Страна Изумрудного солнца Орлов Антон

Глава 8

Жилье, снятое Клодом в дешевом многоквартирном доме на северной окраине Линоба, внутри походило на секцию камеры хранения: пенал два на четыре метра, стены сплошь заняты дверцами разных размеров. В углу терминал, функционирующий всего шесть часов в сутки. На потолке – скучный матово-белый глаз плафона. За дверцами находились шкафы и шкафчики для имущества, которого у Клода почти не было, а потянув на себя самую длинную, можно было выдвинуть из стены койку. Еще за двумя прятались микроволновая печь и посудомоечная машина. Никаких излишеств. Рядом с дверцей пустого гардероба имелась дверь в крохотное помещение с унитазом, душем, умывальником и металлически-тусклым небьющимся зеркалом. Клод вначале не мог запомнить, какая из них справа, а какая слева. Бывало, что он, захотев в туалет, рывком распахивал дверь – и отшатывался, увидев в шаге перед собой глухую стенку.

Он каждый день с тревогой подсчитывал тающие деньги, ожидая, когда Адела найдет для него работу. Его никуда не хотели брать, и от тоски он начал коллекционировать предлоги, под которыми ему отказывали – любопытная получилась коллекция. Был, правда, один выход: пойти в церковь Благоусердия, «отмолить» крамольную статью и получить справку. Адела без обиняков посоветовала так и сделать, но Клод не мог переломить себя. Слишком уж неловко было вспоминать то утро, когда Линда вытащила его из потасовки на Арбеонской площади. Пусть Клод постоянно мучился от сознания собственной мягкотелости – он все-таки был не настолько мягкотел, чтобы по второму разу вляпаться в такое. Когда он сказал об этом Аделе, та обозвала его «умником-засранцем, готовым ради своего маленького самолюбия утопить Валгру в дерьме». Он спросил, какая связь между тем и другим, а то он что-то не улавливает, но Адела велела ему выметаться, потому что она смотреть на него спокойно не может.

Клод не понимал ее. Она убежала с вечеринки, чтобы найти его и извиниться, а теперь опять ведет себя как раньше. Даже еще хуже: иногда она начинала упрекать его, что он остался жив, в то время как «ее мальчики» погибли – словно это он виноват в том, что какому-то психу взбрело в голову отправить улей в тартарары! Он все больше разочаровывался в ней, но она обещала, что найдет для него работу, она утверждала, что для нее это пара пустяков, и Клод держался за нее, как за последний шанс.

Несколько раз к нему приходил друг Линды. Задавал множество вопросов – про улей, про Аделу, про других людей, которых Клод Хинби знал, и Клод выкладывал все, что помнил, хотя Адела просила его не говорить этому типу ни полслова. Это было его маленькое преступление против Аделы – и его тайна, потому что он в этом, естественно, не сознавался.

Клод был откровенен не потому, что побаивался этого хмурого жесткого парня. Он просто не мог врать ему: тот был такой же, как Линда, а Клод не так уж много встречал людей, которые свободны сами и легко переносят чужую свободу. Для Валгры это редкость. И что бы он там ни рассказывал насчет своих полномочий, никакой он не федеральный следователь, это у него на лбу написано. Возможно, космополовец.

В новом жилище Клода было окно, выходившее на территорию завода по утилизации промышленных отходов. Одна из причин, почему квартиры здесь стоили недорого – считалось, что это экологически опасное соседство. С высоты одиннадцатого этажа Клод мог любоваться металлическими куполами и усеченными конусами, соединенными темными перекладинами переходов. Сама эта геометрическая композиция была неподвижна, зато ее оживляли машины, постоянно сновавшие в поле зрения. Он даже сделал попытку устроиться туда на работу – все равно кем, лишь бы хоть немного платили, – но его, разумеется, не взяли. Да он не особенно и надеялся, поскольку в «Линобской ленте новостей» однажды промелькнуло сообщение о том, что дирекция завода заключила с местным отделением церкви Благоусердия соглашение о регулярном освящении производственных корпусов.

Дальше, за территорией завода, тянулось до горизонта обнаженное серое пространство – равнины.

Клод то торчал у окна, считая единицы транспорта, то, когда терминал просыпался, гулял по Сети, запрашивал данные о найме на работу и отправлял свое резюме. Раз в день он выходил наружу, обедал в небольшом автоматическом кафе и покупал что-нибудь съестное на вечер и на завтрак, а потом ехал к Аделе. И все его дни были похожи один на другой, но вот наконец забрезжил просвет: Адела сказала, что работа для него есть, только придется ему оторвать свою изнеженную задницу от кресла, от стула, от унитаза или на чем он там привык рассиживать, потому что работа эта связана с командировками.

Над Мигоном (если Мигон – это имя города, а не «город» на здешнем языке) сгущались болотно-зеленые сумерки. Близилось время очередной вылазки. Небольшое темное существо с гребнем вдоль спины скользнуло в комнату, положило в крайнюю выемку стола несколько листков шелковистой бумаги и проворно исчезло.

Тина уже успела привыкнуть к здешней мебели. Выражения «плоский, как стол» здесь бы не поняли. Здесь стандартная столешница представляла собой неровную поверхность с выемками разной величины и глубины, отлитую из материала, напоминающего янтарь. По-своему удобно: ничего не скатывается на пол. Писали здесь на подставках вроде пюпитров, украшенных инкрустациями из застывшего прозрачного лака с помещенными внутрь насекомыми или цветами. Спали в бассейнах с ароматизованной водой, на плавучих ложах – по крайней мере, так была устроена спальня у Тлемлелха, приютившего Тину.

Почему он ее приютил – особый разговор. Не потому, что питал необъяснимую симпатию к иным разумным расам и не из познавательного интереса, как Тина решила вначале. Тлемлелх остро нуждался в услугах киллера, но по неведомой ей причине не смог найти специалиста этого профиля среди своих соотечественников.

Общались они друг с другом, рисуя картинки: речевой аппарат расы Тлемлелха слишком отличался от человеческого. Тина каждый день получала стопку листков с самым настоящим комиксом, суть которого сводилась к тому, что надо убить одного субъекта. И не просто убить, а зверски убить. Схема населенного пункта, называемого Мигон, с подробным маршрутом от дома Тлемлелха до дома некоего Лиргисо (если Тина правильно уловила, так звали заказанного клиента), прилагалась.

Рисовать Тлемлелх умел – его творения, выполненные инструментом наподобие черного фломастера, были изящны и детально прописаны, а в той части, которая касалась убийства, изобиловали натуралистическими подробностями. Тина попыталась объяснить ему, тоже в картинках, что не собирается убивать неизвестно кого непонятно за что, – Тлемлелх в ответ выдал довольно красивую, хотя и мрачноватую абстракцию с асимметричными узорами, и на следующий день опять принялся за свое.

Тина подозревала, что ждать до бесконечности он не станет, но пока Тлемлелх ее не выгонял. Почему-то ему стукнуло в голову, что питается она исключительно свежей кровью, и никакой другой еды он ей не предлагал. Однажды попытался напоить ее своей собственной кровью, сцеженной на глазах у гостьи в золотой бокал в виде замысловато закрученной спирали, и едва не закатил истерику, когда она отказалась от этого деликатеса. У Тины инцидент вызвал вспышку раздражения: возможно, таковы обычаи этой расы, но народ здесь, насколько она могла судить, достаточно цивилизованный, и Тлемлелх должен соображать, что для существа с другой планеты местные белки могут оказаться неусвояемыми.

Когда голод стал невыносимым, она отобрала у одного из маленьких темных плод, похожий на белый огурец, и съела небольшое количество сладковато-пресной зернистой мякоти. Никаких неприятных последствий, ощущение голода утихло. Съедобно. Изъяв на кухне еще один «огурец», она демонстративно умяла его на глазах у Тлемлелха – пусть посмотрит, чем на самом деле питаются люди. Тлемлелх, однако, не оставил попыток угостить ее кровью: у него было свое мнение о правильном рационе для инопланетян.

В доме имелась большая библиотека, занимавшая две смежных комнаты, и хозяин не мешал Тине в ней рыться. Тина искала картинки, фотографии, карты – побольше иллюстративного материала, который поможет составить представление об этом мире. Кое-что ей удалось выяснить, откопав несколько астрономических и географических атласов. Например, что луна в количестве одной штуки здесь все-таки есть, но вращается она по стационарной орбите, и пресловутый Мигон находится в полушарии, лишенном лунного света. А также что студнеподобный океан является, похоже, серьезной проблемой для местного населения.

Атласы, судя по разной степени их потрепанности, были изданы в разное время, и каждый показывал иной вариант ситуации на планете. В самых древних и ветхих формации живого студня – всего шесть, рассредоточены на четырех континентах, – занимали не более семи процентов общей территории. В самом новеньком атласе восемьдесят процентов поверхности было закрашено черным. Океаны исчезли, остался один-единственный материк с внутренним морем.

Тина никогда не слышала о такой планете. Похоже, этот мир существует в полной изоляции от других цивилизаций. Что ж, галактика велика… Не исключено, что это кусочек иной галактики, и тогда тем более надо разыскать владельцев гиперпространственной установки, поддерживающих контакт с Валгрой.

Звездных атласов в библиотеке не нашлось, но, судя по иллюстрациям в некоторых старых изданиях, в прошлом раса Тлемлелха строила звездолеты и выходила в космос. И технику имела достаточно мощную. Однако избавиться от «студня» с помощью этой техники соотечественники Тлемлелха не смогли… Возможно, большинство населения эвакуировалось, а здесь остались лишь те, кто не захотел покинуть родную планету? Не зная языка, ситуацию не прояснить.

Тина помнила о том, что все ее домыслы могут оказаться далекими от истины. Выстраивая умозрительные модели того, что здесь происходило и происходит, она старалась не поддаваться искушению смотреть на них как на реальность.

В сумерках, закутавшись в одолженный у Тлемлелха темный плащ с капюшоном, она отправлялась на прогулку. Даже в таком виде она слишком отличалась от местных и старалась не приближаться к фонарям – статуям или абстрактным композициям из прозрачного материала, заполненным светящейся зеленоватой жидкостью. В ночном небе мерцало не более двух десятков звезд, крохотных, еле различимых. Не исключено, что этот мир прячется в районе пылевой туманности.

Фонарей в окрестностях было много. Кроме того, светились стрельчатые окна, сквозь застекленные крыши пробивалось наружу сияние, обволакивающее постройки зыбким зеленоватым ореолом. Несмотря на отсутствие небесного светила, Мигон, как и приличествует цивилизованному городу, после захода солнца не погружался в кромешную тьму, так что за минувшие несколько ночей Тина изучила прилегающую к дому Тлемлелха территорию достаточно хорошо.

Раскиданные среди холмов комплексы жилых строений, по большей части одноэтажных, но с такими наворотами, что иные из представителей высокого дизайна, попади они сюда, локти бы себе пооткусывали от досады, что не первые до этого додумались. Дома – змеящиеся спирали; дома, составленные из угловатых или округлых сегментов; дома, подобные раскрытым веерам… И бесконечное разнообразие причудливых декоративных излишеств из металла и камня. Обязательный архитектурный элемент – длинная, приподнятая над землей галерея с двойной колоннадой, нечто вроде сильно вытянутого вперед крыльца. К колоннам этих галерей привязывали верховых животных. Вокруг домов в беспорядке стояли арки, оплетенные растениями с ползучими древесными стеблями, множеством мелких темных цветочков (рассмотрев их, Тина поняла, что это не цветы, а листья в форме цветка) и черными ягодами, издающими пряный запах, или же затянутые паутиной, сотканной паукообразными существами величиной с куриное яйцо. Пауки были неядовитые и совсем ручные – Тина не раз наблюдала из окна, как Тлемлелх гладит и угощает своих, прогуливаясь около дома.

Над местностью господствовала искусственная возвышенность, на вершине которой вырисовывалась на фоне неба громадная арка. Однажды Тина поднялась туда по спиральной лестнице, для чего ей пришлось снять ботинки, позаимствованные у погибшего бандита: по ступеням струилась вода. Наверху находились скульптуры, бассейны, лакированные деревья (непонятно, синтетические или настоящие), заселенные «пауками» арки и более замысловатые каркасы, – но самое главное, сверху открывался великолепный обзор.

Целое море зеленоватого света на юге – в стороне, противоположной от гиперпространственной установки и «студня». Похоже на то, что Тлемлелх живет в тихом аристократическом пригороде, а сердце Мигона находится там, дальше. Наверное, именно там сосредоточены научные и административные учреждения, промышленные предприятия… Другой вопрос, как добраться туда, изучить территорию и вернуться обратно в течение одной ночи. Местные верховые животные от Тины шарахались, а никакого автотранспорта она здесь пока не обнаружила – хотя, по логике, он должен существовать, поскольку Тина видела в старых книгах рисунки и фотографии.

На фоне светящегося города белело большое здание в форме цирка – тоже, так сказать, часть заказа: из посланий-комиксов Тлемлелха следовало, что после того, как с Лиргисо будет покончено, Тина должна отправиться в это заведение и все там разнести. Что это, казенный дом, где Тлемлелху причинили какую-то обиду, или фирма, принадлежащая его конкурентам? Тина так и не сумела выяснить, что это за здание, но запланировала побывать там – инкогнито и без погрома.

На вершине она встретила одно-единственное существо, принадлежащее к расе Тлемлелха. Разглядев Тину в свете мерцающей статуи, одинокий прохожий издал сдавленный переливчатый вопль и лишился чувств. Тина склонилась над ним: живой. На шее пульсирует жилка, сердце бьется… только не слева, как у человека, а справа. Первой мыслью было оказать ему помощь, но тут она спохватилась: пожалуй, если он, очнувшись, опять ее увидит, последствия непредсказуемы, вплоть до инфаркта. Пусть уж лучше здесь полежит, а потом придет в себя и решит, что померещилось.

Домой она возвращалась, когда небо на востоке светлело и начинало наливаться изумрудным сиянием. Тлемлелх поселил ее в подвале, в комнате без окон, с двумя каплевидными лампами вроде той, что она видела у Аделы, и деревянным полом с облезлым лаком и въевшимися темными пятнами. У стены поставили многоногую кушетку необычной формы – асимметричный вытянутый овалоид, обитый стеганым шелком. Вначале Тлемлелх пытался от рассвета до заката держать Тину взаперти, но она в первый же день выбила замок и пошла осматривать дом. Это повторилось еще два раза, а потом Тлемлелх понял, что так он разорится на замках, и больше ее не запирал.

Сны ей снились странные. Сумбурные, перенасыщенные обрывочной информацией. Там было множество фрагментов ее прежней жизни – до того, как она стала киборгом, и после, – некоторые мелькали по одному разу, другие повторялись снова и снова. Почему-то чаще всего снился заснеженный Рошеген, где ее захватили манокарские агенты, но не нападение и плен, а последующие события: как она вместе с Риганом из «Галактического лидера» и офицером Космопола принимает участие в зачистке на манокарском корабле, уничтожая дволлов – неизученных местных животных, с виду похожих на распластанные одеяла. После ее бегства те проникли на корабль через открытый люк и сожрали всех, кто находился на борту, кроме агента манокарских спецслужб и парня, который подставил Тину, – эта приятная парочка успела запереться в одном из изолированных помещений и благополучно дождалась прихода спасателей. «Зачем?..» Как будто кто-то снова и снова, с завидной настойчивостью, задавал ей во сне этот немой вопрос. Зачем она убивала дволлов? Никакими эмоциями вопрос не сопровождался, не было ни обвинения, ни одобрения, ни удивления, но кто-то невидимый очень хотел получить на него ответ.

Иногда ей начинали сниться невероятные многомерные структуры, и потом, просыпаясь, Тина испытывала досаду оттого, что не может мысленно воспроизвести их во всех деталях. Для ее человеческого мышления, привыкшего к трем измерениям, это была непосильная задача, в то время как во сне таких ограничений не существовало.

Эти сны не были тягостными (разве что исключая те кусочки, которые относились к манокарскому периоду ее жизни), но в них присутствовало ощущение, словно кто-то пытался докричаться до нее сквозь толстую звуконепроницаемую стену. Сначала Тина предположила, что это Тлемлелх, отчаявшись объясниться на словах, решил попробовать установить с ней телепатический контакт, но потом отказалась от этой мысли. Тлемлелх продолжал гнуть свое, ежедневно рисовал и подбрасывал ей очаровывающие своим эстетическим совершенством комиксы на тему «пойди и замочи того мерзавца», что не имело ничего общего ни с прошлым Тины Хэдис, ни с многомерными структурами.

Скорее всего, дело было в интенсивной работе ее мозга, даже во сне занятого поисками выхода из западни.

Истекли восьмые сутки ее пребывания здесь. Тина низко надвинула капюшон, запахнула плащ и наискось через просторную комнату с чернотой за стеклянным потолком и лепным волнистым рельефом на стенах направилась к выходу.

– Лиргисо! – Тлемлелх выскочил наперерез ей из боковой арки, занавешенной жемчужными нитями. – Онгхай онг Лиргисо!

Он начал что-то декламировать речитативом, размахивая пачкой листков. Его бледно-зеленое лицо, тонкое и подвижное, искажали гримасы, смысла которых Тина не понимала: что это, ярость, раздражение оттого, что она медлит, ненависть к врагу? Она уже успела отметить, что мимика у этой расы очень живая, как и у маленьких темных. Зато более крупные серокожие существа с пестрыми полосками вдоль хребта и рудиментарными хвостиками обычно сохраняли на своих физиономиях каменно-флегматичное выражение. Аромат духов Тлемлелха наводил на мысль о вечеринках при льдистом лунном свете и роковых женщинах; в зашлифованных драгоценных камнях, которые непонятно каким образом держались на его теле, плясали зеленоватые искры. Его круглые темные глаза то почти исчезали в прищуре, то широко и гневно распахивались.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – вздохнула Тина, когда он резким жестом сунул ей свои картинки, – но однажды я дала себе слово никого не убивать, не разобравшись. Мне предложили поработать киллером, и я чуть не прикончила человека, который стал потом моим самым близким другом. На мое счастье, он оказался сильнее и не дал себя убить. Тлемлелх, для меня это был серьезный урок. С тех пор я не играю по чужим правилам – только по своим собственным. Ты уж извини, но хорошего исполнителя из меня не получится. Даже за деньги, хотя ты мне их и не предлагаешь.

Разумеется, она не рассчитывала, что Тлемлелх поймет что-нибудь из сказанного, но, может, интонация заставит его призадуматься или общее настроение… Она вовремя спохватилась, чтобы не улыбнуться ему на прощанье, – и Тлемлелха, и всех остальных обитателей этого дома ее улыбка пугала, – и вышла в теплую, влажную ночь, осторожно притворив за собой лакированную дверь из тяжелого дерева. Спрыгнула с галереи на траву и начала спускаться с холма, петляя между арками. Вот, наконец, и шоссе – отличное шоссе, идеально ровное, рассчитанное на скоростной автотранспорт. Только нет в Мигоне никакого автотранспорта, ни скоростного, ни тихоходного.

Она отправилась туда, где уже побывала вчера, к одетому в светлый камень каналу, над которым поднималось на сваях длинное здание без окон, с размытым зеленоватым нимбом над застекленной крышей. Стены были украшены бронзовыми гирляндами и масками существ расы Тлемлелха – это придавало зданию скорбный вид, словно оно было мавзолеем, хотя судя по шуму, доносившемуся изнутри, там размещалось какое-то производство. С берегами канала постройку соединяло множество металлических мостиков – и широких, по три-четыре метра в поперечнике, и узких, так что вдвоем не разойтись.

Вчера она долго наблюдала за зданием, спрятавшись в зарослях черного кустарника, пока не начало светать. Ей показалось, что она видела аэрокар с выключенными габаритными огнями – большое темное пятно, скользнувшее по небу сверху вниз и исчезнувшее где-то вблизи сооружения на сваях. Произошло это в самом начале ее прогулки, и она просидела в засаде всю ночь, но больше ничего интересного не заметила. Ей могло померещиться. Это могла быть просто крупная птица… Но ведь где-то же существует база тех, кто пользуется гиперпространственной установкой! И у них должен быть транспорт, вряд ли они разгуливают по чужой планете пешком. Если то, что она видела вчера – аэрокар, это модель вроде «Торнадо», бесшумная, исключительно маневренная.

Тина решила ничего не предпринимать, пока подозрения не подтвердятся. Хорошая будет история, если она вломится на какую-нибудь местную фабрику по производству многоногой мебели и распугает рабочих… Сперва надо убедиться в том, что здание принадлежит людям. Ее противникам.

Постройка была одноэтажная, очень длинная, оба ее конца растворялись во тьме. По периметру ее охватывала открытая галерея, по которой бродили серые с кобурами на поясах, их когти клацали о металлическое покрытие. Охраняемый объект. Притаившись в кустах возле одного из мостиков, Тина всматривалась в темноту, изнывая от нетерпения и от сознания того, что она, возможно, совершенно напрасно здесь торчит, а те, кто ей нужен, находятся где-то в другом месте. Бронзовая маска, обладающая несомненным сходством с лицом Тлемлелха, трагичная и сардоническая, глядела на нее со стены здания, чуть поблескивая в рассеянном зеленоватом свете.

«Надо все-таки разобраться, что это за история, в которую влип Тлемлелх, и почему он так нуждается в киллере, – некстати подумала Тина. – Без его помощи было бы труднее здесь освоиться…»

Она непроизвольно содрогнулась от внезапного отвратительного ощущения, а через секунду узнала это чувство – ее тело только что получило полновесный парализующий заряд, после которого человеку полагается отключиться и лежать мешком, – и откатилась в сторону, ломая кустарник. Уйти с линии выстрела. У тех, кто охраняет здание, есть биосканер либо инфракрасные очки, ее присутствие засекли. Вот они. Выясняют, куда она делась, того и гляди выяснят… После заряда она двигалась медленнее, чем могла бы, но все же быстрее, чем охранники. Оружие у нее было – бластер Омара (на восемьдесят пять процентов разряженный, судя по показаниям счетчика) и лазеры, имплантированные в кисти рук, но в ее планы не входило перебить противников. Ей нужна информация. Ей нужен билет до Валгры. Чем больше будет жертв, тем сложнее будет договориться с хозяевами установки.

Тина вновь метнулась в сторону, не позволяя локализовать свое местонахождение и одновременно по плавной кривой приближаясь к противникам. Трое серых. Подхватив с земли камень, она размахнулась и швырнула его в кусты. Охранники повернулись на звук, держа парализаторы наготове. Они слишком поздно поняли, что объект охоты уже не удаляется от них, а приближается с тыла.

Оказавшись у них за спиной, Тина схватила двоих за костистые гребни и треснула головами друг о друга. Она еще не успела отпустить их, когда третий развернулся. Это на нем был шлем с очками ночного видения. Тина толкнула два обмякших тела прямо к нему в объятия, и вся компания повалилась на землю. Несильный удар по горлу заставил охранника в шлеме потерять сознание.

Тина прислушалась: тихо. Очень тихо. Значит, за ней гонялись только эти трое, других охранников на берегу нет. Она запихнула в карманы штанов три трофейных парализатора – судя по дизайну, никак не здешнего производства. Она видела кое-какое оружие у Тлемлелха: совсем иной стиль, иная эстетика. А эти больше похожи на серийные изделия ее мира… Впрочем, можно проверить. Вытащив один, Тина нажала на кнопку счетчика, и в миниатюрном оконце вспыхнули арабские цифры.

Сняв с охранника шлем, она повертела его в руках и положила на траву. Такие вещи обычно снабжены радиометками, так что брать его с собой мы не будем. А черная коробочка на шее – вот это уже интересней! Именно так выглядят портативные автопереводчики. Похоже, он и есть… Наконец-то можно будет объясниться с Тлемлелхом.

Если охранника снабдили переводчиком – значит, ему приходится общаться с людьми. И аэрокар ей вчера не померещился.

Никто из серых не подавал признаков жизни, и Тина на всякий случай решила проверить, как они себя чувствуют. У двоих пульс есть, сердцебиение в норме. У третьего пульс еле удалось нащупать… такое впечатление, что кожа у него чересчур толстая, а сердце вообще не бьется. Или все-таки бьется, но не справа, как у его товарищей, а слева. Как у человека.

Сообразив, что это может означать, Тина начала ощупывать его тело. Вот они, застежки! Утоплены в складках морщинистой кожи. Одна вертикальная, на груди, другая горизонтальная, под подбородком. Великолепная имитация.

Тина стянула с человека маскировочный костюм. Бледное лицо, влажные волосы взъерошены. Под костюмом трусы и мокрая от пота футболка. Припухшая, воспаленная кожа – это заметно даже в неярком свете грушевидных фонарей, прицепленных к поясам охранников. Видимо, безвылазно сидеть в этой искусственной шкуре не так уж комфортно.

Один из серых пошевелился. Тина аккуратно свернула костюм, сунула под мышку и отступила в тень. Она все еще размышляла, парализовать охранников и продолжить наблюдение за зданием или просто уйти с добычей, когда очнувшийся неуверенно сел, что-то жалобно пробормотал, огляделся – и вдруг издал вопль, полный дикого животного страха. Его товарищей это сразу привело в чувство, они так и подскочили, суматошно озираясь. Второй серый, увидев рядом с собой человека, тоже завопил и бросился к каналу, напролом через кустарник. Первый контролировал себя хуже – паника так скрутила его, что убежать он не мог, только сидел на траве и кричал, как персонаж фильма ужасов.

– Танаик, чего ты орешь, скотина? – осведомился человек. До него пока не дошло, что его раздели.

Сообразив, что нечто обращается к нему, Танаик зашелся в хриплом визге. Со стороны канала доносились голоса: удравший охранник поднял тревогу. Парень в трусах и футболке наконец-то оглядел себя, потрясенно охнул, выматерился и тоже ломанулся в кусты, не забыв подхватить и напялить свой шлем с инфракрасными очками.

«Теперь я его не поймаю, – отметила Тина. – Надо было раньше. Ладно, черт с ним. Какие они ксенофобы, однако…»

Танаик продолжал визжать. Стараясь держаться в тени, Тина повернула в сторону Мигона. Путь предстоял неблизкий, а впечатлений на сегодня достаточно.

Истомленный неопределенностью, одиночеством и жаждой мести, Тлемлелх не ощущал аппетита. Оттолкнув хрустальное блюдце с ломтиками винно-черного десерта в застывшей пене крема (к радости чливьясов, которые с удовольствием приберут хозяйский завтрак), он поднялся, рассеянно ополоснул пальцы в серебряной чаше с подогретой водой. Не дожидаясь, когда руки высохнут, взял со стола книгу заклинаний и направился к лестнице, которая вела в подвал.

Нужно заставить проклятую тварь выполнить свое предназначение. Лиргисо до сих пор жив, Бхан жива, никто не поплатился за нанесенное ему оскорбление… О том, что в Мигоне все спокойно, Тлемлелх знал из листка «Перлы новостей», который ему приносили ежедневно. С того самого вечера, когда он привез к себе домой демона, он не покидал своих владений и не видел других энбоно. После гнусной выходки Лиргисо на него обрушатся издевки и насмешки, едва он появится в публичном месте… Другое дело, если он сумеет отомстить за пережитый позор! Внимательно проштудировав книгу, Тлемлелх нашел парочку заклинаний, которые должны сделать демона управляемым, и собирался немедленно их опробовать.

Пока что ему приходилось до отвала кормить своих чливьясов и негов, а также ежедневно угощать их ягодами дурманника – чтобы те были всем довольны и поменьше болтали. Тлемлелх пригрозил, что того, кто хоть полслова кому-нибудь скажет о демоне, он ему же и скормит. И сейчас его прислуга, с одной стороны, тряслась от страха, а с другой – бессовестно жировала, пользуясь щедростью хозяина. В общем, разврат. Тлемлелху уже принесли от соседа, сотрудника Корпорации Общественного Пропитания, официальное письмо, спрыснутое духами, невыносимо резкий аромат которых символизировал гневное возмущение.

Сосед, вечно надутый пожилой энбоно с безвкусно малиновыми когтями, в своем послании утверждал, что обожравшиеся вожделенных ягодок чливьясы Тлемлелха подают дурной пример его чливьясам, когда слоняются в невменяемом состоянии вокруг дома и бездельничают. Мол, все это чревато опасными идеями расового равенства, вплоть до революции, и он пожалуется на это безобразие в Корпорацию Поддержания Порядка, чтобы Тлемлелха оштрафовали.

«Я тебе не революцию, я тебе похуже устрою! – задыхаясь от негодования, бормотал Тлемлелх, комкая письмо. – Вот натравлю на тебя демона…»

Если бы все было так просто… Этого демона ни на кого не натравишь, он даже кровь пить не хочет. А штраф Тлемлелху не грозит: на своей частной территории он имеет право делать все, что пожелает, тем более если речь идет о прислуге. Однако, раз его преследует аргхмо, против него могут применить незаконные санкции, если это кому-нибудь взбредет в голову, ибо никто не станет защищать жертву аргхмо… На всякий случай Тлемлелх велел прислуге сидеть дома, а не болтаться по окрестностям, опошляя своим видом гармоничный ландшафт его владений.

В нише возле спуска в подвал скорчился чливьяс, которого Тлемлелх приставил надзирать за демоном.

– Где это существо?

– Оно купается в яшмовом бассейне, энб-вафо. Оно опять вернулось под утро и принесло… нечто страшное. – Тонкий голос чливьяса дрожал. – Оно долго полоскало это в бассейне, а потом разложило в своей комнате для просушки и отправилось купаться. Энб-вафо, я заглянул туда одним глазком… Это… это… Разрешите мне поесть блаженных ягод, энб-вафо!

Сердце Тлемлелха екнуло: неужели демон наконец-то понял, зачем его сюда призвали, и притащил труп Лиргисо?

– Подожди! – оборвал он прислужника и приоткрыл дверь.

И застыл на пороге, ошеломленный увиденным.

Это был не труп. Хуже. На полу, прямо на засохших кровавых пятнах, оставшихся после совершенного Тлемлелхом жертвоприношения, была разложена кожа, содранная с какого-то несчастного нега. Тлемлелх заметил на ней всего два аккуратных надреза, один продольный, один поперечный. Не иначе тварь из хаоса воспользовалась некой мерзкой магией, чтобы снять с жертвы кожу, не повредив! Даже глаза уцелели, две темных незрячих выпуклости… Что это был за нег? Кто-то из челяди Лиргисо? И как сейчас выглядит его освежеванное тело, оставшееся в доме Лиргисо? И что испытал мерзавец Лиргисо, когда обнаружил это – догадался ли он, что его в скором времени ожидает то же самое?

У Тлемлелха было живое воображение. Когда перед его внутренним взором пронеслась вереница противоестественно детальных картинок, все вокруг поплыло, он ухватился слабеющей рукой за косяк. Книга заклинаний выскользнула и шлепнулась на пол. На него дохнуло холодом и смрадом хаоса, и перед тем как потерять сознание, он понял, с какими адскими силами связался…

Выбравшись из бассейна, Тина некоторое время постояла, обсыхая, потом натянула трусы и черную трикотажную безрукавку. Окон в этом помещении не было, только выпуклый стеклянный потолок, сквозь который внутрь обрушивался поток зеленовато-золотого солнечного света. На стенах, облицованных полированной яшмой, висели зеркала. Тлемлелх любил зеркала. Тина кое-как, пятерней, расчесала мокрые волосы (расчески у нее с собой не было, а местные вообще в них не нуждались) и пошла к себе. Времени мало. Парень, с которого она сняла костюм, успел увидеть ее, перед тем как она его оглушила, и наверняка сообщил своим. Ее будут искать.

Дверь ее комнаты была приоткрыта, в полутемном закутке у подножия лестницы лежал Тлемлелх. На него напали?.. Приготовившись активировать лазеры – другое оружие осталось в комнате, – она пинком распахнула дверь и прижалась к стене. Тихо. Никого нет, вещи на месте. Убедившись, что все в порядке, она склонилась над Тлемлелхом. Живой, в обмороке. Перегрелся или оступился на лестнице и ударился головой? Лучше отнести его наверх, в подвале душно.

Перед тем как сделать это, Тина надела кожаные штаны с оттопыривающимися карманами (весь ее арсенал – бластер и три парализатора), надела ботинки и повесила на шею коробку автопереводчика. Стандартная модель ниарского производства, настроена на речь местных жителей. В самый раз. Она подняла Тлемлелха и пошла наверх. Навстречу попались двое маленьких темных – увидев Тину, проворно исчезли, прежде чем она успела к ним обратиться. Почему-то сегодня утром все эти существа проявляют повышенную нервозность и стараются поскорее смыться… Ладно, она приведет в чувство Тлемлелха и выяснит, что случилось.

Одна из его любимых комнат. Здесь находились две мраморные ванны с водой, пахнущей цветами, и три овальных ложа, обитых темным переливчатым шелком. Полупрозрачные голубые шторы задернуты, стеклянный потолок прикрыт тентом из такой же ткани (тент натягивался и сворачивался с помощью сложной системы витых шнурков, свисающих вдоль стены). Середину комнаты занимал испещренный серо-белыми разводами лакированный столик – близкий родственник того зверя, который попытался сожрать Тину в первый день ее пребывания в этом мире. В выемках волнистой столешницы стояло множество флакончиков и коробочек из разноцветного стекла, а также вазы в виде серебряных бутонов, заполненные продолговатыми черными ягодами, бокалы, графины, вырезанные из камня безделушки. Имелась здесь и чаша с водой для омовения рук, золотая, с изморозью алмазной насечки вдоль кромки.

Положив хозяина дома на кушетку, Тина зачерпнула воды и плеснула ему в лицо. Покрытые радужными блестками веки Тлемлелха слабо дрогнули.

Тлемлелх не удивился, когда порождение хаоса наконец-то заговорило с ним на языке энбоно. Не удивило его и то, что понятная речь исходит из миниатюрной черной коробочки, которая висит на шее у демона. Пути магии непостижимы. Демон бормотал по-своему, негромко и, как всегда, монотонно, а коробочка, с восхитительной точностью копируя звучание его голоса, произносила слова как надо, со всеми приятными для слуха переливами и модуляциями.

– Тлемлелх, как вы себя чувствуете?

– Как может чувствовать себя тот, за кем по пятам следует аргхмо? – Он позволил себе слабую усмешку. – У меня кружится голова. Налей мне вина из того круглого графина, исчадие хаоса!

Тут коробочка забормотала на мистическом языке демона, а Тлемлелх, бессильно откинувшись, смотрел из-под полуприкрытых век на потолочную штору, еле сдерживающую сокрушительный солнечный водопад, – и вдруг у него в груди заворочался холодный комок. Он вспомнил. В первые секунды его сознание отталкивало жуткие подробности, но теперь он вспомнил, что увидел в подвальной комнате за мгновение до того, как обморок принял в свои объятия его истерзанную душу. В панике он слегка приподнялся на ложе. Нет, в руках у демона не было никаких острых предметов. Демон наливал вино в бокал желтоватого хрусталя в виде вставшей на хвост рыбы. В один из любимых бокалов Тлемлелха – можно ли считать это добрым предзнаменованием?

– Держи. – Демон подал ему бокал. – Это не объясняет, почему ты лежал без сознания на пороге моей комнаты. Тебе стало плохо или на тебя напали?

Прежде чем ответить, он отхлебнул крепкого терпкого вина. Если сказать правду, эта непостижимая тварь поймет, что он испуган. Сознаться в своем страхе – значит потерять контроль над демоном, уж это он из древних оккультных трактатов усвоил! И тогда тварь, заливаясь адским хохотом, сдерет с него кожу, а Лиргисо, узнав об этом, будет еще больше ликовать… И Тлемлелх отважился на откровенный блеф.

– Я лишился чувств от непомерного счастья, когда увидел, что ты наконец-то вспомнил о своем долге и снял шкуру с одного из прислужников Лиргисо. Это будет для подлеца Лиргисо хорошим уроком!

– А почему ты решил, что парень, с которого я сняла шкуру, связан с Лиргисо? Разве в его окружении есть люди?

Пусть Тлемлелх и сидел – вернее, полулежал – как на иголках, два момента в сказанном поразили его настолько, что он тут же задал два вопроса подряд:

– Что значит – люди? И почему ты говоришь о себе так, словно ты кхейгла?

– Да, я кхейгла, – выслушав коробочку, подтвердил демон. – А люди – это существа моей расы, которые выглядят как я. Вчера ночью я встретила одного из них, он маскировался под местного жителя. Я отобрала у него костюм и вот этот прибор, с помощью которого мы с тобой понимаем друг друга.

Кхейгла-демон! Так вот кого он призвал… Неудивительно, что она оказалась сильнее остальных демонов. Тлемлелх еще раз убедился в том, что в призрачном мире хаоса все устроено так же, как и здесь, под изумрудным солнцем: кхейглы ведь намного сильнее энбоно. И при этом их умственные способности ограничены до необходимой малости самой природой… Означает ли последнее, что он сумеет взять под контроль эту демоническую кхейглу?

– У тебя, наверное, красивое имя, кхей-саро?

– Меня зовут Тина.

Назвала свое имя! Если вставить его в текст заклинания, он раз и навсегда себя обезопасит… Тут он вспомнил, что Тина и раньше говорила ему свое имя, однако без коробочки, которая все слова произносит правильно, он не мог воспроизвести это короткое, но необычное сочетание звуков. Возможно, она тоже блефует? И Тина – ее фальшивое имя, а не истинное, способное дать знающему беспредельную власть над ней?

– Как называется эта планета? – машинально взяв со столика массивный стеклянный бокал с застывшими в прозрачной толще крылатыми насекомыми (подарок Лиргисо в ту пору, когда они еще не были врагами, – Лиргисо обожает такие странные вещицы), спросила Тина.

– Лярн. Сделай одолжение, кхей-саро, налей мне еще вина.

Он боялся, что у него будут дрожать руки, и тогда кхейгла-демон поймет, как он слаб сейчас, и попытается так или иначе воспользоваться его слабостью. Ему, похоже, удалось ввести ее в заблуждение насчет своей реакции, но содранная с нега кожа, разложенная на полу для просушки, все еще стояла перед глазами. Одно дело – воображать такие вещи, и совсем другое – увидеть воочию!

– У меня к тебе множество вопросов, Тлемлелх.

Их и правда оказалось множество. Чем только демоны не интересуются! Она спрашивала об истории Лярна, об экономике и социальном устройстве общества, о взаимоотношениях энбоно, чливьясов и негов, о Флассе… О том, что такое аргхмо и что произошло между ним и Лиргисо.

– Разбей этот мерзкий предмет, который ты держишь! – крикнул Тлемлелх, когда речь зашла о Лиргисо.

– Бокал? – уточнила Тина.

– Это его подарок! Разбей!

Сделав движение плечами (Тлемлелх уже отметил, что у нее этот жест означает не «договорились», как у энбоно, а что-то вроде «мне все равно»), Тина с силой швырнула бокал в стенку. Тот разлетелся на мелкие осколки.

– Хороший конец, – слабо улыбнулся Тлемлелх. – Я уже два раза пытался его разбить, но не смог. Это особым образом, по древней технологии закаленное стекло. Ты убьешь Лиргисо?

– Будет лучше, если ты сам это сделаешь. Думаю, на твоем месте я бы побила ему лицо.

– Побила лицо?.. – переспросил Тлемлелх. Его удивил такой совет, и он заподозрил, что коробочка что-то напутала с переводом.

– Да, – подтвердила Тина. – Ты не пробовал это сделать?

– В приемном зале Бхан я хотел его ударить, и это стало предметом всеобщих насмешек. Не принято, чтобы энбоно били друг друга. Я не смогу сделать то, что ты предлагаешь, ведь его неги-прислужники меня остановят.

– А если я буду рядом и не позволю им вмешиваться? Такие вещи лучше делать собственноручно, только тогда ты сможешь почувствовать, что победил.

– Это не принято. Ты понимаешь, что это значит?

– Понимаю. Но лучше исходить из того, что ты сам принимаешь или не принимаешь, а не подчиняться чужим правилам. Пусть это даже правила общества, в котором ты вырос.

Ну вот, демон начал его искушать… Это присуще всем демонам, и Тина – не исключение. Тлемлелх решил, что позже можно будет опять вернуться к убийству Лиргисо, а пока стоит перевести разговор на другую тему.

– У тебя есть еще вопросы?

– На востоке от твоего дома, на некотором расстоянии, есть канал, и над ним стоит длинное здание на сваях. Похоже, там какой-то завод или ремонтная мастерская. Кому принадлежит это предприятие?

– Мне, – отпив из бокала, безучастно бросил Тлемлелх. Горьковатое, дразняще-пряное вино наконец-то погасило возбуждение, охватившее его после разговора на предыдущую тему.

– Тебе? – Тина слегка подалась вперед.

– Это один из пяти моих заводов. Выпускает что-то механическое… О, я не помню, что именно, это же такие ничтожные вещи! У нас не принято проявлять к ним интерес.

– Когда ты был там в последний раз?

– И охота тебе говорить о скучном, кхей-саро. – Он досадливо пошевелил слуховыми отростками. – Можем еще побеседовать о том, когда я в последний раз ходил в уборную, – эта не менее изящная и волнующая тема!

– Тлемлелх, я расскажу тебе о твоем заводе кое-что забавное. – Кхейгла-демон бесцеремонно отобрала у него бокал с вином и поставила на столик. – Но сначала ты удовлетворишь мое любопытство, понял? Когда ты в последний раз инспектировал свое предприятие?

Тлемлелх вспомнил, что она сделала с тем негом, чья кожа сохнет в подвале, и спорить дальше поостерегся.

– Недавно. Еще и лунного цикла не прошло.

– Лунный цикл? Объясни, как у вас вычисляют эти циклы, если над этим полушарием Лярна луна вообще не появляется?

– Раньше появлялась. Она прилипла к той стороне после большой гражданской войны в эпоху правления Сефаргла, будь он навеки мертв. Из-за оружия, которое тогда использовали. В лунном цикле по древнему календарю двадцать четыре дня, и хотя никаких лунных циклов больше нет, единица измерения осталась. Этому учат в школе, а воспоминания о школьных премудростях безмерно утомляют ум, кхей-саро.

– Ясно. Что ты обнаружил у себя на заводе, когда заглянул туда?

– Бездельники-неги играли там в дерьмо!

Хоть и порядочно времени прошло, а Тлемлелх не сдержал ярости: слишком уж испортила ему настроение та злополучная инспекция. На заводе он до этого побывал всего один раз, когда вступал во владение имуществом, которое перешло к нему по завещанию от Чергарла, его скончавшегося покровителя. Как и большинство утонченных энбоно, производством он не интересовался. Раз в полгода бегло просматривал отчеты управляющего, иногда проверял, своевременно ли поступают деньги от заказчиков на банковский счет – для контроля за предприятием этого достаточно. А два шестидневья назад его занесло во время верховой прогулки на берег старого канала, и тут хлынул Флассов ливень – один из тех ледяных ливней, которые зарождаются в другом полушарии и приносят с собой всякую гадость, вроде больно секущих мелких камешков или недопереваренных Флассом птичьих костей. Тлемлелх вовремя вспомнил, что вон та длинная постройка, еле видимая за водяной завесой, принадлежит ему, а значит, там можно укрыться от непогоды и потребовать подогретого вина. Злой Император, какую же мерзкую картину он там застал!

– Насчет дерьма – это идиома или буквальное выражение? – выслушав перевод, осведомилась Тина.

– Идиома, – вздохнул Тлемлелх. – Слишком бледная, чтобы передать те эмоции, которые охватили меня, когда я обнаружил, владельцем какого гнусного притона являюсь! Тина, я был шокирован, у меня вибрировали слуховые отростки и отказывались расширяться носовые щели. Когда я вернулся домой, у меня долго болела голова, и даже ягоды дурманника – вот, попробуй! – не могли избавить меня от ощущения ни с чем не сравнимой мерзости…

– Тлемлелх, об эмоциях лучше потом. Давай сначала о фактах. Что ты увидел на заводе?

– Скопище негов! Их ошивалось там впятеро больше, чем числится в списках, не иначе каждый из этих полузверей притащил туда своих дражайших родственников из резервации! Ко мне на завод! Это больше чем просто наглость. И они даже не думали пользоваться духами, перебивающими запах, так что вонь стояла омерзительная. Ты можешь представить себе что-то подобное? Я был на грани обморока! Меня трясло и одновременно бросало в жар, на моей коже появились алмазные капли пота, а во рту возник привкус, словно я съел нечто испорченное…

– Давай вернемся к фактам. Что ты еще там увидел?

– Большинство из этих негов знать не знало, кто я такой, и не оказывало мне должного почтения. Как тебе это, а? Не признали своего хозяина! Но слушай дальше, это еще не все! Некоторые из них носили украшения, хотя полуживотным запрещено иметь украшения. Безделушки у них были простенькие, вроде твоей забавной говорящей коробочки, но уже само по себе то, что неги украшают себя, – вопиющая вольность! Это обвал всех устоев, и мое сердце трепетало, как пойманная Флассом обессилевшая птица…

– Понятно. На что еще ты обратил внимание?

– Они занимались совсем не тем, чем должны! А чем – я даже не понял… По документам, которые хранятся у меня в сейфе, этот завод, чтоб его Фласс пожрал, выпускает детали для механизмов, с которыми возится Корпорация Хранителей Знания. Постоянно возобновляемый контракт. Детали – такие маленькие штучки из металла, с этот флакончик, видишь? А они там невесть зачем делали вот такие штуковины из вот таких заготовок! – Тлемлелх развел руки в стороны. – Переводили на ерунду сырье, которое завод получает от Корпорации. Пусть я там от негодования и от вони еле мог рассмотреть, что происходит вокруг, но это несоответствие я заметил! Как только ливень закончился, я выскочил оттуда и поехал домой. А утром послал к негу-управляющему курьера с приказом: в трехдневный срок подготовить дела к передаче и отправляться кормить Фласс, вместе со всем персоналом, в полном составе.

– Не слишком ли радикально?

– В соответствии с законом. – Он глянул на Тину с недоумением. – Чтобы завод не простаивал, я сразу отправил в Корпорацию Опеки Работников заказ на подбор нового персонала из обученных негов. Свой долг перед обществом, как владелец предприятия, я исполнил и только хотел привести нервы в порядок после пережитого шока…

– Подожди, Тлемлелх. Что стало с прежним управляющим и персоналом завода?

– Понятия не имею. Я, конечно, собирался этим заняться и присмотреть, чтобы полузвери не вздумали игнорировать мое распоряжение, но потом стало не до того, ибо я ощутил на своем затылке ледяное дыхание аргхмо. И я забыл про этот проклятый завод. Пожалуйста, отдай мой бокал, кхей-саро. Несколько раз приезжали курьеры из Корпорации Опеки Работников, но я отсылал их – невозможно думать о таких мелочах, когда сам рок толкает тебя в объятия Фласса. Не знаю, что там сейчас творится.

– По-моему, это очень интересная тема. – Тина смотрела на него в упор, слегка сузив свои странные серые глаза. – Тебе не приходило в голову, что тебя хотят убрать?

– Как – убрать? – не понял Тлемлелх.

– Ты помешал тем, кто использует завод в своих целях. Ты можешь серьезно перепутать их планы. Очень вероятно, что все эти происшествия, из-за которых ты решил уйти во Фласс, были подстроены специально.

– Конечно подстроены. – Он усмехнулся безучастно и обреченно. – Время от времени такое случается, то с одним из нас, то с другим. На этот раз рок избрал меня.

– Не рок, а те, кто прибрал к рукам твой завод. Если им не удастся довести тебя до самоубийства, тебя попытаются убить. Лучше бы нам опередить их.

– Это сумасшедший бред! – Тлемлелх резко сел на ложе, пролив вино на шелковую обивку. – На заводе работают неги, а преследуют меня энбоно! Ни один энбоно не станет что-то делать ради неразумных полуживотных!

– Во-первых, не стоит недооценивать другие расы. Во-вторых, не все неги, которые у тебя на заводе работают, настоящие. Среди них есть люди – такие, как я. Они носят… – Коробочка на мгновение умолкла, потом продолжила, подобрав слово: – Оболочки из искусственной кожи, одна такая лежит у меня в комнате. Можешь посмотреть. Разговаривают они с помощью приборов для перевода, вот один из них. Пока я не сняла с того охранника маскировочную оболочку, я принимала его за нега.

Демоны, неотличимые от полуживотных? Слуховые отростки Тлемлелха непроизвольно свернулись, его охватила дрожь. Он взял из ближайшей вазочки и затолкал в рот сразу три матово-черные ягоды дурманника. Невнятно спросил:

– Что им нужно?

– Не знаю. Но у меня с ними не самые теплые отношения. Тебе что-нибудь известно о скоплении накрытых решеткой черных колонн на берегу Фласса?

– К востоку от Кущ Миноргла? Там колоннада Злого Императора, очень древний памятник. Это дурное, зловещее место, посещать его не принято.

– Разумеется, не принято. – Тина опять сделала движение плечами. – Это действующая установка, которая обеспечивает сверхпространственную связь между нашими мирами. Я думаю, она принадлежит тем людям, которые внедрились к тебе на завод.

Тлемлелх бросил в рот еще две ягоды. Слишком страшно, чтобы это слушать, слишком страшно, чтобы об этом думать… Десны и язык онемели, сладкий холодок сковал горло. Главное – поскорее забыться.

– Мы должны побывать на заводе. Я надену шкуру нега и буду сопровождать тебя в качестве слуги.

Он только сейчас понял, что не было никакого освежеванного трупа. Тина просто отобрала маскировочную оболочку у одного из подобных себе существ! И сейчас кошмарная бледная тварь бегает по окрестностям в своем истинном виде, пугая прохожих… Бр-р, об этом лучше не думать. Тлемлелх опять потянулся за ягодами, но Тина опередила его – схватила вазочку и переставила подальше.

– По-моему, ты уже здорово перебрал. Хватит. Разве ты не хочешь остаться в живых?

– В жизни слишком много ужасных вещей, чтобы за нее цепляться. Я хочу расквитаться с Лиргисо и после этого спокойно уйти во Фласс.

– Пожалуй, твоему Лиргисо и правда стоит уделить побольше внимания… Возможно, он устроил тебе то неприятное приключение по заказу шайки, которая заинтересована в твоей скорой кончине. Где его можно найти?

– Я же тебе столько раз рисовал! – с упреком напомнил Тлемлелх. – Подожди… Действие ягод продлится до полудня, потом дурман меня отпустит, и к Лиргисо мы пойдем вместе. Перед тем как стать плотью Фласса, я хочу увидеть этого мерзавца у моих ног!

Глава 9

Человек, сидевший в кресле напротив Аделы, неторопливо потягивал из бокала коктейль собственного изобретения. Адела как-то попробовала эту гадость, и одного раза ей хватило на всю оставшуюся жизнь: приторно-жгуче-горькое пойло, не то чтобы очень крепкое, однако наносит ощутимый удар по вкусовым рецепторам. А ему нравилось.

Гуннар Венлеш – так его сейчас звали. Мужчина неопределенного возраста. Зачесанные назад темные с проседью волосы подстрижены короче, нежели того требует массовая валгрианская мода, крупноватые черты лица говорят о благородстве породы. Сильные, правильной формы кисти рук. Ровные холеные ногти покрыты бесцветным лаком. Три года назад он выглядел иначе и носил другое имя, но это не имело значения. Адела его обожала. Несмотря на то что он держал свои тайны при себе и редко что-нибудь объяснял. Несмотря на то что он убил ее друзей, уничтожив улей.

Те чувства, которые демонстрировала Адела, далеко не всегда были истинными. Она еще в школьные годы научилась играть с людьми, используя в качестве рычагов воздействия их же собственные эмоции. В юности она специально брала уроки актерского мастерства и потом тренировалась на окружающих, оттачивая приобретенные навыки до совершенства. Но когда она сказала Клоду, что гибель ее друзей из улья стала для нее страшным потрясением, она сказала правду. К каждому из них она была по-своему привязана: она их приручила, ей приятно было купаться в их восхищении и сознавать свою власть на ними. В одночасье потерять всех – это был шок, после которого она не могла опомниться сразу. Уже вторую неделю Адела жила с ощущением тягостной пустоты в душе.

– Ты сделала глупость, – допив свой любимый напиток, заговорил Гуннар Венлеш. У него был мягкий, богатый оттенками голос. После того как он изменил внешность, тембр голоса тоже изменился, но манера говорить осталась прежней. – Совсем как мой покойный партнер Аксель Генлаор – он когда-то сделал глупость и в результате умер.

Адела только сейчас начала испытывать страх. Ей нравилось знать, что для этого загадочного человека она значит больше, чем кто-либо другой… но где гарантия, что он не захочет от нее избавиться, если она превратится в помеху для его непонятных планов? Тот, кто взорвал улей с более чем двухтысячным населением, вряд ли пожалеет одного союзника, создающего проблемы.

Ее прошиб пот, а потом она с отголоском паники подумала, что зря не воспользовалась дезодорантом, перед тем как отправиться в резиденцию Гуннара. Сейчас на ней не было ничего, кроме тапочек и пижамы из тонкой ткани. Вся ее одежда, обувь, электронные приборы остались во внешней комнате, отделенной анфиладой тамбуров от камеры, нашпигованной сканирующей аппаратурой. Гуннар иногда шутил насчет своей «неизлечимой паранойи», иногда устало говорил, что те, кому не нравятся здешние порядки, могут не ходить к нему в гости, но отказываться от этих диких штучек не собирался. Зато расположенный под его домом бункер был на сто процентов защищен от слежки. Здесь он позволял себе большую откровенность, чем где бы то ни было, и ради этого Адела Найзер согласна была терпеть любые неудобства.

– Как ты могла заметить, я сохранил тебе жизнь, – выдержав паузу, продолжил Гуннар. – И своего партнера я не убивал. Его убил тот, кто меня преследует, тот, кому ты по глупости чуть не дала прямую наводку.

– Гуннар, ты же сам сказал, что хорошо бы иметь эту девку в заложниках, если он все-таки дотянется до твоей глотки. Я и хотела… А она оказалась такая сука, что мне ничего не оставалось делать…

Адела изобразила виноватую улыбку маленькой девочки – иногда это действовало на Гуннара смягчающе, но в этот раз он не оставил ледяной менторский тон.

– Вывести ее наружу. А потом объяснить своим безмозглым мальчикам, – его губы искривил легкий брезгливый изгиб, – что операция отменяется. Я тогда сказал «хорошо бы», но это не означало, что я нахожу это возможным. Ты ведь не знаешь, с кем мы имеем дело.

– Я у тебя столько раз спрашивала, а ты отмахивался! – напомнила Адела.

– Если я считаю, что кому-то следует о чем-то узнать, я ему сообщаю об этом без всяких расспросов, – холодно отпарировал Гуннар.

Она поплотнее запахнула лишенную застежек пижаму: сегодня ей было неуютно рядом с ним. Отвернувшись, Гуннар опять начал смешивать свой кошмарный коктейль, скрупулезно отмеряя ингредиенты с помощью мензурки. Комната была обставлена в классическом стиле: мягкая мебель из бархатистого серого монопласта, мониторы в преувеличенно массивных корпусах из полированного дерева, стеклянные столики и стеллажи с блестящим металлическим крепежом. Аделе классика нравилась, но она знала, что Гуннар этот стиль ненавидит. Только светильники здесь были в его вкусе – свисающие с потолка прозрачные капли, изливающие дневной свет с неестественным зеленоватым оттенком. Вот те творения сумасшедшего лярнийского дизайнера, которые погибли вместе с ульем, Гуннар любил по-настоящему! Столы с волнистыми столешницами и сюрреалистические многоногие кушетки вызывали у него приступы меланхолического умиления, что давало Аделе пищу для ехидства, а он в ответ пожимал плечами и говорил, что у каждого свои странности. Но у себя дома ничего в этом роде не держал, словно боялся, что его поймают на некой постыдной тайне. Адела была достаточно наблюдательна, чтобы сделать такой вывод, однако с дальнейшими выводами затруднялась: поди пойми, что все это значит.

– Чтобы ты не делала больше глупостей, я кое-что расскажу, – пригубив свой фирменный напиток, сообщил Гуннар. – Ты девочка умная, поймешь. По-твоему, сколько времени я провел в клинике пластической хирургии?

– Больше месяца, – после небольшой заминки определила Адела. – Тебе ведь убавили рост на несколько сантиметров и изменили форму черепа. Насколько, я знаю, это чудовищно сложная операция.

Она не сдержала вздоха: сделать пластическую операцию и стать красивой – это была ее недостижимая мечта… Недостижимая потому, что больным озомой противопоказаны пластические операции. Вероятность успешного исхода – ноль целых и еще несколько нулей после запятой.

– Вся эта процедура заняла несколько минут. – Гуннар рассмеялся интригующим мягким смехом. – Вот подготовка отняла много времени… Я нашел на Сицилиде некоего Гуннара Венлеша, внешность и состояние здоровья которого меня удовлетворили. Подружился с ним, окольным путем перевел на его счет свои капиталы. Однажды пригласил его к себе на яхту… Потом Гуннар Венлеш покинул яхту, и это уже был не он, а я. Мертвое тело Виллерта Руческела я запер в холодильнике, но подбросить его врагам для опознания не удалось. Мне пришлось все делать в одиночку, а выручившая меня установка очень капризна. Все системы на яхте вышли из строя, в том числе холодильник. Меня в это время скрутил «синдром переселения» – это я его так называю, мерзкое состояние, и адаптация заняла около полутора сицилидийских месяцев. Что за это время стало с трупом, запертым в герметичной камере, при температуре выше нуля… Эти останки можно было бы идентифицировать, сделав анализы, но сицилидийские чиновники не любят лишней работы. Я выбросил содержимое холодильника и послал в полицию анонимное сообщение – мол, это был Виллерт Руческел, разыскиваемый Космополом… Ну и что? Какой-то идиот, которому оставалось два дня до отпуска, сжег останки и отрапортовал начальству насчет ложного сигнала, потому что в кармане у него лежал билет до Неза и он уже видел себя на пляже. Люди – такая изощренная сволочь… – Он сокрушенно покачал головой. – Поступать с людьми слишком плохо невозможно, потому что они всегда заслуживают худшего. Обмануть преследователей я не смог, но, по крайней мере, перестал быть ненавистным для них Руческелом.

– Но каким образом, если это не пластическая операция?

– С помощью специальной аппаратуры я переселился из одного тела в другое. Перезаписал сознание, если для тебя так понятней… Меня всегда восхищал твой интеллект, вот и попробуй это осмыслить. Бывшего Гуннара Венлеша я сразу после этой процедуры убил. Он все равно не перенес бы шока – ограниченный был человек, живое сырье. – Виллерт потянулся за взбивалкой в платиновом стаканчике, а Адела, когда он на секунду отвернулся, снова поежилась. Смесь удовольствия (он высоко ценит ее интеллект) и страха (вдруг он все-таки решит, что без нее будет проще) была ничуть не лучше его фирменного пойла. – Установка громоздкая, я ее с собой не таскаю. У меня есть чертежи – если понадобится, заказываю детали, а потом уничтожаю. Мой покойный партнер залез ко мне в сейф и скопировал чертежи. И воспользовался ими для бредового проекта, связанного с клонированием, который сулил ему некоторую сумму денег… Хотя доходы у него и так были не маленькие! Обычная человеческая жадность. Чтобы оживить клонированное тело, нужно где-то взять живое существо, обладающее сознанием. Я уж не знаю, сколько смертей произошло в окрестностях, когда этот болван включил установку!

Он умолк и сделал несколько глотков. Аделе тоже хотелось пить, в горле пересохло, но она знала, что Виллерт-Гуннар никаких напитков для гостей у себя в апартаментах не держит, а угощаться лишний раз его коктейлями ей не хотелось.

– В пригороде в ту ночь перемерло сколько-то обывателей, – констатировал он философским тоном – Установка работала в режиме шоковой пересадки – и это хорошо, потому что, если бы клоны, очнувшись, вспомнили, кем они были раньше, вышел бы форменный скандал. Хотя Аксель, конечно, догадался бы их уничтожить… Но это его ученое дурачье, собрав аппаратуру по ворованным чертежам, не додумалось установить ограничитель! В окрестностях болталось еще одно существо, очень опасное и могущественное. У меня мало информации об этих существах, я знаю только, что они обитают не в нашей Вселенной и в дела таких, как мы, обычно не вмешиваются. Установка захватила его, устроив попутно аварию на местной энергостанции, и засадила в одно из клонированных тел. Вот он-то теперь за мной и гоняется! Память о своем прошлом он потерял из-за шока, но способности у него чудовищные… Моего напарника он уже убил, теперь ему нужен я.

– Он на Валгре? – спросила Адела. Рассказ Гуннара показался ей слишком странным, чтобы быть полностью правдивым. В конце концов, он сам когда-то преподал ей несколько уроков, как морочить голову собеседнику, мешая правду с ложью. Гуннар кивнул.

– А девка при чем?

– Я подозреваю, что это Тина Хэдис, его подруга и сообщница. Интересно, что у таких существ тоже бывают привязанности. Мне так и не удалось выяснить с полной определенностью, она это или нет. Если она, ее нельзя убивать, пока он не обезврежен, а то он все здесь разнесет.

– Боже мой, так это он ко мне приходил? – ахнула Адела.

– Судя по описанию – он.

– Страшный тип.

– Хуже чем страшный, – поправил Гуннар.

– У меня есть люди, которых можно кое о чем попросить… Особенно если мы хорошо заплатим.

– Убивать его бесполезно. Уже пробовали… Если оторвать ему голову, он подберет ее, прилепит на место. Или вырастит новую, смотря что ему покажется проще. Я же сказал тебе, у него чудовищные способности.

– Он живой или мертвый? – Аделу охватили темные детские страхи, о которых она не вспоминала в течение последних двадцати лет.

– Боюсь, что для него нет разницы между тем и другим состоянием. – Гуннар вздохнул. – В отличие от нас… Его все-таки можно обработать так, что он станет безопасным, есть методы… Но сначала его нужно поймать.

Он начал смешивать четвертый коктейль, а Адела снова вспомнила последний день улья, болезненным рубцом запечатлевшийся в ее сознании. Она тогда попросту испугалась – никогда еще ей не приходилось оказываться в роли заложника! Линда – или Тина, не важно, как ее там зовут, – не видела ее рук, и ей удалось с помощью карманного пульта включить охранного робота. Столкнув Линду на платформу гиперпространственной установки, Адела бросилась к пульту и дала команду «Старт». А чуть погодя, опомнившись, связалась с Гуннаром. Он велел ей немедленно убираться из улья, бегом, не тратя времени на разговоры… И она подчинилась, поскольку привыкла его слушаться. Взрыв застал ее на улице. Ее швырнуло на тротуар, но она отделалась ушибами. Адела начала соображать, что произошло, потом увидела около кафе Клода Хинби… Остальное было импровизацией. Она догадывалась, что ей еще придется кому-нибудь объяснять, почему она покинула здание незадолго до взрыва, и сразу ухватилась за готовое объяснение.