Тарантелла, или Танцы с пауками Дубчак Анна

— Нет-нет, что ты… Подвинься немного сюда. Вот так…

Спустя полчаса она привела себя в порядок, сняла порванные чулки и бросила их в корзину для мусора.

— А теперь подлечи мое горлышко… Пока к тебе, ой, вернее, к вам бежала по снегу, простыла… Где тут ваша дурацкая трубка, доктор, чтобы я в нее подула? Вернее, подышала…

Разомлевший Ошеров повел ее в соседнюю комнату, «процедурную», где стоял прибор для прогревания горла. Теплый воздух щекотал горло. Наталия сначала несколько минут молчала, а потом, отстранившись от аппарата, облизала пересохшие губы и расхохоталась:

— По-моему, это очень эротичный прибор… Тебе он ничего не напоминает? — И вдруг она услышала музыку. И ноги ее начали выбивать чечетку… Она скакала с широко раскрытыми безумными глазами по процедурной, уперев руки в бока, и приплясывала как сумасшедшая…

Ошеров сидел напротив нее на высоком белом стуле, бледный, и мастурбировал. Он закрыл глаза и открыл их, когда услышал:

— Вот так ты, скотина, — Наталия продолжала прыгать и извиваться всем телом, — издевался над Ларисой и Любой, а потом и над Люсей… Ну как, тебе хорошо? И столько смертей только лишь ради того, чтобы удовлетворить твой отросток? Не слишком ли дорогое удовольствие? А теперь останови меня! — закричала она. — Немедленно! Только ты знаешь, как это можно сделать… Ну же!

Но он даже не пошевелился. Он смотрел, как она пляшет, и знал, что еще немного и наступит конец, пик его наслаждения был уже близок… Музыка звучала все громче и громче… Он не собирался останавливать эту красивую и сексуальную женщину, которая скакала перед ним в развевающейся юбке, красным пламенем бушевавшей в его воспаленном мозгу… Он остановил только одну женщину, и она осталась жива… Но она оказалась слишком умна, чтобы ей оставаться и дальше в живых… Поэтому она сейчас тоже пляшет, пляшет свой последний танец в жизни… А дети спят и ничего не слышат. Ольга просто затанцуется до смерти и умрет от разрыва сердца, как Лариса и Люся — две милые и красивые женщины, которые никогда бы не отдались ему добровольно… Но вот подлечил горлышко, и сразу захотели его, и не только его… Женщина в таком состоянии способна удовлетворить всех вязовских мужиков… А вот Люба оказалась крепче, здоровее других… Она все поняла и начала его оскорблять… И хотя она ушла от него, находясь в глубоком трансе, она могла утром, придя в себя, все рассказать Аржанухину… Поэтому пришлось бежать за ней огородами, чтобы перехватить ее у крыльца, втолкнуть в дом и зарезать ее же собственным кухонным ножом… А Аржанухина, залезшего в дом, как вор, пришлось ударить по голове пепельницей…

Наталия истошно кричала, умоляя его остановить ее… И ее крики, тот пот, который струился по ее лицу и груди, и ее разметавшиеся волосы и непристойные скачущие движения, мелькание красных оборок и голых бедер — все это привело наконец к его оргазму…

Приведя в порядок брюки, он посидел еще некоторое время на стуле, расслабленный и счастливый, пока не обнаружил, что стало необыкновенно тихо.

Музыка уже на звучала. Хотя кассета рассчитана на большее время…

Он открыл глаза и увидел Наталию, сидевшую в шубе за столом и курившую сигарету.

С кончика ее носа свисала капелька пота.

Медленным движением она потушила сигарету, сняла пластмассовую трубку с прибора, при помощи которого четверть часа назад «лечила» горло, и достала с самого дна круглую жестянку из-под монпансье. В ней лежало несколько карамелек. Яд, помещенный в аппарат, который должен был распылять его и через поток воздуха всасываться в кровь, был надежно спрятан, а вместо него лежали безобидные леденцы.

Наталия так же не спеша прошла в кабинет, принесла свою сумку и достала оттуда первый том Ж. А. Фабра «Инстинкт и нравы насекомых». Она открыла 226 страницу и начала читать слегка охрипшим от волнения и дурацких криков, которые пришлось издавать во время псевдотанца, голосом:

— "…Однако некоторых надо опасаться, и прежде всего черного паука — мальминьята, которого так боятся корсиканские крестьяне.

Я видел, как он растягивал в канавках свою паутину и смело кидался на более крупных, чем сам, насекомых; я любовался его костюмом из черного бархата с красными пятнами; о нем в особенности я слышал много рассказов, малоуспокоительного характера… В окрестностях Аяччо и Бонифачо его укус считается очень опасным, иногда даже смертельным. Деревенский житель утверждает это, а медик не всегда решается отрицать. Итальянцы создали ужасную репутацию тарантулу, укус которого вызывает конвульсии и непроизвольные танцы. Чтобы вылечить от тарантизма — так называется болезнь от укуса тарантула, — надо, говорят, прибегнуть к музыке как к единственному действительному лекарству. Даже есть специальные арии, которые в таких случаях особенно помогают; существуют, следовательно, специальная медицинская музыка и хореография. А разве нет у итальянцев тарантеллы, живого и скачущего танца, может быть, завещанного терапевтикой калабрийского крестьянина?.." Как видишь, Ошеров, я теперь все знаю о тарантулах… Ведь именно их ты подкинул своим «дружкам», Сашке и Толику перед самым отъездом из Ялты. И они скакали до тех пор, пока не пришла Фрида, местная колдунья, которая знала единственную арию, способную остановить этот танец смерти… И ты знал одну арию, которой и остановил танец своей жены, когда она еще была просто Олей Завьяловой и которую ты никак не мог уговорить переспать с тобой… А потом ты заманил ее к себе в кабинет и сделал прививку от гриппа, но вместо вакцины впрыснул ей под лопатку яд тарантулов, которых привез тем летом с того самого пустыря в Ялте. Они наверняка хранятся у тебя здесь, под лестницей, в больнице… И тебе, зная о том, что они у тебя есть, стало жить намного легче… Ведь это — какая-никакая — власть над людьми. Ты — урод, Ошеров! Пауков нашла Валя Анохина, твоя медсестра, женщина, которая любила тебя и была твоей любовницей… Ты застал ее в подвале и убил. И наверняка она знала что-нибудь о том, что ты сделал прежде со своей женой, иначе бы не испугалась настолько, что решила вообще уехать из Вязовки. Ты повез ее в лес и хотел там закопать, но тебе помешали Аверьянов и Орешина. И тогда ты их застрелил… Это ты принес неразбавленного спирта сторожу на молочный склад, чтобы он уснул, а ты мог бы поразвлекаться с Ларисой Ванеевой на ферме.., тебя уже не устраивал твой кабинет.., тебе захотелось разнообразия… Как ты заманил Ларису на склад?

Ошеров схватился за голову:

— Это я, я сам назначил ей встречу… Она была уже не против встретиться со мной…

— А кто заставлял этих женщин надевать эти идиотские костюмы? Это тоже твоя фантазия?

— Они находились в таком состоянии, что могли сделать для меня все что угодно…

— Как тебе удалось убедить женщину из пункта проката, что ты — Ванеев?

— Если ты видела фотографию в газете, то зачем тогда спрашивать? Мне было достаточно надеть похожую шляпу…

— А зачем тебе понадобились итальянские костюмы? И почему ты взял только четыре, а не все двенадцать?

— Я зашел в прокат случайно… А может, и не случайно… Я хотел удивить Ларису, появившись перед ней на свидании в каком-нибудь необычном костюме, но когда увидел эти двенадцать костюмов, то мне показалось, что я вижу двенадцать женщин… Красные юбки, белые блузки, это смотрелось так женственно, так эротично… А взял всего четыре, потому что у меня больше не было денег…

— Ты убил мою подругу, Люсю… Наталия вспомнила тот страх в глазах Люси, когда речь пошла о кровоподтеках… Ведь именно засосы и кровотечение, которого не должно было быть у девственницы, привели Люсю к Наталии. Она жила в кошмаре, не понимая, что с ней происходит. Говоря о докторе, к которому она все это время ходила на прием и который наверняка делал ей какие-нибудь уколы или прививки, разве могла она предположить, что это именно он насиловал ее все это время… Пока действовал яд тарантулов… Конечно, осмотрев ее, он не мог сказать, что она уже не девственница. Он прописал ей успокоительные таблетки и сказал, что то, что с ней происходит, «нервное»… Мерзавец… Это просто удивительно, что она так долго оставалась жива… Вероятно, Ошерова в тот момент больше всего привлекала все же Лариса Ванеева… И как можно вообще объяснять поступки человека со сдвинутой психикой?..

Он не договорил, потому что в кабинет ворвался Логинов. Следом показались Ведерников и Селезнев…

— Скажи спасибо, тварь, — сказал Селезнев, хватая Ошерова за ворот, — что мы успели спасти твою жену, иначе бы твои дети остались сиротами…

И Наталия поняла, что они остановили приступ тарантизма у Ольги Ошеровой благодаря арии, которую ей дала Фрида.

— Ты помнишь меня? — Селезнев приблизил к Ошерову свое лицо. — Помнишь?

Ошеров медленно поднялся со стула, подошел к аппарату, который разобрала Наталия, и непонимающим взглядом уставился на жестянку от монпансье:

— Но ведь здесь же был яд от самых крупных экземпляров! Откуда взялись леденцы?

Наталия посмотрела на него, потом обвела взглядом мужчин, с которыми они так хорошо сработали этой ночью, и усмехнулась:

— Это мои леденцы. Меня угостила ими колдунья Фрида…