Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание Берия Лаврентий

Коба каждый день советуется с генералами, планирует наступление этого года. Решено наступать и наступать. Для меня это значит: техника и техника. Заводы работают устойчиво, технику мы дадим.

Просят помочь металлурги от Ломако. Ступинский завод легких сплавов на Урале производит авиационные поковки из алюминия, но не справляется. Надо усилить кооперацию по фасонно-литейным заводам[669]. Это и танкистам будет помощь по дизелям.

Почти наступило лето. Еще не наступило, а считай, уже прошло.

2/VI-44

Сегодня ночью товарищ Сталин при Вячеславе сказал, что прочитал записку Первухина по урану и намекнул, что наверное мне придется к этому делу плотно подключиться. Разговор был между нами троими. Вячеслав стал хмурым, буркнул, что он что, не справляется?

Товарищ Сталин отмолчался, пожал плечами. Разговор был короткий, никого кроме нас в кабинете не было. Потом пошли люди и больше к разговору не возвращались.

Надо немедля подобрать все материалы по линии Всеволода и Первухина и переговорить отдельно с Овакимяном[670]. Пора мне заняться образованием по этому вопросу.

6/VI-44

Союзники открыли второй фронт, начали высадку в Франции. Заторопились. Мы тоже готовимся.

16/VI-44

Образовался перерыв, товарищ Сталин не вызывает, полностью переключился на Фронтовые дела. Готовит наступление. Я спокойно подчищаю хвосты.

Надо готовиться к операциям против бандитов в освобождаемых районах Белоруссии и особенно в Литве, Латвии и Эстонии. И еще отдельно в Польше, тут еще политический момент. Коба крупный специалист по национальному вопросу, но не очень понимает значение профилактики и гибкости в деле националистических проявлений. Националистов надо лишать почвы, а если просто вырывать даже с корнем, все равно корешки останутся, и снова вырывай. Без надежных, преданных местных кадров не обойдешься. Но пока мои ребята больше агитируют автоматами. Что делать, тыл Армии должен быть чистым.

Поговорил с Кафтановым[671], выделяю время на беседы с Овакимяном. Становится понятнее. Если Урановая Бомба не блеф, это будет переворот. Отстать нельзя, а мы уже отстали. И пока ничего не сделаешь. Нехорошо.

22/VI-44

Воюем ровно три года. Что сказать? Нечего. Где оно, счастье? Нет его.

Ну, ладно.

24/VI-44

Второй день идет наступление в Белоруссии[672]. Товарищ Сталин настроен решительно. Принимал при нас Берлинга[673], сказал, что скоро вступим на территорию Польши и пойдем дальше. Настроение хорошее. Немного отметили у Кобы, за все сразу – и за четыре фронта, и за три года войны.

15/VII-44.

Получил новую записку от Первухина и Курчатова по Урану[674]. Видно, что направления работ определяются, но организация слабая и сил мало. Представили проэкт Постановления ГОКО за подписью товарища Сталина. По проэкту я председатель, Первухин зам, Курчатов член. Да, этому делу надо давать ход[675].

20/VIII-44.

За два месяца[676] совсем забыл о дружке. Не до него было. Такого лета даже в моей жизни не было. Все вытянулось одной полосой. Все фронты непрерывно наступают, запросы по вооружению и технике огромные, освобождены огромные территории, надо заниматься всем сразу. Вроде как всегда, но навалилось.

Все освобожденные территории поражены бандитизмом. В основном пока политический бандитизм, действует немецкая агентура, банды отставших пособников, националисты, УПА[677], и остаточные группы немцев. Но есть уже уголовный бандитизм. Уголовников, пока время горячее просто ликвидируем. Националисты редко сдаются, приходится выбивать.

Сложно с Львовом. Туда при немцах набились поляки, до 40 тысяч, приезжали на жительство из Варшавы, Кракова. Львовская шваль, спекулянты, сбежали с немцами, а польский обыватель остался. Сильный польский национализм, на улицах Львова висят польские флаги. С ОУН[678] поляки враждуют, но без стрельбы. Воюют только против нас. Это цветочки, когда займем Польшу, будет хуже.

Думаю, наша пропаганда не будет эффективной. У поляков национализм хуже, чем на Кавказе. На Кавказе не было больших претензий на чужие территории, а у поляков даже обыватель болтает о Польше от моря до моря. Нахально ведут себя в Вильно поляки из армии крайовой[679]. Наш генерал на Братской Могиле погибших за освобождение Вильно сказал, что они погибли за освобождение столицы Литвы. К нашим офицерам подошли польские солдаты и сказали, что Вильно никогда не был и не будет литовским[680].

Рассказал Кобе, пусть учитывает.

2/IX-44.

Наша работа по скандинавам принесла успех[681]. Всеволод приходил и хвалился с довольным видом. Говорит, теперь только успевай жать. Да, финнов мы, похоже, напугали. Шведы тоже боятся, их нейтралитет все время был шит белыми нитками. Надо поговорить с Андреем[682], у него голова светлая и характер есть.

8/IX-44.

Жданов просил помочь в работе с финнами информацией и людьми. Сказал Всеволоду, что надо помочь.

15/IX-44.

На Украине проводим сплошные чекистско-войсковые операции. Потери УПА до 30 тысяч только убитыми. Пополняются за счет угона призывного контингента в Красную Армию.

Не дело.

Наши потери на Украине за август до 1000 человек оперативного состава и войск НКВД, из них до 700 человек убито.

Коба уже почти месяц чувствует себя неважно, в Кремле появляется редко, постоянно бываю на Ближней. Поскольку ему нездоровится, на меня валится дополнительная работа, особенно по линии ГОКО. Докладывал по Словакии и Болгарии[683]. Вряд ли мы сможем удержать Словакию, с Болгарией проблем не будет. Говорил с Димитровым еще до нашего вступления в Болгарию. Всеволоду посоветовал нашу агентуру болгарам не раскрывать, дать наши ориентировки на тех, кого Димитрову знать полезно.

Сейчас приходится чаще работать с Лазарем[684]. Берет нахрапом и голосом, но хватка есть. Выезжает на места, у меня такой возможности нет. Говорит, люди на освобожденных территориях на восстановлении работают очень хорошо, но оккупация дает себя знать. Говорю ему, что я хоть и не езжу, но знаю по оперсводкам, сколько швали осталось, и как народ бедствует.

По линии Оперативного бюро Лазарь хорошо помогает. Но Арутюнов[685] сообщает, что у них в наркомате много болтовни, заседания у наркома по три часа и без толку, только людей мотает. Может, рекомендовать Кобе Арутюнова[686]? На железной дороге давно, работу знает. Нет, старый, Коба предпочитает ставить молодых.

23/IX-44.

Коба собрал нас в Кремле узким составом: я, Вячеслав, Георгий и Щербаков. Перед нами принимал Гаримана (так в тексте. – С.К.)[687] и Керра[688], потом вместе с нами заслушал Антонова[689] и Штеменко[690] о положении на фронтах и задачах на будущее. До конца года полностью освободим нашу территорию и войдем в Восточную Пруссию, а может и дальше. После военных Коба рассказал о разговоре с союзниками. Сказал, надо хорошо подготовить зимнее наступление, потому что союзники, чем ближе к концу, больше думают не как закончить войну, а что будет после войны.

Уже когда уходили, он меня задержал и предупредил, что скоро приедет Черчиль (так в тексте. – С.К.). Сказал, завтра поговорим отдельно.

1/Х-44

У Кобы снова люблинские поляки[691]. Василевская тоже. Надо поговорить с Кобой насчет того, чтобы я обсудил с ними ряд вопросов отдельно.

3/Х-44

Курчатов снова[692] прислал письмо прямо на мое имя. Пишет, за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил в проблеме Урана. Просит дать указания о такой же организации работ у нас.

Пока дела идут слабо, я это знаю без Курчатова. Наверное пора говорить с Кобой. Спрашивал у Вячеслава и Первухина, они как-то уклоняются, видно боятся ставить вопрос перед Кобой решительно, а у Первухина и возможностей нет. Придется мне. Боюсь, что Коба и это на меня взвалит. Ну, ладно. В Наркоматах дела более менее налажены[693], все остальное тоже. Текучка. После войны будет тоже (так в тексте. – С.К.) самое, только полегче. А это дело новое, большое, мне подойдет.

Хочется после войны взять на себя строительство, города разрушены, можно перепланировать и построить по новому. И в Москве можно тоже. Но Коба строительство мне не отдаст. Слишком легкое дело[694]. Строителям что! Они строят из того, что им дает промышленность. А заставить работать промышленность тяжелее, чем строительство. Так что Коба все равно даст мне что-то трудное. А Уран как раз трудное и с размахом.

Над тем, что пишет Курчатов надо подумать[695].

Комментарий Сергея Кремлёва

Уже из записей в дневнике Л.П. Берии можно видеть, как нарастало скрытое недовольство Курчатова тем, как к урановой проблеме относится Молотов, да и Первухин.

Ещё 8 сентября 1944 г. Курчатов письменно докладывал В.М. Молотову о пуске циклотрона в Лаборатории № 2, выражал адресату «горячую благодарность за помощь» и заканчивал так: «Я был бы очень рад, если бы Вы смогли уделить хотя бы небольшое время и ознакомиться с этой установкой». Однако Молотов, хотя его загруженность была меньшей, чем у того же Берии, на приглашение не откликнулся.

И 29 сентября 1944 г. Курчатов направил письмо Берии, написанное, очевидно, от руки – в силу его крайней конфиденциальности. Возможно, он и до этого обращался прямо к Берии, но в личном архиве Курчатова сохранился проект только этого письма – без формального грифа секретности и без пометы «Экз[емпляр]. единственный», которую Курчатов на своих рукописных документах обычно проставлял. Содержание при этом было предельно закрытым.

Курчатов сообщал Берии, что познакомился с разведывательными материалами по урану, и констатировал, что у нас дела идут «совершенно неудовлетворительно», несмотря на «большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943–1944 гг.». Там же было сказано то, что отражено в дневнике Берии о концентрации сил.

Интересна концовка письма:

«Зная Вашу исключительно большую занятость, я, всё же, ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации работ, которая бы соответствовала возможностям и значению нашего Великого Государства в мировой культуре».

Похоже, Курчатов уже понимал, что в лице Берии имеет дело с личностью подлинно исторического масштаба.

10/Х-44

Поговорил с Всеволодом по Урановым делам. Вызывал Первухина[696]. По данным Всеволода Урановая Бомба дело реальное и американцы получат ее в следующем году и применят в Европе.

Серго почти взрослый парень. Кем он будет? Голова у него есть. Я старался приучить к самостоятельной работе, но все равно он с детства имел то, о чем мы и мечтать не могли. Это, конечно, на детях сказывается. Возьми Ваську[697]. Хороший парень, а сдерживаться не умеет.

16/Х-44

У Кобы третий день сидит Черчиль (так в тексте. – С.К.). В Тегеране пришлось знакомиться лично, а здесь опекаю его на расстоянии. Англичане сильно наср…ли в Варшаве[698], активизировали армию крайовую, теперь после подавления восстания активное ядро расползается по освобожденной территории. На Украину не суются, а в Западной Белоруссии приходится иметь дело с новыми белопольскими бандами.

На Западной Украине тяжело. ОУН активничает. Тяжелые бои, гибнут наши люди, с повинной является мало, больше выбиваем в операциях.

Люблинские поляки[699] не вылезают из Москвы и от Кобы. Ситуация тонкая. Коба ведет свою линию. А по моей линии с Польшей сплошные проблемы. Отправил Серова[700] в Люблин для укрепления польских органов. Там сплошные дыры, а лондонские части[701] наглеют. Немцы на своей части Польши организовали какое-то правительство, выпускают поляков из лагерей. Так что в Польше каша, а кому расхлебывать?

Лаврентию.

Байбак[702] молодец, нефть идет хорошо, но есть в нем что-то непонятное. Приходится дергать. Жалко его, но нефть нужна, а он исполнительный, но стержень слабый[703].

Комментарий Сергея Кремлёва

В своих воспоминаниях времён ельцинщины Байбак-Байбаков, высоко оценивая Сталина, не нашёл ни одного доброго слова в адрес Берии. При этом Байбак зачастую просто клевещет на него, порой в своей лжи саморазоблачаясь. А ведь, судя по всему, именно Берия, почти ежедневно имевший дело с Байбаком в годы войны как куратор нефтяной промышленности, и рекомендовал его на пост наркома вместо И.К. Седина.

Иван Корнеевич Седин (1906–1972), из казаков, член ВКП(б) с 1928 г., в 1939–1952 гг. член ЦК ВКП(б), Герой Социалистического Труда (1944), окончил в 1937 г. МХТИ им. Д.И. Менделеева и вскоре перешел из промышленности на партийную работу. 3 июля 1940 г. был назначен наркомом нефтяной промышленности СССР и оставался на этом посту до 30 ноября 1944 г., когда Седин был выведен в резерв ЦК, а его заменил Байбак. В то время без поддержки Берии такое назначение не могло состояться никак. Тем не менее Байбак в 1990 г. Берию лишь чернил – похоже, в угоду той конъюнктуре, которая к началу 90-х гг. вполне определилась.

26/Х-44

Уран отнимает все больше времени, а его и так нет. Надо развивать поиск и добычу сырья, это сейчас главное. Надо активнее строить заводы. Поручил Махневу[704] разобраться с фактическим положением дел. Исключительно толковый работник. Вознесенскому можно позавидовать. Один этот парень стоит целого аппарата[705].

Привлекаю Завенягина[706], Чернышова[707], Сафразьяна[708] и Купцова[709]. Надо отматерить геологов[710].

7/XI-44

Коба предупредил, что приглашает вечером к себе, отметить годовщину Октября. Уехали вчетвером: он, я, Вячеслав и Георгий. Вячеслав принимал дипломатов, был навеселе. Коба увидел, тоже развеселился, подшучивал над господином Молотштейном. Потом добавились Анастас, Клим и Буденный.

Когда расходились, попробовал поговорить с Кобой, чем буду заниматься после войны. Спрашиваю: «Может, строительством?»

Коба посмотрел мне в глаза и прямо сказал: «Бомбой будешь заниматься». Потом подумал и прибавил «И всем остальным». И как отрезал[711].

12/XI-44

Сегодня был разговор с Беловым, металлургом. Вспомнил, как я помог с об’единением заводов[712] и похвалился, что они наладили такое производство, что будут уже во время войны ставить вопрос в Совнаркоме о производстве из алюминия товаров народного потребления.

Спрашиваю, что конкретно? Говорит: миски, ложки, вилки. Не ржавеет, и с медицинской точки зрения полезно. Просил поддержать. Обещал поддержать. Это очень хорошо, когда мы от народного хозяйства отрывали, а теперь из военного производства на бытовые нужды даем материал.

20/XI-44

Махнев с Курчатовым подготовили проэкт Постановления по Лаборатории № 2. Бардак полный, работы ведутся кустарно, могли бы активнее действовать. Махнев докладывает, что запас радия, 4 грамма, Курчатов держит в картофельной яме. А это очень ценный и дорогой материал. Махнев говорит, почти все, что есть в СССР, сейчас у Курчатова. Спросил у Курчатова, подтверждает.

Жилья для них нет, помещений Моссовет не выделяет. Муд…ки! Надо будет раздолбать Пронина[713].

Курчатова отвлекают на всякую пое…ень. Уже жаловался, чем сильнее разворачиваются работы, тем его больше превращают в хозяйственника. Махнев подтверждает. Это дело надо поломать. Курчатову надо подобрать толкового помощника из центрального аппарата Наркомата и дать Прямую связь со мной.

26/XI-44

Курчатов рекомендует ученых для работ по Урану. Рекомендует Ландау, хвалит. Это явный антисоветчик, уже сидел. Но тут на усмотрение Курчатова. Чистый он человек, хотя и ученый. Даже удивительно. Не заискивает, гения из себя не строит. Смеется.

Завтра заслушиваем у Кобы военных. Надо понять, когда будем наступать в новом году. И где наступать. Наступление надо хорошо обеспечить материально. Обеспечим! Научились!

В новом году войну закончим, вопрос когда? Говорил с Штеменко, вздыхает усач. Жалуется, что жмет Хозяин, жесткие сроки ставит. Штеменко и командующие боятся, что в январе в Европе подведет погода. Теперь нам плохая погода очень мешает, снижает темпы. Не 1941 г., техники много.

2/XII-44

Котин по старой памяти вышел на меня с предложением по ИС-7. Малышев его не поддерживает, а Котин обещает какой-то особый новый танк[714]. Надо будет посоветоваться с военными, есть в нем большая необходимость? Пора думать о тяжелом тракторе и бульдозере, а не о танке. Но танки тоже лишними не будут.

3/XII-44

Перед совещанием у Кобы говорил с Штеменко и спрашивал о танке у Черняховского[715]. Молодой парень, смелый, в деле разбирается хорошо, если судить по результатам. К тому же танкист. Поведение мне нравится, живет делом. Подсказал кое-что полезное. Надо поговорить еще с Малышевым.

Вчера у Кобы были французы. Тоже проблема.

3/XII-44[716]

Только что вернулся из Кремля. Коба сказал, что одобряет постановление ГОКО по Урану, было принято на Оперативном бюро 22 ноября. Сказал при Георгии и Щербакове, без Вячеслава[717].

10/XII-44

Мыкыта и Рясной[718] опять навертели на Украине по националистическому подполью. [Идиотизма] и так хватает, а они пренебрегают профилактикой, жестко жмут, а отсюда дискредитация власти и боевики ожесточаются. Второй день матерюсь с Мыкытой у Кобы.

13/XII-44

Был большой отдельный разговор по Украине у Кобы с Мыкытой. Решили, что они проведут пленум украинского ЦК, а подготовку проведем вместе, проэкт Постановления ЦК Украины проработаем тоже вместе.

Говорили и по остальным проявлениям национализма и бандитизма. На Украине это самое массовое, но нехорошо и в Западной Белоруссии, Польше и по всей Прибалтике.

Докладывал Кобе о белопольской бандповстанческой организации Рагнера, бывшего польского поручика. Была создана немцами в 1943 г. вела противопартизанскую борьбу, снабжали немцы, оперировала в Белоруссии. После освобождения переориентировалась на лондонское правительство, связалась с армией крайовой. Недавно мы ее[719] ликвидировали, Рагнер убит. Но пример говорит сам за себя. Белые поляки готовы сотрудничать с кем угодно, только против Советов.

Коба слушал внимательно, согласился, что надо действовать комбинировано, оружием и словом. Важно так же (так в тексте. – С.К.) снабжение бывших оккупированных территорий.

Я все больше переключаюсь на дела по НКВД и по народному хозяйству. И теперь еще по Урану лямка[720].

15/XII-44

Сегодня говорил о танке Котина[721] с Кобой, были только Георгий и Анастас. Коба вызвал нас с Георгием на десять минут.

Вчера тоже вызывал в конце работы. В кабинете никого, был один Мыкыта. Интересно, о чем они разговаривали?

Кобу интересовали данные по выпуску оружия. Готовимся к зимнему наступлению, готовность по погоде. Мы доложили, и тут я коротко сказал о предложении Котина, при Мыкыте. Не очень удобно, он в хороших отношениях с Малышевым. Но черт с ними. Коба сказал, что подумает, посоветуется, но по виду было видно, отнесся положительно.

Мыкыта про себя наверно кривился. А я ему напомнил про постановление по националистам. Коба на него взглянул, сразу закивал головой[722].

17/XII-44

Арутюнов докладывает, может произойти паралич железных дорог. Вагоны простаивают, погрузка падает, оборот вагонов резко увеличился. А мы готовим к концу января и не позднее начала февраля широкое наступление по всем Фронтам. Надо действовать срочно. Арутюнов считает, Лазарь положение не выправит, я сам вижу по сообщениям с мест. Коба вряд ли согласится с кандидатурой Арутюнова на замену, он хорошо относится к Ковалеву, особенно после того, как тот сцепился с самим Кобой по ширине колеи на фронтах[723]. Парень молодой, только исполнилось 40 лет. Арутюнову уже за 50. Придется срочно ставить вопрос по НКПС и замене Лазаря. Надо срочно поговорить с Кобой один на один[724].

1945 год

1/I-45

Начался Новый Год. Удивительно, все военные годы я встречал его дома, даже 1942 г. Товарищ Сталин понимает, что нельзя тянуть лямку бесконечно. Нужен отдых и нам. А когда хочется побыть дома больше всего? В Новый Год.

Этот год должен закончить войну. Но как? И когда? Для меня война не кончается и уже никогда не закончится[725]. Второй такой не выдержу, а какая-то все равно будет.

Хотел стать архитектором[726], а стал черт знает кем… Всем сразу, а после не останется ничего. Нет, новый Тифлис останется[727]. И все равно забудут. Не дали мне строить[728], и не дадут.

Нет, строить я все равно буду! Агентура передает, они построили целую промышленность по Урану. Значит и нам придется строить целую новую промышленность и при ней города. Надо обязательно организовать отдельный проэктный институт для этих целей[729].

Серго вырос, красавец. Похож на деда. Смотришь, и внуки пойдут. У Кобы Васька[730] жил очень неровно, не знаю, выправится ли после войны. А парень хороший. Сетанка[731] все смотрит в сторону, а Васька прямой и открытый. Кобе тяжело, жизнь не задалась. У таких как мы она не может задаться. Разве у нас жизнь? У нас деятельность.

12/I-45

Харченко[732] – толковый парень. Дотошный. Похож на Ткаченко[733]. Будет хорошим помощником. А там посмотрим.

15/I-45

Только что вернулся из Кремля. Коба готовится к поездке в Крым[734], принимал союзников[735], потом сразу я докладывал о мерах охраны. На своей земле это и проще и сложнее. Как ребят не подтягивай, а бдительность у себя обеспечить сложнее. Считается, дома и стены помогают. Они помогают, если сам не дурак. Помню, просто было работать с эмигрантами в Тифлисе, когда они приезжали из-за кордона. Они сразу расслаблялись, и даже ЧК под носом их не так пугала, как они ее боялись в Париже[736].

В делегацию официально входить не буду. Обидно… Я тоже Зам ГОКО, а всё равно на виду Вячеслав. А Лаврентий навсегда останется рабочей лошадью.

19/I-45

Шеф провел короткое совещание и предупредил, что до от’езда вряд ли увидимся. У него будет много дел по Фронтам. Мы крепко наступаем, взяли Варшаву. В этом году война закончится. Все за это.

Выеду в Крым немного раньше. Договорился с Шефом, что надо все проверить заранее на месте. И подышу горами. Хоть в Крыму.

Англичане займут Воронцовский дворец, американцы – Ливадийский, мы – Юсуповский.

Справка публикатора

С 4 по 11 февраля 1945 г. под Ялтой в Крыму проходила Крымская конференция глав союзных государств И.В. Сталина, Ф.Д. Рузвельта и У. Черчилля, в которой принимали участие министры иностранных дел СССР, США и Англии и ряд военных руководителей.

17/II-45

Коба собрал впервые после Крыма. Вопросов набралось много. Хорошо что на Фронте дела идут неплохо. Наступаем.

Уже начинаются мирные разговоры. После военных заслушали Любимова[737] и Смирнова[738]. Анастас попросил. Он тоже начинает переходить от нужд Фронта к Мирным вопросам. Надо поддержать сельское хозяйство[739]. Плохо, что нет нужного человека на это дело. Я бы взялся. Я по цитрусовым отдельные пленумы ЦК проводил, и отдельные по чаю, помогало. Но Коба меня на сельское хозяйство не отпустит. А я бы взялся. И сделал бы!

18/II-45

На совещании товарищ Сталин сообщил, что умер Черняховский[740]. Хороший был парень, способный.

1/III-45

Всеволод прислал последнюю информацию по Урану. Молодцы, много конкретной информации. Видно, что наши «друзья» продвинулись очень далеко[741].

Всеволод сообщает, что можно ждать их результата через два-три месяца. Это значит, они могут под занавес ударить по немцам. Нам это никак не выгодно. Может, как-то попробовать затормозить?[742] А может это все-таки блеф? Может нас водят за нос? Нет, все идет к тому. Курчатов уверен, в Америке идут верным путем и близки к успеху.

Пора продумывать вопросы добычи сырья. Скоро появятся новые возможности[743]. Надо поговорить с Малышевым[744].

Комментарий Сергея Кремлёва

Интересная запись. Реально первый ядерный взрыв США произвели 16 июля 1945 г. на полигоне в Аламогордо (штат Нью-Мексико), то есть примерно на два месяца позже, чем это указывалось в письме Меркулова. Чем это можно объяснить? С одной стороны, наша разведка получала из США вполне точную информацию. С другой стороны, сроки испытания могли быть не выдержаны по объективным причинам – из-за сложности решаемой задачи. Так, в СССР первоначальные сроки разработки РДС-1 выдержаны не были.

Однако запись Берии позволяет предполагать, что советским агентам в США могли быть даны какие-то указания о максимальной затяжке сроков американского испытания. Атомная бомба против Гитлера была не нужна Сталину. Но Соединённые Штаты могли и применить свою бомбу против немцев, если бы она была готова до окончания военных действий в Европе. Во всяком случае, испытание Бомбы США где-то к середине апреля 1945 г. могло бы стать сильным фактором политического давления на планирование советским командованием завершающих операций Великой Отечественной войны, вплоть до Берлинской операции.

10/III-45

Теперь придется чаще влезать в международные дела. Мы теперь по всей Европе от Балкан до Норвегии. Союзников это не радует, крепко бомбят те территории, что отойдут к нам[745]. Надо готовить перевод Промышленности на Мирные рельсы. Заканчиваем подсчеты всего, что разрушено. Огромные деньги. Сколько строили, теперь надо восстанавливать. А впереди Урановые Работы, а это тоже копеечка.

26/III-45

Был долгий разговор с Кобой. Только он, Вячеслав, Георгий и я[746]. Самые серьезные вопросы он теперь обсуждает только с нами. Пока общая картина неясная. В Америке заканчиваются работы по Атомной Бомбе. У них огромная тяжелая авиация, бомбят немцев крепко. Воюют нестойко, но сила большая.

Англия ослабла, но форс держит. Франция не в счет, но тут посмотрим.

К нам многие в Европе тянутся, а многие боятся. Рузвельт требует для Америки трех голосов в новой Международной Организации[747]. Черчиль (так в тексте. – С.К.) уже хочет воевать не с немцами, а с нами. Ну, этого ему не дадут. А нам уходить из Европы тоже нельзя. Авторитет у коммунистов большой, можем получить влияние и даже власть в Польше, Болгарии и Югославии точно, в Чехословакии Готвальд[748] тоже сможет.

Венгрия и Румыния тоже. Может, Албания и Греция. Франция вряд ли.

Сложно с Германией. Тут мы с союзниками еще столкнемся. Коба считает, в будущем лучше иметь единую Германию, но нейтральную и реально без армии. Это справедливо. И с Германии надо получить хорошие репарации натурой. Добро там найдется. Союзники не все разбомбят.

Вопрос проливов. Это спор с Турцией. И Коба не знает, можно ли будет удержать Иран? Можно попробовать присоединить к нам азербайджанскую часть. В Иране азербайджанцев больше, чем у нас. Попробовать можно.

Дальше Китай. Там тоже теперь по другому будет. Но тут будет мешать Америка.

С Японией надо воевать. Коба твердо желает смыть позор японской войны. Он так говорит. Надо вернуть Сахалин и получить Курильские острова.

Финляндию тоже отдавать нельзя. Хватит, навоевалась.

Россия и Украина разрушены, надо восстанавливать. С продовольствием плохо. Настроение у людей разное, придется пойти на встречу попам. Не все будут слушать агитатора ЦК.

Кончится война, начнется трофейное барахольство, тоже проблема.

С наукой мы отстали, было не до науки. А надо развивать, особенно по Атому. Кадров нехватает (так в тексте. – С.К.), надо готовить.

Дела много, людей мало. И еще сколько возьмет Атом.

Мы теперь вошли в Мировую политику, не подвинешь. А в стране разруха. После гражданской вся работа шла внутри, а теперь надо на две стороны.

Как бы не сорваться.

Коба в тревоге.

3/IV-45

Вячеслав и Полина[749] совсем заделались дипломатами. Завтра дают завтрак в честь жены Черчиля (так в тексте. – С.К.). Полина встречала ее на аэродроме, подарила цветы[750]. Я подколол Вячеслава, говорю, ты не забудь, дипломаты нос подтирают не левым рукавом, а правым. Не поддержал, обиделся.

А чего обиделся? Это он будет завтракать, меня с Нино туда не позовут. Ну и [черт с ней с] этой Клементиной. Пусть завтракает. Мы еще с этим Черчилем накувыркаемся.

Вячеслав собирается в Америку[751]. Там назавтракается по горло.

Справка публикатора

5 апреля 1945 г. Советский Союз объявил о денонсации советско-японского Пакта о нейтралитете от 13 апреля 1941 г. Интересно, что этот акт не нашёл отражения в дневнике Л.П. Берии. Объяснение этому может быть одно – для государственных фигур его уровня, к тому же в то время, было с одной стороны важно то, что касалось прежде всего его проблем. С другой стороны, поскольку вопрос войны с Японией был для советских руководителей давно решен, формальный акт денонсации уже не очень-то волновал Берию.

13/IV-45

Умер Рузвельт. Пока вместо него будет Трумен. Сказал, что будет продолжать политику Рузвельта. Посмотрим, но вряд ли. Надо поговорить с Кобой и Всеволодом[752]. Надо бы выяснить, сам Рузвельт умер, или помогли. Нам с ним договариваться было бы проще. Даже если у них будет Бомба.

21/IV-45

Коба принимал Католикоса[753]. Тоже нужное дело.

Договорился с Георгием[754], что его люди будут содействовать физикам в вывозе людей и оборудования по урану. Как только занимаем территорию, так сразу надо начинать. Игорь[755] составил списки по немцам и по нашим, кого куда посылать[756]. Первые на днях выедут, основная группа поедет после капитуляции Германии. Надо опередить союзников, они уже по занятой территории рыщут[757].

По данным Всеволода и Генштаба немцы продвинулись по Урановым делам далеко, хотя и не так, как американцы. Надо искать специалистов и надо вывозить нужное оборудование.

Кончаем войну, а мое беличье колесо все вертится и будет вертеться. Оперативное бюро, Коба, Наркомат, Кремль, Ближняя и снова Коба. Все время на нервах, а толстею. Говорят, от нервов худеют. Черта с два!

Жизнь пошла непривычная. Был на приеме в честь Тито, сегодня в честь Берута. Он – Берут, я Берия, вроде похоже, а не похоже[758]. Ему бы мои заботы. А мне его.

2/V-45

Война почти закончена. Теперь снова придется заниматься с остаточными явлениями. Докладывал Кобе с Серовым[759]. В Германии и Польше много работы, и беспокоит Западная Украина.

Хотелось бы проехать везде самому, оценить обстановку. Но Коба не позволит. Но в Германию я все равно попаду. Коба так или иначе туда поедет и я с ним. Придется совмещать.

9/V-45

Жуков доложил, что капитуляция подписана. Весь вечер был у Кобы. Был задумчив, но видно, что доволен. Все смотрел на Клима, когда уходили из кабинета, даже обнял его. На Ближнюю не пригласил. Сказал, хочет побыть один. У Кобы были втроем, Клим, Георгий и я. Сидели долго, разговор был о разном, то о деле, то Коба и Клим вспоминали гражданскую и Царицын.

Сказал, завтра вечером ждет нас снова.

10/V-45

Снова вечер у Кобы. Снова мы трое, Клим, я и Георгий. Вячеслав далеко, в Америке[760]. И снова Коба был не похож на себя. Был еще мягче и даже слезу смахнул. Я тоже сам себя не узнаю.

Все таки свалили такой груз, что и не верится. Какой груз свалили!

14/V-45

Щербаков[761] умер все-таки странно. Дело шло на поправку и так неожиданно. Дожил однако до Победы. Вот как, кто-то умирает от горя, а он, получается, от радости. Жалко человека[762].

Комментарий Сергея Кремлёва

Эта запись опровергает ещё одну ложь Хрущёва, который «вспоминал»: «Берия тогда правильно говорил, что Щербаков умер потому, что страшно много пил. Опился и помер». Берия не был близко знаком с Щербаковым, но, как видим, относился к нему лояльно. Зато в «мемуарах» Хрущёва – в отличие от реальности – мертвецки пили вообще все, начиная со Сталина.

Но вот даты рождения и смерти постоянных «собутыльников» – по Хрущёву – «пьяницы» Сталина: Л.М. Каганович (1893–1991) – 98 лет; В.М. Молотов (1890–1986) – 96 лет; С.М. Будённый (1883–1973) – 90 лет; К.Е. Ворошилов (1881–1969) – 88 лет; Г.М. Маленков (1902–1988) – 86 лет; А.И. Микоян (1895–1978) – 83 года; Н.А. Булганин (1895–1975), 80 лет.

Алкоголики так долго не живут. И на фоне этой компании сталинских долгожителей якобы «трезвенник» Н.С. Хрущёв (1894–1971) со своими 77 годами жизни особо выдающимся образом не выглядит.

Зато сегодня можно практически не сомневаться в том, что в ранней смерти Щербакова надо винить не алкоголь, к которому Александр Сергеевич привержен не был, а врачей из «Кремлёвки» – Лечебно-санитарного управления Кремля.

23/V-45

Академик Комаров[763] сообщил товарищу Сталину о предложении французского профессора Жолио Кюри сотрудничать по Атомной энергии и передал его письмо[764]. Просит о встрече с товарищем Сталиным или Вячеславом. Коба передал копию мне, приказал обдумать.

Надо будет поговорить с Игорем[765] и Всеволодом[766]. Нужна всесторонняя проверка без спешки.

Ураном занимаюсь все больше. Кроме Борисова[767] забрал у Вознесенского Махнева. Этот дундук не ценит его по достоинству. Двужильный мужик, даже я завидую. Будет тянуть все важное.

С Вознесенским придется много работать.

В Москву съезжаются Командующие Фронтами. Отвоевались. А мне все воевать.

27/V-45

В новом деле главное подобрать людей и выработать план. Ураном мы занимаемся года два, но только сейчас начнем дело всерьез. Раньше мало сделали. Ученые подобрались без меня. Пусть и дальше привлекает Игорь. Мое дело: подбор руководства и контроль. Ванников мужик заводной, будет работать хорошо. Завенягин тоже будет нужен.

Надо умно привлечь немцев. Говорил с бароном Ардэнэ[768]. Европеец. Сразу видно, себя ценит, нас не любит, но работать будет. Надо только создать ему хорошие условия. Прямо спросил, где он хотел бы работать? Предложил ему Сухум[769]. Согласился, а почему и нет? Он что, дурак, в таких местах не жить. Я бы сам хоть завтра уехал.

Герца[770] направим туда же.

30/VI-45

За месяц был на трех приемах. Но что с того? Вячеслав и Коба делают большую политику, а я ее обеспечиваю[771]. А стою в стороне.

3/VII-45

Скоро стану Маршалом. Специальные звания заменяются на общевойсковые. Правильно, но жалко. Маршалов много, а Генеральный Комиссар был один[772]. Их всего было три, вместе со мной[773]. Я в ЧК двадцать пять лет, но всегда это для меня был хомут. Надели, надо тянуть. Но мое – это экономика и политика. Я это хорошо понял в Заккрайкоме, когда потянул первую скрипку[774].

Страницы: «« « ... 1213141516171819 » ... »»