Vip-зал Лапидус Йенс

За решеткой

(четыре года назад)

Вертухаи постарше ныли, что времена изменились. Они рассказывали, что десять лет назад во всей тюрьме были только две бабы-охранницы, и обе такие суровые, что ничего не боялись, даже гепатита, а им тогда болел каждый второй.

Через пять лет одна из них, Ким, даже замуж вышла за одного сидельника, так что не такая уж она была лесбиянка, но все равно. У нее так и осталась короткая стрижка набок и глубоко засевшая любовь к «Мартинсам».

Теперь почти половина всех, кто работал в тюряге, — бабы. Времена меняются, снова рассуждали старые сторожа, ничего в этом плохого нет. Но что мы станем делать, если вдруг бунт? Позвоним в полицию? Позовем Ким с ее говнодавами?

Несмотря на новый половой порядок, всегда возникало некое возбуждение, когда на работу приходила новая девица. А уж если ей было меньше тридцати и выглядела она прилично, поведение парней становилось почти легкомысленным.

Когда Тедди отбывал свой четвертый год, в корпусе «С» начали работать две охранницы, Эмма и Сара. Обеим около двадцати пяти, и обе красотки. Необходимо было завести какую-то жизнь здесь, за решеткой — ему оставалось сидеть еще четыре года за это дерьмо.

Он тогда корешился с двумя парнями, Йимми «Шипом» Эрикссоном и Локи Оденсоном.

Шипа он знал еще с тех пор, как они сидели в предварительном заключении в Кумле. Его посадили за ограбление кассы в Эскильстуне. Вместе с несколькими ребятами из Стокгольма они тщательно подготовились, даже проехались по разным маршрутам в той машине, в которой собирались драпать. Они взяли больше восемнадцати миллионов крон — серьезную сумму для четверых парней из пригорода.

Они были не дураки, и затаились в первые недели. Засели дома и отсмотрели сотни часов порнушки и фильмов про супергероев. Они не выходили в город, не стали пить шампанское, не скакали по столам в гламурных ночных клубах на Стуреплан, не тратили на девиц по тридцать тысяч за вечер. И все равно спалились. Одного из парней полиция тормознула для рутинной проверки пару недель спустя. Чувак, наверное, слишком нервничал, потому что полицейские отчего-то решили заглянуть в спортивную сумку, которую он пытался запихнуть в машину: она была забита оружейными муляжами. А дальше: оружие совпадало с тем, которым пользовались при ограблении преступники, как показали камеры наблюдения, а также на стволах нашли следы ДНК Шипа.

Легавые начали копать: обыскали, забрали его комп, их айтишники нашли там телефон домовладельца, позвонили домовладельцу в Эскильстуну, показали ему фото Шипа и спросили, знает ли он этого человека. Да, конечно, домовладелец его узнал, Шип с тремя приятелями снимал у него квартиру, как раз напротив банка. Но как сказал Шип: «Бабло им никогда не найти, оно так козырно спрятано, что я сам едва помню где. Я получил пять лимонов, и за это мне дали шесть лет. Да я бы эти деньги за это время на обычной работе вджобать не смог. Это стоит каждого дня, каждой минуты на нарах».

Тедди высоко ценил его позитивный взгляд на жизнь.

Локи был совсем другого типа перцем. Он получил два года за компьютерное пиратство. Кажется, он администрировал какой-то сайт, где можно было нелегально скачать фильмы и музыку. Речь шла о миллионах пользователей по всему миру. Локи признал свою причастность в суде, но боролся с прокурором на политическом поле. Тедди не очень-то в этом разбирался, компьютерным гением он никогда не был.

Локи был в тюрьме совсем не к месту, особенно в этой, с ее строгим режимом. Странно, что двадцатисемилетнего хакера с бледными руками-макаронинами и легкой шепелявостью поместили вместе с наркоторговцами, бандитами из гетто в Мальме и разноцветными кадрами из стокгольмских пригородов. Но по какой-то причине его считали склонным к побегам. Может, из-за его поведения в зале суда или всей той поддержки, которую он имел на воле?

Как бы то ни было, он сдружился с Шипом, они оба интересовались всякими гаджетами. А все друзья Шипа были друзьями Тедди.

Ему нравился этот парень.

Однажды Локи назвал нового зека по имени Иббе Салах «пукалкой». Проблема оказалась в том, что Салах не просто получил срок за побои и хранение огнестрела, но к тому же был важной шишкой в молодой, но страшно дерзкой банде «Скорпионы Швеции». Локи вызвали в камеру к Салаху и приказали заплатить сто тысяч за свои слова. Локи отказался, он думал, что и из этой неприятности можно выпутаться так же, как и всегда: при помощи болтовни. Но на следующий день у него в еде оказалось дерьмо. Еще через день кто-то «случайно» наступил ему на ногу — так, что кости раскрошились. Тогда до него дошло.

Через три дня они собрались в камере Тедди. Салах, Локи, Тедди и два парня из банды Салаха — пора было сесть за стол переговоров. Тедди был ветераном их отделения, и все знали, что он парень честный и никогда не затеет заварушку без причины. В конце концов они пришли к тому, что Локи заплатит пять тысяч на счет «Скорпиона». Тедди думал, что Локи разозлится и разобидится, но все получилось наоборот. С этого дня Локи Оденсон был предан Тедди всей душой.

Они сидели, раскинув две колоды — в «Казино» всегда играют двумя. Тедди с Шипом, Локи — с Саликой, который обычно с ними не играл. Восемь карт на руку и восемь на столе. За другими столами играли прочие картежники, так что обычно здесь было тихо.

Но не сегодня. В общей комнате были новые охранницы, Сара и Эмма.

Они сидели на диване с кружками кофе в руке.

И не только Тедди не мог понять, что они здесь забыли.

Заключенные в основном справлялись сами, самостоятельно готовили еду, накрывали столы, убирали. Некоторые отвечали за пинг-понг, карты и настолки. Другие работали в мастерских или в своих камерах. Персонал сидел в служебке или перед экранами. Все было оцифровано, автоматизировано, прозрачно. Человеческий контакт между заключенными и персоналом по разумным причинам пресекли давным-давно.

Нормальной формой коммуникации были трескучие голоса сторожей в динамиках.

Шип опустил руку с картами на стол и ухмыльнулся.

— Устроим им проверочку, когда закончим?

Тедди усмехнулся в ответ.

— Мы всех проверяем.

Тедди поднялся и встал напротив девушек на диване.

В комнате был низкий потолок, как и во всех местных помещениях, лампы давали холодный свет. Пол покрывал светло-коричневый линолеум, он всегда казался грязноватым, хотя здесь многие ходили в тапках. Деревянные столы намертво прикручены к полу, как и стулья, — хоть и давно, но случалось, что в таких местах возникали беспорядки, а Халль был одной из трех самых строгих тюрем в стране.

— Добро пожаловать в Халль, у нас, может, и не лучший кофе, но точно лучший персонал. Да?

Он выдал свою самую очаровательную улыбку, хоть и знал, что Шип и Локи считали, что из-за нее он становится похожим на волка.

Эмма улыбнулась в ответ.

— Спасибо, меня зовут Эмма. А вас?

Они представились, обменялись вежливыми фразами, попытались пошутить.

Поговорили о футбольном матче между заключенными и вертухаями, о новых фильмах, которые им привезли, о прекрасной погоде.

«Эти девицы отлично подойдут», — подумал Тедди.

— Скажу вам, что многим не очень-то нравится, когда снаружи двадцать пять и солнце, а мы должны сидеть здесь.

Эмма и Сара покивали и согласились.

— А как вы работаете летом? — спросил Тедди.

Сара ответила:

— Я работаю весь июль и август, а потом возьму полставки и в свободное время буду учиться на криминолога.

Тедди попытался улыбнуться:

— Интересно, вам будут читать лекции про меня?

Они засмеялись.

Дни летели. Тедди и Шип обрабатывали девушек изо всех сил. Радостные возгласы, когда они виделись в караулке, широкие улыбки, когда они проходили мимо во дворе, милые короткие беседы, когда они встречались в столовой.

Для всех охранников работали те же правила. Или ты сговорчивый, славный тип, приятель, который может помочь и не против зеков. Или формалист, зануда и мелкий царек, который наживает себе врагов и получает за это унылые рабочие будни с кучей жалоб и споров.

Но сторожами первого типа часто просто пользовались. И дело не ограничивалось дополнительными телефонными разговорами или продлением часов посещений, а доходило до требований мобильных телефонов, наркотиков и помощи при побеге. Дашь палец — откусят руку. И Тедди, и Шип отсидели уже достаточно долго, чтобы понять правила игры. Если сыграешь слишком жестко или явно, заметят другие охранники. Сторожа первого типа попытаются предостеречь девчонок, поговорить с ними. Другие начнут ревновать. Так что девчонки придерживались своих методов. Просто старались казаться милыми, веселыми и простыми.

Через пару дней они встретили Эмму и Сару, когда те готовились к уборке в камере, где сидел парень, который только что помер. Парень поссорился с другим зеком из коридора, а тот наточил зубную щетку и прикончил врага тремя быстрыми ударами.

— Тепло сегодня?

Было 15 июня, светило солнце.

Сара и Эмма подошли к ним. Они были одеты в форменные синие штаны с боковыми карманами, широкими ремнями, к которым были подвешены крючки и бейджи, и голубые рубашки тюремщиков.

— Да, отличная погода. Когда вы сегодня выходите?

— Скоро, — ответил Тедди. — Но я хочу кое-что узнать. Через несколько дней Иванов день. Понимаете, как печально отмечать его за решеткой. Мы попытаемся немного гульнуть, уж как сможем, часто бывает селедка на обед, но это все. Такая скукотища. Не могли бы вы оказать нам одну совсем крошечную услугу? В честь лета?

Сара и Эмма стояли близко к ним. Кроме них четверых в коридоре никого не было, но он все равно понизил голос:

— Не могли бы вы пронести немного легкого пива в канистре? Чтобы мне, Шипу и Локи отметить праздник? Просто пива. Пожалуйста.

Он ждал. Пытался прочитать ответ по их лицам и одновременно принять самый безобидный вид, какой только мог.

19 февраля

Эмили включила громкую связь. Голос Магнуса:

— Эй, детка, не могла бы ты зайти на минутку?

Магнус всех адвокатов-мужчин называл «приятелями», даже если они были лет на пятнадцать старше него, а всех особей женского пола — либо «детками», либо «лапочками».

Эмили взяла блокнот и встала. Она опять вспомнила о той беседе. Пришло время им доказать.

На часах полдесятого. Юсефин еще не пришла, поэтому Эмили и включила громкоговоритель. Иначе это помешало бы ее коллеге, к тому же Магнус настаивал на абсолютной конфиденциальности.

Она прошла в его кабинет.

Магнус сидел с телефонной трубкой в руке.

— Закрой дверь, — сказал он. — Я собираюсь позвонить Карлу-Юхану и Катарине Шале, родителям Филипа, я включу громкую связь и хочу, чтобы ты тоже слушала. Тут кое-что случилось, кое-что очень тревожное.

— Что именно?

— Точно не знаю, пока я только получил сообщение. Садись.

Она была счастлива от того, что привела в порядок ДД-доклад и к тому же так отлично с этим справилась. Последние несколько часов она работала не отрываясь. Клиент будет доволен, в этом она уверена. Но нервный озноб в теле прошел только утром.

Эмили привыкла заниматься делами, в которых у нее не было опыта. Так обычно и происходит в фирмах среднего уровня, где юристы должны услужить клиенту и ответить на все его вопросы, но нет возможности иметь штат экспертов в каждой отдельной области, как у гигантов вроде «Маннхеймер Свартлинг» или «Винге». Хотя поиски пропавшего человека — это не новое юридическое поле. Это совершенно новый тип задания, совсем иная работа. Для нее это было как высадка на Марс.

Ее первая реакция была та же, что и у Тедди, хотя, как ей казалось, у них не было абсолютно ничего общего. Нужно пойти в полицию. Но Магнус также объяснил ей нежелание родителей обращаться туда и еще напомнил о деле Себастьяна Андерссона, когда похитители смогли следить за расследованием шаг за шагом благодаря статьям в «Экспрессен».

— Дело в факторе известности. Если бы семья Шале не была семьей Шале, я бы больше полагался на полицию.

Когда они начали работать над делом, она спросила Магнуса, с чего он порекомендует ей начать. Он ответил:

— Я так давно занимался такого рода практикой, что ты разберешься лучше, чем я.

— Но это совсем не юридическая практика.

— Да, здесь ты права.

Дальше этого обсуждение не пошло. Типичное поведение партнера. Они занимаются отношениями с клиентами, но саму работу делает кто-то другой.

Тогда она полезла в поисковик, посмотрела сайты полиции и некоторых волонтерских организаций. «Миссинг Пипл», «Пропавшие дети». Там нашлись основные моменты.

Вы знаете, где пропал человек?

У вас есть доступ к онлайн-банкингу пропавшего? Узнайте, когда карта использовалась в последний раз, проверьте, активна ли она сейчас.

Обзвоните больницы в предполагаемом районе пропажи.

Магнус рассказал ей, как исчезновение обнаружилось. Если бы все было как обычно, родители Филипа не стали так рано бить тревогу. Карл-Юхан и Катарина нечасто говорили с сыном по телефону. Они встречались с ним время от времени, но нерегулярно. Конечно, Карл-Юхан был в правлении одной из сыновних компаний, но это не предполагало частых встреч. Филип мог бы отсутствовать несколько дней, и они бы этого не заметили.

Но вмешался случай. Карл-Юхан купил новое ружье и решил отдать свою старую двустволку сыну. Он заходил к Филипу около недели назад, звонил в дверь, но Филип не открыл. Карл-Юхан, который хотел устроить из передачи ружья сюрприз, написал записку и опустил ее в почтовый ящик:

Дружок, я так тебя люблю. Поэтому отдаю тебе мою старую… Я ведь хочу, чтобы ты был счастлив, когда ты выбираешься на… Позвони папаше!

Это было так не похоже на Карла-Юхана, что Филип должен был перезвонить сразу, как только найдет записку. Но он, может, был у своей девушки? Может, прочел записку только следующим вечером? Или еще через день. Но потом Карл-Юхан стал догадываться, что что-то здесь не так. Почему Филип не дает о себе знать?

Карл-Юхан очень хотел рассказать сыну о двустволке. Он попытался позвонить, но телефон Филипа был выключен. Рабочий номер тоже не отвечал. И когда его случайно соединили с Яном, оказалось, что тот тоже не имел понятия, куда Филип запропастился.

И тогда Карл-Юхан и Катарина Шале начали подозревать неладное. Но совершенно уверены они не были.

На следующий день они случайно столкнулись с Акселем Нильссоном, другом Филиппа. Тот рассказал, что пару недель назад Филипа избили. По словам Акселя, Филип говорил, что нападавшие были из Седертелье.

И тогда они решились.

Не получив никаких вестей о сыне и с помощью слесаря взломав дверь в его квартиру, они обратились к Магнусу Хасселу.

Они знали его лично и нуждались в его совете.

Эмили обзвонила все стокгольмские больницы с расспросами о Филипе. Одни отвечали, что он не был у них на лечении, другие — что они не имеют права разглашать информацию о пациентах. Эмили спросила:

— Но мы же не знаем, где он, и волнуемся. И вы считаете, он может быть против того, чтобы вы нам рассказали?

В Сальгренской больнице ей на это ответили, как и в большинстве других:

— Такие правила. Если пациент не хочет, мы не можем ничего сообщить.

Эмили не сдавалась:

— Могу я тогда спросить чисто гипотетически? Если бы он был у вас, могли бы вы передать ему, чтобы он позвонил отцу?

Медсестра помолчала.

— Гипотетически?

— Да, если вдруг он все-таки у вас. Просто попросите его позвонить.

— Хорошо.

— Вы попросите его перезвонить как можно скорее?

— Вряд ли это понадобится.

Этого оказалось достаточно. По крайней мере, в этой больнице его не было.

Она все еще не представляла, в каком направлении ей копать. Она юрист, а не какой-нибудь частный сыщик.

Но вчера, когда этот чудной Тедди ушел, а она рьяно взялась за отчет по ДД, ее вдруг осенила идея.

Юссан говорила, что ее дядя работал в полиции. Это будет только шаткий мостик, сплошные «если» и «может быть», но нужно попытаться. Эмили рассказала все, как было.

— Мне нужно поговорить с полицейским, с кем-то, кто сможет мне рассказать об определенных вещах, и я сразу подумала о твоем дяде.

— Ага, — протянула Юсефин. Возможно, просьба показалась ей слишком бесцеремонной. — Это связано с новым делом?

…Инспектор Йонни Сванелль оказался точно таким, как Эмили себе и представляла. Волосы коротко подстрижены, во взгляде сквозило что-то наивное, в то же время он был спокоен и собран. На запястье спортивный браслет. В клетчатой рубашке, грубых черных ботинках и черной штормовке. Почему шведы обожают походную одежду — этого Эмили никогда не могла понять. Люди выглядят так, как будто собираются покорить Кебнекайсе, даже когда просто вышли в магазин за хлебом.

Они расположились в кафе в торговом центре «Нака Форум». Йонни жил неподалеку. На часах было семь, и многие магазины уже закрывались. Кафе и рестораны проработают еще пару часов, а потом огромная шопинг-галерея полностью опустеет.

Почти безлюдный центр — Эмили казалось, что в этом было что-то зловещее.

Йонни прихлебывал чай и ковырял вилкой кусок черничного пирога.

— Мы с племянницей не так часто болтаем, так что когда она звонит и говорит, что дело срочное, я это воспринимаю очень серьезно.

— Спасибо, что приехали так быстро. И я очень благодарна, что вы вообще согласились встретиться. Мы ведь совсем не знакомы.

— Нет, но Юссан хорошая девочка.

Эмили оглядела кафе, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Всего два столика вдалеке были заняты.

— Итак, я работаю вместе с Юсефин и сейчас занимаюсь довольно специфичным делом. Я подозреваю, что вы порекомендуете мне обратиться в полицию, но я сразу хочу сказать, что не могу этого сделать. Хочу, чтобы вы заранее это знали.

— Хорошо, я еще ничего и не сказал. О чем речь?

— Мы ищем человека, предположительно пропавшего. Речь может идти о похищении, но возможно, что дело в другом: насилии или несчастном случае. Я бы хотела услышать, что об этом деле думает опытный полицейский. Юссан говорит, что вы настоящая звезда сыска и скоро станете комиссаром. И что все вас обожают.

Она старалась его умаслить изо всех сил, хуже от этого не будет.

Йонни продолжал потягивать свой чай.

— Пожалуй, вам стоит рассказать побольше, чтобы я смог разобраться.

Другого Эмили и не ожидала. С чего бы полицейскому, который привык расследовать преступления и ловить преступников, который должен был их регистрировать, помогать ей, не разобравшись, в чем дело? Его дело просто принять заявление, не более того.

— К сожалению, сказать я могу немного. Вам придется обойтись тем, что есть, имена или что-то еще, что наведет вас на мысли, о ком я говорю, вы не узнаете. Могу только рассказать, что совершеннолетний человек пропал неделю назад.

Она поделилась тем, что им было известно.

Йонни изучающе посмотрел на нее, когда она закончила. Снова поднес чашку к губам, но не сводил взгляда с Эмили, пока пил.

— Могу я кое о чем спросить?

— Да.

— Чем вы, черт возьми, занимаетесь?

— Что вы имеете в виду?

— С той ситуацией, о которой вы говорите, нужно обращаться в полицию, вы и сами понимаете. Нельзя играть в детективов, это смертельно опасно.

Эмили глубоко вздохнула. Придется идти ва-банк.

— Сейчас дело не в этом. Я связана пожеланием моих клиентов, родителей пропавшего. Они вас просто боятся.

— Боятся нас?

— Да, и вы, наверное, догадываетесь почему. Не секрет, что в полиции сливают информацию только так, когда речь идет об известных людях. И это серьезно уменьшает их шансы найти сына. Если речь действительно о похищении.

— Вот как вы думаете.

— Именно так. Так что если вы не можете мне помочь, я не стану отнимать у вас время, спасибо, что уделили мне минутку. Но я могу вас заверить, что у нас есть все ресурсы для этого дела и что мы сотрудничаем с нашим партнером — бюро расследований «Редвуд Секьюрити», а они в этом понимают. Нужно найти человека, который, скорее всего, в опасности. Не хотите помогать — давайте распрощаемся. Я заплачу за пирог.

Через полтора часа она села в такси, чтобы вернуться в центр. Она устала. ДД-отчет выжал из нее все соки. И она не была уверена, что вынесла что-то полезное из встречи с Йонни Сванеллем.

Он снял маску. Может, ему просто хотелось ее проверить, может, он по-своему воспринял ее слова и сделал свои выводы. Лучше попытаться помочь, чем стоять в стороне. Оказалось, что он уже десять лет занимается расследованием тяжких преступлений в южном округе. Они успешно расследовали целый ряд возможных похищений, но некоторые из них оказались просто несчастными случаями.

Он дал ей множество советов:

— Найдите всех взрослых людей, с которыми он встречался в последние месяцы. Проверьте его бухгалтерию. Просмотрите упоминания в газетах и возможные публичные выступления. Проверьте все компании, которыми он занимался, все организации, в которых он состоял, узнайте о его образе жизни. Проверьте, есть ли судимости или подозрения в совершении преступлений. Узнайте подробно обо всех заключенных в этом году сделках, в том числе частных — таких как покупка недвижимости.

Другими словами, нужно сделать «дью-дилидженс» по Филипу.

И сделать это надо быстро.

— Мы не в Алжире и не в Колумбии, в Европе заложников не держат больше десяти дней. Если не разобраться за это время, конец будет печален. Если это вообще похищение.

Эмили пыталась следовать его инструкциям.

Придя домой, она позвонила родителям Филипа. Она искала его в Интернете. Заказала списки групп и информацию об однокурсниках Филипа в Стокгольмском университете.

Но ни с кем из них не связалась, пока что дело было очень тонкое. И она сделала все возможное, чтобы разузнать побольше.

Филипу Шале было двадцать восемь, на несколько лет меньше, чем ей самой.

Он вырос в центре Стокгольма, в Эстермальме, жил с родителями, пока не съехал. Учился в школе Нильссона и в Индивидуальной гимназии. Оба заведения — частные школы с репутацией, они существовали задолго до того, как шведская система образования перестала регулироваться государством. Тогда в Стокгольме было только три частные гимназии: Индивидуальная, Французская и Школа Кристоффера в Бромме.

Но двадцать лет назад школы полностью приватизировали. Кто угодно мог открыть свою школу, разместить рекламу и набрать учеников. А если были ученики, были и деньги. Школы стали выгодным делом. Простая арифметика: низкие издержки, гарантированные доходы. Мать Эмили была настроена весьма критично, особенно когда один из больших школьных «концернов» обанкротился. Но с другой стороны, а что в современной Швеции она не критиковала?

После гимназии Филип занимался с частным преподавателем, чтобы получше сдать экзамены, предыдущие оценки оказались недостаточно высокими для поступления в университет. В это же время он разместил свои первые инвестиции. Сын одного из отцовских сотрудников, семнадцатилетний компьютерный гик Кевин Андерссон, в свободное время создал программу для передачи изображений между мобильными телефонами. Филип основал фирму, составил контракт и вложил пятьсот тысяч. Они назвали проект «Пиксель Флоу». Через девять месяцев они продали свою компанию в тридцать раз дороже. На этом деле Филип заработал первые собственные миллионы. Сколько получил юный Андерссон, написавший программу, в бумагах, которые прочла Эмили, не значилось. Однако она отметила, что идея о передаче изображений к сегодняшнему моменту, похоже, умерла, уступив место другим технологиям. Она представила, что отец сказал бы: «Все эти новые штуки происходят быстрее, чем в хоккее». Что он имел в виду под «новыми штуками», всегда было несколько туманно.

После двух попыток Филип наконец набрал на экзамене баллы, необходимые для изучения экономики в Стокгольмском университете. Но похоже, что и там он сдал только треть экзаменов. Большую часть своего времени он посвящал бизнесу.

Кабинет Магнуса. Какие-то бумаги лежали у него на столе. Сверху на них — большой снаряд, кажется, от миномета. Магнус использовал его как пресс-папье.

Он позвонил родителям Филипа:

— Добрый вечер, теперь со мной Эмили. Расскажите, что случилось.

Зазвучал приглушенный голос Карла-Юхана Шале:

— Я только что говорил с Патриком Эрном, это наш с Филипом поверенный в банке. Час назад Филип ему звонил.

— Что он сказал?

Голос Карла-Юхана дрожал, и он несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. Эмили показалось, что он не сможет говорить.

— Он сказал, что Филип ему позвонил и попросил перевести шестнадцать миллионов крон на его расчетный счет.

— Ох, вот дерьмо. Вы сообщили в «Редвуд»?

Именно Магнус порекомендовал семейству Шале обратиться в бюро расследований «Редвуд Секьюрити».

— Нет, — ответил Карл-Юхан.

— Тогда я сам им позвоню, пусть у них будет та же информация, что и у нас, и как можно быстрее. Нам нужно в скором времени встретиться с вашим поверенным. Можете прислать его номер?

— Но что нам делать? Кажется, случилось что-то страшное, как мы и подозревали. Нам и в голову не приходило, что что-то подобное может с нами произойти. Это так тяжело. Титти в полном отчаянии.

Эмили решила, что Карл-Юхан на том конце провода с трудом сдерживает слезы.

Когда Магнус говорил, его голос звучал спокойно и размеренно. Важным качеством хорошего адвоката было всегда казаться уверенным в том, что говоришь и делаешь.

— Во-первых, мы еще не знаем, было ли преступление. Во-вторых, хочу сказать, что разговор Филипа с поверенным — обнадеживающий признак. Он жив, и речь идет о деньгах. Сделаем еще один заход, чтобы разобраться, в чем дело. Я бы хотел, чтобы Эмили снова с вами поговорила. И нам нужно еще раз осмотреть квартиру Филипа. Затем нам нужна распечатка его звонков в последнее время и список покупок, за которые он платил кредиткой. Эмили приедет к вам как можно быстрее, мы подпишем доверенность и разберемся с расчетным счетом. Подумайте еще, стоит ли нам сообщить его девушке или другим знакомым.

Они поговорили еще несколько минут. В это время пришел мейл с контактами Патрика Эрна, поверенного.

Магнус открыл его, говоря Карлу-Юхану, что они хотели бы осмотреть машину Филипа.

— Мы не знаем, где она, — сказал Карл-Юхан.

— Совсем не знаете?

— Ну, у него есть гараж, но машины там нет.

— Понятно, тогда мы этим займемся.