Как все начиналось Ефиминюк Марина

– Пожалуйте, в Дом!

Мы поплелись к ступеням, Ваня зло бормотал:

– Аська, ты дура! Нас теперь Совет на такие курорты сошлёт! Ну, наплевать на себя, обо мне бы подумала!

Я с тоской представила на запястьях железные браслеты, а в руках кирку, и сердце жалобно заныло. Помолчала, сошла бы за умную!

Нас провели в Дом, я запомнила только длинный полутёмный коридор с множеством дверей и огромную мраморную лестницу с красной дорожкой, здесь пахло жасмином, аромат был настолько сильный, что у меня заболела голова, а к горлу подступила тошнота; перед глазами все плыло, как после долгого мучительного сна. Очнулась я в огромном зале, высокие витражи и старинные фрески на белых стенах, снаружи дом не выглядел таким большим, каким оказался изнутри, непроизвольно отметила я. Голоса эхом разносились по пустому пространству, резкий стук каблуков по начищенному мраморному полу отдавался в голове тупой болью.

Мы встали посреди зала, в лучах заходящего солнца, падающих через разноцветные витражи, плавали крохотные серебристые точечки-пылинки. Фатиа расположился на высоком троне, рядом с ним стоял белобрысый. Он нагнулся к Властителю и с огромным вниманием вслушивался в его инструкции. Потом в его руках появился длинный свиток, как оказалось, некое письмо от Совета Магов Словении, которое пришло в тот день, когда нас ждали. Его содержание Советник читал с особым удовольствием:

«…За проявленную отвагу, самоотверженность и готовность к трудностям, мага пятой ступени Ивана Питримовича Петушкова наградить четвёртой ступенью и прибавкой к жалованью в размере 40 золотых…»

– Не густо, – усмехнулась я. Петушков, стоящий по стойке «смирно», наградил меня предупреждающим взглядом и с напряжением ждал продолжения манифеста, словно в нём уже написано: «А за встречу с дорогим нашему сердцу Властителем отправить на каторгу в Бурые рудники».

«…Гнома Пантейлемона Аушвидского, – продолжал белобрысый, – наградить к его жалованью эльфийским жеребцом и гражданством в государстве Московии….»

– Больно ему нужно ваше гражданство! – хмыкнула я. Советник откашлялся и замолчал, потом посмотрел на меня извиняющимся взглядом и прочитал:

«…Неопечатанной ведьме, Асии Прохоровне Вехровой, дождаться прибытия Совета до выяснения обстоятельств».

– Что? – изумилась я. – Они мне не заплатили причитающиеся 750 золотых, так ещё и ничем не наградили?

Ваня хмыкнул и заложил руки за спину.

– Где справедливость в этом мире? – обиделась я.

Теперь я упала в глазах Фатиа так низко, что ниже только плинтуса в этом очаровательном пустом склепе со старинными витражами. Глупая неудачница – это как раз про меня! Я крепко сжала зубы и едва не застонала от запоздавшего приступа раскаянья: «Я действительно вела себя, как последняя идиотка там, на площади!»

Нас определили в симпатичный постоялый дворик. Располагался он в живописном месте на краю города, недалеко от реки и очень далеко от Дома Властителя. Скорее всего, Властитель обезопасил себя от неожиданных встреч с долгожданными гостями. Одноэтажный домик утопал в зелени великолепного сада, ухоженный огород, на грядках стройные ряды подвязанных кустов помидоров, вьющиеся плети огурцов.

Само здание с большой открытой верандой, увитой плющом, ведущей на хозяйскую кухню казалось воздушным. Посреди двора глубокий колодец с добротной хромовиной. Конюшни, в самом дальнем углу свинарник, и большая будка, где на цепи мучился огромный лохматый пёс Тризорка – ужаснейшая зверюга, ненавидящая гостей всей своей собачьей душой. Он встретил нас с Ваней оглушительным лаем. Нам на встречу вышли улыбающиеся хозяева Гарий и Мария. Гарий высокий, седой, с шикарными густыми усами. Мария – маленькая быстрая с длинной косой до пояса, гораздо младше мужа. Они нам радостно улыбались, я же на себе почувствовала особо тёплые взгляды, так смотрят на милую, но слегка придурковатую девчушку. Мне стало не по себе, скоре всего, они были свидетелями моего триумфального выступления на площади. Нам выделили две небольшие чистые светлые комнатки, располагающиеся напротив друг друга.

Так мы зажили в ожидании приезда Совета на землю данийскую.

Прошло несколько дней, Фатиа нас не вызывал и сам торжественным визитом осчастливить не спешил, вероятно, решив, что долгожданные гости великолепно проведут время и без его присутствия. Он был прав.

Лично я чувствовала себя, как на изысканном курорте, ела фрукты, принимала солнечные ванны и читала пятую в своей жизни книгу «Приключения ведьмы», найденную на полке у себя в комнате. Свободный перевод на словенский язык данийского романа, оказался таким свободным, что я начала подозревать, будто автор специально измывался над несчастной девицей, нашедшей данийского ребёнка, по несчастью запутавшейся в ситуации и не разглядевшей в себе огромную колдовскую силу. Я хохотала до слез, и до смерти пугала своими всхлипами гостеприимных хозяев. Мне так и представлялось, как Мария и Гарий застывают на месте и многозначительно переглядываются, слыша гомерические раскаты смеха, оглашающие сад.

Пока я убивала время, Ваня сильно переживал. Он чувствовал себя партизаном, случайно забредшим на вражескую территорию, а потому, ходил все время оглядываясь, или же вдруг резко поворачивался, ожидая прямо за своей спиной заметить слежку.

Потом на постоялый двор началось целое паломничество: близкие друзья, приятели, соседи и откровенно посторонние люди, приходили сюда под всевозможными предлогами, с ярым желанием увидеть своими глазами «ту ведьму, спасшую Наследника и нашедшую Фурбулентус». Меня такие посещения коробили, я как можно дальше пряталась в саду и не вылезала, пока «дорогие гости» не убирались восвояси.

Через несколько дней поток поиссяк, и я облегчённо перевела дух.

Анука спешно увезли в Бертлау, решив, что новоприобретённая мамаша сможет повлиять на ребёнка не лучшим образом. Я очень сильно по нему скучала и мечтала себя чем-нибудь занять, чтобы отвлечься от горестных мыслей.

КАК ВАНЯ СЛОМАЛ НОГУ.

– Мария, может, мне чем-нибудь помочь тебе? – я стояла посреди светленькой чистой кухоньки, и отчаянно мешала хозяйке готовить обед. Женщина испуганно посмотрела в мою сторону:

– Ты лучше отдыхай, милая. После дороги, поди, устала.

Я уселась на табурет, обтянутый светло-голубой ситцевой сидушкой и начала рассматривать бьющуюся о стекло муху. Несчастная отчаянно жужжала, пыталась вылететь, но не могла.

– Я тебя очень прошу, – тихо сказала я, таким тоном, что от жалости к самой себе на глаза выступили слезы. – Я не испорчу ничего, честно!

Мария призадумалась:

– Ну, хорошо, – кивнула она, – возьми корзину на террасе, собери помидоры.

Получив это особо важное задание, я радостная выскочила из кухни, подхватила корзину и бросилась бегом в сад. Ваня лежал в гамаке, натянутом между двух старых яблонь, и с интересом разглядывал меня.

– Петушков, – крикнула я, – пойдём в огород трудиться, а то у тебя уже пузо растёт.

Ваня поморщился, закинул руки за голову и уставился в синее небо, виднеющиеся через густую зеленую листву.

– Как говорят умные люди, Аська, к коим ты не относишься: лучше пузо от пива, чем горб от работы.

– Я не поняла? – я уронила корзину и упёрла руки в бока. Ваня моментально вскочил на ноги и широко улыбнулся:

– Уговорила, Вехрова!

Мы подошли к грядкам, чистенькие без единого сорничка… и кустов с помидорами. Кто-то обобрал огород, поломав все побеги, оставив лишь убогие корешки, сиротливо торчащие из земли.

Ваня откашлялся:

– Ася, не хочу тебя огорчать, но, кажется, это и были помидоры.

Я в растерянности уставилась на голые палки, некогда поддерживающие кусты, и яростно зачесала затылок. С огурцами произошла такая же катастрофа, из земли торчали маленькие сломанные черенки, валялись верёвки, которыми были подвязаны растения и больше ничего.

Потерпев полнейший крах, я вернулась на кухню. Гарий стоял посреди меленькой комнатки, пил холодное молоко прямо из кринки, оно текло по усам и капало на тёмную от пота рубаху.

– Помидоры выдрали с кустами! – с порога заявила я.

Хозяин подавился, его мощное богатырское тело сотрясалось от приступа кашля, на глаза выступили слезы, а Мария хлопала по его широкой спине. Когда Гарий пришёл в себя, то прохрипел:

– Как выдрали?

– Просто, – я пожала плечами, – и огурцы тоже.

– И огурцы? – Гарий закатил глаза, упал на табуретку и схватился за сердце. – Они у меня крупные были, сладкие, а помидоры красные с жёлтыми крапинками, десять лет скрещивал, впервые получилось, – шептал он посиневшими губами.

Мария быстро оценила обстановку, вытолкала меня из кухни на террасу, достала из кармана фартука завёрнутые в платок золотые.

– Иди, – она вложила мне в руку монеты, – купи на рынке эти несчастные помидоры.

– На рынке? – усомнилась я. С тех пор, как нас поселили на постоялый двор, я никуда не выходила, боясь встречи с фатийцами, да, и сюда постояльцы сейчас не приезжали, заслышав, что у Гария и Марии живут люди.

– Рынок рядом с Главной площадью, не бойся, быстро найдёшь!

Я неуверенно кивнула и направилась к калитке. Я так сильно волновалась, что мне казалось, будто ноги сами несут меня, сердце билось в груди, как птица в клетке. Из соседнего двора выбежала маленькая шавка, я резко остановилась: собак боюсь с детства, а маленьких собачек тем паче – они сразу хватают за голень железными челюстями, и их потом не отцепить. Шавка почувствовала во мне слабого противника, и зашлась громким визгливым лаем. Я тоненько завыла и бросилась на перевёрнутую телегу, валяющуюся рядом с дорогой. Собачка догадалась, что жертва сломлена и, гордо задрав хвост, прошествовала мимо меня.

Я осторожно спрыгнула на дорогу и тут увидела, что из-за буйной зелени кустов кто-то наблюдает за мной. Я на всякий случай забралась обратно на телегу и крикнула:

– Выходи!

На свет божий вылез молодой красавчик – рыжий, с торчащими в разные стороны патлами, с яркими веснушками на вздёрнутом носу и наглой улыбкой.

– Чего испугалась? – спросил он.

Я нехотя спустилась на траву:

– А ты чего подглядываешь? Меня Ася зовут, – я протянула руку.

– Исидор, – тот пожал мою ладонь, сильно, по-мужски.

Мы двинулись по узкой извилистой улочке по направлению к рынку, посыпанная гравием дорога поднималась в гору, по бокам маленькие деревянные домики, с квадратными окошками и резными наличниками, разноцветные заборчики с открытыми нараспашку калитками. Сидр всю дорогу улыбался и пытался шутить, но то ли данийский юмор слишком тонкий для моего приземлённого рассудка, то ли у меня просто нет чувства юмора, но улыбалась я через силу. Парень ненадолго замолчал, подхватил меня подмышки и с лёгкостью перетащил через узкий, но достаточно глубокий ручей, а потом, решив, что мы уже близко знакомы, задал мучивший его вопрос:

– А как ты Наследника нашла?

«Ну, вот, началось. Хотела славы, вкушай её плоды». Я пожала плечами:

– Тебе рассказывать все, или только основные моменты?

Сидр смутился:

– Можно основное.

– Ну, – я призадумалась, – было холодно.

– Холодно? – удивился он. В лексиконе данийцев, живущих в вечном лете такого слова не было. Я поняла, что не смогу передать ему всю прелесть своего приключения на тридцатиградусном морозе и махнула рукой:

– Случайно я его нашла.

– А Фурбулентус? – у Исидора загорелись глаза. Ага, вот мы и добрались до сути вопроса.

– Меч не мой, а Ванин. Парня, с которым мы приехали, – рявкнула я, злясь на его любопытство.

Кажется, Сидорушка поник, он уже без интереса посмотрел в мою сторону и тяжело вздохнул:

– Рынок здесь рядом. Мне пора.

Я согласно кивнула, глядя на то, как он быстро повернул на соседнюю улочку с красивыми белыми особнячками и скоро скрылся из виду.

Первое, что я увидела, когда зашла на маленький овощной рынок – ярко-красные с жёлтыми крапинками помидоры, сложенные большой пирамидой на прилавке, за которым стояла милая улыбчивая старушка. Бабулька заломила за них такую цену, что у меня полезли глаза на лоб, торговаться она наотрез отказалась, заявив, что таких помидоров я во всей Данийе не найду. В какой-то степени она оказалась права, такой сорт Гарий вывел совсем недавно.

Я изумилась: в Стольном граде ни кому не пришло бы в голову выставлять на продажу вещи, которые может опознать хозяин, ведь так и по шапке недолго получить. Очевидно, фатийцев это не заботило. Мне хватило денег ровно на два помидора, спрятав их в корзину, я бегом вернулась на постоялый двор.

– Они? – я протянула плоды к самому носу Гария.

Хозяин снова схватился за сердце:

– Они!

Я кивнула и молча вышла из кухни. Ну, ничего, мы покажем нашим садоводам-любителям! Ванина дверь была надёжно заперта, я начала барабанить, страшась сломать косяк. Петушков возник в дверях, заспанный, в длинных выцветших трусах, в накинутым на худые плечи рваном чёрном плаще.

– Чего надо? – он широко зевнул.

– Поговорить! – я отодвинула его и без приглашения вошла в комнату. Жилище уже приобретало следы запущенности и беспорядка, не смотря на то, что Мария исправно убирала комнаты каждое утро. На столе стояла недопитая кружка с квасом, я, любопытствуя, заглянула в неё, на поверхности темно-коричневой жидкости плавала муха. Простыни на постели смяты, подушка валяется на полу, рядом с ней стоят грязные кирзовые сапоги, с портянками, сложенными поверх голенищ. Занавески надёжно сомкнуты, в комнате царил полумрак. Я плюхнулась на стул, усаживаясь на единственную отглаженную и накрахмаленную Ванину сорочку. Адепт болезненно поморщился, словно, я ударила его в живот, грубо вытащил из-под меня рубаху, бросил на кровать и хмуро посмотрел в мою сторону:

– Говори!

– Мы сегодня будем вылавливать налётчиков на огород! – радостно улыбаясь, заявила я.

– Чего? – не понял Петушков.

– Будем ловить тех, кто ворует овощи, – ещё раз, как малому ребёнку пояснила я.

– Без меня! – Ваня спокойно открыл дверь, предлагая мне убраться восвояси со своими идеями. – Ещё перепугаем дюжину фатийцев, нас обвинят в агрессии, тебе надо ты и лезь в петлю!

– Ну, конечно, – я беспечно пожала плечами и встала, – это дело лично каждого помогать гостеприимным хозяевам, которым мы, кстати, не платим ни гроша!

Удар достиг цели! Ваня покраснел и пробурчал:

– Знаешь, Аська, когда я последний раз помогал гостеприимным хозяевам, меня чуть дракон не сожрал!

– Ну, не сожрал же! – удивлённо развела я руками.

– Иди ты в болото! – плюнул Ваня и с грохотом закрыл дверь. – Чего делать надо?

Я плюхнулась обратно на стул, счастливо улыбаясь:

– Ночью засядем в засаду и будем их ждать.

– Плохая мысль, – протянул Ваня, натягивая порты.

– Почему?

– Ты ночью заснёшь, как тогда в Егорьевском ските, и я их один ловить буду! – буркнул Ваня.

Наверное, так бы оно и получилось, если бы не маленькое обстоятельство.

Когда на город опустились сумерки, в тишине вечера заголосили соловьи, и на улицы высыпала молодёжь. Они гуляли по узким тёмным улочкам, пели протяжные красивые песни на неизвестном мне языке, тихо плакала гармоника, где-то раздавался заливистый женский смех, в садах зажужжали комары, а мы с Ваней, как партизаны, прятались в саду, надёжно укрытые густыми кустами смородины.

Мария положила нам в корзину бутерброды, молоко, фрукты, поцеловала меня в лоб и благословила на удачу. Мы сидели в своём укрытии, зорко уставившись в темноту. Надо сказать, я страдала «куриной слепотой» и с трудом могла разглядеть даже сидящего рядом Петушкова. Мне все время казалось, что в темноте сада происходит какое-то движение, я постоянно дёргала Ваню и тыкала пальцем в воображаемого вора. Тот злился, чесал покусанную комарами шею и был готов послать все к черту. Между тем, огромная голодная армия насекомых нападала со всех сторон, оттесняя нас под одеяло, на котором мы сидели.

Я была рада заснуть, но мелкие кровососы мерзко пищали над ухом. Мои тщетные попытки, отпугнуть их маленькой веточкой, комаров просто смешили. Первым сдался Ваня:

– Слушай, Ась, не могу больше, пойдём домой! Ну, их к лешему, браконьеров, пусть собирают остатки.

– Ваня, – строго осекла я его, яростно начесывая нос, на котором уже образовался заметный волдырь, – не будь таким не благодарным, мы должны помочь хозяевам.

– Ага, мы поможем только комарам поужинать. Ты представляешь, как они обрадовались, когда еда сама к ним привалила! У меня крови уже пол-литра выпили!

Я достала из корзины гранат и сунула в руки приятелю:

– Ваня, кушай и молчи. Этот фрукт гемоглобин повышает!

– Я стану ещё вкуснее! – буркнул Петушков, но гранат взял долго вертел его в руках и, действительно, обиженно молчал.

– Все, больше не могу! – вскоре подскочил он после очередного весьма ощутимого укуса, одеяло слетело, мошкара набросилась с утроенной силой. – Я ухожу спать, а ты, Аська, можешь продолжать сидеть! Говорят, чокнутым свежий воздух полезен!

Я на секунду представила, как мне будет муторно одной, и поспешила его остановить:

– Вань, я вспомнила – у меня там зелье есть, намажемся, и комары отстанут.

– Да? – Ваня с подозрением посмотрел в мою сторону, догадываясь о моих скромных талантах травницы.

– Это Марфа варила, – смутилась я.

– Тогда тащи своё чудодейственное средство, – милостиво согласился он.

Я поспешно вскочила и, не разбирая дороги, по грядкам и кустам кинулась в дом, влетела в свою комнату, достала бутыль и выскочила обратно в сад, изумив своим варварским набегом мирно отдыхающих на веранде хозяев, слушающих нежное женское пение, доносящееся с улицы.

– Вот, – протянула я её Ванятке, доедающему вторую порцию бутербродов.

– Одного не понимаю, – пропыхтел он, – почему ты в Петенках про него не вспомнила?

Он с блаженной улыбкой откупорил бутыль, из горлышка по всему саду разнеслось зловонное смердение. Ваня закашлялся и поспешно заткнул пробку.

– Ась, – вдохнув полной грудью свежий воздух, выдавил он, – не хочу тебя обидеть, но, по-моему, оно лет сто назад испортилось.

– Да, нет, – я выхватила бутыль из его рук, – просто там компоненты такие, – я кашлянула, пытаясь подобрать слово, – специфические.

– И ты хочешь, чтобы я этим, – он ткнул пальцем в жидкость, болтающуюся в склянке, – намазался?

– Нет, можешь выпить, если хочешь! – рявкнула я, затаила дыхание, снова вытащила пробку, и, капнув смердящей жидкости себе на ладонь, с преувеличенным энтузиазмом натёрла свои руки.

Ваня поморщился:

– От тебя так несёт, словно ты мылась последний раз в Чистый Четверг.

– А ты мажься, а не нюхай! – буркнула я, задирая голову, чтобы нормально вздохнуть.

Ваня осторожно намазал себе шею, прослезился, хлюпнул носом и обречено покачал головой. После проделанных операций мы стали ждать эффекта. Он последовал незамедлительно: армию комаров заменила их орда, к нам слетелись жужжащие гады со всего сада, а заодно пригласили всех своих знакомых Данийи.

– Аська, тебе не кажется, что их стало больше? – размахивая руками, как крыльями ветряной мельницы, поинтересовался Ваня.

– Действительно, – протянула я, – может, мы чего не правильно сделали?

– Вот, уж не знаю, это ты у нас великая травница, а я всего лишь маг четвёртой степени…

– Знаешь, а пойдём домой, отмываться от этой гадости, – робко предложила я, когда поняла, что комары забрались ко мне под одежду.

– Ага, – с готовностью отозвался адепт.

Мы бежали так быстро, как могли, но пищащие насекомые догоняли нас и впивались в спину. Спастись от них, мы смогли, только окотив себя ледяной водой из колодца. Битва была позорно проиграна, мы спрятались в своих комнатах, где Ваня нарисовал охранные контуры от всех известных ему кровопийц. На следующий день, когда мы вернулись на поле брани, то на бумажке, приклеенной к гладкому зеленому боку брошенной впопыхах бутылки, прочитали надпись, сделанную моей же рукой, «намазать на ствол дерева, комары слетятся на запах и не будут беспокоить».

– Так, – Ваня странно покраснел, голос его сорвался на фальцет, – ты хочешь сказать, что его не надо было мазать на себя, а как раз наоборот?

Я почувствовала себя полной дурой.

– Ваня, ну, я же не знала…

– Не знала, значит!

– Ну, я же не всегда все знаю, вот сегодня и намажем на ствол…

– Сегодня будешь мазать сама, куда хочешь и на кого хочешь, и сидеть в своей засаде тоже будешь сама! Ясно?

– Ладно, ладно, только не ругайся, как скажешь, – я попыталась примириться с ним, но Ваня разошёлся:

– Я как полный идиот сидел тут, мучался!

– Почему как?

– Молчать! С тобой, неопечатанная ведьма, всё-таки маг четвёртой ступени говорит!

Продолжал он в таком духе ещё минут двадцать, потом голосить ему надоело, он махнул рукой и поплёлся к дому, посекундно почёсываясь где-то под лопаткой. А прошлой ночью сад снова обобрали.

Вечером случилось неожиданное: Арвиль Фатиа вспомнил о нас и милостиво прислал приглашение на ужин в нашу честь.

Я оскорбилась до глубины души: мы здесь кукуем уже больше недели, а он только соблаговолил увидаться с нами. Я наотрез отказалась ехать в Дом Властителей, плюхнулась на лежак, стоящий на веранде, скрестила руки и буравила посыльного злобным взглядом, пока Ваня наряжался для важного официального приёма.

– Аська, – крикнул он в открытое окно своей комнаты, – быстро одевайся! Это тебе не в фантики играть, мы здесь на работе!

– Это ты на работе, а я от Совета никак не завишу! – заголосила я в ответ, во дворе от моего вопля залаял Тризорка.

В это время Ваня, наряжённый в шёлковую щегольскую рубаху, полосатые порты, обутый только в один сапог, выскочил на веранду. Он яростно взмахнул вторым сапогом, сбив со стола плетёнку с фруктами:

– Хорошо! – грозил он, трясся начищенным до блеска сапогом перед моим лицом. – Я скажу, что ты шею сломала, когда на метле летала, а потому не пришла! При чем, это не будет достаточным поводом, чтоб пропустить ужин в Доме Властителя Фатии.

Я кивала ему в ответ, с тем ехидным превосходством, доступным только человеку, ничего не имеющему, а, следовательно, ничего не теряющему.

– Аська, – сдался Ваня и без сил присел на краешек скамьи рядом со мной, – пойдём. А? Мне одному как-то боязно.

Он хлюпнул носом.

– Я не умею себя вести в обществе, – спокойно отозвалась я, – и с трудом отличаю нож от вилки!

– Кушай ложкой, – посоветовал он, чувствуя, что я дала слабину и уже практически готова сдаться.

– Ну, ладно, – тяжело вздохнула я, – пойду надену чистую рубаху.

Я расчесала спутанные вихры, кудри распушились, голова сразу стала больше. Надела свою самую приличную рубаху с открытым воротом и короткие чёрные порты.

– Ну, как? – я вышла на веранду. Ваня в знак обречённости прикрыл глаза и вытянул губы трубочкой.

Мы уселись в лёгкую двуколку, молодой посыльный забрался на козлы, легко щёлкнул длинным кнутом, и красавицы эльфийские лошадки тронулись с места. Дороги на окраине города, где мы жили, были плохие, двуколку качало из стороны в сторону, а на особенно глубоких выбоинах и колдобинах подбрасывало на добрый метр. Мальчишка, боясь опоздать, гнал не щадя ни колёс, ни нас. Ближе к центру лошадки дружно зацокали по хорошей, вымощенной белым камнем мостовой.

Дом Властителей встретил нас освещёнными окнами и открытыми настежь дверьми, на длинной мраморной лестнице красовалась дорожка, два стража приветствовали у ворот, рядом с подъездом стоял целый ряд колясок и богато украшенных карет.

Мы вошли в парадный вход, внутри дома царил хаос, прислуга, разодетая в парадную форму, носилась, как ошпаренная, по коридору и лестнице, ведущей на второй этаж. Яростно хлопали двери, яркий свет от тысячи свечей слепил глаза, и снова пахло жасмином, от навязчивого аромата тошнило. Сверху доносился какой-то странный вопль, как будто кто-то рыдал и рвал на себе волосы, потом раздражённый мужской голос.

– Ваня, – хмыкнула я, – это типичный дурдом. Приехали гости дорогие, а нас даже не встречают.

Словно в подтверждение моих слов из коридора выскочил бледный белобрысый, руки его тряслись, и сам он больше походил на буйного неврастеника, нежели на Советника Арвиля Фатиа. Он проскочил мимо нас, потом резко затормозил, проехав по гладкому мраморному полу пару аршинов, и вернулся обратно, нервно улыбаясь:

– Добро пожаловать!

– Ага, – кивнула я.

В это время с балкона на втором этаже на лестницу посыпалось какое-то тряпьё, красивые яркие платья, шарфы из эльфийского шелка, а потом раздался женский душераздирающий вопль:

– Мерзавец!

Советник округлил глаза и быстро проводил нас в обеденную залу. Мы оказались в длинной, ярко освещённой комнате с высокими окнами с темно-зелёными занавесками, посреди большой стол с многочисленными яствами, за которым расположилось множество гостей. Стоило нам войти, как все замолчали и с неприкрытым любопытством уставились в нашу сторону. Я почувствовала себя не в своей тарелке, когда заметила, что все женщины были одеты в красивые вечерние платья из дорогих эльфийских тканей; Ваня в своём нелепом воротничке-манишке пришёлся как раз ко двору.

Нас усадили на положенные места, все молчали, над столом летала нахальная муха, дворецкие жарились в своих париках и тяжёлых бархатных ливреях. Властитель все не шёл. Я начала томиться, глотала слюни, глядя на блюда с поджаренными отбивными и тушкой поросёнка с яблоком во рту. Гости, как приличествует воспитанной аристократии, старались не рассматривать нас слишком пристально, а только изредка кидали заинтересованные взгляды.

Свечи плавились, вино нагревалось, кушанья дымились и дурманили потрясающими ароматами, а Властителя все не было. Тут открылась дверь, все немедленно поднялись, я сидела спиной к входу, но, следуя примеру окружающих, встала и приняла, как и у всех, выражение благоговейного обожания на лице. Раздались торопливые шаги, я с интересом посмотрела на вошедших, позабыв, что должна изображать всепоглощающую любовь и преданность, и едва не рухнула под стол. Рядом с Властителем Фатии стоял тот самый даниец, которого мы с гномом обокрали в Краснодоле. У меня пересохло во рту, а руки сами потянулись к полному серебряному кубку с вином, я схватила его, сделала большой глоток под удивлённые взгляды присутствующих и плюхнулась на стул, покрываясь противным липким потом.

Моё напряжённое лицо выражало лихорадочную работу мысли: значит, Фатиа и этот даниец близко друг друга знают! Оба они появились во время нашего путешествия, вероятнее всего, оба замешены в похищении малыша. Мне стало трудно дышать: если бы я попала в лапы одного из них, то вряд ли сейчас бы напивалась сладким гномьим вином.

Между тем, гости расселись, обед начался.

– Асенька, – раздался приятный голос, – я думаю, Вам не стоит представлять Леона Неаполи, моего друга и помощника.

После этих слов Петушков раскашлялся, он корчился, на глаза навернулись слезы. Новость о том, что мы обокрали «правую руку» Властителя его подкосила. Ваня теперь мечтал только об одном: умереть быстро, безболезненно и, желательно, прямо сейчас.

Сидящие за столом, ожидая скандала, перестали на секунду жевать и сфокусировали свои взгляды на моем вытянувшемся лице.

– Действительно, не стоит! – выдавила я из себя, с грустью разглядывая чистую тарелку. Аппетит пропал, ароматные запахи еды стали раздражать, я схватила бокал с вином и сделала ещё один большой глоток, потом ещё. Ваня толкнул меня в бок, умоляя соблюдать приличия. Хорошо, Фатиа, 1:0, в твою пользу!

Я физически ощущала, как над столом сгущаются тучи. Напряжение, возникшее между присутствующими, угнетало, мне ужасно хотелось схватить руками куриную ножку и вгрызться в неё зубами, тем самым, выместив на ней накопившуюся злость.

Я старалась не смотреть в сторону Арвиля Фатиа и его дружка, зато бодренько поглощала содержимое кубка, вино самым таинственным образом в нём прибавлялось. В результате, я почувствовала лёгкость во всем теле и в голове, перед глазами встала приятная пелена, а грудь заполнило привычное ощущение наглости, настроение улучшалось в геометрической прогрессии.

– Предлагаю произнести тост, – продолжал изображать из себя радушного хозяина Фатиа. – Асенька, – улыбнулся он мне, очевидно, самой обворожительной улыбкой из своего многочисленного арсенала, и хитро посмотрел через аккуратненькие овальные стёклышки очков. От его взгляда настроение резко упало, я скорчила ему гримасу, – предлагаю Вам его произнести, Вы наша маленькая спасительница.

Я бросила на Арвиля презрительный взгляд. Сейчас разревусь от умиления! Ну, держись, Фатиа! Ты хотел войны, ты получишь войну.

Я неуверенно встала, комната перед глазами плавно качнулась, ехидные улыбки подёрнулись лёгкой дымкой, и только его ироничный взгляд отчётливо отпечатывался в моей памяти. Стараясь сдержать клокочущую внутри ярость, я подняла бокал повыше и произнесла самую пламенную в своей недолгой жизни речь:

– Давайте, – я лучезарно улыбнулась, – выпьем за лживые комплименты, за несомненную язвительность Великих Властителей, за их умение отблагодарить, и за тайны, – добавила я, едва не шипя от гнева, – которые скоро будут раскрыты! Виват, 1:1!

Над столом повисла оглушающая тишина, я отхлебнула вина и уселась обратно. Последнее замечание я брякнула просто так, из духа противоречия приличиям, но ведь у всех припрятаны свои скелеты в шкафу, и сейчас, скорее всего, каждый за этим длинным столом с ужасом думал, что мой тост обращён именно к нему. В другое время и из других уст эти слова могли стать поводом для новой войны. Я твёрдо смотрела в прищуренные от злости глаза Властителя. Ваня сдавленно застонал и судорожно опустошил свой кубок.

– Браво! – Арвиль с кривой улыбкой поднял кубок. – Выпьем же. Глория сольватор!

– Глория сольватор! – вяло подхватили гости.

– Вехрова, – задышал мне в ухо адепт, – сколько раз говорил – ненавидишь себя, пожалей меня, ведь каторга за такие канделябры светит!

Я пьяно усмехнулась Ване:

– Спокойно, Петушков, меня нельзя нервировать, я же чокнутая, а у всех сумасшедших при смене климата обострение случается! Вот распсихуюсь, схвачу вилку и ткну тебе в глаз!

Ваня лихорадочно схватился за вновь наполненный кубок. На меня со страхом, граничащим с паникой, смотрел пожилой господин в шикарном чёрном кафтане с лорнетом, висящим на шее, несомненно, он слышал все до последнего слова. Я ему ласково улыбнулась:

– Не бойтесь, моя агрессия распространяется исключительно на знакомых. Кстати, меня зовут Ася, а Вас? – в знак наивысшего расположения я протянула ему руку. Тот дотронулся до моей ладони дрожащими мокрыми пальцами, а после взаимного рукопожатия незаметно обтёр её салфеткой.

Я покосилась на Арвиля, старательно изображая крайнюю заинтересованность яблоками на его конце стола, тот заметил мой мимолётный взгляд и широко улыбнулся.

– А правда, Иван, что Вы нашли Фурбулентус? – вдруг спросила пышная дама, сидящая рядом с Леоном Неаполи, несчастный подавился и сделал поспешный глоток воды.

Ваня вопроса не ожидал, последние десять минут он тихо накачивался вином, полагая, что в следующий раз сможет напиться только на моих поминках после пары десятков лет каторги – поэтому замешкался с ответом.

– Он вышел из огромного дуба, как десертный нож из куска сливочного масла! – решила я раззадорить оппонентов. Ваня сделал шумный глоток из, странным образом, увеличившегося в объёме кубка и быстро закивал, соглашаясь со мной.

Стук вилок и ножей о тарелки на секунду затих, снова зажужжала муха, я её заприметила и с интересом проследила за её неровным полётом над гигантской салатницей. Ха! 1:2, Фатиа, кто следующий? Приборы застучали с новой силой, со всех сторон раздавалось напряжённое чавканье. Обстановка становилась взрывоопасной, казалось, зажги энергетический светильник и весь Дом Властителей взлетит на воздух.

– Ася, а это правда, что ты потеряла по дороге нашего бесценного Наследника? – с подленькой улыбочкой на губах и хитрым прищуром вдруг подал голос Леон Неаполи.

Какая прелесть! Как будто сам не знаешь! Хорошо, 2:2! Играем дальше!

– Нет, что вы, конечно, нет! – выдавил из себя сильно покрасневший Петушков.

– Да, – холодно отозвалась я, – его похитили. – По комнате раздались нервные вздохи и кашель. Нет, это не мне, а им пора нервы лечить, мои ещё как стальные канаты. – Но, к счастью, все обошлось, и мальчик живой и здоровый находится в надёжном месте. Не так ли, Арвиль? – у Фатии вытянулось лицо, но, к сожаленью, он быстро справился с наплывом чувств и уже вернул себе свою невозмутимость.

Есть! 2:3, я веду ми-и-илый!

– А это правда, – вдруг спросил он, – что Вас, Асия Прохоровна, в Петенках собирались продать?

Ага, думаешь 3:3? Ты ошибаешься, родной!

– Арвиль, – тоненько засмеялась я, сама поражаясь, как мерзко звучит мой голос, – но ведь Вы же сами меня купили за 2500 золотых. Кстати, меня все мучает вопрос: Властители могут себе позволить потерять раба за такие деньжищи?