Память льда. Том 1 Эриксон Стивен
— Если позволите, — сказал ему Грантл, — мне надо посовещаться с хозяином и Хетан. Наедине.
Бочелен дернул головой. — Как угодно. Все, что угодно. Корбал, компаньоны, идемте оцени весь ущерб, нанесенный повозке.
Грантл взял Хетан под руку потащил туда, где около фургона стояли Харлло и Стонни. Кафал и Неток следовали за ними.
— Они поработили нашего предка — духа, — шипела Хетан, сверкая угольями глаз. — Я убью их, убью их всех!
— И умрешь, не сделав и шага, — продолжил Грантл. — Это колдуны, Хетан. Хуже, некроманты. Корбал практикует искусство создания неумирающих. Бочелен призывает демонов. Две стороны монеты, и на каждой выбит череп. Проклято Худом и гнусно… нечеловечески. Даже не думай тягаться с ними.
Из фургона послышался голос Керули: — Они даже еще опаснее, друзья мои. Боюсь, очень скоро нам понадобятся эти люди и их необычайные силы.
Грантл дернулся, покривился. Занавеска на окне фургона была чуть приоткрыта. — Кто эти неупокоенные охотники, хозяин? Вы знаете?
Протянулась долгая пауза. — У меня есть… подозрения. Во всяком случае они растянули сеть силы над этой землей, словно паутину. Они чувствуют каждое движение. Мы не пройдем незамеченными…
— Тогда объедем, — фыркнула Стонни. — Пока не стало поздно.
— Но уже поздно, — ответил Керули. — Неупокоенные служители пересекают реку с юга. Они на службе у паннионского Провидца. Они приближаются к Салтоану. Мне кажется, позади их больше, чем между нами и Капустаном.
Чертовски вовремя, господин Керули.
— Мы должны, — продолжал тот вещать из фургона, — заключить временный союз с некромантами, пока не достигнем Капустана.
— Хорошо, — сказал Грантл. — Очевидно, что они держат курс туда же.
— Они люди практичные, несмотря на все другие… недостатки.
— Баргасты с ними не пойдут, — фыркнула Хетан. — Не думаю, что у вас есть другой шанс, — вздохнул Грантл. — Какой прок найти этих неупокоенных охотников, если они порвут вас на куски?
— Ты думаешь, мы не готовы к битве? Долго стояли мы в костяном круге, капитан, пока все шаманы кланов плясали танец силы. Долго в костяном круге.
— Три дня и три ночи, — прогудел Кафал. Неудивительно, что давеча она мне чуть бока не порвала.
Заговорил Керули: — Этого может оказаться недостаточно, если ваши действия привлекут все внимание Провидца. Капитан, сколько дней нам до Капустана?
Ты же сам знаешь. — Четыре дня.
— Конечно же, Хетан, ты с братьями сможешь запастись стоицизмом на такой недолгий срок? Мы понимаем твое неистовство. Надругательство над священными предками — оскорбление, которое так легко не простить. Но разве ваше племя не обладает известными практиками на такой случай? Руны, ловушки? Учитывая, что сейчас такая необходимость…
Хетан сплюнула и отвернулась. — Ты верно говоришь, — решила она вскоре. — Необходимость. Очень хорошо.
Грантл вернулся к Бочелену и его компании. Колдуны склонились над поломанной осью. Пахло расплавленным железом.
— Починка, — пробормотал Бочелен, — много времени не отнимет.
— Хорошо. Вы сказали, что тварей три. Как далеко?
— Наш маленький шаман следит за охотниками. Меньше лиги. Уверяю вас, это расстояние они покроют — если захотят — менее чем за сотню ударов сердца. Нас предупредят. Надеюсь, времени подготовиться к защите хватит.
— Зачем вы едете в Капустан?
Колдун вскинул брови. — Никакой определенной причины. Мы бродяги по природе. Прибыв на западное побережье континента, мы устремили взоры к востоку. Капустан на самом востоке, так?
— Думаю, почти что. Берег еще загибается к востоку за Элингартом, но королевства и города там не более чем логова пиратов и бандитов. К тому же вам придется проехать через Паннион Домин, если захотите туда.
— Я догадываюсь, это будет трудно.
— Вам не удастся.
Бочелен улыбнулся и снова сосредоточился на оси.
Грантл наконец-то поймал взгляд Бьюка. Легким кивком отозвал недовольного приятеля в сторону.
— Ты в беде, друг, — прошептал капитан.
Бьюк сморщился и промолчал. Но истина была написана у него на лице.
— Когда доедем в Капустан, бери расчет и не думай. Знаешь, Бьюк, ты был прав в своих подозрениях. Я видел, что в их фургоне. Они не только убьют тебя, если ты выступишь. Понял? Будет еще хуже.
Собеседник горько улыбнулся, посмотрел на восток. — Ты думаешь, мы так далеко доедем, Весельчак? Сюрприз — мы не увидим завтрашнего дня. — Он вперился в капитана. — Ты не поверишь, кого освободили мои наниматели — кошмарный зверинец стражей, хранителей, духоглотов! Да и сами они сильны. Худ возьми! Всего этого едва хватило, чтобы прогнать одну тварь, а когда пришли еще две, мы отступили. Тот зверинец теперь разметан по кусочкам по всей равнине! Грантл, я видел, как демонов кромсали напополам! Эти двое выглядят спокойными… поверь, это притворство. Как бы не так. — Он еще понизил голос. — Они безумны, друг. Наглые, хладнокровные, змеелицые безумцы. Бедный Манси прожил с ними три года… что он рассказывал мне… — Бьюк вздрогнул.
— Манси? А, Эмансипор Риз. А кстати, где кошка?
Бьюк засмеялся, как залаял. — Убежала. Как и лошади — после тех глупых налетчиков мы вели дюжину лошадей. Убежала, когда я оторвал ее со спины Манси. Она вцепилась, когда открылись все садки сразу.
Наконец фургон был починен и путешествие продолжилось. Дня оставалось на одну — две лиги. Стонни скакала впереди, указывая путь, Кафал и Неток следовали по бокам. Эмансипор вел фуру, колдуны спрятались внутри.
Бьюк и Грантл ехали впереди повозки Керули. Долгое время они молчали, потом капитан вздохнул и искоса поглядел на друга. — Ради всего святого, есть же люди, которым ты нужен живым. Они видят, что ты заблудился внутри себя, и огорчаются…
— Вина — хорошее оружие. По крайней мере, долго было. Но не начинай снова. Если хочешь позаботиться, то проглоти свою боль. Со мной кончено.
— Стонни…
— Стоит большего, чем заботиться обо мне. Мне не нужно спасения. Так ей и скажи.
— Сам скажи, Бьюк. Когда она опустит кулак тебе на рожу, припомни мои слова. Сам скажи — я не буду доставлять твоих сообщений. Себе дороже.
— Отойди, Грантл. Я тебя порежу, прежде чем ты ударишь меня саблями.
— О, вот это мило. Считаешь, что последний твой друг тебя убьет. Если это вздор, то каково самолюбие, а? Ты одержим не трагической гибелью семьи, ты одержим собой, Бьюк. Вина все прибывает, как прилив, а твое эго — плотина; ты только и знаешь, что подкладываешь новые кирпичи. Стена все выше и выше, и ты горделиво смотришь с нее на мир. Худом клятая ухмылочка.
Бьюк побледнел и задрожал. — Если ты так меня видишь, — прохрипел он, — почему зовешься другом?
— Знает Бёрн, я сам удивляюсь. — Он перевел дыхание, постарался успокоиться. — Мы так давно знаем друг друга. Мы никогда не скрещивали клинков. И ты имел привычку напиваться до потери сознания, привычку, которую оставил… а я нет. Если смерть любимых так действует, ужасно не хотелось бы это испытать.
Хвала Худу, что та милашка вышла за толстяка — торговца.
— Неубедительно звучит, Грантл.
Мы похожи, ублюдок. Сруби свое эго, и ты поймешь, что я честен. Но он промолчал.
— Солнце почти село, — заметил Бьюк какое-то время спустя. — Они нападут во тьме.
— Как обороняться от них?
— Никак. Их рубишь — они как дерево. И очень быстрые. Боги, как быстры! Мы уже покойники, Грантл. Бочелен и Корбал Броч тоже — видишь, как они потели, чиня повозку? Они выжаты досуха.
— Керули тоже маг, — сказал Грантл. — Ну, скорее жрец.
— Надеюсь, его бог заметит нас краем глаза.
— И какие на это шансы?
Они разбили лагерь, когда солнце окрасило запад последним багряным лучом. Стонни завела лошадей и быков во временный, огороженный веревками загон между фургонов. Это 'укрепление' давало им шанс укрыться внутри, если придется.
Наступающий мрак породил в них некое чувство смирения. Харлло назначил себя на должность повара. Ни Керули, ни двое колдунов не вышли из убежищ, чтобы присоединиться к трапезе.
Вокруг бездымного пламени вились мошки. Потягивая теплое вино, Грантл следил за их бессмысленным порхающим полетом, спадая в некое сладкое оцепенение.
Сомкнулась тьма. Сверху рассыпалась горсточка звезд. Хетан доела суп и встала. — Харлло, пойдем со мной. Быстрее.
— Миледи? — удивился тот.
Грантл поперхнулся вином. Закашлялся, зачихал, и Стонни долго стучала его по спине. Он поглядел на Харлло слезящимися глазами: — Ты слышал нашу леди.
Глаза друга медленно расширялись.
Нетерпеливая Хетан подошла и схватила Харлло за руку. Она подняла его на ноги и утянула в темноту.
Стонни непонимающе вытаращилась им вслед: — Что такое?
Мужчины промолчали.
Она поглядела на Грантла. И зашипела, поняв. — Что за наглость!
— Дорогуша, — усмехнулся капитан, — после Салтоана тебе не надо удивляться ничему.
— Я тебе не дорогуша! Что нам теперь делать — сидеть и слушать, как там трава шелестит и кусты трещат? Какая мерзость!
— Послушай, Стонни… В сложившихся обстоятельствах…
— Я не о том, идиот! Она выбрала Харлло! Боги, меня тошнит! Харлло! Поглядите вокруг! Тут ты, и скажем прямо — некоторых необразованных, пошлых баб от тебя не отгонишь. И Бьюк, высокий и с метками страдания на лице, конечно же стоит пары — тройки обжиманий. Но Харлло? Эта квадратная обезьяна?
— У него большие руки, — пробурчал Грантл. — Так сказала Хетан… прошлой ночью.
Стонни вытаращилась на него, качнулась вперед: — Она имела тебя прошлой ночью! Так? Эта корявая, жиром мазаная дикарка имела тебя! Я вижу истину на смазливой роже, Грантл, не смей отрицать!
— Ну, ты же ее слышала — как может устоять любой мужчина с горячей кровью?
— Отлично! — фыркнула она и вскочила. — Бьюк, поднимайся, черт дери.
— Он откачнулся. — Нет — я не могу… извини, Стонни…
Она с рычанием подскочила к двум Баргастам.
Кафал засмеялся. — Выбери Нетока. Он еще…
— Вот и отлично! — Она махнула тому рукой.
Юноша неуклюже поднялся.
— Большие руки, — заметил Грантл.
— Заткнись.
— Идите в другую сторону, пожалуйста, — продолжал он. — Чтобы не набрести на нечто… неподобающее.
— Чертовски верно. Идем, Неток.
Они ушли прочь. Баргаст почти бежал, словно щенок на цепочке.
Капитан повернулся к Бьюку. — Ты дурак.
Тот только покачал головой, не отрывая взора от костерка.
Эмансипор Риз подошел с кружкой приправленного вина. — Еще две ночи, — сказал он. — Безнадежно.
Грантл посмотрел на него и усмехнулся. — Мы еще не умерли — может быть, Опонны нам улыбаются.
— Это другое дело, — буркнул Риз.
— Как, во имя Худа, ты связался с этими хозяевами?
— Длинная история, — прошептал он, потягивая вино. — Слишком долго рассказывать. Жена, видите ли…Согласившись на предложенное путешествие…
— Ты хочешь сказать, что выбрал меньшее из двух зол?
— Избави небеса, господин.
— А, теперь ты жалеешь.
— Не могу так сказать.
Внезапный вопль во тьме заставил всех вздрогнуть.
— Кто из них так орет, интересно знать? — хихикнул Грантл.
— Да нет, — сказал Риз. — Это кошка вернулась.
Открылась дверь фургона. Из нее вышел одетый в черное Бочелен. — Наш древопойманный вернулся. Слишком быстро. Советую позвать остальных и приготовить оружие. Говорю о тактике. Старайтесь подрезать им сухожилия и принимайте низкие стойки — они любят горизонтальные удары. Эмансипор, присоединяйся к нам. Капитан Грантл, можете предупредить вашего хозяина, хотя он явно уже знает.
Грантл поднялся, внезапно продрогнув. — Хорошо бы видеть хоть что-то.
— Это не проблема, — отозвался Бочелен. — Корбал, милый друг — широкий круг света, пожалуйста.
Окрестность внезапно озарилась мягким золотистым сиянием, шагов на тридцать в ширину.
Кошка снова взвыла, и Грантл уловил, как назад во тьму метнулось что-то рыжее. С одной стороны приближались Хетан и Харлло, торопливо оглаживая одежды. С другой стороны торопились Стонни и Неток. Капитан выдавил улыбку. — Не хватило времени, — сказал он Стонни.
Она скривилась. — Мог бы дать больше — это его первая попытка.
— Ах, да.
— Какой позор, — сказала она, надевая боевые рукавицы. — У него большой потенциал, несмотря на всю эту смазку.
Трое Баргастов собрались вместе. Кафал воткнул в каменистую землю пачку копий, Хетан натягивала веревку, стараясь соединить их троих. С веревки свешивались фетиши — перья и кости. Грантл решил, что веревка даст воинам расходиться на пять или шесть длин руки. Затем Неток раздал им двулезвийные топоры. Все трое положили их у ног и схватили по копью. Хетан завела монотонное, тихое заклинание, братья подхватили.
— Капитан.
Грантл оторвал взгляд от Баргастов и обнаружил рядом Керули. Его руки были сложены на животе, шелковая шапка переливалась, словно поверхность воды. — Моя защита ограничена. Стойте близко ко мне, вы, Харлло и Стонни. Не позволяйте себя оттащить. Только обороняйтесь.
Грантл кивнул и вытащил сабли. Харлло стал слева, держа двуручный меч в готовности. Стонни стояла справа, в руках были рапира и стилет.
Он боялся в — основном за нее. Слишком слабое оружие для этих пришельцев — он помнил следы на фургоне Бочелена. Здесь нужна зверская сила, не мастерство. — Отступи на шаг, Стонни, — приказал он.
— Не глупи.
— Я не играю в рыцарство. Протыкая узкие дырки, нежити не повредишь.
— Увидим, не так ли?
— Стой поближе к хозяину — охраняй его. Это приказ, Стонни.
— Я слышу тебя, — буркнула она.
Грантл снова посмотрел на Керули. — Господин, кто твой бог? Если призвать его, будет ли толк?
Круглолицый нахмурился. — Толк? Боюсь, не знаю, капитан. Сила моего… гм… бога проснулась после тысячелетий сна. Это Старший.
Грантл удивился. Старший бог? Разве от них не отвернулись из-за жестокости? Что может здесь произойти? Храни нас Королева Снов.
Он увидел, как Керули вытащил тонкий кинжал и глубоко воткнул его в левую ладонь. Кровь пролилась на траву у его ног. В воздухе внезапно повеяло запахом бойни.
В круг света вбежала слегка похожая на человека связка прутьев, палок и сучков. За ней словно дым тянулась магия. Древопойманный шаман.
Грантл чувствовал, как затряслась земля от чьих-то шагов — глухой, частый рокот, словно от копыт кавалерии. Нет, скорее поступь великанов. Пять пар ног, или больше. Они шли с востока.
В свете магического огня показалась смутная форма, снова пропала. Дрожь затихла, словно твари замерли.
Баргасты резко оборвали пение. Грантл взглянул в их направлении. Все трое обратились на восток, подняли копья. Вокруг их ног вились кольца тумана. Через миг Хетан и ее братья были поглощены им.
Тишина.
Привычные кожаные рукояти сабель чуть не скользили в потеющих руках. Грантл мог ощутить каждый тяжелый удар сердца. Пот собрался на лбу, холодил губы, капал с подбородка. Он силился различить хоть что-то в темноте за пределами светового круга. Ничего. Опять этот момент перед дракой — солдаты, как вы можете выбирать такую жизнь? Вот мы стоим, ожидая одной и той же угрозы, и каждый одинок. Холодные объятия страха, чувство, что через миг потеряешь все, что имел. Боги, я не завидую солдатской доле…
Из тьмы показались широкие, плоские, утыканные клыками лица, бледные, словно брюхо змеи. Глаза как бездонные ямы, головы находятся — по крайней мере, так показалось — на уровне вдвое выше человеческого роста. Огромные вороненые клинки слабо блеснули в колдовском свете. Лезвия вырастали прямо из запястий этих тварей — ладоней не было видно. Грантл чувствовал: один удар такого меча без труда распластает человека.
Рептилии стояли на задних ногах, склоняясь вперед, словно бескрылые птицы; положение их тел уравновешивали длинные хвосты. Странной формы доспехи покрывали только плечи, стороны груди — грудина торчала вперед — и бедра. Плоские шлемы, длинные и невысокие, защищали темя и затылок; широкие боковые пластины смыкались над хоботом, образуя нечто вроде забрала.
Керули выдохнул: — К'чайн Че'малле. Это же Охотники К'эл. Первопредки всех рас. Собственные дети Матроны. Даже у Старших Богов о них оставались лишь смутные воспоминания. Ох, я чувствую отчаяние моего сердца.
— Чего во имя Худа они ждут? — простонал капитан.
— Они колеблются, видя облако магии Баргастов. Она неведома их хозяину.
Капитан недоверчиво спросил: — Паннионский Провидец командует этими…
Пятеро охотников пошли в атаку. Выбросили вперед головы, воздели мечи — и превратились в размытые пятна. Трое ударили на Баргастов, намереваясь нырнуть в их густой, колышущийся туман. Двое других избрали Бочелена и Корбала Броча.
За мгновение до того, как они достигли облака, из него вылетели три копья, поразив грудь бежавшего первым. Колдовство вонзилось в высохшее, безжизненное тело бестии со звуком топора, рубящего твердое дерево. Во все стороны полетели темно — серые мышцы, бронзовые кости и воспламенившиеся куски внутренних органов. Голова закачалась на раздробленной шее. К'чайн Че'малле содрогнулся и упал. Двое его сородичей нырнули в магическое облако. Изнутри послышался звон яростно сталкивающегося железа.
Двое противников Бочелена и Корбала Броча попали в крутящиеся, черные волны магии, не сделав и двух шагов. Магия порвала их тела, куски покрытой едкими пятнами кожи полетели на землю. Тем не менее твари не замедлили бега. Закованные в длинные черные кольчуги волшебники встретили их ударами дымящихся мечей — каждый длиной в полторы руки.
— Берегись! Сзади! — вскрикнул Харлло.
Грантл обернулся кругом.
И увидел, как шестой Охотник мчится между взбесившимися лошадьми прямо на Керули. В отличие от прочих К'чайн Че'малле этот был покрыт сложной раскраской, а его доспехи утыканы стальными шипами.
Грантл ударил Керули плечом, уронив на землю. Низко присел, выхватил обе сабли — как раз чтобы отразить горизонтальный удар массивных лезвий охотника. Гадробийская сталь громко зазвенела, тело капитана сотрясла отдача. Он скорее услышал, чем почувствовал, как треснуло его левое запястье. Внезапно ослабшая рука выпустила саблю, та покатилась по земле. Кости проткнули кожу. Второе лезвие Охотника должно было разрубить его пополам. Вместо этого оно ударилось о двуручник Харлло. Оба меча разлетелись на куски. Харлло осел, его лицо и грудь покрылись кровью от ужасного града железных обломков.
Трехпалая когтистая лапа с лету ударила Грантла. Капитан с воплем взлетел вверх. Боль пронзила голову, когда он столкнулся с челюстью Охотника, заставив того опрокинуться. Захрустели кости.
Оглушенный, задыхающийся Грантл кучей упал на землю. На него навалилась огромная тяжесть, когти царапали доспехи, стремясь разорвать плоть. Грудь обхватили три пальца, кости снова затрещали, и он почувствовал, как его тащат. Чешуйки кольчуги звенели и скрежетали, отпадая по мере движения по жесткому грунту. Пряжки и застежки цеплялись за землю. Грантл почувствовал, что когти впиваются в тело еще глубже. Он закашлялся; изо рта потекла пенящаяся кровь. Мир вокруг померк.
Вдруг когти задрожали, словно их хозяин получил сильный удар. Еще, и еще один. Когти конвульсивно сжались. Его снова подняло в воздух, куда-то бросило. Он упал и покатился по земле, ударившись о спицы сломанного колеса.
Он чувствовал, что умирает, понимал, что умирает. Попробовал открыть глаза — последняя отчаянная попытка поглядеть на мир. хоть что-то сделать, отгоняя нелепое ощущение стыда и печали. Почему это не мгновенно? Не внезапно? Зачем медлить, растягивать момент ухода? Боги, даже боли нет — к чему тогда сознание? Зачем мучить меня пониманием, что я готов сдаться? i>
Кто-то заверещал. Крики умирающего, Грантл сразу это понял. О да, выкричи свое нежелание, свой гнев и ужас — вопи в паутине, что смыкается вокруг тебя. Последний раз испусти волны звука в мир смертных. Крики затихли, и наступила тишина. Только сердце бухало в груди.
Он знал, что глаза открыты, но ничего не видел. То ли угас свет Корбала Броча, то ли он обрел свою собственную тьму.
Перебои. Сердце бьется все медленнее, словно вырвавшаяся из загона лошадь уносится прочь. Стук все тише, тише, тише…
Книга вторая
Домашний очаг
Когда я вспоминаю все пережитое, тьма полуночи опускается на остаток моей жизни. Смерти столь многих любимых и дорогих моему сердцу изгнали из него всякую мысль о славе. Но избежать власти случая — значить лишиться триумфа.
Я знаю, вы часто видите меня, мое сухое лицо и замкнутый взгляд, мой хромой и нервный шаг. Так я бреду сквозь годы — подобно всем старцам одетый во мрак, одержимый воспоминаниями…
Дорога, что перед вами,
Йорум Капустанский
Глава 7
И все, кому доводится шагать полем, на котором барабанным боем отдаются копыта Летнего Вепря — и Железный Лес откликается на этот роковой, неизбежный грохот — все, все подобны детям, все снова становятся детьми.
Фенерово Таинство,
Дестриант Деллем (даты рождения и смерти неизвестны)
Рожденный в морской темноте, пряный как вино ветер стонал, пролетая над гибельными песками побережья, над Восточной Стражей, ее обложенными кирпичом холмами, ее башнями, в закрытых бойницах которых мерцал неверный свет. Голос ветра креп, когда тот ударялся о городские стены из монолитных глыб, распыляя по округлым обветренным камням морскую соль. Все еще завывая, ветер достиг крепости, пронесся между зубцами и над платформами, распластался над кривыми улицами Капустана. Ни одной души не было видно на этих улицах.
Карнадас одиноко стоял у парапета нависшей над казармами угловой башни и всматривался в бурю. Плащ из кожи кабана трепали внезапные порывы ветра. Хотя парапет выходил на юго-восток, со своего места он вполне мог разглядеть, шагах в пятистах к северу, привлекавший его напряженное внимание объект.
Обширный и похожий на утес дворец принца Джеларкана не походил на другие здания города. Лишенное окон серокаменное строение громоздилось хаотичным скоплением плоскостей, углов, непонятного назначения навесов и выступов. Поднявшееся высоко над приморской стеной здание, на взгляд наемника, просило одного метко пущенного из катапульты булыжника, чтобы целиком развалиться.
Как неразумно. Где же утешительное понимание долгих и медленных циклов истории, приливов и отливов войны и мира? Мир — это время подготовки к войне. Или же время упрямого отрицания, слепого, трусливого и бесполезного сидения за крепостными стенами.
Там, во дворце, Смертный Меч Брукхалиан снова утонул в очередной встрече с принцем Джеларканом и полудюжиной представителей Совета Масок. Командир Серых Мечей терпеливо сносил этот замысловатый марафон. Карнадасу его терпение казалось сверхъестественным. Он бы ни за что не вынес этого танца укушенных пауком, этих бесконечных не дней — недель! — ожидания. И все же удивительно, сколь многого им удалось достичь даже при продолжающихся дебатах. Как много предложений Смертного Меча — и принца — уже принято, хотя пререкания длятся бесконечно и маскированные ублюдки все носятся со своим 'списком возражений'. Слишком поздно, глупцы — мы уже сделали все, что могли… чтобы спасти ваш чертов город.
Перед его мысленным взором всплыла отороченная мехом составная маска одного из жрецов Совета, которого они могли хотя бы условно считать союзником. Раф'Фенер говорил от лица Летнего Вепря, бога — покровителя Серых Мечей. Но тебя, как и твоих соперников в Совете, одолевают политические амбиции. Ты склоняешься перед окровавленным клыком Вепря… но это лишь сентиментальность.
Ответом на безмолвные вопросы Карнадаса послужили лишь завывания ветра. Клубившиеся над заливом облака прорезала молния. Раф'Фенер был жрецом ранга Носителей Скипетра, ветераном политических схваток, достигшим пределов доступного для городского служителя Фенера. Однако Летний Вепрь — бог нецивилизованный. Ранги, ордена, мантии с пуговицами из слоновой кости… мирская помпа, детские игры высокомерия, бег за силами пошлости. Нет, я не должен смущать Раф'Фенера вопросами о его вере — он служит нашему Богу как может.
Летний Вепрь был гласом войны. Темным, вызывающим ужас, столь же древним, как само человечество. Звуки битвы — крики умирающих и жаждущих мщения, жадный лязг железа, звон содрогающихся щитов, свист стрел и арбалетных болтов… И, милуй нас, этот звук усилился до грохота. Не время таиться за храмовыми стенами. Не время для глупой политики. Мы служим Фенеру, широко шагая по мокрой, парящейся земле, проворно обнажая мечи. Мы лязг и звон, рев ярости, страха и ужаса…
Раф'Фенер был не единственным в этом городе священником Фенера — носителем скипетра. Различие таково: если Раф'Фенер мечтал склониться перед кабаньей мантией и смиренно испросить старинный, так давно не употреблявшийся титул Дестрианта, то Карнадас уже получил этот титул.
Карнадас мог бы поставить Раф'Фенера на место, просто раскрыв свое положение в иерархии. На место? Я могу одним жестом лишить его сана. Но Брукхалиан запретил ему это желанное откровение. А Смертного Меча обманывать нельзя. Неподходящее время для таких перемен, сказал тот, они не принесут денег. Терпение, Карнадас, время придет…
Нелегко принять такое…
— Приятная ночь, Дестриант?
— Ах, Итковиан, я не заметил вас в этом сумраке. Этот ночной шторм — от Вепря. Так долго ли ты ждал, Надежный Щит? Как долго ты, в своей холодной, замкнутой манере, следил за Верховным Жрецом? Дерзкий Итковиан, когда же ты обнажишь свою суть?
В такой темноте он не мог прочитать выражение лица Итковиана. — Один лишь миг, Дестриант.
— Сон сбежал от вас, сир?
— Я не искал его.
Карнадас медленно кивнул, разглядывая Надежного Щита: синяя кольчуга под серым дождевиком, перчатки длиной до локтей, мокрые и блестящие от дождя. — Я и не думал, что скоро рассвет. Вы полагаете, что уйдете надолго?
Итковиан пожал плечами: — Нет, предполагая, что они действительно объединили силы. В любом случае мне поручат лишь два крыла. Но если мы найдем нечто большее, чем отряд разведчиков — первый удар по Домину будет нанесен тотчас же.
— Наконец-то, — сказал Дестриант и скривился, когда очередной порыв вера ударил его из-за угла башни.
Некоторое время они молчали.
Наконец Карнадас откашлялся. — Тогда что, позволю себе спросить, привело вас наверх, Надежный Щит?
— Смертный Меч вернулся с последней встречи. Он желает поговорить с вами.
— И терпеливо сидит, пока мы тут болтаем?
— Могу себе представить, Разрушитель.
Двое Серых Мечей направились к спиральной лестнице. Спустились по мокрым, скользким ступеням. По стенам ручьями текла вода. На третьем уровне они уже различали в воздухе следы своего дыхания. До прибытия их отряда казармы стояли пустыми более ста лет. Заползавший в старую крепость холод смеялся над любыми попытками изгнать его.
Своей древностью крепость превосходила Оплот Даруджей — недавно переименованный в Трелл и ставший резиденцией Совета Масок — и все прочие здания города, кроме дворца принца Джеларкана. И построена она отнюдь не человеческими руками, клянусь щетинистым горбом Фенера.
Джостигнув первого уровня, Итковиан толкнул скрипящую дверь и вошел прямо в Круглый Зал. Смертный Меч Брукхалиан в одиночестве стоял спиной к двери перед массивным, грубым камином, очевидно и высокомерно пренебрегая его впечатляющей высотой и шириной. Его волнистые черные волосы спадали почти до бедер.
— Раф'Трейк думает, — проговорил, не оборачиваясь, командир, — что на равнинах к западу от города появились незваные гости. Демонические сущности.
Карнадас расстегнул плащ и стряхнул с него воду. — Говоришь, Раф'Трейк. Признаюсь, не понимаю, с чего бы это Летний Тигр пожелал почитаться настоящим богом. Этот культ Первого Героя уже сумел протолкаться в совет храмов…
Брукхалиан медленно обернулся. Его светло — коричневые глаза смотрели на Дестрианта. — Нелепое соперничество, сир. Летний сезон является домом для многих голосов войны. Или ты бросишь вызов яростным духам Баргастов и ривийцев?
— Первые Герои — не боги, — буркнул Карнадас. Он тер лицо рукой — леденящий холод уступал место зуду обморожения. — Они даже не племенные духи, сир. Другие жрецы поддержали притязания Раф'Трейка?
— Нет.
— Я полагаю…
— Конечно, — продолжал Брукхалиан, — они также не согласны и с тем, что Паннион Домин готовит осаду Капустана.
Карнадас захлопнул рот. Принято, Смертный Меч.
Брукхалиан перевел взгляд на Итковиана. — Ты развернул свои крылья, Надежный Щит?
— Они готовы, сир.
— Глупо спрашивать сир… Вы не склонны отрицать значение такие вот предупреждения во время похода?
— Я ничего не отрицаю, сир. Нужно сохранять бдительность.
— Вы всегда бдительны, Надежный Щит. Сегодня можете принять командование вашими крыльями, сир. Да хранят вас Двойные Клыки.
Итковиан поклонился и вышел из комнаты.
— А теперь, мой дорогой жрец, — сказал Брукхалиан, — вы доверяете этом… приглашениям?
Карнадас покачал головой. — Нет, не доверяю. Ничего не могу утверждать о личности пославшего их, о том, не враг ли он нам.
— Но он все еще ждет ответа?