Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история Шварценеггер Арнольд

— У тебя есть бритва?

— Зачем тебе бритва?

— Терпеть не могу щетину на ногах.

Я не знал, что означает слово «щетина», и девушка мне объяснила.

— Что? — удивился я. — Ты бреешь ноги?

— Да, брею. Волосы на ногах — это так пошло.

Это выражение я также еще никогда не слышал. Но я дал девушке свою бритву и проследил, как она намылила свои ноги, икры, голени, колени, а затем побрила их так, словно занималась этим вот уже пять тысяч лет. Вечером я сказал ребятам в тренажерном зале: «Сегодня одна телка брилась у меня в душе, твою мать. Вам приходилось видеть подобное?»

Ребята переглянулись, кивнули с серьезным видом и сказали: «Ага». После чего взорвались хохотом. Я попытался объяснить: «О, понимаете, в Европе у всех девушек баварский вид, волосы повсюду». Ребята рассмеялись еще громче.

Постепенно я сложил все в цельную картину. Кое-кто из моих знакомых девушек не брил ноги: это был их протест против устоявшихся правил. Они считали, что рынок косметики безжалостно эксплуатирует женщин, втолковывая им, что делать, поэтому они отвергали его, стараясь оставаться более естественными. Все это было частью эпохи хиппи. Пестрые одежды, кудряшки на голове, пища, которую они употребляли… И все носили бусы, обилие бус. Девушки приносили ко мне домой благовония, так что вся квартира провоняла насквозь. Это было ужасно, но я считал, что они на правильном пути, в том, что касалось свободы выкурить «косячок» или естественной наготы. Все это было прекрасно. Я сам в каком-то смысле вырос на этом, на распущенных сценах в Талерзее.

Все эти развлечения были замечательными, но моя миссия в Америке была четкой: я шел по пути и не собирался с него сворачивать. Мне нужно было тренироваться как проклятому, соблюдать диету как проклятому, усиленно питаться, и следующей осенью завоевать побольше громких титулов. Уайдер дал мне год, и я понимал, что если выполню все это, то буду в его команде.

Две победы на состязаниях за титул Мистер Вселенная в Лондоне даже близко не сделали меня лучшим культуристом в мире. Конкурирующих титулов было слишком много, и далеко не все лучшие спортсмены соревновались в одном месте. На самом деле все сводилось к тому, чтобы в очной борьбе победить всех тех чемпионов, чьими фотографиями были увешаны стены моей спальни: Редж Парк, Дейв Дрейпер, Фрэнк Зейн, Билл Перл, Ларри Скотт, Чак Сайпс, Серж Нюбре. Они вдохновляли меня, и я говорил себе: «Вот те, через кого мне придется когда-нибудь переступить». Мои победы поставили меня в один ряд с ними, однако я по-прежнему оставался новичком, которому еще многое требовалось доказать.

На самой верхней ступени пьедестала стоял Серхио Олива, двадцатисемилетний кубинский эмигрант, весящий 230 фунтов. К этому времени журналы, посвященные мышцам, называли его просто «Легендой». Свой последний титул Мистер Олимпия он завоевал в Нью-Йорке прошлой осенью без борьбы: остальные четверо чемпионов-культуристов, приглашенных на состязания, отказались выходить на сцену.

Прошлое Оливы было еще более бурным, чем мое собственное. Его отец в докастровской Кубе трудился на плантациях сахарного тростника; в неспокойные пятидесятые годы Серхио вслед за отцом пошел служить в армию генерала Фульхенсио Батисты. После того как Фидель Кастро и его повстанцы одержали верх, Серхио сделал себе имя как спортсмен. Он занимался тяжелой атлетикой и достиг в ней больших высот. В 1962 году его включили в кубинскую команду, которой предстояло выступить на играх стран Центральной Америки и Карибского бассейна. Олива должен был бы возглавить сборную на Олимпийских играх 1964 года, однако он так сильно ненавидел режим Кастро, что сбежал в Соединенные Штаты вместе со многими товарищами по команде. Также он потрясающе играл в бейсбол. Вот что помогло ему отточить до совершенства талию: десятки тысяч упражнений разворота корпуса для отработки удара битой.

Впервые я встретил Серхио на первенстве за титул Мистер Вселенная в Майами в 1968 году, где он устраивал показательные выступления, сводившие зрителей с ума. Как выразился один из журналов по культуризму: «От его поз лопался бетон». Не было никаких сомнений в том, что до Серхио мне еще очень далеко. Он был действительно крепче и плотнее меня; о такой мышечной массе я пока что не мог и мечтать. У него была редкая для культуристов способность выглядеть потрясающе, даже стоя в расслабленном состоянии. Серхио обладал лучшим силуэтом из всех, какие мне только приходилось видеть: идеальная V-образная форма, сужающаяся от широких плеч к тонкой от природы округлой талии и бедрам. Фирменная «поза победы» Серхио представляла собой движение, на которое могли решиться лишь немногие из культуристов, участвующих в состязаниях. Она заключалась в том, что он просто стоял, держа ноги вместе, и вытягивал руки прямо над головой. Эта поза полностью раскрывала его тело: огромные мощные бедра, раработанные занятиями по тяжелой атлетике, крошечная талия и практически безукоризненные мышцы брюшного пресса, трицепсы и нижние зубчатые мыщцы (мышцы по бокам грудной клетки).

Я был полон решимости со временем одержать верх над этим человеком, но мне еще было далеко до того тела, которое требовалось для победы. Я приехал в Америку, похожий на алмаз весом сто карат, при виде которого все восторженно восклицали: «Матерь божья!» Однако алмаз этот был еще очень грубо обработан. Он еще не был готов к тому, чтобы его выставляли напоказ — по крайней мере, по американским стандартам. На создание тела мирового класса обычно требуется по меньшей мере десять лет, а я к этому времени тренировался всего шесть. Но у меня была физическая сила, и обо мне говорили: «Взгляните на размеры этого паренька. Что за черт? На мой взгляд, у него громадный потенциал». Свои победы в Европе я одерживал не только за счет своих физических данных, но также благодаря напористости и порыву. Однако впереди меня еще ждала огромная работа.

Идеалом культуризма является совершенный зрительный образ, что-то вроде ожившей древнегреческой статуи. Спортсмен оттачивает свое тело так, как скульптор режет камень. Скажем, нужно добавить массы и четкости дельтовидной мышце спины. Для этого из общего набора выбираются соответствующие упражнения. Резцом становятся гири, скамья, тренажеры, и процесс формирования может занять целый год.

Это означает, что спортсмен должен обладать способностью беспристрастно смотреть на собственное тело и видеть все его изъяны. На крупных соревнованиях судьи придирчиво изучают любые мелочи: размеры мышц, четкость их прорисовки, пропорциональность и симметрию. Они даже смотрят на вены, указывающие на отсутствие подкожного жира.

Глядя на себя в зеркало, я видел много сильных моментов и много недостатков. Мне удалось заложить фундамент силы и массы. Сочетая тяжелую атлетику, силовое троеборье и культуризм, я разработал очень широкую и плотную спину, близкую к совершенству. Мои бицепсы обладали необычайными размерами, высотой и мышечным тонусом. У меня были отличные грудные мышцы и лучшие боковые мышцы груди из всех, какие я только видел. Телосложение у меня было идеальным для культуриста: широкие плечи и узкие бедра, что помогло мне достигнуть совершенной V-образной формы, обязательной составляющей успеха.

Вместе с тем у меня были и недостатки. В сравнении с торсом мои конечности были чересчур длинными. Поэтому мне постоянно приходилось разрабатывать руки и ноги, чтобы пропорции казались правильными. Даже несмотря на массивные бедра окружностью двадцать девять дюймов, ноги мои по-прежнему выглядели слишком тонкими. Икры безнадежно тушевались на фоне бедер, а трицепсы по сравнению с бицепсами были слишком короткими.

Моя задача заключалась в том, чтобы исправить все эти слабые места. Человеческой натуре свойственно заниматься тем, что у нас хорошо получается. Если у тебя большие бицепсы, хочется бесконечно сгибать и разгибать руки, поскольку вид напрягающихся мышц приносит необычайное удовлетворение. Однако для успеха необходимо обойтись с самим собой жестоко и сосредоточиться на изъянах. Вот когда в дело вступают глаза, а также способность объективно оценивать себя и выслушивать мнение других. Те из культуристов, кто слеп к собственным недостаткам и глух к мнению других, как правило, остаются в проигрыше.

Еще большей проблемой является тот биологический факт, что у каждого отдельного человека одни части тела развиваются охотнее других. Поэтому человек начинает заниматься, а через пару лет удивленно говорит себе: «Вот это да, как любопытно, почему нижняя часть рук у меня не такая накачанная, как предплечья», или: «Интересно, почему мои икры упрямо отказываются расти». В частности, моим проклятием были именно икры. Я начинал работать с ними по десять упражнений три раза в неделю, точно так же, как и с остальными частями тела, однако они откликались на занятия крайне неохотно. Остальные группы мышц ушли далеко вперед.

Тут мне помог своим примером Редж Парк. У него самого были идеальные икры окружностью двадцать один дюйм, настолько совершенно разработанные, что они казались перевернутыми сердечками с открыток в честь дня Святого Валентина, упрятанными под кожу. Тренируясь с Реджем в Южной Африке, я видел, что он делает для этого. Редж занимался икрами ежедневно, а не просто трижды в неделю, и с умопомрачительной нагрузкой. Я гордился тем, что поднимал икры с нагрузкой триста фунтов, но у Реджа был тренажер с тросом, позволявший ему нагружать икры целой тысячей фунтов. И я сказал себе: «Вот что я должен делать. Мне нужно подойти к своим икрам принципиально иначе и просто не оставить им шанс не расти». Приехав в Калифорнию, я умышленно обрезал все спортивные штаны по колено. Пусть мои сильные места будут прикрыты: бицепсы, грудь, спина, бедра, — но я позаботился о том, чтобы мои икры постоянно оставались у всех на виду. Я был беспощаден к себе и выполнял каждый божий день по пятнадцать, а то и по двадцать циклов упражнений для икр.

Я понимал, что нужно систематически сосредоточивать внимание на всех группах мышц. В целом, у меня были более развиты те мышцы, которые работали на сгибание (бицепсы, латеральные мышцы, мышцы спины), в отличие от тех, которые работали на распрямление (передние дельтовидные мышцы и трицепсы). Это было обусловлено наследственностью, из чего следовало, что мне приходилось работать с этими мышцами более напряженно, с большей нагрузкой. Я накачал себе мощную спину, но теперь пришла пора подумать о том, чтобы обеспечить четкое разделение между латеральными мышцами, мышцами груди и нижними зубчатыми мышцами. Я должен был выполнять упражнения для развития этих мышц, а это означало многократные подтягивания со сдвинутыми руками. Мне нужно было чуть опустить латеральные мышцы, для чего я должен был больше поднимать гирю одной рукой. Я должен был развить задние дельтовидные мышцы, а это означало продольные подъемы: для этого нужно встать с гирями в руках и разводить их в стороны.

У меня был целый список мышц, которым следовало уделить особое внимание: задние дельтовидные мышцы и нижние спинные мышцы, межреберные мышцы, мышцы брюшного пресса и икроножные мышцы, и еще многое и многое! Все это нужно было нарастить, отточить и разделить, и еще привести в нужные пропорции друг с другом. Каждое утро я завтракал с двумя-тремя приятелями, как правило, в кафе Зуки на углу Пятой улицы и бульвара Уилшир. Там предлагали тунца, там предлагали яйца, там предлагали лосося — все то, что мне нравилось. Или мы отправлялись в одно из небольших семейных заведений вроде «У Дэнни».

Затем, если только у меня не было занятий по английскому языку, я направлялся прямиком в клуб Голда и приступал к тренировкам. Потом мы иногда шли на пляж, где снова следовали занятия с гирями на открытом воздухе, а также купание, бег и лежание на песке под солнцем для идеального загара. Или же я отправлялся в контору Джо Уайдера и работал вместе с теми, кто с моих слов сочинял материалы для журналов.

Я всегда разделял свой день на две тренировки. По утрам в понедельник, среду и пятницу я концентрировался на, скажем, груди и спине. По вечерам снова приходил в тренажерный зал и разрабатывал бедра и икры, а также отрабатывал позы и выполнял другие упражнения. По вторникам, четвергам и субботам это были плечи, предплечья и руки. Разумеется, икры и брюшной пресс — каждый день, за исключением воскресенья. Воскресенье было днем отдыха.

Обедать или ужинать мы частенько отправлялись в один из местных ресторанов, где предлагался «шведский стол». Выросший в Европе, я до приезда в Америку даже не слышал о таком понятии, как «шведский стол». Я не мог представить себе ресторан, где можно есть все, что только пожелаешь. Культуристы обычно начинали с пяти, шести или даже семи яиц, после чего переходили к следующей стойке и расправлялись с помидорами и другими овощами. Затем мы брали мясо, а потом рыбу. В те дни журналы по культуризму постоянно предупреждали о том, что нужно обязательно потреблять аминокислоты, что следует соблюдать осторожность, потому что в некоторых продуктах аминокислоты не являются полными. «Так, — говорили мы, — давайте не будем даже заморачиваться. Будем просто есть белки. У нас есть яйца, рыба, говядина, индейка, сыр — так съедим же все это!» Можно было предположить, что владельцы таких ресторанов будут по крайней мере брать с нас больше. Однако к нам относились в точности так же, как и ко всем остальным посетителям. Казалось, сам господь бог сотворил «шведский стол» для культуристов.

Первые месяцы моего пребывания в Лос-Анджелесе все шло так замечательно, что трудно было в это поверить. Автомобильная авария, виновником которой я стал, на удивление завершилась для меня без каких-либо последствий, если не считать пореза на бедре. Борец с крокодилами, которому принадлежал разбитый «Понтиак», даже не моргнул глазом, увидев, что осталось от его машины. Он работал в фирме, которая занималась обменом старых машин на новые, и имел возможность выбрать себе подержанную машину. Единственными его словами было: «Не бери в голову». Больше того, он даже устроил меня на работу. Его фирма занималась экспортом подержанных машин, и всю осень я зарабатывал деньги на карманные расходы, перегоняя машины в Лонг-Бич, где их загружали на грузовые суда, перевозившие их в Австралию.

Из нескольких страховых компаний звонили в тренажерный зал, чтобы обсудить стоимость ремонта других машин, однако поскольку разговор получался слишком сложным для меня, я передавал трубку кому-нибудь из тех, с кем занимался. Тот человек объяснял, что я только недавно приехал в Америку и у меня нет денег, и страховые компании в конце концов оставили меня в покое. Единственным последствием этого происшествия стало то, что я поспешил обзавестись медицинской страховкой. Разумеется, в Европе каждый человек находится под защитой медицинского страхования: студенты попадают в одну категорию, расходы на лечение ребенка покрываются из страховки родителей, страховую премию за работающего человека платит работодатель, и даже у бездомных есть страховка. Я в ужасе твердил себе: «Если я заболею, что мне делать?» Я понятия не имел, что можно обратиться в службу неотложной помощи и получить бесплатное медицинское обслуживание. Но даже если бы я это знал, подачки мне были не нужны. Хотя мне потребовалось на это полгода, я вернул Биллу Дрейку деньги, которые он заплатил за мое лечение после аварии.

Как оказалось, Ларри Скотт, бывший обладатель титула Мистер Олимпия, который ушел из профессионального культуризма, но по-прежнему занимался каждый день, теперь работал управляющим регионального отдела крупной страховой компании.

— Я слышал, тебе нужна страховка, — сказал он. — Я тебе помогу.

Он принес полис, который обходился мне в 23 доллара 60 центов в месяц, плюс еще 5 долларов на случай потери трудоспособности, что для меня было дорого, поскольку я получал от Уайдера всего 65 долларов в неделю. Но я все равно купил этот полис, благодаря чему стал, вероятно, одним из немногих иммигрантов в Лос-Анджелесе, у кого была медицинская страховка.

В 1969 году где-то под День благодарения я получил приглашение в декабре принять участие в соревнованиях и показательных выступлениях культуристов на Гавайских островах. Борец с крокодилами собирался на праздники съездить домой, и он сказал: «Я люблю Гавайи. А что, если мне отправиться туда вместе с тобой, мы там потусуемся несколько дней, потренируемся, а затем я полечу дальше в Австралию?» Его предложение мне понравилось. Помимо очевидной привлекательности в лице пляжей и девушек, Гавайские острова предоставляли возможность познакомиться с доктором Ричардом Ю., врачом олимпийской сборной Соединенных Штатов, работавшим там, и навестить таких легенд тяжелой атлетики, как Томми Коно, Тимоти Леон и Гарольд Саката по прозвищу Оджоб (с которым я уже был знаком по Мюнхену). Поэтому мы обратились к Джо Уайдеру и спросили, знаком ли он с устроителями этих состязаний и как он относится к тому, чтобы я принял в них участие. Джо поддержал меня обеими руками. Он сказал, что опыт мне пригодится, и подготовка к состязаниям заставит меня заниматься еще более упорно.

Глава 6

Ленивые бездельники

Джо Уайдер называл истовых культуристов «ленивыми бездельниками». Насколько я могу судить, в этой оценке он был по большей части прав. Основную массу клиентов клуба Голда составляли те, кто имел постоянную работу: строительные рабочие, полицейские, профессиональные спортсмены, бизнесмены, продавцы, а со временем к ним присоединились и киноактеры. Однако культуристы за редким исключением действительно были бездельниками. У многих из них не было постоянной работы. Им хотелось, чтобы они валялись на пляже, а при этом кто-нибудь их спонсировал. Поэтому то и дело можно было услышать что-нибудь вроде: «Эй, Джо, ты не купишь мне билет на самолет до Нью-Йорка и обратно, чтобы я смотался туда на соревнования?», «Эй, Джо, ты не мог бы назначить мне жалованье, чтобы я имел возможность тренироваться в клубе?», «Эй, Джо, а можно мне брать пищевые добавки бесплатно?» или «Эй, Джо, а ты не достанешь для меня машину?» Не получив подаяния, на которое они рассчитывали, культуристы обижались. «Будь с Джо поосторожнее, — говорили они мне. — Сукин сын не держит свое слово». Однако я видел все совершенно в ином свете. Действительно, Джо расставался с деньгами неохотно. Он родился и вырос в бедной семье, и ему приходилось буквально драться за каждый пятак. Но я не видел никаких причин, почему он должен раздавать деньги направо и налево всем, кто только попросит.

Джо мастерски владел искусством воздействовать на чувства молодых и не уверенных в себе особей мужского пола. Когда я в возрасте пятнадцати лет только начинал листать его журналы, я гадал, как мне стать сильным, чтобы я мог постоять за себя. Как мне обеспечить успех у девушек? Как мне добиться успеха в жизни? Джо втянул меня в мир, где я сразу же ощутил себя особенным. Все произошло так, как в старом высказывании Чарльза Атласа: «Следуй моим курсом, и никто не будет швырять песок тебе в лицо». Совсем скоро ты станешь великим, у тебя не будет отбоя от девочек, ты будешь гулять по Венис-Бич!

В своих журналах Джо давал всем культуристам прозвища, превращая их в супергероев. Дейв Дрейпер, занимавшийся в клубе Голда, был «Светловолосым бомбардировщиком». Я видел его в фильме 1967 года с участием Тони Кертиса «Не поднимайте волны». Это только еще больше распалило мое воображение: вот еще один культурист, попавший в кино! Журналы Уайдера опубликовали фотографию Дейва, идущего по берегу с доской для серфинга. Смотрелось здорово. На заднем плане стоял «Фольксваген» для пустынных сафари, с открытыми колесами, который также смотрелся здорово. Вокруг Дейва толпились красивые девушки, которые таращились на него в благоговейном почтении.

На других снимках были ученые и фармацевты в белых халатах, разрабатывающие новые питательные добавки в исследовательской клинике Уайдера. «Исследовательская клиника Уайдера! — говорил я себе. — Уму непостижимо!» И еще были фотографии самолетов с надписью «Уайдер» на борту, нанесенной большими буквами. Я представлял себе корпорацию размерами с «Дженерал моторс», располагавшую целым флотом воздушных лайнеров, которые развозили по всему земному шару пищевые добавки и снаряжение Уайдера. И статьи, которые переводили мне мои друзья, тоже звучали потрясающе. В них рассказывалось про «взрывные мускулы», «дельтовидные мышцы размером с пушечные ядра» и «грудь, похожую на крепостную стену».

И вот, шесть лет спустя, я был на пляже Венис-Бич! Совсем как Дейв Дрейпер, но только теперь это я фотографировался на фоне джипа для пустынного сафари, с доской для серфинга и в окружении длинноногих красавиц. Разумеется, к этому времени я уже понял, что Уайдер создал целый фантастический мир с реальным фундаментом и воздушными небоскребами. Да, доски для серфинга были, однако культуристы серфингом не занимались. Да, девушки были, но это были фотомодели, получавшие деньги за съемки. (На самом деле одной из них была Бетти, жена Джо, красивая модель, которой он мог не платить.) Да, были пищевые добавки Уайдера, и исследования действительно проводились, однако в Лос-Анджелесе не было огромного здания под названием «Исследовательская клиника Уайдера». Да, продукция Джо развозилась по всему миру, однако самолетов Уайдера не было. И все же меня нисколько не смутило то, что небоскребы оказались воздушными. Правды также было достаточно.

Оказавшись в гуще всего этого, я с нетерпением ждал, что же будет дальше. «Мне нужно себя ущипнуть», — думал я. Я говорил друзьям, что самым страшным кошмаром будет, если вдруг я почувствую, как кто-то трясет меня за плечо, и услышу голос матери: «Арнольд, ты проспал! Вставай скорее! Ты на два часа опаздываешь на работу! Поторопись! Тебе нужно на завод!», а я отвечаю: «Не-е-ет! Ну зачем ты меня разбудила? Мне снился такой невероятный сон! Я хочу узнать, чем все закончится».

Сам Джо в общении был непростым человеком. Вместе со своим младшим братом Беном они начинали в годы Великой депрессии, выбираясь из трущоб и строя свое дело на пустом месте. Журналы, оборудование и пищевые добавки Уайдера были крупнейшим в мире предприятием в области культуризма, приносившим около 20 миллионов долларов в год, что сделало Джо и Бена известными в этой области спорта, продолжавшей испытывать финансовый голод. Помимо них, за счет культуризма жили лишь немногие импресарио и владельцы тренажерных залов; такое нельзя было сказать ни об одном из спортсменов, и я, насколько мне известно, был единственным, кому платили только за то, что он тренировался.

Джо и Бен постоянно стремились расширить свой бизнес и не имели ничего против того, чтобы вторгаться в чужие владения. В 1946 году они создали свою собственную ассоциацию, Международную федерацию культуризма, бросив вызов как Американскому атлетическому союзу, который контролировал тяжелую атлетику и культуризм в Северной Америке, так и Национальной ассоциации культуристов-любителей, заправлявшей культуризмом в Великобритании. Братья развязали междоусобную войну, продвигая свои собственные варианты соревнований за титулы Мистер Америка, принадлежавший ААС, и Мистер Вселенная, принадлежавший НАКЛ. Как и в профессиональном боксе, многообразие титулов порождало путаницу, однако это только способствовало пропаганде культуризма.

Джо был также первым, кто назначил денежную награду за победу в состязаниях по культуризму. Когда он учредил в 1965 году титул Мистер Олимпия, наградой были чек на тысячу долларов и серебряное блюдо с гравировкой. Во всех остальных первенствах, таких как Мистер Вселенная, победитель получал лишь приз. К тому же, на своих состязаниях Джо предлагал лучшие условия для участников. Он оплачивал размещение в гостинице и авиаперелет. Однако обратный билет он отдавал только после того, как спортсмен позировал на фотосессиях. На самом деле Джо предпочел бы фотографировать культуристов до начала состязаний, однако большинство спортсменов отказывались, и мы с Франко Колумбу были единственными, кто согласился. Нам нравилось фотографироваться, потому что это заставляло нас поддерживать хорошую форму и давало возможность отработать позы.

Учреждение состязаний за титул Мистер Олимпия явилось гениальным рекламным ходом. Заявленной целью этих состязаний было выявить «победителя среди победителей». Спортсмены участвовали в них только по специальным приглашениям, которые рассылались исключительно действующему и бывшим обладателям титула Мистер Вселенная. Таким образом, Джо стриг купоны с обилия титулов, учрежденных им же самим! Неудивительно, что многие были не в восторге от деловой хватки братьев Уайдеров. Как раз в то время те вели громкую кампанию, стремясь заставить Международный олимпийский комитет признать культуризм как международный вид спорта.

Однако мне кипучая деятельность Джо была по душе. У него были журналы. У него была федерация. У него были знания, он прилагал все силы к тому, чтобы превратить культуризм в нечто действительно большое. Джо мог предложить мне многое из того, в чем я нуждался, и ему казалось, что и я могу предложить ему кое-что из того, в чем нуждался он.

К тому же, я не был ленивым бездельником. Приехав в Калифорнию, я первым делом сказал Джо: «Я не хочу болтаться без дела. Я не собираюсь получать ваши деньги ни за что. Дайте мне какое-нибудь занятие, чтобы я смог учиться». У Джо был розничный магазин в Санта-Монике на Пятой улице, где продавались пищевые добавки и снаряжение для тяжелой атлетики. Поэтому я спросил, можно ли мне там поработать. «Я хочу помогать покупателям, — объяснил я. — Мне будет очень кстати ознакомиться с делом поближе и отточить свой разговорный английский, к тому же я люблю общаться с людьми».

Мое предложение пришлось Джо по сердцу. «Вот видишь, Арнольд, — сказал он, и я до сих пор явственно слышу его голос с канадским акцентом, — ты хочешь работать, ты хочешь построить свое тело, ты настоящая машина, ты невероятный человек. Ты совсем не такой, как эти ленивые бездельники!»

Мне нравился подход Джо к делу. Он уже соткал обо мне целый миф: я был немецкой машиной, совершенно надежной и безотказной, которая всегда работает и никогда не ломается. И Джо собирался применить свои знания и силы, чтобы, подобно Франкенштейну, оживить эту машину. Все это казалось мне очень смешным. Я не возражал против того, чтобы Джо Уайдер считал меня своим творением, так как понимал, что в этом случае он будет меня по-настоящему любить. А это только способствовало достижению моей цели: стать чемпионом мира, и чем лучше относился ко мне Джо, тем более щедрым он становился.

С самого начала у меня было такое ощущение, что он смотрит на меня как на своего сына, которого у него никогда не было. Мой отец научил меня быть дисциплинированным, твердым и храбрым, но он не мог научить меня, как добиться успеха в бизнесе. Я всегда искал наставников, которые смогли бы продолжить мое обучение с той точки, где остановился отец. И тут Джо занял место отца, поддержав меня во всех моих начинаниях.

Руководство компании все еще оставалось на востоке в Юнион-Сити, штат Нью-Джерси, однако Уайдеры уже возводили новое здание в долине Сан-Фернандо. Джо наведывался туда каждые две-три недели, проверяя, как продвигаются работы. Он брал меня с собой на совещания и вообще позволял находиться при нем, чтобы набираться опыта ведения дел. Что касается издательского бизнеса, Джо постоянно искал типографии, которые за меньшие деньги обеспечили бы лучшее качество журнала, и меня он также привлекал к обсуждению этих вопросов. Вместе с ним я отправлялся в Нью-Йорк и сидел на совещаниях. Когда я уже довольно сносно овладел английским, Джо взял меня с собой в деловую поездку в Японию, чтобы показать, как он ведет переговоры в других странах и какое огромное значение имеет вопрос сбыта, — причем не только в отношении журналов, но и для успеха любого предприятия.

Джо делал упор на глобальном расширении бизнеса в противовес тому, чтобы оставаться в рамках какой-либо одной страны. Он понимал, что именно за таким подходом будущее. При этом он параллельно решал самый широкий круг задач. Так, например, в Японии мы также встретились с руководством Национальной федерации культуризма, и Джо дал ценные советы насчет того, как усовершенствовать внутреннее первенство. Долгие перелеты вместе с Джо были для меня очень плодотворными: он говорил о делах, об искусстве, антиквариате, спорте. Джо изучал мировую историю и еврейскую культуру. И еще он увлекался психологией. Наверное, из него получился бы отличный психолог.

Я был на седьмом небе, поскольку я всегда чувствовал, что мое будущее связано с бизнесом. Чем бы я ни занимался, где-то в подсознании у меня всегда теплился вопрос: «Для этого ли я создан? Какие здесь у меня перспективы?» Я знал, что мне уготовлено нечто особенное, но что именно? Конечной целью для меня было добиться успеха в бизнесе. И вот этот преуспевающий лидер брал меня с собой в деловые поездки, и я учился именно тому, что было мне нужно. Быть может, со временем я буду продвигать на рынок пищевые добавки, домашние тренажеры и спортивное снаряжение, стану владельцем сети тренажерных залов, возглавлю деловую империю, — стану тем же, чем стал Редж Парк, но только в глобальных масштабах. Вот это будет здорово! Я понимал, что смотрю на предпринимательскую деятельность не так, как другие культуристы. Если бы Уайдер предложил сопровождать его в Японию кому-нибудь из этих ребят, тот бы ответил: «Нет, Япония — это слишком скучно. Разве у них там есть хорошие тренажерные залы? Я лучше останусь заниматься здесь» — или что-нибудь в таком же духе. Так что, возможно, судьба действительно уготовила мне стать следующим поколением Уайдеров. Определенно, Джо получал наслаждение, обучая меня всем тонкостям своего ремесла. Он говорил: «А у тебя есть хватка!»

Но я учился у него не только бизнесу. Джо коллекционировал старинную мебель и произведения искусства, и он заразил меня своим увлечением. Бывая у него в квартире в Нью-Йорке, я подолгу разглядывал антиквариат и мебель. Джо рассказывал про аукционы, добавляя: «Вот эту вещь я приобрел за столько-то. Сейчас она стоит столько-то».

Вот когда я впервые понял, что старинная мебель только растет в цене. До тех пор я смотрел на нее лишь как на ненужный хлам, подобный тому, что было у нас дома в Австрии. Но теперь Джо объяснял: «Взгляни вот на это кресло периода французского ампира. Оно сделано из красного дерева. Видишь лебедей, вырезанных на подлокотниках? Они с герба императрицы Жозефины, супруги Наполеона. И еще посмотри вот на этого бронзового сфинкса, инкрустированного в спинку. В ту эпоху французы очень увлекались египетскими мотивами». Джо стал водить меня на аукционы «Сотбис» и «Кристис» в Нью-Йорке.

Наполеоновское кресло было главной гордостью коллекции Джо. Он держал его в комнате для гостей. Когда я впервые остановился у него дома, Джо прочитал мне целую лекцию: «Это кресло очень хрупкое и очень-очень дорогое. Ни в коем случае не садись в него и даже не прикасайся к нему, понятно?» Я старался держаться от кресла подальше, но в первую же ночь, когда я раздевался, перед тем как лечь в постель, моя нога запуталась в штанине, я потерял равновесие и свалился прямо на кресло. Оно сломалось под моим весом — с таким оглушительным треском, будто взорвалось. Я тотчас же поспешил к Джо и сказал: «Вы должны посмотреть. Я сломал ваше кресло».

Джо бросился в комнату. Увидев разбросанные по ковру обломки, он едва не свалился в обморок и начал кричать: «О! Негодяй! Это же баснословно дорогое кресло!» Но затем Джо спохватился и взял себя в руки, так как понял, какими же дешевыми звучат его жалобы. Каким бы ни было кресло, если оно ломается, его всегда можно починить. Оно не гибнет безвозвратно, поскольку только отлетают детали, склеенные между собой. Когда я упал на кресло, оно просто развалилось в местах соединений.

Конечно, я чувствовал себя виноватым, но все же не удержался от замечания: «Не могу поверить. Я ударился коленом, ударился бедром, а вы даже не спросили: „У тебя все в порядке?“ и не сказали: „Не бери в голову, меня больше беспокоишь ты“. Здесь, в Америке, вы мне вместо отца! Неужели вас волнует только это старое кресло?»

Тут Джо стало по-настоящему стыдно. «О, господи, — пробормотал он, — ты прав. Только взгляни сюда. Как халтурно они все склеили!» После чего он обозвал негодяями уже «их», наполеоновских столяров, изготовивших кресло.

После этого приезда в Нью-Йорк я улетел в Чикаго, где посмотрел первенство за титул Мистер Америка, устроенное Американским атлетическим союзом, и целую неделю тренировался вместе с Серхио Оливой. Осенью нам предстояло сойтись друг с другом в противоборстве, однако это никак не сказалось на том гостеприимстве, с каким меня принял Серхио. Они с женой настояли на том, чтобы я ужинал у них дома, и я впервые прикоснулся к культуре чернокожих кубинцев. Серхио говорил и одевался ярко, и его отношения с женой были не похожи на все то, что мне приходилось видеть до того, с обилием темперамента и криками друг на друга. Однако, несмотря ни на что, Серхио был истинным джентльменом.

Я выполнял секретное разведывательное задание: я считал, что нужно скрытно пробраться в лагерь врага и прочувствовать, как он смотрит на мир! Что в нем такого, что сделало его чемпионом? Что он ест, как живет, чему можно научиться на его тренировках? Как он отрабатывает позы? Как относится к соревнованиям? Разумеется, вся эта информация не могла мне дать такое же тело, как у Серхио, однако я надеялся увидеть то, что потребуется мне для победы. Удастся ли мне найти какую-нибудь слабость, на которой можно будет сыграть психологически? Я был убежден в том, что в спорте борьба ведется не только на физическом фронте, но и на психологическом.

В первую очередь я обнаружил, что Серхио занимается еще более напряженно, чем даже я. Он работал в сталелитейном цеху и, после целого дня, проведенного у горнила печи, отправлялся в клуб «Дункан», где тренировался несколько часов. Его трудоспособности и выносливости можно было позавидовать. Каждый день Серхио начинал занятия с того, что выполнял десять циклов по двадцать подтягиваний. Но не для того, чтобы натренировать спину. А только чтобы просто разогреться. Каждый день. У Серхио было несколько необычных методик, которые я перенял. Пресс на скамье он качал, не сцепляя локти. Это обеспечивало постоянное напряжение грудных мышц, и у Серхио грудь была красивая, полностью проработанная. Также я почерпнул для себя кое-что полезное в том, как Олива оттачивал свои позы.

Однако к тому времени я уже понимал, что далеко не все, что приносило пользу Серхио, должно было принести пользу и мне. Во многом мы были зеркальными противоположностями друг друга. У меня были отличные бицепсы и мышцы спины, однако у Серхио дельтовидные мышцы, трицепсы и мышцы груди были лучше, чем мои. Чтобы одержать над ним верх, я должен был усиленно разрабатывать эти мышцы, выполняя больше циклов упражнений с большей нагрузкой. Вторым преимуществом Серхио был многолетний опыт участия в состязаниях и большой природный потенциал — он был воистину настоящим зверем. Но в первую очередь меня вдохновлял огонь, пылающий у него в сердце. Я дал себе слово сравняться с ним.

Я знал, кто мне в этом поможет. В Калифорнии у меня были партнеры по тренировкам мирового класса, но как только я сошел с самолета, попросил Джо пригласить моего друга Франко. Мне недоставало многих мюнхенских друзей, и, вероятно, они в свою очередь считали странным то, что я бесследно исчез в Калифорнии. И все же в первую очередь мне не хватало Франко, потому что мы с ним сблизились как братья и он был моим лучшим напарником. В Мюнхене Франко был иностранцем, как и я, и нас обоих сближал менталитет иммигрантов и какой-то голод. Мы могли рассчитывать только на напряженный труд. Я надеялся, что Америка откроет перед Франко те же возможности, какие она открыла передо мной.

Сознавая, что сентиментальные аргументы не произведут на Джо никакого действия, я подошел чисто с практической стороны. «Пригласите Франко, — сказал я, — и все награды в профессиональном культуризме будут у вас в кармане. На многие годы вперед! У вас будет лучший спортсмен в категории высоких тяжеловесов — то есть я, — и лучший спортсмен в категории маленьких легковесов». Я описал, как Франко, увеличивая нагрузку фунт за фунтом, стал самым могучим в силовом троеборье в мире (и действительно, он выжимал штангу весом вчетверо больше веса его собственного тела) и как он перестроил свое тело для культуризма.

Во-вторых, продолжал я, мы с Франко — идеальные партнеры по тренировкам, и если мы будем работать вместе, я стану еще более успешной звездой. А в-третьих, заверил я Джо, Франко — трудяга, который не станет тратить свое пребывание в Калифорнии на праздное ничегонеделанье на пляже. Он поработал пастухом, каменщиком, водителем такси. «Он не ленивый бездельник, — закончил я. — Сами увидите».

Джо тянул время. Всякий раз, когда я заводил разговор о Франко, он делал вид, будто впервые слышит это имя, и мне приходилось заново приводить все аргументы. Но в конце концов в середине 1969 года Джо сломался и сказал, что пригласит Франко и будет выплачивать ему те же самые 65 долларов в неделю, которые платил мне. После чего он сразу же начал хвалиться о том, что привозит из Европы фантастического маленького парня. Вот только у него была неважная память на имена, и он никак не мог запомнить фамилию Франко. «Угадайте, кого мы пригласили сейчас? — объявил он во время одного обеда. — Франсиско Франко!»

При этом присутствовал Арти Зеллер, фотограф, встретивший меня в аэропорту в прошлом году.

— Это же испанский диктатор, — поправил он Джо.

— Нет, я хотел сказать, его фамилия Колумб.

— Вы уверены? — удивился Арти. — Колумб открыл Америку.

— Нет, подождите, его зовут Франко Неро.

— Франко Неро — итальянский актер. Он снимается в вестернах.

— Арнольд! Черт возьми, кого мы пригласили? — наконец спросил Джо.

— Франко Колумбу.

— О господи! Ох уж эти итальянцы! Ну почему у них такие причудливые имена? Все они звучат одинаково.

Я приехал за Франко в аэропорт в своем белом «Фольксвагене-Жуке». К этому времени я поставил на него спортивный руль, и выглядел он великолепно. Чтобы отметить прибытие моего друга в Америку, я захватил булочки с марихуаной. Фрэнк Зейн, культурист, одержавший надо мной победу в Майами, с которым мы подружились, выпекал их сам и время от времени угощал меня. «Вот будет смешно, — рассуждал я. — Я встречаю Франко, он проголодался после долгого перелета, поэтому я угощаю его половиной булочки». Давать Франко целую булочку я не собирался, так как не знал, как его организм отреагирует на марихуану.

Поэтому, как только Франко сел в машину, я спросил:

— Есть хочешь?

— Ага, просто умираю от голода.

— Ну, к счастью, у меня есть булочка. Давай разделим ее на двоих.

Первым делом я повез Франко домой к Арти. Жена Арти Жози была родом из Швейцарии, и я подумал, что Франко будет уютнее в обществе тех, кто говорит по-немецки. По приезде домой к Арти Франко первые полчаса катался на ковре в гостиной, захлебываясь от смеха.

— Он всегда такой веселый? — спросил удивленный Арти.

— Наверное, выпил кружку пива или еще чего-нибудь, — сказал я. — Но вообще-то он веселый.

— Господи, да он просто хохма ходячая.

Арти и его жена тоже покатывались от хохота.

Через несколько дней я просил Франко:

— Знаешь, почему ты так смеялся?

И рассказал ему про булочку.

— Я понял, что тут что-то не так, — сказал он. — Ты должен угостить меня еще раз, потому что было так здорово!

Однако оказалось, что у Франко началась сильная реакция на прививку, которую он сделал перед самым отлетом из Мюнхена. Рука у него распухла, его лихорадило, он не мог ничего есть. Так продолжалось в течение двух недель. Каждые несколько часов я готовил ему белковые напитки. В конце концов, испугавшись, что Франко умрет, я вызвал на дом врача. Врач заверил, что тот вскоре поправится.

Я обеспечил Франко такую рекламу, что Джо Уайдеру не терпелось встретиться с ним и воочию увидеть его мускулатуру. Однако болезнь иссушила моего друга со ста семидесяти фунтов до ста пятидесяти. Поэтому каждый раз, когда ко мне приходил Джо, я прятал Франко в туалете и говорил Джо: «О, Франко, он так занят, снова отправился в клуб Голда тренироваться». Или: «Да, да, он очень хочет с вами познакомиться, и он хочет выглядеть идеально, поэтому он на пляже, загорает».

С самого начала было обговорено, что Франко будет жить вместе со мной. Однако в моей квартире была только одна спальня, поэтому я оставил ее себе, а Франко спал на раскладной кушетке. Комната была такой маленькой, что на стенах даже не было места развесить плакаты. Однако в Мюнхене я жил в кладовке тренажерного зала, так что по сравнению с этим здесь я, можно сказать, упивался роскошью. Франко был того же мнения. У нас были гостиная и спальня, и еще можно было отгородиться занавесками. Пляж находился всего в трех кварталах от дома. В ванной имелись унитаз, раковина и ванна с душем — гораздо лучше того, к чему мы привыкли в Европе. Какой бы маленькой ни была квартира, нам казалось, что лучше нее ничего не бывает.

В Мюнхене я много раз заходил к Франко в гости. Он всегда содержал свою комнату в безукоризненной чистоте. Поэтому я надеялся, что нам вдвоем будет хорошо, и мои ожидания оправдались. У нас дома царил безупречный порядок. Мы регулярно пылесосили квартиру, посуда всегда была вымыта, в мойке не громоздились горы грязных тарелок, кровати были заправлены по-военному. У нас было твердое правило утром убирать квартиру, перед тем как выйти из дома. Чем больше этим занимаешься, тем более автоматическими становятся эти действия и тем меньше усилий это требует. Наша квартира всегда была гораздо чище, чем во всех остальных домах, где я бывал, и неважно, кто там жил, мужчины или женщины. Особенно большими неряхами были женщины. Они устраивали у себя дома самый настоящий свинарник.

Франко готовил, а я мыл посуду: мы с ним так договорились. Он очень быстро нашел поблизости итальянские заведения, где покупал спагетти, картошку и мясо. Что же касается супермаркетов, то от них Франко воротил нос. «Ох уж эти американцы, — ворчал он. — Ходите лучше в маленькие магазинчики, в итальянские магазинчики». Он всегда возвращался домой с сумкой, полной пакетов и банок с продуктами, и при этом говорил: «Вот это можно купить только в итальянском магазине».

Мы жили очень счастливо — до тех пор, пока нас не выставили из квартиры. Однажды хозяин постучал к нам в дверь и объявил, что мы должны немедленно покинуть квартиру, поскольку в ней только одна спальня. В те дни считалось крайне подозрительным, если двое парней жили в квартире с одной спальней. Я попытался объяснить хозяину, что Франко спит в гостиной на кушетке, но тот был неумолим. «Эта квартира предназначена для одного человека». Впрочем, нам в любом случае уже хотелось перебраться в более просторное жилье, так что мы особенно не расстраивались. Мы нашли неподалеку отличную квартиру с двумя спальнями и переехали туда.

В новой квартире было много свободного места на стенах, но украсить их нам было нечем. Определенно, купить картины мы точно не могли себе позволить. Затем как-то раз в Тихуане я увидел один классный черно-белый плакат с ковбоем, держащим в руках два револьвера. Стоил плакат всего пять долларов, поэтому я его купил. Вернувшись домой, я приклеил плакат к стене скотчем. Мне он очень понравился.

Потом к нам заглянул Арти. Увидев плакат, он тотчас же начал презрительно фыркать.

— Фу! — воскликнул он. — Какая гадость!

— В чем дело? — удивился я.

— О, Рейган… я хотел сказать, о господи.

— Плакат замечательный. Я нашел его в Тихуане.

— Ты хоть знаешь, кто это? — спросил Арти.

— Ну, тут же написано: Рональд Рейган.

— Он губернатор штата Калифорния.

— Вот как? — обрадовался я. — Поразительно! Так это же вдвойне здорово. Теперь у меня на стене висит губернатор штата Калифорния.

— Да, раньше он снимался в вестернах, — сказал Арти.

Заполучив в качестве напарника Франко, я смог сосредоточиться на подготовке к состязаниям. Я был полон решимости завоевать титул Мистер Вселенная по версии Международной федерации культуризма, ускользнувший от меня год назад в Майами. Поражение Фрэнку Зейну до сих пор причиняло такую жгучую боль, что я хотел не просто взять верх: мне нужна была такая оглушительная победа, чтобы все начисто забыли о предыдущей неудаче.

Затем я собирался отправиться в Лондон и в третий раз подряд завоевать титул Мистер Вселенная по версии Национальной ассоциации культуристов-любителей. Это дало бы мне в мои двадцать два года четыре титула Мистер Вселенная, завоеванных по обе стороны Атлантики, — больше, чем у кого бы то ни было в этом виде спорта. Я снова получил бы поступательный момент, казалось, утерянный, вернул бы ореол непобедимости, благодаря которому я оставался в центре внимания. И, что гораздо важнее, тем самым я бы громогласно заявил на весь мир, что есть только два чемпиона по культуризму — Серхио Олива и я. Вот в чем заключалась главная моя задача: совершить скачок от одного из шести или восьми лучших к одному из всего двух. Я был обязан это сделать; вот ради чего я приехал в Америку. Если я этого добьюсь, мое положение в мире культуризма упрочится, и дальше я уже буду неудержим. Остановить меня не сможет никто.

Затем следующей большой целью станет победа над Серхио Оливой и завоевание титула Мистер Олимпия. Я не собирался повторять ту же ошибку, которую совершил в Майами, где был уверен в своей безоговорочной победе. Я занимался так напряженно, как только это было в моих силах.

Эксперимент с проведением состязаний за титул Мистер Вселенная в 1968 году в Майами оказался для братьев Уайдеров неудачным, и в следующем году они снова вернулись в Нью-Йорк. Чтобы подогреть интерес, они также устроили расписание так, что состязания за титул Мистер Америка, Мистер Вселенная и Мистер Олимпия проходили в один и тот же день, бок о бок, в Бруклинской академии музыки, крупнейшем зале в Бруклине.

На протяжении всего года меня вместе с другими культуристами без устали хвалили и превозносили в принадлежащих Джо журналах, однако с прошлой осени первенство за титул Мистер Вселенная должно было стать первыми крупными состязаниями, в которых я принимал участие. Мне не терпелось посмотреть, как судьи и поклонники отнесутся к моему новому американизированному телу. Состязания прошли еще более успешно, чем я ожидал. В противостоянии с сильнейшими соперниками я буквально смял их. Тысячи упражнений на тренажерах Джо Голда помогли мне отточить мышцы до такого совершенства, что я больше не боялся ни рослых, ни невысоких противников. К тому же, у меня был калифорнийский загар!

Победа наполнила меня таким восторгом, что я снова начал подумывать об участии в состязаниях за титул Мистер Олимпия. А что, если я недооценил свой прогресс? Если я сейчас одержу победу над Серхио, то стану королем!

Утром в день состязаний Серхио появился в своей фирменной броской одежде: сшитый на заказ клетчатый костюм и жилет, темный галстук, черные лакированные штиблеты, модная шляпа, обилие золотых украшений. Перешучиваясь, мы наблюдали за ходом предварительных состязаний за титул Мистер Америка.

— Эй, монстр, ты в форме? — спросил я.

— Малыш, обещаю, сегодня вечером ты кое-что увидишь, — ответил Серхио. — Ты это увидишь, но ты в это не поверишь. И никто в это не поверит.

Наконец пришло время разминаться за сценой. Серхио славился своей длительной процедурой разминки, во время которой он неизменно оставался в длинном халате, чтобы соперники не могли увидеть его мышцы. Когда наступил наш черед выходить на сцену, Серхио скинул халат и встал передо мной. Разумеется, он понимал, что я его придирчиво разглядываю. Серхио небрежно поднял плечо, распрямляя самую большую латеральную мышцу из всех, какие я только видел. Она была размером со ската-манту. Затем Серхио проделал то же самое с другим плечом. Его спина была такой огромной, что, казалось, заслоняла весь свет в коридоре. Это был очень верный психологический ход. Я понял, что победы мне не видать.

Мы по очереди принимали позы, сначала я, затем Серхио, и зал каждый раз взрывался криками и топотом ног. Затем судьи, объявив, что не могут принять решение, снова вызвали нас на сцену принимать позы одновременно. Кто-то крикнул: «Поза!», однако целую минуту мы с Серхио стояли не шелохнувшись, словно приглашая друг друга начать первым. Наконец я улыбнулся и принял позу, демонстрируя сразу оба бицепса, одну из моих лучших. Толпа ответила восторженным ревом. Серхио ответил своей фирменной позой победы с двумя руками над головой. И снова толпа словно обезумела, принимаясь скандировать: «Серхио! Серхио!» Я выполнил позу, демонстрируя грудь, на что Серхио начал отвечать тем же, но передумал и перешел на «самую мускулистую» позу. Опять крики «Серхио!» Я выполнил свою лучшую фирменную позу — спина в три четверти — однако и этого оказалось недостаточно, чтобы склонить чашу весов. Серхио по-прежнему оставался на голову выше меня.

Я просто продолжал улыбаться и принимать позы. Я уже выполнил то, ради чего сюда приехал, и выступил гораздо лучше, чем год назад. Я растоптал всех соперников, кроме Серхио. Я мог бы сказать себе: «Арнольд, ты поработал великолепно, и дни Серхио сочтены». Однако пока что чемпионом, несомненно, оставался он, и когда судьи объявили его победителем, я прямо на сцене крепко обнял его. Я считал, что сейчас Серхио победил заслуженно. Но я был гораздо моложе его; совсем скоро я стану лучшим, и тогда уже настанет мой черед купаться в лучах славы. Ну, а пока что это право принадлежало Серхио. Он был лучше меня.

Осенью Джо Уайдер открыл передо мной двери во вторую фазу моей американской мечты: кино. Прознав о том, что какой-то продюсер ищет культуриста на главную роль в своем фильме, он порекомендовал меня.

То, что произошло со съемками «Геркулеса в Нью-Йорке», можно было назвать голливудской мечтой. Не успел человек сойти с корабля на берег, как к нему подбегает кто-то и кричит: «Вот то, что нам нужно! Это тот самый типаж!»

Кстати, первоначально роль предложили бывшему обладателю титула Мистер Америка Деннису Тинерино, которого я огорчил в 1967 году, завоевав свой первый титул Мистер Вселенная. Формально Деннис был чемпион: он вернул себе звание, завоевав в 1968 году титул Мистер Вселенная среди любителей. Однако Джо не хотел, чтобы роль досталась ему, поскольку Деннис в основном сотрудничал с другими федерациями. Поэтому он позвонил продюсерам и сказал, что в Вене я был шекспировским актером, поэтому они должны прогнать Денниса и пригласить меня. «Я знаю, что Тинерино завоевал титул Мистер Вселенная, но Шварценеггер завоевывал этот титул трижды, — сказал Джо. — Вы получите лучшего культуриста в мире. Шварценеггер — это именно тот, кто вам нужен. Он просто великолепен. Его позирование на сцене не имеет себе равных».

В Австрии нет такого понятия, как «шекспировский актер». Оно просто не существует. Не знаю, что, черт побери, имел в виду Джо. Он сказал продюсерам, что представляет мои интересы, и не позволил им общаться напрямую со мной. Его тревожило то, что я недостаточно хорошо владею английским, поэтому когда продюсеры захотели встретиться со мной, он ответил: «Нет, Арнольд еще не приехал. Он будет в ближайшее время». Все это выводило меня из себя. Наконец мы отправились на встречу с продюсерами, и Джо приказал мне молчать. Не успел я опомниться, как контракт был подписан. Я получил роль. Джо умел продавать свой товар.

После состязаний за титул Мистер Олимпия мы с Франко отправились в Лондон, где я снова одержал верх в состязаниях за титул Мистер Вселенная по версии НАКЛ, став первым культуристом, завоевавшим четыре короны Мистер Вселенная. Затем я вернулся в Нью-Йорк, чтобы стать новым Геркулесом.

«Геркулес в Нью-Йорке» был малобюджетной пародией на пышные псевдоисторические эпосы. По сюжету Геркулесу надоедает жить на горе Олимп, и он, вопреки запрету своего отца Зевса, на шальной молнии отправляется в современный Нью-Йорк. Там Геркулес знакомится с неким Претци, незадачливым парнем, торгующим свежими булочками в Центральном парке. Претци старается изо всех сил помочь Геркулесу освоиться в незнакомом мире, когда тот связывается с гангстерами, борется с гризли, разъезжает на своей колеснице по Таймс-сквер, спускается в ад, ломает голову, как купить обед в торговом автомате, и знакомится с хорошенькой дочерью профессора мифологии. Но когда Геркулес уже начинает привыкать к жизни в Нью-Йорке, Зевс, потеряв терпение, присылает за ним других богов и возвращает его на Олимп.

Задумка была неплохая — поместить Геркулеса в современный Нью-Йорк, и фильм получился очень смешным, в первую очередь благодаря Арнольду Стэнгу, актеру комедийного плана, исполнившему роль Претци. Он был такой маленький, а я был такой большой. Должен признать, на съемочной площадке я постоянно испытывал трепет. Я полагал, что попаду в кино, когда мне будет уже лет тридцать. Но вот я в двадцать два года уже был в Америке и снимался в главной роли в фильме. Много ли людей могли похвастаться тем, что их заветная мечта осуществилась сполна? «Ты должен быть на седьмом небе от счастья!» — повторял я себе.

Однако в то же время я думал: «Но я еще не готов. Я даже не обучился актерскому мастерству!»

Если бы у меня был опыт, все прошло бы гораздо лучше. Продюсеры пригласили репетитора по сценическому искусству и репетитора по диалогам, однако двух недель занятий с ними не хватило, чтобы исправить мой ужасный английский и обучить меня актерскому мастерству. Я не дотягивал до необходимого уровня. Я понятия не имел, из каких компонентов состоит исполнительское искусство. Я даже не понимал многие реплики в сценарии.

Роль Зевса исполнял ветеран телевизионных мыльных опер Эрнст Грейвз. Помню, как я однажды прыснул прямо во время съемок сцены, в которой он произносит громогласным голосом настоящего бога гневную речь, поскольку этот голос был так не похож на голос актера, с которым я разговаривал в гримерной. Грейвз полностью вжился в образ, а мне это показалось смешным. Но, разумеется, на съемках смеяться нельзя. Наоборот, нужно помогать другим актерам, внимательно слушать их реплики. Вот в чем заключается взаимная поддержка. Даже когда ты не в кадре и камера у тебя за плечом, нужно оставаться в образе, играть свою роль, всеми силами помогая актеру, которого снимают. Это очень важно, однако в то время я об этом даже не подозревал. Если мне что-то казалось смешным, я просто смеялся.

В предпоследний день я наконец почувствовал, что такое актерское мастерство. Мы снимали трогательную сцену прощания Геркулеса и Претци. И я полностью вжился в образ, как об этом всегда говорят. После этой сцены режиссер подошел ко мне и сказал:

— Когда я смотрел на тебя, у меня мурашки по спине бегали.

— Да, странно, — согласился я, — но я действительно прочувствовал эту сцену.

— Из тебя получится хороший актер. Думаю, тебя ждет большое будущее в кино, потому что по мере того, как мы снимали этот фильм, ты все лучше понимал, как это делается.

Один из продюсеров предложил назвать меня в титрах Арнольдом Стронгом[5], — он сказал, что никто не сможет выговорить фамилию Шварценеггер, она очень нелепая, к тому же, если на плакатах поставить рядом Арнольда Стронга и Арнольда Стэнга, это будет смешно. При редактировании фильма на мой голос наложили голос другого актера, поскольку я говорил по-английски с таким сильным акцентом, что меня никто не понимал. Возможно, лучшим было то, что в течение многих лет «Геркулес в Нью-Йорке» не демонстрировался в Соединенных Штатах: съемочная компания обанкротилась, и фильм отправился на полку, так и не успев выйти на экран.

И все же съемки в роли Геркулеса превзошли мои самые смелые мечты. И мне платили по тысяче долларов в неделю. Что самое главное, я отправил фотографии домой родителям и написал: «Видите? Говорил я вам, что у меня все получится. Я приехал в Америку, завоевал титул Мистер Вселенная, и вот я снимаюсь в кино!»

В Калифорнию я возвращался бесконечно счастливым. Джо Уайдер обещал, что я проведу в Америке год, и этот срок подходил к концу. Но не было никаких сомнений в том, что он хотел, чтобы я остался. По мере того как ко мне приходил успех, Джо продолжал искать все новые способы использовать меня в статьях и рекламе своих журналов. Он предложил мне взять магнитофон и брать интервью у других культуристов. Мне не нужно было ничего сочинять — просто записать ленту, а там уже авторы превратили бы все в серию материалов, раскрывающих читателю всю кухню культуризма. Я должен был лишь беседовать с другими спортсменами о методах их тренировок, об их диете, о том, какие витамины и пищевые добавки они принимают, и тому подобном. Ребята приходили к нам в гости, Франко угощал их великолепными блюдами итальянской кухни — разумеется, оплачивал все это Джо, как и галлоны вина, которое мы выпивали за беседой. Когда все расслаблялись, я приносил магнитофон. Однако почему-то разговор заходил не о тренировках и питании. Первым делом я спрашивал: «Мы хотим знать все о ваших девочках. А друзья-мальчики у вас есть? Чем вы занимаетесь с ними в постели?»

Когда мы на следующий день прокручивали записи Джо, у него глаза лезли на лоб. «Черт бы вас побрал! Черт бы вас побрал! — взрывался он. — Идиоты! Шуты! Здесь для меня нет ничего полезного!» Мы с Франко хохотали как сумасшедшие, но затем я обещал взять интервью еще раз.

Я начал беседовать с культуристами. У большинства из них не было ни новых подходов, ни новых методов тренировок. Но я заметил, что авторы Джо Уайдера могут сделать стоящий материал из чего угодно. Так что после первых нескольких раз я стал заканчивать интервью, как только мне становилось скучно, и записи, которые я передавал Джо, получались все короче и короче. Джо недовольно ворчал, однако эти интервью были ему нужны, а я невинно разводил руками: «Что я могу поделать, если у этих ребят нет ни одной свежей мысли?» Последние два интервью получились продолжительностью пять и восемь минут, и Джо в конце концов сдался. «Проклятие! — пробормотал он. — Только верни магнитофон».

Глава 7

Эксперты по мрамору и камню

Тех денег, что платил мне Джо Уайдер, никогда не хватало. Я постоянно искал способы подработать. Как только я достаточно прилично овладел английским, я смог объяснять свои методы занятий. Я стал проводить семинары в клубе Голда и других клубах. Каждый такой семинар приносил мне пятьсот долларов.

Я также открыл службу заказов по почте. Все началось с писем поклонников, которые я получал. Люди хотели знать, как я разрабатываю руки, грудь. И они спрашивали, как им самим нарастить свои мышцы. Отвечать на все письма я не мог, так что вначале попросил авторов из журналов Джо помочь мне составить стандартный ответ. Это навело меня на мысль продавать серию брошюр.

В Америке, в отличие от Европы, перед тем, кто хочет открыть свой бизнес, не стоит миллион преград. Мне достаточно было просто сходить в мэрию и заплатить 3 доллара 75 центов за лицензию, а также арендовать почтовый ящик для приема заказов. Далее последовали визиты в регистрационное бюро штата Калифорния и в налоговую службу. Там меня спросили: «Сколько вы предположительно будете зарабатывать?»

— Надеюсь, тысячу долларов в месяц.

— Значит, вам нужно будет сделать первую фиксированную выплату в размере двести долларов.

Не было никаких придирчивых расспросов. Сотрудники налоговой службы встретили меня любезно, доброжелательно, отзывчиво. Когда мы с Франко основали фирму, выполнявшую работы по кладке кирпича, все произошло в точности так же. Мы вышли из налоговой службы, качая головами, и Франко заметил: «Вот почему Америку называют страной открытых возможностей». Мы были счастливы.

По своей сути, мои брошюры были написаны на основе тех материалов, которые я готовил для Джо. Авторы и фотографы помогли «нарастить мясо», добавить более подробный текст и фотографии. Мы составили одну брошюру для разработки рук, одну — для груди, одну — для спины, одну — для икр и бедер; а еще — как добиться более симметричных пропорций тела, как набрать мышечную массу, как принимать позы и так далее, — всего десять различных курсов. Можно было заказать любую отдельную брошюру за один или два доллара или купить весь комплект за пятнадцать или двадцать долларов. Поклонники также спрашивали мои фотографии, и я заказал альбом со своими любимыми снимками. Разумеется, Джо Уайдер знал толк в заказах по почте, однако в своих культуристах он не видел конкурентов. Я уговорил его предоставить мне бесплатно рекламное место в своих журналах. «Конечно, вы могли бы платить мне за использование моих фотографий в вашей рекламе, — сказал я, — но мне бы хотелось, чтобы вы просто предоставили мне эту возможность». Я надеялся на то, что Джо согласится на мое предложение, так как он всегда неохотно расставался с деньгами. Уайдер меня поддержал: он сказал, что мы начнем с рекламы на целую страницу, а если дело у меня пойдет, можно будет давать рекламу на разворот.

Многие культуристы потерпели неудачу в деле рассылки заказов по почте, поскольку деньги они получали, а вот заказы не отправляли. По закону заказ необходимо исполнить в определенный срок. Как только в почтовое отделение начинают приходить жалобы на невыполненный заказ, ящик отбирается, и бизнесу приходит конец. Нерадивый бизнесмен может даже отправиться за решетку. Однако я подошел к делу очень ответственно. Сняв дверцы встроенного шкафа, я получил что-т вроде алькова, и один знакомый сделал для меня полки и небольшой складной столик. Каждая брошюра лежала на отдельной полке под своим номером; были также ячейки для входящей корреспонденции, счетов, конвертов и готовых к отправке бандеролей.

Мои брошюры имели успех. Вскоре я добавил к ним пояс штангиста «Арнольд Шварценеггер» и другую продукцию, достаточно для того, чтобы рекламное объявление заняло уже две страницы. Это привело к расширению дела. Настал момент, когда я уже смог нанять секретаршу, которая приходила несколько раз в неделю и разбирала основную часть почты.

Перед тем как разместить объявление в журнале, я сначала всегда показывал его Джо, поскольку он обладал соответствующим складом ума. Джо разбирал мой текст буквально слово за словом. «Почему ты не написал „Поставка в течение нескольких дней“? — спрашивал он. — Добавь эту фразу в объявление. Пусть все знают, что на тебя можно положиться. И еще напиши: „Эта брошюра издана ограниченным тиражом“. Люди любят ограниченные тиражи».

Мне нравилось быть американским предпринимателем. Со своей службой заказов по почте я делал для культуризма то, что в свое время делал Чарльз Атлас[6].

Вскоре я основал еще одно дело, на этот раз вместе с Франко. Эта мысль пришла в голову ему: он решил, что мы должны заняться строительством, потому что он уже занимался этим в Италии и Германии и пришел к выводу, что люди охотно нанимают на работу двух силачей. Однако когда мы обратились в профсоюз, выяснилось, что нам потребуется несколько месяцев, прежде чем мы сможем в него вступить. Тогда я предложил Франко: «А почему бы нам не учредить свою собственную компанию?» Франко знал толк в работе каменщика, а я умел вести дела. Так мы и поступили. Поместили в газете объявление: «Каменщики из Европы. Эксперты по мрамору и камню». И тотчас же получили свой первый заказ: сложить стену для одного человека из Вениса, чей дом прежде принадлежал звезде немого кино Рудольфу Валентино.

Мы с Франко обратили внимание на то, что американцы любят все иностранное: шведский массаж, итальянский дизайн, китайские травы, немецкая точность. И мы решили подчеркнуть то, что мы европейцы. Особенно кстати пришлось то, что Франко был итальянец. Взгляните на Ватикан! Ничто не сравнится с итальянской архитектурой. Я также заметил, что американцы любят поторговаться и радуются, добившись небольшой скидки, — в отличие от немцев, всегда готовых заплатить названную цену. Поэтому мы с Франко разработали целый ритуал. Я приносил рулетку и делал измерения — обязательно в метрах и сантиметрах, чтобы добавить европейской загадочности. Затем я показывал результаты Франко, и мы в присутствии заказчика начинали бурно спорить по-немецки.

— В чем дело? — спрашивал заказчик.

— Ну, не мне говорить вам про итальянцев, — отвечал я, выразительно закатывая глаза. — Не понимаю, почему мой напарник утверждает, что этот внутренний дворик будет стоить восемь тысяч долларов. Он хочет заказать х кирпичей, что значительно больше, чем нам потребуется. Только между нами, я могу вам точно сказать, что вся работа обойдется в семь тысяч. Кирпич у нас останется, мы вернем его и получим тысячу долларов назад.

После таких слов заказчик сразу же проникался ко мне доверием.

— Я очень признателен вам за то, что вы предлагаете мне лучшую цену.

— Ну, у нас жесткая конкуренция. Не сомневаюсь, вы уже прикидывали стоимость работ?

— О, да, конечно.

— Вот видишь, Франко? — говорил я.

Затем мы еще немного спорили по-немецки, после чего заказчик с радостью соглашался на семь тысяч долларов.

Нам с Франко нравилось класть кирпич, и мы считали, что работаем очень плодотворно. При этом мы еще получали массу удовольствия. Как-то раз одна женщина объявила конкурс на подряд стоимостью пять тысяч долларов на замену печной трубы. В эту стоимость входила также одна тысяча на разборку старой трубы. «Тысяча долларов! — воскликнул Франко. — Дайте-ка мне посмотреть, что к чему». Он забрался на крышу, уперся спиной в черепицу и с силой надавил ногами на трубу так, что та рухнула. Труба едва не свалилась на заказчицу, стоявшую внизу. Однако та, вместо того чтобы рассердиться, несказанно обрадовалась. «О, спасибо за то, что помогли нам! Это было очень опасно. Труба могла упасть кому-нибудь на голову». Она не только отдала нам подряд, но и разрешила забрать старый кирпич, который мы продали другому клиенту как «антикварный».

Другой заказчик хотел заменить стену вокруг своего дома. Мы прикинули, что демонтаж старой стены станет достаточно напряженной работой и можно будет считать его тренировкой. Мы взяли напрокат самые тяжелые кувалды, какие только смогли найти, и я предложил Франко устроить соревнование. «Ты начинаешь с этой стороны, а я с той, — сказал я, — и посмотрим, кто первым дойдет до середины». Мы колотили словно одержимые, и я бы победил, вот только один обломок стены отлетел и выбил в доме заказчика старинный витраж. Весь наш заработок ушел на покрытие ущерба.

Мы с Франко занимались строительством меньше года, когда 9 февраля 1971 года в долине Сан-Фернандо произошло мощное землетрясение. Дыбились мощеные дворики. Трескались стены. Рушились трубы. Более благоприятной обстановки нельзя было и просить. Мы с Франко тотчас же поместили объявление в «Лос-Анджелес таймс», а затем работали не покладая рук. В качестве дополнительных рабочих рук мы завербовали культуристов с пляжа — был момент, когда пятнадцать человек месили нам раствор и подносили кирпичи. Зрелище было очень забавное, но на культуристов нельзя было положиться. Они не могли трудиться целый день. Как верно заметил Джо, многие из них были ленивыми бездельниками.

На заработанные деньги мы с Франко смогли купить машины получше и пойти на новые курсы в колледже. И еще мы сделали свою первую инвестицию. В те дни многие авиакомпании собирались обзавестись сверхзвуковыми лайнерами, и родилась идея построить специальный аэропорт для сверхзвуковых самолетов в Палмдейле, сразу же за горами, в пятидесяти или шестидесяти милях к северо-востоку от Лос-Анджелеса.

Я хотел разбогатеть как можно быстрее. Услышав об этом начинании, я сказал себе: «Это будет очень выгодным вложением денег». И действительно, месяца через два мы получили номер местной газеты «Антелоп-Велли пресс», и там прямо на первой странице приводился проект нового аэропорта: чудовищно огромного, футуристического, именно такого, каким в моем представлении должно было быть все американское. Мыслить с размахом! А у нас дома в Граце спорили о том, сколько самолетов должен принимать в день местный аэропорт, три или четыре. Я сказал себе: «Вот это большое дело!»

Я прикинул, что такой огромный аэропорт будет окружен складами, магазинами, ресторанами, гостиницами, административными зданиями — строительство, строительство, строительство. И сказал Франко: «Давай выясним, можно ли там что-нибудь купить». Долго ждать не пришлось: вскоре «Антелоп-Велли пресс» поместила на первой полосе материал о том, что компании скупают большие земельные участки, делят их и продают по частям.

Один господин, представляющий строительную компанию, свозил нас посмотреть участок под застройку. В те времена долина Антелоп-Велли представляла собой по большей части необработанную пустыню. Нам потребовалось два часа, чтобы добраться туда на автобусе, и всю дорогу господин воодушевленно рассказывал о своих планах. Он объяснил, что в Палмдейл проведут автомагистраль, а аэропорт будет принимать межконтинентальные рейсы. В перспективе он, возможно, будет использоваться для приема космолетов. Его слова произвели на нас впечатление. Когда мы приехали на место, господин показал нам, где будут проходить линия электропередач и водопровод, и его слова подкрепили мою уверенность в том, что перед нами открывается небывалая возможность. Я приобрел десять акров по тысяче долларов за акр, а Франко купил пять, прямо рядом с тем местом, где должна была пройти автострада, неподалеку от запланированного комплекса небоскребов. Пятнадцати тысяч долларов у нас не было, поэтому мы договорились выплатить пять тысяч сразу и еще тринадцать тысяч в рассрочку на несколько лет, с процентами.

Разумеется, никто не принимал в расчет акустический удар перехода через звуковой барьер и то, как это будет влиять на тех, кто живет под маршрутами полетов сверхзвуковых самолетов. Разгорелись жаркие споры, не только в Соединенных Штатах, но и по всему миру. В конце концов, правительства всех стран договорились, что авиалайнеры смогут преодолевать звуковой барьер только над океаном — а мы с Франко остались с пятнадцатью акрами никому не нужной пустыни. Однако строительная компания настаивала, что все это лишь временные трудности. «Ни в коем случае не продавайте эту землю, — твердили нам. — Вашим внукам она принесет богатство».

Я не лгал Джо Уайдеру, обещая, что мы с Франко оба станем чемпионами. Скорость, с которой Франко преобразился в культуриста мирового класса, была просто поразительной. Как партнеры по тренировкам мы имели одно большое преимущество. Мы начинали заниматься в Мюнхене, почти не имея представления о том, что делают американские культуристы, так что нам пришлось учиться с нуля. Мы находили десятки методик занятий и тщательно все записывали. Мы постоянно искали новые упражнения и их разновидности: это могло быть что-нибудь такое значительное, как жим икр с нагрузкой в тысячу фунтов, который я подсмотрел у Реджа Парка, или такая мелочь, как выполнение наклона с запястьем, развернутым в определенную сторону. Раз в неделю мы выбирали какое-нибудь незнакомое упражнение и выполняли его до тех пор, пока хватало сил. Затем на следующий день мы анализировали, какие мышцы и участки мышц болят, и тщательно все записывали. Работая так, мы в течение целого года составляли систематическое описание наших тел, накапливая сотни всевозможных упражнений и методик. (Впоследствии это стало основой для «Энциклопедии современного культуризма», которую я написал в 1985 году.)

Ключевым открытием, совершенном в том году, стало то, что мы поняли: нельзя слепо копировать чью-то чужую технику, поскольку каждое тело является уникальным. У каждого человека свои соотношения торса и конечностей и различные преимущества и недостатки, обусловленные наследственностью. Можно перенять какой-то прием у другого спортсмена, однако нужно понимать, что твое собственное тело откликнется на него совершенно иначе.

Подобные эксперименты помогли нам исправить наши слабости. Например, у Франко были кривые ноги, и мы придумали, как нарастить мышцы на внутренней стороне бедра, выполняя приседания со штангой, широко расставив ноги. Затем мы нашли способ нарастить мышцы на внутренней стороне лодыжек. Конечно, Франко нечего было надеяться на то, что ему удастся обмануть судей и убедить их в том, будто ноги у него идеально прямые. Однако на них произведет впечатление то, как он разобрался с этой проблемой.

Для противостояния с Серхио Оливой я решил поднять свои позы на новый уровень. Мы с Франко оттачивали упражнения на протяжении многих недель. Для победы необходимо удерживать каждую позу в течение нескольких минут. Так, например, большинство культуристов без труда выполняют позу «вакуум», при которой втягивается живот, чтобы привлечь внимание к разработке грудных мышц. Однако нередко они не могут удержать эту позу или потому, что они чересчур завелись, ожидая своего выхода, или потому, что не могут отдышаться после предыдущих поз. А еще они бывают вынуждены завершить позу, потому что мышцы сводит судорога или охватывает дрожь.

Поэтому один из нас удерживал какую-нибудь позу в течение нескольких минут, а второй давал указания, что и как нужно делать. Так, я принимал позу, демонстрируя бицепсы, а Франко говорил: «Я вижу, как у тебя трясется рука. Перестань трястись». И я следил за тем, чтобы рука не тряслась. Затем Франко говорил: «Так, улыбайся» или «Дай-ка мне чуток разворота талии», а затем: «Отлично, а теперь перейди к позе спина в три четверти. Ага, ты сделал лишний шаг. Плохо. Начинай сначала».

Приходилось оттачивать каждую позу и каждый переход, потому что этот лишний шаг мог стать тем самым, из-за чего судьи отдадут предпочтение сопернику. Они подумают: «Это непрофессионально. Он еще не готов к серьезным выступлениям. Эй, ты, долбаный идиот, прочь со сцены! Ты даже не можешь стоять неподвижно во время выполнения позы. Ты не отработал даже такие простейшие вещи».

На состязаниях уровня Мистер Олимпия самым важным необязательно является то, что происходит посреди выполнения позы. Судьи вправе ожидать, что спортсмен знает, как это делать. Решающее значение приобретает то, что происходит при смене поз. Как движутся руки? Какое выражение на лице? Какое положение ног? Это чем-то напоминает балет. Тут дело не в том, что спина распрямлена, а голова поднята. Никогда, ни в коем случае нельзя сделать ни одного лишнего шага. Перемещаясь из одной позы в другую, необходимо представлять себя тигром, неторопливым и плавным. Все движения плавные. И четкие, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, как ты напряжен, потому что это также будет проявлением слабости. Нужно полностью владеть собственным лицом. Пусть ты выдохся и держишься из последних сил, но нужно дышать носом, а рот держать расслабленным. Одышка — это самое страшное. Переходя к следующей позе, необходимо выглядеть уверенным в себе, так, как этого от тебя ждут.

Моя подготовка к противостоянию с Серхио не заканчивалась тренажерным залом. Я купил кинопроектор. Я собрал целую коллекцию пленок с выступлениями Серхио на всевозможных соревнованиях, и дома я снова и снова просматривал их. Серхио воистину обладал потрясающими физическими данными, но я обнаружил, что вот уже на протяжении нескольких лет он использует одни и те же позы. Этим можно было воспользоваться во время окончательной схватки один на один за титул Мистер Олимпия. Я запоминал тот порядок, в котором Серхио принимал позы, и готовил на каждую по три своих. Оттачивая свои позы, я мысленно представлял: «Когда Серхио примет эту позу, я сделаю то, то и то». Моей целью было превзойти на голову каждое движение Серхио.

В конце лета в клубе Голда раздался телефонный звонок, и управляющий окликнул меня:

— Арнольд, с тобой хочет поговорить какой-то Джим Лоример.

— Что ему нужно?

— Он хочет переговорить с тобой о состязаниях на приз Мистер Мир.

— Скажи ему, пусть перезвонит попозже. Я сейчас занимаюсь.

Этот звонок оказался тем волшебством, на которое я даже не рассчитывал. Джим до сих пор смеется по этому поводу. Когда я перезвонил ему, он объяснил, что является организатором чемпионата мира по тяжелой атлетике, который в этом году пройдет в Соединенных Штатах, в городе Коламбус, штат Огайо. А после чемпионата состоятся состязания за титул Мистер Мир. Джим хотел, чтобы я принял в них участие.

До тех пор я ни разу не слышал о Джиме Лоримере, и я стал всех расспрашивать, кто это такой. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы выяснить: это большая шишка. Бывший сотрудник ФБР, лет на двадцать старше меня, Джим обладал большим влиянием в американском спорте. Одно время он даже возглавлял Национальный олимпийский комитет Соединенных Штатов. Джим первым начал готовить наши женские команды, чтобы они наравне соревновались с командами стран советского блока. В настоящее время он занимал высокий пост в компании «Нейшнуайд иншуранс», крупнейшей по числу рабочих мест в Коламбусе. При этом Джим также был мэром одного их пригородов Коламбуса и имел широкие связи в политике. Он уже много лет проводил в Коламбусе чемпионаты США по тяжелой атлетике и состязания за приз Мистер Мир по версии Американского атлетического союза, и все мои знакомые в один голос заявили, что эти соревнования организованы великолепно. Не в последнюю очередь именно благодаря этому Коламбус был выбран для проведения чемпионата мира по тяжелой атлетике 1970 года, и Джима попросили возглавить подготовку к нему.

Взглянув на календарь, я увидел, что первенство Мистер Мир назначено на 25 сентября, состязания Мистер Вселенная в Лондоне должны были состояться 24 сентября, а Мистер Олимпия проводился в Нью-Йорке 7 октября. «Ого, — подумал я, — теоретически я могу отправиться в Лондон и завоевать там титул Мистер Вселенная, затем приехать в Огайо и получить титул Мистер Мир, после чего взять титул Мистер Олимпия. Это было бы просто невероятно!» Всего за две недели я мог бы охватить три федерации, контролирующие все состязания по культуризму. Победа во всех трех первенствах была бы равносильна единоличному чемпионству в профессиональном боксе в тяжелом весе: я становился бы бесспорным чемпионом мира.

Однако от восторга не осталось и следа, после того как я изучил расписание авиарейсов. Тогда я позвонил Лоримеру. «Я хочу участвовать, — сказал я. — Однако мне ни за что не успеть с Мистера Вселенная на Мистер Мир. Самый первый самолет из Лондона после Мистера Вселенная прилетает в Нью-Йорк только в два часа дня. После чего придется ждать рейса из Нью-Йорка в Коламбус до пяти часов, когда ваши состязания уже начнутся. Если только вам не удастся сотворить чудо, я не смогу попасть на ваше первенство. Я говорил с другими ведущими культуристами, которые собираются участвовать в состязаниях за титул Мистер Вселенная, такими как Франко Колумбу, Бойер Гоу и Дейв Дрейпер, и все они с радостью присоединились бы ко мне. Но мы просто не представляем, как такое возможно. Я слышал, у вас талант организатора, и у вас есть связи. Вот и посмотрим, что вы сможете сделать».

Джиму потребовался всего один день. Он перезвонил мне и сказал: «Мы пришлем за вами самолет. — Речь шла о частном лайнере, принадлежащем „Фольксвагену“, одному из спонсоров чемпионата. — Он заберет вас в Нью-Йорке».

Узнав, что Редж Парк подал заявку на участие в состязаниях за титул Мистер Вселенная в Лондоне, я долго не мог в это поверить. Я считал его своим союзником! Когда какой-то журналист спросил у меня, что я чувствую в ожидании противостояния с величайшим Мистером Вселенная всех времен, и я вышел из себя, что бывает со мной крайне редко. «Только со вторым, — поправил я. — Я завоевывал этот титул больше раз, чем он».

Чемпионы по культуризму прошлых лет постоянно возвращаются в большой спорт, чтобы продемонстрировать результаты своих тренировок, обновить свой образ или еще бог весть зачем. Редж завоевывал титулы Мистер Вселенная с большими промежутками, в 1951, 1958 и 1965 годах, и, по-видимому, он собирался поставить точку в своей карьере. А может быть, мне уделяли столько внимания, что Редж решил показать, что предыдущее поколение еще не сошло со сцены. Какие бы ни были его мотивы, это породило проблемы, которых я никак не ожидал.

Встретившись в разминочном зале, мы с Реджем лишь сухо поздоровались. Всем было неуютно: и судьям, и болельщикам. Обыкновенно перед началом состязаний культуристы подходят друг к другу и говорят: «У тебя великолепный вид. Ты обязательно победишь». Но сейчас те, кто хорошо относился к нам обоим, не знали, что сказать одному, в то время как второй стоит в противоположном конце зала.

Реальность заключается в том, что когда культуристу уже за сорок, он не может заниматься так же напряженно, как в двадцать три года. Я был в лучшей форме, чем Редж, — и необязательно за счет моих усилий, а просто благодаря тому, что я был гораздо моложе. Кожа Реджа была уже не такой свежей, его мышцы, миновав время расцвета, начинали увядать. Вероятно, несколько лет назад все было бы по-другому, однако сейчас пришло мое время стать королем. В тот день Редж оказался еще достаточно хорош, чтобы победить всех остальных соперников, в том числе и одного бывшего обладателя титула Мистер Вселенная, которому было только двадцать восемь лет. Однако победить меня он не смог.

Победа меня обрадовала, но в то же время и наполнила печалью. Моей целью была победа над Серхио Оливой, и по пути к своей мечте мне не нужно было побеждать Реджа Парка.

На следующий день обещанный Джимом Лоримером частный самолет компании «Фольксваген» ждал нас на бетонной полосе нью-йоркского аэропорта. В те дни частные самолеты еще оставались большой редкостью, и мы с остальными культуристами ощутили трепетный восторг; нам казалось, что мы впервые удостоились королевских почестей, подобно другим звездам спорта. Из аэропорта Коламбуса нас привезли прямиком в Мемориальный зал ветеранов. Мы вошли туда, когда остальные спортсмены уже заканчивали разминку.

Я был сражен наповал, увидев здесь Серхио Оливу. Его приглашение до самого конца оставалось в секрете. «Твою мать!» — мысленно выругался я. Серхио тоже был на пике формы. Я рассчитывал встретиться с ним только через две недели, а не сейчас.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы выпутаться из этих мрачных размышлений. Я понял, какая передо мной открывается возможность. Хотя я не знал о предстоящем участии Серхио в состязаниях, он несомненно знал обо мне. Это означало, что он приехал в Коламбус, чтобы застать меня врасплох и вывести из игры. В этом случае я оказался бы повержен еще до начала состязаний в Нью-Йорке, и титул Мистер Олимпия был бы у него в кармане.

Но, рассудил я, я смогу сыграть на том же, на чем собирался сыграть Серхио. «Если сегодня я одержу над ним победу, — подумал я, — в Нью-Йорке у него не будет никаких шансов».

Мне нужен был повышенный боевой настрой. Это все равно как сверхбыстрая спортивная машина с впрыском закиси азота в двигатель: в нужный момент нажимаешь кнопку и получаешь лишние сто лошадиных сил мощности. И вот сейчас мне требовалось нажать эту чудодейственную кнопку.

Я переоделся, намазался маслом и начал разминку. Объявили наш выход, и мы вышли на сцену.

Состязания за титул Мистер Мир оказались самыми крупными соревнованиями культуристов из всех, какие мне только доводилось видеть. Зал был набит битком — пять тысяч зрителей, вдвое больше того, что собирали первенства в Лондоне и Нью-Йорке. Больше того, здесь были телекамеры, софиты и комментаторы из программы «Безграничный мир спорта» телестудии Эй-би-си: впервые репортаж с состязаний культуристов транслировался по общенациональному телевидению.

Мне было неважно, сколько человек в зале — пятьсот или пять тысяч. Я понимал, что если мне удастся, используя свое обаяние и опыт продавца, завести толпу, это повлияет на судей и даст мне определенное преимущество. Серхио старался сыграть на том же самом: он расхаживал по сцене, приветственно махал рукой своим поклонникам и посылал им воздушные поцелуи. Он знал, что поклонников у него много, и сейчас в зале их присутствовало несколько десятков. Четырьмя ведущими участниками первенства были я, Серхио, Дейв Дрейпер и Деннис Тинерино. Все мы одновременно вышли на сцену и стали выполнять упражнения перед сидящей напротив международной бригадой из семерых судей. Публика встретила наше выступление аплодисментами и восторженными криками. От нее исходила колоссальная энергия.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга – первый нескучный научпоп о современной медицине, о наших болячках, современных лекарства...
Верно ли, что красота правит миром? Этим вопросом на протяжении всей истории человечества задавались...
Анне не очень-то легко живется на свете. Родителей у нее нет, только «тетушка», миссис Престон. С од...
Соединенные Штаты Америки – это мощная и экономически развитая страна, по размерам валового продукта...
Они жили в разное время. У них не могло быть ничего общего. Один был великим философом, другой – нац...
Эта удивительная история произошла в 22 столетии, когда земляне смогли построить и направить первый ...