Опасное наследство Фоллетт Кен

IV

В предрассветный час Мэйзи и Хью шли на север через недавно застроенные пригороды Фулема и Южного Кенсингтона. Стало теплее, звезды погасли. Руки их вспотели, но они их не отпускали. Мэйзи немного смущалась, но чувствовала себя счастливой.

С ней этой ночью произошло нечто странное. Она не понимала, что именно, но ей нравилось. В прошлом, когда мужчины целовали ее и трогали за груди, ей казалось, что это часть сделки – своего рода товар, который она обменивает на то, что было нужно ей. Сегодня все было по-другому. Ее хотелось, чтобы он дотронулся до ее груди. Она даже первая это предложила, ведь он так стеснялся прикоснуться к ней без спроса!

Все началось, когда они танцевали. До тех пор она и не предполагала, что их встреча чем-то будет отличаться от ее встреч с другими мужчинами из высшего класса. Хью очаровательнее многих и выглядит таким неотразимым в белом жилете с шелковым галстуком-бабочкой, но, в конце концов, он оставался всего лишь симпатичным молодым человеком. На танцплощадке она вдруг задумалась, каково это – целоваться с ним. Потом, когда они гуляли по саду и видели, как обнимаются другие парочки, это любопытство только усилилось. Его нерешительность еще более подталкивала ее к действию. Другие мужчины воспринимали ужин и разговор как скучное, но обязательное условие, без которого не будет главного, и с нетерпением спешили отвести ее в темное место, чтобы полапать. Хью же благодаря своей застенчивости медлил.

В других отношениях он вовсе не стеснительный. Когда на них налетели хулиганы, он нисколько не испугался. Когда его сшибли с ног, его единственной мыслью была забота о ней. Хью далеко не такой уж обычный молодой мужчина, каких в городе пруд пруди.

И когда она наконец дала ему понять, что можно поцеловаться, он поцеловал ее так, как никто другой. Причем это не был поцелуй опытного сердцееда, совсем напротив – поцелуй наивного, не совсем уверенного в себе юноши. Почему же он ей так понравился? И почему ей вдруг захотелось, чтобы он к ней прикоснулся?

Эти вопросы ее не смущали, просто немного интриговали. Она была готова хоть вечность гулять с Хью по ночному Лондону. Время от времени с неба падали редкие капли, но до ливня так и не дошло. Мэйзи думала о том, как было бы здорово еще раз поцеловаться с Хью.

На Кенсингтон-Гор они повернули направо и пошли вдоль южной стороны парка к центру города, где она жила. Хью остановился напротив огромного особняка, ворота которого освещали два больших газовых фонаря. Обняв ее за плечо, он сказал:

– Вот дом моей тетушки Августы. И я тут тоже живу.

В ответ она обхватила рукой его талию и посмотрела на дом, размышляя, каково это – жить в таком массивном здании. Она с трудом представляла себе, что можно делать во всех этих комнатах. Много ли, в конце концов, людям нужно места для уютной жизни? Нужно где-то спать, где-то готовить еду, где-то есть, еще одна комната для гостей, а остальные-то на что? Какой смысл в том, чтобы иметь две кухни или две гостиные, все равно нельзя же быть в двух местах одновременно? Эти мысли напомнили ей, что они с Хью обитают совершенно в разных сферах общества. Ей стало грустно и печально.

– А я родилась в однокомнатной лачуге.

– На северо-западе?

– Нет, в России.

– Правда? Мэйзи Робинсон не похоже на русское имя.

– При рождении меня назвали Мириам Рабинович. Мы сменили имена и фамилию, когда перебрались в Англию.

– Мириам, – повторил он нежно. – Мне нравится.

Он привлек ее к себе и поцеловал. Тревожные мысли куда-то сразу улетучились, и она полностью отдалась своим чувствам. На этот раз он уже не так стеснялся и знал, что делает. Она жадно впивалась ему в губы, словно прикладываясь к стакану холодной воды в жаркий день. Может, он снова захочет потрогать ее груди?

Предчувствие ее не обмануло. Левой грудью она почувствовала мягкое, но уверенное прикосновение ладони. Почти сразу же ее сосок набух, и он слегка сжал его двумя пальцами сквозь шелк ткани. Ей стало немного неловко, оттого что ее желание настолько очевидно, но оно только сильнее возбуждало его.

Немного спустя ей захотелось почувствовать его тело. Она проникла рукой за полу сюртука и принялась гладить его спину, ощущая жар его кожи под хлопковой сорочкой. «Я веду себя как мужчина, – подумала она. – Пристаю к нему. Интересно, что он об этом думает?» Но ей было так приятно, что останавливаться совсем не хотелось.

И тут хлынул дождь. Не постепенно, а сразу. Мелькнула молния, раздался гром, и тут же полило как из ведра. Они отстранились и увидели мокрые лица друг друга.

Хью схватил ее за руку и потащил за собой.

– Быстрее, спрячемся в доме!

Они перебежали через дорогу, и Хью провел ее через калитку с надписью «Вход для торговцев» и далее по ступенькам вниз, к полуподвальному этажу. Когда они достигли дверей, она уже промокла насквозь. Хью отпер дверь, приложил палец к губам и жестом пригласил войти.

Какое-то мгновение она колебалась, решая, спрашивать или нет, что именно он задумал, но потому отмахнулась от этой мысли и зашла внутрь.

На цыпочках они прошли через походившую на небольшую церковь кухню к узкой лестнице. Хью прислонил рот к ее уху и прошептал:

– Наверху есть чистые полотенца. Пойдем по черной лестнице.

Она поднималась за ним три долгих пролета, потом они про-шли еще через одну дверь и оказались в коридоре, в который выходило несколько комнат. Дверь в одну из них была полуоткрыта, внутри горел ночник.

– Эдвард еще не вернулся. На этом этаже никого нет. Комнаты тети и дяди под нами, а слуги спят наверху. Заходи.

Он провел ее в свою спальню и зажег газовую лампу.

– Сейчас принесу полотенца, – сказал он и вышел.

Мэйзи сняла шляпу и осмотрелась. Комната была на удивление маленькой и просто обставленной, с одной кроватью, комодом, платяным шкафом и небольшим письменным столом. В таком доме она ожидала увидеть что-то более роскошное. Но, с другой стороны, такая спальня как раз под стать бедному родственнику, каким и был Хью.

С интересом она рассматривала различные вещи. Вот пара щеток для волос с серебряными ручками, на который выгравированы инициалы «T. P.» – еще одно наследство отца. На столе лежит книга под названием «Справочник коммерческой практики» и стоит в рамке фотография женщины с девочкой лет шести. Мэйзи выдвинула ящик прикроватной тумбочки. Там лежала Библия и еще какая-то книга под ней. Отодвинув Библию в сторону, Мэйзи прочитала заголовок: «Герцогиня Содома». Вспомнив, что подглядывать нехорошо, она быстро задвинула ящик.

Хью вернулся с целым ворохом полотенец, и Мэйзи взяла одно. Оно было слегка теплым, только что из сушильного шкафа, и она с удовольствием погрузила в него лицо. «Вот что значит быть богатым, – подумала она. – Целая куча теплых полотенец, когда бы ни пожелал». Она вытерла руки и открытую часть груди.

– А кто на фотографии? – спросила она.

– Мать с сестрой. Сестра родилась уже после смерти отца.

– Как ее зовут?

– Дороти. Я зову ее Дотти и очень ее люблю.

– Где они живут?

– В Фолкстоне, у моря.

«Интересно, увижу ли я их когда-нибудь?» – подумала она.

Хью отодвинул стул от письменного стола и предложил ей сесть, а сам опустился на колени, снял ее ботинки и насухо вытер ноги свежим полотенцем. Мэйзи закрыла глаза; ощущение прикосновения мягкой ткани к подошвам было непередаваемым.

Но платье ее промокло насквозь, и она содрогнулась. Хью снял сюртук и ботинки. Мэйзи понимала, что если она не снимет платья, то вытираться бесполезно. Почему бы и не снять? Панталон у нее не было, потому что их носили только богатые женщины, но наготу под платьем скрывали нижняя юбка и сорочка. Решительно встав, она отвернулась от Хью и спросила:

– Не поможешь расстегнуться?

Его пальцы неумело перебирали крючки, которыми застегивалось ее платье. Она тоже волновалась, но назад дороги уже не было. Когда он закончил, она поблагодарила его, опустила платье на пол и вышла из него, повернувшись.

На его лице отражалась смесь стеснительности и желания. Он стоял, словно Али-Баба, разглядывающий сокровища разбойников. Если она сначала и хотела всего лишь вытереться, а потом надеть платье, когда оно немного просохнет, то сейчас окончательно поняла, что будет дальше. И нисколько не жалела об этом.

Прикоснувшись к его щекам, она опустила его голову к себе и поцеловала. На этот раз она открыла рот, ожидая, что он сделает то же самое, но он не понял ее движения. «Он еще никогда так не целовался», – подумала она и раздвинула его губы языком. Он весь напрягся, но было заметно, что ему нравится. Через мгновение он чуть-чуть приоткрыл свой рот и ответил ей кончиком своего языка. Дыхание его участилось.

Потом он отстранился от нее, вытянул руки и постарался расстегнуть ее сорочку. Пальцы его путались, и в нетерпении он рванул ткань, отчего на пол полетели пуговицы. Обнажив ее груди, он взял их в ладони, закрыл глаза и испустил довольный стон. Она почувствовала, что вся поплыла. Ей захотелось всего сразу, прямо сейчас и навсегда.

– Мэйзи, – прошептал он. – Я хочу…

Мэйзи улыбнулась.

– Я тоже, – с удивлением услышала она свой голос.

Она сказала, не подумав, но не сомневалась, что сказала правду. Сейчас больше всего на свете она хотела именно его.

Хью погладил ее по волосам.

– Раньше у меня такого не было, – сказал он.

– И у меня.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Но я думал… – сказал было он и осекся.

Мэйзи ощутила укол раздражения, но быстро собралась. В конце концов, она сама виновата, что ее подозревают в порочности.

– Ляжем, – предложила она.

Он вздохнул и спросил:

– Ты действительно хочешь?

– Хочу ли я? – переспросила она, не веря своим ушам.

Ей еще не встречался мужчина, который мог бы задать такой вопрос. Никто никогда не задумывался, что чувствует она. Она взяла его руку обеими своими руками и поцеловала его ладонь.

– Раньше я не знала, но теперь точно хочу.

Она легла на узкую кровать. Матрас был жестким, но простыня оказалась приятной на ощупь. Он лег рядом и спросил:

– А что теперь?

С каждым шагом они приближались к неизведанной территории.

– Погладь меня.

Хью нерешительно погладил ее через одежду. Ее вдруг охватило нетерпение. Сорвав нижнюю юбку, под которой ничего не было, она схватила его за руку и прижала его ладонь к бугорку между ног.

Он ласкал ее, покрывая поцелуями лицо, тяжело и прерывисто дыша. Мэйзи подумала о возможной беременности, но отмела эти мысли. Ее тело уже не принадлежало ей: удовольствие было слишком большим, чтобы думать. Прижав губы к его уху, она прошептала:

– Засунь палец внутрь.

Он подчинился.

– Мокро, – прошептал он удивленно.

– Это чтобы тебе было легче.

Он осторожно исследовал пальцем неизвестные уголки ее тела.

– Какая маленькая.

– Постарайся осторожнее, – предупредила она, хотя какая-то часть ее желала, чтобы ею овладели грубо, со всей силой.

– Прямо сейчас?

– Да, побыстрее. – Ее охватило еще большее нетерпение.

Хью немного повозился с брюками, потом стянул их и лег сверху, между ее ног. Она застыла, вспомнив рассказы о том, как больно бывает в первый раз, но желание пересиливало все опасения.

Он понемногу проникал в нее, пока не встретил сопротивление. Когда он надавил чуть сильнее, она действительно почувствовала боль.

– Постой!

– Извини, – он посмотрел на нее с беспокойством.

– Все хорошо. Поцелуй меня.

Он немного спустился, чтобы оказаться вровень с ее лицом, и поцеловал в губы, сначала нежно, а затем более страстно. Она крепко обняла его за талию, приподняла свои бедра и прижала к себе. От пронзившей ее боли захотелось заплакать, но потом что-то внутри ее поддалось, и она почувствовала облегчение. Оторвав губы от его губ, она посмотрела на него.

– Не больно? – спросил он.

Она помотала головой.

– Я не шумела?

– Немного. Не думаю, что кто-то услышал.

– Не останавливайся.

Все же он немного помедлил.

– Мэйзи, – пробормотал он. – Неужели это не сон?

– Если сон, то давай не будем просыпаться.

Она еще крепче прижалась к нему, помогая ему найти верное место руками. Он следовал ее подсказкам. Ей вдруг вспомнилось, как они танцевали всего несколько часов назад, но она тут же полностью отдалась ощущениям. Он тяжело задышал.

Потом сквозь их хриплое и шумное дыхание она услышала, как открылась дверь. Она была так поглощена происходящим, что этот звук показался ей сигналом тревоги. А затем раздался посторонний голос, разрушивший волшебство момента, как камень разбивает стекло:

– Так-так, Хью. Чем это ты занимаешься?

Мэйзи застыла.

Хью испустил отчаянный стон, и она почувствовала, как внутрь ее проникает его семя.

Она едва не разрыдалась.

– По-твоему, здесь бордель? – прозвучал тот же насмешливый голос.

– Хью, слезь с меня, – прошептала Мэйзи.

Он перевалился на спину, и она увидела его кузена Эдварда, стоявшего в дверях, курившего сигару и пристально наблюдавшего за ними. Хью быстро накинул на нее полотенце. Она подтянула полотенце к шее.

Эдвард ехидно ухмыльнулся.

– Ну, если ты закончил, то попробую-ка теперь и я.

Обматываясь полотенцем и стараясь сохранять спокойствие, Хью сказал:

– Ты пьян, Эдвард. Иди к себе, пока не наговорил непростительных глупостей.

Не обращая на него внимания, Эдвард подошел к кровати.

– Так это же куколка Солли Гринборна! Ладно, я ему ничего не скажу, но если ты и со мной немного пошалишь.

Поняв, что он не шутит, Мэйзи содрогнулась от отвращения. Она знала, что некоторые мужчины возбуждаются при виде того, как женщина лежит с другим мужчиной. Об этом ей как-то рассказала Эйприл, добавив, что женщин при этом называют «смазанными булочками». Похоже, Эдвард как раз из таких любителей.

Хью пришел в ярость.

– Убирайся прочь, болван! – воскликнул он.

– Да будет тебе! – настаивал Эдвард. – Это всего лишь шлюшка.

С этими словами он нагнулся и сорвал с Мэйзи полотенце.

Она спрыгнула с кровати на другую сторону, прикрываясь руками. Хью же набросился на Эдварда и со всей силы ударил ему по носу. Брызнула кровь, Эдвард зарычал от боли.

Этого было бы достаточно, чтобы поставить его на место, но Хью не мог унять свой гнев и ударил его еще раз.

Эдвард застонал от боли и, пошатываясь, двинулся к двери. Хью продолжал ударять его по затылку.

– Отвяжись! Отстань! Пожалуйста! – закричал Эдвард и вывалился через дверной проем.

Мэйзи вышла вслед за ними в коридор. Эдвард валялся на полу, а Хью сидел на нем и лупил его что было силы.

– Хью, остановись, ты убьешь его! – крикнула Мэйзи и попыталась схватить Хью за руки, но он был в такой ярости, что удержать его было невозможно.

Уголком глаза Мэйзи заметила какое-то движение, подняла голову и увидела тетку Хью, Августу, которая стояла на лестнице в черном шелковом пеньюаре и взирала на всю эту сцену. В зыбком газовом освещении она казалась зловещим призраком. В глазах ее блеснул загадочный огонек. Сначала Мэйзи не поняла этого выражения ее лица, а затем догадалась и испугалась.

Это было выражение торжествующего победителя.

V

Как только Августа увидела голую девушку, она сразу же поняла, что это шанс избавиться от Хью раз и навсегда.

Ее она узнала сразу – это была та самая дерзкая потаскушка, оскорбившая ее в парке. Тогда ее называли Львицей. Еще в парке у Августы мелькнула мысль, что эта девка может вовлечь Хью в серьезные неприятности: было что-то заносчивое и бесцеремонное в ее взгляде, в блеске глаз и в самодовольном наклоне головы. Даже сейчас, когда она, казалось бы, должна была сгорать от стыда, она смотрела на Августу холодно и спокойно. Она обладала великолепным телом, небольшими, но приятно оформленными белыми грудями. Между ног виднелся треугольник волос песочного цвета. Было во всей ее позе нечто вызывающее, отчего Августа почти почувствовала себя непрошеной гостьей. Но Хью теперь точно опозорен.

Составить план ей помешал вид лежащего на полу Эдварда с перепачканным кровью лицом. Думать мешали старые страхи и воспоминания о том, как он едва не скончался в младенчестве. Августу охватила слепая паника.

– Тедди, что с тобой! – крикнула она в отчаянии. – Что вы сделали с Тедди?!

Она подбежала к нему и упала на колени.

– Поговори со мной! Скажи хоть слово!

Сейчас она обращалась не ко взрослому мужчине, а к грудному младенцу, который с каждым днем таял на глазах, а доктора не могли объяснить почему.

Эдвард приподнялся и застонал.

– Скажи что-нибудь! – умоляла она.

– Не называй меня Тедди, – сказал он.

Страх ее немного уменьшился. Он в сознании и может говорить. Но голос его такой слабый, да и нос, кажется, не такой, как раньше.

– Что случилось?

– Я застал Хью с этой шлюхой, а он разозлился на меня!

Стараясь сдерживаться и не поддаваться страху и ярости, она осторожно дотронулась до носа Эдварда. Тот громко вскрикнул, но не отвел ее руки. Вроде бы ничего не сломано, подумала она. Нос просто опух.

Тут раздался голос ее мужа:

– Что за бедлам тут вы устроили?

Августа встала.

– Хью набросился на Эдварда, – сказала она.

– С мальчиком все в порядке?

– Кажется, да.

Джозеф повернулся к Хью.

– Проклятье, молодой человек! Что все это значит?

– Этот дурак сам напросился, – вызывающе ответил Хью.

«Да, давай, дерзи, Хью, – подумала Августа. – Ты сам загоняешь себя в западню. Не извиняйся. Так ты еще сильнее разгневаешь своего дядю».

Но внимание Джозефа разрывалось между молодыми людьми и девушкой. Его взгляд то и дело перескакивал на ее обнаженное тело. Августа испытала укол ревности, но от этого только еще больше успокоилась. С Эдвардом все в порядке. Теперь нужно подумать, как воспользоваться этой ситуацией. Она вспомнила о разговоре с Мики Мирандой и о том, что Хью нужно заткнуть рот, потому что он слишком много знает о гибели Питера Миддлтона. Сейчас как раз самый подходящий момент нанести решительный удар. Для начала нужно отлучить его от этой девки.

В дверях коридора, ведущего к черной лестнице, замаячили некоторые из слуг в ночных сорочках и рубашках. Они выглядели встревоженными, но на их лицах явно читалось любопытство. Среди них Августа разглядела дворецкого Хастеда в старом желтом халате, подаренном ему Джозефом несколько лет назад, и лакея Уильямса в полосатой ночной рубашке.

– Хастед и Уильямс, помогите, пожалуйста, мистеру Эдварду лечь в кровать.

Слуги подошли к Тедди и поставили его на ноги.

Затем Августа обратилась к экономке.

– Миссис Мертон, прикройте эту девушку простыней или чем-то еще, отведите в мою комнату и помогите ей одеться.

Миссис Мертон сняла свой халат и накинула его на плечи девушки. Та запахнула полы халата, прикрыв наготу, но, похоже, не собиралась никуда уходить.

– Хью, ступай к доктору Хамболду на Черч-стрит; он лучше других осмотрит нос Эдварда.

– Я не оставлю здесь Мэйзи одну, – сказал Хью.

– Поскольку в случившемся виноват ты, то тебе и следует вызывать врача! – резко сказала Августа.

– Со мной все в порядке, – постаралась успокоить Хью Мэйзи. – Сходи за врачом. Я пока побуду здесь, подожду, когда ты вернешься.

Но Хью продолжал стоять.

– Сюда, пожалуйста, – предложила миссис Мертон, указывая на черную лестницу.

– Я, пожалуй, воспользуюсь парадной лестницей, – сказала Мэйзи и гордо, словно королева, пересекла площадку и прошествовала вниз по ступеням. Миссис Мертон последовала за ней.

– Хью? – обратилась к нему Августа.

Было видно, что Хью все еще не хочет уходить, но не может подыскать причину, чтобы остаться.

– Пойду надену ботинки, – сказал он после недолгой паузы.

Августа сдержала вздох облегчения. У нее получилось разделить их. Теперь нужно решить будущее Хью. Она повернулась к мужу.

– Пойдем к тебе и обсудим случившееся.

Они спустились по лестнице и вошли в его спальню. Едва закрыв за собой дверь, Джозеф обнял ее и поцеловал. Августа поняла, что ему хочется заняться любовью.

Это было необычно. Они занимались любовью, как правило, раз или два в неделю, и первой всегда начинала она – приходила к нему в спальню и ложилась в его кровать. Она воспринимала это как часть своего супружеского долга – удовлетворять его и делать довольным, – но всегда хотела сама контролировать весь процесс и старалась не позволять ему заходить в ее спальню без приглашения. Когда они только что поженились, сдерживать его было труднее. Он настаивал на том, чтобы овладевать ею при каждом удобном случае, и какое-то время она подчинялась; но потом уже привык подчиняться он. Был еще период, когда он надоедал ей различными неприличными предложениями, вроде того, чтобы заниматься любовью при свете, чтобы она села на него сверху или совершила нечто невыразимое ртом. Она же всегда строго пресекала эти попытки, и он давно уже не предлагал ничего подобного.

Сейчас он нарушал сложившийся распорядок, и она понимала почему. Его возбудило зрелище обнаженного тела Мэйзи, эти упругие груди и песочный кустик растительности между ног. Ей вдруг сделалось противно, и она оттолкнула его. Он посмотрел на нее обиженно. Ей нужно было, чтобы он обижался не на нее, а на Хью, поэтому она примирительно дотронулась до его руки.

– Позже, – сказала она. – Я приду к тебе позже.

Он, похоже, согласился.

– В Хью бушует дурная кровь, доставшаяся ему от моего брата, – сказал он.

– После этого он не может жить с нами под одной крышей, – произнесла Августа не терпящим возражений тоном.

Джозеф не собирался спорить с ней.

– И в самом деле не может.

– И из банка его тоже следует выгнать, – продолжила она.

Лицо Джозефа приняло упрямое выражение.

– Попрошу тебя не вмешиваться в дела банка и не указывать, что мне там делать.

– Джозеф, он только что оскорбил тебя, приведя в твой дом падшую женщину, – сказала она немного высокопарно, использовав иносказательное название проститутки.

Джозеф подошел к письменному столу и сел за него.

– Я знаю, что он сделал. Я только прошу тебя не путать домашние дела с делами банка.

Августа на время отступила.

– Хорошо. Ты сам знаешь, как будет лучше.

Всякий раз, когда она шла на попятную, Джозеф смягчался.

– Предположим, что его и в самом деле следует отстранить от дел, – сказал он, немного подумав. – Пусть переедет к своей матери в Фолкстон.

Августа не была уверена, что это хорошее решение. Она еще не выработала стратегии и придумывала на ходу.

– И чем он будет заниматься? Чем будет зарабатывать на жизнь?

– Не знаю.

Августа поняла, что совершила ошибку. Потеряв работу, Хью разозлится еще больше и станет еще более опасным. Дэвид Миддлтон еще не встречался с ним – возможно, Миддлтон еще не знал, что Хью тоже был на пруду в тот злополучный день, – но рано или поздно это выяснится. Она подосадовала на свое поспешное предложение отстранить Хью от работы в банке.

Можно ли сделать так, чтобы Джозеф передумал? Нужно хотя бы попытаться.

– Мне кажется, мы слишком суровы к нему.

Джозеф приподнял бровь, удивляясь такому неожиданному проявлению милосердия.

– Ты сам постоянно говоришь, что у него большие способности для банкира. Наверное, было бы неразумно терять их.

– Августа, определись же наконец! – рассерженно воскликнул Джозеф.