Идеал Ахерн Сесилия

Арт теперь служит в стражах. Под началом у Мэри Мэй. Он явился сюда за мной. Голова разболелась, не поспевая за кружением мыслей. Возможно ли худшее предательство? Кэррик знал, что Арт пошел в стражи. Вот почему он предложил мне использовать Арта, чтобы добраться до Кревана, он думал, я вправе поквитаться. И при этом Кэррик вовсе не пытался манипулировать мной, напротив, он скрыл от меня предательство Арта, чтобы не причинить лишней боли.

– Как тебе это удалось? – повторял он снова и снова, дивясь внезапному возвращению Ивлин.

Они все смотрели на меня, словно я какой-то мессия – или чудище. Но я не стала ничего объяснять. Потом объясню, наедине. Пока, мне казалось, таинственность играет мне на руку, пусть внутри я и ощущаю себя как мешок с гремящими костями.

Знал бы кто, как мне было страшно, когда я набирала этот номер в надежде освободить Ивлин.

Знал бы кто, как меня трясет с перепугу до сих пор.

Вот что было за час до того.

– Алло! – Я мерила шагами тесную спальню. – Судья Санчес?

Санчес – одна из двух судей, работавших вместе с Креваном в Трибунале. Она тоже подписала мне приговор, но все время, пока шел процесс, она пыталась противодействовать Кревану. Я оказалась пешкой в их борьбе. Санчес перехватила меня, когда я убегала из дома, от Кревана, и заключила сделку: я должна была помочь ей свергнуть Кревана. Этой женщине я не доверяла, но она позволила мне убежать, тем самым доказывая, что ей верить можно. Я рассказала обо всем дедушке, и он велел мне соблюдать осторожность. Связавшись с судьей Санчес, я рисковала навлечь на себя новые неприятности.

– Судья Санчес слушает.

– Это Селестина Норт.

Пауза.

– Так-так-так. Объявилась. Я слышала, тебе снова удалось ускользнуть от него. По правде говоря, меня эта игра в кошки-мышки забавляет. А вот Кревана вряд ли.

– Две недели назад вы предлагали мне помощь.

– Сколько помню, предлагала – на взаимовыгодных условиях.

Она понятия не имеет, что у меня есть против Кревана, знает только, что он почему-то боится меня и рассылает стражей во все стороны, стараясь меня поймать. Выводы она делала самостоятельно.

– Мы поговорим об этом. Но сначала вы должны кое-что сделать, чтобы я начала вам доверять.

– По-моему, кое-что я уже сделала. Я дала тебе уйти, не забыла?

– С тех пор ситуация изменилась. Теперь арестовали моего деда. Это не прибавляет доверия к вам.

– Ого, ты быстро учишься. Хорошо, что я могу для тебя сделать?

– Час назад с завода CCU забрали маленькую девочку. Порочную с рождения. Вы должны ее вернуть.

– Это невозможно.

– Значит, и я ничем не смогу вам помочь. Всего доброго.

– Погоди. – Она подумала. – Дай мне час.

Теперь, после моего волшебного фокуса, все ждут следующего шага, все поверили в меня. Я не могу признаться им, что мое тайное оружие, на которое Кэррик возлагает такие надежды, – видеозапись, где видно, как Креван утратил контроль над собой и, распсиховавшись, вопреки закону заклеймил меня собственноручно в шестой раз, – это оружие, эта видеозапись неизвестно где, у меня ее нет. Никому не следует знать, что у меня нет этой съемки. Вся моя власть сосредоточена в ней. Это единственное, чем располагаем все мы, Заклейменные, больше у нас нет ничего. Пока что все, что у меня есть, – доверие этих людей. Людей, которых я обманываю.

Но ведь я Заклейменная, чего еще от меня и ждать.

Следующий шаг – мне нужен ангел. Буквально. Рафаэль Ангело.

Это единственный адвокат, которому удавалось добиться пересмотра приговора для Заклейменного.

Впервые я услышала это имя от дедушки, когда тот навестил меня в замке после ареста. Я отмахнулась, думая, что дед, как всегда, увлекся любимой теорией заговора. В ту пору все, происходившее со мной, казалось нелепым недоразумением, Креван вот-вот должен был вытащить меня из беды. Знать бы тогда, что на этой дедушкиной болтовне будет основываться вся моя надежда.

Я посидела немного в углу, укрываясь от мира – слишком большого, где все так огромно, чудовищно, непосильно для меня, – потом собралась с силами, утерла глаза и составила план.

Меня ждали мои люди.

Я снова набрала номер судьи Санчес.

– Спасибо! – сказала я, как только услышала в трубке ее голос.

– Твоя очередь, Селестина. Давай встретимся.

– Не сейчас. Узнайте для меня, пожалуйста, один адрес.

– Еще одна услуга?

– Это чтобы я могла вам помочь, – сказала я, стараясь обуздать дрожь в голосе. – В следующий раз мы встретимся в суде Трибунала, и тогда вы в точности будете знать, что нужно делать. Я хочу добиться отмены приговора. Я хочу, чтобы все это было отменено, чтобы я вернулась к своей прежней жизни, в школу, в семью, чтобы все было как прежде. – Голос все же сломался.

– Ох, Селестина! – вздохнула она. – Я-то думала, ты умнее. Ты же знаешь, это заведомо проигранная игра. Приговор Трибунала никогда не отменяется, такого не бывало.

– Неправда, – возразила я. – Джессика Тейлор.

Пауза.

– Откуда ты узнала о ней? Это закрытая информация.

– Вы понятия не имеете, как много я знаю. – Ко мне вернулась уверенность, даже наглость. – И сверх того мне известно многое, чего вы не знаете. Потому-то Креван так и нервничает.

– Кто будет представлять тебя в суде? – спросила она.

– Не мистер Берри, ведь он исчез. Как и все стражи, присутствовавшие при Клеймении, и Пиа Ванг, когда она стала задавать вопросы.

Снова пауза. Это все судье Санчес уже известно.

– Кстати, Селестина. Что на самом деле произошло в камере Клеймения? Мне следует это знать.

– Может быть, всех отправили на корпоративное мероприятие? Обидно, что вас не взяли.

– Креван не должен узнать о нашем разговоре. Нельзя, чтобы они заподозрили нас в сговоре. Я тебя покрываю, но и ты должна гарантировать мне безопасность.

– Мы ни о чем не сговариваемся. Вы сами увидите, когда начнется, и я рассчитываю, что вы будете на моей стороне.

– Чей адрес тебе понадобился?

– Рафаэля Ангело.

Она усмехнулась:

– Да, интересно. К сожалению, не могу тебе помочь, Селестина, – помощь Заклейменной, да еще со стороны члена Трибунала, – неслыханное дело. Придется тебе справляться самой. Позвони, когда у тебя будет что-нибудь полезное для меня.

Учитывая, что она только что поучаствовала в спасении Порочного с рождения ребенка, – вот так лицемерка!

Мне захотелось снова уткнуться в угол спальни, мне это помогло в первый раз, но я себе не позволила. Вместо этого я выругалась, швырнула трубку на кровать и заметалась снова. За дверью раздавались голоса заждавшихся меня людей, голоса слышались и с балкона – вещи упакованы, все готовы в дорогу, ждут моих указаний. Каких указаний?

Думай, Селестина, думай. Пусти в ход все, что у тебя есть. Все, что у тебя есть. Вот задача – ищи решение. Я включила свою логику, я же математик. Кто на моей стороне? Чем я располагаю? Ага! Снова схватила телефон, просмотрела сайт замка. Особо стараться не пришлось, прямо на главной странице сверкал и переливался номер горячей линии – куда звонить, если попадется на глаза самая разыскиваемая нарушительница Селестина Норт.

Я набрала номер.

– Горячая линия замка Хайленд, – ответил женский голос.

Я поджалась, услышав страшное для меня название, и постаралась изменить голос – не иначе, разговоры прослушиваются.

– Я хочу поговорить со стражем по имени Кейт. У меня есть для нее информация.

– Соединяю.

Не может быть – так просто?

Послышались гудки, и она ответила – откуда-то с улицы, может быть, все еще участвует в поисках. Ищет меня.

– Кейт слушает.

Я прикинула: телефоны стражей, скорее всего, тоже прослушиваются.

– Девушка, которая была под тем деревом.

Она притихла. Я слышала, как она куда-то перемещается: шум на заднем плане менялся.

– Простите, плохо слышно. Линия ненадежная, давайте перезвоню вам со стационарного телефона. Продиктуйте мне ваш номер, пожалуйста.

Я подумала:

– Нет.

– Хорошо. Перезвоните мне через две минуты – вот номер.

Я пошарила среди вещей Моны в поисках ручки – нашла только губную помаду. Взяла ее и написала номер на стене.

Кейт отключилась. Я зашагала по комнате. Две минуты.

Взволнованная, растерянная, сама не очень соображая, что я делаю и зачем, я снова взяла помаду и нарисовала на белой стене красное V, логотип Vigor – V, похожее на знак квадратного корня.

Присмотрелась внимательно, в сто первый раз задавая себе вопрос, где я видела это прежде.

Кто-то постучал в дверь.

– Минутку. – Я сама услышала, как дрогнул мой голос, и сделала глубокий вдох.

Дверь все-таки распахнули. Мона, Кэррик, Леннокс, Келли, Адам, Роган, Корделия и Ивлин выстроились в коридоре с вещами в руках, готовые в путь. Бахи, зажатый между Фергюсом и Лорканом, выглядел так, словно рад был бы оказаться подальше отсюда. Напряжение сгущалось. Даже Кэррик нервничал, еще бы, ему непривычно передавать руль другому. Я испугалась, не утратил ли он уже веру в меня, – испугалась, что он был бы прав, если бы ее утратил.

– Остальные уже ушли, разбежались. Нам пора, Селестина, – заговорила Мона. – Эдди в любой момент может выгнать нас. Пока еще нам помогут выбраться, нельзя упустить этот шанс.

Все глядят на меня с ожиданием – с такой надеждой, таким доверием.

Нет, я не гожусь. Не смогу возглавить команду.

Прокашливаясь, я думала, где же взять авторитет. Решать задачи – вот что я умею.

– Нужно разделиться, – сказала я. – Фергюс, Лоркан и я не можем путешествовать вместе, нас всех знают в лицо.

Общее согласие.

– Мы с Кэрриком отправимся одни, а вы укроетесь в убежище и будете ждать дальнейших инструкций.

– Где же мы укроемся? – спросила Мона.

Они уже начинали сомневаться во мне.

Думай, Селестина, думай. Решай проблему, ты же это умеешь.

– Что ты с моей стеной сотворила? – прищурилась Мона.

– Делов-то, Мона, стена уже не твоя, – сказал Кэррик, но и в его тоне слышалось нетерпение. Им надоело стоять тут и ждать … пока я соображаю.

Я глянула на стену, увидела снова написанный красной помадой номер, рядом логотип Vigor, и что-то встало на место – сердце усиленно забилось.

Я припомнила наш недавний разговор с профессором Ламбертом. Его жена Альфа, моя учительница математики, привезла меня к себе домой, они устроили настоящее собрание оппозиционных сил под видом встречи группы поддержки для родственников Заклейменных. На самом деле это было политическое мероприятие, попытка мобилизовать больше людей в защиту Заклейменных, и на собрание ворвались стражи. Меня спрятали в тайнике того же дома, и там я познакомилась с мужем Альфы, профессором Ламбертом, Заклейменным. Прежде он был известным ученым, на всех стенах у него висели фотографии в золоченных рамках – он с разными известными людьми. Даже с Креваном он снялся в те счастливые времена. Много лет они приятельствовали, а потом Креван вынес Ламберту приговор. Я знала, что профессор – умный человек, но при той нашей встрече он выпил, на мой взгляд, чересчур много виски, и потому на его прощальный совет я не обратила внимания. Только теперь, когда я билась в поисках решения, эти слова вновь зазвучали у меня в ушах.

– Кто такой Дьердь Пойя, тебе известно? – спросил он.

– Разумеется, – ответила я. Пойя – математик, мама подарила мне его книгу на день рождения. Большинству детей такой подарок показался бы странным, но меня он осчастливил.

– Симпатичная философия. Если вы не можете справиться с задачей, говорит Пойя, непременно существует задача попроще, которая вам по силам. Остается только ее найти … Словом, ищи в себе скрытые резервы и подражай своим героям. Я – ученый, и в этом я черпаю силу.

Такой совет дал мне профессор Ламберт и на самом деле помог мне – причем не только советом. Раньше я не задумывалась, как он сам использует собственные резервы, но теперь угадала ответ, поскольку логотип V я видела именно там, в тайном кабинете профессора Ламберта – на его бумагах, на канцелярских принадлежностях, на обратной стороне фотографий. Значит, завод принадлежит Ламберту.

– Владелец компании поможет нам – он вас укроет, – сказала я и вновь почувствовала прилив адреналина: план складывался.

Бахи презрительно фыркнул:

– Ты даже не знаешь, кто владелец. Никто не знает его имени, только я, и Эдди нас предупредил, что владелец не желает нам больше помогать.

– Я знаком с ним лично, – уверенно возразила я. – Это профессор Ламберт. Билл Ламберт.

Кэррик удивленно уставился на меня.

– Он не хочет, чтобы вы оставались здесь, но он не отказывал вам в помощи. Он и его жена Альфа ждут вас у себя.

На самом деле еще не ждут, но дайте только им позвонить. Альфа будет счастлива, тем более что в этой компании двое детей.

– Как ты проведала о профессоре Ламберте? – забормотал Бахи. – Он соблюдает анонимность … он … – Бахи смотрел на меня, беспомощный, растерянный, злобный, поверивший в мои силы, – все эти чувства сменялись на его лице, пока он переводил взгляд с меня на Кэррика.

– Откуда она знает?

– Я же тебе говорил: она может все, – самодовольно ответил Кэррик.

– Подождите, пожалуйста, еще минутку. Последний звонок – важный. – И я закрыла перед ними дверь.

Прислонилась к двери спиной, сделала глубокий вдох и набрала номер, записанный на стене.

Кейт сразу же ответила.

– Это я, – сказала я.

– Мобильные прослушиваются. Эта линия надежна. Чем я могу помочь?

Я чуть не заплакала от облегчения.

– Значит, вы на нашей стороне?

– Я же не выдала тебя, когда увидела. Сама посуди.

– Я уж и не знаю, что думать.

– Ты выбралась оттуда, ведь так? Ты сильная – я знала, что ты справишься.

Да, похоже, все люди считают меня сильной. А на самом-то деле …

– Вот что я хотела сказать. У нас есть еще один союзник среди стражей. Маркус, он приставлен к профессору Биллу Ламберту.

Маркус помог деду уйти от стражей, ворвавшихся в дом Ламбертов, он спрятал нас.

– Мне нужно связаться с ним, у меня тут люди, которых надо спрятать в надежном месте.

Кейт не отвечала.

– Алло?

– Это мой муж, – тихо сказала она.

Я удивленно, радостно улыбнулась и взмахнула кулаком: как славно, что в жизни столько прекрасных совпадений.

– Значит, он сможет проводить моих людей в безопасное место?

– Да, я сейчас же ему позвоню.

– И второе. Мне нужен адрес Рафаэля Ангело.

– Думаешь обратиться к нему?

– Да.

– Я найду адрес, но его никто уже много лет не видел. Креван запугал его, и он прячется.

– Значит, у нас с ним есть что-то общее.

Рафаэль Ангело жил в горах, в двух часах езды на машине, – его дом стоял глубоко в лесу, на возвышенности. Так далеко от проезжих дорог, что я бы в жизни его не отыскала. Даже с помощью очень подробных инструкций Кейт это оказалось делом нелегким.

Все наши отправились на джипе к Ламбертам, а Кэррику и мне для нашей особой экспедиции Леонард отдал свою машину. Как отблагодарить его за помощь – тем более что он помогал Заклейменным, подвергая себя опасности суда и тюремного срока? Я дала себе слово сделать для Леонарда все, что будет в моих силах.

В этой поездке по горам мы с Кэрриком впервые после бурных событий той ночи оказались наедине. Прежде у меня и минуты не было подумать о нас, но теперь, когда мы выбрались из города, ехали по горам, сравнительно безопасным (тут стражи появляются редко), оба мы начали успокаиваться. Кэррик опустил стекла и включил негромкую музыку, избегая тех радиостанций, которые передавали на всю страну известия о моем очередном побеге. Радиостанции, контролируемые Креваном, призывали остерегаться опасной беглой преступницы и немедленно о ней сообщить. Нормальные радиостанции обсуждали, почему за восемнадцатилетней девушкой ведется такая охота и как она с такой легкостью ускользает от системы. Уж нет ли изъяна в самой системе? Нужно ли вообще так пристально следить за Заклейменными, нельзя ли оставить меня в покое, если я буду жить тихо и никому не мешать? Что хочет доказать на моем примере Трибунал? Очень правильные вопросы.

Вот только любое обсуждение глушат принадлежащие Кревану СМИ, которые представляют меня зачинщицей всех беспорядков, какие только вспыхивают в городе, прокручивая каждый раз видеосъемку из супермаркета, где я попыталась спорить с полицией.

– Ты как? – спросил Кэррик, осторожно беря мою руку.

– Ничего.

– В смысле … после этой ночи …

У меня это был первый раз, и я его предупредила. Кэррик был нежен и бережен, все время спрашивал, хорошо ли мне, – и, хотя он ни словом об этом не обмолвился, я понимала, что для него это вовсе не первый раз. У парней из интерната соответствующая репутация, Мона меня предупреждала – и я подозреваю, что она знала, о чем говорила, сама и поучаствовала в создании такой репутации. Но не с Кэрриком, нет. Я была уверена, что между ними ничего не было.

– А, ты об этом. Да, все прекрасно. Спасибо. – Я покраснела, а он улыбнулся.

Улыбка преобразила его лицо. Я так привыкла видеть его напряженным, строгим, но от улыбки он сразу помолодел.

– Как ты узнала, что владелец Vigor – профессор Ламберт? – спросил он, с интересом присматриваясь ко мне.

Я засмеялась.

– Кэррик, ты сам внушал людям, будто я обладаю суперсилой, а когда у меня получилось небольшое чудо, тебя это удивило?

– Ну да.

– Я узнала логотип. Поначалу никак не могла вспомнить, где я его видела, но потом в голове щелкнуло: в его кабинете. И это типичная для него шутка – инвестировать в такую компанию.

– В каком смысле? – нахмурился Кэррик.

– Углекислый газ загрязняет окружающую среду. Vigor нашла способ превратить эти отходы в ресурс.

– Так, – подтвердил он, все еще недоумевая.

– И на эту работу взяли Заклейменных. Мы тоже – углекислый газ, – усмехнулась я. – Никому не нужные отбросы. Превратить проблему в решение. Так всегда поступает профессор Ламберт. Он дал мне совет, и тогда я не поняла его как следует, но теперь все ясно. – Переменив тему, я добавила: – Билл и Альфа говорили мне, что после интерната тебя ненадолго отдали им.

– Дружеский дом, так это называет Трибунал, – сердито ответил он. – По мне, больше похоже на жизнь условно-досрочно освобожденного: следят за каждым твоим шагом. Вышел из одной тюрьмы – попал в другую. Эти временные попечители должны помочь тебе влиться в общество, а на самом деле присматривают и отчитываются Трибуналу. Знай я, что завод принадлежит Ламберту, я бы туда и не сунулся.

– Ты думаешь, это Билл сдал тебя Трибуналу? – изумилась я.

– Я с ним, по-видимому, не так близко знаком, как ты, – отрезал он, выпустив мою руку и крепче ухватившись за руль. Лицо его вновь стало замкнутым.

– Я Билла видела всего раз в жизни, – тихо возразила я. – Альфа была моей учительницей математики, она единственная вызвалась учить меня на дому, когда школа, спасая свою репутацию, любезно попросила меня уйти. – Горечь в голосе я даже не пыталась скрыть.

Кэррик глянул на меня, лицо снова смягчилось, он готов был разделить все, через что я прошла после Клеймения.

– Расскажи мне, что случилось, почему ты перестал им доверять, – тихо попросила я.

Он помолчал, потом, с трудом сдерживая гнев, приступил к рассказу:

– Я находился у них на попечении и только начал искать родителей – дня не прошло, – как меня потащили в замок. Предъявили мне фотографии: меня засекли у того дома, где я жил с мамой и папой, когда меня забрали.

– Фотографии? И это все? Это вовсе не доказывает, что ты пытался найти родителей! – рассердилась я. – С каких это пор человека клеймят за то, что он прошелся по местам своего детства?

– Человек, который сдавал нам комнату тринадцать лет назад, сделал заявление перед Трибуналом, – отрешенно продолжал Кэррик. – Сообщил, что я задавал ему вопросы.

– Но, Кэррик, и это ерунда. С каких пор задавать вопросы …

– Я не собирался ничего отрицать, Селестина! – рассердился он. На минуту умолк, чтобы успокоиться. – Мне понравилось, какие у них сделались рожи, когда я в точности объяснил, что я собирался сделать. Пусть родителей найти не получилось, это я вполне мог считать победой – их рожи, когда они поняли, что со мной им ничего сделать не удалось.

Я любовалась его профилем, его отвагой и преданностью, даже его упрямством, пусть эти качества и довели Кэррика до беды. Ему важнее доказать свою правоту, чем уберечься, и в этом мы похожи.

– Все равно не понимаю, в чем ты винишь Билла, – отважилась я сказать.

– Альфа фактически работает на Трибунал, этот ее благотворительный фонд помощи родственникам Заклейменных – не трудно было сложить два и два.

– Фонд – прикрытие, на самом деле она использует его, чтобы расширять поддержку Заклейменным, нашему делу. Она хочет, чтобы интернаты закрыли. Она пыталась привлечь меня на свою сторону и надеялась, что я приведу и тебя, – заторопилась я.

Кэррик помолчал, обдумывая мои слова. Он проходил через такой же кризис доверия, как и я. Заклейменным жить не просто, ты становишься пешкой в игре многих людей с разными интересами. И, хотя я искренне сочувствую Кэррику, все же мне легче оттого, что с таким опытом я не одинока.

– Билл сказал мне: если бы ты остался с ними чуть дольше, они бы сами нашли твоих родителей. Они с самого начала собирались это сделать, но ты же у них и суток не пробыл. Не дал им ни малейшего шанса помочь тебе. – Я постаралась произнести это как можно мягче и присматривалась, как он это примет, прежде чем продолжать. Он не отвечал, обеими руками сжимал руль и смотрел прямо перед собой, лицо его напряглось.

– Как раз когда тебя увезли в замок, твои родители каким-то образом попали на завод, в убежище. А когда тебя выпустили из замка, ты получил сведения, где их искать. Уверена – за этим стоят Ламберты, это они помогли тебе воссоединиться с родителями. Сам подумай, откуда ты вообще узнал о компании Vigor?

Он по-прежнему не отвечал, молчал, погрузившись в свои мысли, пытаясь разобраться, пересматривая то, в чем был так прочно уверен. Кэррик сбежал от Альфы и Билла, чтобы найти родителей. Останься он у Ламбертов, он бы и родителей нашел, и Клейма избежал. Вполне вероятно, он напрасно пожертвовал свободой и нормальной жизнью, так что я решила на время оставить эту тему – меня волновала другая.

– Ты знал, что Арт пошел в стражи. Знал?

Он заерзал на водительском сиденье, сосредоточил взгляд на серпантине, поднимавшемся спиралью вокруг почти отвесной горы.

– Я думал, ты знаешь, – ответил он. – В новостях передавали.

И дедушка, выходит, знал и не говорил мне.

– Тогда, в постели, – заговорил он, – я предложил использовать Арта, потому что думал, ты знаешь, что он стал стражем. А ты кинулась его защищать, тут-то я и понял, что ты и понятия не имела.

А я-то думала, будто Кэррик затащил меня в постель, чтобы использовать, чтобы через меня добраться до Арта! «Неужели мы вовсе разучились доверять?» – вздохнула я.

– Прости, наверное, мне следовало сразу тебе сказать, – мягко продолжал он, – но я так неудачно выбрал время для разговора о нем, боялся сделать еще хуже.

– Все хорошо, я не сержусь. – Помолчав, я добавила: – По правде сказать, зла я ужасно, как никогда в жизни, только не на тебя.

Теперь, когда я распахнула эту дверь, гнев затопил меня. Мне становилось дурно от этой картины: Арт в униформе стражей. Он же вовсе не о такой карьере мечтал, он хотел заниматься наукой. Работать в такой лаборатории, как та, которую он вчера обыскивал, – вот какая у Арта была прежде цель. Он бы стал эксцентричным ученым с вечно растрепанными волосами, искал бы лекарство от рака, сгубившего его маму. У нас все было запланировано. Очень подробный, сто раз обсуждавшийся план. Поступим в Университет Хамминга, он – на физику и химию, я – на математику. И всегда будем вместе. А теперь я – Заклейменная, он – страж. Я жертва, а он – преследователь.

Это решение пойти в стражи, конечно, адресовано лично мне, все равно что пощечина, пинок в живот: он демонстрирует преданность своему папочке, согласие с приговором Трибунала. Он словно говорит мне: «Да, Селестина, в моих глазах ты порочна. Порочна до мозга костей, как сказал мой папа. И я считаю, что ты заслужила ту боль, которую тебе причинили, ты заслужила все, что с тобой случилось. Дай мне только поймать тебя, и …» И что тогда? Что он со мной сделает?

Кэррик с тревогой косился на меня.

Как бы я ни злилась, я не могла в одночасье возненавидеть того, кого прежде так сильно любила. Я не умею вот так запросто переключаться. Я не робот, мне всегда нужно разобраться и понять. О чем думал Арт? Почему он так поступал?

– Может быть, он притворяется, – сказала я вдруг. – Может быть, он стал стражем, чтобы помогать мне.

– Каким образом? – очень ровным голосом спросил Кэррик.

– Не знаю. – Я напрягла воображение. – Может быть, таким способом он надеется меня отыскать. Может быть, он, как Маркус и Кейт, играет на нашей стороне.

Стоило мне все это проговорить, и я сама в это поверила. Сидела рядом с Кэрриком на пассажирском месте и чувствовала, как возвращается надежда. А потом глянула на Кэррика и вновь увидела того Солдата – гневного, закрывшегося от всего мира.

Однажды родители подарили Джунипер и мне кольца, показывающие настроение. Они измеряют температуру тела: когда тебе жарко, они становятся красными, а если кожа холодная, кольца становятся лиловыми, потом синими. Ночью, снятые с руки, на тумбочке у кровати, они чернели. Глаза Кэррика – в точности как эти кольца, теперь я это поняла. Их цвет отражал его настроение, вот почему в замке, в камере, они казались черными, они стали карими с зелеными искрами, когда мы спали вместе, а сейчас … сейчас он вовсе не смотрел в мою сторону.

Он затормозил, остановил автомобиль на крутом повороте, как будто не замечая опасности или его это не волновало: если бы кто-то ехал нам навстречу, он не успел бы ничего сделать, врезался бы в нашу машину. В этот момент Кэррик меня напугал: смотрел на меня злобно, глаза потемнели, зеленые блики исчезли, свет померк.

– Ты обманываешь себя, если думаешь, что он притворяется. Сегодня мы видели, как он отрывал Ивлин от матери. Твой дед все еще в замке – Арт вроде мог бы подергать за ниточки, а? Он был в той команде, которая обыскивала завод – завод, получающий государственное финансирование, – чтобы схватить тебя. Ждешь, что прекрасный принц спасет тебя, Селестина? Этого ты ждешь?

– Нет! – рявкнула я.

– Потому что, заметь, вот он я, и я взаправду рискую жизнью, чтобы тебе помочь.

– И я тоже! – яростно крикнула я.

Он глянул на меня в упор, полыхая гневом, но я выдержала его взгляд, я тоже была зла. Что-то еще Кэррик собирался сказать, но вовремя передумал, аккуратно вписался в поворот, и мы поехали дальше в гору. Оставшиеся сорок пять минут мы глухо молчали. У меня шея затекла, так я старалась смотреть прямо перед собой, только бы не на него.

Я прямо-таки дымилась от злости. Немало времени прошло, пока гнев улегся, и, когда это случилось наконец, я поняла, что сержусь не на Кэррика, на саму себя. Я ведь понимала, что он прав. Арт вовсе не пытается мне помочь. Хотел бы – давно бы уже помог.