Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта Ёлкин Сергей

Как говорить на языке, не зная слов?

Видимость сущности – в противоположном.

Гегель

Многим, берущимся изучать Диал с его операторами, кажется странным, что обучение начинается с интонаций. Какое, вообще, отношение интонации имеют к языку? Оказывается, огромное. С их помощью мы выражаем чувства.

Без каких-либо преувеличений можно сказать, что любой естественный язык в буквальном смысле создан из интонаций (а так называемые «языки» животных и вовсе состоят из одних интонаций). Интонации образуют не только базу, но и основной «строительный материал» каждого звукового языка . Гласные фонемы [37] языка, например, являются, по сути, «сокращёнными», «сжатыми» в компактные звуковые объекты «сложными» интонациями – в том же самом смысле, в каком музыкальные аккорды являются комплексом простых музыкальных тонов.

Единственное различие между переливами интонации (переходами тонов) языка и его фонемами в том, что первые происходят в времени, а вторые, чаще всего, существуют в виде набора (спектра) формант (тонов), каковой как раз и отличает одну фонему, скажем О, от другой (А). Для тех, кто не знаком с теорией музыкальной гармонии, отметим, что именно такое соответствие имеет место между аккордами арпеджио (перебор тонов во времени) и обычными гармоническими аккордами (одновременное звучание тонов). Фонемы – это аккорды мелодии нашего языка, и связь их с интонацией отнюдь не случайна! Отметим также, что эта связь конечно же ещё один из видов симметрии, а также и «универсалия свойств».

Пусть так, скажет кто-то, но ведь язык служит для выражения некоего смысла словами и предложениями, при чём же тут интонации? Повторите эту самую фразу вслух: сомнение и вопрос – выражены именно интонацией. То же самое можно сказать в утвердительной форме – и смысл сказанного изменится. Смысл речи также начинается с её интонации. Это язык животных, по меньшей мере – домашних, и наш читатель, зная это теперь, может попытаться наладить контакт со своим пушистым питомцем. Разумеется, прежде интонации речи идёт её ритм…

В британской авиации используются так называемые говорящие компьютеры. В большинстве случаев эти электронные диспетчеры передают приказы лётчикам мужским голосом.

А когда эти компьютеры начинают говорить женским?

Изложенное в этом разделе в некоторой степени освещено нами в предшествующей этому изданию статье (Куликов, Гаврилов, 2011). Но мы, чтобы двинуться дальше, вынуждены повториться в общих чертах. Из тех соображений, что не все наши читатели видели эти публикации.

Всё имеет свойство быть и не быть. Бытие (наличие) звука и есть, собственно, сам звук. Его отсутствие (небытие) – молчание. Звук вообще и молчание есть первые знаки любого языка, служащие для выражения (обозначения) чего-то . Диал здесь отнюдь не исключение, и правило произвольности обозначений в Диале, здесь мы нарочно повторимся, гласит: звуком или молчанием в Диале можно обозначить (выразить) что угодно, и нам безразлично, что.

Так ли уж это необычно, встречается ли подобное в естественных языках? Тот, кто вспомнит, как не раз выражал своё мнение хмыканьем столь же многозначительным, сколь и неопределённым, или не менее многозначительным молчанием, нас сразу поймёт. А есть ли тот, кто этого не делал?

Нетрудно понять, какими будут следующие знаки (операторы симметрии, описывающие её переходы-трансформации) Диала. Это конечно же уже упомянутые (см. выше отрывок из романа Валентина Куликова «Узник бессмертия»), рождение / и исчезновение \, отображаемые появлением и исчезновением звука, соответственно.

Можно ли, в соответствии с принципом произвольности обозначений, поменять их ролями? Ведь рождение чего-то одного всегда есть исчезновение другого, так? Безусловно, но только если Вы уже не закрепили (не подразумеваете) некий смысл за произносимым звуком. Если, скажем, непроизвольным хмыканьем «Э» Вы выражаете согласие, то и началом (рождением) этого звука эЭ будет рождение именно согласия Э, а не чего-то иного. В то же время это ещё и исчезновение чего-то, но вполне определённого (а именно, несогласия «э» или и вовсе молчания).

Переход рождения в исчезновение – сама жизнь звука (его бытие, наличие) /\. И она, как мы понимаем, временна. Этот переход, собственно, и есть абстрактное определение времени вообще – но лишь до тех пор, пока звуком не обозначено нечто конкретное (Э). В этом последнем случае абстрактное время тоже конкретизируется, отображая временность существования этого конкретного Э (эЭэ), скажем, нашего согласия, то есть бытие Э во времени, его жизнь.

Какая шутка – наша жизнь земная!

Так раньше думал я. Теперь я это знаю.

(Эпитафия – надпись на соборе Эльджин. Маршак, 1973. С. 633)

«Ляля пяти лет (очутилась на кладбище и говорит.  – Авт .): “Вот ведь большие дяди и тёти, а чем занимаются – хоронением! Я, конечно, не боюсь, нет, но ведь жалко – хороняют и хороняют, ведь людей хороняют. Пойдём и заявим в милицию – ведь жалко людей-то!”» – приводит один среди многих прочих примеров парадоксальных детских суждений тот же Корней Чуковский (Чуковский, 1970. С. 166).

Смерть, как необратимый процесс, ребёнку неведом. Похожие воззрения характерны для традиционной, то есть языческой, культуры с её идеей «реинкарнации» и повторяемости событий, возвращения личности на новом жизненном цикле в мир живых. Так возвращается солнце после ночи, так каждый раз настаёт весна, после зимы…

Мы – антиподы, мы здесь живём!

У нас тут анти-анти-антиординаты.

Стоим на пятках твёрдо мы и на своём,

Кто не на пятках, те – антипяты!

(В. Высоцкий, «Марш антиподов»)

Честертон так выразился о Кэрролле: «Он не только учил детей стоять на голове. Он учил учёных стоять на голове».

Алиса Рейкс, дальняя родственница Кэрролла, вспоминала:

«…Комната, в которой мы очутились, была заставлена мебелью; в углу стояло высокое зеркало.

– Сначала скажи мне, – проговорил он, подавая мне апельсин, – в какой руке ты его держишь.

– В правой, – ответила я.

– А теперь, – сказал он, – подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке держит апельсин девочка в зеркале.

Я с удивлением ответила:

– В левой.

– Совершенно верно, – сказал он. – Как ты это объяснишь?

Я никак не могла этого объяснить, но, видя, что он ждёт объяснения, решилась:

– Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала апельсин в правой руке?

Я помню, что он засмеялся.

– Молодец, Алиса, – сказал он. – Лучше мне никто не отвечал.

Больше мы об этом не говорили; однако спустя несколько лет я узнала, что, по его словам, этот разговор навёл его на мысль о «Зазеркалье», экземпляр которого он и прислал мне в своё время вместе с другими своими книгами» (Кэрролл, 1991. С. 114–115).

Провалившись в кроличью нору, падая в колодце, пусть это прозвучит парадоксально, маленькая героиня Кэрролла в то же время перемещалась по стволу дерева, дырке ли от дерева, или мысленному, логическому древу – тут не столь важно.

Ходжа Насреддин объяснял, как возводят минареты: «Просто выворачивают колодцы наизнанку».

А «верх» и «низ» понятия относительные, где-то ты антипод, а где-то и вполне нормальный антипят. Это вопрос выбора направления.

Джек из английской сказки предпочёл карабкаться «вверх» по бобовому стержню. Индийский автор Кришан Чандар в очень, ну просто очень детской сказке «Перевёрнутое дерево» (по мотивам древней философии) направил героев как бы «вниз»… Проводником им служил, правда, не кролик, и не «Боянова» мысь («белка», но в контексте «Слова о полку Игореве» это слово воспринимается как «мысль»), а сам бог Времени.

Деревья, как уже упоминалось, самые распространённые виды фракталов.

– Нет, не только вязы, клены и придорожные кусты, ещё и такие структуры, как, скажем, наша кровеносная система, системы поиска записей в компьютерных базах данных, или, скажем, картины различных возможных путей движения элементарных частиц в одном из самых эффективных методов расчета траекторий в ядерной физике, методе Монте-Карло – и многие другие (отыщите свои необычные примеры). Каждая ветка или веточка дерева и сама по себе дерево в миниатюре. Деревьями, однако, дело отнюдь не ограничивается. Рельеф земной поверхности – это чередование гор и долин. Вглядитесь теперь в любую другую природную поверхность, будь то поверхность Меркурия или Вашего стола под микроскопом. Те же горы (или горки, бугорки, разница лишь в масштабе), те же долины… знакомая картина! Именно с помощью фрактального принципа повторения все того же самого, при изменении масштаба, созданы многие завораживающие взор горные пейзажи компьютерной графики, штурмом взявшей современное кино, – обобщает В.В. Куликов в одном из курсов языка Диал. – Примеры фракталов в трёх измерениях – облака (возьмите маленький его кусочек, это опять же будет облако) или – объёмная голограмма, записанная в толще светочувствительного стекла: разбейте его, и каждый осколок даст вам полную картину запечатлённого образа…

И соответственно, обычное зеркало обладает фрактальными свойствами, ускользающими от многих растерявших прекрасную детскую привычку видеть загадочное в простом: в каждом, сколь угодно малом осколке зеркала можно увидеть отражённым весь мир – стоит лишь вглядеться в него поближе.

«В зеркале все асимметричные предметы (предметы, не совпадающие по своим зеркальным отражениям) предстают обращёнными, «выворачиваются».

В книге («Алиса в Зазеркалье». – Авт .) много примеров таких зеркальных отражений.

…Труляля и Траляля – «зеркальные» близнецы; Белый Рыцарь поёт о попытке втиснуть правую ногу в левый башмак; возможно, не случайно, что в книге не раз говорится о штопоре, ибо спираль – асимметричная структура, имеющая правую и левую формы. Если расширить тему Зазеркалья так, чтобы она включала зеркальное отражение любой асимметричной ситуации, мы верно определим основной мотив всей книги. Перечислять здесь все примеры было бы слишком долго; достаточно привести лишь несколько из них.

Чтобы приблизиться к Чёрной Королеве, Алиса идёт в противоположном направлении; в вагоне поезда кондуктор ей говорит, что она едет не в ту сторону; у короля – два Гонца, «один, чтобы бежал туда, другой – чтобы бежал оттуда». Белая Королева объясняет преимущества «жизни назад»; пироги в Зазеркалье сначала раздают гостям, а потом уж режут. Чётные и нечётные числа, представляющие собой комбинаторные эквиваленты правого и левого, в различных местах вплетаются в повествование. В определённом смысле нонсенс есть инверсия осмысленного и бессмысленного. Обычный мир переворачивается вверх ногами и выворачивается наизнанку; он превращается в мир, в котором всё происходит как угодно, но только не так, как полагается.

Тема инверсии характерна, конечно, для всего нонсенса Кэрролла. В «Стране Чудес» Алиса размышляет: «Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?» Ей объясняют, что говорить, что думаешь, и думать, что говоришь, совсем не одно и то же. Откусив от гриба с левой стороны, она вырастает, откусив же с правой – напротив, уменьшается. Эти изменения в росте, которых так много в первой сказке, сами по себе являются инверсиями (например, вместо большой девочки и маленького щенка – маленькая девочка и большой щенок). В «Сильви и Бруно» мы знакомимся с «импондералом», антигравитационной ватой, которой можно набить почтовую посылку, чтобы она весила меньше, чем ничего; с часами, которые обращают время; с чёрным светом; с Фортунатовым кошельком, являющимся проективной плоскостью, у которой внутренность снаружи, а наружная сторона внутри. Мы узнаём, что E-V–I-L (зло) есть не что иное, как L–I-V-E («жить» наоборот).

Вы слышали о чудаке?

Вот это был чудак!

Всю жизнь ходил на голове

И наперекосяк.

Чтобы пиджак не истрепать,

Он клал его в кровать;

А сам на спинке стула спал —

Чтобы себя не смять.

Носы друзей он принимал

За их дверной звонок.

И, дёрнув за нос, каждый раз

Пускался наутёк.

(Песни Матушки Гусыни. С. 47)

Был этот мир глубокой тьмой окутан.

Да будет свет! И вот явился Ньютон.

Эпиграмма XVIII века

Но сатана недолго ждал реванша.

Пришёл Эйнштейн – и… стало всё как раньше.

Эпиграмма XX века

(Маршак, 1973. С. 632)

Математик Ю.А. Данилов и физик Я.А. Смородинский в замечательной статье «Физик читает Кэрролла» (Кэрролл, 1991. С. 266–274) признаются:

«…Его произведения обладают неотразимой привлекательностью в глазах физической аудитории прежде всего потому, что «сумасшедшая» логика Кэрролла близка и созвучна логике современной физической теории, долженствующей сочетать в себе « безумные » идеи (по Бору) и математическое изящество (по Дираку). Желая лишить изучающего логики ориентиров, подсказываемых здравым смыслом, Кэрролл придумал логические задачи, в которых посылки находились в вопиющем противоречии с повседневным опытом. Но правила вывода, подобно улыбке Чеширского Кота, оставались и после того, как угасала надежда на помощь здравого смысла. Именно эти правила и позволяли найти решение задачи. Физику не приходится измышлять логические задачи с «безумными» посылками: их ставит перед ним сама природа…

Язык для Кэрролла не был набором пустых символов-слов, лишённых значения. Он видел в языке податливый пластический материал для проверки своих открытий. Предвосхитив своими смелыми экспериментами в области языка появление таких наук, как семантика и семиотика, Кэрролл, быть может, лучше, чем кто-нибудь другой, сознавал, какую опасность для непреложности выводов любой теории (Кэрролла прежде всего интересовала теория логического вывода) таят в себе неоднозначность живого языка, а также неумеренное использование интуитивных соображений, рассуждений по аналогии и отсутствие свода четко сформулированных правил вывода…

… Окидывая ретроспективным взглядом историю физики, мы видим, что иногда любимый приём Кэрролла – использование абсурдных посылок для получения истинных заключений – также (хотя порой и неосознанно) находит применение и в физике. Так, из абсурдной теории флогистона родилась термодинамика, а Максвелл при выводе своих знаменитых уравнений опирался в рассуждениях на некую механическую систему. Эфир, нужный как среда, в которой распространяются волны света, оказался лишним после создания теории относительности. В развитии физики не раз появлялся Кот, единственной целью которого было лишь оставить нам свою улыбку.

…Хитроумного Кэрролла не смущает вопрос, который физик признал бы бессмысленным. Ни один физик не сможет ответить на вопросы Алисы, как выглядит циферблат часов «по ту сторону» зеркала и есть ли в Зазеркалье огонь в камине. Для физика Зазеркалье – иной мир, Кэрролл же «сшивает» его с реальностью. В погоне за чудом он оставляет физику далеко позади. Физик не осмеливается описывать мир, из которого к нам в принципе не могут приходить сигналы. Кэрролл, не смущаясь, выдумывает такой мир и вместо того, чтобы доказывать его существование, заставляет нас поверить в него. Физику в наше время всё чаще и чаще приходится следовать примеру Кэрролла и придумывать новые модели. Правда, удел физика труднее: в его Зазеркалье устремляются толпы экспериментаторов, и горе тому, кто обманул их ожидания. Уже в начале «Зазеркалья» Алисе приходит в голову, что пить «зазеркальное» молоко может быть вредно для здоровья. Потребовалось более полувека, прежде чем модель антимира появилась в физике. Наверное, можно найти другие подтверждения родственных связей выдуманного мира Кэрролла и реального мира современной физики. Но между этими мирами есть и важное отличие. Кэрролл придумал свою Страну Чудес, повинуясь лишь собственной фантазии. Задача естествоиспытателя – найти ту единственную модель, по которой он сможет понять реальный мир. Не его вина, что эта модель таит в себе сюрпризы, ещё более неожиданные, чем те, которые встретились маленькой Алисе. В этой современной картине мира мы встретили и ещё встретим такие нелепицы, по сравнению с которыми нелепицы Кэрролла разумны, как толковый словарь ».

Последователи Кэрролла волей или неволей становятся участниками раз задуманной им игры смыслов. Одно из удачных, на наш взгляд, «продолжений» Алисы принадлежит перу учителя, кандидата физико-математических наук, автора многочисленных развивающих книг для детей Льва Генденштейна. Приведём здесь лишь одну из изобретённых им небылиц «О том, как Лейбниц и Буль [39] изобрели язык математической логики», выдержанную в стиле фольклорной песенки:

Однажды заспорили Лейбниц и Буль —

Был жарким тот спор небывало!

К тому же учтите: был знойный июль,

И солнце в зените стояло.

Обоих манила прохладой вода,

Но спор всё сильней разгорался.

И Лейбница вдруг осенило тогда —

Он вот до чего догадался:

Слова надо знаками нам заменять —

Ведь мы математики оба.

Мы истину сможем тогда вычислять!

А Буль отвечал: – Хорошо бы!

Пришлось им придумать особый язык,

Для поиска истин удобный —

Они превратили песок в черновик,

И всё записали подробно.

Им истина сразу же стала видна,

Лишь только на запись взглянули!

Буль первым нырнул. Уж светила луна.

А Лейбниц нырнул вслед за Булем.

(Генденштейн, 1994. С. 228)

Сведём 4 базовых оператора Диала, они же универсалии, в таблицу. Пусть х – любой безударный звук, Х – любой ударный звук. Проведём аналогии с другими предметными областями.

Повторение звука /\/\ есть уже симметрия «прыжка» звука /\ через пространство-паузу \/ (звук сначала превращается в паузу, чтобы «вынырнуть» из неё по другую сторону). Это универсалия движения на примере звука, но она же, как возврат назад (через антивремя-пространство) есть универсалия рекурсии (возврата к себе) и, тем самым, универсалия удвоения. Всё это опять же разные слова для обозначения одной и той же универсалии, но в Диале это просто /\/\. Что это? Это и есть ритм звуков речи.

Что такое ритм? Это повторение (рекурсия) всех видов звуков, от повторения гласных фонем, разделённых паузами согласных (артикуляцией), до повторения слогов в словах, слов в предложениях и самих предложений в текстах. Наиболее чётко ритм выражен в стихотворной речи (чередование ударений, а также длительностей звуков (пауз) и чередование рифм), но он всегда присутствует и в прозе. Скажем, монотонное перечисление вслух списка учитываемых товаров в магазине идёт в полном согласии с законом рекурсии-ритма, выражающего, в данном случае, одинаковость (возврат всё к тому же самому всё вновь и вновь) всех перечисляемых вещей. А без их хотя бы относительной тождественности, как единиц счёта, сам процесс счёта стал бы невозможным.

Повтор звука, как нетрудно догадаться, вовсе не обязательно требует паузы между повторяемыми звуками – звуки могут различаться как тоном, так и просто внешней их последовательностью (первый-второй…), задаваемой тем, кто их произносит, а то и наложением одного звука на другой, совмещением звуков (громкостью или ударением). Однако в каждом из случаев универсалия удвоения-рекурсии играет значительную роль. Красиво звучащая (правильная, мелодичная) речь соответствует законам музыкальной гармонии, а в ней, как хорошо известно всем, имеющим хотя бы минимальное музыкальное образование, повсюду имеет место удвоение (или деление на два, что, по сути, то же самое).

Музыкальный (нотный) строй идёт через удвоение высот тонов (частот физических колебаний), допустимая длительность нот строится методом деления на два (целая длительность, половинка, четверть, восьмушка…), а громкость звучания (ударение, акцент) строится также удвоением. Подобная фрактальная структура звуков речи и музыки – лучшая демонстрация наличия универсалий в природе.

В простейшем Диале вовсе не требуется точного соблюдения всех этих законов гармонии. Однако если мы хотим, чтобы наша речь была красивой и до предела насыщенной смыслом, о правильном выборе ритма не мешает подумать всерьёз – хотя бы так, как думают об этом лучшие профессиональные певцы и ораторы (наука риторики).

Ритм (как, впрочем, и вся интонация речи), как правило, впрямую не осознаётся слушающим, передаваемая ритмом информация идёт напрямую в подсознание, бесконтрольно минуя фильтры сознания. Вкладывая конкретный смысл в ритм речи, оратор способен, скажем, переходом на монотонность пропустить целые пласты речи напрямую в мозг аудитории (одна из форм гипноза), резкими сменами ритма пробуждая вновь сознательное внимание людей лишь тогда, когда оно ему требуется (скажем, для аплодисментов).

Динамика количественных переходов звуков (изменений длительностей фонем, слов и предложений, пауз и степени ударений) способна вложить в Вашу речь смысл, определяемый всё теми же универсалиями и их иерархией. Подсознание слушающих расшифрует этот смысл и примет к исполнению: ведь фильтры сознания отключены. Так, отработав ритм речи заранее, можно добиться как усиленной реакции слушающего, так и даже прямо противоположной тому, что высказано в Вашей речи непосредственно (и чему мешают фильтры сознания).

Как вложить конкретный смысл в ритм (и в целом в интонацию) речи? На обычном языке это хотя и возможно, но не всегда просто (требуется особый подбор слов по их длительности, по ударениям, что близко к стихосложению), на Диале же подобное закладывается с самого начала. Диал, в полном смысле, язык нашего подсознания (оно подчиняется всё тем же универсалиям – базовым операторам). При использовании таких методов в обычных языках мы, по сути, неосознанно пользуемся Диалом.

Уже хотя бы ради развития творческого мышления постараемся выстроить из длительностей и ударений «фразу» с необходимым смыслом ещё до того, как мы начнем строить её в полном смысле. То есть попробуем задать длительности и ударения (ритм будущей фразы) ещё до наполнения её словами. Понятное дело, что реальное воздействие так подготовленной речи в гигантской степени будет зависеть от мастерства её исполнителя-оратора. Чем чётче выдержаны длительности звуков и пауз, степени ударений, тем больше будет её эффект. Подозреваем, что эффективные традиционные заговоры должны быть составлены с учётом всех, без исключения, интонационных универсалий.

Вот как выглядят речевые симметрии, превращения одних объектов в другие (примитивный Диал первого уровня).

«Волки и овцы» – любимое словосочетание со времён школы, приблизительно как «отцы и дети»! Пусть волк будет А, тогда овца… Ну, конечно, овца будет а. Волк А съел овцу а: это преобразование симметрии (в волке явно станет много от съеденной овцы, так что сходство налицо) можно записать так: аА. А если овцу обозначить как О? Тогда та же сакраментальная фраза прозвучит как ОА, всего и делов.

А если взять процесс наоборот (обратное преобразование симметрии), то есть переход Аа? Неужели «овца съела волка»? Чушь какая-то… Впрочем, вот во времена промышленной революции и политики огораживания в Англии как раз частенько говорили, что «овцы пожирают людей»… Так почему бы им и волка не… Фигурально, конечно.

Однажды на вечеринке к Томасу Алве Эдисону подошла молодая красивая дама и предложила ему свою руку и сердце со словами: «Если у нас будут дети, то они будут умными, как Вы, и красивыми, как я». Что ответил Эдисон, если учесть, что он – как сегодня говорят – «был креативным человеком»?

Вспомним, что наши рассуждения и обозначения пока очень абстрактны. Что за процесс в Природе может описываться слогом Аа? И есть ли такой? Давайте подумаем. Ну, волки, конечно, умирают, затем их труп Э разлагается, удобряя (превращаясь в) почву О, на которой растёт трава У, которой потом питается… овца «а», например. Это можно записать как АЭОУа. То есть, судя по начальным и конечным объектам процесса, волк превращается-таки в овцу Аа. Или, можно сказать, волк и овца симметричны между собой не только в одну, но и в другую сторону.

Это очень важный, принципиальный вывод, гласящий, что каждому преобразованию симметрии можно отыскать в природе обратный ему процесс . То, что эти процессы непохожи, вполне понятно (они взаимообратны друг другу). Процесс съедения овцы волком аА не похож на процесс восстановления овцы из хладного трупа того же волка Аа. Взятые вместе, однако, они очень важны, образуя цикл воспроизводства овец в природе «от аА к Аа» или аАа. Овцы вечны! А волки? Волки, судя по всему, тоже: «от Аа к аА» или АаА. Волк умер, да здравствует волк!

Что такое «цикл волка» АаА с точки зрения овцы? Волк А – это смерть овцы, её небытие, несуществование. Но он же удобрение для травы, источника жизни овец. Абстрактно рассуждая, овца рождается из волка Аа и в его же лоно и уходит со своей смертью аА. АаА, таким образом, есть звук, выражающий абстрактную жизнь овцы, «от волка до волка». Точно так же, впрочем, как «цикл воспроизводства овцы» аАа есть жизнь волка «от овцы до овцы» (с точки зрения волка, разумеется).

Обозначение небытия (отсутствия) чего-то безударной, а его присутствие ударной гласной один из распространенных в Диале методов отображения процессов абстрактного появления (рождения) объектов и их исчезновения (смерти, уничтожения). Распространённых, однако, не значит единственных. Точно так же, в соответствии с одним из ранее предложенных обозначений (овца О), жизнь овцы запишется как АОА, а жизнь волка как ОАО.

Как описать удлинение срока жизни волка? Простейший способ – превратить (преобразовать) его в самого себя АА. Теперь волков можно различать по продолжительности их жизни: бывают аАа, аААа, аАААа… и т. п. А интервалы между появлениями волков на свет (сроки жизни овец) будут АаА. АааА, АаааА…

Немного поразмыслив, можно ввести обозначения и количества волков, просто-напросто увеличив количество знаков фонем, но разделив их паузами А А, А А А… и т. п. Нужно отдавать себе отчёт, впрочем, что это отнюдь не конкретные количества (не 2 не 3, и т. п.), а лишь абстрактные соотношения, то есть то, что принято называть «грамматическим числом»: если А – волк в единственном числе, то А_А – волки, во множественном. В этом случае А_А_А имеет смысл «множества множеств», то есть «превосходящей степени» числа, бесконечности (неисчислимости, тьма волков). В естественных языках такие формы выражаются, скажем, в соотношениях слов – сравнительных степеней: хороший, лучший, наилучший или маленький, меньший, наименьший и пр.

В применении к самому себе Диал есть теория звукового языка, иерархия структур, где фонемы естественно возникают (строятся по законам музыкальной гармонии-симметрии) из интонаций (самих по себе также образующих иерархию), а морфемы, предлоги и местоимения – из фонем.

«…Построенное в результате «дерево» звучаний, малая «веточка» всеобщего дерева мира, может, благодаря самоподобию Вселенной, служить представителем любого, наперёд заданного, «дерева смыслов». Понятное дело, такое дерево ещё надо выстроить. Именно поэтому уже сам перевод на Диал является первой стадией создания теории описываемой вещи или явления. Парадоксальные симметрии природы отображаются в Диале довольно прозрачными симметриями звука. То есть инверсиями порядка, ритма, тональности, спектральной структуры фонем, строения слогов и предложений. Поэтому глубокие мысли, афоризмы-«формулы» языка звучат на Диале, как правило, музыкально, ритмично и с рифмой. Проще говоря, глубинные симметрии природы вещей отображаются в нашем языке вполне наглядными симметриями звука: ритмикой, мелодикой, рифмой. Ещё один пример самоподобия Природы налицо!» (Калашников, Русов, 2006. С. 436–441).

Некий инспектор из Министерства образования нагрянул с проверкой в школу. О его приезде стало известно за несколько минут до того, как проверяющий объявился в школе. Но инспектор остался доволен результатами. На любой его вопрос классу в ответ тянули руки все ученики. И хотя школьный учитель выбирал из класса для нового ответа на новый вопрос каждый раз другого ученика, ответ всегда был правильным. Неужели это был какой-то выдающийся учитель или его ученики были поголовно отличниками?

Создание качественных атласов, как и словарей, процесс трудоёмкий и неблагодарный, особенно сейчас, когда авторское право повсеместно нарушается. Как защищают свои издания от плагиаторов некоторые авторы и издатели словарей и атласов?

Эдвард де Боно приводит пример, как мать ставит ребенка в детский манеж, чтобы он не срывал игрушки с рождественской ёлки. А как при этом поступает отец?

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире

Мой прах переживёт и тлeнья убежит —

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Его предшественник связывал период существования собственной славы с временем почитания «славянова рода»:

Так! – весь я не умру, но часть меня большая,

От тлена убежав, по смерти станет жить,

И слава возрастёт моя, не увядая,

Доколь славянов род вселенна будет чтить.

(Гавриил Державин, Памятник, 1795 г. – на 4 года раньше Пушкина)

А «до каких пор» считал римлянин Гораций?

Интерпретация гласных фонем [40]

В древние времена язычества искусство красноречия считалось магическим и относилось к числу даров бессмертных богов. Зная же подлинные имена вещей, по тем же воззрениям, можно было управлять миром. «Лирикам» мы бы посоветовали обратиться в этой связи к выдающемуся роману Урсулы Ле Гуин «Волшебник Земноморья». Прославленная американская писательница уловила и сумела передать нечто такое, чего не сделают и сотни сухих научных книг на тему «о волшебной силе слова».

«Физикам» же стоит быть снисходительней к последующим популярным выкладкам, поскольку, хотя мы и пробуем объяснить наш подход «на пальцах», некоторые специальные термины следует понимать в более широком контексте, чем это принято.

«Звуки человеческой речи – это те же «вещи». Их физическая природа, как вам хорошо известно из физики, – это колебания воздуха, которые имеют силу, длительность, высоту тона, тембр. Конечно, звуки речи – это не герань и не стул. Однако в природе они существуют, и не менее реально, чем такие явления, как гром, скрип, стук, грохот. Издают звуки речи люди с помощью специального речевого аппарата, который сформировался у них за сотни тысяч лет эволюции на основе органов дыхания, пищеварения, вкуса и обоняния…» (Сахарный, 1978. С. 29–30).

Каждый звук можно представить как систему энергетических частотных уровней, называемых формантами. Если принять, что звук обозначает некую вещь, форманты по сути есть сжатая память о прошлой жизни вещи. Более того, они (форманты) в некоторой степени определяют поведение, образ действия звука-вещи в будущем. Фонема в языке Диал неотделима от интонации, как последовательность чистых в звуковом плане тонов [41] .

Гласная фонема – единица, квант устной речи, характеристикой которой в акустической фонетике и выступает набор или, как говорят физики, «спектр» формант (связанный с частотой основного голосового тона и образующий тембр звука). В русском литературном языке меньше 50 фонем, но несколько сот тысяч слов, так что изучать систему фонем даже легче, чем сами слова.

К классификации фонем можно подойти с позиций физика (спектр, где с нарушением симметрии интонационной структуры возникает различение сначала основного тона голоса и первой форманты, затем первого обертона и второго и т. д.), и с точки зрения филолога. Последний составит систему координат согласно принципам теории артикуляции, где осями служат нижеследующие параметры: ряд – горизонтальная составляющая положения языка (органа речи) от гортани; подъём – вертикальная составляющая положения языка (органа речи); лабиальность – положение губ. Гласная фонема «У» в этом пространстве определяется, к примеру, как «лабильная, среднего ряда, среднего подъема». Конечно, и такой подход оправдан.

С самого начала в структуру нашего искусственного языка заложено близкое родство с музыкой. Ниже представлена таблица, из которой явствуют те закономерности, что послужат обоснованием многих из последующих рассуждений. Если переходы, переливы тонов речи во времени (переходы, превращения состояний объекта) рождают мелодию (причём стандартные наборы тонов, переходящих друг в друга носят в музыке титулы «аккордов арпеджио» – аккордов перебором струн, например), то аналогом аккордов иного типа – аккордов гармонических – служат гласные фонемы языка.

«В моей игре нет ничего удивительного. Надо только вовремя нажимать нужные клавиши, а остальное сделает орган!» – говорил – Иоганн Себастьян Бах. Вот и для пользования языком Диал надо лишь правильно применять его операторы, тогда язык сам креативно заиграет в ваших устах и мозгах. «Мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный», – считал философ Мишель де Монтень.

Для удобства будем использовать графемы фонем русского языка, хотя читатель должен понять, что это наш произвол, как носителей русского языка, и с таким же успехом можно ввести графемы любого иного языка, более или менее близко отображающие одни и те же фонемы. Точно таким же образом, в структуру Диала могут быть введены как любые иные фонемы, взятые из существующих на планете языков, так и совершенно новые, что способно значительно обогатить выразительность Диала, но ни в коей мере не изменит сущность его устройства.

Следует, однако, понимать, что полной аналогии между «музыкой» (нотация в таблице дана по Гельмгольцу) и разговорной речью не достигается. Это обусловлено конечно же объективным историческим процессом. Хотя встречаются люди, у которых «словно реченька, журчат» мысли и слова. Их язык удивительно чист, мелодичен, и порою кажется, что они напевают в разговоре, это звучит завораживающе… Переходной стадией между музыкой и речью являются стихи, в которых благодаря ударности и особенно длительности фонем достигается эффект поразительного воздействия на людей, управления их эмоциями.

Но вернёмся к гласным. Если чистые тона в Диале отвечают за выражение состояний той или иной вещи (процесса), то чем бы таким мог быть целый набор «состояний» в «одном флаконе»? Вещь как бы становится сложной, состоящей из нескольких разных состояний. И описывается теперь не только своим общим состоянием, но и набором состояний «внутренних», их соотношением. И так же как именно нотная (тоновая) структура аккорда определяет его взаимодействие с другими аккордами в потоке мелодии, эти внутренние состояния вещи определяют её взаимодействие с другими вещами. Нетрудно подыскать слово, верно отображающее такие состояния. Это «свойства» вещи или процесса. Итак, в Диале фонемы соответствуют вещам с характерными наборами свойств. И именно тип такого набора определяет, как переводится на русский та или иная фонема в том, или ином контексте.

Значения фонем как абстрактных категорий Диала легко установить исходя из интерпретаций интонаций. То есть состояния, свойства вещи, что в интонации отражались как меняющиеся во времени, переходящие друг в друга с течением времени, в фонемах отражены как одновременно, пространственно сосуществующие в вещи. Следовательно, фонема выражает вещь, имеющую несколько свойств, причём именно таких, что появились в ходе развития состояний вещи отражённых в интонационно-мелодическом строе Диала. Формантная же структура выражает соотношение этих свойств в данной вещи, главенство, преобладание тех или других.

Пользуясь «Атласом звуков русской речи» (Болла, 1981), нетрудно установить, что по первой форманте (вторая цифра в графе «форманты в условных единицах», то есть тональные интервалы) фонемы образуют с основным тоном голоса, принятым за единицу: «О, Э, У, Ы, И» – консонанс, «А» – диссонанс.

Фонема «О» и фонема «А» являются прямыми противоположностями, ибо для первой характерно сравнительно небольшое различение себя от основного тона, её первая форманта расположена довольно низко, и чтобы перескочить на неё, как на ступеньку, потребуется куда меньше энергии, чем в случае с «А».

Тем самым гласная «О» получается наиболее энергетически выгодной при произнесении (следующая – У). Для вещей, событий, явлений класса «О» характерны следующие свойства: сохранность, стабильность, устойчивость, консерватизм. Это вещь старая, она легко свои привычки не меняет, и сродни старому кирпичу, глубоко сидящему в каменной кладке. Что касается гласной фонемы «А», то, напротив, она характеризует класс вещей, связанных с изменчивостью, преобразованием. Это вещи энергичные с главным свойством рождаться, меняться.

Но старое состояние всегда присутствует в новом, в неявной, скрытой форме – просто условия благоприятные для него уже прошли, а время для «реванша» ещё не наступило. Вещь обладает способностью умирать, даже когда она рождается, – просто тенденция к появлению нового, пока что, в явной форме преобладает. Состояние смерти же ещё неразличимо.

Если вы попробуете быстро произносить «А-О-А, А-О-А!», то даже на слух можно заметить протискивающуюся между двумя «А» гласную фонему «У» вместо прежней «О». Это явление превращения «О» в «У» тесно связано с редукцией (сокращением, сжатием) звуков. И действительно, первая форманта «У» отстоит от основания тона на квинту и, тем самым, связывает «О» и «А», притягивает их другу к другу и объединяет, она обменивает сохранение на изменчивость и наоборот. Далее дифференциация фонем начинает углубляться, так О и Э чистый консонанс, а У, Ы, И – умеренный, что приводит к различению уже по второй форманте и является несравненно более сильным вариантом «разбегания» главных свойств вещей.

«Э» возникает из вещей класса «О» из-за потери ими устойчивости, это вещь с главным свойством деструкции и нестабильности, распада, скорее даже аморфности и болезнетворности. Это явно ненормальное состояние вещи «О».

«У», ответственное за объединение путём обмена, к тому же описывает набор свойств, характеризующих хищников. В таком случае «И» – есть класс вещей с оттенком жертвенности, со свойствами размножающихся жертв. В противоположность «У» класс вещей «И» имеет главными существенными свойствами: дробление, разделение.

Фонема «Ы» как отличенная от остальных имеет, насколько можно судить, смысл промежуточный, типа стремления к размножению за счет хищного поведения, то есть она носит черты «У» и «И» (своего рода хамелеон). Вещь со свойством конструктивной неустойчивости, склонности к разделению.

Если давать интерпретацию фонемам с точки зрения цветовой гаммы, то следует отметить, что собственно чистые цвета будут тонами, а фонемы – их оттенки и смеси. (Так «О» – синий, голубой, ультрамарин; «А» – красный, оранжевый, бордовый; «У» – зелёный, салатовый; «И» – жёлтый).

Возникновение фонем в языке соответствует очередному шагу в области физики элементарных частиц (эту линию аналогий мы проводили и в прошлых изданиях «Инженерная эвристика» и «Самоучитель игры на извилинах» для уровня супероператоров Диала, рассматривая частицы, начиная с «Большого взрыва») – предположению о кварках, частицах уже не с целыми, а дробными барионными и электрическими зарядами. Все кварки являются фермионами, поскольку их спин равен 1/2. Они участвуют в электрослабом взаимодействии, из них же, как предполагают, состоят адроны, к которым относят, например, такие основные составляющие атомного ядра как нуклоны и нейтроны. Предсказаны и массы, и заряды кварков. Эти гипотетические частицы могут участвовать во взаимодействии, называемом хромодинамическим. Это взаимодействие описывает квантовая хромодинамика. В этой теории введено три новых заряда, называемых цветами: красный, зелёный и синий. Существуют и противоположные цвета: антикрасный, антизелёный и антисиний. Тем самым «цвет кварка» – его хромодинамический заряд – единичный орт в цветовом пространстве. Кварк любого аромата может иметь один из трёх цветов, а антикварк, естественно, любой из трёх антицветов.

До настоящего дня, насколько нам известно, собственно кварки экспериментальными методами достоверно не обнаружены и поэтому постулируется, что эти частицы вообще не наблюдаемы в свободном виде, а существуют в связанном. Аргументация сторонников кварковой модели основывается на аналогии с магнетизмом: если намагниченный стержень разделить пополам, то каждая из половинок будет иметь северный и свой южный полюса. Иными словами, невозможно наблюдать в чистом состоянии северный и южный полюса постоянного магнита. Возможно, эти рассуждения верны, если их применить к теории кварков. Здесь речь идёт о так называемом «невылетании» или «удержании» кварков внутри адронов «кварк-кварковым» взаимодействием, возрастающем при увеличении междучастичного рассеяния, в соответствии с чем квантам такого взаимодействия дано имя глюонов («клей»).

Кварки – измерения во внутреннем пространстве элементарных частиц, и взаимопревращения этих ортов картину во внешнем пространстве не меняют. Учеными было высказано предположение о существовании изначально «преонов», прачастиц, суперкварков, от которых произошли остальные шесть. Отметим особо – 6. Ровно столько же, сколько у нас и гласных фонем в Диале. В нашем языке таким «преоном» выступает неразличённая гласная, ближе к ней из всех шести фонема «О».

В русском языке, как и в других, имеется указание на взаимопереход фонем. Так, например, в разных контекстах и диалектах русской речи гласная «О» читается по-разному. Слово «окно» у акающих москвичей звучит как «акн о », «у акн а », а во множественном числе всё равно « о кна». Но в Диале «О» последовательно превращается во все другие вещи с соответствующими им главными свойствами – ни в одном ином языке, в полном смысле этого слова, такого нет. Превращения фонем зачастую связаны с ударностью, акцентом, подачей некой сторонней, дополнительной энергии. С её помощью и происходит «поворот» от одной гласной к другой, а как следствие этого – изменение звучания.

Достойную интерпретацию может получить фонема, если мы обратимся к трактовке гласных с позиций людских темпераментов. «О» – вещь флегматичная, сохраняющая в любой ситуации невозмутимое спокойствие, граничащее с безразличием. Фонема «А» описывает круг предметов, объектов и субъектов легко возбудимых, холериков. Фонема «И» – жертвенность, женственность, характеризует весьма быструю и легкую смену эмоций, меланхолики. Гласная «У», наконец, в противоположность «И» объединяет вещи в класс сангвиников.

Как конструируются смыслы простейших слов и предложений (преобразований симметрии или, как говорят в математике, операторов) Диала? Точно так же, как и всё остальное в Диале, путём интерпретации превращения одного во что-то другое. Например, ОА, как нетрудно догадаться, переход объекта из гармонии в активное, энергичное состояние (появление, возбуждение и пр.), а АО – совсем наоборот. Именно поэтому «оА» в Диале обычно используют как приветствие – «Привет!», а «аО» как «Прощай». Нетрудно понять, что «АоА» (процесс, несущий смысл сохранения, восстановления активности А после фазы успокоения о) означает, в данном контексте, нечто вроде «До свидания, до встречи».

Попробуйте сами сконструировать несколько простейших сочетаний фонем и понять смысл обозначенного взаимодействия в любом, доступном вам, контексте. Например:

Скорый поезд несётся быстро – уУуУ;

Ракета вывела спутник на орбиту – АуО;

Хищник догоняет жертву – уИуИУи;

Чума косит людей и требует новых жертв – уУИи уУИи уУ уУ;

Образовался мыльный пузырь, стал раздуваться и лопнул – оУуУиэ;

Кошка догоняет мышку, убивает её, поедает и засыпает – уУИиуУИиуУо;

Он обжора – оАаОэ;

Мама – «А» готовит еду – «О», а я – «Я» её «ем» (мама устаёт, затрачивает энергию, еда появляется и поглощается мною, я насыщаюсь, то есть посредством уничтожения еды я «съедаю» собственную маму) – АаоОояЯ.

Диал открыт и развит русскими, и как раз поэтому в нём используется базис шести фонем, рассматриваемых выше. При отсутствии иных «уточняющих» фонем (с иной формантной структурой) наша великолепная шестёрка может иметь значительно большее число значений, сокращаемых обычно в количестве интонационным контекстом.

Итак, вот интерпретация фонем, в т. ч. и как вещей с главными свойствами:

о – постоянство, консерватизм, сохранение, гармония, покой;

а – активность, изменчивость, новизна, хаос, энергия;

у – связность, единство, притяжение, склонность, хищность, мужественность;

и – отрицание, отталкивание, раздробленность, множественность, женственность;

э – вырожденность, ненормальность, нестабильность;

ы – напряжённость, переходность, комплексность.

Возьмём наши имена! Как мы себя называем, как называют нас – это оказывает влияние на всю нашу жизнь. И поскольку имя человека – то слово, что он и произносит, и слышит чаще всего, не удивительно, что, поменяв звучание имени, можно осмысленно изменить и течение жизни.

«Стас» и «Станислав» – краткий и полный варианты имени, но сколь существенна разница! «А», как вспышка, минутное озарение, но переход «АиА» – это преодоление неких разрушительных процессов в себе и мире «через не могу», звучит жизнеутверждающе…

«Носовое» произношение гласных, имеющее место для различения смысла в некоторых языках, представляет собой пример очередного нарушения симметрии речи, это начало разделения гласных и согласных. Причём последние отвечают за сущность – законы развития вещей, то есть вносят уже свой вклад в их имена, и, соответственно, образ действия и развития.