Один на стене. История человека, который не боится смерти Хоннольд Алекс

«Мои ладони потеют», – признался я.

Там также были люди, в частности несколько журналистов, которые задавали вопросы о том, подталкивают ли меня спонсоры и СМИ к рискованным восхождениям. Они не правы. Никто не говорит мне: «Эй, Алекс, ты можешь пойти и пролезть в соло маршрут посложнее?» Никто не хочет, чтобы я лез соло, кроме меня самого.

Наверное, я не могу объективно судить о том, достиг ли расцвета сил в свои 29 лет. Если вы скажете футболисту или бейсболисту о том, что в свои 32 он уже не тот, он расстроится и попытается доказать, что это не так. Сейчас я действительно чувствую, что мои лучшие годы только начинаются. Думаю, мои лучшие подъемы еще впереди. Я пока не пытался делать что-нибудь на пределе. Что еще важнее, у меня по-прежнему есть жгучее желание пролезть что-то значительное, чего я еще никогда не пролезал. Есть еще много проблем на стенах и на вершинах по всему миру. Я чувствую себя так, как тогда, когда ушел из Беркли в 19 лет. В жизни нет ничего интереснее скалолазания.

Так что же это за испытания, вдохновляющие меня и которыми я хочу заняться в ближайшем будущем? На протяжении многих лет говорили о первом фри-соло на Эль-Кап. Я тоже давно думаю об этом. В моих записках еще за 2009 год есть такие строчки: «Проверить Freerider» или «Проверить Golden Gate». Проблема с фри-соло на Эль-Кап в том, что он намного больше остальных, даже больше, чем Хав-Доум, и на нем нет маршрутов проще, чем 5.12d. Я не удивлен тем, что никто даже не пытался пролезть фри-соло на Эль-Кап. Думаю, это возможно, но к этому действительно нужно подготовиться. Нужно очень хотеть этого. Самым сложным будет просто оторваться от земли и сделать первый шаг. Это было бы потрясающе.

Какое-то время пресса заигрывала идеей о том, что мы с Дином Поттером были соперниками во фри-соло на Эль-Капе. Я просто отмахнулся от этого разговора, но Дина это взбесило. «Давайте поговорим после того, как это случится», – ответил он журналу Outside в 2010 году. «Журналы хотят гонки, но это восхождение выйдет за рамки спортивных достижений. Для меня оно стало бы событием самого высокого уровня духовности».

К этому моменту я стал хорошо известен в Долине. Было бы просто невозможно работать над маршрутом – отрабатывать все ходы с веревкой и партнером в рамках подготовки к фри-соло – без привлечения внимания. Если вдруг разлетится новость «Алекс отрабатывает движения на «Фрирайдере» и скорее всего попытается залезть его соло», это будет ужасно меня отвлекать. В 2008 году, когда я лез фри-соло на Moonlight Buttress и Хав-Доум, никто не знал, кто я. Мне посчастливилось отработать эти подъемы без шума вокруг события и повезло еще больше в том, чтобы пройти их, пока там никого не было.

По этой причине даже Эль-Кап не будет самым продвинутым фри-соло. На Неймлесс Тауэр – Безымянной Башне (Nameless Tower), огромном гранитном шпиле в массиве Транго Тауэр в пакистанских горах Каракорум – есть удивительный маршрут под названием Eternal Flame. Он такой же большой, как и Эль-Кап, и начинается с отметки в 5180 метров. Маршрут был проложен в 1989 году очень сильной немецкой четверкой, в которую входили Вольфганг Гюллих и Курт Альберт. После того как многие скалолазы пытались пролезть его и терпели неудачу, в 2009 году братьям Алексу и Томасу Хуберам удалось пройти его в свободном стиле. Они оценили его категорию сложности как 5.13a. Они утверждали, что им повезло с хорошей погодой и что трещины практически не были залиты льдом. Хуберы отзывались о Eternal Flame как о «самом лучшем и самом красивом спортивном маршруте на земном шаре». Если и существует вызов, который можно бросить следующему поколению скалолазов, то это фри-соло на Eternal Flame.

Я полагаю, что большую часть внимания со стороны СМИ я неизбежно получаю за свои фри-соло. Я также горжусь своими скоростными подъемами и комбинациями маршрутов. Несмотря на то что они не так гламурны и не сильно привлекают внимание общественности, они содержат в себе тот же дух, что и соло. Пройти целые полотна рельефа как можно проще – это одна из сторон моего желания лазать как можно больше.

Несколько лет назад, когда я листал фотографии в Alpinist с изображениями снежных пейзажей, я поклялся, что никогда не буду заниматься альпинизмом. Однако я уже участвовал в двух больших экспедициях – на Ruth Gorge на Аляске в 2013 году и на массиве Фиц Рой в Патагонии в 2014-м. Мы с Томми Колдвеллом так хорошо провели время на Fitz Traverse, что приступили к планированию еще одной большой экспедиции в Патагонии на февраль 2015 года. Мы хотели пролезть Torre Traverse – связку из четырех удивительных башен. Главную из них – Сьерро Торре – когда-то называли самой трудной горой в мире. Это не было бы первопрохождением, так как Роло Гариботти и Колин Хейли уже пролезли маршрут в 2008 году. Однако на Torre Traverse намного больше льда, чем на Fitz Traverse. Особенно много отвратительного инея на Сьерро Торре, а мы с Томми далеко не ветераны ледолазания.

Роло и Колину потребовалось четыре дня, чтобы пройти траверс. Они набрали и потеряли почти 2130 метров высоты на отвесной скале и почти вертикальном льду. Самый страшный момент их марафонского подъема случился, когда они направились вверх по маршруту El Arca на Сьерро Торре. Роло позже писал в American Alpine Journal:

Затем внезапно стало очень жарко. Лед падал вокруг нас, разбиваясь о скалы со звуком волн, бьющихся о берег. В течение следующих двух часов мы поднимались как можно быстрее, вжимая головы в плечи, пока не нашли козырек, под которым смогли укрыться. Было только 17:00, но мы решили остановиться и разбить лагерь.

На следующее утро, в более холодных и безопасных условиях, они пролезли маршрут El Arca и завершили прохождение траверса.

Мы с Томми подумали, что было бы здорово проверить, сможем ли мы повторить Torre Traverse вне зависимости от того, сколько это займет времени. Если нам удастся пройти весь траверс, это будет большим достижением в нашей альпинистской карьере. Прежде всего потому, что такое восхождение очень сильно отличается от того, что мы обычно пролезаем.

Затем 14 января 2015 года Томми и Кевин Йоргенсон наконец завершили первое свободное восхождение на Dawn Wall на Эль-Кап. Перед тем как достичь вершины, они провели на стене 19 дней подряд, ночуя на portaledge – платформе (складная палатка каркасного типа, подвешиваемая на ИТО на отвесной стене. – Ред.). Они мучительно пробивались наверх и работали над каждым из 31 питча на маршруте, в том числе над ключевыми участками сложности 5.14 на питчах 14, 15 и 16. Я не только постоянно болел за ребят, но также поднимался к ним вверх по стационарным веревкам, чтобы пообщаться и принести поесть.

Это восхождение привлекло огромное внимание по всему миру. «Нью-Йорк Таймс» писала о них несколько дней подряд новости и репортажи на первой полосе, а президент Обама поддерживал их публично. Никто не спорил с тем фактом, что Томми и Кевин прошли самый тяжелый во всем мире маршрут в свободном стиле на большой стене. Мое восхищение личностью Томми просто перешло в другое измерение. Этот парень – суровый мужик и в свои 36 лет лазает еще лучше, чем когда бы то ни было.

Под впечатленем весьма бурной реакции прессы по поводу успешного восхождения на Dawn Wall Томми окружили агенты, просившие написать мемуары, а продюсеры надеялись снять историю его жизни. Ему пришлось отказаться от нашего плана с Патагонией. Я все же решил сделать это, так или иначе, надеясь найти напарника для попытки на Torre Traverse.

Во время трех штормовых недель в феврале прошлого года я объединился с Колином Хейли, который с азартом согласился повторить свое собственное прохождение Torre Traverse. Погода была не на нашей стороне, хотя мы сделали несколько удачных подъемов, в том числе и на Torre Egger в быстром альпийском стиле. Кстати, Колин не только первым прошел Torre Traverse вместе с Роло Гариботти в 2008 году, но и повторил его уже в противоположном направлении (с юга на север). Он был готов пройти его в третий раз только ради меня. Пока мы проводили время вместе на протяжении нескольких недель, перед нами стоял целый список задач. Я предложил попытаться пройти Torre Traverse за один 24–часовой блиц (два предыдущих восхождения Колина заняли у него по четыре дня каждый). Мы сошлись на том, что это будет самый захватывающий проект и на нем стоит сосредоточиться.

Несмотря на туман, ветер, воду на скалах и этот паршивый лед, мы прошли через Standhardt, Punta Herron и Torre Egger за очень хорошее время. В 19:30 мы начали лезть на Сьерро Торре в угасающем свете дня. На полпути вверх стало по-настоящему темно, так что мы продолжили лезть с налобными фонарями. Нам оставалось пройти всего лишь два питча, прежде чем разразилась буря.

В течение двух часов мы болтались в укромном уголке, повиснув на наших страховочных системах. Мы ждали первых лучей рассвета, чтобы увидеть, насколько серьезен шторм. Все, что мы могли сказать, находясь в темноте, – так это то, что там дул сумасшедший ветер и совсем не было видно звезд. Мне казалось, что вот-вот пойдет снег. Согласно прогнозу, шторм не должен был начаться в течение 24 часов, но он пришел раньше времени.

В конце концов мы решили свалить оттуда. Колин думал, что дюльфер вниз окажется сложным и спускаться по северной стене в таких условиях будет слишком опасно. Поэтому мы сделали экстренный спуск по западной стене. Затем начался убийственный переход через Paso Marconi. К тому моменту, как мы вернулись в Эль-Чалтен, наше приключение длилось 53 часа – без горелки и спальников на всем нашем пути, а последние 20 часов и без еды.

Как написал Колин на следующий день: «Очень жаль, что нам не удалось дойти до конца, но я очень доволен нашим восхождением. Если бы погода продержалась еще немного, мы бы легко закончили подъем за потрясающие 24 часа. Несмотря на неудачу, это был, наверное, мой самый лучший день из всех, которые я когда-либо проводил в этих горах. Он, безусловно, превратился в самый эпический опыт, который я здесь приобрел».

Если и есть большие интригующие маршруты, по которым я еще не пробовал лазать, то они находятся в Каракоруме. Я видел, как поднимаются по большим стенам массива Транго. Я хотел бы привнести в восхождения на самые большие стены в мире тактику из Йосемити – пролезать один маршрут за один день. Самый высокий маршрут из тех, что я знаю, расположен на отметке в 5895 метров. Он находится на вершине горы Килиманджаро в Танзании и в конце переходит в долгую прогулку. Я хотел бы проверить, смогу ли я подняться выше 6100 метров.

СМИ любят говорить о крайних пределах приключений. Я иду путем другого спорта, который ближе к серфингу на больших волнах, прыжкам на каяках с огромного водопада или сумасшедшей езде на горном велосипеде. Парни (да и девчонки) вытворяют невероятные вещи в этих сферах. Сложно себе представить, как сделать еще лучше то, что они делают.

Я считаю, что в приключениях нет никаких ограничений. Каждая волна спортсменов просто делает еще один шаг вперед, а затем – еще один. В конце концов, перед тем как Уоррен Гардинг и его банда осадных скалолазов поднялась на Нос в 1958 году, сам Эль-Капитан до этого считался непроходимым. Теперь же, 57 лет спустя, на Нос залезли в свободном стиле (Линн Хилл). Затем в свободном стиле, но уже за один день (снова Линн, а также Томми Колдвелл). Наконец, установили рекорд скорости – 2 часа 23 минуты и 46 секунд (я и Ханс Флорин).

Я уверен, что придет время, и все, что я сделал, будет считаться обыденным. Когда-нибудь скалолазы будут считать 5.12 совсем обыкновенным. Они будут разогреваться на 5.14а. Такие восхождения, как мое фри-соло на Moonlight Buttress и Хав-Доум, станут просто частью истории, интересной для своего времени, но уже не имеющей особого значения.

Иногда можно услышать критику, направленную в сторону скалолазания и утверждающую, что скалолазание эгоистично. Прокладывание нового маршрута, в конце концов, ничего не делает для улучшения условий жизни человека. Тем не менее внимание общественности к тем видам восхождений, которые я совершал с 2008 года, привело ко мне спонсоров, съемки рекламных роликов, а также прессу. Это, в свою очередь, позволило мне вкладывать деньги и силы в улучшение жизни некоторых наименее удачливых людей на земле. Тех, кто оказался обездоленным в Африке или в индейских резервациях в нашей стране.

Именно скалолазание, начиная с нашей экспедиции в Чад в 2010 году, пробудило во мне интерес к судьбе этих доведенных до отчаяния людей. Деньги, которые позволили мне помочь им, были также заработаны благодаря моей известности в сфере скалолазания. Задолго до того, как я основал Honnold Foundation, люди спрашивали меня, кем из нескалолазов я восхищаюсь больше всех. Я называл таких парней, как Уоррен Баффет и Билл Гейтс. Это миллиардеры, направившие свои капиталы на решение проблем состояния окружающей среды, а также на обеспечение возможности получения образования малоимущими людьми. Сегодня я хотел бы добавить к этому списку Илона Маска – бизнес-магната и инженера, который заново изобретает мир.

Я действительно надеюсь, что с Honnold Foundation в ближайшие годы я смогу улучшить жизнь наиболее уязвленных людей в мире. Причем таким способом, который поможет окружающей среде. Для этого я планирую поддержать проекты, которые одновременно помогают планете и вытаскивают людей из бедности.

Я чувствую себя обязанным сделать что-то в этом отношении хотя бы из-за той возможности жить привилегированной жизнью, которая мне дана. Я делаю это публично в надежде на то, что это вдохновит на добрые дела и других людей. В любом случае я готов пожертвовать часть своего дохода, и просто так, чтобы можно было спокойно спать по ночам. Делая это через фонд, я надеюсь вдохновить других делать то же самое или, по крайней мере, задуматься о проблемах и включить их понимание в свой образ жизни.

Да и в более корыстном смысле хорошо иметь такое хобби, учитывая, что я становлюсь старше и само по себе скалолазание теряет преобладающее значение в моей жизни. Это интересно – работать над сторонним проектом и узнавать новые вещи.

Рука об руку с мнением о том, что скалолазание эгоистично, идет и утверждение о его бесполезности. Я думаю, что совершенствование своих навыков на скалах (на льду и на снегу) в конечном итоге приводит вас к совершенству в другом направлении. Я абсолютно уверен, что то, что я извлек из скалолазания, перешло и на другие аспекты моей жизни. Понимание того, как подавить свой страх во время фри-соло, помогло мне побороть страх, скажем, на публичных выступлениях. Это также определенно помогло мне избавиться от застенчивости, которая, если верить моему друг детства, Бену Смолли, была близка к патологической. Если вид скалолазания, которым я занимаюсь, вдохновляет других на то, чтобы выйти за собственные рамки, это не так уж плохо.

В то же время я никогда не ставил себя на место вдохновенного оратора. Это просто не в моей природе – превращать собственный опыт в проповеди о том, как следует жить другим. У некоторых альпинистов с этим нет никаких проблем. Например, Райнхольд Месснер – первый парень, который поднялся на четырнадцать 8000-метровых вершин, и первый, кто поднялся на Эверест соло без кислорода. В 1996 году вышла его книга под названием «Раздвигая горы: уроки жизни и лидерства». Каждая глава заканчивается очень нравоучительным советом под заголовками «Применение» и «Действие». Например: «Придумайте мудрый план действий управления рисками». Или «Осуществите курс действий, требующий реализации ваших лучших качеств характера».

Вы можете перевернуть всю эту вдохновенную вещь с ног на голову. Я довольно часто слышу о том, что я – плохой образец подражания для детей. Их аргумент звучит примерно так: кто-то из детей может увидеть фильм вроде «Один на стене» и решить попробовать фри-соло. Он еще не способен понять, что это может быть опасным. В худшем случае ребенок попадет на сложный маршрут, у него забьются мышцы, и он упадет.

В этом случае я прошу таких критиков привести в пример хотя бы один несчастный случай, произошедший по причине того, что какой-то юнец пытался подражать мне. Это не работает таким образом. Если вы до этого ни разу не лазали фри-соло, то, скорее всего, после того как подниметесь на четыре метра от земли, разволнуетесь и отступите.

Скалолазы, которые выходят за рамки своего вида спорта, очень мотивированы сами по себе. Ими движет вызов, а не стремление подражать какому-то крутому герою. Если на то пошло, переплыть через Атлантический океан в 1492 году было весьма опасным предприятием. Ученые подсчитали, что в каждом плавании из Европы в Новый Свет в эпоху Возрождения шанс погибнуть был один к трем. Я сомневаюсь, что кто-то в Испании обвинял Колумба в том, что он был плохим примером для детей.

Во всяком случае, я никогда никому не говорил о том, что они должны попробовать фри-соло, скоростные комбинации маршрутов с simul-climbing или дейзи-соло (разве что Томми). Даже наоборот – в «Honnold 3.0» я высказал предупреждение: «Не пытайтесь повторить это дома», которое, впрочем, было своего рода шуткой.

Если то, что я делаю, вдохновляет других, это хорошо. Однако это не причина, по которой я этим занимаюсь. Не важно, сколько спонсоров и представителей СМИ попытаются оказать на меня давление, пытаясь подтолкнуть на то, чтобы пролезть что-то еще круче (хотя по большому счету никто из них и так не оказывает на меня давления). Окончательное решение все равно будет за мной. Я отказался от бесчисленного количества маршрутов только потому, что чувствовал, что что-то идет не так. Это глубоко субъективное решение, сочетание настроения, погодных условий и флюидов места. Это то, что не поддается определению и больше походит на смутное чувство. Некоторые дни для этого просто подходят.

Скоро мне будет 30 лет, это новая веха, так что я крепко и долго думал о своей личной жизни. Хочу ли я, в конце концов, угомониться, прекратить жить в фургоне и переехать в квартиру, жениться, завести детей и неизбежно понизить свои амбиции? Если да, то когда? Как скоро?

Какими бы ни были статистические данные о спортсменах, доходящих до расцвета сил в 30 лет, в скалолазании есть свои исключения среди звезд. В 37 лет Томми Колдвелл все еще проворачивает такие серьезные дела, каких не делал, будучи моложе. Если происшествие на Фиц Рое и заставило после понизить его свой уровень риска (хотя этому до сих пор нет доказательств), я по-прежнему в восторге от его достижений, решимости и таланта. Питер Крофт – еще один скалолаз, которым я глубоко восхищаюсь. В свои 57 он по-прежнему лезет так же хорошо, как и в конце второго десятка лет, когда он пролез фри-соло на Astroman и Rostrum за один день. У него есть схема спортивных маршрутов сложности 5.13, которые он проходит в Owens River Gorge каждую неделю. Он по-прежнему потрясающе подтянут. Когда я был только многообещающим молодым скалолазом, Питер казался богом скал – он был действительно очень крут. Сейчас я больше уважаю его не столько за героизм, сколько за всю его скалолазную карьеру. Он по-прежнему увлечен лазаньем, хотя и поднимается только по тем маршрутам, по каким хочет. Надеюсь, я смогу быть похожим на него, когда буду в том же возрасте.

Осенью 2014 года у меня со Стейси случилась очередная размолвка. Предметы спора были все те же – где и как жить, вопросы брака и детей. Она действительно хотела продолжать карьеру медсестры, а не просто ходить за мной от скалы к скале или ездить из страны в страну. Наша ссора в основном возникла на почве идеи самоотдачи. Она хотела, чтоб я больше вкладывал в наши отношения, в то время как я до сих пор желал свободы – бродить вокруг и смотреть, куда еще меня может привести жизнь.

Так что я сел и разработал два отдельных плана на 2015 год. Один из них содержал программу путешествий и лазанья вместе со Стейси. Другой – только программу скалолазания.

В декабре 2014 года Стейси решила наконец разорвать наши отношения навсегда. Впрочем, мы говорили о наших проблемах в течение нескольких недель, так что ее решение не было неожиданностью. Закончив аспирантуру в медицинском прошлым летом, она переехала в Солт-Лейк-Сити и устроилась на постоянную работу. Когда в этот раз она сказала мне, что все кончено, я понял – на этот раз окончательно.

Слава богу, наш разрыв не был болезненным. Мы не кричали друг на друга. Не было большой драмы. В конечном счете мы расстались потому, что каждый из нас хотел от жизни того, что было несовместимо с планами другого. Мы по-прежнему останемся друзьями.

С обеих сторон было много печали. Я почувствовал, что потерял что-то такое, чего больше никогда не найду снова. На протяжении многих лет я чувствовал, что хочу быть вместе со Стейси, может быть, всегда, что она единственная женщина, с которой я хотел бы однажды иметь детей. У меня никогда не было девушки, к отношениям с которой я бы так серьезно относился. Я продолжаю уважать ее и восхищаться.

В то же время я неожиданно почувствовал дух свободы. Впереди меня ждал целый год замечательных приключений и новых восхождений. Патагония, Австралия, возможно, Пакистан. Раньше я думал, что не могу планировать на шесть месяцев вперед, не говоря уже о пяти годах. Теперь впервые за всю жизнь я мог видеть свое будущее на следующие пять лет вперед. У меня есть, по крайней мере, пять лет лазанья и открытия границ своего высшего уровня. Может быть, даже больше.

Кто-то может обвинить меня в том, что я впадаю в детство или отказываюсь повзрослеть. Детство, в лучшем смысле этого слова, все же связано с приключением. Даже если вам под 30, пока вы будете продолжать заниматься скалолазанием так долго, как можете, оно остается такой же увлекательной мечтой из детства.

Сейчас для меня самое главное – это то, что я по-прежнему полностью погружен в скалолазание. Я все еще учусь новым приемам в тред-лазаньи, лазанье с ИТО, по миксту, по льду, учусь альпинизму. Я до сих пор ищу свой предел. Я говорю о том, что может значить фри-соло на Эль-Кап, но у меня в голове есть целый список потенциальных проектов. Вообще я не люблю делиться планами с окружающими. Не потому, что я скромен или боюсь, что кто-нибудь решит украсть их у меня. Просто не нравится обнадеживать, чувствовать себя обязанными пролезть что-либо. Я беспокоюсь, что преждевременные ожидания могут добавить внешнего давления.

То, что продолжает меня мотивировать, – это неутолимый голод и любопытство. Чтобы подвести итог, я могу перефразировать последние слова из своей статьи для «Нью-Йорк Таймс»:

«Горы зовут, и я должен идти».