Неподобающая Мара Дайер Ходкин Мишель
— Привет, Ной.
Ной как будто не обратил на них внимания, но потом еле заметная предательская улыбка появилась в уголках его рта. Только такое напоминание мне и требовалось.
— Спасибо за приглашение, но, боюсь, я должна его отклонить.
— У тебя уже есть планы?
Судя по тону, он просто ждал, какую отговорку я придумаю.
Я не заставила долго ждать.
— Да, у меня свидание со всей той ерундой, которую я пропустила в школе, — сказала я. Потом попыталась поправиться: — Знаешь, из-за того, что меня поздно сюда перевели. — Мне не хотелось сейчас об этом говорить. Тем более с ним. — Триместровые экзамены дают двадцать процентов наших отметок, и я не могу позволить себе провалиться.
— Я могу позаниматься с тобой, — сказал Ной.
Я посмотрела на него. Темные ресницы, обрамляющие серо-голубые глаза, не помогали выбраться из этой ситуации. Как и озорная улыбка на его губах.
Я отвернулась.
— У меня лучше получается, когда я занимаюсь одна.
— Вряд ли.
— Ты знаешь меня недостаточно хорошо, чтобы делать такие выводы.
— Тогда давай изменим это обстоятельство, — буднично сказал он.
Ной продолжал смотреть перед собой; несколько прядей падали ему на глаза.
Он меня просто убивал.
— Послушай, Шоу…
— Мы начинаем эту ерунду — обращение по фамилии?
— Ужасно смешно. Пригласи на свидание другую.
— Я не хочу приглашать другую. И на самом деле ты не хочешь, чтобы я приглашал другую.
— Ошибаешься.
Я спрыгнула со стола и пошла прочь. Если я не буду на него смотреть, со мной все будет в порядке.
Ной догнал меня, сделав два широких шага.
— Я не прошу выйти за меня замуж. Ты что, боишься, что я загублю имидж, который ты себе создала?
— Какой еще имидж? — ровным голосом спросила я.
— Тревожная, одинокая, занятая самоанализом, эмоциональная девочка, которая глядит в пространство, рисуя сморщенные листья, падающие с голых веток и…
Ной не договорил, но выражение холодного веселья не покинуло его лица.
— Нет, это мило. Пожалуйста, продолжай.
Я ринулась вперед и не останавливалась, пока не увидела двери женского туалета. Я толкнула ее, собираясь оставить Ноя снаружи и взять себя в руки.
Но он последовал за мной.
Перед зеркалом две девочки помладше меня красили губы.
— Убирайтесь, — сказал им Ной полным скуки голосом.
Как будто это им было не место в женском туалете. Но они не заставили его повторять дважды — сбежали так быстро, что я бы рассмеялась, если бы не была сама так шокирована.
Ной перевел взгляд на меня, и что-то мелькнуло в его глазах.
— В чем твоя проблема? — негромко спросил он.
Я посмотрела на него. Его легкомысленное безразличие исчезло. Но он не злился. Он даже не был раздражен. Скорее… ему было любопытно. Спокойное выражение его лица было губительным.
— У меня нет проблем, — уверенно ответила я и сделала шаг вперед, прищуренными глазами глядя на Ноя. — Я свободна от проблем.
Долговязый, казавшийся еще выше из-за своей незаправленной рубашки и брюк в обтяжку, он выглядел совершенно неуместно на фоне уродливой желтой плитки.
Я задышала чаще.
— Я не в твоем вкусе, — выдавила я.
Ной сделал шаг ко мне, и странная улыбка заиграла в уголках его губ.
— У меня нет вкуса.
— Это еще хуже, — ответила я и, клянусь, пыталась сказать это недоброжелательно. — Правду говорят, что ты неразборчив.
Но мне хотелось, чтобы он подошел еще ближе.
— Меня оклеветали.
Ной говорил почти шепотом.
Он сделал еще шаг, теперь он был так близко, что я ощущала тепло его тела. Он посмотрел на меня сверху вниз — сама искренность и открытость, — и хаос волос падал ему на глаза, и я хотела, и не хотела, и должна была что-то сказать.
— Сомневаюсь, — вот лучшее, что я смогла выдать.
Его лицо было в нескольких дюймах от моего. Я поцелую его и пожалею об этом.
Но в тот момент мне было все равно, и я ничего не смогла с собой поделать.
18
— Говорят, он послал ей по имэйлу фотку свое… О, привет, Ной.
Голос, в котором слышалась застенчивая улыбка, смолк на середине фразы. Ной закрыл глаза. Он отступил от меня и повернулся лицом к незваным пришельцам. Я заморгала, чтобы все перестало расплываться перед глазами.
— Леди, — сказал Ной девочкам, стоявшим с раскрытыми ртами, и кивнул.
Потом вышел.
Девочки захихикали, бросая на меня косые взгляды, пока поправляли перед зеркалом расплывшийся макияж.
Я все еще была потрясена до глубины души и тоже стояла с раскрытым ртом, глядя на дверь. Только когда прозвенел звонок, я наконец вспомнила, как ходить.
До вечера среды я больше не видела Ноя.
Я провела день, слегка нервничая из-за недосыпа и общего недомогания и тревожась из-за того, что между нами произошло.
В понедельник Ной не появился, как будто ничего и не было. Джейми предупреждал, что так и будет. И я бы солгала, если бы сказала, что это не причиняло мне боли.
Я понятия не имела, что скажу Ною, когда его увижу, если вообще что-нибудь скажу. Но урок английского начался и закончился, а Ной так и не явился. Я послушно записала все, что сказала мисс Лейб, и по окончании урока замешкалась снаружи, оглядывая кампус в поисках Ноя, сама не понимая зачем.
На математике я попыталась сосредоточиться на многочленах и параболах, но становилось болезненно ясно, что, хотя я могла спокойно справиться с биологией, историей и английским, математика давалась мне с огромным трудом. Мистер Уолш вызывал меня дважды, и каждый раз я давала прискорбно неправильные ответы. Каждое мое домашнее задание возвращалось испещренным сердитыми пометками красным карандашом и с постыдной оценкой внизу страницы. Через несколько дней должны были состояться экзамены, и у меня не было надежды нагнать материал.
Когда урок закончился, мое внимание привлек странный обрывок беседы и спутал мои мысли.
— Говорят, он съел ее, после того как убил. Каннибализм, — сказала девочка позади меня.
Она подчеркнула свое замечание звуком лопнувшей жевательной резинки. Я обернулась.
— Ты дурочка, Дженнифер, — бросил ей парень, которого, кажется, звали Кент. — Ее съели аллигаторы, а не педофил.
Не успела я подслушать еще что-нибудь, как Джейми бросил на мой стол свою папку.
— Привет, Мара.
— Ты слышал? — спросила я, когда Дженнифер и Кент вышли из класса.
Сперва у Джейми был недоумевающий вид, потом на его лице появилось понимание.
— А, Джордана.
— Что?
Где-то я слышала это имя и попыталась припомнить, где именно.
— Это о ней только что говорили. О Джордане Палмер. Она была второкурсницей в Дейд-Хай. Я знаю кое-кого, кто знает кое-кого из знавших ее. Вроде того. Это очень печально.
Все части головоломки встали на свои места.
— Кажется, я слышала об этом в новостях, — негромко проговорила я. — А что с ней случилось?
— Всей истории я не знаю. Знаю только, что она должна была пойти к подруге, но… не пришла. Ее тело нашли несколько дней спустя, и ее явно убили, но я пока не слышал, как именно. Ее папа — коп, и, наверное, такое не разглашается. Эй, ты в порядке?
Только тут я почувствовала вкус крови. Наверное, я жевала нижнюю губу до тех пор, пока не прокусила кожу. Я слизнула каплю.
— Нет, не в порядке, — правдиво ответила я и вышла из класса.
Джейми последовал за мной.
— Хочешь поделиться?
Я не хотела. Но, встретившись с Джейми глазами, почувствовала, что у меня нет выбора. Все эти странности: психушка, Рэчел, Ной — все это просто всплыло на поверхность и норовило сорваться с языка.
— Несколько месяцев назад произошел несчастный случай. Моя лучшая подруга погибла. Вот почему мы сюда переехали.
Меня чуть не вырвало этими словами. Я закрыла глаза и выдохнула, ужаснувшись тому, как много выложила. Что со мной такое?
— Мне жаль, — сказал Джейми, опуская глаза.
Я заставила его почувствовать себя неловко. Просто невероятно.
— Ничего. Я в порядке. Не знаю, почему я только что это рассказала.
Джейми неловко шевельнулся.
— Да все хорошо, — сказал он и улыбнулся. — Итак, когда ты хочешь позаниматься математикой?
Сбивчивая смена разговора и смехотворная. Джейми ничего не выгадал бы, если бы стал заниматься со мной, ведь он легко отвечал на все до единого вопросы, которыми забрасывал его мистер Уолш.
— Ты понимаешь, что математических навыков у меня еще меньше, чем социальных?
— Такое просто невозможно.
Губы Джейми растянулись в насмешливой улыбке.
— Спасибо. Серьезно, у тебя должны быть дела поинтереснее, чем попусту тратить время на безнадежный случай.
— Я уже выучил парселтанг.[32] Какой там еще есть язык?
— Эльфийский.
— Знаешь, ты чис-тей-ший нерд.[33] Мне это нравится. Встретимся за обеденными столами за ланчем. Прихвати с собой мозги и какое-нибудь занятие для них, — сказал Джейми и пошел прочь. — О, между прочим, у тебя клапан открыт! — крикнул он через плечо.
— Прошу прощения?
Джейми с улыбкой указал на мою сумку и не спеша зашагал к своему следующему классу. Я закрыла сумку.
Когда я встретилась с ним в назначенное время с учебником по математике в руке, он был очень улыбчивым, всецело готовым стать свидетелем моего идиотизма. Он вытащил свою миллиметровку и тетрадь, но едва я взглянула на цифры на блестящей бумаге, как разум мой тут же помутился. Мне пришлось заставить себя сосредоточиться на словах Джейми, пока он решал уравнение и терпеливо его объяснял. Однако всего через несколько минут в моем мозгу словно повернули выключатель и цифры начали приобретать смысл. Мы справлялись с одной проблемой за другой, пока не сделали все, что было задано на выходные. Полчаса ушло на то, что заняло бы у меня два и за что я схлопотала бы «неудовлетворительно»… И работа была выполнена идеально.
Я негромко присвистнула.
— Проклятье. Ты хорош.
— Это все ты сама, Мара.
Я покачала головой. Джейми кивнул.
— Хорошо, — нехотя уступила я. — В любом случае спасибо.
Джейми делано отвесил поклон, и мы двинулись на урок испанского. По дороге мы болтали о пустяках, избегая разговоров о мертвецах, а когда пришли в класс, Моралес протопала от своего стола к доске и написала несколько глаголов, которые нужно было проспрягать. Что было характерно, первой она вызвала меня. Я дала неправильный ответ. Она запустила в меня мелом, и мое хорошее настроение после обеденных занятий разлетелось на миллион осколков.
После занятий Джейми предложил помочь мне и с испанским. Я приняла его предложение.
К концу дня я запихала свой самый ненужный учебник в шкафчик. Я должна была провести некоторое время с альбомом, не рисуя Ноя, вообще никого не рисуя. Я по одной переложила в сторону накопившиеся за неделю книги в поисках блокнота, но не нашла его. Я перерыла сумку, но там его тоже не было. Я раздраженно отбросила ее, чтобы она меня не отвлекала, и она скользнула вдоль нижнего ряда шкафчиков, сорвала несколько розовых рекламок, приклеенных к металлу, и ударилась о бетон. Все равно ничего. Я начала вытаскивать свои книжки одну за другой; саднящий, ледяной страх свернулся у меня в животе. Все быстрее и быстрее рылась я в своих вещах, не мешая им падать, пока в конце концов не уставилась на пустой шкафчик.
Мой альбом исчез.
Слезы грозили навернуться на глаза, но вошли несколько учениц, и я отказалась плакать на людях. Я медленно сложила книжки обратно в шкафчик и отлепила бумажки, которые теперь приклеились к передней обложке учебника по математике. Костюмированная вечеринка в Саут-Бич, ее дает завтра кто-то из элиты Кройдена в честь какого-то учителя. Я не потрудилась прочесть все детали и позволила бумажке снова упасть на землю. Это не для меня.
Все это было не для меня: Флорида с ее ордами загорелых блондинок и москитов, Кройден с его болезненно характерным контингентом учащихся. Я подружилась с Джейми, но скучала по Рэчел. А она погибла.
К чертям!
Я оторвала объявление от другого шкафчика и пихнула в свою сумку. Мне нужно пойти на вечеринку.
Я припустила к воротам, где должна была встретиться с Даниэлем. Странно, но ему как будто было уютно в форме Кройдена, и у него был довольный вид, пока он не увидел меня… Тогда его лицо превратилось в маску братского участия.
— Сегодня ты выглядишь необычно мрачной, — сказал он.
Я села в его машину.
— Я потеряла свой альбом.
— О, — отозвался он.
А спустя секунду спросил:
— В нем было что-то важное?
Кроме нескольких подробных зарисовок самого раздражающе красивого человека в нашей школе? Нет, ничего такого уж важного. Я сменила тему разговора.
— Почему ты выглядел таким счастливым, прежде чем я испортила тебе настроение?
— Я выглядел счастливым? Не помню, — сказал Даниэль.
Он тянул с ответом. И ехал все быстрее. Я взглянула на спидометр: больше пятидесяти миль в час, а ведь мы еще не выехали на шоссе. Чтобы Даниэль рисковал? Очень подозрительно.
— Ты выглядел счастливым, — сказала я, глядя на брата прищуренными глазами. — Колись.
— Сегодня вечером я собираюсь на вечеринку.
Я взглянула на него снова. Вечеринки явно были не в характере Даниэля.
— С кем идешь?
Он покраснел и пожал плечами. Да ни за что! Мой брат… влюбился?
— С кем? — требовательно спросила я.
— Со скрипачкой. Софи.
Я уставилась на него с разинутым ртом.
— Это не свидание, — немедленно добавил Даниэль. — Я просто встречусь с ней там.
Когда мы свернули на шоссе, в голове моей начала формироваться мысль.
— Не возражаешь, если я присоединюсь? — спросила я.
Теперь пришла очередь Даниэля снова на меня взглянуть.
— Обещаю не мешать твоим любовным успехам.
— Знаешь, я бы согласился, но сейчас…
— Да ладно тебе. Мне просто нужно, чтобы меня подвезли.
Ха. Я не собиралась ни с кем встречаться. Мне просто хотелось потанцевать, и попотеть, и забыть, и…
— Какого черта? — прошептал Даниэль, когда мы завернули за угол нашей улицы.
Впереди собралось множество фургонов новостей, и люди стояли вдоль нашей подъездной дорожки. Мы с Даниэлем переглянулись, и я поняла, что у нас мелькнула одна и та же мысль.
Что-то не так.
19
Море репортеров раздалось перед машиной Даниэля, когда он въехал на нашу подъездную дорожку. Они всматривались в нас, когда мы проезжали; кинооператоры, похоже, укладывали свое оборудование, спутниковые антенны на фургонах убирались внутрь. Что бы ни случилось, они уже уезжали.
Как только Даниэль остановился, я пулей вылетела из машины и побежала к передней двери, проскочив мимо автомобилей матери и отца. Автомобиля отца. Папе не полагалось быть здесь так рано.
Меня чуть не стошнило, когда я наконец-то ворвалась в дом; Даниэль бежал за мной по пятам. По ушам меня ударили электронные звуки пальбы и музыка видеоигры, и я увидела знакомые очертания головы младшего брата, который пристально смотрел на экран, сидя на полу со скрещенными ногами. Я закрыла глаза и выдохнула сквозь раздувавшиеся ноздри, пытаясь успокоить сердце, прежде чем оно взорвалось бы в груди.
Даниэль заговорил первым:
— Какого черта происходит?
Джозеф полуобернулся, чтобы взглянуть на Даниэля, раздраженный, что ему помешали.
— Папа взял какое-то серьезное дело.
— Ты можешь это выключить?
— Секундочку, я не хочу умирать.
Аватар Джозефа дубасил злодея с усами, превращая в густую лужу слизи.
На пороге кухни молча появились родители.
— Выключи, Джозеф, — измученно сказала мама.
Брат вздохнул и поставил игру на паузу.
— Что происходит? — спросил Даниэль.
— Дело, над которым я работаю, скоро отправится в суд, — ответил отец, — и сегодня меня объявили новым адвокатом обвиняемого.
Тень понимания мелькнула на лице старшего брата, но я ничего не поняла.
— Мы же только что переехали, — сказала я. — Разве это не слишком быстро?
Мама и отец переглянулись. Я что-то явно упустила.
— Что? Что происходит?
— Я взялся за это дело ради своего друга, — сказал отец.
— Почему?
— Он от него отказался.
— Понятно.
— Прежде чем мы переехали сюда.
Я помолчала, переваривая услышанное.
— Итак, у тебя было дело до того, как мы переехали во Флориду.
— Да.
Это не должно было иметь большого значения, вот только… Я сглотнула и задала вопрос, ответ на который уже знала:
— И что это за дело?
— Убийство Палмер.
Я потерла лоб. Подумаешь, велика важность. Мой отец и раньше выступал адвокатом в делах убийц, и я попыталась справиться с тошнотой. Мать начала расставлять для обеда посуду, вынутую из буфета, и без причины, вообще без всякой причины, я вообразила лежащие на тарелке части человеческого тела.
Я помотала головой, чтобы отогнать эти мысли.
— Почему ты нам не рассказал? — спросила я отца.
Потом взглянула на Даниэля, гадая, почему он такой молчаливый. Он избегал моего взгляда. А! Не рассказали только мне.
— Мы не хотели, чтобы ты об этом беспокоилась. После того как… Но сейчас становится горячо, и я думаю, что случилось, то к лучшему. Помнишь моего друга Натана Голда?
Я кивнула.
— Когда выяснилось, что мы переезжаем, он попросил меня взять ради него это дело. В течение ближайшей пары недель я собираюсь дать несколько пресс-конференций. Не знаю, откуда у них мой здешний адрес… Я должен был велеть Глории выслать документ о замене одного адвоката другим прежде, чем все просочилось.
Отец рассказывал все это по большей части самому себе. И это было нормально, но мне ненавистно было то, что они обращались со мной, как с каким-то хрупким, деликатным существом. И давайте будем честными: наверное, это были не «они». Я не сомневалась, что мама (как мой неофициальный лечащий психолог) отвечала за то, какая информация до меня доходит, а какая — нет.
Я повернулась к ней:
— Ты могла бы мне рассказать, знаешь ли.
Она молча скрылась за дверцей холодильника. Я все равно продолжала, обращаясь к ней:
— Я скучаю по друзьям и… Да, ужасно, что та девочка погибла, но это не имеет никакого отношения к случившемуся с Рэчел. Ты не должна держать меня в неведении о такого рода вещах. Я не понимаю, почему ты обращаешься со мной так, будто мне два года от роду.
— Джозеф, ступай делать домашнюю работу, — сказала мать.
Мой брат как раз потихоньку ретировался из кухни и к тому времени, как произнесли его имя, почти добрался до джойстика.
— Но завтра в школе нет занятий.
— Тогда иди в свою комнату.
— Что я такого сделал? — заныл он.
— Ничего, мне просто нужно минутку поговорить с твоей сестрой.
— Мама, — вмешался Даниэль.
— Не сейчас, Даниэль.
— Знаешь что, мама? Поговори с Даниэлем, — заявила я. — А мне больше нечего сказать.
Мама молчала. Она выглядела усталой; красивой, как обычно, но усталой. Свет лампы окружал ее волосы гало.
После паузы Даниэль начал снова:
— Так вот, сегодня вечером будет вечеринка, и…
— Ты можешь пойти, — ответила мама.
— Спасибо. Я думал взять с собой Мару.