Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание Берия Лаврентий

Маленков – 11.30–12.00

Ворошилов – 12.30–16.45

Микоян – 12.30–14.30

Вышинский – 13.05–15.25

Шапошников – 13.15–16.00

Тимошенко – 14.00–16.00

Жуков – 14.00–16.00

Ватутин – 14.00–16.00

Кузнецов (ВМФ) – 15.20–15.45

Кулик – 15.30–16.00

Берия – 16.25–16.45

Заметим, что и в последний день мира, и в первый день войны последним, кто вышел из сталинского кабинета, был Берия. Вновь он появился в нём 23 июня – ровно через сутки минута в минуту, и опять – на двадцать минут.

Второй военный рабочий день Сталина начался в 3.20. В этот день, 23 июня 1941 года, была образована Ставка Главного командования Вооруженных сил Союза ССР, и с того же 23 июня Берия вошёл в число постоянных советников Ставки.

Всего их было двенадцать: маршал Кулик, генералы Мерецков и Ватутин, начальник ВВС Жигарев, начальник ПВО Воронов, Микоян, Каганович, Вознесенский, Жданов, Маленков, Мехлис и Берия.

Но вот как описывает это Микоян:

«…На второй день войны… решили образовать Ставку Главного командования… При Ставке создали институт постоянных советников. Ими стали: Ватутин, Вознесенский, Воронов, Жданов, Жигарев, Мехлис, Микоян, Шапошников…»

Как видим, Микоян не упомянул в числе советников Ставки политически некорректных для хрущёвцев Маленкова, Кагановича и Берию, а также маршала Кулика.

Микоян уверяет, что первые дни войны «Сталин в подавленном состоянии находился на ближней даче в Волынском (в районе Кунцево)»… Однако в действительности Сталин, делая лишь перерыв на сон, по многу часов работал в Кремле с 22 по 28 июня 1941 года.

Лишь в ночь с 28 на 29 июня, узнав о сдаче Минска – на седьмой день войны! – Сталин испытал душевный кризис и действительно уехал на дачу.

Вот тогда Берия и взял инициативу на себя. Поразительно, но – факт! Микоян в этом важнейшем моменте первых дней войны оказался правдив! И уж если он засвидетельствовал, что вопрос о создании Государственного Комитета Обороны, которому надо отдать всю полноту власти в стране, поднял именно Берия, то это было, скорее всего, именно так!

Впрочем, не исключено, что эта мысль возникла сразу у Молотова и Берии (см. дневниковую запись от 9 июля 1941 года). Во всяком случае, в письме, написанном в 1953 году в камере на имя Маленкова, но обращенном ко всем членам Президиума ЦК, Берия напоминал Молотову:

«Вы прекрасно помните, когда в начале войны было очень плохо и после нашего разговора с т-щем Сталиным у него на ближней даче, Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей родины, я Вас тогда целиком поддержал и предложил Вам немедля вызвать на совещание т-ща Маленкова… После… мы все поехали к т-щу Сталину и убедили его [о] немедленной организации Комитета Обороны Страны…»

Как видим, Берия сыграл первостепенную роль в преодолении опаснейшего кризиса руководства страной, возникшего через неделю после начала войны.

30 июня 1941 года ГКО был образован в составе: И.В. Сталин (председатель), В.М. Молотов (заместитель председателя), К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков и Л.П. Берия.

Микоян, к слову, вначале переврав обстоятельства формирования состава ГКО, потом написал так:

«…Вознесенский попросил дать ему руководство производством вооружения и боеприпасов, что… было принято. Руководство по производству танков было возложено на Молотова, а авиационная промышленность и вообще дела авиации – на Маленкова. За Берия была оставлена охрана порядка внутри страны и борьба с дезертирством…»

Фактически же Берия почти сразу стал курировать и производство вооружения и боеприпасов, и производство танков, и авиационную промышленность и вообще дела авиации, не пренебрегая, естественно, вопросами охраны порядка внутри страны, борьбой с дезертирством и десятками других больших и малых вопросов.

4/VII-41

Наконец вырвал минуту для «дружка». Как я прожил все это время знают только Господь Бог и Коба. И как буду жить дальше, тоже знают Господь Бог и Коба. А я не знаю. Две недели не прошло, а вроде два года. Даже больше, как жизнь прошла.

Дел сразу навалилось столько, что я даже не испугался. Фронт провален, войска бегут, Минск сдали, а у меня это как в кино. Не воспринял. Не до того было. Думал, я раньше много работал. Выходит, не знал я, что такое работа. А это когда хоть стреляй по тебе, а тебе один хрен, надо успеть сделать, а там как получится. Лишь бы сделать.

Теперь будет проще, уже привык.

Только что вернулся от Кобы. Сегодня гроб с Ильичом увезли в Тюмень[337]. Доложил Кобе, что все проверил лично. Поехал Збарский[338] и вся его команда. Збарский спрашивает: «И на сколько это?» Говорю, считайте не меньше чем год. Похоже не поверил. А я думаю, и не год даже. Меньше двух не получится[339].

Коба приказал вызвать Багирова[340], Чарквиани[341] и Арутинова[342]. Я добавил Авксентия[343]. Сегодня говорили с ними. Коба сказал, отвечаете за нормальную работу Баку не головой, и даже не партбилетом, а доброй памятью у людей. Баку должен работать как часы. Турки и персы должны сидеть на месте. Не поддаваться ни ни (так в тексте. – С.К.) какие провокации и самим все делать осторожно. А главное Баку.

Надо кроме отдельных групп сформировать особую диверсионную часть. У Канариса есть отдельный полк, а нам надо собрать отдельную бригаду[344]. Ребята спортсмены просятся. Это надо поддержать[345].

9/VII-41

Ожидал бардака, но такого бардака не ожидал. И предатели оказались. И где оказались! Кручусь везде[346]. Хорошо, что люди подобраны, а то был бы полный [конец]. Кто герой, а кто […], а кто предатель. Был бы рядом, застрелил бы как бешеную собаку. Собака и то лучше, что с нее возьмеш (так в тексте. – С.К.). А предатели… Георгий (Г.К. Жуков. – С.К.) так с фронта и сообщает, похоже и на верху есть предатели. Недочистили!

Коба уже был готов к бардаку, но к такому никто не был готов. А Коба тем более. Сказал: «Верил в одних, а вытягивают другие». Ну, это он сгоряча. Много работает как надо. И дураков хватает.

Хорошо, что никто больше не сомневается, что мы победим. Коба говорит: «Будет и на нашей улице прадзник (так в тексте. – С.К.)».

Будет! Не скоро он будет. Это теперь на два года, а то на три. Может и больше. Боюсь, много мы отдадим, пока на Берлин пойдем. А пойдем! Коба говорит, теперь войну кончать в Берлине будем. Будем!

Мне главное надо дать полнокровные дивизии. Коба говорит, твои Пограничники нас спасают. Все бы так воевали. Так что давай Лаврентий, формируй дивизии НКВД из Пограничников. Нужны как воздух, больше как воздух[347].

Пока не дам, спать не буду. Первые дни нас Коба держал. Только его воля. Кругом рушится, Тимошенко [ничего] обстановки не знает, Георгий тоже, все на нервах, а Коба как был так и есть! Сталь! И все за ним тянутся.

А после Минска у него как жила порвалась. Сказал, не могу больше, проср…ли. Были только я, Вячеслав и Анастас.

Рукой махнул и ушел. Сказал, спать поеду. А вы тут без меня.

Вот когда страшно стало. Смотрю на них, они на меня. Вячеслав говорит, пойдем тоже спать. Утро вечера мудренне (так в тексте. – С.К.), надо выспаться.

Днем пришел к Вячеславу, он говорит, что делать? Я говорю, надо власть свести в одни руки. Поедем к товарищу Сталину.

Приехали. Я Кобу таким никогда не видел и уже не увижу. Снова стало страшно. Руки опускаются, а работать надо.

Говорю Вячеславу: «Войну не остановишь. Надо действовать. У Кобы это пройдет. Мы устали, а он еще больше устал». Ушли.

Вячеслав говорит, нужен Государственный Совет Обороны. Я говорю, хватит, насоветовались. Надо крепче. Комитет подойдет? Он говорит, это хорошо. Потом говорит, давай зови людей, к вечеру поедем к Кобе. Пусть успокоится, а там мы ему предложим. А ты пока шуруй.

А к вечеру Коба уже в норму вошел.

Так и вылезли из ж…пы. Люди главное. И для нас и для Кобы! Коба нас собрал, Коба нас воспитал. Пришла Гроза, Он первое время нас держал. Потом дал слабину, а мы Его поддержали.

Теперь все, Он будет тянуть все. А мы рядом. Он так и сказал: «Теперь работаем до Победы!

Я так своим и говорю, товарищ Сталин сказал, отдохнем после Победы.

А кто и раньше отдохнет. До Победы дожить надо.

Части начинают прибывать, надо сколотить за два-три дня[348]. Коба сказал, готовь немедля. А в бой пока не пойдут. Надо Москву прикрыть. Но вижу по обстановке, часть придется бросить под Смоленск. Уже туда дошли! Как они прут! Ничего, все равно [навернутся]!

Работай Лаврентий!

До Победы!

Говорили с Кобой. Наркомат надо восстановить единый. Все надо брать в одни руки[349]. И готовить спецотряды для заброски в тыл. Опыт есть, люди есть, получится.

Комментарий Сергея Кремлёва

Дивизии НКВД формировались прежде всего за счет лучшего кадрового состава погранвойск Грузинского, Армянского, Азербайжданского, Казахского, Среднеазиатского, Туркменского и Забайкальского округов. Из дальних погранокругов в места формирования, в частности – в Ярославль, в считаные дни (за 8—11 суток) из Закавказья и Средней Азии прибыли 3 тысячи командиров и 10 тысяч сержантов и рядовых.

Дополнительно в состав дивизий вливали уже обстрелянных воинов, вышедших из окружения, из личного состава частей Ленинградского, Прибалтийского, Белорусского, Украинского и Молдавского пограничных округов. Итого – более 15 тысяч боевого ядра на 15 дивизий.

Из запаса в дивизии НКВД призывались тоже надёжные кадры, по возможности из бывших пограничников.

Практически все командные должности в дивизиях НКВД занимали пограничники. Командирами взводов стали выпускники Харьковского кавалерийского пограничного училища, командирами батальонов – слушатели Высшей пограничной школы.

Сколачивание шести дивизий первой очереди прошло с опережением сроков – в зоне бывшего ЗапОВО, нынешнего Западного фронта, образовалась огромная брешь, и закрывать её пришлось кадрам Берии.

Присягу принимали в пути следования и на боевых позициях – так диктовала крайне сложная обстановка на фронте.

Все пятнадцать дивизий НКВД ушли туда, где было наиболее сложно. Десять дивизий (243, 244, 246, 247, 249, 250, 251, 252, 254 и 256-я) – на Западный фронт, пять (265, 268, 262, 257 и 259-я) – на Северо-Западный. И это были не просто номера частей и даже не просто полноценные воинские соединения. В июле – августе 1941 года пограничные дивизии НКВД стали хребтом нашего отпора вермахту. В 1941 году они спасли ситуацию так же, как в 1942 году в Сталинграде её спасли переформированные в гвардейские дивизии воздушно-десантные корпуса!

13/VII-41

Жизнь можно сказать установилась. Спим мало, работаем много. Масленников[350] и Шарапов[351] организуют 29 армию. Немец заходит с севера, а это угроза Москве. Калинину само собой. Масленников должен прикрыть Москву с севера, в направлении на Старую Руссу и Бологое.

Хоменко[352] будет формировать 30 армию. Прикрытие в направлении Ржева.

Сергей[353] уехал на фронт.

Говорят, что циплят (так в тексте. – С.К.) по осени считают, а у нас уже летом можно считать, кто ципленок вареный-жареный, кто мокрая курица, а кто орел. Люди за день проявляются, а бывает и за час. Даешь ему приказ, а уже видишь, провалит. Кого сразу отставляю, кого думаю, нет, надо проверить. Бывает и оправдывает. Бывает и нет. Таких посылаю к [чертовой] матери. С глаз долой. Времени возится (так в тексте. – С.К.) нет.

Забирает у меня Коба людей, а замена все равно находится. Как не вспомнить, крепко Коба сказал «Кадры решают все».

Тяжелая жизнь пошла, а как помолодел. Работаем быстро, а кто не может, того заставляем. Не может, все равно заставляем. А провалил, уйди. Чем человек был ближе к делу, тем крепче можно опереться. А если был ближе к бумажкам, этот как раз и проср…т.

А вообще положение пока хреновое. Ну, ладно.

16/VII-41

Как он идет! И обидно и завидно. Под угрозой Ленинград, подбирается к Киеву и подошел к Смоленску. Мои дивизии пойдут туда.

Кирпонос[354] воюет неплохо. А Павлов[355] оказался му…аком и сволочью.

Создается Резервный Фронт. Командовать будет Георгий[356], если дойдет до боя. А дойдет. Шесть армий, из них четыре берут мои орлы[357].

Тяжело, но победим хоть что будет. Написал Кобе представление на амнистию Туполеву и его людям, на 30 человек. Работали ударно. А в такое время людям ни к чему иметь иметь (так в тексте. – С.К.) клеймо заключённых[358]. Полностью искупили и будут работать как надо, когда враг пришел.

Да, люди гибнут, а идут. Ушли первые группы к немцам в тыл. Молодые ребята. Каждого поцеловал бы, а когда?

Справка публикатора

С 21 июля по 21 августа 1941 года Л.П. Берия не отмечен в Журнале посещений кремлёвского кабинета И.В. Сталина. 22 августа 1941 года он появился там на полтора часа и опять исчез до 6 сентября 1941 года, чтобы потом бывать у Сталина ежедневно[359].

Комментарий Сергея Кремлёва

Тот факт, что в такой напряжённый период член ГКО Берия, как, впрочем, и члены ГКО Молотов с Маленковым, не появлялся у Сталина, объясняется, безусловно, только его почти круглосуточной загрузкой.

В то же время это доказывает, что после преодоления краткого кризиса 20–30 июня 1941 года Сталин и его близкая «команда» занялись каждый своим. Причём – почти самостоятельно. Сталин погрузился во фронтовые дела, входя в работу Ставки Верховного Главнокомандования (на фронт уехал и пятый член ГКО маршал Ворошилов). У Молотова, Маленкова и Берии были свои «кусты» проблем, как и у остальных членов «узкого» сталинского руководства.

Это, между прочим, доказывает, что Сталин поставил дело так, что в случае необходимости его соратники были вполне способны на самостоятельное руководство и на самостоятельные решения. Последнее слово, конечно, оставалось за Сталиным.

При всём том, что и остальные коллеги Берии были заняты донельзя, на Берию сразу свалилось особенно много дел, и ему было труднее, чем кому-либо другому из близкого окружения Сталина. Берию в его многообразной деятельности не подстраховывал никто, даже Сталин. Зато Берии то и дело приходилось подстраховывать своих коллег. К тому же на Берию вновь легла вся ответственность за работу бывшего НКГБ, возвращённого в состав НКВД под руку Берии.

Издавна «многостаночник», Берия в эти дни был загружен прежде всего в своём теперь уже объединённом наркомате, но сами задачи НКВД в считаные дни разветвились от формирования войсковых соединений для отправки на фронт (задача вообще-то НКО и ГШ РККА) и обеспечения эвакуации (задача вообще-то Совета по эвакуации) до обеспечения пропагандистских акций (чем должен был бы заниматься соответствующий отдел ЦК).

Так, известно, что 13 августа 1941 года Берия докладывал Сталину, что в Парке культуры и отдыха им. Горького подготовлена выставка сбитых немецких самолётов, трофейной техники и т. п. и что выставка готова к открытию 14 августа.

Ещё ранее, 8 августа, Берия в своём спецсообщении предложил Сталину начать создание оперативных групп для заброски в немецкий тыл в разведывательных и диверсионных целях.

Сталин утвердил это предложение, и 10 августа 1941 года Берия дал указание Серову, Судоплатову, заместителю начальника ГУПВ НКВД СССР Аполлонову начать работу. Впрочем, к тому времени уже вовсю шла подготовка ОМСБОНа – Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД.

В двадцатых числах июля 1941 года Л.П. Берия, весьма вероятно, выезжал также в места формирования дивизий НКВД (например, в Ярославль) для личной инспекции. Создание этих дивизий было важнейшей задачей, потому что лишь погранвойска показали в первые дни войны абсолютную боевую устойчивость. Армейские же соединения воевали по-разному, в зависимости, прежде всего, от того, кто и как ими командовал.

Скорее всего, Берия бывал и в районе подмосковной станции Строитель, где тренировались будущие разведчики и диверсанты – бойцы ОМСБОНа.

8/VIII-41

Живу не сутками, а неделями. Так все живут. Никогда так не жил и не думал, что можно жить. Выходит можно.

Хоменко[360] и Масленников оперируют под Смоленском. Тимошенко[361] ими доволен. Георгий[362] тоже. Георгий говорит, что там геройски воюет его старый знакомый Рокосовский (правильно «Рокоссовский». – С.К.)[363]. Спрашиваю, поляк? Говорит, да. Говорю, помню его дело. Стойко стоял, что не виновен и доказал.

Георгий говорит, он еще докажет, если не погибнет. Посмотрим.

10/VIII-41

Москву бомбят, но к городу прорывается мало. За первый налёт крепко пострадало 400 человек. Разрушений мало и с этим мы можно считать справились. Москву он не разрушит, это тебе не Лондон[364].

Что надо взять на заметку. Немец сбрасывает листовки. Коба почитал. Говорит: «Неплохо написаны, а рука видна наших сволочей. Сразу не поймешь, троцкист писал или фашист». Говорит, надо разобраться.

Не дочистили мы, это теперь понятно. Надо учесть.

Теперь другое. Немцы пишут, что на стадионе Динамо большевики собирают бригаду головорезов для выполнения секретных заданий[365]. Получается, кто-то у них в Москве сидит и информирует. Даже знают, что не полк или дивизия, а бригада. Значит знают и еще что-то. Надо намылить шею Павлу[366] и Орлову[367]. Пусть выяснят источник информации. Или кто-то из их рекрутов по молодости болтает, так надо немедля отсеять здесь. Там будет поздно. Или идет информация от агентуры. Тогда надо ловить, зацепка есть.

23/VIII-41

Коба материт командующих. Говорит, и наступать не смогли, и отступать не умеют. Теряют войска. Говорит, Тюленев[368] заср…нец две армии потерял, как мальчишки полки не теряют.

У меня та же хренотень. Совет по эвакуации есть, а пробки расшивают мои ребята[369]. Некомплект ищут мои ребята. […], два месяца воюем, а они задницы приклеили. Отдал им туда Виктора, а все равно тянуть придется мне. Он там как делегат связи. Как что не так, товарищ Берия, помогите.

Отправили за фронт отряд Медведева[370]. Время нет, а проводил лично. До этого шли мелкие группы, много пропадало. А тут идет 33 человека. Думаю, Медведев справится. Крепкий мужик, контроль не выпустит. Будет оперировать на Брянщине и постарается пройти в Белоруссию.

Спрашиваю, а почему у вас такое число в отряде. Что, Пушкина вспомнили? Улыбается, говорит, так точно, товарищ Генеральный Комиссар. Число известное. Я так ребятам и сказал, у Пушкина 33 богатыря вышли из волн, а мы войдем в леса и пусть дрожат фрицы.

И название отряду хорошее подобрал, «Митя». Душевно, а весит.

Сказал им: «Идите товарищи и возвращайтесь живыми. А кто не вернется, не забудем. Всех не забудем. До Победы и после Победы»[371].

Проводил, не удержался. За эти два месяца столько г…вна насмотрелся и начитался, что захотелось увидеть чистых людей. Может на смерть идут, а как на праздник. За Родину воевать за счастье считают.

Эх, жизнь! Тут же и м…ки, тут же и герои. А тут дела, не знаешь куда бежать, за что хвататься. Хватаюсь за все.

Справка публикатора

С 23 августа по 6 сентября 1941 года Л.П. Берия не отмечен в Журнале посещений кремлёвского кабинета И.В. Сталина.

24/VIII-41

Видел Георгия[372]. Почернел, но молодцом. Сказал, что мои орлы под Смоленском воевали на пять. И Иван, и Василий[373]. А Качалов, сказал, подкачал, оказался сволочью. Я ему говорю, не видел ты Георгий сволочей. У меня их сейчас на глазах сколько, а на столе еще больше[374].

Он сразу вскинулся, говорит, точно точно, ты посмотри по своей епархии внимательно. Считаю, что у фрица есть кто-то в Москве, очень уж хорошо они обстановку знают. Бывает бьют так, что оглядываешься, может за спиной Гудериан стоит и карту читает.

Положение тяжелое, но Георгий считает, что главное, мы уже его измотали. Говорит, не до конца, но спесь сбили. То фриц пер как на параде, а теперь уже понюхал, чем русская земля матушка пахнет.

Ладно, у него (имеется в виду явно Г.К. Жуков, а не немцы. – С.К.) свои дела, у меня свои.

Комментарий Сергея Кремлёва

Обстоятельства Смоленского сражения не изучены в полной мере до сих пор, и это вряд ли случайно. Даже роль таких крупных фигур, как Тимошенко и Жуков, объективно не освещена. Тем более это верно в части роли и смысла действий командующих всеми пятью оперативными армейскими группами, образованными в ходе битвы под Смоленском.

Я не могу останавливаться на Смоленском сражении подробно и коснусь этой темы лишь в той мере, в какой это полезно для лучшего понимания дневника Л.П. Берии, да и обстановки, в которой ему приходилось работать во время войны.

В громкой, так сказать, истории Великой Отечественной войны осталось имя командующего лишь одной «смоленской» оперативной группой – генерал-майора Константина Константиновича Рокоссовского. Командующий армейской группой, командарм-30 генерал-лейтенант Василий Афанасьевич Хоменко, хотя и погиб позднее в бою, в глазах хрущёвцев был «замаран» тем, что входил в «команду» боевых соратников Берии. О генерал-лейтенанте Иване Ивановиче Масленникове, командарме-29 и заместителе Берии, вообще не разговор. Через год после ареста Берии Масленникову, в предвидении неизбежного ареста, пришлось застрелиться, чтобы защитить свою офицерскую честь. После этого его имя из истории войны было вычеркнуто.

Остаются два командующих группами – генерал-лейтенанты командарм-28 Качалов и командарм-25 Калинин. И вот к ним присмотреться не мешает.

В своих «Воспоминаниях и размышлениях» образца 70-х годов маршал Жуков написал так:

«Против армейской группы В.Я. Качалова, состоящей из трех дивизий… противник бросил группу в составе 9 дивизий…

…Группа В.Я. Качалова оказалась в тяжелом положении, не многим удалось отойти и соединиться со своими. В этих сражениях пал смертью героя командующий группой генерал В.Я. Качалов».

Что ж, вроде бы вполне достойная боевая эпитафия. Но вот незадача! Если мы обратимся к докладу командующего войсками Резервного фронта генерала армии Г.К. Жукова Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину № 2402 от 19 августа 1941 года, то прочтём следующее:

«…Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает ближайшие наши возможности.

Видимо, у нас среди крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей. Преступную роль в этом деле играют Качалов и Понеделин. По рассказу участников боев группы Качалова, Качалов, как только появились мелкие группы противника, сел в танк Т-34 и уехал в неизвестном направлении. Все говорит за то, что Качалов умышленно перешел на сторону немцев. В танк Т-34, в котором Качалов уехал, он запретил садиться даже своему личному адъютанту…»

Как это понимать? А вот так…

16 августа 1941 года (как видим, это было ещё до информации Жукова Сталину, то есть независимо от неё) был издан приказ Ставки ВГК № 270, прочитанный во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах.

Вот его начало:

«Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой – прямо героически…»

Далее в приказе Сталина, как примеры воинской доблести, приводились имена заместителя командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта Болдина (бывший командующий Западным фронтом Павлов и начальник штаба фрона Климовских уже были расстреляны, а Болдин отлично воевал до конца войны. – С.К.), комиссара 8-го мехкорпуса бригадного комиссара Попеля, командира 406-го стрелкового полка Новикова, командующего 3-й армией генерал-лейтенанта Кузнецова и члена Военного совета армии комиссара 2-го ранга Бирюкова.

Но затем в приказе говорилось о «позорных фактах сдачи в плен врагу». И первым было названо имя командующего 28-й армией генерал-лейтенанта Качалова, который «проявил трусость… предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу…».

Однако 23 декабря 1953 года Особое присутствие Верховного суда СССР признало, что обвинения против Качалова были ложными. Факт его смерти в бою был официально установлен и все обвинения сняты.

Тут читатель, знакомый с биографией Л.П. Берии, может сказать: «Постойте, постойте! Какое совпадение! Ведь 23 декабря 1953 года – это…»

Да, 23 декабря 1953 года – это дата официального расстрела Л.П. Берии и реального расстрела его шести соратников. И почему-то именно на этот день пришлась официальная реабилитация генерала Качалова, как и…

Как и реабилитация в 1953 году второго бывшего командующего одной из пяти «смоленских» оперативных групп генерал-лейтенанта Калинина (о нём чуть позже).

Странно! Со дня смерти Качалова прошло 12 лет, из них 8 – с момента окончания войны. И вдруг только в декабре 1953 года, да ещё и в день «казни бериевщины», истина открылась? Оно, конечно, может и так.

А может и не так!

Качалов погиб 4 августа 1941 года. А 3 августа 1941 года в 20.30. Ставка ВГК директивой № 00679 за подписью Шапошникова предписывала «группу Качалова в составе 145-й и 149-й стр. дивизий, 104-й танковой дивизии и всех частей усиления группы (выделение моё. – С.К.)… передать из состава войск Западного фронта в состав Резервного фронта».

При этом ещё 29 июля 1941 года Ставка директивой № 00579 за подписью Жукова предписывала командующему 28-й армией (то есть тому же Качалову) «…30.07. принять в состав армии 52 кд (кавалерийскую дивизию. – С.К.)… и 21 гкд (горно-кавалерийскую дивизию. – С.К.)…».

По сосредоточении в исходных районах не позднее 2 августа 1941 года указанные дивизии предписывалось «использовать для удара по тылу группировки противника, действующей против группы тов. Качалова…».

То есть к 3 августа 1941 года в распоряжении Качалова были не только три дивизии, о которых Жуков вспомнил в 1970 году, но ещё и части усиления, да плюс две свежие кавалерийские дивизии, призванные оперировать против тылов противостоящей немецкой группировки.

Конечно, легко быть стратегом, видя бой со стороны, да ещё и на отдалении в семьдесят лет. Но всё же с учётом сказанного выше облик вконец обессиленного и поставленного окружением в безвыходное положение к 4 августа 1941 года генерала Качалова как-то не обрисовывается.

Качалов, судя по всему, действительно погиб, а не сдался в плен (к слову, уже в 1945 году факт отсутствия его пленения мог быть установлен абсолютно точно), но отнюдь не исключено, что погиб он, продвигаясь всё же к немцам. А те, сдуру, и долбанули по рвущейся к ним тридцатьчетвёрке… Мало ли что у неё на уме!

Владимир Яковлевич Качалов (1890–1941), родившийся в селе Городище Пензенской губернии, происходил, как я догадываюсь, не из крестьян. С 1911 по 1912 год служил в армии (явно как вольноопределяющийся). После начала Первой мировой войны окончил школу прапорщиков и воевал на Румынском фронте, дослужившись до должности командира пехотного полка. С 1918 года в РККА, в Гражданскую войну дорос до должности начальника штаба 2-й Конной армии. С апреля 1938 года – командующий войсками Северо-Кавказского, а с июня 1940 года – Архангельского военных округов. С началом войны – командующий 28-й армией Западного фронта.

Лично для меня он – фигура не прояснённая. А как для Л.П. Берии – не знаю.

Теперь же – о пятом командующем армейской группой командарме-25, ровеснике Качалова, Степане Андриановиче Калинине (1890–1975). Родившись в деревне Панкратовке Егорьевского уезда Московской губернии, он тоже, как я догадываюсь, происходил не из крестьян. В 1912 году поступил в армию, в 1917 году окончил Псковскую школу прапорщиков, в РККА – с 1918 года. Служба Калинина в Красной армии была не менее успешной, чем у Качалова, и с 1938 года Калинин тоже командовал военным округом – Сибирским, а с началом войны стал командовать 25-й армией Западного фронта.

С августа 1941 года Калинин – помощник командующего войсками Западного фронта, с ноября 1941 года – командующий войсками Приволжского, а с марта 1944 года – Харьковского военных округов. Однако в июне 1944 года был отстранён от должности и арестован.

С чего вдруг? В Приволжском военном округе во время войны находилось 145 эвакуированных военных училищ, это была кузница армейских кадров, и Калинин вроде бы честно их готовил. И вот арест, следствие, в 1951 году лишение воинского звания и 25 лет исправительно-трудовых лагерей.

А в 1953 году – реабилитация со снятием судимости, и в 1954 году – увольнение в запас. Тоже – тёмная, не прояснённая судьба.

И я не исключаю, что у Качалова и Калинина был в 1941 году сговор, что открылось лишь в 1944 году.

А ведь одной из первейших задач наркома НКВД СССР и члена ГКО Л.П. Берии (у него, правда, таких «первейших» насчитывался добрый десяток) была задача выявления того, насколько соответствовало действительности очень ответственное заявление генерала армии Г.К. Жукова, сделанное им 19 августа 1941 года в докладе Верховному главнокомандующему И.В. Сталину.

Напоминаю, что Жуков заявлял тогда:

«…Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает ближайшие наши возможности.

Видимо у нас среди крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей. Видимо, преступную роль в этом деле играют Качалов и Понеделин…»

Но Жуков имел право лишь высказать подозрения. А установить, обоснованны ли они, должен ведь был Берия!

В заключение комментария небольшая дополнительная информация. В приказе № 270 от 16 августа 1941 года и в докладе Жукова Сталину от 19 августа 1941 года упоминается также сдавшийся в плен генерал-лейтенант Понеделин, бывший командарм-12, а в приказе № 270 ещё и командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов.

Оба действительно сдались в плен в новеньких генеральских кителях, но – без наград (а у Понеделина, например, были ордена Ленина и два Красного Знамени). Оба вели себя в плену мало достойно, и после войны, в 1945 году, в отличие от многих других попавших в плен советских генералов, не прошли фильтрацию на Лубянке и после длительного следствия в 1950 году были расстреляны. Хрущёвцы их реабилитировали, но они ведь многих реабилитировали, а кого не реабилитировали они, реабилитировали горбачёвцы.

А вот ещё один пример. 4 сентября 1941 года Сталин в присутствии Шапошникова в разговоре по прямому проводу с командующим Ленинградским фронтом Ворошиловым и Ждановым сказал: «Нам не внушает доверия ваш начальник штаба как в военном, так и в политическом отношении. Найдите ему сегодня же замену и направьте его в наше распоряжение…»

Это – о генерал-лейтенанте Маркиане Михайловиче Попове (1902–1969), который, неудачно командуя Северным (с 23 августа 1941 года Ленинградским) фронтом, «откатил» его до предместий Ленинграда. У Попова было две слабости: спиртное и женщины (классический набор для вербовки, между прочим), и разбирались с ним три месяца. С 18 декабря 1941 года Попов получил 61-ю армию и участвовал в наступательной фазе Московской битвы, потом командовал фронтами, однако даже с учетом проявившейся в ходе войны полководческой талантливости выше звания генерала армии (26 августа 1943 года) не поднялся, да и того был лишён в 1944 году. Закончил войну начальником штаба 2-го Прибалтийского фронта.

А ведь возвращение в 1941 году в строй Попова – это тоже дело Берии. Как, возможно, и отзыв Попова в Москву. Но такими уж были обязанности у наркома НКВД – не проверив, не доверяй.

25/VIII-41

Окончательно убедил Кобу, что войска в Иран надо вводить немедля. Можем получить крупные диверсии в Баку. Коба отдал приказ. Завтра начинаем ввод. Граница с Ираном дополнительно прикрыта. Надо бы и с Турцией усилить, но нечем.

Коба сказал, никаких переговоров с этими заср…нцами, вперед без разговоров[375]. Если начнут стрельбу, подавлять силой оружия. Поддерживаю. Эту операцию надо провести тик в тик и быстро. Где основные базы диверсантов мы знаем, так что ликвидируем быстро, мои ребята уже на местах. Теперь фрицам хрен без масла, а не Баку.

Англичане тоже вводят войска[376].

6/IX-41

Что-то у нас не ладится. Ленинград под обстрелом, Киев под угрозой, под Смоленском хреново. Хорошо получается под Ельней, но это еще как сказать. На Украине он пока давит. Тяжелая война. Мыкыта обоср…лся по уши, теперь обещает, что умрут а Киев не сдадут. Дурак. Ты Киев не сдай, и живи. Так нагадил, так нагадил[377].

У Кобы были англичане. Крипс[378] (правильно «Криппс». – С.К.). Обещают помочь. Пока помогаем сами себе. Хреново с винтовками. Какой-то […] свез миллионы винтовок почти к границе! Может предатель, один [черт]. Искать бесполезно. Надо делать винтовки.

Не пойму. Простые люди работают как герои. Мне докладывают, сутками из цехов не уходят. И есть результат. А тут сидит большая шишка и рассказывает тебе, что этого сделать нельзя. Нет, товарищ Берия, мы 5 тысяч винтовок в сутки дать не можем. Сопля ты […]. Я у тебя спрашиваю, как ты это собираешься сделать, я у тебя не спрашиваю, можешь ты или не можешь. Если надо, я помогу. Но ты сделай. Нет, нельзя товарищ Берия, этот срок нереален.

Я понимаю что он нереален. А ты сделай реальным. Ты большевик, тебе доверили. Тебе все права даны, действуй. Нам не через полгода надо, а немедля.

Потом оказывается что можно. Ты людей найди, они сделают. Они тебе 10 тысяч сделают, ты их организуй, разберись. Резерв всегда есть. Толковый парень Кирпичников[379]. Вот это смена. Взял бы прямо к себе. Но умные люди и другим нужны.

10/IX-41

На фронте где как. А у нас обычный бардак, но работаем. Главное перевезти промышленность в глубину страны и наладить работу. То что строили надо быстро достроить. Где расширяем старое, а где на голом месте строим новое. Надо успеть до зимы[380].

Думаю, фронт пока не устоится. Мы воюем где хорошо, а где [плохо]. А он еще не выдохся, силы много. Можайскую линию обороны мы подготовили, а мои дивизии раздергали. Если что, чем прикрыть?

Коба решил заменить Клима Георгием[381]. Георгий показал себя хорошо, а Коба сказал, что Клим пригодится на переговорах с англичанами[382]. Говорит, он у нас по этому делу главный мастер, и Молотову нос утрет[383].

27/IX-41

Отдохнуть бы сейчас в горах. Все бы бросил и полетел, если бы можно. Нельзя. У меня сейчас самые работающие места язык, уши и задница. Лаврентий там, Лаврентий тут. Товарищ Берия надо, товарищ Берия немедля.

Сколько будет это колесо как у белки? Белка побегает побегает, устанет – отдохнет. А у меня без отдыха, крутится и крутится. Снова вижу, хорошо, что в Наркомате людей подобрал. Работают хорошо.

30/IX-41

Вячеслав совещается с гостями[384]. Коба тоже. А у меня дипломатия простая. Дай и все. Надо – помогу. Но ты дай, в Господа Бога мать и непорочное зачатие!

Для Кобы сейчас главное от меня Самолеты. И Танки. И Минометы. Еще Винтовки и Пулеметы. Людей тоже дай. Ванников[385] молодец. Бывает с придурью, но тянет хорошо. Если подтянуть, все работают хорошо. Плохо, что война кого подтягивает, кого разбалтывает. А есть как г…вна мешок, ничем не возьмешь. Даже пулей.

Киев сдали[386]. И здесь проср…л Мыкыта. Напора у мужика много и дело вроде знал. А как Гроза пришла, проср…л. Командуй теперь из Харькова. Как бы они и Харьков не проср…али[387].

Фронт не мое дело. Но голове не прикажешь. Думаю. Пока на Москву прямого движения нет. Фриц занимает Украину и на севере жмет. А если снова пойдут на Москву? Есть данные. Ему конечно надо Украину занять и Донбасс. Но сразу он пёр на Москву. Куда он пойдет дальше? Закордонной разведке здесь веры нет. Я Кобе так и сказал, он понял. Могут подловить на дезинформации. Тут надо мозгами раскинуть по обстановке. А как раскинуть. Одна дивизия стоит как вкопаная (так в тексте. – С.К.), другая армия бежит. Коба матерится, говорит, [плохо] пока воюем.

А если он пойдет на Москву?[388] Сможет он дойти до Москвы? Без Москвы нам нельзя, тут все. Одного оружия сколько даем.

Комментарий Сергея Кремлёва

Операция «Тайфун», по замыслу Гитлера, должна была не только завершить кампанию 1941 года, но и окончательно разгромить Красную армию и дать фюреру Москву. Для этого группа армий «Центр» была максимально усилена, в том числе 4-й танковой группой и авиационным корпусом из группы армий «Север», двумя танковыми и двумя моторизованными дивизиями из группы армий «Юг» и двумя танковыми соединениями из резерва Главного командования Сухопутных войск.

В целом в группе армий «Центр» было сосредоточено 64 % всех немецких подвижных соединений, действовавших на советско-германском фронте, и она имела превосходство над войсками трёх советских фронтов в живой силе в 1,4 раза, в артиллерии – в 1,8; в танках – в 1,7; в самолётах – в 2 раза.

Западным фронтом командовал генерал-полковник И.С. Конев, Резервным – маршал С.М. Будённый, Брянским – генерал-лейтенант А.И. Еременко.

Задачи Ставки были противоречивыми. С одной стороны, Сталин ориентировал войска на оборону, с другой стороны, – на наступление. Собственно, это было не так уж противоречиво! Лучшая оборона – это нападение, а успешное нападение в условиях возможного наступления противника обеспечивается только с позиций хорошо укреплённой обороны. Однако и командование, и войска пониманием важности момента не прониклись. Удар немцев оказался неожиданным.

Наступление немцев началось 30 сентября в полосе Брянского фронта, а общее – со 2 октября. Началась Московская битва, в первой фазе которой немцы подошли к Москве, а во второй фазе фронт стабилизировался под Москвой. С 5 декабря по 7 января продолжалось мощное контрнаступление советских войск, и этот наступательный порыв длился до конца апреля 1942 года, после чего советско-германский фронт временно стабилизировался.

5/X-41

Положение снова дрянь. Коба вызвал из Ленинграда Георгия[389]. Георгий за эти месяцы очень вырос. Коба его ценит. Бывает хамит, но дело знает. Сейчас это главное.

Фриц меня даже удивляет. Когда он выдохнется? Большая сила была собрана. Сначала ударил крепко. И снова такой удар. Умеют воевать, сволочи.

Если это выдержим, считай мы в Берлине, вопрос когда. А выдержим? А куда мы денемся. Выдержим. И морду им набьем.

Комментарий Сергея Кремлёва

Вызов Жукова в Москву был своевременным. Уже в первую неделю немецкого наступления на Москву на фронте вновь произошла фактически катастрофа, причём прежде всего из-за вялости командования на уровне фронты-армии. Часть армий Западного, Резервного и Брянского фронтов в районе Вязьмы и Брянска была окружена. Путь на Москву был открыт. Сталин, как на грех, приболел.

Зная историю войны и реальные достоинства и недостатки всей плеяды советских полководцев сталинской военной школы (а такая школа за годы войны блестяще сформировалась и окрепла), можно сказать, что кроме Жукова тогда ситуацию мог бы вытянуть разве что Рокоссовский, умевший воевать без мата, зато с блеском и верой в людей. Но тогда Рокоссовский только начинал входить в поле зрения Сталина, а Жуков был уже на виду. Поэтому жёсткие действия Жукова под Москвой в октябре 1941 года в целом обеспечивают ему благодарную память потомства.

10 октября 1941 года в 17.00 была отдана директива Ставки ВГК № 002844 об объединении Западного и Резервного фронтов в Западный с назначением командующим Жукова, а бывшего командующего Западным фронтом Конева – его заместителем. Членами Военного совета фронта назначались Н.А. Булганин (тогда зампред СНК СССР), И.С. Хохлов (председатель СНК РСФСР) и заместитель наркома НКВД С.Н. Круглов.