И придет волчица… Шевченко Ирина

Вот здесь-то я и расхохоталась. Смеялась я громко и долго, почти до слез…

– «…а вырез на платье должен быть не слишком глубок…» – лафия оторвалась от книги. – У меня не слишком глубокий вырез, чародейка?

– Да у тебя все платье – сплошной вырез!

– Так и задумано. Дальше читать?

– Нет. Не могу заниматься и одновременно слушать, как правильно держать веер. Уже пару раз пыталась обмахнуться мечом. Лучше расскажи, кто тебя грамоте научил.

– А, – тряхнула она головой, – был один. Говорил, что человека из меня сделает, а после женится. В город забрал, читать учил, писать учил, еду настоящую есть учил… А потом умер.

– До дна выпила? – скривилась я.

– Нет, я с ним аккуратненько. Нравился он мне. – Майла улыбнулась, мечтательно прикрыв глаза. – И замуж хотелось. Интересно же, когда замуж… Убили его. Тогда всех убивали. Мужчин убивали, женщин убивали, детей убивали. Война называется. И к нам пришли. Его убили. Меня убили.

– А потом? – Я присела на траву рядом с ней.

– А потом я встала и в лес ушла. И его забрала. Возле родничка похоронила, здесь рядышком. Прихожу иногда, когда вспомню.

– Странная ты, лафия.

– Обычная, – пожала она голыми плечиками. – А вот ты странная, чародейка. Со мной разговариваешь. Книжки смешные читаешь. Железкой своей машешь. Нашла бы себе нормального мужчину…

– Нормальные мужчины на дороге не валяются, чтобы их находить.

– А тот, что в кустах сидит, тебе не нравится? – прошептала она мне как подружке.

– В каких кустах? – так же тихо спросила я, подтягивая к себе меч.

– В тех. Давно уже сидит. Сразу на меня смотрел, а когда ты танцевать начала – на тебя.

В кустах, значит? Ну-ну, сейчас поглядим, что это за тайный поклонник вооруженных чародеек и образованной нечисти.

– Мужчина! – позвала я игривым голоском, предварительно выставив щит. – Выходите, мы вас заметили!

– Благоразумная юная тэсс не должна начинать знакомство с мужчиной первой, – тихо процитировала начитанная майла.

– Где ты тут нашла благоразумных? Мужчи-ина!

М-да. Так только портовые шлюхи орут, подзывая потенциальных клиентов. Не удивлюсь, если засевший в густой растительности наблюдатель, выбравшись, с ходу предложит мне горсть красненьких.

– Мое почтение, принцесса, – приподнялась над зеленью голова.

Ромар Убийца. Остатки хорошего настроения моментально улетучились.

– Засунь свое почтение себе в…

– Фи, – скривилась лафия. – Тебе никакие книжки не помогут. Такой вежливый тэр, а ты ему грубишь.

При виде вероятного источника питания в майле проснулись охотничьи инстинкты.

– Идите к нам, добрый тэр, – улыбнулась она призывно, – и не обращайте внимания на эту невоспитанную особу.

Такой сложной дилеммы передо мной еще не стояло: я уже сплела одно миленькое заклинаньице, но использовать его на выслеживавшего меня орка или же на развязную нежить – решить не могла.

– Благодарю вас, милая тэсс, – как по книжке раскланялся идущий. – Простите мое поведение, но, наблюдая за вами, я и в мыслях не имел ничего постыдного.

Майла с сожалением вздохнула.

– Я увидел, как ваша подруга упражняется с мечом…

– Задолбать меня решили своим этикетом?! – Я с дасадой рассеяла неиспользованное плетение. – Я ей не подруга! Она никакая не милая тэсс! А ты говори, что тебе от меня надо, и проваливай!

Невозмутимости идущего могли позавидовать скалы. Я еще вчера заметила, что он абсолютно непробиваемый, а сегодня, когда орк как ни в чем не бывало выбрался из окружающего поляну кустарника, чтобы галантно припасть к ручке лесной соблазнительницы, лишний раз в этом убедилась.

– Досточтимый тэр Ромар, – решила я сменить тактику, – не соблаговолите ли объяснить, почему вы проводите этот замечательный день, лежа в кустах, вместо того чтобы раз и навсегда убраться из моей жизни?

– Уже лучше, – прокомментировала наглая майла.

– Я не следил за тобой, открывающая, если ты это имела в виду. Сюда меня привели другие дела.

– И эти дела так тебя измотали, что ты решил вздремнуть в этих чудных колючих кустиках?

– Нет. Я услышал голоса и решил посмотреть. А когда увидел, чем ты занята, меня это заинтересовало. Профессиональное любопытство.

– Надеюсь, твое любопытство удовлетворено в полной мере. Эй, майла, напомни мне, как вежливо прощаться, покуда я снова не послала многоуважаемого тэра.

Лафия за моей спиной промолчала.

– Не стоит, принцесса. Я уйду и без прощания. Но если позволишь…

– Не позволю!

– Я лишь хотел спросить, сколько лет ты обучалась искусству меча и кто был твоим учителем.

– Сколько лет? – Боги пресветлые, как бы я была вам благодарна, если бы мое счастье, как и наши занятия, длилось хотя бы год. – О каких годах ты говоришь, Убийца? У меня было всего три месяца. Три коротких месяца. Потому что тот, кто был моим учителем…

Я обещала больше не плакать, солнце мое, но как же это бывает трудно.

– Не спрашивайте ее об этом, тэр, – вдруг вступилась за меня лафия. – Люди не любят рассказывать про такое. Это грустно.

– Не стану, милая тэсс, – кивнул орк. – Это действительно грустно.

Лицемер!

– Жалеешь, что не ты убил его?

– Нет, принцесса. Мне жаль, что он умер так. Он заслуживал лучшей смерти. – В ровном голосе в самом деле прорезалась печаль.

– Ты странный, Убийца. И он был странный. Все вы, с Эльмара, ненормальные.

– Что есть норма, принцесса? – спросил он спокойно. – Ты считаешь, что я ненормальный, потому что дарую никчемным тварям достойную смерть. А я считаю, что ты ненормальная, потому что у тебя хорошая техника, но меч, который не подходит ни к руке, ни к шагу.

– Ты псих, Убийца, – вздохнула я, рассматривая свой меч. – Тебя нужно с Гайли познакомить.

– Я уже знаком с доктором Миалланом. И смею заметить, он ответственно подходит к выбору оружия.

– Все вы ненормальные. Чокнутые эльфы, чокнутые орки. И я в вашу компанию не хочу.

– Ты уже в нашей компании, открывающая. И все мы, приобщившиеся к тайне врат, – ненормальные. Ибо один мир – одна норма, другой мир – другая. Если в каждом новом мире ты будешь пытаться жить по его нормам, на самом деле сойдешь с ума. Поэтому мы никогда не меняем имен и не отказываемся от привычного образа жизни. Свой мир и свои нормы мы носим с собой, как улитка тащит за собой свою раковину. Разве это не так, принцесса?

В чем-то он был прав. Мои нормы, к примеру, не позволяли мне терпеть фривольных обращений, вроде «цыпа», «крошка» или «милашка». Слово «принцесса» тоже было в этом списке.

– Еще раз назовешь меня так, и я тебя убью. – Над моей ладонью завис огненный шар. – И мне безразлично, что это будет смерть, недостойная прославленного воина.

– Назову тебя как? – с непониманием нахмурился орк.

– Принцессой.

– А мне нравится, – напомнила о себе устроившаяся под деревом лафия.

– Вот, – ткнула я пальцем в смазливую нежить. – Ее и называй так сколько угодно.

В глазах, таких черных, что зрачок был неотделим от радужки, отразилось искреннее удивление.

– Не понимаю тебя. Зачем мне так звать ее? Разве на ней сейчас ожерелье владетельницы? Разве она была избранницей моего принца?

Я обещала больше не плакать, любовь моя, и я не стану. Лишь опустилась на траву и обхватила руками голову, чтобы она не разорвалась от убийственного стука в висках.

– Она теперь всегда такая, – донесся издалека голос майлы. – Грустная. И совсем не светится. Это потому, что ее эльфа больше нет и ей не с кем теперь танцевать.

– Прости, если обидел тебя, при… Галла. – Ромар опустился на корточки рядом со мной. – Я не желал тебе зла.

– С ума сойти! – Я сильнее сдавила пульсирующие виски. – Ты явился на Тар, чтобы убить его, а теперь говоришь, что не желал мне зла, а его зовешь своим принцем. Это тоже твоя норма?

– Я был меченосцем владетеля Стиара и принес роду Т’арэ клятву верности. И в той клятве были такие слова: «Если я не смогу спасти своего господина от смерти, я спасу его от позора». Спасти его от смерти я не мог. Если бы я не принял заказ, они нашли бы другого наемника, и последний из древнего рода принял бы смерть от пущенной из укрытия стрелы или яда. Плохая смерть для настоящего воина. Если бы я его убил, это был бы честный бой и славная смерть.

– А если бы он убил тебя?

– Это тоже была бы хорошая смерть. Для меня. А он был бы предупрежден, и тот, кого послали бы вслед за мной, не смог бы застать его врасплох.

– Разве нельзя было предупредить его иначе? Зачем кому-то из вас было умирать? Кому нужен был этот честный бой?

– Я знал, что ты не поймешь. Я не мог предупредить его, не обесчестив свое имя. Если бы я сделал это, никто больше не стал бы искать помощи Ромара Убийцы.

– Ил никогда не называл тебя так.

– Я знаю. Это был наш молчаливый уговор: он никогда не звал меня Убийцей, а для меня не существовало имени Ваол.

Он терпеть не мог это имя, так же как своего подонка отца, докатившегося до того, чтобы подослать к родному сыну убийцу. И, наверное, если сравнивать беспринципного князя Окнира и повернутого на своих нелепых принципах орка, Ромар покажется не так уж плох.

– Я планирую задержаться в этих краях, принцесса, но постараюсь ходить по дорогам, на которых нет твоих следов. – Он поднялся и развернулся к майле: – До свидания, милая тэсс. С вами я надеюсь еще встретиться.

– Буду рада, любезный тэр, – промурчала она. – Я живу здесь неподалеку, и если вы станете прогуливаться у Серебряного родничка…

– Потанцуй со мной, Ромар.

– Что?

– Потанцуй со мной. Даже это странное создание видит, как тяжело танцевать этот танец без партнера.

И я тоже ненормальная. Но разве существует понятие какой-либо нормы, когда ты – человек-дракон-маг-открывающая с ожерельем эльмарской принцессы на шее, а рядом с книгой хороших манер сидит обворожительная лафия и уже вынимает свой меч честный наемный убийца?..

– Ты сказала, он учил тебя три месяца.

– Да.

– Не верю. За этот срок ты не освоила бы и сотой части того, что только что показала.

– Зачем мне лгать? Я использовала кое-какие магические уловки, чтобы запомнить все эти приемы и стойки. Есть такая руна концентрации – можно трехтомник самых нудных сочинений заучить от корки до корки.

– А твое тело? То, как ты движешься, – тоже работа магии?

– Ну я тренировалась. У меня неплохая растяжка, подвижные суставы… И наследственность хорошая.

«Ты не учишься, малыш, – говорил отец в последнем нашем сне. – Ты вспоминаешь. Помнишь, как было с кассаэл? В тебе знания драконов и сила магов-людей. Твой разум и твое тело откликаются на зов памяти…»

– Наследственность? Твой отец был мечником?

– Нет. Но мама обожала фильмы про Зорро. – Я со свистом вычертила в воздухе символ героя Мексики.

– Фильмы? – растерялся орк. – А их что, несколько? Я видел только один.

– Бывал в моем мире?

– Нечасто. Но шутку про наследственность понял.

Хвала богам! У невозмутимого сгустка непостижимых принципов имеются зачатки чувства юмора.

– Только все, что ты сказала, не объясняет, как ты за три месяца достигла того, на что у меня самого ушло больше года.

– Значит, я способная.

– Я был бы рад такой ученице, принцесса.

Ясный день вдруг померк, и на полянку легла тень моей памяти.

– Нет. Прости, Ром. Ты лучший в своем деле, но… Мне не нужны больше учителя.

– Ты становишься похож на ее эльфа, когда танцуешь с мечами. – Я вздрогнула, услышав из уст майлы то, о чем не хотела сказать сама. – Она смотрит на тебя, а видит его. Это грустно.

– В воспоминаниях нет ничего постыдного, принцесса. И если они приносят боль, нужно радоваться – это означает, что сердце твое еще живо. Только раненый чувствует боль, убитому она безразлична.

– Наверное, моя рана еще слишком свежа. И с такой болью доктора не разрешают мне брать уроки фехтования. Может быть, однажды я найду тебя на одной из дорог Сопределья и попрошу научить тому, чему ты учил его. Но не сейчас. Сейчас мне нужно домой, я и так задержалась.

Я пристегнула к поясу ножны.

– Тебе нужен другой меч, принцесса. Этот немного тяжел для твоей руки.

– Может быть. Но это…

– Память? Не память станет защищать тебя от врагов. Носи свою память в сердце, а на поясе носи нормальное оружие. Это мой профессиональный совет.

– Я подумаю над твоими словами, Ромар Меч. И если ты решил тут задержаться, будь осторожен. Эта прелестная девушка, что сейчас постигает премудрости хорошего тона, не что иное, как немного странный суккуб. И она способна вытянуть из тебя сил больше, чем сотня поединков. Это мой профессиональный совет.

…Что за сны мне приснятся сегодня, любимый? Будут ли в них манерные лафии, убийцы-философы и неправильные мечи, рассекающие падающие сквозь листву солнечные лучи, или вновь появится мрачное облако-силуэт и протянет ко мне холодные руки?..

Ни Маризы, ни Ласси дома не оказалось. Отправились на пляж или в Улики за очередной порцией меда. Но воспользоваться отсутствием племянника и насладиться тишиной не удалось – у Лайса был гость.

– Здравствуй, Брайт.

Надоели мне эти официальные приветствия! В конце концов, тут не станция.

– Здравствуй, Галла. Я ненадолго.

– Отчего же? Можешь на ужин остаться, если других планов нет.

– Оставайся, – поддержал меня Эн-Ферро.

Обычно тэра Клари упрашивать не приходилось: поесть и выпить он никогда не отказывался.

– Спасибо, но я поеду, – удивил он нас. – Завтра в лагерь, а мне еще к оружейнику успеть надо. С последней вылазки пару трофейных ножей прихватил. Думал продать, если выйдет. Да и наконечники для стрел Алез просил заказать.

– Трофеи! – хлопнул себя по лбу Лайс. – Забыл совсем!

– Ты о чем? – удивилась я. Обычно он ничего не забывает.

– Меч. Помнишь, тот, с пустошей? Я тут тоже успел трофейным оружием разжиться, – похвастался он Брайту. – Еще прошлым летом, по дороге сюда. Мы с обозом через Рваные пустоши шли, на разбойничью засаду нарвались – насилу отбились.

– Ты не рассказывал.

– Так я ж и говорю, совсем из головы вылетело. А меч хороший.

– Продать думаешь?

– Не знаю. Я бы оставил, но, во-первых, к своему уже привык, а во-вторых, у трофейного ножен нет.

– Так заказать не проблема! – махнул рукой полусотенный. – Хочешь, поехали сейчас со мной. Или давай я сам отвезу. Сделают, какие хочешь! Можно попроще, недорого выйдет.

– Нет, брат, – усмехнулся Эн-Ферро, – к такому попроще не подойдут! Сейчас достану, оценишь!

Извечные темы мужских бесед: оружие, машины (лошади, керы) и женщины. Возможно, стоило оставить их наедине, но о керах и женщинах речи пока не шло, а разговоры об оружии с некоторых пор стали интересны и мне.

Из своей комнаты Лайс вынес перетянутый бечевкой сверток и бережно сгрузил его на стол в гостиной.

– За шкаф сунул и забыл. Самому странно – ведь этот клинок чуть было не забрал мою жизнь.

– А вместо этого ты забрал меч, – усмехнулся Брайт, глядя, как кард разворачивает трофей.

– Вот именно. Гляди. Красавец, правда?

Красавец. Даже моих скудных познаний в этом вопросе хватало, чтобы понять, что оружие не из дешевых и сделано на совесть. Наверняка идеальный баланс, нетяжелый, судя по узкому клинку с широким долом, а рукоять так и просилась в ладонь…

– Хорош, – севшим вдруг голосом выговорил Брайт. – Слишком хорош для простого разбойника.

– Я тогда тоже так подумал. – Лайс медленно поднял меч и повертел, любуясь. – Но тот мальчишка был не так уж прост. Опытный мечник. Хорошо обученный. А ведь совсем сопляк был, лет двадцать – не больше.

Лайс-Лайс, как же придавило тебя этими блоками! Ничего не видишь, не чувствуешь. А может, и не в блоках дело. Может, это я после того, как не стало Ила, после того, как душу наполнила собственная боль, стала так резко слышать чужую. Сначала Миласа, застывшая в нерешительности на пороге нашего дома, теперь Брайт. И мне, с трудом освоившей простейшие приемы ментального воздействия, не нужно даже напрягаться, чтобы впитать горечь чужих мыслей…

– Девятнадцать. – Полусотенный тяжело опустился на стул. – Тем летом ему было всего девятнадцать.

Он как будто постарел в один миг лет на десять. Заметнее стала седина, обозначились четче морщины.

– Не вини Лайса, Брайт, – сказала я, пока кард растерянно глядел на старого приятеля. – Он защищал свою жизнь, выхода у него не было. И твоей вины в этом тоже нет. Твой сын сам выбрал свою судьбу.

Мужчина обхватил голову руками, а Эн-Ферро, до которого дошел смысл моих слов, брезгливо отложил злополучное оружие.

– Брайт?

На Лайса он даже не глянул. Сухие, но неестественно тусклые глаза недавнего весельчака смотрели на меня.

– Ты неправа, открывающая, – покачал он головой. – Лайс – да, не было у него вариантов. А вот я… Трудно усидеть в одном мире, когда врата зовут. И с матерью его у нас не сложилось. Я… не бросил – так думал. Деньгами помогал, домик им прикупил в Орешниках – недалеко здесь, полдня на восток… И меч ему этот я подарил. Хороший меч, в Западных землях его ковали, на Гребне. И учил, чему мог… Только вышло, что ничему, кроме как мечом владеть, и не научил. Три года назад вернулся на Тар, в гости зашел, как обычно, а Зарна… мать его, говорит, пропал… Сбежал. Кера забрал, сбережения все подчистую выгреб… Поэтому ты не говори, что я не виноват. Виноват…

Брайт встал и, покачиваясь, словно пьяный, направился к двери.

– Я виноват, – остановился он напротив Лайса. – Меня не было рядом, когда мальчишке был нужен отец. Каждому мальчишке нужен отец, Эн-Ферро. Так что ты… своего не бросай больше…

– Не брошу, – пообещал кард, сглотнув.

– А меч… И меч ему отдай…

Наверное, он уйдет теперь с Тара. Ведь все эти годы, живя в Кармоле, он надеялся отыскать сына и в охотники Марега пошел, рассчитывая на помощь капитана Алеза. А сейчас его ничего уже не держит в этом мире. И встречаться с Эн-Ферро после всего вряд ли будет ему в радость.

– Странная штука – судьба, да? – подошла я к Лайсу, с ненавистью глядящему на трофей.

– Безумно.

– А меч неплох. – Я сжала обтянутую кожей рукоять и без усилий подняла оружие. – Оставишь для Ласси?

– Нет. Продам… Или даже выброшу.

– Отдай мне.

– Это плохое оружие, Галчонок.

– Неужели? Не думала, что ты такой суеверный. Я возьму его, Лайс, и плевать я хотела на все приметы Сопределья. Закажу новые ножны и очищу клинок огнем.

И даже дам ему имя, как это принято у настоящих мечников.

Убийца, например…