Бомбовоз Его Высочества Волков Алексей

Глава 5

Поселок был уничтожен давно. Как минимум вчера, а скорее всего – позавчера. Как раз в день начала мятежа. Во всяком случае, то, что горело, уже не дымилось, и лишь тошнотворный запах гари продолжал разливаться в воздухе.

Нет, его никто не сжигал целенаправленно. Просто то ли случайно, то ли ради забавы некоторые строения были преданы огню. Зато другие стояли почти целые, если не считать выбитых стекол и выломанных дверей. И все же, общее впечатление сложилось сразу: уничтожение.

Людей видно не было. Нигде. Животных тоже. Пустые дворы, пустые огороды, сады и поля, пустые улицы…

– Пошли, что ли? – тихо проговорил Багулу.

Почему-то здесь не хотелось говорить громко.

Чачу только кивнул.

Он вызвался в разведку добровольно и был даже горд, когда ротмистр утвердил его кандидатуру, хотя в отряде хватало людей гораздо более опытных. Но у Гарду, очевидно, были свои резоны. Он не забывал: командир еще и воспитатель, потому старался хотя бы немного времени уделить новым кандидатам в гвардейцы. Да и задание наверняка казалось ротмистру относительно простым. Тогда, в первый день, он не послал обратно в город ни одного из студентов, лишь своих бойцов. Там наверняка еще стреляли, там действовали не только ополченцы, но и регулярные хонтийские части, и вообще, что войти, что выйти представляло немалую проблему.

Как ни странно, те, первые, разведчики сумели выполнить задание. Где-то раздобыли, проще говоря – украли, машину, подъехали к городу поближе и даже незаметно проникли в темноте на окраины. Дальше идти не потребовалось: все три бронехода застыли едва не на выезде из города. Сожженные, разбитые, расстрелянные из гранатометов едва не в упор. Торжествующие победители не позаботились убрать тела, и кое-кто из гвардейцев лежал рядом с «рысятами». Остальные сгорели в объятых пламенем машинах.

Как ни хотелось разведчикам отомстить, они помнили о задании и вернулись скрытно. Больше ничего не держало ротмистра в сравнительной близости от города. Зато и ничто не удерживало его гнева.

Специально отряд не воевал, но пару раз подкараулил у разных дорог небольшие группы хонтийских ополченцев и уничтожил их целиком, с добиванием раненых и расстрелом пленных. Первые когда-нибудь могли выздороветь и вернуться в строй, вторые лишь обременяли бы отряд. Но в основном Гарду старался идти скрытно. Когда с тобой четыре десятка человек против огромной страны, не стоит привлекать лишнего внимания. Карты у ротмистра были, плюс он явно знал местность и без них, поколесив по краю в многочисленных служебных командировках, и теперь умудрялся обойти населенные пункты, почти не вылезая из лесов.

Здешний поселок, по его словам, был населен исключительно выходцами из Метрополии. Причем в большинстве своем – в третьем, а то и в четвертом поколении. Потому заглянуть в него казалось делом необходимым и сравнительно безопасным. Требовалось узнать новости – не те хвастливо-патетические заявления хонтийцев, которые изредка ловили слабенькие рации бронеходов, а более приближенные к реальности. И обязательно надо было раздобыть хоть какие-то продукты. Уж свои по происхождению не откажутся дать немного еды прорывающимся на юг гвардейцам.

Багулу поднялся первым. Шел он осторожно, в полной готовности немедленно упасть, откатиться в сторону и открыть огонь. Такой же характерной походкой двигался действительный рядовой Лерг. Чачу оставалось подражать им да сетовать, что преподанные на привалах уроки были явно недостаточными.

– Вы обязаны при малейшей опасности мгновенно уходить перекатом в сторону. Попутно срывать с себя автомат, наставлять его в цель и сразу открывать огонь, – учил вчерашних студентов капрал. – Запомните – лучше упасть самому, чем быть заваленным противником. Уяснили? А теперь начали. Падать по моему сигналу. Оп! Куда? Тут же ровное место! Укрытие ищи. Холмик, бугорок, кустик. Еще раз…

– Так это… Он же издевается! – прошептал не выдержавший занятий Морану. – Нашивки заработал, а теперь гоняет!

– Правильно делает. – Чачу тоже был на пределе, но в отличие от приятеля он кое-что понимал. – Учти, освоишь воинские премудрости – будешь жить. Нет – шлепнут тебя, как птенчика, и фамилии папаши не спросят. Дело, конечно, твое. Я лично жить хочу, а потому буду слушаться капрала похлеще отца родного. Это даже не шагистика, так, элементарные приемы выживания.

Логика Бата подействовала. Рин, порою ворча под нос, стал выполнять упражнения старательно и отныне ругал не капрала, а проклятых хонтийцев. Вот их он теперь ненавидел всей душой, даже больше, чем в момент блуждания по городским улицам.

Поселок приближался. Собственно говоря, Багулу вывел тройку почти к его окраине, так, что кусты давали неплохое укрытие, позволяя отойти незамеченными, и одновременно подходили настолько близко, что до крайнего строения оставалось подать рукой.

Первый дом миновали даже без остановки. Успели убедиться в безлюдности и решили не тратить зря время. Лишь мельком заглянули за забор, вдруг что-то упустили? Ничего. Вся территория была истоптана, местами валялись какие-то тряпки и несколько выломанных откуда-то дощечек и досок, и больше ничего.

Открытие ждало гораздо дальше, не то за шестым, не то за седьмым домом. Точнее – в его дворе. Там, широко раскинув в стороны ноги, лежала женщина. Женский труп, если уж быть точным. Кто-то надругался над ее телом, потешился вдоволь, а затем разрезал живот.

Как скоро оказалось, жертва насилия была не одинокой. То тут, то там попадались девушки, женщины, даже старушки и девочки, прошедшие через одну и ту же процедуру, по завершении которой убитые самыми разными способами. Мужчины порою попадались тоже, но эти, по крайней, мере были уничтожены без предварительных надругательств, хотя порою не менее жестоко. Перерезанное горло было еще актом милосердия. По сравнению с людьми, распиленными на части, сожженными на кострах, а то и – один раз попалось даже такое – сваренными в огромном чане.

– Здесь не все. – Богулу наверняка испытывал те же чувства, что подчиненные, но каким-то образом держался. Лишь ходили желваки на скулах, да побледневшая рука сжимала автомат.

– Что? – не понял его Лерг.

Чачу было не до вопросов. Он непрерывно боролся с собственным желудком, пока с некоторыми успехами, и все же без надежды на конечную победу.

– Жители, говорю, не все. Их тут явно было больше, – пояснил капрал. – Вопрос: то ли кто-то успел спастись, то ли уцелевших просто угнали в другое место. А здесь так, позабавились, раз разрешено, и мятеж все спишет.

Хотелось бы, чтобы спаслись. Только желудок все не давал покоя, так и норовя исторгнуть содержимое, котелок пустой похлебки – вода, чуть приправ да банка консервов – на десятерых.

– Ладно. Кандидат Чачу! Дуй к ротмистру. Доложи обстановку! Думаю, принципиально нового мы не обнаружим.

Оставалось лишь обрадоваться поручению.

Гарду выслушал, чуть дернул щекой и внезапно спросил:

– Слушай, кандидат Чачу. Ты же недавний студент. Как у тебя со взрывным делом?

– Мы его не проходили, господин ротмистр.

– Плохо. Самым нужным вещам почему-то не учат. Ладно, придется думать самим. Хотя, и тебе бы не мешало. Или думаешь прощать?

– Никак нет. Думаю, прощать нельзя.

– Верно мыслишь, кандидат! Гвардейцем станешь. Ладно, веди к поселку. И запомни: даже во время самых страшных трагедий настоящий гвардеец не имеет права забывать о деле. В том числе – о продовольствии для отряда. Не зеленей, не зеленей. Лучше побелей от ярости. Они еще ответят за это!

– Слушать приказ! – Богулу обвел взглядом немногочисленную секцию: девять человек, считая с ним. Но среди них два кандидата в рядовые, еще не прошедшие в должной мере всей подготовки, и один рядовой из запаса, успевший несколько отвыкнуть от службы. И из тяжелого вооружения лишь универсальный пулемет да пара гранатометов с одной гранатой на каждый. Зато, утешил себя капрал, пулеметчик из лучших в Гвардии. Хоткеш – мастер из мастеров, на огневом рубеже десятерых стоит. – В час пополуночи выдвигаемся на исходный рубеж. Затем в два ноль-ноль скрытно выдвигаемся к объекту. Часовые к этому времени будут обезврежены секцией разведки. Преодолеваем проволоку и занимаем позицию перед казармой гарнизона.

– Резать будем? – воспользовавшись паузой, спросил Лерг.

Лицо у него было недобрым. Ему бы дать нож да указать врага…

– Разговорчики в строю! Совсем распустились! Никого резать не будем. Скольких ты зарежешь, прежде чем хотя бы один проснется и поднимет тревогу? Наша задача – обеспечить действие группы подрывников. По получении сигнала отходим тем же маршрутом. Место сбора – здесь. Запасное место сбора – безымянное озеро, где ночевали вчера. В случае тревоги обязанность – блокировать выходы из казармы огнем и любой ценой не дать гарнизону помешать подрывникам. Любой ценой, понятно? Отход опять же по сигналу. Вопросы?

– Господин капрал, какова примерная численность гарнизона? – Хоткеш погладил кожух пулемета.

– Порядка двухсот человек. Около двадцати будут в карауле, еще столько же – подсменка. Караульное помещение к нам не относится.

– Господин капрал! Какой будет сигнал? Забудут предупредить – и взлетим на воздух со всем складом. – Рин старался казаться бравым служакой, но до конца это ему не удалось. Да и кто не волнуется перед боем?

– В случае тихого завершения операции сигнал будет передан посыльным. В случае боя – зеленая ракета вверх. Тогда отходить без паники, прикрывая друг друга, Раненых и убитых забирать с собой, иначе кто подберет вас? Специально для кандидатов говорю, остальные обязаны знать. Еще вопросы? Нет? Тогда – чистим оружие, готовимся, отдыхаем. Секция, разойдись!

– Массаракш! Слушай! Зачем нам это? – Трое бывших студентов расположились отдельно, и Морану мог хотя бы тихо выразить недовольство.

– Ты видел, что они сделали с нашими? – Чачу предпочел бы не вспоминать, и без того картинка порою вставала перед глазами. – И хочешь, чтобы им спустили? Массаракш! Да их всех, гадов, под корень извести! Чтобы даже понятия такого не осталось, Хонти! Тьфу!

– Так это… Самим бы не полечь!

– Мой незабвенной памяти командир Дрым говорил: большинство людей умирает в собственной постели. Тем не менее люди постоянно рискуют, ложась туда, – усмехнулся Турс.

– И что?

– И ничего. Автомат проверил? Что случится, поздно будет. Вон Бат как свой драит, любо-дорого посмотреть.

Чачу действительно разобрал автомат и теперь старательно чистил каждую деталь. Почистил, собрал оружие, несколько раз щелкнул вхолостую, и лишь затем присоединил магазин. Набил патронами запасные, старательно уложил, извлек сигарету и спокойно лег на спину.

– У меня порядок, – с клубом дыма выдохнул он. – Согласно приказу господина капрала имею полное право на отдых. В отличие от тех, кто рискует заслужить его лишь в гробу.

И улыбнулся, давая понять, что говорит не в обиду. Но прежняя добрая улыбка немного поблекла, словно нечто важное потерялось за последние дни, свалилось с брони в затяжных скитаниях, выпало в уничтоженном поселке или просто было выброшено. За ненадобностью.

– Смотри на вещи проще, Рин. Мы обязаны показать мятежникам, кто хозяин в Империи. Иначе они же с нами считаться не будут. Они резали нас, мы порежем их. Не переживай. Словно играешь. Поймал цель, нажал на курок, поразил, следующая… Вообще, кому говорить? Или ты не стрелял, пока выбирались из города? Кто еще патроны у всех клянчил, только никак магазин на ходу набить не мог? Десяток вгонит, пять потеряет, и сразу опять садить по всем окнам сразу. Наверняка при желании весь путь можно проследить по утерянным патронам. Ерунда это все. Поползаем, побегаем, полежим, посмотрим и поползем обратно, чтобы сполна насладиться фейерверком. Если стрельнем пару раз, тоже удовольствие. Будет о чем рассказывать знакомым женщинам и девушкам. Сейчас наши наверняка уже разворачивают армии, еще дней десять максимум, если не меньше, и тут такое начнется! Заметь – не для нас. Зато нас всех произведут в ранг героев со всеми положенными привилегиями.

Он говорил и никак не мог остановиться, даже не понимая – именно так у многих людей происходит в ожидании боя. Потом покосился в сторону товарищей по секции. Те мирно спали, и пулеметчик Хоткеш, и Лерг, и остальные. Лишь капрала видно не было. Наверное, ушел к ротмистру за последними указаниями. Любой командный пост – прежде всего ответственность. За успех операции, за людей…

Спят. Чачу казалось: заснуть накануне невозможно. Но выкурил очередную сигарету и заснул.

Все изменилось в тот момент, когда казалось: операция закончится благополучно, и гвардейцы с минуты на минуту ждали команды на отход.

Начало было удачным: секция разведчиков благополучно выполнила первую часть работы. Во всяком случае, на гигантской, наполненной аккуратными штабелями со снарядами, территории по-прежнему царила тишина, хотя хонтийские часовые исчезли, словно их никогда не было на территории затерянного в лесах гигантского склада.

Ползти было немного страшновато. Люди поневоле каждый миг ждали окрика, выстрела или света включившихся прожекторов. Однако путь до проволоки был преодолен благополучно. Багулу и Лерг аккуратно разрезали «колючку», поддержали, не давая сработать сигнальной системе, и секция, один боец за другим, перебралась на ту сторону.

Маршрут был выучен каждым. Штабели темнели в дальней стороне, казарма, двухэтажное длинное здание, стояла несколько на отшибе. Тут захочешь, не заблудишься.

Немного потыркались, выбирая позицию поудобнее. Тройка Хоткеша, куда вошел Чачу, примостилась сразу за неизбежным плацем с декоративной оградой. Отсюда идеально просматривался главный вход в казарму. Недалеко, даже плохой стрелок мог бы удержать пытавшегося выбраться врага. А уж имея пулемет…

Затем потянулось самое трудное из имеющегося на свете – ожидание. Чачу изредка поводил автоматом, то беря на прицел отдельное окно, то прикидывая, насколько быстро он сумеет обстреливать целую группу. Однако казарма оставалась темной, лишь светилась лампочка чуть левее входа. Хонтийцы спали, не подозревая о происходящем на охраняемой территории.

Где-то там, у штабелей со снарядами, несколько гвардейцев во главе с ротмистром деловито готовили все к большому взрыву. По прикидкам, запал в импровизированной мине должен был гореть четверть часа – достаточно для отступления. На крайний же случай при попытке его потушить срабатывал другой запал, уже мгновенного действия.

Сколько времени требуется на установку? Кому как. Бат был уверен: оно давно прошло, мина на месте, и Гарду уже отползает в сторону. Хотя, так наверняка казалось каждому, где бы в данный момент он ни находился.

И вдруг, вместо ожидаемого крика ночной выпи, со стороны караулки глухо и зло пророкотала автоматная очередь. Ее немедленно заглушили несколько гранатных разрывов – что бы там ни случилось у разведчиков, они пытались устранить проблемы самым радикальным способом, уже нимало не заботясь о порождении новых.

Переполох в караулке на этом закончился, зато немедленно начался в казарме. Противно и прерывисто завыла сирена, окна разом вспыхнули – сигнализация врубала свет автоматически. Зато прожектора остались темными – тут тоже постарался кто-то из гвардейцев. И в этом было общее спасение.

Оставалось ошеломить врага, не дать ему опомниться, сорганизоваться, и пулемет в могучих руках Хоткеша забился, разнося стекла, пробивая плоть тех, кто имел неосторожность, вскочив с кровати, оказаться на простреливаемом пространстве. Его поддержали автоматы. Чачу успел расстрелять магазин и почал второй, когда свет в здании погас. Кто-то там оказался не в меру сообразительным, поняв, какую великолепную цель представляет гарнизон, и просто вырубил выключатель.

Кое-где в окнах засверкали огоньки ответных выстрелов. Некоторые солдаты сумели прийти в себя, разобрали оружие и теперь пытались отбить внезапное нападение. Хорошо их готовили, тут ничего не скажешь. Хотя, все-таки огоньков было не так много, следовательно, большинство пока еще металось, никак не уразумя, что делать?

Чуть в стороне в небо, рассыпаясь зеленым, устремилась ракета. Ее вспышка ненадолго осветила территорию склада и крохотного военного городка, дав охране возможность заметить кого-нибудь из противников. Впрочем, едва ракета погасла, гвардейцы немедленно сменили позиции, перекатившись в разные стороны, и продолжили огонь уже оттуда.

– Отходим! – коротко рявкнул Хоткеш.

С неожиданным в таком большом теле проворством он вскочил и бросился во тьму. В стороне тявкнул гранатомет. Ракета прочертила короткий след к казарме, скрылась за одним из окон, громыхнула, распуская огненный цветок разрыва. Воспользовавшись этим, Чачу бросился следом за пулеметчиком. Он бежал и считал мгновения. Глаза давно привыкли к ночному сумраку, и все равно было страшно споткнуться, подвернуть ногу. Еще страшнее было получить пулю в спину. И совсем забылось про отмеряющий время запал.

Пора!

Бат свалился, машинально переворачиваясь лицом к казарме. Автомат затявкал, захлебнулся, и пришлось терять драгоценные мгновения, меняя магазин. Буквально рядом методично работал пулемет: секции Хоткеша дали возможность отойти, теперь пришла ее очередь поддержать товарищей огнем.

Кажется, в темноте кого-то волокли, хотя Чачу был не совсем уверен в этом. Его внимание было целиком поглощено по-прежнему огрызающейся казармой. Кто-то выбрался с ее противоположной стороны, нарвался на поставленные растяжки, и несколько взрывов оповестили о незадачливой судьбе самых отчаянных защитников.

Опять бег назад. Со стороны наверняка казалось: нападавшие получили отпор, убедились, что легкой победы не одержать, и теперь спасались бегством.

Пятнадцать минут. Сколько из них уже прошло? И какая территория станет зоной сплошного поражения?

Проволока. Только прохода не видать, где-то чуть сбились с направления, однако сейчас не было необходимости соблюдать осторожность.

Тут же оказалось – Лерг и еще кто-то из гвардейцев тащат Турса. Пуля нашла бывшего студента, попав прямо в голову. Вряд ли он даже успел понять, что война лично для него закончена. Вместе с жизнью. Но то была единственная потеря в секции. Пока единственная.

За проволокой все помчались так, словно желали поставить рекорд по бегу на пересеченной местности, а потом сзади за деревьями что-то полыхнуло, и еще до первого раската послышался крик ротмистра:

– Ложись!

Шляпник появился как всегда неожиданно. Традиционно наглухо застегнутый, несмотря на жару, в своей неизменной шляпе с большими полями. Немного усталый, довольно пыльный и грязный.

– Как всегда, – короткий кивок официантке.

Та давно знала вкусы постоянного посетителя. Рядом со Шляпником немедленно возникла бутылка и стакан, чуть позже – примитивная закуска. Пока – лишь бы усмирить крепкое спиртное. Тем временем на кухне уже торопливо принялись готовить обильный обед.

– А воды? – напомнил Шляпник.

С нее он и начал, разбавив сиропом, дабы немного подсластить вкус. Большая бутылка мигом опустела, после чего скиталец наполнил стакан уже иным напитком. Выпил, слегка поморщился, лениво поковырял в тарелке. Прислушался к собственным ощущениям, вроде бы остался довольным, и потянул из кармана сигареты.

– Путешествие было удачным, господин? – осторожно осведомилась официантка.

Ей было можно. Шляпник относился к ней довольно хорошо, давал неплохие чаевые, а порою снисходил до шуток. Загадочный, состоятельный по здешним местам, он мог бы добиться от девушки гораздо большего, однако ни разу не попытался перейти незримую черту, отделявшую невинный флирт от намека на его закономерное развитие.

– Разумеется. У меня не бывает иначе, – скупо улыбнулся Шляпник.

В зале царила тишина. Немногочисленные по дневному времени посетители умолкли, стараясь не пропустить ни одного слова. Почти все знали: не так давно проводник поддался на уговоры и потащил к Голубой Змее желающих уйти на природу.

Или – за Голубую Змею?

Как человек деловой, Шляпник умел хранить секреты. Жители знали: во многом благодаря ему далеко отсюда, за непроходимым лесом, уже образовалось целое поселение людей, решивших навсегда покинуть города с их умирающей цивилизацией. Вот где именно, тут оставалось лишь гадать. С другой стороны, самому до него вовек не добраться. Сгинешь на территории укрепрайона без вести, и никто никогда не узнает, где сложил непутевую голову одинокий путник. Зато власти тоже не смогут подобраться к пожелавшим раз и навсегда избавиться от всех властей.

– Кстати, Шурну, – проводник заметил в дальнем углу кафе местного директора гимназии, – Книжник передает тебе привет. Он даже доволен пока, хотя, ума не приложу, как представить его за работой. Таким замарать свои белые рученьки, да заняться нормальным трудом, что мне энциклопедию написать.

В кабаке с готовностью заржали. Лишь Шурну пожал плечами, мол, вольному – воля, и лишь затем поинтересовался:

– Он что? Серьезно собрался пахать и сеять?

– Говорит, да. Не знаю, как у него получится. Остальные-то умеют многое. Хотя, в принципе это не мои проблемы. Я свое дело сделал… Ладно. Традиционно ставлю каждому выпивку. За удачу тех, кто ушел к Голубой Змее!

– За удачу! – подхватили посетители. Кое-кто даже развил тост:

– И за здоровье!

Глава 6

– Шевели копытами, отец!

Чачу говорил намеренно-грубо, подражая более старшим товарищам. И подчеркнуто – на общеимперском языке. Последние месяцы перед мятежом многие хонтийцы старательно делали вид, будто не понимают его, владеют лишь родным. Его спрашиваешь, а он лишь руками разводит, а то и смотрит исподлобья. Тут – другое дело. Автомат – лучший способ освежить память.

Хозяин покорно пошел быстрее. Что ему оставалось делать?

Не очень молодой, он не производил впечатления воина. Однако на всякий случай Чачу действовал строго по уставу, не приближаясь слишком близко. Как говаривали и ротмистр, и капрал, уставы написаны кровью. Во избежание любых глупостей.

Прочие члены семейства в виде дородной супруги поселянина, худощавого зятя и двух некрасивых дочерей уже ждали во дворе. Лица у всех были напряженными, испуганными. Судорожно цеплялся за юбку матери крохотный мальчуган – наверное, внук.

Лерг – ноги широко расставлены, в руках автомат, – стоял напротив, холодно рассматривал семейство.

– Больше никого?

– Никак нет! – четко отрапортовал Чачу. – Весь дом осмотрел.

– Хорошо, – кивнул действительный рядовой и обратился к хозяевам: – Ну, что скажете, мятежники? Против законной власти бунтовать?

– Господин гвардеец, мы ни в каком мятеже не участвовали. Живем на земле, работаем с утра до ночи. – Хозяин говорил с некоторым акцентом, как многие, всю жизнь прожившие вдали от цивилизованных мест. Осторожно, явно опасаясь разозлить непрошеных гостей хотя бы одним словом.

– Не участвовали? – изобразил скепсис Лерг.

Разумеется, вряд ли пожилой земледелец оставил бы дом, чтобы побуянить на улицах одного из городов, да и зять его на буйного не тянул. В деревнях люди вообще относятся иначе к любой власти. Лишь бы не трогала, чрезмерными налогами не обременяла да в повседневные дела не лезла, а кто там наверху, им почти неинтересно. Разве что долгими зимними вечерами во время застолий вспомнят, в качестве повода пожаловаться на жизнь да продемонстрировать собственный государственный ум.

– Нет, господин гвардеец, – возможно, тверже подтвердил хозяин.

– Значит, сочувствовали, – отмахнулся действительный рядовой. Но счел нужным утешить: – Не бойтесь. Убивать никого не будем. Мы – Боевая Гвардия, а не каратели. Ладно. Идем на площадь. Господин ротмистр сам вам объяснит. И смотрите у меня! Рыпнетесь – стреляю на поражение.

Форма приглашения не подразумевала отказа. Поселяне покорно двинулись со двора. Лишь мальчуган захныкал, и матери пришлось взять его на руки, залепетав какие-то утешающие слова.

Народу на улице было много, словно наступил праздник. Мужчины, женщины, старики, дети… Только напуганные, без всякого торжества. Зато каждую группу сопровождал кто-нибудь из гвардейцев, хотя и без мордобоя и иных насильственных действий. Ротмистр Гарду запретил применять силу без необходимости. Мол, вопреки мятежу, территория здесь своя, а кто на своей земле творит беспредел? По той же причине были запрещены любые самовольные реквизиции. Может, кто из гвардейцев был и не прочь прихватить не одну, так другую вещицу, однако авторитет командира стоял высоко и в дни мира, и уж тем более теперь. Ослушаться его было страшно.

На площади уже застыли бронеходы. Все три, один свой и два захваченных в качестве трофеев. Жаль лишь, боекомплекта в них почти не было. Но со стороны все равно не видно, а так техника смотрелась достаточно солидно, весомо. Потому и был брошен поврежденный «рысенок» – очень уж бросается в глаза отсутствие колеса.

Речь ротмистра была краткой. Гарду сурово помянул мятеж, сразу заявив, что положение в ближайшее время будет восстановлено, а виновные понесут полную ответственность. Любое сотрудничество с преступниками автоматически делает человека преступником, рявкал ротмистр. В том числе – информация о пришедшем отряде, одним из многих, которые в данный момент действуют на территории мятежной провинции.

Постращав жителей разными карами, Гарду плавно перевел разговор на основное. Отряду требуется продовольствие, потому поселок обязан выделить потребное в обмен на соответствующую расписку. По восстановлении законной власти по ней будет выплачена соответствующая сумма. Ответственность возлагается на старосту селения. Продукты надлежит собрать в течение двух часов. Все.

К немалому разочарованию некоторых гвардейцев, ни возмущений, ни даже явного неудовольствия не было. Жители по-своему были даже счастливы, ведь все могло обернуться для них куда более плачевно. Конечно, жалко терять потом заработанное, произведенное, зато все останутся целы, а гости уберутся в леса. Из всех возможных вариантов отнюдь не самый худший, скорее, наоборот.

Зато когда в одном из сел отряд встретили огнем, Гарду без колебаний приказал расстрелять всех захваченных с оружием мужчин, а дома их сжечь.

Вообще, за месяц скитаний бывало всякое: засады на дорогах, нападения на колонны мятежников, торопливые отходы перед превосходящими силами, диверсии, такие вот сравнительно мирные посещения сел, спокойные дневки в глухих лесах. Благо, Хонти изобиловала ими. Были похороны погибших друзей, к счастью, очень редкие. За все время – лишь шесть человек, включая Турса, и то, двое умерли от ран.

Не было лишь одного – победоносного возвращения войск Метрополии. Такое впечатление, будто их что-то задержало и войну просто отложили на неопределенное время.

В перехваченных радиопередачах мелькали сообщения о военных действиях на границе нового государства и о славных победах хонтийского оружия; только судя по упоминавшимся названиям населенных пунктов, никакого продвижения не было ни с той, ни с другой стороны. Такое положение делало пребывание отряда во вражеском тылу бессмысленным. Одно дело – помогать своим, нарушая вражеские коммуникации, и совсем другое – действовать в одиночку, непонятно для чего. Рано или поздно все равно разобьют. Население враждебно или нейтрально, подкреплений взять негде. Хорошо еще, что пока удается избегать серьезного боя. Но ведь только пока… А ведь кое-кто из гвардейцев не прочь заняться элементарным мародерством. Допусти подобное, и вместо рейдового отряда получится обыкновенная банда.

Грустные мысли вертелись в голове ротмистра. Но знать того его подчиненным было не дано. Он лишь распорядился о величине контрибуции, дождался конца погрузки да коротко распорядился:

– Уходим.

Можно говорить о приверженности общему государству, но есть ли она? Лучше уж не проверять, рискуя отрядом…

– Как самочувствие, кандидаты? – С виду Гарду был неизменно бодр и ни разу не назвал новых бойцов студентами, как делали поначалу некоторые из гвардейцев. Мало ли у кого что было в прошлом?

– Отличное, господин ротмистр! – браво отрапортовал Чачу.

– Молодцы! Из вас будет толк! Ничего, скоро двинемся в Метрополию. Хватит куролесить по здешним землям. Пройдем – ни одна тварь не заметит. Это в старые годы обнаружили бы нас с воздуха, и всё. Наверно, вы уже не помните: была такая штука – авиация.

– Помним, господин ротмистр. Имел честь совершить в качестве пассажира полет на Личном Его Императорского Высочества принца Кирну Четырех Золотых Знамен именном бомбовозе «Горный Орел».

Чачу уже сам не был уверен, не померещилось ли ему давнее событие?

– Что? – присвистнул Гарду.

– Мой родной дядя был флаг-инженером эскадры воздушных кораблей. У него я увидел принца. Его высочество снисходительно отнесся ко мне и взял с собой в полет. Перед самой войной. – Бат невольно помрачнел.

Если бы не атомное пожарище!

– Повезло тебе, кандидат. Я дважды видел принца, при производстве в офицеры и потом, во время инспекции. Настоящий человек был, теперь таких уже нет. Зато есть такое понятие – Империя.

– Я знаю, – без привычной добавки в виде чина просто сказал Бат.

Гарду внимательно посмотрел на него и кивнул.

Может, он сказал бы что-то еще, но в стороне появился Багулу, и по его виду было ясно: у капрала имеются какие-то новости для начальства. Скорее всего, не слишком хорошие.

– Продолжайте занятия. Надеюсь, вы и в дальнейшем свяжете судьбу с Гвардией. – Гарду торопливо двинулся навстречу подчиненному.

– Так это… Держи карман! – Морану почесал нос. – Была охота всю жизнь воевать! Вот выйдем к своим…

Он стал не худшим солдатом, кое-чему научился, и все же…

– К отцу под крылышко?

– К нему. Должен кто-то делом заниматься. Тебе тоже советую – родители не вечны…

– Не хочу. Неинтересно мне…

Договорить Чачу не успел. Новость явно оказалась из числа наиважнейших.

– Тревога! – взвыл капрал трубным голосом. – По машинам! Уходим!

Уходить все в отряде умели быстро…

– Что встали?

Их бронеход следовал вторым, и причина остановки головного «рысенка» была непонятной. Вроде деревья немного расступаются, обещая поляну. Проскочить ее с налета, и всё. Преследует неприятель или нет, но каждый чувствовал себя поневоле неуютно. Если верить мгновенному солдатскому телеграфу, на место привала шло не меньше батальона хонтийцев. С танками. Ничего хорошего встреча принести не могла.

И ведь вычислили, гады!

Гвардейцы, как всегда, сидели снаружи – десантное отделение было отведено для раненых, там же помещались боеприпасы и продукты. С одной стороны, наверху было не слишком удобно, того и гляди, зацепит какая ветвь, с другой – тут хоть лучше видно, и не приходится пялиться в амбразуру. Если придется воевать, так в лесу пешему сподручнее. Или же – оседлавшему броню, а не спрятавшемуся за ней.

Видно было, как Гарду спрыгнул с бронехода и исчез где-то впереди. За ним последовало еще несколько гвардейцев. И непонятно как – не передавал же никто, а голоса долететь не могли, – вдруг прошелестело по сидящим страшноватое слово: болото.

Дорога была узковатой, местами едва не цеплялись бортами за подступившие вплотную деревья. Свернуть некуда, сплошные чащобы по бокам. Если хонтийцы обнаружили стоянку и решились на преследование, им тоже приходится нелегко. Даже танки роли не сыграют. Зато пехотой обойдут с обоих флангов, зажмут в клещи, а отступать, как выяснилось, дальше некуда.

Бату пришлось участвовать едва ли не во всех стычках отряда, он убивал, сам рисковал быть убитым, не раз в напряжении ждал начала боя, но никогда ему не было так страшно. Вот сейчас позади раздастся рев моторов, лязг гусениц, и все. Дальнейшее может разниться для каждого в деталях, но конец будет один.

Магазины были полны, и Чачу несколько раз пытался прикинуть, сколько патронов у него еще есть россыпью? Хватит ли их, чтобы наполнить магазины еще раз? Гранат точно две. Одна в хонтийцев, а вторую надо оставить для себя. Лучше так, чем подвергнуться напоследок пыткам.

Рядом сидел бледный Рин. Наверняка клял судьбу и тот миг, когда связался с гвардейцами. Нервно поглаживал пулемет гигант Хетшер. Даже Багулу то и дело посматривал по сторонам с плохо скрытой тревогой.

– Командиров к господину ротмистру! – послышалось от головного бронехода, и капрал бегом припустил вперед.

Вновь потянулось ожидание. Лишь Морану шепотом передал: сейчас разведывают топь. Откуда он узнал, осталось тайной – никуда ведь не уходил, все время сидел рядом.

Наконец вернулся капрал.

– Там болото, бронеходы не пройдут. Будем уходить в обход пешим порядком. Господин ротмистр с водителями попробует обогнуть трясину по краю. Выгружаем раненых и хотя бы часть груза. Поспешите, массаракш!

Работали в бешеном темпе. Вроде недавно еще сидели на броне, и вот уже секция длинной шеренгой движется по самому краю леса. Кто нес носилки с ранеными, кто помогал способным идти самостоятельно, остальные волокли боеприпасы и продукты…

Болото было не столь велико, если мерить по прямой. Отчетливо виднелся противоположный край с продолжением грунтовой дороги. И когда только успело образоваться? Или тоже последствия войны и всеобщего нарушения климата? Правда, обход, как водится, получался гораздо длиннее, зато по сухому. Если бы граница была чуть ближе, можно было не задумываться о судьбе бронеходов. Кто-то с первой секции нес прикрытый значок бригады, значит, позора не будет. Только дойдешь ли пешком? И головной «рысенок» с ротмистром за рулем с низким рычанием пополз по самой кромке трясины, максимально прижимаясь к деревьям.

Осторожно вздымая грязную воду широким носом, словно пытаясь прощупать путь, местами погружаясь выше ступиц колес, он медленно огибал возникшее препятствие. В одном месте вдруг клюнул носом, застыл, подался чуть назад, опять вперед, забуксовал и, когда гвардейцам показалось, что всё, вдруг рывком рванул вперед. Дальше было уже легче. Немного трясины, и деревья отступили подальше.

– Массаракш! – Гарду выпрыгнул наружу, закурил.

Второй бронеход уже повторял путь первого. Только наиболее опасное место он преодолевал с разбега. Тоже едва не ткнулся носом, сразу выпрямился, погрузился кормой и выскочил ближе к суше.

Что случилось с замыкающим, сразу и не поняли. Он тоже попытался развить скорость, но то ли его чуть повернуло, то ли взбаламученная трясина еще более размякла, но номер не прошел. Казалось, все будет благополучно, однако «рысенок» вдруг вздыбился, встал едва не на дыбы, а затем его потянуло чуть назад. Буквально несколько мгновений – и над водой осталась одна башня. Из ее люка торопливо выскочил водитель, завертелся, не зная, как поступить, но к нему уже бежали, разматывая веревку на ходу.

– Раненых в оставшиеся! Все на броню! – Возиться с бронеходом Гарду не стал. Пока его вытащишь…

Показалось, что на грани слышимости раздался лязг.

– Так это! Пусть попробуют! Массаракш! – Морану сделал рукой неприличный жест.

Лес смыкался за спинами. Бесконечный лес Хонти…

На площади было бурно и весело. Заполонившая ее молодежь успела перевернуть большую часть припаркованных автомобилей, а оставшиеся на четырех колесах использовала в качестве танцевальных площадок или ораторских трибун. В первом качестве – чаще. Свобода пьянила не хуже пива, которого почему-то тоже оказалось в избытке. Хотелось сбросить часть энергии, показать: нам все на свете нипочем. В танце выразить обуревавшие чувства казалось проще: при общем шуме говорить было трудно, и речи немногочисленных выступавших быстро скатывались к банальностям, наподобие лозунга: «Неизвестные Отцы должны стать известными!» «Известные Отцы обязаны ответить за содеянное!» и конечно «Да здравствует свобода!»

Окрестные магазины и магазинчики были уже разграблены подчистую, и кое-кто подумывал о расширении отвоеванной территории. Удерживало пока одно: по слухам, именно здесь, в здании бывшего губернского правления, и помещалось нынешнее правительство. Там даже охрана имелась, до тех пор пока общим напором ее не смели внутрь здания, где она и забаррикадировалась. Огромный дом был построен еще при старой Империи, отличался редкой толщиной стен и узостью окон, имел толстенные двери, и взять его без помощи артиллерии представлялось немыслимым. Оставалось докричаться до правительства, если оно там вообще находилось. По некоторым слухам, Неизвестные Отцы вообще не имели постоянного места пребывания, каждый раз собираясь где-то на стороне. Так ли это, не мог сказать никто. Даже члены штаба, потратившие немало времени на поиск таинственных правителей.

Нет, каждый мог узнать, где расположен тот или иной департамент. Оставался вопрос – действительно ли руководители того или иного ведомства являлись Неизвестными Отцами или же – лишь людьми, выполнявшими представительские и технические функции, но отнюдь не отвечавшими за конкретные решения? Иначе в чем тайна? Все было бы просто и ясно: есть руководители, они же – правители. Как-то не верилось в подобный вариант даже простым, не любящим задумываться людям.

– Что? – Проныра сумел отловить Мышонка в толпе, и последний сразу решил, будто имеются новости.

– Еще два завода объявили о присоединении ко всеобщей забастовке, пока не будут выполнены выдвинутые требования.

– Какие? – Мышонок спрашивал, почти не слушая ответа.

– Бумажный комбинат и электроники.

– Хорошо. О войсках что-нибудь слышно?

– Ничего пока.

Это было плохо. Удача хонтийцев заключалась в присоединении к бунту армии. Теперь, по слухам, тот же процесс начался в Пандее, и вновь национальные части перешли на сторону народа. А тут, в Метрополии, что Боевая Гвардия, что обычная пехота пока следовали приказаниям правительства. Без какой-либо охоты, больше делая вид, и все-таки подобная ситуация немного нервировала.

Цепочки гвардейцев местами перекрыли улицы, отрезая один квартал от другого, хотя логику оцепления понять было невозможно. По идее, задача правительства – не допустить восставших в центр. Но допустили же! Вся центральная площадь вместе с прилегающими улицами в руках молодежи, хотя на окраинах сравнительно спокойно. Рабочие находятся на своих заводах, демонстративно ничего не делая, лишь разговаривая да слушая агитаторов.

Дела вроде бы шли, и все же чего-то не хватало. Или так и должно быть – полная неопределенность почти до самого мига, когда противостояние станет перерастать в победу? Власти в явной растерянности, ничего не предпринимают, осталось закрепить положение, а затем…

В глубине души Мышонку хотелось, чтобы Неизвестные Отцы воспользовались своей неизвестностью и тихонько растворились среди остальных граждан былой Империи.

Нет правительства – нет проблем.

Над площадью гремела музыка. Довольно многие принесли сюда разнообразные магнитофоны, и мелодии переплетались, мешая одна другой. В реве динамиков совсем не было слышно гитар, хотя петь кое-кто тоже пытался.

– Я пойду позвоню. – Мышонок принялся старательно расталкивать толпу.

Отсутствие нормальной связи действовало угнетающе. Пока еще посыльные преодолеют гигантские расстояния столицы! Транспорт не работает, машины привлекают внимание и могут быть остановленными любым патрулем. Пешком же – долго, и новости успевают устареть.

Ближайший телефон-автомат был раскурочен, хотя совсем еще недавно Мышонок им пользовался. Теперь же корпус сброшен на землю и помят, словно по нему проехались на танке, трубка вообще пропала без следа…

Буйство толп – неизбежные издержки любой революции или хотя бы простого выступления против власти.

Пришлось искать целый аппарат. Двигаться среди тысяч орущих, поющих, пляшущих, толкающихся людей было тяжело. Отчасти выручала худоба. Мышонок и Проныра были жилистыми, однако не отличались избытком комплекции и порою просачивались там, где более крупным просто не было хода.

Но следующий автомат вообще исчез без следа. Лишь покосившаяся, едва держащаяся будка без стекол отмечала место, где ему полагалось быть. Дальше не нашлось и будки. Вернее, она была, но почему-то поваленная, словно в лежащем положении занимала меньше места. Зато на ней смогла присесть какая-то компания. Галдели, попивали пиво из бутылок, вовсю пользовались навалившейся свободой. С краю парень с девушкой вообще целовались взасос и, казалось, были уже готовы перейти к чему-то большему, напрочь позабыв про толпу вокруг них.

Целый телефон нашелся лишь в боковой улочке весьма далеко от площади, однако его вид оказался обманчивым. В трубке царила полная тишина, нарушаемая лишь легким треском каких-то помех, подчеркивающих – аппарат все-таки жив и проблемы заключаются в станции.

– Массаракш! Связь отрубили! – Мышонок посмотрел на Проныру.

– Не обязательно, – возразил тот. – Может, связисты тоже присоединились к забастовке? И вообще, кто станет работать в такой день? Смотри!

Словно можно было не заметить!

На улочку из-за поворота выехал бронеход с гвардейским значком на борту. Следом – еще один, и еще… Лица сидевших на броне солдат были угрюмы и сосредоточенны. Как-то не верилось, будто они тоже радуются свободе. Скорее…

– Массаракш!