.

– Что это? – спросил Блейк.

– Крейсер, – ответил Брауни. – Один из этих больших морских сухогрузов. Он вез свой груз от самой Европы, а может, из Африки, а около часа назад вышел на берег и едет по дороге.

Послышались скрежет и грохот металла о металл. Блейк увидел, как с внешней стороны окон скользят большие стальные ставни. От стены отделились скобы на шарнирах и потянулись к двери, чтобы затворить ее поплотнее. Вой сирены уже наполнил помещение, а вдалеке что-то жутко завыло, как будто мощный ураган над землей.

– Все задраено! – заорала Закусочная, перекрывая шум. – Ложитесь-ка лучше на пол, ребята. Судя по звуку, махина здоровая!

Здание тряслось, зал едва не лопался от наполнившего его оглушительного шума, похожего на рев водопада. Брауни забился под табурет и держался изо всех сил, обхватив обеими ручонками металлическую стойку сиденья. Он разевал рот и, видимо, что-то кричал Блейку, но голосок его тонул в катившемся по дороге вое.

Блейк соскочил с табурета и распластался на полу. Он попытался вцепиться в половицы пальцами, но они были сделаны из твердого гладкого пластика, и он никак не мог за них ухватиться. Казалось, закусочная ходит ходуном; рев крейсера был почти невыносим. Блейк вдруг увидел, что скользит по полу.

А потом рев стал тоньше и замер вдали, вновь превратившись в слабый и протяжный жалобный вой.

Блейк поднялся с пола.

На прилавке, там, где стояла чашка, теперь была кофейная лужица, а сама чашка бесследно исчезла. Тарелка, на которой лежали оладьи и ветчина, осколками разлетелась по полу. Пухлые оладьи валялись на табурете, а те, что предназначались Брауни, все еще были на сковороде, но дымились и обуглились по краям.

– Я сделаю новые, – сказала Закусочная.

Рука взяла лопаточку, сбросила подгоревшие оладьи со сковородки и швырнула в мусорный бак, стоявший под плитой. Блейк заглянул за прилавок и увидел, что весь пол там усеян осколками посуды.

– Вы только посмотрите! – скрипуче закричала Закусочная. – Должен быть специальный закон. Я поставлю в известность хозяина, а он подаст жалобу на эту компанию и добьется возмещения. Он всегда добивался. И вы, ребята, тоже можете учинить иск. Пришейте им нервное потрясение или что-нибудь в этом роде. Если хотите, у меня есть бланки исковых заявлений.

Блейк покачал головой.

– А как же водители? – спросил он. – Что делать, если встретишь такую штуку на дороге?

– А вы видели бункера вдоль обочин? Футов десять в высоту, с подъездными дорожками?

– Видел, – ответил Блейк.

– Как только крейсер уходит с воды и начинает путь по суше, он должен включить сирену. И она ревет все время, пока он движется. Услышишь сирену – отправляйся к ближайшему бункеру и прячься за ним.

Патрубок медленно двигался вдоль канавки, выпуская тесто.

– А как это получается, мистер, что вы не знаете о крейсерах и бункерах? – спросила Закусочная. – Может, вы из глухомани какой лесной?

– Не твоего ума дело, – ответил за Блейка Брауни. – Знай себе стряпай наш завтрак.

– Я вас немного провожу, – сказал Брауни, когда они вышли из закусочной.

Утреннее солнце вставало над горизонтом у них за спиной, а впереди по дороге плясали длинные тени. Дорожное покрытие, как заметил Блейк, было выбито и размыто.

– За дорогами не следят так, как следили на моей памяти, – сказал он.

– Нет нужды, – ответил Брауни. – Колес больше нет. Зачем ровная поверхность, если нет сцепления? Все машины ходят на воздушных подушках. Дороги нужны только как путеводные нити да еще чтобы держать транспорт подальше от людей. Теперь, когда прокладывают новую дорогу, просто ставят два ряда столбиков, чтобы водители видели, где шоссе.

Они неспешно брели вперед. Из болотистой низинки слева, сверкая воронеными крыльями, взмыла стайка черных дроздов.

– Собираются в стаи, – сказал Брауни. – Скоро им улетать. Нахальные птицы эти черные дрозды. Не то что жаворонки или малиновки.

– Ты их знаешь?

– Мы же вместе живем, – отвечал Брауни. – И со временем начинаем их понимать. Некоторых так хорошо, что почти можем разговаривать с ними. Правда, не с птицами: птицы и рыбы глупые. А вот еноты, лисы, выхухоли и норки – народ что надо.

– Как я понимаю, вы живете в лесах?

– В лесах и полях. Мы сживаемся с природой. Мы принимаем мир таким, каков он есть, приспосабливаемся к обстоятельствам. Мы – кровные братья всякой жизни. Ни с кем не ссоримся.

Блейк попытался вспомнить, что ему говорил Даниельс. Странный маленький народец, полюбивший Землю не из-за господствующей на ней формы жизни, а из-за прелестей самой планеты. Возможно, потому, подумал Блейк, что в ее менее развитых обитателях, в немногочисленных диких зверях, населявших поля и леса, нашли они ту немудреную дружбу, которую так любили. Они настояли на том, что будут жить бродягами и побирушками, пристающими ко всякому, кто согласен удовлетворить их нехитрые надобности.

– Несколько дней назад я повстречал еще одного вашего, – сказал он. – Ты извини, я точно не знаю. Может…

– О нет, – ответил Брауни. – Это был другой. Тот, который вас отыскал.

– Отыскал меня?

– Ну да. Был караульным и отыскал. Он сказал, что вы не один и вы в беде. И передал всем нам, чтобы любой, кто вас встретит, приглядывал за вами.

– Похоже, ты отлично с этим справился. Нашел ты меня довольно быстро.

– Когда мы ставим перед собой какую-то цель, – гордо сказал Брауни, – мы можем действовать очень четко.

– А я? При чем тут я?

– Точно не знаю, – сказал Брауни. – Мы должны присматривать за вами. Знайте, что мы начеку и вы можете рассчитывать на нас.

– Спасибо, – сказал Блейк. – Большое спасибо.

Только этого не хватало, подумал он. Только слежки этих маленьких одержимых созданий ему и не хватало.

Какое-то время они шли молча, потом Блейк спросил:

– Тот, который нашел меня, велел тебе наблюдать за мной…

– Не только мне.

– Знаю. Он велел вам всем. Хотя это, наверное, глупый вопрос: есть же почта и телефон.

Брауни издал какое-то кудахтанье, выражающее безмерное презрение.

– Мы бы и под страхом смерти не стали пользоваться такими приспособлениями, – сказал он. – Это противоречит нашим принципам, да и нужды никакой нет: мы просто посылаем сообщение, и все.

– Ты хочешь сказать, что вы телепаты?

– По правде говоря, не знаю. Мы не умеем передавать слова, если вы это имеете в виду. Но мы обладаем единством. Это трудновато объяснить…

– Могу себе представить, – сказал Блейк. – Нечто вроде туземного телеграфа на психическом уровне.

– Для меня это звучит как бессмыслица, но если назвать эту штуку так, вреда не будет, – сказал Брауни.

– Наверное, вы приглядываете за множеством людей, – предположил Блейк.

Это так на них похоже, подумал он. Горстка маленьких хлопотунчиков, которых более всего заботит, как живут другие люди.

– Нет, – ответил Брауни. – Во всяком случае, не сейчас. Он нам сказал, что вас больше чем один, и…

– А это тут при чем?

– Что вы, господь с вами! В этом-то все и дело, – сказал Брауни. – Часто ли встречается существо, которое не одно? Не скажете ли вы мне, сколько…

– Меня – трое, – ответил Блейк.

Брауни с торжествующим видом выкинул коленце джиги.

– Так я и знал! – ликуя, вскричал он. – Я побился об заклад с самим собой, что вас трое. Один из вас теплый и лохматый, но с ужасным норовом. Вы согласны?

– Да, – ответил Блейк, – должно быть, так.

– Но второй, – сказал Брауни, – совершенно сбивает меня с толку.

– Приветствую собрата по несчастью, – сказал Блейк. – Меня тоже.

Когда Блейк взошел на высокий крутой холм, оно лежало в долине и поразительно напоминало чудовищного жука с округлым горбом посередине и тупорылого спереди и сзади – гигантская черная махина, заполнившая чуть ли не половину всей равнины.

Блейк остановился. Ему еще не приходилось видеть большие крейсеры-сухогрузы, которые курсировали между континентами и о которых ходило столько слухов.

Автомобили со свистом проносились мимо, обдавая из рокочущих реактивных сопел струями выхлопных газов.

Перед этим Блейк, устало тащась по дороге, несколько часов высматривал какое-нибудь укромное место, где можно было бы спрятаться и отоспаться. Но вдоль обочин расстилались сплошь выкошенные поля. Не было и поселений у дороги – все они располагались за полмили или дальше от трассы. Интересно, подумал Блейк, почему так – из-за того, что по шоссе ходят эти крейсеры и еще какие-нибудь крупные транспорты, или по другим причинам?

Далеко на юго-западе замаячили контуры нескольких мерцающих башен – скорее всего, еще один комплекс высотных домов, построенных в удобной близости от Вашингтона и при этом сохраняющих для его обитателей прелести сельской жизни.

Держась подальше от проезжей части, Блейк по обочине спустился с холма и наконец дошел до крейсера. Прижавшись к краю дороги, тот стоял на мощных приземистых ножках двухметровой длины и, казалось, дремал, словно петух на насесте.

У переднего конца машины, облокотившись на ступени кабины и вытянув ноги, сидел мужчина. Замасленная инженерская фуражка сползла ему на глаза, а туника задралась до самого пояса.

Блейк остановился, разглядывая его.

– Доброе утро, приятель, – поздоровался он. – Мне кажется, у тебя неприятности.

– Привет и тебе, брат, – сказал человек, посмотрев на черные одежды Блейка и его рюкзак. – Тебе правильно кажется. Полетела форсунка, и вся эта штука пошла вразнос. Хорошо еще, не развалилась. – Он демонстративно сплюнул в пыль. – А теперь нам приходится торчать здесь. Я уже заказал по радио новый блок и вызвал парней из ремонтной бригады, но они, как всегда, не спешат.

– Ты сказал «нам».

– Ну да, нас же здесь трое. Остальные там, наверху, дрыхнут. – Он ткнул большим пальцем вверх, в сторону тесного жилого отсека за водительской кабиной. – Через море прошли отлично, обошлись без штормов и береговых туманов. А теперь придем в Чикаго на несколько часов позже. Сверхурочные, конечно, выплатят, но на кой черт они нужны?

– В Чикаго?

– Да, сейчас туда. Каждый раз – новое место. Чтоб дважды одно и то же, такого не бывает.

Он приподнял руку и потянул за козырек фуражки.

– Все думаю о Мэри и ребятишках, – сказал он.

– Но ты же можешь связаться с ними, сообщи, что задерживаешься.