Лицо страха Кунц Дин

16

Боллинджер мгновенно отвернулся от убитого им человека и посмотрел на входные двери. Никого не было, никто не проходил мимо. Никто не мог видеть убийство.

Двигаясь быстро, но спокойно, он сунул пистолет в карман и подхватил тело под руки. Он оттащил его к небольшому промежутку между первыми двумя лифтами. Теперь всякий, кто будет входить в двери, увидит только пустой вестибюль.

Мертвец смотрел на него, его усы казались нарисованными на губе.

Боллинджер вывернул карманы охранника. Он увидел несколько монет, помятую пятидолларовую банкноту и связку из семи ключей.

Он вернулся в вестибюль.

Ему хотелось пройти прямо к двери. Но он понимал, что это была не очень хорошая идея. Если люди, следящие за системой наблюдения, увидят, как он запирает дверь, они будут удивлены. Они спустятся все разузнать, и он потеряет фактор неожиданности.

Он помнил все детали плана здания, который изучал в полдень; он спокойно прошел в дальний конец вестибюля и вошел в маленький коридор слева. Четыре комнаты выходили в коридор. Вторую справа занимали охранники. Дверь была открыта.

Стараясь, чтобы его мокрые ботинки сильно не скрипели, он подошел к открытой двери.

Внутри два человека разговаривали о своей работе: высказывали недовольство, но беззлобно.

Боллинджер вытащил пистолет из кармана пальто и шагнул в открытую дверь.

Охранники сидели за маленьким столом перед тремя телевизионными экранами. Они не следили за мониторами, они играли в карты. Старшему из них было лет под пятьдесят. Плотный, с седыми волосами, у него было бугроватое лицо профессионального боксера. Имя «Нили» было вышито на левом кармане рубашки. Он был медлителен. Посмотрев на Боллинджера, не отреагировав должным образом на оружие, он произнес без страха:

— Что это?

Второму охраннику было около тридцати. Худощавый, с аскетическим лицом, бледными руками. Когда он повернулся, чтобы взглянуть, что привлекло внимание Нили, Боллинджер увидел надпись «Фолкнер», вышитую на его рубашке.

Он застрелил Фолкнера первым.

Схватившись руками за простреленное горло, Фолкнер откинулся назад в кресло.

— Эй! — Толстый Нили был, наконец, на ногах. Его кобура была застегнута, и он возился с ней.

Боллинджер дважды выстрелил в него.

Нили странно дернулся, повалился на стол, а затем упал на пол вместе с рассыпавшимися картами.

Боллинджер проверил пульс. Они были мертвы.

Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь.

Затем запер вращающуюся входную дверь в вестибюле и положил ключи в карман.

Он прошел к стойке, сел на стул. Достав коробку с патронами из левого кармана пальто, зарядил пистолет.

Потом он взглянул на часы. Десять минут девятого. Все шло точно по графику.

17

— Пицца была неплохой, — сказал Грэхем.

— Вино тоже хорошее, налей еще стаканчик.

— Мне хватит.

— Ну, немного.

— Нет. Я должен работать.

— Черт возьми.

— Ты знала об этом, когда пришла.

— Я пыталась споить тебя.

— Одной бутылкой вина?

— И потом соблазнить тебя.

— Завтра ночью, — ответил он.

— Я сгорю от желания к тому времени.

— Не переживай так.

Она вздохнула.

Он встал, обошел вокруг стола, поцеловал ее в щеку:

— Ты принесла книгу для чтения?

— Детектив о Ниро Вульфе.

— Тогда почитай.

— Могу я посматривать на тебя иногда?

— Как это посматривать?

— Почему мужчины смотрят журнал «Плейбой»? — спросила она.

— Я работаю не в обнаженном виде.

— Тебе это и не нужно.

— Приятные глупости.

— Ты очень сексуален и в одежде.

— О'кей, — ответил он, улыбаясь, — смотри, но не разговаривай.

— Могу я говорить чепуху?

— Говори, если хочешь.

Он был польщен комплиментами. И ей нравилась его реакция. Она почувствовала, что ей удалось значительно уменьшить его комплекс неполноценности, снимая его слой за слоем.

18

Инженер-строитель здания из ночной смены был коренастым светлокожим блондином. Ему перевалило далеко за сорок. На нем были серые брюки и рубашка в серо-бело-голубую клетку. Он курил трубку.

Когда Боллинджер спустился по ступеням из вестибюля с пистолетом в правой руке, инженер спросил:

— Кто вы, черт побери?

Он говорил с легким немецким акцентом.

— Это вы господин Шиллер? — спросил Боллинджер по-немецки. Его бабушка и дедушка были американцами немецкого происхождения. Он выучил язык в молодости и никогда не забывал его.

Удивленный услышанной немецкой речью, испуганный пистолетом и сбитый с толку улыбкой Боллинджера, Шиллер ответил:

— Да, это я.

— Я должен убить вас.

Шиллер вынул трубку изо рта, нервно облизнул губы:

— Из пистолета?

— Насмерть, — произнес Боллинджер. Он произвел два выстрела.

Поднявшись наверх к вестибюлю, Боллинджер открыл дверь в холле напротив комнаты охраны. Он включил свет.

Узкая комната была заполнена телефонным и электрическим оборудованием. Два ярко-красных огнетушителя размещались в наиболее доступных местах.

Он прошел в глубину комнаты, где на стене были прикреплены две квадратные металлические коробки: На крышке каждой коробки были нанесены знаки телефонной компании. Хотя разрушение их содержимого делало бесполезным все другое оборудование и распределительные щиты систем энергообеспечения, ни одна из коробок не была заперта. В каждой из них размещались двадцать шесть маленьких рычагов и выключателей. Все они были поставлены на отметку «включено». Боллинджер выключил их все один за другим.

Он подошел к ящику с надписью «Пожарная сигнализация». С силой распахнул его и повредил внутри всю проводку.

Сделав это, он прошел через холл в комнату охраны. Он обошел трупы и снял трубку с одного из двух телефонов, которые стояли перед экранами телевизоров. Он постучал по клавишам аппарата. Никакого сигнала.

Он положил трубку, взял трубку другого телефона: эта линия тоже молчала.

Тихо насвистывая, Боллинджер вошел в первый лифт.

На контрольной панели было два отверстия для ключа: верхнее открывало панель для ремонта, нижнее служило для отключения механизма лифта.

Он испробовал ключи, взятые у убитого охранника. Третий ключ подошел для нижнего отверстия.

Он нажал кнопку пятого этажа. Номер этажа не зажегся. Двери не закрывались. Лифт не двигался.

Насвистывая громче, он отключил четырнадцать из имеющихся пятнадцати лифтов. Оставшимся лифтом он воспользуется для того, чтобы подняться на шестнадцатый этаж, где работают Отт и Макдональд, а затем — на сороковой этаж, где ждали своей очереди Харрис и его женщина.

19

Хотя Грэхем ничего не говорил, Конни поняла: что-то произошло. Он тяжело дышал. Она оторвала взгляд от книги и увидела, что он перестал работать и сидел, уставившись в пустоту с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ты побледнел.

— Просто головная боль.

— Ты дрожишь.

Он ничего не ответил. Она поднялась, отложила книгу, подошла к нему. Присев на угол его стола, спросила:

— Грэхем?

— Все хорошо. Я нормально себя чувствую.

— Нет. Это не так.

— Со мной все в порядке.

— Но минуту назад тебе было плохо.

— Да, какое-то мгновение мне было не по себе, — согласился он.

Она взяла его за руку, которая была ледяной:

— Видение?

— Да, — ответил Грэхем.

— Что ты видел?

— Себя. В меня стреляли.

— Это нисколько не смешно.

— Я не шучу.

— Ты никогда раньше не видел себя в видениях. Ты всегда говорил, что ясновидение действует только тогда, когда затронуты другие люди.

— Но не в этот раз.

— Может быть, ты ошибся?

— Сомневаюсь. Я почувствовал, как будто меня ударили молотком по спине. Я был сбит с ног. Я видел, как я упал. — Его голубые глаза расширились: — Там была кровь, большая лужа крови.

Она почувствовала острую боль в сердце. Он никогда не ошибался. И сейчас предсказывал, что будет застрелен.

Он крепко сжал ее руку, как будто старался влить в себя ее силу.

— Ты будешь убит?

— Я не знаю, — ответил он. — Может быть — убит, может — только ранен. Выстрел в спину. Это я отчетливо видел.

— Кто это сделал? Вернее, сделает?

— Полагаю, что Мясник.

— Ты его видел?

— Нет. Только сильное ощущение.

— Где это случилось?

— В месте, которое мне хорошо знакомо.

— Здесь?

— Может быть.

— Дома?

— Возможно.

Сильный порыв ветра ударил в окна. Стекла в офисе сильно задрожали.

— Когда это случится? — не отступала она.

— Скоро.

— Сегодня вечером?

— Не уверен.

— Завтра?

— Возможно.

— В воскресенье?

— Нет, раньше.

— Что мы собираемся предпринять?

20

Лифт остановился на шестнадцатом этаже.

Боллинджер воспользовался ключом, чтобы отключить лифт, прежде чем выйти из него. Кабина лифта останется здесь с открытыми дверями, пока снова не понадобится ему.

Шестнадцатый этаж почти полностью был погружен во мрак. Горела только люминесцентная лампа в лифте. В коридоре единственным освещением были две аварийные тусклые красные лампочки, указывающие на выходы в конце этажа.

Боллинджер не любил темноту. Он достал небольшой фонарик из внутреннего кармана пальто и включил его.

На шестнадцатом этаже размещались десять офисов небольших фирм, шесть справа и четыре слева от лифтов. Он пошел направо, через два ряда комнат увидел дверь с надписью: «Импорт альпинистского оборудования».

Он выключил фонарик и убрал его, достал вальтер.

«Слава Богу, — подумал он, — все идет так гладко и легко». Как только он закончит с этой фирмой, он сможет идти дальше к главной цели. Харрис будет первым, затем — женщина. Если она окажется хорошенькой... Он уже настолько опережает график, что останется еще час в запасе. Час на женщину, если она того стоит. Он был готов для женщины, полон энергии, желания и волнения. Женщина, стол с обильной едой, немного крепкого виски, но более всего — женщина. За час он сможет использовать ее, полностью, до капельки использовать ее.

Он толкнул дверь в офис. Она была не заперта.

Он прошел в приемную. Комната была темной. Неяркий свет пробивался из смежного офиса, дверь в которой была наполовину приоткрыта.

Он подошел к пробивающейся полоске света. Постоял, прислушиваясь к разговору мужчин. Наконец он распахнул дверь и вошел внутрь.

Они сидели за круглым столом, заваленном бумагами и рекламными проспектами. Они были без пиджаков и галстуков, рукава рубашек закатаны. Один был одет в голубую рубашку, другой — в белую. Они сразу увидели пистолет, но им понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, прежде чем они смогли поднять глаза и посмотреть ему в лицо.

— Здесь пахнет духами, — заметил Боллинджер.

Они уставились на него.

— Кто-то из вас пользуется духами?

— Нет, — ответил мужчина в голубой рубашке. — Духи — один из предметов нашего импорта.

— Кто из вас Макдональд?

Они посмотрели на пистолет. Переглянулись друг с другом, затем снова уставились на пистолет.

— Макдональд? — спросил Боллинджер.

Человек в голубой рубашке сказал:

— Он — Макдональд.

Человек в белой рубашке сказал:

— Нет, он — Макдональд.

— Это ложь, — возмутился тот, что был в голубой рубашке.

— Нет, это он обманывает, — закричал другой.

— Я не знаю, что вам нужно от Макдональда, — сказал человек в голубой рубашке, — только увольте меня от всего этого. Делайте с ним то, что вам надо, и убирайтесь.

— Боже мой, — воскликнул другой, в белой рубашке, — я не Макдональд. Вам нужен он, вот этот сукин сын, не я.

Боллинджер захохотал:

— Это не имеет значения. Мне так же нужен и мистер Отт.

— Я? — удивленно спросил человек в голубой рубашке. — Но кому на свете понадобилось убивать меня?

21

Конни сказала:

— Ты должен позвонить Предуцки.

— Зачем?

— Получишь защиту полиции.

— Это бесполезно.

— Он верит в твои видения.

— Я знаю.

— Он обеспечит тебе защиту.

— Конечно, — ответил Грэхем. — Но я не это имею в виду.

— Объясни.

— Конни, я видел, как мне выстрелили в спину. Это должно случиться. То, что я вижу, всегда происходит. Никто ничего не может сделать, чтобы предотвратить это.

— Но ведь предопределения не существует. Будущее можно изменить.

— Можно изменить?

— Ты знаешь, что можно.

Он отрешенно посмотрел на нее:

— Я очень сомневаюсь в этом.

— Ты не можешь быть уверен.

— Но я уверен.

Стремление приписывать все свои слабости предопределенности расстроило ее гораздо больше, чем все, что касалось его ранее. Это крайне пагубная форма трусости. Он отказывается от всякой ответственности за собственную жизнь.