Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание Берия Лаврентий
А потом перед войной в Совнаркоме думал развернуться[775], а война не дала. А все равно война подвела экономику под меня, и получилось неплохо. Я это умею. Коба это знает, Уран на меня взвалил, Оперативное Бюро, и все сразу.
А я и больше смог бы, если бы Коба меня к внешним делам больше подпускал. Плохо быть жандармом, всегда за кулисами. И в Тегеране, и в Крыму. И вообще.
В Иране были пальмы, в Крыму были пальмы, а в Берлине тоже будет Пальма[776].
Справка публикатора
С 17 июля по 2 августа 1945 г. в пригороде Берлина Потсдаме во дворце Цецилиенхоф проходила Берлинская (Потсдамская) конференция союзных государств. Делегацию СССР возглавлял И.В. Сталин, делегацию США – новый президент США Гарри Трумэн, делегацию Великобритании – вначале Уинстон Черчилль, а с 28 июля – новый английский премьер-министр К. Эттли.
13/VII-45
Всеволод сообщал, в США скоро проведут первый взрыв Атомной Бомбы и взрыв состоится 10 июля[777]. Общий вес 3 тонны, а предполагаемая сила взрыва примерно 5 тысяч тонн взрывчатки. Это не первое сообщение, но война отодвигала. Теперь это становится главным. Говорил с Кобой при Георгии и Вячеславе. Долгого разговора не получилось. Коба задумался, потом спрашивает «10-е прошло, где взрыв?»
Говорю: «Наверное, еще взорвут, а может была осечка.
Он спрашивает: «А может блеф?» Говорю: «Не думаю». Он подумал, говорит «3 тонны это тяжелый грузовик, а 5 тысяч тонн это пять тяжелых грузовых составов».
Потом посмотрел на нас, спрашивает: «Понимаете?»
Скоро выезжаем в Берлин[778]. Конференция будет в пригороде Подсдаме (так в тексте. – С.К.). Снова на мне охрана[779].
Комментарий Сергея Кремлёва
Нарком ГБ СССР Всеволод Меркулов, ссылаясь на информацию «из нескольких достоверных агентурных источников НКГБ СССР», сообщил об этом Л.П. Берии письмом, датированным 10 июля 1945 г., но отпечатанным, судя по разметке машбюро, ещё 6 июля 1945 г. Причину задержки установить сегодня не представляется возможным, однако можно предполагать, что Меркулов затянул передачу информации в расчёте на скорое подтверждение факта взрыва. Тогда его информация выглядела бы достовернее.
Как видим, Берия тоже не мгновенно доложил её Сталину, уже после 10 июля. Впрочем, к неточностям данных разведки и Сталин, и Берия не могли не относиться профессионально, то есть – спокойно. Тайное получение достоверных сведений всегда было делом крайне деликатным. Реально США провели первый испытательный ядерный взрыв на полигоне Аламогордо в Нью-Мексико 16 июля 1945 г., но полные данные по этому опыту с описанием конкретных деталей и параметров взрыва Меркулов передал Берии лишь 19 октября 1945 г.
6/VIII-45
На обратном пути[780] Коба сказал, что хочет отдельно обсудить вопросы восстановления транспорта и работы НКПС. Вчера этим у него занимались. Проехали по всей России, по Польше и Германии, и впечатление страшное. Одно дело читать сводки, а увидеть можно только своими глазами. Разруха, разруха. У поляков лучше, у немцев еще лучше, хоть Берлин лежит в развалинах, крепко побит.
В Берлине Трумен похвалился Бомбой перед Кобой. Хотел испугать. Коба ему сказал, что надеется, что никто этим оружием воевать не будет.
После Коба сказал нам «Теперь ясно, что эта Бомба не блеф. У них она есть, у нас ее нет. Они начинают пугать, мы не боимся. Но если мы ее быстро не сделаем, они нас уничтожат. Рузвельт недаром так срочно умер. С ним я бы договорился, потому что за ним стояли люди, желающие мира и торговли. А как теперь пойдет, не знаю. Хорошо еще, что Черчиля (так в тексте. – С.К.) прокатили, потому что он Рузвельта подзуживал, и теперь будет ставить палки в колеса. Он недаром в Норвегии целую вооруженную армию держит».
Коба говорит правду. Одну войну кончили, а другая может начаться[781].
Комментарий Сергея Кремлёва
Сразу же после окончания боевых действий в 1945 г. Черчилль дал указание фельдмаршалу Монтгомери «тщательно собирать германское оружие и складывать так, чтобы его легче можно было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось».
Черчилль мог бы выразиться и определённее: «Если бы нам пришлось начать совместное с немцами наступление против Советов».
Сталин об этих действиях англичан знал. 25 июля 1945 г. на Потсдамской конференции, когда Черчилль сетовал, что в Англии возникают трудности с углем, поскольку «углекопы ещё не демобилизованы», Сталин заметил: «Достаточно имеется пленных. У нас пленные работают на угле, без них было бы трудно… 400 тысяч немецких солдат сидят у вас в Норвегии, они даже не разоружены, и неизвестно чего ждут. Вот вам и рабочая сила».
В тот же день 25 июля 1945 г. делегация СССР направила делегации Великобритании памятную записку, где говорилось: «Советское правительство получило сведения, что в отношении германских войск, находящихся на территории Норвегии, не применён полностью режим капитуляции…
Сообщают, что германские войска, расположенные в районе между городами Мо и Тронхейм в количестве около 260 тысяч человек и в районе Тромсо – 140 тысяч человек, имеют при себе своё вооружение и боевую технику. Личный состав этих войск не интернирован и пользуется свободой передвижения…»
7/VIII-45
Белый дом сообщил, что американский самолет сбросил на важную японскую военную базу Хиросима Атомную Бомбу с разрушительной силой 20 тысяч тонн взрывчатых веществ[782].
Значит это не блеф. Говорил с Кобой. Американцы официально заявили, что вели работы с Англией с 1940 г., что в США имеется два больших завода и ряд более мелких предприятий по производству атомной энергии. Работало 125 тысяч человек, Сейчас работает 65 тысяч. Может что врут, но теперь ясно, сколько нам придется работать.
Начинаем войну с японцами. Этот (так в тексте. – С.К.) не надолго.
12/VIII-45
Курчатов работал в двадцатые годы в Баку. Сам сказал. У нас даже нашлись общие знакомые.
Ролю-Жимерского наградили орденом Победы[783]. А мне орден Победы не дадут, хоть я теперь тоже Маршал.
18/VIII-45
Зимин[784] сообщает о работе войск[785] в Австрии и Чехословакии после войны. Обстановка сложная. Чехи социал-демократы формально имеют блок с коммунистами, а фактически ведут провокационную работу, сеют слухи, одновременно легализуются националисты и чехи и словаки. Понятно! Раньше надеялись на Гитлера, теперь надеются на Трумена.
На горные массивы Австрии и Чехословакии базируются бандитские группы ОУН[786]. Переходят из Польши, там мы их прижали. Тоже проблема. Особенно опасно, что остаточные немцы, бандеровцы, действующая агентура немцев, переметнувшаяся к американцам, переодевается в нашу форму. Если для маскировки, это ладно, но в нашей форме производят бандитские действия, грабежи и насилия над местным населением, а сваливают на нас.
Это уже почерк. Мы тоже переодевались в немецкую форму, но никогда мы не используем провокацию против местного населения даже если применяем ложные бандеровские отряды. Это оперативная мера против бандеровцев. Потом мы так выявляем скрытых пособников и агентуру. Но никогда мы под видом немцев или бандеровцев не применяли насилие против гражданского населения как провокацию для моральной дискредитации врага.
Мы никогда не действуем подло, а если на местах кто-то срывается, мы его наказываем. А они провокацию поощряют и на ней держатся.
Это надо учесть на будущее, потому что теперь провокацию с переодеванием будут использовать не немцы, а ОУН и американцы[787].
Товарищ Сталин ориентирует меня на Урановые Работы. Говорит, что это самое важное сейчас и надо делать быстро.
Все работы по Урану решено проводить через Специальный Комитет при ГОКО. Вводим туда Первухина[788], Завенягина[789] и Ванникова[790], от ученых будет Курчатов и Сталин рекомендовал Капицу[791]. Я настоял, чтобы Махнев вошел как Член. Без него я не обойдусь, и надо, чтобы у него были полномочия.
Коба на завтра пригласил на Ближнюю поговорить отдельно меня и Георгия.
24/VIII-45
Сегодня был занят в Спецкомитете. Повели (так в тексте, очевидно, надо «провели». – С.К.) первое организационное заседание. Всю практическую работу будем вести через отдельный Главк[792], через Ванникова. Не знаю, как будет работать Капица. И фанаберия есть, и говорит много. Это не Игорь. Но Коба его уважает. А Вячеслав морщится.
Посмотрим.
4/IX-45
Сегодня решили ГОКО упразднить[793]. Война с японцами закончена, надо переходить от чрезвычайного к нормальному управлению, к Совнаркому.
6/IX-45
Вместо Оперативного Бюро ГОКО решено образовать два Бюро. Одно Молотова, второе Берии[794]. За мной все Промышленные Наркоматы и Транспорт. Георгий заместитель, и я попросил к себе Косыгина. Косыгин хмурый какой-то, но работник, кажется, дельный.
Приняли постановление по длительному отпуску для товарища Сталина. Вот кому надо отдохнуть. Да и мне не мешало бы.
12/IX-45
Провел совещание с Тевосяном[795], Ломако[796], Ковалевым[797] и Байбаком[798]. Были Жимерин[799] и Вахрушев[800]. Сказал, что мы знакомы давно и хорошо, но будем знакомиться снова, потому что в условиях мирного времени мы вместе не работали. Конечно, для нас что война, что не война, все равно из кабинетов не вылезаем. Но теперь надо работать без авралов, планомерно.
Ничего неожиданного не предвидится, надо смотреть на годы вперед, скоро будем снова жить по Пятилетним планам, а задумывать надо и дальше. Вы люди помоложе, вам жить долго и работать долго. Вы не мы, нам много учиться не пришлось. Время не позволило. А вы все дипломированные инженеры[801]. Так что спрос с вас будет по полной мере. Но с любыми вопросами сразу обращайтесь, чем смогу помогу.
Постоянно занят теперь Урановыми делами. Перемешивается знакомое и новое. Коба посоветовал кое-что почитать, читаю. Новые знакомства тоже помогают, раньше я не имел так много знакомых среди ученых и инженеров.
Всеволод[802] говорит, Фитин настойчиво требует переноса центра работ по Урану из Москвы куда-то в изолированное место[803]. Имеются данные, что американцы все больше интересуются нашими работами. Фитин прав, надо обязательно поговорить с Кобой до того, как уедет в отпуск. Думаю, это должно быть не очень далеко от Москвы и в лесах[804].
16/IX-45
Коба принимал американских сенаторов[805]. Пока ехали, вели себя хамски, у Кобы притихли. Потом Кеннан[806] у посла[807] болтал, какие русские ограниченные, и дядя Джо тоже. Света эти русские не видели, о мировой политике судят по своим иллюзиям, сами себе выстраивают химеры и потом с ними борятся (так в тексте. – С.К.). А какие Жданов и Берия ограниченные люди.
М…ак! Сидит, болтает и не знает, что ограниченные люди всю его болтовню на бумагу пишут[808]. А мировую политику знают и без ихнего Таймс и катания через океан.
Комментарий Сергея Кремлёва
Вне сомнений, Л.П. Берия имеет в виду блистательную по замыслу и техническому исполнению операцию советской технической разведывательной службы. Во время Ялтинской конференции отдыхающие в Крыму дети преподнесли послу США А. Гарриману подарок – американский герб (орлан-белохвост), выполненный из многих ценных пород дерева. Подарок так понравился Гарриману, что он повесил его над своим рабочим столом – после, естественно, тщательных проверок и просвечиваний работниками службы безопасности посольства.
Однако в подарке всё же был уникальный «жучок», так и не обнаруженный американцами. Это было миниатюрное пассивное подслушивающее устройство «Златоуст», не имевшее элементов питания и т. д. Впрочем, для размещения аппаратуры, обеспечивающей работу этого устройства, потребовалось занять верхние этажи двух жилых домов по соседству с посольством США.
Любое слово, произнесённое в рабочем кабинете Гарримана и других, сменявших друг друга, послов США в СССР, в тот же день становилось известно Сталину, Молотову, Берии и другим доверенным членам «команды» Сталина.
До того как перебежчик из ГРУ Генштаба в 50-е гг. не выдал этот секрет в ЦРУ, советское руководство исправно получало полноценную информацию обо всех подлинных намерениях США относительно СССР и внешнего мира в целом.
8/X-45
Коба уезжает[809], оставляет на хозяйстве нас с Георгием. Сказал, что текущие внешние дела прежде всего на Молотове, а все внутренние прежде всего на нас. Вознесенский крупные самостоятельные вопросы не потянет. Это так. Но фанаберия у него большая, я Кобе так и сказал. Он буркнул «Обрежем, если зарвется».
И на том спасибо.
10/X-45
Завенягин написал, что американцы в апреле вывезли из Германии 1000 тонн уранового сырья, а сейчас это наша зона оккупации. Предлагает через Наркоминдел потребовать сырье обратно. Дурак! Он что, не понимает, что мы так рассекречиваем свой интерес и показываем свой уровень. Трумен недаром проверял Кобу в Берлине. А теперь мы сами подставимся. И так уже много расползлось слухов. А они все равно ничего нам не отдадут. Они не дураки.
Пусть лучше работает с немцами, что-то он медленно их вывозит[810].
27/X-45
Коба встречался с Гарриманом[811]. Отмечает изменение тона даже с ним. Гарриман мужик воспитанный, но даже он берёт с нами другой тон, даже с товарищем Сталиным. Передал послание Трумена. Тяжело.
19/XI-45
Пришло сообщение английской Таймс. Сообщает, что атомные бомбы, примененные против Японии, уже устарели. Можно создать бомбу в 100 раз сильнее.
Врут?
Или пугают?[812]
Надо сообщить Кобе.
9/XII-45
Коба очень недоволен нами[813] и Вячеславом. Молотов конечно виноват, такую информацию пропускать нельзя было[814]. Мне тоже наука. Внешние дела меня касаются мало, дипломат из меня еще тот, а здесь мелочь может быть важной[815].
Коба пишет, с такими партнерами как США и Англия мы ничего не получим, если поддадимся запугиванию и проявим колебания. Потом звонил мне отдельно и сказал, что мне придется половину времени отдавать Делу номер один[816]. Он так сказал. И добавил, что от Наркомата он меня освободит[817]. Не знаю, будет лучше или нет.
Комментарий Сергея Кремлёва
В начале декабря 1945 г. возник конфликт Сталина и Молотова. Сегодня его объясняют желанием Сталина, придравшись к пустяку, ослабить влияние Молотова, однако в реальности ни о каком исключительном влиянии Молотова к концу 1945 г. речи быть не могло уже потому, что Оперативным бюро Совмина руководили Берия и Маленков. С другой стороны, Сталин имел основания и необходимость жёстко одёрнуть Молотова по существу.
Дело в том, что 1 декабря 1945 г. московский корреспондент английской «Дейли геральд» передал, что в связи с длительным отпуском Сталина можно предполагать уход Сталина с поста Председателя Совнаркома СССР и возвращение на этот пост Молотова. Корреспондент утверждал при этом, что «…политическое руководство СССР находится в руках Молотова».
В тот же день 1 декабря «Нью-Йорк таймс» тоже опубликовала статью своего московского корреспондента, где тот высказывал предположения о неких разногласиях в Политбюро между Сталиным и Молотовым по вопросам внешней политики. Одновременность появления по обе стороны океана двух явно сходных корреспонденций естественным образом наводила на мысль о совместном политическом зондаже Вашингтоном и Лондоном политической ситуации в Москве.
Молотов, как нарком иностранных дел, предварительно просматривал сводки телеграмм иностранных корреспондентов, но оба сообщения пропустил. Потом он оправдывался перед Сталиным, что «поддался настроению, что это не опасно для государства».
Сталин хотя и «отдыхал» в Сочи, полностью отслеживал как внутреннюю, так и внешнюю ситуацию – иначе он не был бы Сталиным. И он сразу понял, насколько опасно в условиях атомной монополии США давать Западу даже малейшие основания для предположений об отсутствии монолитного единства советского руководства по вопросам внешней политики. Гнев Сталина проявился в обмене ряда очень жёстких шифровок «четвёрке».
19/XII-45
Коба вернулся из отпуска и сразу поставил вопрос о Капице. Он написал ему письмо, жалуется на меня, но просит Кобу меня с письмом ознакомить[818]. И просит освободить от работы в Спецкомитете и Техсовете. Коба отдал, я прочитал, а вчера Коба спросил меня при Георгии, что делать с Капицей.
Я прямо сказал, он мне за эти месяцы осто…б. Полная противоположность Игорю. Нудит, нудит с ученым видом, тычет мировым опытом. Он и в письме об этом пишет.
Георгий подтвердил, толку от Капицы мало. Я показываю Кобе, он даже не знает, как точно Спецкомитет называется, в письме называет Особый комитет вместо Специального.
Коба ухмыльнулся, говорит, ну это он потому так пишет, что ему надо Особый комитет только для Капицы, а нам надо Специальный для дела. Решили Капицу освободить[819].
Говорил Кобе, что по агентурным данным американцы к осени имели уже 30 Атомных бомб. Он сказал «Их еще к нам доставить надо». Потом подумал и сказал, что надо думать о такой воздушной обороне Москвы, чтобы ни одна сволочь и близко подлететь не смогла[820].
29/XII-45
Сдаю Наркомат Сергею[821]. Снова закончилась моя чекистская работа[822]. Думаю, уже к ней не вернусь. И не хочется. Всегда работал с душой, как иначе, но хотелось другое делать. Чтобы результат видеть.
А какой тут будет результат? Сделать Бомбу надо быстро. Легко сказать, а как сделать?
Ну, ладно.
31/XII-45
Георгий направил письмо некоего Векшинского[823], пишет, что знает его как серьезного работника. По письму это видно. Нос не дерет, не поучает, как Капица, а предлагает дельные вещи. Пишет, надо немедля приступать к созданию и оборудованию нового научно-технического Центра, чтобы через 8—10 месяцев работать по-настоящему. Это он гребет под себя, но мысль дельная. Американцы свою Бомбу делали в глухом месте. Нам надо тоже так[824].
Послесловие публикатора
Итак, читатель познакомился с личным дневником Л.П. Берии с конца 1941 г. до конца 1945 г. Прочитав этот дневник, лишний раз понимаешь, почему сам его автор считал, что второй такой войны он не выдержит.
Даже подготовка дневника к публикации и его комментирование отняли у меня немало сил и времени. А скольких усилий стоило Л.П. Берии выполнение его многообразных обязанностей во время войны!
Пожалуй, больше Берии работал в ту войну только Сталин. А возможно, даже Сталин работал меньше. Недаром директор «Уралмаша» Борис Глебович Музруков, после войны привлечённый Берией и к Атомному проекту и получивший за него свою вторую звезду Героя Социалистического Труда, вспоминал, что мог позвонить Берии в любое время суток и он всегда был на месте. И это при том, что вряд ли кто-то из советских руководителей сидел больше Берии на совещаниях у Сталина во время войны.
Поражает не только работоспособность Берии, но и широкий спектр его компетенции. Например, его старый знакомец по Баку, Анастас Микоян, во время войны работал, безусловно, тоже много – будучи членом команды Сталина, иначе жить было нельзя. Но у Микояна был вполне чётко обозначенный участок работы, и за его пределы он не выходил.
А Берия во время войны только по части задач НКВД должен был вникать в вопросы внешней разведки (как нелегальной, так и легальных резидентур), контрразведки, радиоигр с абвером, разведывательно-диверсионной деятельности спецотрядов и спецгрупп НКВД, деятельности Особых отделов в армии и на флоте, борьбы с «пятой колонной», борьбы с националистическим подпольем и бандитизмом, а также вопросы деятельности производственных управлений НКВД, не считая организации работы территориальных органов НКВД, в том числе – по ликвидации пробок на транспорте, поиску затерявшегося оборудования и т. д.
И нарком во всё это, и еще во многое другое в работе своего наркомата, вникал! И принимал решения.
Но, кроме этого, он курировал производство танков, стрелкового вооружения, артиллерии, миномётов, боеприпасов, а также часто подключался к проблемам авиационной промышленности и ВВС.
Затем – промышленные наркоматы, прежде всего нефтяной и угольной промышленности и металлургические, а также железнодорожный транспорт.
Он вплотную занимался проблемами вначале эвакуации, а потом – восстановления экономики освобождённых территорий, много работал, руководя Оперативным бюро Г.О. А с конца 1944 г. официально стал первой государственной фигурой в начинающихся работах советского Атомного проекта.
Я, имея за плечами работу над объёмной книгой о Берии, всё это неплохо представлял и до знакомства с дневниками Берии. Однако подготовка их к печати заставила меня ещё раз засесть за документы и книги. В итоге личность Л.П. Берии приобрела для меня ещё более крупный масштаб, хотя я уж думал – куда больше?!
Интересными и даже неожиданными сторонами натуры повернулся для меня Лаврентий Павлович и как человек. Как и герой Хемингуэя, Берия, пусть и не по большой охоте, а в силу развитого чувства государственной ответственности, тоже «подписал контракт» на все будущие необъявленные войны, которые предстояли Державе по окончании Великой Отечественной войны.
В 1946–1953 гг. на Берию легла огромная ответственность за Атомный проект, за развитие ракетных работ, за развитие мирной экономики. И всё это тоже отразилось в его личном дневнике, который он вёл почти до последнего дня своей, так подло оборванной, державной деятельности.
С этими записями, отражающими эпоху позднего Сталина, читатель сможет познакомиться в следующей части этой книги.
С атомной бомбой мы живем
1946 год
10/I-46
Подписываю акт сдачи-приемки и от НКВД отхожу полностью. Думаю, это теперь можно сделать без вреда для дела[825]. Коба говорит, половину времени я должен отдавать Атомным делам.
Говорил с Игорем[826], Ванниковым и Завенягиным. Сказал, Бомба нужна как воздух, потому что нас уже обкладывают со всех сторон и скоро не будут считать за Великую Державу. А потом могут забросать бомбами. Сдачи мы дать не можем.
По материалам из-за кордона видно, что они уже начинают думать о Сверхбомбе. Наши физики подтверждают, что это возможно и наиболее подходящим веществом является тяжелый водород[827]. А он как мне докладывают, радиоактивный и очень опасный. Говорят, по сравнению с Сверхбомбой Атомная бомба фитюлька.
Такие у нас теперь дела.
14/I-46
Приехал Арсен[828]. Привез лимоны, мандарины вино, бастурму. После того как немцев отогнали, они там войны почти не заметили, хорошо живут. Не все, но тбилисские интеллигенты и всякая шушера живет неплохо. И не зажмешь, на все рук не хватит. Арсен говорит, много блата.
Эти вещи могут плохо кончиться для многих. Я так Арсену и сказал. Но всего не охватишь. Пусть этим теперь занимается Коба.
23/I-46
Хреново с Ираном. Шах требует вывести войска. Вопрос поставлен в ООН, сегодня у Кобы были американцы, жали[829]. В феврале должен приехать иранский премьер-министр на переговоры[830]. Можно обменять вывод войск на совместные работы по нефти. Тут на них будет жать Америка и Англия. Нам общая работа по нефти помогла бы. Но это Иран. Там все продажные, я это знаю. Коба тоже. Америка даст им больше. Даже если мы заплатим шейхам золотом, все равно продадут. А народ очень темный. Удержать Иран не получится. И не любят нас там. Коба Грибоедова вспомнил. А что, хоть давно, а тоже правда[831].
[Плохи] дела и с Турцией. Место немцев занимают американцы. Им на Кавказе всегда было медом намазано. Говорил с Кобой, он сказал, пусть ЧК не дремлет. Я ему говорю, я теперь к ЧК отношения не имею.
Коба говорит, к ЧК все отношение имеют. Только разные по разному.
Спорить не стал.
25/I-46
Сегодня Коба лично знакомился с Игорем[832]. Были только Вячеслав и я. Беседовал почти час, остался доволен. Спросил, сколько лет. Игорь ответил, что 43. Коба сказал: «Это хорошо. Опыт уже есть, а молодость еще не прошла».
Потом был общий разговор без Игоря. Хорошо, что они поговорили.
26/I-46
На Игоря Коба произвел огромное впечатление. Говорит, это человечище. Говорит, если бы он занимался наукой, это был бы универсальный гений. Спорить не стал. Коба и меня бывает потрясает.
2/II-46
Был разговор с Андреем[833] о будущем. В Партии сейчас почти половина служащих. Много. Конечно, люди становятся грамотней, но все равно не дело. Андрея это тревожит, Кобу тоже. Меня тоже. Важно даже не это. Больше 3 миллионов коммунистов погибло в войну. Из них не меньше 200 тысяч, это была партийная Молодая Гвардия. Половину кадрового резерва война забрала. Хреново. Это же все были в будущем руководители экономики. Грамотные, честные, преданные. Очень их не хватает.
А сейчас лезет всякая ср…нь как мухи на сладкое. И никакие парткомиссии не помогают. А без партбилета нет роста. Это неверно. Сейчас продвигаем ученых и будем продвигать в руководство. И не все партийные, большинство беспартийные. Ну и что!
Коба согласен, но на все не хватает рук.
15/II-46
Очень нужна нефть. Уран мы получим из Германии, Чехии, Болгарии. А нефть нам получить неоткуда, Иран не даст. Ему не дадут. Надо расширять свою добычу. Байбак[834] слабак, не вытянет, размаха нет. Надо разделять Наркоматы2. Уже не Наркоматы, Министерства[835]. Отдельно старые районы, отдельно новые. Уголь разделили[836], надо и нефть разделить. И быстро наращивать добычу, осваивать новые методы. Нам надо увеличить добычу в разы.
21/II-46
Коба принимал премьера Ирана. Мы с ним уже вели переговоры в Совнаркоме. Кавама Салтани[837]. Потом у Кобы был разговор со мной, Георгием и Анастасом. Положение в Иране хреновое, придется выводить войска. Англичане наверно останутся, и черт их знает, сколько они останутся[838].
Персы всегда старались показать нам ж…пу, а англичанам ж…пу целовать. Об Америке не разговор. Этой вообще все могут поцеловать. Понимают только силу, как тогда в Энзели[839]. Но крыть нам нечем, у них[840] Атомная бомба, только дай повод. Ведут себя нагло где могут. Коба понимает, придется уступать. Сказал, уступим, но так, чтобы это не выглядело как будто мы испугались.
28/II-46
Год занимаюсь Ураном, насточертели склоки с учеными. Мешик[841] сообщает, возникли осложнения по академику Семенову[842]. Не могут договориться, как его использовать. Ванников тоже заср…нец, не может разобраться сам. Павел работает основательно, но придется заняться самому.
Надо всерьез думать о подготовке молодых ученых в области Атомного ядра. То, что пока сделали, это мало. Нужны отдельные ВУЗы[843].
Комментарий Сергея Кремлёва
Выше я сообщал, что в книге 2-й тома 2-го сборника документов «Атомный проект СССР» мне удалось отыскать справку П.Я. Мешика на имя Л.П. Берии от 28.02.46 (док. № 175).
Поскольку П.Я. Мешика, как и самого Л.П. Берию, нередко представляют безграмотным и бездушным палачом с маузером, вечно болтающимся на брюхе, думаю, для читателя будет не бесполезным, если я остановлюсь на этой справке подробнее.
Обстоятельно и объективно изложив историю вопроса с привлечением Н.Н. Семёнова к Урановому проекту, Мешик далее писал Л.П. Берии (орфография, пунктуация и разбивка на абзацы – автора письма):
«…По-видимому, в результате Ваших указаний дело зашевелилось.
Было собрано совещание: тт. Ванников, Завенягин, Курчатов, Семенов. Был приглашен и я.
Договорились, что Семенов должен возглавить все работы по взрыву…
…Примерно 7–8 февраля акад. Семенов приехал ко мне уже в худшем состоянии. Он высказал недоумение по поводу затяжки вопроса, но я объяснил ему, что этому причина выборная кампания (в Верховный Совет СССР. – С.К.), что как только т. Ванников приедет, работа будет продолжена. Акад. Семенов в этот раз принес черновой набросок письма на Ваше имя и попросил меня отпечатать и сохранить его, т. к. ему негде хранить секретные документы такого рода…
Как видно из этого письма, он отводит для себя более скромную роль, чем об этом говорилось на указанном выше совещании. Это обстоятельство и нервозность Семенова, по-видимому, объясняются неопределенностью его положения…
<…>
…Я думаю, что ультимативный тон последнего письма акад. Семенова является результатом все той же нервозности, вызванной затяжкой его привлечения к работам.
Вы могли бы легко убедить его отказаться от требований тех людей, которые заняты в других лабораториях.
Должен сказать еще, что было бы очень печально, если бы Семенов, являющийся ученым с мировым именем, не был использован в проблеме на полную мощность.
Прошу Вашего решения.
28 февраля 1946 г.
Мешик».
Спокойный, умный и деловой стиль письма говорит сам за себя. Остается добавить, что всё время, пока Берия находился в числе высших руководителей СССР, академик Н.Н. Семёнов был членом Технического совета Спецкомитета и НТС ПГУ – с 1946 по 1953 год. В 1949 году он получил вторую (первая в 1941 году) Сталинскую премию и орден Ленина за работы по РДС-1.
См. также запись от 10 июня 1946 года и сноску 4 к этой записи.
17/III-46
На Пленуме меня и Георгия перевели из Кандидатов в Члены Политбюро[844]. В Правительстве остаюсь Заместителем Председателя Совета Министров. Сейчас в Политбюро Коба, Вячеслав, Анастас, Лазарь, Жданов, Мыкыта, Калинин, Клим, Андреев и я с Георгием. Всего одиннадцать человек. Кандидаты старые Шверник и Вознесенский, новые Булганин и Косыгин.
Думаю, разнобоя не будет.
Совнарком заменили на Совмин[845]. Коба прав, надо переходить к Министрам. Комиссар это отжило, война прошла, надо от чрезвычайного переходить к устойчивому, основательному. Это как от петлиц к погонам. Погоны сразу подтянули, и персонально спрашивать стало легче. Так и тут. Ты теперь Министр, на тебя весь мир смотрит, а ты манкируешь. Стыдно!
Все правильно.
19/III-46
Вчера Коба вызвал Георгия и Андрея[846] и сообщил, что считает нужным назначить Кузнецова ленинградского[847] секретарем ЦК, ввести его в Оргбюро и назначить завотделом кадров. Георгия это не очень радует и Андрея тоже.
Кузнецов парень с большими амбициями и заср…нец. Я с ним дело имел мало, и теперь много не буду. Но Георгию он кровь портить будет, да и Андрею, хотя Андрей его продвигал.
Комментарий Сергея Кремлёва
Назначение Кузнецова сегодня многие историки рассматривают как начало неких больших послевоенных интриг в «узком» руководстве СССР, новый этап «борьбы за власть» и т. д. Примерно так же расценивают и ряд перемещений ближайших сотрудников Сталина, многочисленные реорганизации государственного управления, в частности – замену Меркулова на посту министра ГБ СССР на Абакумова, создание и упразднение Бюро СМ СССР и т. п.
Историк Юрий Жуков в своей очень интересной по фактологии, но очень, на мой взгляд, неумной по общей концепции книге «Сталин. Тайны власти» пишет: «…все эти назначения, перераспределения обязанностей так и не привели к хотя бы слабому, пусть неустойчивому равновесию сил в узком руководстве. Напротив, его продолжали раздирать непримиримые противоречия, порожденные ущемлением былых прав Молотова, Берия, Маленкова, но в еще большей степени – неуемными амбициями Кузнецова, не желавшего смириться со столь быстрым проигрышем позиций Жданову (в августе 1946 года решением Политбюро председательствовать на заседаниях Оргбюро ЦК и вести работу Секретариата ЦК должен был Жданов, а не Кузнецов. – С.К.)…» и т. д.
Но Юрий Жуков здесь абсолютно не прав! Рассматривать ситуацию в высшем руководстве СССР Сталина как некую «борьбу за власть» и «клубок интриг» – значит неправомерно переносить особенности нынешней эпохи на ту эпоху и особенности буржуазного строя на социалистический строй образца Сталина. Нет, соратники Сталина – кроме Хрущёва – жаждой власти не страдали. Даже скрыто амбициозный Молотов. Им этой власти хватало по горло, потому что большая власть для соратников Сталина означала всего лишь большую ответственность и большую нагрузку! И разве увеличение властных прав давало Молотову, или Микояну, или Маленкову, или Берии новые акции, дворцы, фабрики, заводы, шубы и бриллианты для жён и любовниц? Оно давало им лишь ещё более длинный рабочий день.
Какая, пардон, несусветная дурость – подозревать этих людей в интригах во времена Сталина! Да, некий дух карьеризма и интриги был внесён в высшее послевоенное руководство СССР после убийства Сталина и Берии. Внесён Хрущёвым, но это уже, как говорится, другая история.
Был привнесён, правда, этот гнусный и гнилой дух в высшее послевоенное руководство СССР на некоторое время и при жизни Сталина, но привнесён именно Кузнецовым и Вознесенским! Так они за это и поплатились.
При этом Кузнецова подают сегодня как возможного преемника Сталина на посту Генерального секретаря партии. Того, что Сталин решил попробовать молодого и энергичного «чистого» партаппаратчика на предмет возможности такой замены, я не исключаю. Но какой виделась Сталину роль Генсека в будущем?
Думаю, ответ на этот вопрос даёт знакомство со следующей пикантной деталью. До своего назначения в ЦК Кузнецов не присутствовал на деловых совещаниях в кремлёвском кабинете Сталина НИ РАЗУ, а с момента назначения 18.03.46 до момента снятия 28.01.49 он был в этом кабинете ДВА РАЗА: 9 и 26 апреля 1946 года. Хорош «преемник»! Уже из этого видно, что Сталин не был склонен укреплять ведущую роль партийного аппарата в реальном государственном управлении, а намеревался по мере решения ряда неотложных проблем переставить приоритеты в пользу органов советской власти и Совмина СССР. Тот же Берия за тот же период был у Сталина только в Кремле (ЦК располагался на Старой площади) сотни раз!
Ей-богу, думать же надо головой, господа-товарищи! Конечно, ближайшие соратники Сталина тоже были людьми. Кто-то кому-то нравился, кто-то кого-то не терпел. Но все они тянули один и тот же государственный «воз», и тянули его отнюдь не в манере Лебедя, Рака и Щуки или Путина с Медведевым. И пока они его тянули более-менее честно и ответственно, они все были членами одной команды – «команды Сталина».
25/III-46
Вместо Оперативных Бюро Вячеслава и Вознесенского и моего с Георгием в Совмине образовано одно большое Бюро[848]. Я председатель, заместители Вознесенский и Косыгин. Коба наваливает на меня двенадцать Министерств[849], это не считая Спецкомитета. Только сейчас обрадовал. Сказал, это тебе к дню рождения подарок.
Ладно, за мной топливо, танки, МВД, МГБ и Госконтроль. Это все знакомо.
За собой Коба оставил армию.
Георгий от Совмина отходит, будет работать в ЦК. Четверка похоже распадается[850].
6/IV-46
Коба занят с народными демократиями и с внешними делами. 4 числа был генерал Смит[851]. Внешняя ситуация обостряется. Назначение Смита говорит само за себя. Черчиль (так в тексте. – С.К.) заявил о железном занавесе[852], Коба говорит, ничего другого от него не ждал. Выматерился.
Коба прав. Но может не надо нам очень лезть в Европу. У нас внутри вопрос на вопросе. Намекнул Кобе, он пожал плечами. Говорит, нельзя упускать такую возможность обеспечить нашу безопасность. Говорит, такого Россия никогда не имела, ни при одном царе. Сказал: «Черчиль (так в тексте. – С.К.) потому и разозлился. Мы их переиграли, создаем надежный буфер по всей границе. Везде было их влияние, в Польше, в Румынии, в Венгрии, а мы все перехватили. Только с Грецией не получается»[853].
17/IV-46
Интересные бывают встречи. Сидели в Спецкомитете, поймал взгляд. Оказалось – Лейпунский[854]. Я его запомнил когда освобождал. Только переехал в Москву, а его привезли из Харькова. Крепкий и умный человек. Мало изменился, увидел, что смотрю, улыбнулся. Теперь мы его назначили замом по науке к Завенягину.
Добиваюсь чтобы в ПГУ было свое строительство, отдельное от всех Минстроев (имеются в виду различные строительные министерства. – С.К.). Организуем свою стройку на базе МВД и расширения. Решение приняли.
Лабораторию профессора Харитона[855] решили развернуть в бывшем монастыре Саровской пустыни. Место подходит, глухие леса, железная дорога, есть небольшая производственная база. Режим надо будет ввести как у американцев и даже строже.
4/V-46
Георгия выводят из Секретариата[856]. Коба разгневан, что открылись безобразия по самолетам. А что безобразия? Сколько их было. Думаю, это временно[857]. Георгий Кобе нужен. Он и я у Кобы главные помощники по экономике. Вознесенский заедается, а толку все меньше. Вижу по Спецкомитету.
Надо активнее использовать немцев и немецкое оборудование, но использовать и вывозить надо с умом[858]. Предупредил Ванникова и Первухина и особенно Завенягина.
10/VI-46
Семенов обижается, привлекают меньше, чем он считает[859]. А как иначе? Он хочет работать как ученый, а Игорь работает с учетом агентурных данных. Мы убедились, это не дезинформация, так что будем полностью после проверок использовать. Семенов этого не знает, и пусть не знает. Пусть занимается теорией и расчетами, а Бомбу будут делать Игорь и Харитон[860]. За Игорем плутоний, за Харитоном конструкция[861].
15/VI-46
Американцы пригласили наших представителей на испытания Атомной бомбы[862]. Хотят испугать? Не испугают. Но поехать надо.
Круглов[863] и Жук[864] вышли в Правительство с предложением о возобновлении работ по каналу Волга – Дон. Эта мысль была до войны, сейчас они подработали и готовы поработать. Я поддерживаю.
24/VI-46
Разбирался с очередной склокой у Тевосяна[865] с Вознесенским. На этот раз разошлись по стали и прокату. Вознесенский барин, глубоко не вникает, а Иван человек горячий, зато тщательный. Осточертело мне это дерьмо с Вознесенским. Сам путает, а сваливает на других. А мне разбирайся[866].
Сам удивляюсь, как нервы выдерживают. Ну, ладно. Кобе еще тяжелее.
Читать бесплатно другие книги:
