Одиночка Головачев Василий

Майор поднял глаза. Лицо его слегка порозовело.

– Ваш карт-бланш не имеет…

– Имеет! – коротко бросил Елисей Юрьевич, пряча бумагу. – А теперь извольте выйти вон!

Это было сказано таким тоном, что оба представителя власти вздрогнули, вытянулись и молча направились к выходу. Хлопнула входная дверь, смолкли шаги идущих, заработал двигатель машины. Гул удалился, стало тихо.

Тарас хотел спросить, почему учителя не задержали те, кто сидел в машине, но вовремя прикусил язык. Чекисты его, наверное, просто не увидели.

– Даже если бы я сказал им правду, – проговорил Тарас, – они бы не поверили. Но все их вопросы привели меня к мнению, что утечка информации произошла именно в местном отделении вашей конторы. Этот майор пришел по наводке.

– Знаю, – отрывисто бросил Елисей Юрьевич, направляясь к выходу. – Утечка информации произошла в Москве. Нас просто «заказали». Посиди, я схожу к соседям, будем готовиться к похоронам.

Он вышел.

Тарас откинулся на спинку кресла, расслабляясь, и подумал, что учитель знает, кто убил его близких и семью прокурора, но не хочет заниматься поисками убийц. Не из трусости. Из каких-то этических соображений, которых сам Тарас не принимал. Жизнь постоянно доказывала, что ненаказанное зло родит еще большее зло, и этот закон действовал неукоснительно везде и всегда.

* * *

Похороны прокурора и его жены состоялись на новом кладбище столицы Чечни, расположенном на левом берегу Сунжи, за городом. Присутствовали коллеги Антона Кирилловича по работе, официальные лица из силовых ведомств – УВД, ФСБ, прокуратуры, армии, немногочисленные соседи Хованского и омоновцы, охранявшие подступы к кладбищу во время короткой церемонии прощания с погибшими.

Из родственников прокурора на похороны прилетел из Владикавказа брат Антона Кирилловича Петр. Мать прокурора не смогла подняться и осталась в больнице. Ей снова стало хуже.

Короткую речь сказал мэр Грозного, выступили начальник УФСБ и зампрокурора.

Сухо треснул залп салюта.

Хмурые люди стали расходиться по машинам. Через минуту кладбище опустело.

Елисей Юрьевич проводил почерневшую от горя Тоню до милицейского «уазика», сел сам, подвигаясь, освобождая место для Тараса. Но тот покачал головой, отступая, закрыл дверцу.

– Я останусь на несколько минут.

Елисей Юрьевич непонимающе посмотрел на него, сдвинул брови.

– Не дури. Это не место для прогулок.

– Не беспокойтесь, учитель, обещаю вести себя достойно. Я скоро вернусь.

Полковник еще раз внимательно заглянул в глаза Тараса, пытаясь прочитать его мысли, наткнулся на блок, усмехнулся и кивнул водителю:

– Тронулись, лейтенант.

Машина милиции, сопровождаемая микроавтобусом с омоновцами, уехала. Тарас остался один в глухой тишине кладбища, окруженный свежими крестами и обелисками. Вспомнились похороны отца, погибшего в шахте от взрыва газа. Отец никогда не жалел времени для занятий с сыном и многое ему дал, хотя Тарас редко соглашался с его мнением по тому или иному вопросу. Тарасу он казался слишком мягким и добрым, не любил конфликтов и советовал сыну никогда не отвечать злом на зло. Тарас горячился, доказывая, что нельзя подставлять другую щеку, если тебя ударили по одной, что надо отвечать адекватно, так, чтобы никому неповадно было бить людей по щекам, а тем более калечить их или убивать. Но переубедить отца так и не смог. Хотя враги у него были. Точнее, завистники. Отец был силен, добр, хорошо зарабатывал, не обижался на не раз обманывавших его людей и этим разжигал их зависть и злобу. А когда его особенно доставали, отшучивался словами Оскара Уайльда:

– В друзья я выбираю себе людей красивых, в приятели – людей с хорошей репутацией, врагов завожу только умных.

Правда, вопреки этому заявлению врагов он не заводил никаких. Они появлялись сами, хотя в глаза отцу предпочитали говорить приятные слова, мечтая всадить ему нож в спину…

Тарас очнулся, поймав спиной тонкий лучик чужого взгляда. Дремлющая до поры до времени интуитивно-рефлексная сторожевая «собака» организма навострила уши и заворчала.

В принципе, именно этого Тарас и добивался, точно зная, что за похоронами наблюдали и осведомители террористов. Надо было заставить их высунуться, потерять бдительность, раскрыться, чтобы потом внезапно из мышки превратиться в кошку и ударить в нужный момент. Только так и можно было выяснить, кто убил жену учителя и его друга, с которым он был знаком уже не один десяток лет.

Однако расчет Тараса оправдался в более жестком варианте, чем он прикидывал. Не успел он оглядеться, ожидая увидеть гостей, как укол острой угрозы буквально прошил голову. На него не просто смотрели издали, на него смотрели через окуляр прицела, и палец снайпера уже начал движение.

Никогда ранее Тарас не приводил себя в сингл-состояние такими ударными темпами. Ему удалось это сделать всего за две секунды, и, уже убирая голову с линии прицела, он почуял – не услышал – тугой ментальный щелчок: пуля, вылетевшая из дула снайперской винтовки, погнала впереди себя энергетическую волну.

Она все-таки задела его – попала в плечо – и прошла насквозь, как через слой тумана. Несмотря на ее скорость, тело успело приобрести свойства анима – одной из сиддх, которая выражалась в способности мастера уменьшать массу и плотность тела.

Тарас упал между могил, ожидая второго выстрела. Но его не было. Затем, спустя несколько минут, послышались осторожные шаги, и на кладбище появились люди. Трое, все с заросшими лицами, бородатые, в куртках «инглиз» и моджахедских шароварах, на головах – спортивные вязаные шапочки, у одного – зеленая лента поверх шапочки. Он держал в руках винтовку с оптическим прицелом иностранного производства. Двое других были вооружены автоматами.

Тарас видел их не впрямую, «третьим глазом», но почти так же хорошо, как если бы смотрел обычным способом.

Его поза и кровавое пятно на виске – он создал «рану» усилием воли – должны были убедить убийц, что жертва мертва. Однако на всякий случай он послал всем троим пси-волну «трупного окоченения», и делать контрольный выстрел они не стали. Разговаривая на дикой смеси русского и чеченского языков, все трое подошли к «мертвецу», один из них, с винтовкой, наклонился над телом, и Тарас взмыл в воздух, начиная скоротечный и жестокий бой.

Вся схватка с не ожидавшими сопротивления «духами» длилась несколько мгновений.

Тарас повернул дуло винтовки в сторону замерших от неожиданности бородачей с автоматами, не выкручивая ее из рук снайпера, и дважды нажал на спусковую скобу. Затем локтем врезал снайперу в горло, ребром ладони отбил нож и всадил его же в бедро противника. С воплем бородатый снайпер отшатнулся, хватаясь за бедро. Глаза его побелели от боли. Тарас направил на него ствол винтовки и четко выговорил, внушая моджахеду дикий страх:

– Не ответишь на вопросы – убью! Ну?!

Бородач, еще молодой, лет двадцати пяти, не больше, упал на колено, побледнел, не сводя расширенных глаз с «ожившего мертвеца».

– Кто тебя послал?!

Снайпер закусил губу, так что на бороду стекла струйка крови, сказал глухо, с акцентом:

– Командира послал…

– Кто?!

– Хамзат… Гелаев…

– Откуда он узнал, что мы приедем в Грозный?!

– Вас… заказали…

– Кто?!

Бородач побледнел еще больше, буквально помертвел, только глаза светились волчьей ненавистью.

– Говори!

– Не знаю… командира знает… приезжала федералный началник, говорил командира…

– И после этого вы убили женщин на рынке?!

Снайпер попытался отодвинуться, спасаясь от пылающего взгляда Горшина, затрясся.

– Я не убивал… это Мартан… нам приказали… не убивай!

– Женщин вы, однако, не пожалели! Где находится база Гелаева?!

Бородач облизнул губы, глядя на Тараса, как кролик на удава.

– В ущелье… близко горный хребет…

– Какой хребет? Тарский? Грозненский? Точнее!

– Грозный… близко… пять-четыре километр…

– Как туда пройти?!

– Есть подземный ходы… за Сунжа… но ты не пройдешь… – Глаза чеченского снайпера обрели осмысленное выражение, в них сквозь муть подавленной воли и пелену страха проступила некая решимость, будто он получил энергетическую подпитку. – Мы вас всех порежем! – продолжал боевик окрепшим голосом. – Горла перегрызем! Кишки выпустим и на шею намотаем!

– Верю, – усмехнулся Тарас. – Это единственное, что вы умеете делать хорошо. Вот только не богоугодное это дело – кишки выпускать и женщин убивать. Спасибо за информацию. Иди к своему командиру и передай ему, что я скоро к нему приду. Надеюсь, трупы этих шакалов с автоматами вы уберете сами.

Тарас закинул винтовку за плечо дулом вниз, не ставя ее на предохранитель, и зашагал прочь.

– Ты мертвец! – прошипел оставшийся боевик, выдергивая нож из бедра, и бросился на Тараса.

Между ними было около шести метров, и это расстояние моджахед пролетел в долю секунды, будто его послала какая-то сверхъестественная сила. Однако Тарас все еще находился в потоке времени темпа, не оглядываясь, он повернул дуло винтовки навстречу бородачу и нажал на курок.

Выстрел, сдавленный вопль, стук упавшего тела. Нож выпал из скрюченных пальцев снайпера, пальцы еще некоторое время поскребли землю и расслабились.

– Умри с миром, – пробормотал Тарас, чувствуя необычную усталость. Прислушался к себе.

Кладбище было расположено в геопатогенной зоне, отнимавшей силы избирательно, только у тех, кто здесь был чужим, и эта же зона давала силы тем, кто родился и вырос на этой земле.

С этим чувством чужеродности, утопив винтовку в Сунже, Тарас и добирался до дома прокурора, благополучно избежав стычек с местными жителями, бандитами и представителями правоохранительных органов. Однако решимость его довести расследование до конца не исчезла. В деле с нападением на московских гостей, начавшемся расстрелом женщин, появилось странное обстоятельство, выраженное снайпером из отряда полевого командира Хамзата Гелаева двумя словами: «Вас заказали». Очень хотелось выявить заказчика, явно принадлежавшего к какой-то из федеральных спецслужб. А корни заказа тянулись в Москву, к руководству «Купола», в этом Тарас был уверен почти на сто процентов. Учитель – как исключительно толковый советник директора ФСБ – действительно настолько мешал этой мощной криминальной организации, что она пошла на самый жестокий вариант вызова Елисея Юрьевича в Чечню, чтобы здесь его ликвидировать руками чеченских террористов.

Что ж, если вы за ценой не стоите, – подвел итоги своим размышлениям Тарас, подходя к дому прокурора, то и мы вправе ответить тем же манером. Прости, учитель, но я пойду дальше.

Глава 14

ХРАНИТЕЛЬ

Он появился в доме так тихо и бестелесно, не потревожив его биополей, что Елисей Юрьевич заметил гостя, только войдя в горницу. Хранитель Матфей стоял в углу и рассматривал простенькую иконку, которую пощадили осколки гранат и пули боевиков. Оглянулся на остановившегося в молчании коллегу.

Хранители в иерархии Внутреннего Круга занимали промежуточное положение между адептами и ангелами. Их было мало, а ответственность, лежащая на них, высока, и Хранители редко вмешивались в ситуации на физическом плане. Образно говоря, они видели невидимое, слышали скрытое, преодолевали барьеры недостижимого, понимали подоплеку реальных жизненных процессов и создавали континуальные линии управления ситуациями задолго до их реализации.

Обычно Хранители не обсуждали события с представителями других иерархических слоев Круга, поэтому появление Матфея означало некое осложнение ситуации или же говорило о важности прогнозируемых событий.

– Здраво, – произнес Матфей нараспев, раскатисто, с бархатистыми интонациями, чуть поклонившись.

– Буде, – ответил Елисей Юрьевич, делая ответный поклон. – Что-нибудь случилось?

– Вопрос некорректен, – с мягкой улыбкой, осветившей его строгое лицо, сказал Хранитель. – В каждое мгновение что-то случается в мире. Что касается нашей системы, то прогноз неблагоприятен.

– Вы имеете в виду Равновесие?

– Равновесие нарушено давно, что выражено еще словами классика: нет в мире совершенства. Я имел в виду другое. Процесс девальвации совести убыстряется, идет блокирование связи с Богом на уровне энергетики, а это уже почти катастрофа. Монарх опережает ангелов Круга.

– Я это вижу.

– К сожалению, вы видите не все, иначе проследили бы причинные связи, заставившие вас приехать сюда.

Елисей Юрьевич покачал головой, указал на кресло.

– Прошу вас, присядьте. Чай, кофе?

– Спасибо, я ненадолго.

Они сели: Матфей в предложенное кресло, Елисей Юрьевич на диван.

– Я проследил причинные связи, – сказал он бесстрастно. – Просто не хватило глубины предвидения. Я не ожидал, что Конкере пойдет на уничтожение совершенно невинных людей ради моей нейтрализации. Кстати, вы знаете, кто он на данный момент?

– Естественно. Президент «Купола». До тех пор, пока жив носитель.

Елисей Юрьевич кивнул.

Хранитель имел в виду то, что Конкере – эмиссар, или, точнее, «проекция» Монарха Тьмы, его воплощение в земной реальности, мог внедряться в любого человека, не имеющего совес-ти, и в настоящее время он «жил» внутри главного босса «Купола».

– Его надо… нейтрализовать.

– Конкере сменит носителя, ничего не изменится.

– Тогда он… непобедим?

– Он силен, но не всемогущ, – покачал головой Матфей. – Конкере – лишь дух Монарха, квазиживая сущность, которую действительно можно нейтрализовать. Но и сам Монарх, в свою очередь, не всемогущ и не бессмертен, так как никогда не сможет выйти за пределы Божьей Воли. Поэтому он и вынужден опираться на смертных людей, потерявших Божью искру. Вот смотрите.

Перед Елисеем Юрьевичем в воздухе образовался светящийся объемный чертеж.

– Монарх жаждет вырваться из плена Закона, но это не в его власти, – продолжал Хранитель. – Ибо как Природа всегда имеет противоядие против любого своего яда, так и Творец имеет средство против деятельности любого своего сына, в том числе такого урода, как Монарх.

Елисей Юрьевич смотрел на гостя, пытаясь понять его, и Матфей добавил:

– Это средство – человек.

Некоторое время длилась пауза. Хранитель молчал, убрал свой «чертеж», Елисей Юрьевич думал. Потом сказал:

– Но человек по природе своей – разрушитель.

Матфей кивнул, соглашаясь и не соглашаясь одновременно.

– Разрушение не всегда можно назвать злом. Хотя в нарушении Равновесия виновен именно человек. Причем вполне конкретный. Потому что цивилизацию создавали не человеческие массы, а самоотверженный поиск и деятельность людей высшего типа. Индивидуалов. Одиночек. И это – истина.

– Истина доступна немногим.

– Те, кому она доступна, должны помнить, что существует система искажения реальности, пестуемая Монархом. Микроскоп, телескоп, роман, картина, спектакль – это все примеры искажения реальности. Важно сохранить главное – знание и целостность мировоззрения, исходящие от Творца и приводящие к Нему. Но я обеспокоен другим. Ваш ученик…

– Дмитрий?

– Нет, Горшин. Незавершенный.

– Дмитрий тоже не завершил цикл необходимой настройки на совесть.

– Поэтому мы и закрыли ему канал прямого доступа к Хроникам. Не пришлось бы то же самое делать с Горшиным.

– Почему он вас так беспокоит?

Хранитель выдержал паузу.

– Он слишком увлекается физическим воздействием на мир, забывая о бесконтактном пресечении потоков нег-информации, в том числе – боевых нападений.

– Бесконтактное пресечение боя – то же нападение…

– Но раньше нападающего, в результате такого дистанционного оперирования отпадает надобность в прямом физическом контакте.

– У него все впереди.

– Надеюсь. Постарайтесь вложить в него основное: воин должен быть отстранен от зла и ненависти прежде всего внутри себя. Если он этого не примет, мы получим еще одного носителя т ь м ы или, по крайней мере, равнодушного.

Елисей Юрьевич покачал головой.

– Уверен, равнодушным он никогда не станет. Тарас действительно индивидуалист, одиночка, однако его тяга к восстановлению справедливости основывается не на агрессивном восприятии мира и стремлении показать свою силу, а на защите чести и достоинства.

– И все же он слишком самостоятелен, это пугает координаторов.

– Герарда?

– Не только. Герард вообще считает, что Горшину рано знать Ключи метаязыка. Он не обладает надлежащей степенью самодисциплины.

– Герард ошибается.

– Возможно, – легко согласился Матфей. – Все мы не безгрешны. Как говорится – легко быть святым, не имея соблазнов. Но и ошибаться в подборе кадров мы не должны.

– Я понимаю. – Во взгляде Елисея Юрьевича на миг всплыла тоска, но он тут же загнал ее в глубину души. – Коль уж речь зашла о Горшине, у меня к вам просьба, патриарх.

– Слушаю, мастер.

– Попросите Герарда дать Горшину линию ДН. Хотя бы на определенный срок.

Хранитель задумался, сцепив пальцы обеих рук на колене.

Речь шла об особой программе магической защиты, имеющей название «демпфирование неприятностей». Еще ее называли «программой пологого спуска». Чтобы не случилось более страшного в жизни защищаемого человека, программа реализовала веер «мелких бед» – от кражи денег, вещей до поломки машины, занозы в палец, падения с крыльца и ушибов.

– Хорошо, я пообщаюсь с Герардом, – сказал наконец Матфей. – Хотя это и против моих правил. К тому же я не уверен, что Герард согласится.

– Тогда пусть отдаст Тарасу мою личную линию ДН.

– Вы так им дорожите?

– Он мне как сын.

– Что ж, Горшин мне тоже симпатичен, и ему хочется помочь. Тем более что в одном из вариантов будущего он может привести в Круг меченого.

– Кого? – не понял Елисей Юрьевич.

– Так я называю будущего воина и мастера, чья сущность еще спит, но душа уже нащупывает Путь и встречается с водителем.

– Неужели с инфархом? – удивился Елисей Юрьевич. – И кто же этот… меченый?

– Мой тезка Матвей Соболев. Однако сегодня речь не о нем. Горшин не должен стать рабом своих чувств, поэтому на вас лежит огромная ответственность за его нравственный выбор.

Елисей Юрьевич выдержал бесконечно мудрый и потому имеющий оттенок сожаления и грусти взгляд Хранителя, почувствовал неприятный холодок в сердце и понял, что собеседник знает все, что произойдет с ним и с Тарасом Горшиным.

Взгляд Матфея изменился.

– Да, знаю, – сказал он тихо, прочитав мысль Смирнова. – Но это знание вам не поможет. Я не имею права контролировать каждый вариант будущего, а тем более – каждый ваш шаг. Вы допустили две ошибки, ведущие к очень негативным последствиям: первая – приехали сюда без согласия иерархов, вторая – взяли с собой ученика.

Елисей Юрьевич потемнел.

– Я не мог не приехать! Убили моих…

Хранитель поднял ладони, успокаивая собеседника, сказал с глубоким сочувствием и скорбью:

– Я вас не осуждаю, мастер. Возможно, и я поступил бы так же на вашем месте. И все же объективно – это ошибка.

Елисей Юрьевич сжал зубы, сдержал резкое слово, унял обиду, глухо проговорил, пряча лицо в ладонях:

– Согласен… Что вы посоветуете?

– Отвлеките Горшина, дайте ему знание девятого Ключа, но ни в коем случае не давайте знание «октавы смерти».

Елисей Юрьевич кивнул. Речь шла о боевых звукопакетах, применение которых вело к смерти любого человека. Октава звучала так: морок – мора – мера – сумера – сумери – умерь – умри!

– Пусть обратит внимание на внутреннее созерцание, а не на внешнее давление, – продолжал Хранитель. – Время брани еще не пришло. И будьте осторожны. Конкере запустил программу ликвидации.

Елисей Юрьевич пристально посмотрел на гостя.

– Вы знаете… ее конечный результат? Я… обречен?

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Хранитель честно. – Существует всего два варианта вашего личного будущего. В одном вы…

– Я понял.

– Ваша линия ДН на пределе. Усилить ее можно, только переложив часть кармы на кого-то из близких вам людей.

– На Горшина? – догадался Елисей Юрьевич. – Вы предлагаете мне подставить его вместо себя?

– Я обсуждаю вариант, – мягко сказал Матфей. – Зная, что вы на это не пойдете.

– Никогда! – твердо пообещал Елисей Юрьевич. – Пусть забирает остатки моей ДН, мне она уже не нужна.

– Тогда у меня последнее. Вы должны знать, что за вашим учеником также началась охота. Враг догадывается о походах Горшина по родовой памяти в прошлое и, естественно, желает воспользоваться этим каналом получения информации для овладения метабоем и метаязыком. Второе гораздо опасней. Если Конкере доберется до этого знания, наша система получит ощутимый удар.

– Я этого не допущу.

– В таком случае у меня больше нет вопросов. Удачи вам, мастер.

И Хранитель исчез. Пространство не было для него помехой для достижения любого места на Земле. Да, наверное, и во Вселенной. Хотя это было всего лишь предположение, вселяющее надежду на реализацию собственных планов. Впервые в жизни Елисей Юрьевич пожалел, что не достиг таких высот самореализации, которые позволяли бы ему так же легко уходить от проблем жестокого земного бытия.

Глава 15

ПРОШЛОЕ ЗОВЕТ

Мобильный телефон после схватки с киллерами на кладбище не желал включаться, и Тарас вынужден был искать Елисея Юрьевича в известных ему местах: в больнице, где шла подготовка тел матери и жены учителя к транспортировке, и в местном управлении ФСБ. Однако ни там ни там Елисея Юрьевича не оказалось, и, поймав частника, Тарас опять поехал к дому прокурора, надеясь в спокойной обстановке обдумать дальнейший план действий. До вечера он намеревался выяснить точное местонахождение базы Гелаева и ночью завершить задуманную акцию по уничтожению боевиков и выяснению местных и московских заказчиков убийства близких учителя. О том, что он только что уничтожил трех боевиков Гелаева, душа не сожалела.

Елисей Юрьевич отсутствовал и здесь, но на столе в гостиной лежала записка: «Тарас, Тоня в больнице с бабушкой, жди меня к четырем, никуда не отлучайся». Тараса это вполне устраивало, до четырех еще оставалось достаточно времени на реализацию собственных задумок, и он, вскипятив воду и заварив чай, устроился в гостиной, в окна которой уже были кое-где вставлены стекла и фанера – очевидно, позаботились соседи, среди которых еще оставались русские либо работники прокуратуры. Зачесался нос, и Тарас мимолетно вспомнил примету, что если чешется нос – непременно услышишь известие о покойнике или же о новорожденном. Примета, в общем-то, оправдывалась, покойников вокруг хватало. По их числу эту командировку Тараса можно было считать рекордной.

Горячий чай перевел организм в другой тепловой режим. Захотелось окунуться в бездны прошлого, найти Гипертексты с расшифровкой Ключей метаязыка и узнать правила древнейшей системы боя. Тарас настроился на объемное видение-чувствование пространства, огляделся в поле внимания в поисках холодных «сквозняков опасности». Все было спокойно. За домом никто не наблюдал, злобные намерения в радиусе километра отсутствовали, и единственным очагом напряженного бдения был блокпост неподалеку.

Тогда Тарас устроился поудобней и начал настройку сознания для похода в глубь самого себя, в генную память рода. Надо было «услышать землю» корнями волос – через все тело, и «ощутить небо» ступнями – сквозь голову, тело и ноги. Растворение сознания в потоке времени пришло с тихим звоном струны, и Тарас почувствовал, как спираль энергии закручивается со лба на затылок, нагревая его до золотистого свечения, переходит на позвоночник, образует вихрь вокруг тела и начинает стекать в углубляющуюся воронку под ногами. В какой-то момент он ощутил, что находится одновременно в трех разных временах и пространствах, причем в мире, где осталось его тело, живет далеко не главная часть «общего» многомерного организма.

Спуск «на дно» памяти длился мгновение – и вечность! С гулом и плеском Тарас выпал в сознание предка и начал осматриваться, пытаясь определить, в каком времени и в чьем теле он оказался на этот раз.

Это был не Инсект и не Первочеловек, как надеялся «путешественник по внутренним временам». Предшественники людей жили совсем в другом мире [6], и принципы их отношений между собой и с природой были для Тараса темны и загадочны. Созданная ими культура едва ли базировалась на тех же законах и морали, что и человеческая.

К тому же они имели силу, способную творить события вселенского масштаба, в то время как люди в массе своей не имели и миллионной доли этой прекрасной и страшной силы. Поэтому оценить смысл совершенствования и цели существования Инсектов Тарас едва ли смог бы. С другой стороны, люди переняли у своих предков-нелюдей уникальный дар творческого созидания, и это уравнивало их со всеми предками и разумными существами космоса и позволяло наслаждаться не результатом, а самим процессом творчества и ощущением причастности к Роду.

Процесс вживания в личность предка длился недолго, хотя Тарас оценивал его длительность больше эмоционально, нежели реально. Свет, окутывающий его со всех сторон, расступился. Теперь он мог не только чувствовать мир предка своей сферой восприятия, но и видеть его глазами.

Он (то есть предок) стоял на корме какого-то большого корабля и, задумчиво сложив на груди две пары рук, смотрел на след, оставляемый кораблем за кормой. Судя по отсутствию берегов и вообще какой-либо суши на горизонте, корабль пересекал море или океан, направляясь к неведомой цели точно на север.

Корабль был велик – от кормы до носа его длина составляла, по оценке Тараса, не менее двух сотен метров – и необычен. Вместо мачт он имел три конусовидных башни с ромбической насечкой, на вершинах которых вращались огромные пятилопастные винты. Они-то и создавали тягу, позволяя кораблю вспарывать океан со скоростью не менее пятидесяти узлов.

Кроме башен, на палубе виднелись две обтекаемые пристройки неизвестного назначения, похожие на поплавки с рядами люков, а также грибообразные выросты, напоминающие кнехты для закрепления канатов, только в пять-шесть раз больше.

Корма корабля выступала над палубой примерно на шесть метров, полого опускаясь к первой башне, и, вероятнее всего, в ней располагались кубрик экипажа и каюты для пассажиров. Хотя ни матросов, ни вообще каких-либо живых существ видно не было. Предок Тараса, в неподвижности созерцавший поверхность океана, находился в одиночестве.

Одет он был в блестящий, стеганный ромбами плащ, в мохнатые сапоги до колен и в доху из шкуры медведя или родственного ему зверя, накинутую сверху на плащ. Вооружение предка составляли торчащие за поясом меч в ножнах и штук пять кинжалов, а также арбалет за плечами. Судя по излучаемым предком полям, он терпеливо ждал конца пути и занимался в основном медитацией, нейтрализующей сильные эмоции вроде гнева, ненависти или радости. Вывести его из этого состояния могла бы, наверное, только внезапная встреча с врагом или катастрофа корабля.

Тарас, нуждавшийся в информации другого рода, с разочарованием подумал, что неправильно выбрал момент остановки спуска в прошлое, собрался было возвращаться «наверх», в свое время, и в этот момент на горизонте показался колеблющийся силуэт какого-то объекта. Больше всего этот объект напоминал шар одуванчика на тонкой серой ножке, покачивающийся под порывами ветра.

Предок встрепенулся, снял с пояса аппарат, напоминающий трехтубусный бинокль, приладил окуляры к глазам верхней парой рук. Нижняя пара в это время сняла с плеча арбалет и вставила короткую черную стрелу без оперения, но с насечкой.

Поле зрения Тараса покрылось светящейся сеточкой, что резко ухудшило видимость. С другой стороны, это было в порядке вещей. Тарас уже не один раз становился свидетелем того, как применение предками биноклей (или приборов, их заменяющих) сказывалось на его зрении. Очевидно, сознание не успевало подстроиться к видеокартинке, образующейся в мозгу предка при взаимодействии с техническими устройствами того времени.

Корабль продолжал ходко резать форштевнем гладь океана, которую уже начали морщить барашки волн. Вскоре волны стали перехлестывать через борта, хотя ветра по-прежнему не было и небо оставалось чистым, безоблачным, густо-синим, напоминающим глубокий омут. Лишь солнце, клонившееся к горизонту, подернулось оранжевой дымкой.

Однако шторм – в мертвом молчании океана – вскоре начал стихать, толчея волн улеглась, наступил странный штиль, океан успокоился и превратился в гладкое синее стекло с прожилками водорослей и прозрачных потоков в его толще.

«Одуванчик» приблизился, продолжая раскачиваться, как это делают земные растения в ветреную погоду. Стали заметнее детали на его стволе – странные наросты, похожие на ажурные грибы или каповые вздутия на стволах земных деревьев. Пушинки, образующие белесый шар «одуванчика», тоже увеличились, но так и остались пушинками, белыми парашютиками с более темными зернышками.

На корме появились еще двое соотечественников предка Тараса, одетые точно так же. Они рассматривали некоторое время «одуванчик» в бинокли, затем обошли с десяток «кнехтов» на палубе корабля и скрылись внутри одной из сигаровидных гондол. Спустя минуту гондола вырастила два полупрозрачных побега, которые развернулись веерами и превратились в своеобразные паруса или скорее стрекозиные крылья. Затем с металлическим лязгом гондола отделилась от палубы и косо устремилась вверх, набирая высоту. Вскоре она превратилась в летящее семечко клена и скрылась на фоне «кроны одуванчика».

Холодея, Тарас наконец оценил размеры этого искусственного сооружения. Высота его достигала не менее десяти километров, а диаметр «пушистого шарика» – около километра.

Кто же строил этот «одуванчик»? – подумал Тарас с невольным уважением.

И услышал неожиданный ответ подсознания:

«Бинан-аниа-вомбата».

Тарас даже оглянулся – в пределах чувственной сферы, чтобы определить, кто с ним заговорил, никого не увидел и сообразил, что получил не вербальный ответ, а психофизический, энергоинформационный, прямо на слуховой нерв, так как тело продолжало оставаться не только носителем его сознания, но и памяти рода. По сути, он разговаривал сам с собой, не всегда понимая «перевод».

«Повтори еще раз, но на русском языке», – попросил Тарас предка.

«Одуванчик» – это Говоритель Слова Власти, – прилетел шелестящий ответ сознания предка, адаптированный под мысленное восприятие Тараса-потомка. – Его строили из собственных тел лепидоптеры, разумные бабочки».

Только теперь Тарас понял, что наросты на «стебле одуванчика», издали похожие на чешуи или колонии грибов, на самом деле представляют собой «скелеты», точнее, хитиновые остовы бабочек.

Корабль замедлил ход.

На палубе откуда-то появились еще несколько «людей», принялись откидывать колпаки с «кнехтов». Предок Тараса в этой процедуре не участвовал, изредка поглядывая на вырастающий над водой гигантский Говоритель Слова Власти.

Внезапно раздался длинный скрип – как ножом по стеклу, и спутники Тараса попрятались на корме. Предок Тараса тоже спустился в люк по пояс, положил нижнюю пару рук на поднявшийся перед ним выпуклый щит с десятком членистых рычагов.

Появился летящий зигзагами аппарат в форме гондолы с веерообразными парусами-крыльями. За ним мчалась какая-то необычной формы машина – четыре блестящих прозрачных крыла, два гофрированных бочонка, лапы, длинное рыло с полушариями, отблескивающими, как драгоценные камни, змеевидный хвост. Тарас с содроганием сообразил, что это и есть представитель класса разумных бабочек – лепидоптер.

С черного рыла преследователя сорвалась молния, настигла аппарат «людей». Вспышка ослепительного сине-фиолетового света разнесла гондолу на куски, посыпавшиеся на палубу корабля. Отделившиеся от гондолы крылья, плавно кружась, упали в закипевшую воду.

Предок Тараса дернул за рычаги на выпуклом «пульте», и Тарас понял назначение «кнехтов», с которых сняли колпаки. Два из них выплюнули струи дыма, в течение секунды сформировавшие подобие ракет, эти «ракеты» понеслись к лепидоптеру и, несмотря на его скоростные маневры, настигли и превратили в дымные клочья, быстро растаявшие в воздухе.

Однако на этом инцидент не закончился.

От стебля «одуванчика» отделились еще две бабочки, устремились к кораблю, обстреливая его фиолетовыми и ярко-голубыми молниями. Пришлось и против них применять «зенитно-ракетный комплекс», метающий дымные псевдоракеты. Лишь после уничтожения защитников «одуванчика» предок Тараса снова поднялся на палубу корабля и сложил руки на груди, глядя на приближающийся Говоритель Слова Власти, словно давая знать, что он сделал свое дело.

Что имелось в виду под этим названием, Тарас в точности не знал, но догадывался, что это некий реализатор метаязыка, созданный Инсектами еще до Изменения. В настоящий момент он, очевидно, бездействовал, однако охранялся уцелевшими Инсектами и мог представлять некую ценность для тех, кто послал к нему экспедицию.

Вскоре стебель «одуванчика» превратился в гигантскую ажурную колонну толщиной в двести метров. Трудно было представить, что она смонтирована из «скелетов» лепидоптеров, скрепленных меж собой неведомым способом, но результат был налицо, и прочность сооружения поражала воображение, так как простоял «одуванчик» в океане по меньшей мере сотни тысяч, если не миллионы лет.

На палубу корабля высыпали четырехрукие члены экипажа и пассажиры – члены экспедиции. Корабль замедлил ход, обошел ствол «одуванчика» кругом и подплыл к одному боку, где виднелось большое рваное отверстие. Послышались металлически-свистящие голоса, спутники Тараса начали спускать на воду треугольные баркасы из кожистого материала, в котором Тарас признал хитиновые надкрылья и панцири колеоптеров – разумных жуков. Перволюди давно пользовались этим прочным и легким материалом, обнаружив колоссальные кладбища Инсектов, погибших во времена Изменения.

К стволу ушли четыре баркаса с четырьмя гребцами в каждом. Тарас ожидал, что и его предок пойдет на разведку, но ошибся. Пращур рода Горшиных остался на судне, выдвинув из люка на корме знакомый «пульт» с десятком рычагов разной конфигурации и цвета. Из «кнехта» под кормой вытянулась вверх гибкая мачта с зеркалом на конце, напоминающая удилище. Предок развернул его в сторону «одуванчика», подергал за рукоятки, и зеркало испустило пучок света, который уперся в основание колонны «одуванчика». Удилище оказалось прожектором, точнее, источником коггерентного света наподобие лазера.

Пучок света переместился с одного сочленения панцирей лепидоптеров на другое, но тела древних бабочек продолжали светиться, превращаясь в прозрачно-изумрудные друзы драгоценных камней, и Тарас вдруг поймал чужую мысль, развернувшуюся в смысловое поле, понятное его сознанию.

Скелеты лепидоптеров складывались не просто в прочное сооружение, но соединялись в Гипертексты, тексты метаязыка, представляющие собой «заклинания», особые руны, способные изменять реальность! При правильном их использовании, разумеется. Сооружение Инсектов реализовывало сферу воздействия на мир, составляя одно целое, объединяя мысль, слово и писание, в то время как в человеке метаязык оказался разделенным на три сферы. Человеческий язык по сути был кодом передачи информации, а не самой информацией. Только соединение языка, мысли и текста давало возможность потомкам Инсектов получить инструмент воздействия на реальность посредством слова. Хотя человек едва ли мог произносить Слова Власти, представляющие собой многомерные энергоинформационные пакеты, закрепляющие из возможных вероятностных состояний материи только те, которые были нужны обладателю Слова.

Страницы: «« ... 56789101112 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Если ты – почти взрослая ведунья и тебе нужно срочно искать новое место жительства, а подруга-витязь...
Безотказный Берти Вустер неудачно помогает неугомонной тетушке Далии осуществить ее преступные планы...
Элизабет Рофф. Наследница фармацевтической гигантской империи, оставленной ей отцом, погибшим при ве...
«Камо грядеши».Самый прославленный из романов Сенкевича.История любви молодого патриция Марка Виници...
«Фараон» – роман польского писателя Болеслава Пруса о борьбе за власть молодого фараона Рамсеса c ка...
Начальник милиции города Зарыбинска по долгу службы был готов к любым неожиданностям – но не к тому,...