Око за око Сад Маркиз

Эвбулид, едва подумав об этом, сцепил зубы, чтобы не застонать: какой жесколот чужой, если столько радости, столько надежд было связано с ним?!Тогда... как пленник с пленником? Но, даже если так рассудила судьба, развесможет он держаться с ним на равных? Разве повернется его язык назвать этоговарвара, своего вчерашнего раба — Ладом?...

Эвбулид не успел еще ничего решить, как сколот неожиданным криком смялего мысли.

— А-а! — закричал он, бросаясь на грека.

Эвбулид успел только охнуть:

— Ты что?..

— Умри, поганый пес!

— Пусти...

Опомнясь, Эвбулид что было сил уперся ладонями в грудь сколота, пытаясьоттолкнуть его от себя. Но его руки встретили неодолимую преграду. С таким жеуспехом он мог попытаться сдвинуть с места скалу. Лад усилил нажим, и оченьскоро спина грека оказалась плотно прижатой к жестким доскам пола.

— Что, нравится такое железо на руки? — хрипел сколот. — А такие кандалына ноги?

— Пусти!

— Нравится отнимать у человека имя?

— Пус…ти...

— А теперь попробуй и мое ярмо на шею! — потянулся Лад пальцами к горлусвоего бывшего хозяина.

Эвбулид завертел головой, ища глазами помощь. Рядом с ним были толькоготовые броситься на помощь товарищу сколоты и угрюмые гребцы, для которых мукигосподина были только в радость. Свободнорожденные же пленники находились вдругом конце трюма. Одни из них спали. Другие, привыкшие к ругани за лучшееместо и крикам раненых, как ни в чем не бывало продолжали вести беседу.

Аристарх с отрешенным лицом сидел в центре трюма, скрестив под собой ногии, казалось, ничего не видел и не слышал.

Эвбулид уже не пытался сбросить с себя сколота. Все его усилия былинаправлены на то, чтобы не дать его настойчивым пальцам добраться до горла.

Но Лад был сильнее Эвбулида. Много сильнее. Стоны и жалкие попытки грекавысвободиться лишь раззадорили его. Сколота не останавливала ни боль врассеченной мечом голове, ни острая резь в плечах и локтях. По трое пиратоввисело у него на каждой руке, выкручивая их, во время боя на «Деметре», где онитак удачно укрылись с товарищами от погони... Месть пьянила его, влекла насвоих легких крыльях, торопила, она — он хорошо знал это по рассказам отца истарших братьев — несла душе и телу гораздо большее освобождение, чем отсброшенных наручников, разбитых о камень кандалов, разорванных веревок...

— Помогите! — в отчаянии закричал Эвбулид.

Сколот залепил ему рот своим подбородком, вталкивая в него бороду ислыша, как бьется под ним, хрипит полузадушенная жертва, радостно шептал:

— Око за око! Смерть тебе, эллин!..

Обычно Лад не добивал ослабевших врагов. Оставляя скифа или сарматалежащим на поле брани, он доверял его судьбу добрым или кровожадным богам,нимало не тревожась, какие из них первыми спустятся с небес к истекающемукровью человеку. Но сейчас его память жила лишь событиями последних двухмесяцев его недолгой — всего в двадцать пять весен — жизни.

Шумное застолье в родной землянке... привычный путь в Ольвию, где ихждали с зерном купцы-эллины... внезапное нападение на спящий обоз и неравнаясеча их, десяти сколотов, со скачущими вокруг них с арканами сарматами.

Теперь все они: и сарматы, и купивший его у них торговец с лицом воина, иглашатаи на греческом рынке, и надсмотрщик с истрихидой слились для неговоедино в этого эллина, беспомощно лежащего под ним. И потому ему не будет отнего пощады...

Эвбулид чутьем, обостренным приближением смерти, прочитал это в глазахсколота. Силы быстро оставили его.

Лишь на какое-то мгновение волна отчаяния и жажда жизни помогли ему чутьприподняться. Но сколот тут же снова придавил его к полу, нащупал жаднымипальцами горло и стиснул его, словно железным обручем.

Лучи света заплясали перед глазами забившегося Эвбулида, сделалисьрозовыми.

— Помогите же!.. — собрав последние силы, прохрипел он, уже не в силахослабить мертвую хватку, которая отнимала у его обезумевших легких и без тогонесытный воздух трюма.

Удивленный живучестью грека, Лад приподнял его и ударил головой о доски.

Руки Эвбулида опустились. Равнодушие и усталость обволокли его.

«Ну и пусть... — устало решил он. — Пусть...»

Словно во сне до него донесся далекий голос Гедиты, и он никак не могпонять, что она говорит ему, почему плачет. Потом ее заглушил хохот Квинта.Крик Диокла. Стон Армена...

Глаза Эвбулида были широко открыты, когда вдруг погасли иглы света.Померкло ли сознание, или часовой, приложившись к амфоре вина, захваченной на«Деметре», а может быть, «Афродите», разлегся на крышке трюма, — он уже незнал. Как не мог видеть и того, что греки, подбежав к нему на помощь, скрутилидвух сколотов и били Лада, срывая с его головы повязки, до тех пор, пока он,застонав, не отвалился от своей жертвы и не упал рядом с товарищами.

2.За выкупом

С той минуты, как главарь пиратов отправил Армена на торговом паруснике,безбоязненно подплывшем к грозной «Горгоне», в ушах старого раба неотрывнозвучали прощальные слова Аспиона:

«Привезешь выкуп — и ты свободен!»

— Как?! — изумясь, пролепетал Армен. — Ты отпустишь меня, и я снова смогуслужить своему господину?

«Я сказал, что дам тебе свободу! — отрезал Аспион и, с усмешкой взглянувна него, обернулся к своим пиратам: — Объясните ему, что как только он привезетденьги, может убираться на все четыре стороны!»

Кто-то из пиратов, подталкивая Армена к паруснику, на ходу принялсяпоучать его:

«Где твоя родина?»

— В Армении...

«Вот и уберешься в свою Армению! Мы, так уж и быть, подбросим тебя доберегов Малой Азии, а там доберешься сам. Понял?»

— А мой господин?

«Вот уж действительно потерял рассудок от радости! — взорвался пират изакричал, вталкивая Армена на палубу торгового судна: — А твой господинуберется в свои Афины!»

Странным было теперь состояние Армена...

Ему бы радоваться, а он, глядя, как накатываются на парусник волны,обдавая палубу мириадами брызг, с тревогой думал об Эвбулиде. Ему не давалапокоя мысль, что изнеженный, любящий делать маникюр и модные прически хозяинсейчас один в трюме пиратского корабля. И — о, боги! — разучившийся дажеодеваться без его помощи, ранен, избит, наверняка, голоден. Зачем он покинулего, прежде чем напоить, обмыть ссадины, наконец, уложить поудобнее.

Ветер сильный, попутный, снасти так и гудят под его порывами, — все равноуспел бы вернуться к сроку, только на сердце было бы куда спокойнее...

Армен перехватил взгляды отдыхавших во время шторма гребцов и в одном изних прочитал зависть.

Молодой, плечистый раб смотрел на него так, что Армен не выдержал иотвернулся. Конечно же, он слышал, как пират при посадке на этот парусникпообещал Армену свободу. Но разве он сейчас поймет его? Ведь когда-то и Армензасыпал и просыпался с одной только мыслью о свободе, горько плакал во сне,видя крошечные домики родного селения на склоне знакомой до каждого деревцагоры.

Но годы шли.

Из камней, в которые парфянские воины превратили селение, незнакомые емулюди, наверное, давно уже построили новые дома. Угнанные в рабство землякидавно умерли. Деревца превратились в раскидистые деревья. Неизменными должныостаться лишь горы. Но... узнает ли он их теперь?

Зато в доме Эвбулида все было родным: очаг, стены, дешевые глиняные боги,Диокл, Фила, Клейса, его скрипучая лежанка в углу закопченной кухни.

Армен явственно услышал знакомый запах тряпья на ней, и на его глазанавернулись слезы. Он понял, что уже не сможет жить без этого дома. И вместе стем чувствовал, что не будет ему покоя до смертного часа, если не увидит хотькраем глаза родные края, не вдохнет знакомый с детства воздух, не сделаетглотка студеной воды из быстрого ручейка. Если не поклонится месту, где оставилпронзенными парфянскими стрелами отца и мать, когда его, превращенного впленника-струка, привязал к седлу и волок за собой по земле закованный всверкающие латы всадник...

Сами боги, пусть даже в образе киликийца Аспиона, велят ему сделать это!

«Мой пекулий не так велик, — размышлял Армен, мысленно подсчитываяпредстоящие расходы. — Всего двенадцать драхм. Но мне много и не нужно! Кусочеклепешки в день да несколько глотков воды. А остальное пойдет в уплату погонщикаммулов и перевозчикам через реки. Разбойники и охотники за рабами на пути? А чтомне их бояться? Клейма на мне нет. Для продажи я уже не годен. Кому нужнылишние хлопоты с доживающим свое рабом? Корми только даром! — усмехнулся онпервый раз за последние пять лет, и лицо его просветлело: — А я только взглянуна свою Армению — и сразу обратно, в Афины. Господин добрый, он поймет меня...»

Сильный порыв ветра качнул парусник. По палубе пробежали два раба, держаза ручки тяжелую амфору. По команде купца — хозяина судна, они раскачали ее ишвырнули в пасть высокой волны, нависшей над кормой.

Пытавшийся таким образом умилостивить разъяренного Посейдона купец,благообразный седой старик — и не подумаешь никогда, что такой может бытьсвязан с пиратами, не отводя глаз от моря, шептал молитвы.

«Не наживался бы на горе и несчастьях людей, то и не трясся бы сейчас ниперед молнией Зевса, ни перед трезубцем его брата!» — глядя, как раскрывается внеслышном крике рот купца, подумал Армен.

Через пару часов, когда молнии отнесло далеко в сторону, а шторм сталзаметно стихать, купец вновь обрел уверенность и спокойную осанку.

— Подходим! — проходя мимо навеса на носу парусника, крикнул он, иоттуда, потягиваясь, вышли два пирата.

Хмуро оглядевшись, они подошли к Армену. Старый раб с удивлением увидел,что один из них, с лицом, сморщенным, как корка высохшей дыни, был одет в хитони гиматий афинского гражданина.

Неподалеку сверкнула молния, загрохотал, раскалывая небо, гром. Купецрухнул на палубу ниц.

— Ждем тебя здесь до захода солнца! — предупредил он.— И помни: если вздумаешьбежать или приведешь за собой стражу — этой ночи твоему господину не пережить!А тебя мы найдем и повесим на твоих же кишках! Помнишь, Артабаз, как голосилтот раб, которого мы повесили таким способом?

— Да, это было очень смешно! — подтвердил грузный, неповоротливый пират ипристально посмотрел на раба: — Учти, я буду знать о каждом твоем шаге!

— Я вернусь! — клятвенно заверил его Армен. — Я обязательно вернусь!

— Это будет хорошо! — подражая Аспиону, кивнул Артабаз, — а то твоидырявые кишки вряд ли выдержат тебя и доставят нам удовольствие!

— Лодка спущена! — крикнул купец. — Торопитесь!

Подталкиваемый пиратами, Армен спустился в лодку.

Увидел прикованных к веслам гребцов, молчаливых и хмурых, привыкших кподобным рейсам. Покосился на одетого, как афинянин, пирата, усевшегося наносу.

— И помни! — послышался с палубы парусника голос Артабаза. — До заходасолнца...

3.«Черный вестник»

Как ни спешил Армен, проклиная тех, кто надумал строить город в такомхолмистом месте, но минул час, пошел второй с той минуты, как лодка оставилаего одного на пустынном берегу, а дорога все не кончалась. До Большоговодопровода он добрался, уже совсем задыхаясь, прижимая ладонь к боку, который,казалось, резали остро отточенным ножом. Здесь он разрешил себе минуту постоятьи двинулся дальше.

Афины, как ни в чем не бывало, жили своей привычной пестрой жизнью.

Свободные горожане в предвкушении званых ужинов возвращались из гимнасиеви палестр, обсуждая на ходу достоинства победивших сегодня борцов и атлетов.

Рабы несли с остывающей агоры запоздалые покупки.

Так же, как всегда, останавливали друг друга и заводили степенные беседыфилософы. Стайки параситов, отчаянно споря между собой, решали, в чей домподаться сегодня.

Афины оставались Афинами.

Армен ковылял по их улочкам, то и дело поднимая голову. С мольбой смотрелон на сползающее с зенита солнце. Разумеется, не было у него ни гномона,1ни клепсидры,2 но он точно знал: осталось три, влучшем случае — три с четвертью часа, и светило, ведомое твердой рукой Гелиоса,скатится с небосклона туда, где всегда холодно, где царствует ночь. Всего тричаса! А ему нужно успеть зайти к Гедите, успокоить ее, взять адрес Квинта,который забыл ему дать Эвбулид.

Потом обежать четыре дома, все объяснить и дождаться, пока ему вынесут деньги.

Армен прибавил ходу. Ища спасения от боли, он широко раскрыл рот и хваталвоздух, как выброшенная из воды рыба. Но даже в эти мгновения он думал не осебе, а об Эвбулиде.

«О, Деметра, о, Аполлон! — взывал он к помощи самых добрых богов,известных ему. — Сделайте так, чтобы корабль пиратов выдержал шторм, чтобыглаварь этих разбойников сдержал свое слово и отпустил господина! А еще…  пустьКвинт окажется дома! О, Гелиос, о, Дионис, помогите мне, спасите хозяина!..»

Так думал Армен, идя знакомыми переулками, чтобы сократить путь.

Насколько горячо молил он вчера богов, чтобы они больше не ставили его напути этого страшного римлянина, отвесившего ему тяжелую оплеуху, настолькослезно просил он их теперь, чтобы Квинт Пропорций не ушел куда-нибудь в термы илина званый ужин. Что тогда делать, к кому идти? Да и даст ли он два таланта,даже если и окажется дома?

Чем ближе становилось жилище Эвбулида, тем больше сомневался в этомповидавший на своем веку немало разных господ Армен. Чутье подсказывало ему,что Квинт совсем не тот человек, который выложит деньги даже своему старомудругу, спасшему ему жизнь...

«Эвбулид доверчив, как ребенок! — думал Армен, охваченный новой тревогой.— Он не видит того, что увидел бы даже слепой: как этот римлянин свысокаразговаривал с ним, как презрительно осматривал его дом, не удостоив его, погреческому обычаю, даже вежливой похвалы. А на что он толкнул господина вчера?Проклятый Квинт вынудил всегда доброго, справедливого хозяина быть со сколотамитаким же жестоким и беспощадным, как и он сам!»

Впереди показался дом позолотчика шлемов Демофонта. Во дворе была виднаего согнутая спина. Как всегда, оттуда доносился мелодичный постук молотка,слышимый в доме Эвбулида днем и ночью.

Сын Демофонта, ровесник Диокла, увидев Армена, радостно вскрикнул ипомчался по улице, крича:

— Диокл, тамвашего Армена поймали!

Старый раб улыбнулся. Отгоняя мрачные мысли, он поклонился приподнявшемуголову Демофонту и заспешил к дому Эвбулида.

Миновал короткую — в несколько шагов — дорожку, которую он всегда такстарательно поливал и посыпал дробленым камнем.

Взялся за ручку двери и услышал родные запахи кухонного очага, главнойкомнаты дома...

В гинекее тут же раздался шорох, скрип отодвигаемой прялки.

— Кто там? —послышался голос Гедиты.

Дверь скрипнула,выглянуло любопытное личико Клейсы.

Девочка увидела Армена и закричала, бросаясь к рабу:

— Мама, мама! Наш Армен вернулся!

— О, Афина! Наконец-то...

Гедита вбежала в мужскую половину, увидела Армена и радостно всплеснуларуками:

— Армен! Ты...

— Я, госпожа, — подтвердил раб, отводя глаза от ее засиявшего лица.

— Радость-то какая! Боги услышали нас... А я уже ждала самого страшного,думала, что Эвбулида застиг в море шторм, что сколоты сами напали на него! Ивот, наконец, — ты!..

Гедита вопросительно взглянула на Армена:

— Эвбулид уже возвращается, да?

Армен переступил с ноги на ногу, не решаясь сказать госпоже всю правду.

— Он послал тебя вперед предупредить, чтобы я не волновалась?

Раб вздохнул и посмотрел себе под ноги.

 Гедита испуганно взглянула на него:

— Армен! Почему ты молчишь?!

Раб набрал в грудь побольше воздуха, и уже собрался рассказать обо всем,как в дом ворвался разъяренный Диокл.

— А-а, вот он где! — закричал он, подлетая к Армену, и влепил ему звонкуюпощечину. Армен не успел даже поднять руки, чтобы защититься. — Мерзавец!Неблагодарный! — снова замахнулся он. — Будешь еще убегать от нас? Будешь?!

— Диокл! — остановила сына Гедита, прижимая к подолу заплакавшую Клейсу.— Остановись! Может, он не так уж и виноват! Армен, почему ты не отвечаешь мне?

— Ну? — заторопил раба Диокл.

— Беда, госпожа... — выдавил из себя Армен.

— Что, Эвбулид не догнал сколотов? — прижала к губам край хитонапобледневшая Гедита.

— Если бы так...

— О боги! Сним что-то стряслось?! Ну, говори же!

Диоклвцепился руками в охнувшего Армена и затряс его:

— Говори, или я убью тебя! Мой отец жив?

— Жив...

— Хвала богам... — простонала Гедита, обессиленно опускаясь на краешекклине.

— … но корабль, на котором он гнался за сколотами, попал к пиратам... —докончил Армен.

— Несчастный Эвбулид! — вырвалось у Гедиты. — Что же теперь с ним будет?!

— Ничего страшного! — принялся успокаивать ее раб. — Господин жив и...здоров! — солгал он. — Он послал меня за выкупом!

— Что? — боясь дышать, переспросила Гедита. — И они его отпустят?

— Да! — быстро подтвердил Армен. — Я отвезу деньги главарю этихразбойников — да покарают их боги! — и через несколько часов господин будетздесь.

— Если это так, то скорей бери все деньги, что остались в доме! —обрадовалась Гедита. — Если этого мало, я сбегаю к жене Демофонта и возьму еще!Обойду всех соседей! С каждого по несколько драхм — и мы выкупим Эвбулида!

— Остановись, мама! — закричал Диокл взявшейся за ручку двери Гедите. —Он же все врет! Я знаю, чьих рук это дело... А ну, жалкий раб, признавайся, —пристально посмотрел он на Армена, ища на его лице запинки, следов лжи, — тысобирался бежать в свою Армению?

— Да... — помолчав, тихо признался Армен.

— Ага! — торжествуя, вскричал Диокл. — Это сколоты подговорили его прийтик нам якобы за выкупом для отца! А потом пообещали доставить его домой! Ну,отвечай, это так? — снова затряс он раба.

— Диокл, Диокл! — заметалась между сыном и рабом Гедита. — Армен, скажи,что это неправда...

— Что он может сказать? — оглянулся на мать Диокл. — Сама подумай: откудаон может знать об отце, если был не с ним, а со сколотами!

— Я действительно был и с господином, и со сколотами... — прохрипел,силясь высвободиться, Армен.

— Разве такое возможно?! — закричал Диокл.

— Да, только отпусти меня...

Выпущенный из цепких рук юноши Армен упал на клине и объяснил:

— Сначала пираты захватили корабль, на котором я плыл со сколотами, апотом — корабль, на котором пытался догнать их твой отец... Я встретился с нимв трюме их проклятого судна!

— Я же говорила, что Армен говорит правду! — упрекнула сына Гедита и снадеждой взглянула на раба: — Значит, нужен выкуп?

— Да...

— А если пираты обманут? — встревожилась Гедита. — Что им стоит взятьвыкуп, а потом продать Эвбулида в рабство? Не лучше ли рассказать обо всемархонтам? Они выведут в море весь наш флот и спасут моего мужа!

— Нельзя... — покачал головой Армен, вспоминая слова худощавого пирата ивздрагивая от подозрения, что не случайно тот оделся в хитон и гиматий. —Пираты сказали, что если я приведу охрану — этой ночи Эвбулиду не пережить...

— О, Афина!

— А вот обманут они или нет, я не знаю, — честно признался Армен.

— Зато я знаю — не обманут! — воскликнул Диокл.

— Зачем ты так успокаиваешь меня? — нахмурилась Гедита. — Никогда неговори того, чего не можешь знать.

— Но я знаю — они не обманут! — горячо повторил Диокл. — Как только ониполучат выкуп, отец сразу будет на свободе! В вертепе, где я... — он запнулся,затем махнул рукой и докончил: — ... а, что там теперь! Где я бываю каждыйдень, живет бывший пират, совсем уже старик. Он говорил мне, что не было ещетакого случая, чтобы пираты не сдержали своего слова. Они уверены, что за обманПосейдон тут же пошлет их корабль на дно или прибьет к мели!

— Ах ты, мой маленький пират! — обрадованно потрепала Диокла Гедита. —Смотри только не ходи туда больше! Неизвестно чему еще научит тебя этот бывшийпират!

Она перевела глаза на Армена и спросила:

— А сколько же нужно денег?

— Господин сказал — два таланта! — с готовностью ответил раб.

— Два... — запнулась Гедита, — таланта?! Может, две мины? Ты не ошибся?

— Нет... — холодея от предчувствия новой беды, выдавил Армен. — Господинсказал именно два таланта.

— Обычно пираты берут за свободнорожденных греков намного меньше! — сноваподозрительно взглянул на Армена Диокл.

— Это так! — уныло развел руками раб. — И с тех четверых греков, закоторых я тоже должен привезти выкуп, они берут по полталанта. Но твой отецперед тем, как попасть в плен, убил одного из этих негодяев.

— Эвбулид? Убил?! — воскликнула Гедита.

— Зачем он это сделал? — болезненно скривился Диокл.— Разве есть на светесила, которая может одолеть пиратов?!

— Два таланта... — покачала головой Гедита. — Ты хоть представляешь, чтоэто такое?

— Нет... — признался Армен.

— Это... — Гедита попыталась перевести таланты в драхмы, но ей, привыкшейбольше иметь дело с медными оболами, такие подсчеты оказались не под силу.

— Сто двадцать мин или двенадцать тысяч драхм! — поспешил ей на помощьсын, умевший считать гораздо лучше, чем писать. — Или семьдесят две тысячиоболов!

— Нам и за десять жизней не заработать таких денег... — чуть слышнопрошептала Гедита.

Пораженный Армен молчал, переводя глаза с госпожи на Диокла.

— Господин велел мне взять эти деньги у Квинта Пропорция! — наконецвспомнил он.

— Конечно же! — радостно воскликнула Гедита. — И как я это забыла? Мы такхорошо говорили с Квинтом, когда Эвбулид побежал догонять сколотов. Он спасетЭвбулида так же, как когда-то Эвбулид спас его самого!

— Господин велел взять деньги под любой процент, на любых условиях! —подсказал Армен.

— Конечно! Соглашайся на любые условия! И скорее назад, к Эвбулиду!

— Но я даже не знаю адреса Квинта! — заметил раб.

— И я тоже... — растерялась Гедита.

— Я знаю! — закричал Диокл.

— Ты?

— Но откуда?

— Во дворе этого Квинта вместо собаки на цепи привязан раб! — объяснилюноша. — Мы с ребятами бегаем посмотреть на него и послушать, как он лает. Этоочень смешно! Иногда мы бросаем ему гнилые яблоки, он ест их, рычит, точнонастоящая собака, и тогда мы смеемся еще больше!

— Какие жестокие забавы! — ужаснулась Гедита, глядя на сына так, словновидела его впервые. — Неужели это может забавлять тебя? О боги, как же ты непохож на своего отца!

— Мне надо идти! — подал голос Армен. — Я должен обойти еще четыре дома идо захода солнца успеть к морю...

— Пойдем все вместе! — решила Гедита. — Вдруг Квинт не решится дать тебецелых два таланта? Виданное ли дело — доверять такие большие деньги рабу,который никогда не держал в руках больше обола!

— Чуть не забыл! — вдруг вспомнил Армен. Проковылял в свой уголок на кухне,покопался под лавкой и достал заветную кубышку с пекулием, куда он складывал —обол к оболу, лепту к лепте — те награды, которыми Эвбулид отмечал усердие ипреданность своего единственного раба.

— Здесь немного... — прошептал он, — но должно хватить, чтобы добратьсядо Армении и обратно. В крайнем случае, буду есть через день...

Армен встряхнул кубышку, но звука монет не последовало. Он поднес ее ксамому уху, встряхнул еще раз и выронил из рук.

Кубышка была пуста.

Раб поднял полные слез глаза на юношу.

— Нет, Армен, Диокл ни при чем, это я взяла! — тихо сказала Гедита. —Прости, но когда нам совсем нечего было есть и у меня не было даже обола, чтобыотправить тебя на агору за продуктами, я тайком вынимала из твоей кубышкиденьги...

— Я понимаю... — чуть слышно пробормотал Армен, опуская голову. — Тынапрасно коришь себя за это — ведь я тоже питался на эти деньги...

Гедита сквозь слезы взглянула на раба:

— Каждый раз, доставая медную монетку, я мысленно обещала тебе заменитьее другой, серебряной, как только нашему дому улыбнется счастье!..

— Оно еще улыбнется! — нетвердо сказал Армен. — Только для этого мне надоочень спешить.

Через полчаса они уже упрашивали привязанного к цепи белозубогораба-нумидийца пропустить их в дом Квинта Пропорция.

Раб громко, но безо всякой злобы лаял на них и предупреждал каждый шагхриплым рычанием.

— Да что с ним разговаривать! — возмутился Диокл, поднял с земли камень изапустил им в открытую дверь. — Эй, есть там кто-нибудь? Откройте!

Раб проследил глазами за камнем, втянул голову в плечи, увидев свежуюцарапину на двери, и неожиданно хриплым голосом сказал:

— Хазаин нэд.

— Как нет? — испуганно воскликнула Гедита.

— Где же он?— закричал Диокл. — Когда вернется?

Вместо ответараб снова залаял и принялся рваться с цепи.

Юноша недвусмысленно поднял еще один камень. Замахнулся:

— Ну?!

— Хазаин нэд! — повторил раб, с тоской глядя то на камень, то на дверь.Упал на колени и остервенело стал бить кулаками землю: — Нэд! Нэд! Нэд!

— Не надо бросать камень, — тихо попросил Армен. — Разве раб может знать,куда и насколько уходит его хозяин?

— Что же тогда делать? — воскликнул Диокл.

Армен поглядел на солнце и глубоко вздохнул.

— Я останусь здесь и буду ждать Квинта! — подумав, решила Гедита. — А ты,Армен, скорее иди в дома тех несчастных, за кого тоже должен везти выкуп. И, немешкая, возвращайся!

— А я побегу в вертеп! — крикнул Диокл. — Думаю, там нам тоже чем-нибудьпомогут!

4.Аристарх