Око за око Сад Маркиз

— И почему они не слышат нас?

— Они слушают только тех, кто приносит им щедрые жертвы. А что можем датьотсюда им мы?..

— Что теперь с нами будет?..

— Эй, лекарь! — заглушая тихий говор пленников, окликнул ПисикратАристарха, и когда тот подошел к нему, зачастил, хватая его за руку. — Толькоты один можешь понять меня здесь... Мое сердце сейчас вырвется из груди! Помогимне! Спаси меня!

— Ничего страшного! — приложил ухо к груди купцаАристарх, — Это от страха. Сейчас всё пройдет!

— Как! Ты... отказываешься помочь мне?! Я озолочу тебя!

— Сейчас пройдет! — строго повторил Аристарх, вставая. — Прости, но меняждут больные!

Эвбулид проводил глазами направившегося в угол, к гребцам, лекаря, каквдруг чья-то рука тронула его локоть.

— Спасибо... — услышал он, повернул голову и увидел пожилого пленника свыглядывающей из-за его плеча девушкой.

На Эвбулида смотрели ее огромные, широко распахнутые глаза.

— Если бы не ты, они бы сейчас уже издевались над ней...

— Что я? — с горечью усмехнулся Эвбулид. — Если бы я действительно могвам помочь...

— Ты остановил меня от верной погибели! — возразил мужчина. — А главноедал мне время, чтобы я смог что-нибудь придумать…

— Ты афинянин?

— Нет, я Дорофей из Мегары.

— Так вот, Дорофей, что тут можно придумать...

— Отец найдет выход! — сквозь слезы улыбнулась девушка.

— Конечно! — обнял ее отец и объяснил Эвбулиду: — Наверное, нам не надобыло уезжать... Но на Фасосе1 заболел мой единственный брат. Как ямог не помочь ему? Сначала мы хотели добраться туда по суше, но нас испугалпуть через Македонию с римскими гарнизонами. Да и набеги диких одрисов ифракийцев на прибрежные земли тоже смущали нас. Решили, что морем будетбезопаснее. А оно вон как вышло! И зачем я только взял ее с собой? — сокрушеннопокачал он головой.

— Не надо так убиваться, отец! — прижалась к щеке Дорофея девушка, и онизамерли, словно прощаясь друг с другом.

— Скажи! — вдруг с надеждой спросил Дорофей. — А твой раб не можетопоздать?

— Армен? — удивился Эвбулид.

— Или вообще не вернуться сюда? Подумай, что ждет его здесь! Новыйхозяин, а может, даже рудники, где он не проживет и дня!

— Армен опоздает или не вернется?! Никогда!

— Тогда нам осталось всего несколько часов!.. — вздохнул Дорофей.

— Несколько часов... — эхом отозвалась его дочь, и они снова замолчали.

Эвбулид прислонился спиной к прохладным доскам трюма и, слушая, какбьются в них волны, в который раз поблагодарил богов за то, что они в своевремя послали ему такого раба, как Армен.

Ну, за кого бы еще он смог поручиться сейчас с такой уверенностью? Дажесама мысль, что Армен может предать, бросить его, казалась ему кощунственной иневероятной.

Нет, безусловно, Армен самый лучший из всех рабов на земле, думалЭвбулид, и как жаль, что судьба так жестоко обошлась именно с ним.

Всего пять лет назад Армен был выносливым и крепким, несмотря на ужепожилой возраст, рабом. А его умение понять состояние хозяина всегда поражалоЭвбулида.

Приглашая к себе гостей, он стыдился, что в его доме всего лишь один раб,и, опасаясь насмешек, пускал пыль в глаза, называя Армена разными именами.Гости только и слышали:

— Перс, подай вина! Гет, замени нам венки! Сард, холодной воды сюда!

Армен каждый раз охотно принимал эту игру, всегда откликался на чужоеимя.

Если подвыпивший гость принимал хитрость хозяина за чистую монету ивыражал восхищение большим количеством таких прекрасных рабов, радости Эвбулидане было границ. Тогда он дарил Армену в знак признательности мелкую монетку.

Раб долго благодарил его и уносил подарок в свой заветный тайник подлежанкой. А когда наступал новый званый ужин, с еще большей готовностьюоткликался на Сирийца и Фрака, Тавра и Сарда...

Тот, кто не знал Армена, решил бы, что раб старается ради новой подачки.Но Эвбулид чувствовал, что Армен выполняет все его прихоти совсем не из-заденег...

И надо же было Фемистоклу пять лет назад натолкнуться на больного раба,выброшенного на улицу умирать!

Добрый, отзывчивый к любой беде Фемистокл, конечно же, подобрал его,выходил, дал новую одежду и кров. Но разве можно что-нибудь утаить в Афинах!

Хозяин раба вскоре узнал об этом и обвинил Фемистокла в укрывательствечужого раба и в том, что он обращался с ним, как с равным.

Дело дошло до суда, на котором Фемистокл вместо того, чтобыоправдываться, как это сделали бы другие, обвинил хозяина в бессердечном отношениик человеку. Судья заметил, что противозаконно называть раба человеком,предупредил Фемистокла, чтобы тот в дальнейшем называл его просто «телом». Итогда Фемистокл высказал все, что поверял лишь ему, когда они вдвоем спорили орабстве.

Этим он вызвал гнев судьи и топот многочисленных зрителей, переполнившихздание суда.

— Вы слышите — он предлагает нам, свободным, жить без рабов! — кричалистец. — А кто же тогда станет чистить улицы, давить из винограда вино, пастискот, ковать мечи?!

— Чтобы с их помощью захватывать в плен и превращать в рабов новыхнесчастных людей? — возразил Фемистокл, и рев голосов заглушил его остальныеслова.

— Он опять называет рабов людьми!

— Боги разделили людей на рабов и свободных, и не тебе, безумец, нарушатьустановленный ими порядок! — кричали одни.

— Если ему не нравится у нас, в Афинах, пусть убирается и ищет страну илихотя бы город, где нет рабства! — предлагали другие.

— Только сначала пускай заплатит мне за укрывательство раба! — громчевсех требовал истец.

Суд потребовал показаний от Эвбулида. Но он отказался давать их противсвоего друга. Тогда истец потребовал на допрос Армена, который всегдасопровождал его в гости к Фемистоклу.

И вот тут он дрогнул, чего не мог простить себе до сих пор. Зная, что позакону рабы дают показания только под пыткой, он не посмел отказать суду ижадным до кровавых зрелищ афинским зевакам. Ну что он мог поделать, еслиграждан, отказавшихся дать на пытку своего раба, суд, бывало, признавалсоучастниками, а то и виновными в преступлениях, которых они не совершали...

Вопреки обычаю он, разумеется, не пошел на пытку своего раба. И только сослов зашедшего попрощаться Фемистокла узнал все подробности. Оказалось, чтоАрмен, обливаясь кровью, говорил совсем не то, чего добивался истец. Ему выкручивалируки, ломали ребра, бросали на битое стекло, забрасывали кирпичами, а онтвердил:

— Не видел... ни разу не слышал... клянусь, этот господин обращался срабом, как положено...

И только когда взбешенный обвинитель забил ему рот и нос кусками мела истал поливать этот мел уксусом, Армен, задыхаясь от ядовитого газа, сжигавшегоему легкие, выдавил нужные суду слова.

И вот итог: Фемистокл с позором был изгнан из Афин, Эвбулид получил отистца за увечья раба несколько десятков драхм, а Армен вскоре превратился внемощного раба, доживающего в муках свои дни...

— Лекаря! — оборвал ход его мыслей крик из угла. — Растолкайте лекаря!Еще один умирает...

— Очнувшийся Аристарх поспешил на зов, поднял руку гребца, раненногострелой в грудь, и бережно опустил ее.

— Мойра Атропа обрезала нить его жизни! — сообщил он притихшим пленникам.

Вздохнув, Эвбулид посмотрел в сторону сколотов и похолодел. Его бывшиерабы о чем-то шептались между собой, глядя то на двух мертвецов, то на него.

«Это они обо мне! — со страхом подумал Эвбулид. — Они хотят убить меня!Эх, Аристарх, Аристарх! И зачем ты вернул силы этому чудовищу!..»

Но он ошибался. Сколотам было не до Эвбулида. Они договаривались опобеге.

— Трусливые эллины не помощники нам! — убежденно доказывал Лад. — Ониждут выкупа. И гребцы так напуганы, что сразу не пойдут за нами. Им все равно,где грести! Рабские души... Будем надеяться только на себя!

— Лепо, лепо! — кивали сколоты.

— Нам нечего терять! Нас все равно не повезут на Понт Эвксинский! —распалялся Лад. — Отберем у морских татей их кривые мечи и проверим, так ликрепки их шеи!

— Они изрубят нас прежде, чем мы доберемся до этих мечей! — шепнул одиниз сколотов.

— Я думал об этом, Драга! — кивнул Лад. — И вот что надумал: эти мертвыестанут нашими щитами! Как только часовой прикажет вынести их наверх, мы будемсамыми послушными и терпеливыми! Мы понесем эти тела! Но как только окажемся напалубе, прикроемся ими и бросимся на часового! Отберем у него меч! Отбереморужие у всех, кто придет к нему на помощь! А когда у нас будет много мечей,нам помогут гребцы! И мы захватим этот корабль!

— Лепо, Лад, лепо!

— Мы заставим главного татя отвести нас до Понта Эвксинского!

— Лепо...

— И даже дальше — вверх по Борисфену!1

— Лепо, лепо!!

— Ты готов, Драга?

— Конечно.

— А ты, Дивий?

Вместо ответа косматый, заросший почти до глаз бородой сколот согласноположил свою ладонь на руку Лада.

— Мы еще увидим лед на наших реках и снега на селах!2 —мечтательно улыбнулся тот и предупредил: — А пока лежим и набираемся сил! Чую,они скоро нам понадобятся!..

Сколоты затихли. Тревожно поглядывал на них Эвбулид. Дорофей с дочерью по-прежнемусидели, прижавшись друг к другу.

В трюме надолго воцарилось тягостное, нарушаемое лишь стонами игорестными вздохами молчание. Каждый думал о своей судьбе, о том, что ждет егочерез день и даже через час в этом страшном, безжалостном мире.

Только наверху по-прежнему веселились пираты, да время от времени биласьо борт волна — вечная, как это затянувшееся ожидание, скиталица бескрайнихморей.

КОНЕЦ ВТОРОЙ  ЧАСТИ

Часть третья

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1. Мессана

Незадолго до рассвета ведомые Фемистоклом рабы подошли к окрестностям Мессаны. Когда ониминовали заброшенные полясо следами пепелищ на месте богатых вилл, первые лучи солнца уже высветили полуразрушенные стены крепости большого портового города насамой границе между Сицилиейи Италией.

           — У вас есть даже тараны? —уважительно спросил Клеобул,показывая Фемистоклу на зияющие проемы в крепостных стенах.

         — Нет! В этом нам помогли сами римляне.

         — Римляне?!

           — Они были так самонадеянны послепобеды над Карфагеном,что даже не потрудились укрепить стены здешних городов! — объяснил Фемистокл. — Разве они моглиподумать, что соседняя провинция,которой они привыкли пользоваться с таким удобством, станет когда-нибудьтеатром войны?

—Поэтому  вы так быстро овладели почти всей Сицилией?

         — Да, и еще потому, что римское войскосовершенно разложилось вэтих теплых и сытых краях!

         — Ты забыл, что мы победили толькоблагодаря великой мудростинашего славного Антиоха! — воскликнул подъехавший Серапион.

           — Конечно! — одними губами усмехнулсяФемистокл. — Без егомолитв и небесных знамений мы не взяли бы ни одного города с развалинамивместо стен, где против нас стояли разучившиесядержать мечи легионеры!

            Серапионзлорадно сверкнул глазами и прикрикнул на плетущихся позади рабов:

         — А ну, поторопись, если не хотитепропустить самое интересное!

         — Штурм? — воскликнул Фрак, прибавляяшагу.

         — Как бы я хотел подождать здесь, показакончится эта бойня! —признался Клеобул, с ужасом глядя на стены крепости, усеянные фигуркамиобреченных мессанийцев. — И этот варвар может называть это интересным?!

         — Серапион имел в виду не сам штурм, ато, что у нас обычно предшествуетего началу, — пояснил Фемистокл. — Евн делаетэто для того, чтобы нагнать больше страха на осажденных и придать мужества и ярости своим воинам! Он даетперед каждым штурмом настоящий спектакль!

           — Он держит еще и актеров?!

          — Зачем? В этом спектакле действующиелица — сами рабы! Кстати,Евн тоже принимает в нем участие!

          — Как? Сам царь?!

         — О-о! — протянул Фемистокл. — Этосамый талантливый актериз всех, кого я видел когда-либо на сцене. А впрочем, и в жизни тоже! Никто лучше него не знает, когда надонадевать комическую маску,когда — трагическую, а когда быть самым настоящим царем! Хотя… до сихпор не могу понять, кто он: царь, в котором сидит раб, или раб, в котором сидитцарь. Впрочем, скоро ты самсможешь оценить это его непревзойденноекачество. Но для этого нужно поспешить — Евн не любит затягивать со штурмом!

Словно в подтверждение его словам, все пространство перед осажденной крепостью сталоприходить в движение. Лагерьрабов просыпался, в небо прямыми столбами поднялся дым от множества костров.

Подслушавшему разговор греков Проту было интересно увидеть в ролиактера самого царя, пусть даже и рабов.

Он спрыгнул с повозки, догнал размашисто шагающего Фрака и, стараясь не отставать отэтого сильного, мужественногочеловека, во все глаза смотрел на огромное скопище рабов.

Сколько же их тут было: тысяча?

Сто тысяч? Миллион?!

Казалось,рабы всего мира стеклись сюда, чтобы расплатиться со своими господами за свои муки и унижения.

Поравнявшись с лагерем рабов, Прот не переставал изумляться богатым нарядам и дорогомуоружию подданных Евна-Антиоха.Проходя мимо одного из костров, он заглянул в глиняную миску воина и восторженно покачал головой, увидев в ней мясо.

Фемистокл вел их в самый центр разноязыкой, шумной массы людей.

У самого высокого шатра из ярких тканей, в котором могла бы легко уместиться целая сотня воинов,он приказал подождать его и исчез за пологом.

Пропустившие члена Совета часовые вновь скрестили длинные копья и встали у входа с самымвоинственным видом. Протподивился огромному росту этих людей, звериным шкурам, в которые они были одеты, исвирепым лицам.

Вскоре полог шатра распахнулся, и появился Фемистокл, аследом за ним еще несколько незнакомых людей.

          — Ахей! — почтительно восклицали укостров.

          — Клеон!..

            — Армананд!

Наконец, вышел невысокий худощавый человек саспидно-черными глазами и остро торчащей бородой. Одет он был в пурпурную мантию. Голову украшалацарская диадема, подвязкикоторой спадали на плечи. Рядом с ним стояла красавица, тоже в царских одеждах.

Их появление вызвало бурю восторга. Давя друг друга, воины бросились к шатру,но вокруг худощавого человекавстали выросшие, словно из-под земли, охранники в звериных шкурах.

«Сам Антиох!» — понял Прот и услышал торопливый окрик Серапиона:

           — Падайте ниц! Перед вами — нашобожаемый базилевc, да живет он вечно!

Два беглеца-пергамца привыкшие к подобным почестям царяму себя на родине, рухнули, как подкошенные.

Прот неловко опустился на колени, замешкался с непривычки. Евн метнулна него стремительный взгляд, и Прота словно огнем обожгло с головы до самых пяток.

Глаза царя были такими пронзительными, что он крепко зажмурился и повалился на землю,вжимаясь лбом в колючие,пахнущие дымом костров травы.

           — Почему я, эллин, оказавшись насвободе, должен кланяться перед каким-то варваром, будь он хоть трижды царь! — услышал он шепот Клеобула. И — ответ Фемистокла:

           — Пересиль себя! Ты пока еще раб...

Прот осторожно скосил глаза и увидел, как медленно опускается на землю Клеобул.

       — Да живет вечно наш великий и могущественный базилевс Антиох! —  закричал Серапион, ивсе вокруг подхватили:

           — Антиох! Антиох!

          — Живи вечно!

Вскоре над лагерем поднялся такой мощный рев, что Проту казалось — еще немного, и невыдержат уши. Он чувствовалсебя песчинкой в этом грохочущем, как тысяча громов, мире. Больше всего насвете ему хотелось забиться в какую-нибудь щель, чтобы его не оглушила, не смяла эта масса.

— Ан-ти-ох! Ан-ти-ох!!

         — Жи-ви!! Жи-ви!!!

Едва шум поутих, и только в отдаленных концах лагеря продолжали ликовать сирийцы, Евн нетерпящим возражений, властным  тоном обратился к Фемистоклу:

         — Почему ты так долго выполнял моепоручение?

         — Все гавани Сицилии заброшены, —сдержанно поклонился царюФемистокл. — Мне пришлось бы ждать еще дольше, если бы к берегу не причалил парусник с беглымирабами.

           — Значит, ты отправил согласно моемумилостивому повелениюдобрых господ на родину? — громко, чтобы слышали все, повысил голос Евн.

         — Да, божественный! — ответил заФемистокла Серапион.Подбежал к Евну, опустился перед ним на колени и поцеловал край пурпурной мантии. —Бесконечно благодарные твоейцарской милости сицилийцы уже находятся на полпути к Риму!

Евн с одобрением посмотрел на услужливо выгнутую спину подданного и с деланным удивлениемспросил:

         — Неужели даже сицилийцы, наши враги, признают, чтоя милостивый?

         — Да! —торопливо воскликнул Серапион. — Конечно!

         — Они самисказали тебе об этом?

           Серапион замялся.

Фемистоклс усмешкой ответил за него:

—Это было написано на их лицах, базилевс!

Евн метнул недовольный взгляд в сторону грека, но тут жедобродушно прищурился:

           — Вот и расскажи об этом Совету. Подумайте,— голос его неожиданностал мягким, вкрадчивым, — не пора ли вашему базилевсу носить титул милостивого, то есть — Эвергета,раз это признают дажезлейшие его враги? Ведь носят же такой титул мои царственные братья — понтийский царь Митридат и сирийский Антиох! Или они болееменя достойны этого?

         — Слушаюсь, базилевс, —вновь поклонился Фемистокл.— Я сообщуэто твое пожелание Сове...

Он не договорил.

Вскочивший с колен Серапион воздел над головой руки и завопил:

         — Нет границ милостям нашего обожаемогоАнтиоха Эвергета! Даживет вечно наш базилевс Антиох Эвергет!!

         — Эвергет! Эвергет! — тут жеоткликнулись восторженныеголоса, и вся масса людей, потрясая оружием, снова заревела:

         — Эвергет! Эвергет!

         — Жи-ви!.. Жи-ви!..

         — Можешь передать Совету и этопожелание моего народа! — улыбнулсяЕвн, не сводя глаз с Фемистокла, и пальцем подозвал к себе Серапиона. — А тебя, Серапион, я назначаю своим другом1и... комендантом Тавромения, столицы моего царства!

           — О, великий! О, мудрый!.. — повалилсяна землю, целуя ее передногами царя, Серапион.

           — Как комендантом? — воскликнулопешивший Фемистокл. — А как же Деметрий?

           — Увы! — вздохнул Евн, обводяпечальным взглядом воинов.— Наша жизнь так недолговечна.… Опасности подстерегают нас на каждом шагу!

           — Что ты хочешь этим сказать? —подался вперед Фемистокл,чувствуя, как из-под его ног ускользает твердая почва.

    — То, что Деметрия большенет! — со скорбным лицом произнесцарь. — Прошлой ночью, пока ты был в отлучке, проклятые мессанийцы совершили дерзкую вылазку. Они хотели убить меня... Но по ошибке приняли шатерДеметрия за мой — и изрубили его намелкие куски… Клянусь Астартой1,они жестоко поплатятся за это! — погрозил он кулаком в сторону крепости

    — Сама богиня спасланашего дорогого базилевса от неминуемойсмерти и отвела от него мечи проклятых господ!— завопил Серапион, снова поднимая руки к небу.

Шатер царя действительно был рядом со скромным шатромДеметрия, но разве можнобыло перепутать их?..

«И как мессанийцы могли пройти через семь рядов охранения?! — лихорадочно думалФемистокл. — Нет, это не мессанийцы, а ты и твои льстецы типа Серапиона. А ведь именно они могутпогубить Новосирийское царство! Надо как можно скорей провести в Совет взаменДеметрия — Клеобула!..»

Фемистокл сделал шаг к царю и указал на лежащих рабов:

         — Базилевс! Взгляни на этихнесчастных!

           — Кто они? — приподнял бровь Евн. — Не оказавшие мне поддержки рабы из Катаны? Если этотак, можешь сделать ихсвоими собственными рабами! Ведь, насколько мне известно, у тебя нет ни одного личного раба!

         — Они из Рима, базилевс! — показалрукой в сторону Италии Фемистокл. — Даруй им свободу!

Услышав, что речь зашла о них, рабы поползли вперед. Протягивая руки к царю, показываяследы побоев и ран, они принялисьумолять:

         — О, великий, даруй нам свободу!

           — Прими нас в свое войско!

         — Вели накормить и одеть нас!..

           — О, великий! — тоже воскликнул Прот,приподнял голову и,увидев на щеке царя аккуратное клеймо, снова зажмурился и упал на землю.

         — Так значит, обо мне знают и в Риме? —самодовольная улыбка тронула губы Евна.

         — Слух о тебе уже пронесся по всемумиру! — вскричал Серапион.— Все униженные и обездоленные Ойкумены почитаюттебя за бога! И я поражен твоей скромностью! Как можешь ты довольствоваться каким-то титулом Эвергета?! Божественный — вот как давно уже следует называтьтебя!

           Евн приветливоулыбнулся Серапиону, и Фемистокл шепнул Клеобулу:

         —Видишь, кто теперь в почете у нашего базилевса? Можно подумать, что этот лизоблюд лишь вчера вернулся из Фригии илиПергама!

         — Ну что ж, — благодушно заметил Евн.— Пожалуй, я дам этимнесчастным свобо... А о чем это ты шепчешься с рабом? — вдруг подозрительно спросил он, обрывая себя наполуслове.

           — Я... посоветовал своему землякуподползти к тебе ближе ипоблагодарить за дарованную ему свободу! — быстро нашелся Фемистокл.

         — Они шептались всюдорогу сюда! — наклонившись к самому ухуцаря, сообщил Серапион. — И Фемистокл утверждал, что мы разбили сицилийцев только благодаря беспечности римлян!

— Да-а?

Евн нахмурился, но тут же с улыбкой обратился к Фемистоклу:

          — Как, в Сицилии появился еще одинтвой земляк?

         -Да, господин! — сделал попытку встать Клеобул, но подскочивший Серапион ногой удержалего.

            —И тоже из Афин? — продолжалрасспрос Евн.

            — Да!

          — Значит — еще один Афиней! — заметилЕвн.

          — Базилевс! — воскликнул Фемистокл. — Онуже не Афиней! Его зовутКлеобул!

          — Клеобул — имя свободного человека. Ая пока вижу перед собойраба! — выделяя каждое слово, проговорил Евн.— Или ты забыл, что Клеобулом он станет только тогда,когда делом докажет своюпреданность нам? Чем он лучше моих славных воинов, которые заслужили это право кровью и ранами в боях сгосподами?

          — Ничем! — закричали окружавшие Евналюди.

          — Пусть тоже завоюет это право!

          — Пускай его свяжет с нами кровавая клятва!

          — Вот видишь! — кивая на них, улыбнулсяФемистоклу Евн. — Твойземляк пока для всех нас всего лишь раб из Афин — Афиней! Верно я говорю?

Сирийцы одобрительно загудели.

          — Базилевс! — перекрывая шум, сделалеще один шаг к царюФемистокл. — Разве пять моих ран, полученных в сражениях под Энной, Тавромением,Сиракузами, и то, что яс первого дня восстания являюсь членом Совета, не дает мне право просить тебя и надеяться наснисхождение?! Дай свободуэтим людям! Ведь это не катанские и мессанийские рабы, а беглецы из самого Рима. Уже однимэтим они доказали тебе своюпреданность! Ты же ведь сам только что сказал, что даешь этим несчастным свободу...

          — ... возможность стать свободными! — торопливо уточнил Евн и значительно поднял палец: —Только возможность! И, клянусь Астартой, онапредставится им сегодня же! Сейчас!! А изРима они или из твоей Греции — моизаконы едины для всех! И я недоволен, — возвысил он голос, — что член моего Совета забываетсянастолько, что позволяет себе называть рабов — людьми!

2. Штурм

Через полчаса, как и обещал Евн, все было готово к штурму. Разбитая на тысячи, сотни идесятки армия рабов, ощетинясьобнаженными мечами, пиками и копьями, сверкая римскими щитами, вытянулась навсем протяжении стен Мессаны.

Прот попал в декурию1 к угрюмому бородачу испанцу. Чувствуя рядом мощное плечо Фрака, онблагодарил Афину за то,что она не разлучила его с этим умелым воином, и до боли в пальцах сжималвыданный ему короткий римский меч.

«Ну, что они медлят! — клял он разъезжавших на горячих лошадях тысячников, позабыв прообещанный Фемистокломспектакль, в котором играет сам царь. — Так мы не возьмем Мессаны и до вечера!»

Неожиданно по рядам воинов пронесся гул, взгляды всех устремились в сторону холма.

Прот повернул голову и увидел, как от царского шатра отделилась высокая— в два человеческих роста — фигура, одетая в грубый хитон раба. Прыгающей походкой великан,не спеша, прошел перед строем и остановился перед центральной башней крепости, не доходя до нее наполет стрелы.

         — Эй, вы, господаМессаны! — громко крикнул он. —Хорошо ли вам слышно меня? А?! Что же вы тогда не требуете, чтобы я, раб, кланялся вам? Почему неприкажете схватитьменя и отдать на пытку?!

По строю пронесся смех, усиливающийся с каждой минутой. Великан повернулся к армии, иПрот увидел, что это самЕвн, стоящий на высоких ходулях.

Царь снова обратил свое лицо к Мессане и закричал еще громче:

    — Ну, что же вы? Вот оня, берите меня! Бейте, пытайте! О-о,вы большие мастера этого! Идите же ко мне! — издевался он над приготовившимися к своему последнемучасу защитниками крепости. — Ведьвы, кажется, называете нас беглецами?О, нет, господа! Ошибаетесь! Это вы теперь, а не мы беглецы! Вы, а не мы убежали в свою жалкуюкрепость, которая через полчаса будетнашей! Вы скрылись от нашей мести, как трусливый заяц, которого изображаете насвоих монетах!