Посетители Саймак Клиффорд

25. Университет штата Миннесота.

– Звонила мисс Фостер и сказала, что вы хотите со мной поговорить, – сказал доктор Альберт Барр Джерри Конклину. – Она не сказала точно, о чем, лишь намекнула, что вас интересует что-то, связанное с пришельцами. – Он повернулся к Кэт. – Вы заверили меня, что это не интервью для газеты.

– Да, это так, – подтвердила Кэт. – А о подробностях я не говорила потому, что, думаю, Джерри хочет сам все рассказать. Рассказать вам то, что с ним случилось.

– Понимаете, – начал Джерри, – меня это очень беспокоит. Я места себе не нахожу с того момента, когда это произошло.

– Пожалуйста, расскажите, что с вами произошло, – предложил Барр. – Лучше, если вы начнете с самого начала.

Он развалился за своим столом, глядя на посетителей с насмешливым любопытством. У него были светлые, цвета песка волосы, и он был моложе, чем ожидала Кэт, да к тому же обладал фигурой профессионального футболиста. В открытое окно кабинета врывались летние звуки университетского городка – пронзительный смех девушек, крики студентов, ворчание отъезжающего автомобиля, шорох покрышек и визг резины по асфальту, когда автомобиль резко взял с места. Опускающееся к западу солнце светило сквозь листву берез.

– Вы, очевидно, читали, – начал Джерри, – что при посадке пришельца в Одинокой Сосне была раздавлена машина?

– И это была ваша машина? – немедленно отреагировал Барр.

– Да, была. Я оставил ее у моста, собираясь немного половить рыбу. Мне сказали, что там водятся приличные радужные форели.

Барр не перебивал, пока Джерри рассказывал свою историю. Пару раз казалось, что он едва справлялся с собой, чтобы не задать Джерри вопрос, но так и не задал.

– Я обязательно должен обсудить с вами некоторые моменты, – сказал экзобиолог, когда Джерри закончил рассказ, – но сначала поясните, почему вы пришли именно ко мне? Что конкретно вы хотите от меня?

– Две вещи, – сказал Джерри. – Первое – ощущение дома. Пришелец заставил меня почувствовать это. Мысль о доме. Я долго думал, откуда могла мне прийти такая мысль, и не нашел пояснения. Пришлось предположить, что эту мысль индуцировал мне пришелец. Ведь в такой обстановке, в какой оказался я, не могло быть и речи об ощущении дома. Но ощущение было реальным. Не мимолетным, а продолжительным. Словно пришелец или то, что было у него внутри, управлял им, заставляя меня думать о доме.

– Вы хотите сказать, что он действовал на вас телепатически?

– Я не знаю, как он на меня действовал. Если вы понимаете под телепатией, что он разговаривал со мной или пытался разговаривать, то это не так. Я, правда, пробовал с ним заговорить, хотя это может показаться глупостью, но в тех обстоятельствах я вел себя, как мне кажется, совершенно естественно. Я был замкнут в непонятном для меня месте и пытался добыть информацию, любую информацию, которая могла бы хоть как-то объяснить, что происходит и куда я попал. Вот я и пытался говорить с ним, чтобы установить хоть какой-то контакт, получить хоть какой-то ответ. Наверное, внутренне я был уверен, что это невозможно, но все-таки сделал попытки.

– Вы не считаете себя телепатом в каком-то смысле?

– Нет. По крайней мере, я не замечал в себе таких способностей. Я вообще никогда ни о чем подобном не думал. Нет, я не считаю себя телепатом.

– И все же вы разговаривали с ним или вам казалось, что он с вами разговаривает?

– Доктор Барр, этого я не утверждал, – возразил Джерри. – Я ни на секунду не сомневался, что пришелец не может разговаривать со мной. Ни слов, ни картинок в сознании, ничего такого. Только продолжительная, непонятно откуда возникающая мысль о доме, вот и все.

– А вы уверены, что чувство исходило от этого существа?

– Откуда же еще? Я убежден, что в таком месте мысль о доме никогда не пришла бы мне сама собой. Для этого у меня не было никаких предпосылок. Для меня в тот момент гораздо важнее было другое.

– Вы сказали, две вещи. Какая же вторая?

– Мне показалось, что пришелец – вроде как бы дерево или что-то напоминающее дерево.

– Это после того, как вы узнали о целлюлозе?

– Нет, целлюлоза тут ни при чем. Просто подсознательно я все время искал ответ на вопрос: что представляет собой этот объект. И подсознательно у меня возникло такое ощущение сходства.

– Вы закончили лесотехнический факультет. Скорее всего, вы знаете о деревьях все.

– Он влюблен в них, – вмешалась в разговор Кэт. – Иногда у меня складывается впечатление, что он разговаривает с ними.

– Ты преувеличиваешь, – смущенно сказал Джерри, – но это верно, я довольно много знаю о деревьях. И нужно сказать, я испытываю к ним настоящую симпатию. Есть люди, которые помешаны на животных или разводят цветы, или наблюдают за птицами. А я страстный приверженец деревьев.

– Вы сказали одно слово: сходство. Почему вы употребили именно его?

– Наверное, потому что я ощущал это, даже не сознавая. С самого начала, когда я попал внутрь, я был страшно испуган. До смерти, до крика, хотя и не кричал. Но очень скоро, гораздо быстрее, чем можно предположить, страх прошел. Да, я испытывал напряжение, подавленность, но панического страха уже не было. Я даже начал испытывать любопытство, прежде чем меня выбросили наружу.

– Наверное, вы понимаете, что экзобиологи – странные люди. Собственно, в прямом значении этого слова такой науки нет и специальности тоже. Просто некоторые специалисты-биологи – иногда химики, психологи, медики – из чисто личного интереса занимаются таким ответвлением биологической науки. Мы стараемся предугадать, чего можно ожидать от живого материала в неземных условиях. Но вы должны отдавать себе отчет, что такой науки вообще-то не существует.

– Конечно, – кивнул Джерри. – Но ведь кроме вас, кто-то еще будет думать о том, что можно найти в космосе и на других планетах.

– Итак, сделав такую нелестную ремарку, – продолжал Барр, – я, тем не менее, должен с вами согласиться. Ваше предположение о разумной древоподобной форме жизни может оказаться весьма и весьма близким к истине. Лет двадцать назад некоторые ботаники начали выдвигать гипотезы, что в определенных условиях некоторые растительные формы могут обладать сенсорными характеристиками. Могут чувствовать, испытывать примитивные переживания. Уже давно известно, что у некоторых людей так называемые «зеленые пальцы» – их забота о растениях словно добавляет тем некоторую энергию, в то время, как у других людей, не имеющих этого дара, растения вянут и погибают. Есть и такие, которые утверждают, что некоторые люди дружелюбно говорят со своими растениями. Если растения действительно обладают такой сенсорной чувствительностью, то остается пара шагов до получения полной эмоциональности и способности к разумному мышлению. Вы не могли бы конкретнее и полнее объяснить, каким образом пришли к мнению, что пришелец может быть растительной формой жизни, родственной нашим деревьям?

– Я не уверен, что сумею объяснить, – медленно начал Джерри. – Просто когда я работаю с деревьями или даже смотрю на них, у меня возникает особое чувство. Какое-то ощущение родственности с ними, что ли. Может, это звучит и странно…

– И вы предполагаете, что испытали подобное чувство родственности к пришельцу?

– Нет, не такое. Пришелец слишком чужой, чтобы испытывать такие чувства. Просто я осознал, что какие-то качества, какие я обнаруживаю у деревьев, имеются и у пришельца. Он был как бы деревом, но в то же время совершенно отличался от него.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказал Барр. – Вы уже кому-нибудь об этом рассказывали?

– Нет, что вы! Другие могли надо мной просто посмеяться. Вы не стали смеяться и спасибо за это.

– Правительство было бы не прочь получить такие данные. Научные наблюдатели тоже были бы благодарны за подобную информацию.

– У меня нет никаких данных, – ответил Джерри. – Они попытались бы вытянуть их у меня, подумав, что я скрываю их подсознательно. Или подумали бы, что я еще один ненормальный энтузиаст НЛО и пытаюсь заработать дутый авторитет на пришельце.

– Я понимаю вас, – ответил Барр. – На вашем месте я проявил бы точно такую же сдержанность.

– Вы говорите так, словно верите мне.

– А почему бы и нет? Какие у меня основания вам не верить? У вас имеется насущная потребность рассказать это кому-то, кто может вас понять. Я рад, что вы обратились именно ко мне. Ничем особенным я вам не помог, но все равно я рад, что вы обратились ко мне. Теперь об этом ощущении дома… Вы уверены, что правильно истолковали это понятие? Не могло произойти ошибки?

– Нет. Я уверен, что испытал основательное ощущение, заставляющее меня думать, что я дома.

– Я не об этом. Возможно ли, что пришелец вовсе не старался вам что-то передать, а просто вы «нечаянно» подключились к его мыслям. Возможно, у вас есть зачатки телепатических способностей, хотя вы об этом и не подозреваете. Именно они помогли вам уловить эмоции пришельца, которые были такими сильными, что их смог уловить даже обычный человек. Я вот подумал, может, он не передавал вам мысль о вашем доме, а просто думал о своем собственном?

– Вы имеете в виду, – ахнула Кэт, – что Земля… Что этот дом Земля?

– Смотрите, – сказал Барр, – пришелец явился бог весть из каких глубин Галактики. Никто и представить себе не может, из какой дали он прилетел, прилетел в поисках новой планеты, нового дома, вместо потерянного по какой-то причине. Наверное, Земля для него и стала такой планетой, где можно жить той жизнью, которую он считал навсегда потерянной. Он прилетел сюда, чтобы сказать, сказать – наконец-то я дома! Дома!

26. Соединенные Штаты Америки.

Пришельцы наблюдали. Некоторые, совершая посадку, оставались на месте, другие через некоторое время воспаряли в воздух и занимались наблюдением. Они кружили над промышленными районами, чертили воздушное пространство над городами, проносились над огромными территориями возделываемых земель. Они эскортировали самолеты, правда, держась на почтительном расстоянии и никогда не вмешиваясь в полеты. Они летали вдоль автострад, выбирая участки с самым интенсивным движением, они повторяли изгибы речных берегов, явно заинтересованные речными судами.

Другие, отыскав приличный лесной массив, принимались есть. Было проглочено несколько садов на лесопильнях. В районе Сент-Луиса пришелец опустился на свалку старых автомашин, проглотил с десяток развалин и улетел восвояси. Но, не считая проглоченных машин, деревьев, довольно ограниченного количества складов с досками и прочими пиломатериалами, особого вреда они не причиняли. Большинство людей, с которыми они вступали в относительный контакт, испытывали лишь некоторый дискомфорт. Никто не был убит. Пилоты перестали нервно вздрагивать, обнаружив, что за ними черной тенью неотступно следует пришелец. Количество столкновений на дорогах постепенно начало уменьшаться. Водители привыкли к появлению над автострадами пришельцев, хотя сперва были случаи довольно серьезных аварий, не говоря уже о погнутых бамперах и вмятинах на кузовах.

Сначала пришельцы были ужасной обузой для властей. Они требовали неусыпного внимания Национальной Гвардии, дорожной полиции и прочего персонала, что, естественно, вызывало изрядные финансовые расходы.

В некоторых больших городах поднимались волнения. Это касалось районов, где экономическая и социальная ситуация такова, что для волнений было достаточно любой причины. В процессе волнений было разграблено несколько магазинов, сожжено несколько десятков домов, много автомобилей. Имелись раненые, несколько человек погибли. В университетских городках прошли массовые, но достаточно мирные демонстрации. Ни одна не вызвала особого резонанса. Весьма активизировались религиозные и иные фанатики, они вели интенсивную деятельность на улицах, в парках и на площадях. Кое-где энтузиасты культов получили завидную популярность. Авторы газетных комментарий и телевизионные обозреватели породили добрую сотню разнообразных мнений насчет пришельцев, из которых лишь несколько могли нести зерно истины.

Ширились слухи – что-то где-то произошло. Зародыши будущих легенд набирали силу.

Весьма популярны были рассказы о так называемых «одержимых». Довольно многие говорили, что будто бы пришельцы брали их под свое покровительство (разнообразные версии). Другие сообщали, опять же без достаточных оснований, что пришельцы переносили их внутрь своих тел, где они созерцали чудесные видения или получали сообщения для передачи своим сородичам-землянам. Мнения насчет достоверности этих рассказов разделились. Вспомнили, что в ранние периоды сенсационных сообщений о летающих тарелках также нашлось довольно много людей, утверждающих, что они вступали в контакт с этими тарелками и их экипажами.

Но как бы ни ширились эти слухи и легенды, в одном население было уверено на сто процентов: Земля действительно подверглась нашествию пришельцев из космоса и не произошло ничего из того, что десятилетиями предсказывалось авторами научно-фантастических произведений.

Все это вылилось, как заметил обозреватель какой-то захолустной газеты из Теннеси, в огромный космический пикник.

В северо-восточной части Айовы фермер только что закончил вспашку своего ста шестидесятиакрового поля, как там появился пришелец. Он пролетел по периметру поля очень низко, едва не касаясь вспаханной земли. Фермер стоял рядом и наблюдал за маневрами пришельца.

– Клянусь, – рассказывал он потом репортерам, которые примчались взять у него интервью, – эта штука что-то явно посеяла на поле. Так оно выглядело. Видимо, пришелец ожидал, когда я закончу пахать, и сразу же появился. Когда он закончил и сел на пастбище, я пошел посмотреть, что он там сделал. Но на поле я так и не попал. Эта черная штуковина тут же преградила мне путь… Нет, пришелец мне не угрожал, даже двигался не слишком быстро, но ясно, как божий день, дал мне понять, что на поле ходить не надо. Я пробовал еще несколько раз, но он меня отгонял. Нет, он не сделал мне ничего плохого, но все же спорить с ним я не намерен, он ведь такой огромный. Весной попробую еще раз, может, к тому времени он потеряет ко мне интерес. А пока подожду. Посмотрим, что получится.

Репортер посмотрел на сидящего на поле пришельца.

– Кажется, на нем что-то нарисовано, – сказал он, прищурившись. – Вам не видно?

– Ясно, как божий день, что это номер. Сто один. Написан зеленой краской. Какому болвану пришло в голову писать на пришельце номер?

В небольшом городке в Алабаме несколько лет горячим вопросом был городской стадион. Обсуждалось, кто будет строить, кто ремонтировать и по какому проекту он будет строиться. Наконец, вопрос был решен и стадион построен. Несмотря на многочисленные разочарования, день открытия стадиона должен был войти в историю города. Гвоздем открытия должна была стать игра. Покрытие, естественно, не синтетическое, светилось изумрудом сочной зелени. Матово синел девственный асфальт стоянок. Весело играл многочисленными разноцветными вымпелами ветерок.

За день до открытия из голубизны неба выплыл огромный черный блок пришельца и опустился, медленно и грациозно, в чашу стадиона, зависнув в нескольких дюймах от тщательно ухоженной травки поля. Сделал это он так нахально, словно стадион и травку создали специально для таких вот черных пришельцев, неожиданно выплывающих из безмятежной небесной голубизны.

Как только прошло первое потрясение, заинтересованные представители местной власти и группы населения проявили соответствующую активность. Была выражена надежда, что пришелец задержится лишь на несколько часов. Этого не случилось. Черная коробка явно собиралась остаться надолго. Открытие было отменено, игра перенесена.

Собрания всяческих группировок не прекращались, время от времени выдвигались разнообразные проекты. К отчаянию авторов, все они отклонялись, как непрактичные. Представители шерифа задержали группу спортивных фанатиков, пробравшихся на поле с ящиком динамита, которые собирались не больше не меньше как подорвать пришельца.

В Пенсильвании еще один пришелец опустился на картофельное поле. Владелец поля обложил его сухими ветками, облил бензином и поджег. Пришелец не обратил на огонь ни малейшего внимания.

27. Одинокая Сосна.

Официантка из кафе «Сосна» Салли принесла Френку Нортону яичницу с ветчиной и села напротив поговорить. Открылась дверь и в кафе, шаркая ногами, вошел Стеффи Грант.

– Иди к нам, Стеффи, – пригласил его Нортон. – Садись, я возьму тебе завтрак.

– Это будет весьма прекрасно с твоей стороны, Френк, – сказал Стеффи. – Если ты не против, ловлю тебя на слове. Я был за рекой и наблюдал наших посетителей, как они исправно валят лес. Путь довольно долгий, но я поднялся до рассвета, чтобы успеть туда раньше всяких туристов. Хотя туристы ходят смотреть на них уже без прежнего энтузиазма. Я хотел проверить, не начинают ли пришельцы почковаться.

– Ну, и как? – полюбопытствовала Салли.

– Пока нет. Кажется, для этого им понадобится намного больше времени, чем первому. Но в любой день они могут начать. У каждого позади длинная полоса тюков с белым волокном… не помню, как оно называется…

– Целлюлоза, – подсказал Нортон.

– Верно, – согласился Стеффи, – я так и думал.

– С каких это пор ты начал интересоваться пришельцами? – спросила Салли.

– Не скажу точно. По-моему, с самого начала, как только появился первый посетитель. Можно сказать, я был замешан в это дело с первого дня. Девушка-репортер из Миннеаполиса попросила подержать для нее линию, и я первым сообщил, когда села вторая волна. Я как раз проснулся, вышел к реке, гляжу – а они там всей компанией, тихо и неторопливо, как на похоронах. Ну, думаю, нужно сказать ей. Наверное, думаю, если такой старый алкоголик, как я, начнет барабанить ей в дверь среди ночи, она на меня не рассердится. Пошел и разбудил ее. Она потом дала мне десять долларов. Да, она и парень с камерой – весьма и весьма милые люди.

– Верно, – грустно сказала Салли, – как все репортеры и парни с телевидения. Как-то странно, что они уехали. Правда, много людей продолжает приезжать посмотреть на молодых пришельцев, но ведь они не более, чем туристы. Зайдут за чашкой кофе с пончиком, не больше, и чаевых не дают. Думают, что в таком городишке, как наш, это не принято, да и заказывают они так мало, что не стоит и на чай разоряться.

– Сначала, – продолжал Стеффи, – я ходил смотреть на пришельцев каждый божий день на тот случай, если вдруг произойдет что-то новое и я мог бы тут же дать знать той девушке из Миннеаполиса. Но постепенно я к ним так привык, к пришельцам, я имею в виду, что это уже и не кажется главной причиной. Мне просто нравится наблюдать за ними. Они мне кажутся уже совсем людьми. Сначала я их боялся, а теперь совсем не боюсь. Я даже подхожу к ним, кладу ладонь на их шкуры, и они кажутся мне такими теплыми, как человеческая кожа.

– Если ты хочешь завтракать, – прервал его Нортон, – то скажи Салли, что тебе дать. Я скоро уйду.

– Ты говорил, что платишь за меня?

– Да, так я сказал.

– Френк, но почему…

– Считай, что у меня возникло такое побуждение. Но я уже начинаю жалеть, так что если ты не поспешишь…

– Ладно, тогда я возьму пару блинчиков с поджаренными яйцами, и чтобы желток был целый. Яйца похожи на блинчики. И если есть еще сосиски и пара лишних кусков ветчины, и немного масла…

28. Где-то в штате Юта.

– Если эти яйцеголовые умники не установят камеры через полчаса, – сказал сержант своему полковнику, – наступит темнота и нам придется все переносить.

– Сержант, – спокойно ответил полковник, – они просто хотят, чтобы все прошло гладко с первой же попытки. Вторую я делать не намерен. Вы, может, не знаете, но наша миссия вызвана указанием прямо из Вашингтона. Мы выполняем задание сверхчрезвычайной важности и нам не простят, если прошляпим такой случай.

– Но, сэр, они уже два часа нацеливают свои камеры, смотрят и снова прицеливаются. Просто куча старых квохчущих баб, вот на кого они похожи. На боку у пришельца, у хвоста, сделана мелом отметина. Мишень. Винтовка нацелена, я сам устанавливал прицел и знаю, куда она выстрелит. Но почему винтовка? Почему бы не применить что покрупнее? Даже пуля тридцатого калибра ничего этой дуре не сделает.

– Если честно, сержант, то я и сам не понимаю, почему. Но так было приказано – только тридцатый калибр и только с расстояния в сто ярдов. И ничего иного. Тридцатый калибр, а камеры и прочие инструменты расположить так, как требуют эти джентльмены…

Полковник замолчал, увидев, что к нему направляется один из ученых.

– Полковник, – сказал тот, – можно начинать испытание. Но сперва убедитесь, что все ваши люди выведены за границу двухсотярдовой зоны. Мы ожидаем очень сильного ответного разряда.

– Надеюсь, – сказал сержант, – что ваше устройство сработает и нажмет на курок.

Ученый спокойно посмотрел на сержанта.

– Не беспокойтесь, оно обязательно сработает.

– Сержант, – сказал полковник, – позаботьтесь, чтобы все люди покинули опасную зону. Нужно как можно скорее закончить испытания.

Сержант пошел, на ходу отдавая приказания своим людям.

– Как камеры? – поинтересовался ученый у техника.

– Начнут действовать одновременно со спусковым устройством, по единому сигналу, – отозвался техник. – Однако пленки уйдет уйма. Камера просто пожирает ее.

– Полковник, – обратился ученый к военному, – не считаете ли вы, что и нам пора уйти?

Пришелец лежал неподвижно и бесстрастно, как и много часов назад, посреди песчаного пустыря. Нарисованный мелом крест тускло белел на его черной шкуре.

– Черт побери, – сказал полковник, – что меня убивает, так это то, что они стоят неподвижно, а мы суетимся вокруг. И ведь он знает, чем мы тут занимаемся. Или не знает?

– Думаю, что знает, – ответил ученый, – но ему все равно. Он вроде бы не принимает нас всерьез. Презирает, если можно так выразиться.

Наконец, они покинули опасную зону и ученый остановился, повернувшись лицом к пришельцу. Полковник стал рядом.

– Сержант! – рявкнул полковник. – Зона очищена от людей?

– Все чисто, сэр, – проорал в ответ сержант.

Полковник кивнул представителям научной группы из Вашингтона. Один из них держал в руке коробочку дистанционного включения спускового устройства винтовки. Он что-то нажал. Винтовка плюнула выстрелом и в тот же момент пришелец плюнул в ответ ослепительной яростной вспышкой.

Огненная энергия на мгновение скрыла из виду установку с укрепленной на ней винтовкой. Полковник вскинул руку, прикрывая глаза от ослепляющего сияния. Когда он отнял руку, то увидел, что винтовка и установка, к которой она крепилась, вишнево светятся. Металл постепенно оплывал и вся установка погружалась в песок. Расположенные неподалеку кусты превратились в облачко вихрящегося пепла.

Полковник перевел взгляд на пришельца. Тот все так же неподвижно стоял на месте, только исчез белый крест на его боку.

29. Вашингтон. Округ Колумбия.

Крепко сжимая старыми пальцами бокал с коктейлем, сенатор Давенпорт прохаживался из угла в угол комнаты.

– Черт возьми, Дэйв, – сказал он, наконец. – Вы там, в Белом Доме, должны что-то предпринять. Нельзя же позволить, чтобы все так и тянулось. Нельзя позволить им брать верх.

– Но, папа, – сказала Алис, – они ничего не берут. Они ничего, практически, не делают.

Сенатор остановился и бросил на дочь горящий взгляд.

– Ничего?! – с пафосом воскликнул он. – Они пожирают наши леса, склады древесины, они расправились, наконец, с теми машинами…

– Это была просто свалка старых машин, – поправила его Алис. – Какой-то ушлый торговец собирался подновить их и подсунуть ничего не подозревающим покупателям.

– Торговец, тем не менее, уплатил за них хорошие деньги, – не сдавался сенатор. – К тому же, он уплатил и за аренду площадки. Он намеревался получить прибыль и имел на это полное право. Он зарабатывал свою прибыль.

– Вы говорите, что администрация должна действовать, – сказал Портер. – Какого же рода действия вы ожидаете от нее, сенатор?

– Откуда мне знать! – взревел сенатор. – Я не президент и не его советник. Если бы я мог предложить дельный совет, никто не стал бы меня слушать. Я не понимаю, что происходит. Никто не понимает. Вы пресс-секретарь, кому, как не вам, объяснить, наконец, что происходит? Что вы скрываете? Есть у вас какая-то информация?

– Вот так вопрос, – улыбнулся Портер. – Но скажу прямо – едва ли я могу объяснить вам что-то конкретное.

– Эта ваша размазня научный советник, – фыркнул сенатор, – он ведь что-то делает все это время. Он имеет под рукой столько людей, тратит на это миллионы. А где результаты? Почему нет результатов? Я слышал, что сегодня военные провели опыт – выстрел по пришельцу. Вы знаете, что из этого получилось?

– Я не знаю результатов, – развел руками Портер.

– Но, Дэйв, допустим, ты знал бы… Разве бы ты сказал?

– Наверное, нет, – ответил Дэйв.

– Вот видишь, – сказал сенатор, обращаясь к Алис. – Вот эти гангстеры из Белого Дома.

– Но Дэйв сказал, что не знает.

– А если бы знал, то все равно бы не сказал.

– Но ты должен признать, он был честен с тобой.

– Честен, черт побери! Я называю это бесцеремонностью!

– Прошу простить меня, сенатор, если вы меня так поняли, – вмешался Портер. – И заранее прошу простить меня, если я не могу сообщить вам ничего нового. Дело в том, что, скорее всего, вы знаете почти столько же, сколько и я. Что касается активных действий любого рода, то Алис права. Пришельцы пока что не совершили ничего серьезного, что заставило бы нас предпринять активные действия. Кроме того, даже если они что-то и сделали, то что мы можем предпринять? У меня такое ощущение, что их лучше не трогать. Нам же будет хуже.

– Они крушат страну! – с гневом провозгласил сенатор. – Они поглощают запасы нашей лучшей древесины. Это скажется на строительном бизнесе. Они грабят склады. Пиломатериалы и так достаточно дороги и, тем не менее, цены теперь вновь полезут вверх. Новые дома станут дороже, чем сейчас, а ведь цены на них и без того достаточно высоки. Большинство семей даже сейчас не может позволить себе такие расходы. Если пришельцы не прекратят пасти наши авиалайнеры, воздушные компании вскоре сократят количество рейсов. Слишком увеличивается вероятность аварии, а страховки… Страховые компании уже поговаривают об увеличении взносов. Но ведь авиакомпании уже едва выдерживают на таком уровне выплаты. Нового повышения они не перенесут. Полеты прекратятся вообще.

– Более чем вероятно, – примирительно сказал Портер, – что мы находимся в начальной стадии. Потом ситуация стабилизируется. Сейчас мы переживаем худший момент. Люди нервничают, склонны преувеличивать последствия. Нужно дать им немного времени…

– Не думаю, что со временем ситуация может улучшиться, – сказал сенатор. – Вы считаете, что люди успокоятся. Я так не думаю. Чертовы культовые группировки и всякие проповедники расшатывают социальную стабильность. Но не они представляют бльшую опасность. Народ знает, что эти типы просто ненормальные и немногого стоят. А вот вспышка евангелизма, религиозности – это уже опасно. В средние века имелись случаи подобного религиозно-маниакального поверия. Крестьянин бросал свою землю, ремесленник – свою мастерскую. Промышленность уже начинает страдать от последствий происшествия, участились случаи прогулов, допускаются серьезные ошибки в работе.

– Все это, в конечном итоге, сводится к доллару, – сказала Алис. – Наши промышленники и финансовые воротилы опасаются, что могут понести убытки.

– А что здесь плохого? – с вызовом спросил сенатор. – Деньги основа нашего экономического устройства. И нашего социального устройства тоже, если на то пошло, даже если это вам не кажется очевидным, хотя вы над этим не думали. Я говорю вам – страна медленно катится к катастрофе. И только мямли в Белом Доме этого не понимают.

– Думаю, мы понимаем все, – спокойно сказал Портер. – Но мы более оптимистичны в оценке сложившейся ситуации. И мы считаем, что есть более первостепенные вещи.

– Что именно, например?

– Ну, например, большое количество…

– Стоп! – радостно закричал сенатор. – Я так и знал! Я знал, что вы от меня что-то скрываете, что вы не говорите мне всего!

– Уверяю вас, сенатор…

– У вас что-то готовится, верно? Вы что-то узнали о пришельцах, что еще не подлежит огласке?

– Если и узнали, то мне об этом ничего не известно.

Сенатор сел в кресло и допил коктейль.

– Можете мне не говорить – сказал он, вдруг успокоившись. – Я могу подождать, пока не наступит время для всех. Вы знаете какую-то новость и никому не раскрываете. Отлично. Этот слабогловый госсекретарь готов всем поделиться со всеми. Даже с Иваном. Этого нельзя допустить ни в коем случае.

– Сенатор, вы ошибаетесь. Мы ни черта не знаем того, чего не знали бы вы.

– Сказано джентльменом, – довольным тоном произнес сенатор. – Я знал, что на вас можно положиться. Вы из тех, кто умеет держать язык за зубами. – Он посмотрел на часы. – Уже поздно, я вас задержал. Идите, а то опоздаете на ужин.

30. Одинокая Сосна.

Один из пришельцев отстал от товарищей. Справа и слева от него другие пришельцы все так же методично продолжали валить деревья, аккуратно выплевывая тюки целлюлозы, но этот остановился, выпав из цепочки.

Стеффи Грант тоже остановился. Он только что вышел на просеку из нетронутой части леса и увидел, что произошло. Он поднял руку, сдвинул шляпу на затылок и вытер лоб.

– Что за черт? – риторически сказал он. Ответа не было. Стеффи опустил руку, достал из заднего кармана брюк плоскую бутылочку и приложился к горлышку, запрокинув голову. Выпив, он поднес бутылочку к глазам, чтобы проверить уровень жидкости. С некоторым отчаянием он увидел, что уровень снизился до критической отметки. Честно говоря, напиток был не из лучших, а если совсем уж честно – страшная дешевка. Но все равно, это была выпивка и ее исчезновение навевало Стеффи траурные мысли. В бутылочке оставалось, самое большее, на пару приличных глотков.

Стеффи аккуратно завернул крышку и опустил бутылочку в карман, где она была в полной безопасности. Потом, шагая осторожно, чтобы не упасть, он отправился выяснить, что же стряслось с пришельцем. Может, он просто устал и потому остался лежать? Может, остановился отдохнуть, хотя этого никогда не бывало? Пришельцы никогда не прерывали своей работы, не выказывали никаких признаков усталости.

Нортон купил Стеффи завтрак и это сэкономило деньги, которых хватило как раз на бутылочку виски. Нет, что ни говори, а Нортон приличный парень.

Пришелец оказался на большом расстоянии от Стеффи. Но он упорно брел, покачиваясь, по вырубленной пришельцем просеке, обходя разбросанные тюки целлюлозы, пока не добрался до пришельца.

– Что случилось, приятель? – спросил он, подойдя вплотную и положив ладонь на черный бок. Он понял, что случилось, когда снова, чтобы сохранить равновесие, прислонился к пришельцу.

Он почувствовал, что что-то не так, хотя понять, что именно, заняло у Стеффи некоторое время.

Но потом он понял. Пришелец был холодный. Исчезло приятное дружелюбное тепло, которое он всегда чувствовал, стоило лишь коснуться ладонью. Он удивленно покачал головой, прошел еще несколько футов вдоль пришельца и снова потрогал его. Поверхность была такой же холодной. Теплота исчезла.

Спотыкаясь, Стеффи двинулся в обход пришельца, снова и снова трогая поверхность. Повернувшись, он прижался к холодной черной поверхности спиной и сполз на землю, приняв сидячее положение.

Холодный и неподвижный. И больше не парит над землей в нескольких дюймах над грунтом, а лежит неподвижно.

Может, это смерть? – спросил он себя. Может, пришелец умер? Холод и неподвижность – признаки смерти. Но если он умер – то почему? И еще… Если он умер, то раньше был живой. Но для Стеффи это давно уже не было вопросом. Он давно считал пришельцев живыми. И не просто живыми существами, а своими друзьями. Он удивленно перебирал неуклюжие мысли в своей голове. У него давно уже не было друзей. Странно, подумал он, что друга я нашел не среди своих соплеменников, а среди совсем иного народа.

Скорчившись у холодного бока черного, неподвижного пришельца, не закрывая глаз, чувствуя, как катятся по заросшим щетиной щекам слезы, Стеффи Грант оплакивал кончину друга.

31. Миннеаполис.

Ал Латроп – редактор-распорядитель – сидел на конференции во главе стола. Рассеянно, со скучающим видом он постукивал карандашом по столу. Зачем мы здесь собрались? – подумала Кэт. Их было всего трое – он, Джей и Джонни. Конечно, Джонни здесь на месте, но остальные? За время работы в «Трибюн» они никогда не удостаивались приглашения в конференц-зал, как называлась эта комната. В основном, здесь собирались редакторы задолго до выпуска последнего номера, обсуждали материалы, решали, что с ними делать. Но обычно такие сборы устраивались к концу дня, а сейчас… Еще ведь совсем недавно был перерыв на завтрак.

– Я подумал, – изрек Латроп, – что нам необходимо собраться и поговорить о долгосрочных планах нашей работы в том, что касается освещения прибытия пришельцев. С самого начала, как мне кажется, мы поработали неплохо… Даже лучше, чем обычно. Мы давали полную и объективную информацию. И думаю, мы будем продолжать в том же духе. Но сейчас настало время придать материалу иное звучание. Джонни, ты сидишь на материале с первой посадки пришельца в Одинокой Сосне. Что ты можешь сказать? Есть у тебя какие-то мысли о том, что мы думаем предпринять дальше?

– Ал, может быть, еще рано что-то делать, кроме простой передачи фактов? – сказал Гаррисон. – Сначала мы имели дело с фактами, обладающими высокими показателями воздействия на публику благодаря новизне и необычной природе. И мы, конечно, старались не выходить за рамки чисто объективного, фактического репортажа. Новости уже сами по себе имели достаточный потенциал воздействия. Я лично – и все остальные – думаю, что мы не должны искусственно нагнетать воздействие голых фактов. Джей умудрился написать несколько статей общего характера и при этом не выходил за пределы того, что уже было написано о пришельцах и о проблеме пришельцев в целом. Он оперировал общими идеями. Во всем остальном мы просто давали репортажи, освещали текущие новости.

– Но теперь, – торопливо сказал Латроп, – публика в общем и целом приняла ситуацию. Кто-то, может, с трудом принял ее, но почти все уяснили, что пришельцы действительно здесь и могут остаться надолго. Я думаю, сейчас самое время копнуть поглубже, попытаться сделать кое-какие выводы, показать возможные последствия…

– Дать нашим читателям пищу для размышлений, – среагировал Гаррисон.

– Вот именно, подбросить им пару простых вопросов, над которыми они могли бы как следует поразмышлять.

– Все, о чем ты говоришь, Ал, логично, – согласился Гаррисон, – придет время и для этого. Но пока, как мне кажется, время еще не пришло. Рано. Такие вещи нужно делать очень осторожно, тщательно обдумывая последствия. Нам нужна специфическая информация, на которой мы смогли бы обосновать свой материал. Пусть и не слишком солидная информация, но тем не менее… Иначе мы можем попасть впросак, допустить ужасную ошибку.

– Я не имел в виду, что мы должны немедленно покинуть эту комнату и сесть за работу. Нет. Просто настала пора как следует над этим подумать, решить для себя, какого рода материалы мы станем давать в недалеком будущем. Многие из наших людей, уже давно занимающихся пришельцами, наблюдают за ними, пишут о них. Вот вы, Кэт и Джей, больше всех занимались пришельцами. Что вы думаете? Например, Кэт, как вы относитесь к пришельцам?

– Они мне нравятся, – немедленно выпалила Кэт.

– Гм, вот уж не ожидал, – пробормотал Латроп. – Отлично, продолжайте. Почему они вам нравятся?

– Ну, во-первых, они не причинили нам особого насилия или вреда. Неудобства – да, но никакого насилия.

– В Одинокой Сосне, насколько я помню, был убит человек.

– Он напал первым. Был агрессивен и поплатился за это. А кроме него, никто не пострадал. Пришельцы – приличные люди.

– Люди?

– Да, конечно. Не похожие на нас, но все равно люди. Народ. Разумные существа. Я думаю, у них наличествует определенная этика, мораль.

– Возможно, – согласился Джей, – но ведут они себя невежливо, игнорируют нас. Так, словно считают нас низшей расой, недостойной внимания. А иногда словно они нас вообще не замечают.

Кэт открыла было рот, но промолчала. Если бы она могла рассказать им. Но это невозможно. Рассказать о Джерри и «рукопожатии», хотя это было нечто личное и более значительное, чем просто рукопожатие.

– Вы хотите что-то сказать? – обратился Латроп к Кэт, словно почувствовав ее колебание.

Она покачала головой.

– Только то, что действительно думаю о них, как о людях. Я не могу сказать, почему, не могу определить это чувство, но это именно то, что я испытываю.

– Вот что интересно, – задумчиво сказал Джей. – Эти пришельцы явились из черт знает каких глубин Галактики. Для того, чтобы размножаться, им требуется целлюлоза – питать их малышей. Да и сами они, скорее всего, потребляют ту же целлюлозу в небольшом количестве.

Но что я хочу сказать… Очевидно, они прибыли из иной звездной системы. На планетах нашей системы нигде нет растительности, схожей с нашими деревьями. Значит, пришельцы прибыли из другой звездной системы, где имелись растения, из которых они могли извлекать целлюлозу. Следовательно, они пересекли расстояние, равное многим световым годам. Ведь даже не на каждой планете солнечной системы могли существовать такие условия. На такой планете условия должны приближенно походить на земные, приближенно…

– Черт побери, Джей, – сказал Гаррисон, – к чему ты клонишь?

– Можно сделать несколько выводов, – все так же задумчиво сказал Джей. – Самым важным мне представляется вот какой. Физики утверждают, что любое тело не может двигаться быстрее света. Значит, путешествие пришельцев могло длиться очень много времени, возможно, несколько тысячелетий.

– Только отчаяние могло заставить их отправиться в полет, – сказала Кэт. – Что-то ужасное произошло на их планете, изгнав их в космос. И они отправились искать новую планету, возможно, понятия не имея, где и когда найдут ее. Без целлюлозы они не могут размножаться, им грозила опасность гибели всего рода.

– Вы словно собираетесь выступать их адвокатом на суде, – пошутил Латроп.

– Она, возможно, права, – сказал Джей. – Такой сценарий очень правдоподобен. Они могли осмотреть некоторое количество планет по пути, пока не нашли подходящую – нашу. Тогда их раса должна быть крайне долгоживущей.

– Ты говоришь, что нам нужны статьи общего плана для фона, – сказал Гаррисон. – Вот тебе идея – первый класс. То, что нам сейчас предложили Кэт и Джей, может послужить отличным проблемным фоном. Дать им задание заняться этим делом?

Некоторое время Латроп думал.

– Нет, слишком теоретично. Не хватает твердой основы. Получается какая-то спекулятивная сенсация.

– Согласен, – кивнул Гаррисон. – Но это же можно сказать практически обо всем, что можно написать. Все будет иметь характер предположения, гипотезы. У нас нет никакой базы. Лучшее, что мы можем сделать, это основываться на том, что видно всем. Делать вид, что все понимаем, мы не можем, ведь мы имеем дело с совершенно чуждой нам формой жизни, совершенно неизвестной и пока что непонятной. Предположение Кэт, что пришельцы искали место, где могли бы растить своих детей, имеет смысл. Но кто может поручиться, что так же обстоит дело с точки зрения самих пришельцев? Они могут иметь совершенно другие концепции. Их, если можно так выразиться, стиль жизни может быть совершенно невозможен для восприятия и понимания.

– Да, наверное, ты прав, – ответил Латроп. – Единственное, что я хочу, так это то, чтобы никто из нас не ударился в сенсационность. Кстати, Метьюз из нашего информационного бюро в Вашингтоне сказал, что пошли слухи, будто бы произошло некое испытание оружия против пришельцев. Что-нибудь есть по этому поводу? Какие-нибудь намеки по телетайпу?

Гаррисон покачал головой.