Стареть не обязательно! Будь вечно молодым (или сделай для этого всё возможное) Гиффорд Билл

Переводчик И. Евстигнеева

Научный редактор А. Лобузнов

Редактор З. Абдуллаева

Руководитель проекта О. Равданис

Корректоры М. Смирнова, С. Мозалёва, Е. Чудинова

Компьютерная верстка К. Свищёв

Дизайн обложки Ю. Буга

Иллюстрация на обложке www.istockphoto.com

© Bill Gifford, 2015

© Oliver Munday, иллюстрации, 2015

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2016

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

Посвящается моим родителям

На мой взгляд, самое несправедливое в этой жизни – то, как она заканчивается. Да, жизнь – невероятно трудное дело. Вы тратите на нее кучу времени и сил. И что вы получаете в конце? Смерть! Это что, такая награда?! Было бы куда справедливее, если бы жизнь разворачивалась в обратном порядке. Сначала вы умираете – так начинается ваш жизненный путь. Будучи немощным стариком, вы спокойно сидите дома, окруженный заботой близких людей. Когда вы становитесь достаточно молодым, вы покидаете дом, находите превосходную высокооплачиваемую работу, покупаете себе модный автомобиль, золотые часы и т. д. Проработав 40 лет, вы достигаете столь юного возраста, что вам пора выходить на пенсию! Тогда вы поступаете в колледж, наслаждаетесь веселой студенческой жизнью с алкоголем, вечеринками и сексом, после чего поступаете в среднюю школу. Закончив первый класс, вы становитесь маленьким ребенком – у вас нет никаких обязанностей, вы играете целыми днями, о вас заботятся любящие родители. Наконец вы возвращаетесь в матку, проводите последние девять месяцев, плавая в теплой и уютной жидкости, и заканчиваете свою жизнь в момент оргазма.

Шон Мори

Пролог

Эликсир

В любом возрасте можно стать моложе.

Мэй Уэст

Перед тем как потерять сознание, лежа на полу в своей лаборатории, молодой ученый понял, что покрыть себя лаком было далеко не лучшей экспериментальной идеей из тех, что когда-либо приходили ему в голову. Но он считал себя человеком науки, а любознательность бывает весьма жестокой госпожой.

В последнее время он заинтересовался функциями человеческой кожи, такой выносливой и вместе с тем такой уязвимой. Ее легко обжечь даже под солнечными лучами, не говоря уже об открытом огне, поранить даже тупым ножом. Но что случится, если закрыть всю ее поверхность?

Поэтому в один из солнечных весенних дней 1853 г. профессор Шарль Эдуар Броун-Секар поднялся в свою лабораторию в Медицинском колледже достопочтенного столичного города Ричмонд (штат Виргиния), разделся догола, взял в руки малярную кисть и принялся покрывать себя высококачественным мебельным лаком. Через несколько минут все его обнаженное тело, до последнего дюйма, было покрыто липкой жидкостью.

Это была эпоха, когда главной подопытной свинкой для ученого служил он сам. В ходе одного эксперимента 36-летний уроженец острова Маврикий Броун-Секар погрузил в свой желудок губку, чтобы получить образцы пищеварительных соков. На протяжении всей оставшейся жизни он страдал гастроэзофагеальным рефлюксом[1]. Конечно, такой исследовательский подход делал его «самой колоритной фигурой на факультете»{1}, как вспоминал впоследствии один из его студентов.

История с лаком только дополнила ходящие о нем легенды. Когда один из аспирантов случайно зашел в лабораторию, то увидел лежащего в углу профессора, который содрогался в конвульсиях и, по всей видимости, находился на грани жизни и смерти. Его тело было такого цвета, что аспирант поначалу подумал, что это чернокожий слуга. Быстро сообразив, в чем дело, молодой человек бросился к несчастной жертве науки и начал поспешно соскребать с кожи будущего преподавателя Гарварда бурое липкое вещество, но в ответ получил жесткий выговор. Профессор был в бешенстве от того, что «некий бесцеремонный юнец вытащил его из угла и принялся больно скрести его кожу, не дав спокойно завершить эксперимент».

Как бы то ни было, благодаря этому сообразительному студенту Броун-Секар смог стать одним из величайших ученых XIX века. Сегодня его считают отцом эндокринологии, создателем учения о железах внутренней секреции и их гормонах. Кроме того, он внес большой вклад в наши знания о спинном мозге, и один из видов паралича – синдром Броун-Секара – носит его имя. Но он никогда не сидел в башне из слоновой кости академической науки. Однажды он несколько месяцев посвятил борьбе со смертельной эпидемией холеры на своем родном Маврикии, удаленном архипелаге посреди Индийского океана. Верный своим принципам, он намеренно инфицировал себя этой болезнью, глотая рвоту пациентов, чтобы испытать на себе новый метод лечения (в результате чего едва не умер сам).

В почтенном Ричмонде Броун-Секар не продержался и года; его эксцентричная французская натура и темноватая кожа делали его белой вороной в этой бывшей столице Конфедерации южных штатов[2], поэтому он вернулся в Париж и всю оставшуюся жизнь курсировал между Старым и Новым Светом. В общей сложности он провел в море шесть лет своей жизни, что определенно заставило бы гордиться его покойного отца, морского капитана. Но обогнать свою старость было не под силу даже ему, хотя он и пребывал в постоянном движении.

К 60 годам Броун-Секар решил окончательно осесть в Париже, в должности профессора экспериментальной медицины во Французском колледже. Он тесно сдружился с Луи Пастером, изобретателем пастеризации, и Луи Агассисом, одним из основоположников науки о природных льдах (гляциологии). Броун-Секар, сын американского моряка и француженки с далекого Маврикия, в 1880 г. был принят в орден Почетного легиона Франции, получил множество престижных наград, а в 1887 г. был избран президентом Французского биологического общества, что подтвердило его статус ведущего деятеля французской науки.

К тому моменту Броун-Секару уже исполнилось 70 лет, и возраст давал о себе знать. В последние годы с ним произошли неблагоприятные изменения, которые трудно было не заметить. Раньше он был переполнен энергией. Бегал по лестницам, перепрыгивая через ступеньки; говорил со скоростью тысяча слов в минуту и прерывал сам себя, чтобы поспешно записать пришедшую в голову гениальную идею на первом попавшемся клочке бумаги. Ночью он спал не больше четырех-пяти часов и часто начинал свой рабочий день за письменным столом уже в три часа утра (что дало его биографу Майклу Аминоффу некоторые основания считать ученого жертвой биполярного расстройства){2}. Но теперь его некогда безграничная жизненная энергия начала иссякать. У него имелись доказательства этого. На протяжении всей жизни он вел скрупулезный дневник наблюдений за собственным телом, измеряя даже такие показатели, как сила мышц, не говоря уже о других. Так, в свои 40 лет он мог поднять одной рукой вес 50 кг. Теперь же в лучшем случае он поднимал 37 и не больше. Он быстро уставал, плохо спал, часто страдал бессонницей и мучился запорами. Естественно, как истинный ученый, он решил попытаться исправить эту проблему.

1 июня 1889 г.{3} профессор Броун-Секар стоял за кафедрой в зале заседаний Французского биологического общества и читал доклад, который навсегда изменил не только его научную карьеру и репутацию, но и отношение людей к феномену старения. В своем докладе он сообщил о необычном эксперименте, по старой доброй традиции осуществленном им на самом себе: в течение нескольких недель он вводил себе под кожу водный настой яичек молодых собак и морских свинок, смешанный со спермой и свежей кровью из яичек.

Его идея была простой: поскольку период наиболее энергичной деятельности организма совпадает у самцов с периодом половой зрелости, это должно быть связано с выделением в яичках какого-то особого вещества. И каким бы ни было это вещество – Броун-Секар решил снабдить им свое тело. По его словам, три недели инъекций привели к заметным благоприятным изменениям: «К великому удивлению моих ассистентов, я опять мог проводить эксперименты, стоя на ногах по нескольку часов подряд, не чувствуя необходимости сесть и отдохнуть».

Были и другие преимущества. Казалось, к нему вновь вернулись физические силы. Тесты подтвердили, что теперь он мог выжать одной рукой больше 45 кг, снова мог работать без устали до поздней ночи, а показатель «дальности полета струи мочи» увеличился после инъекций на целых 25 %! Что касается его проблем с запорами, то Броун-Секар с гордостью отметил, что его «способность в этом деле восстановилась до прежнего превосходного уровня».

Присутствовавшие в зале ученые были переполнены ужасом и смущением. Экстракт… собачьих яичек?! Должно быть, к старости уважаемый профессор сошел с ума! Как чуть позже язвительно заметил один из его коллег: «Этот безумный эксперимент Броун-Секара говорит только об одном – о необходимости вовремя отправлять в отставку заслуженных профессоров, преодолевших 70-летний порог».

Однако Броун-Секар не испугался подобной реакции. На этот раз он изготовил свой волшебный эликсир из яичек молодых быков и предложил опробовать его другим врачам и ученым (бесплатно!) в надежде на то, что те повторят его результаты. И некоторым это действительно удалось. Но реакция со стороны его коллег по-прежнему оставалась резко негативной. На страницах Boston Globe доктор медицинских наук с Манхэттена едко фыркнул: «Похоже, в медицине мы возвращаемся к темному средневековью».

Но за пределами академических кругов Броун-Секар мгновенно стал героем. Буквально на следующий день предприимчивые дельцы начали продавать по почте «Эликсир молодости Секара»: 25 инъекций за $2,5! Хотя в названии упоминалось имя доктора, это средство не имело к нему никакого отношения. Газетчики были в восторге: у них появился повод напечатать такие запретные слова, как «тестикулярная жидкость» и «яички», и заметно увеличить свои тиражи. Профессиональный бейсболист Джим Гальвин по кличке Пуд из Питтсбурга открыто использовал эликсир в надежде на то, что это поможет ему в игре с бостонской командой, – это был первый зарегистрированный в истории случай применения допинга для улучшения спортивных результатов. Престарелого профессора даже воспели в популярной песне:

К сожалению, последняя строка оказалась не более чем мечтой: 2 апреля 1894 г., спустя пять лет после своего нашумевшего доклада в Биологическом обществе, Шарль Эдуар Броун-Секар скончался, не дожив шести дней до своего семьдесят седьмого дня рождения. Несмотря на всю популярность, на своем эликсире он не заработал ни франка. И хотя его коллеги-ученые в конечном итоге пришли к выводу, что чудодейственный эффект его «тестикулярного настоя» был не более чем эффектом плацебо, своими экспериментами Броун-Секар породил новую всеобщую манию – манию омоложения, которая вот уже второе столетие заставляет терять головы даже самых разумных мужчин и женщин.

Следующим модным поветрием стала так называемая «операция Стейнаха»[3], которая обещала пожилым мужчинам возвращение жизненной энергии и мужской потенции, но на деле представляла собой обычную вазэктомию (иссечение семявыносящего протока) одного яичка. Операция стала невероятно популярной среди представителей части европейской интеллигенции; поэт Уильям Батлер Йейтс пошел на эту операцию в возрасте 69 лет, после чего женился на 27-летней девушке. Даже Зигмунд Фрейд, при всем своем трепетном отношении к фаллической теме, заявил, что он удовлетворен результатами операции.

В Соединенных Штатах лихорадка омоложения началась в 1920-х гг., когда энергичный торговец лекарствами по имени Джон Бринкли поставил на поток операции по вживлению тестикул молодых козлов в изношенные мошонки пожилых мужчин. На самом деле Броун-Секар проводил подобные эксперименты на собаках еще в 1870-х гг., но даже он не осмелился переступить очерченную Богом границу и осуществить межвидовую трансплантацию. Бринкли же не мучился подобными сомнениями, возможно, потому, что не был обременен медицинским образованием. Он владел радиостанцией и рекламировал собственный хирургический метод чудесного омоложения в перерывах между выступлениями невероятно популярной тогда фолк-группы Carter Family и молодого Элвиса Пресли{4}. За несколько десятилетий он подверг этой операции тысячи пациентов, что сделало его одним из самых богатых людей Америки. Несмотря на то что десятки пациентов умерли на его операционном столе, а сотни других стали инвалидами из-за его неумелых манипуляций, к нему продолжали стекаться потоки стареющих мужчин Америки (также известно о некоторых смелых женщинах, отчаянно желавших обрести вторую молодость).

Эти люди не понимали своего счастья – прежде чем добровольно лечь под скальпель Бринкли, они были живы и относительно здоровы.

Глава 1

Братья

Старость – это не битва; старость – это кровавая резня.

Филип Рот

Волна шла гигантской стеной – мутно-зеленая, увенчанная пенистым гребнем, – и всей своей мощью обрушилась на моего деда. На несколько бесконечно долгих секунд он исчез под водой. Я, тогда десятилетний ребенок, наблюдал за ним с берега, затаив дыхание. Наконец он поднялся на ноги на песчаной отмели, протер глаза и повернулся лицом к следующей нарастающей стене воды.

Бывают дни, когда озеро Мичиган, похоже, считает себя океаном. И это был один из таких дней. Все утро озеро в ярости швыряло полутораметровые волны на пляж перед старым семейным коттеджем, построенным еще в 1919 г. моим прадедом: дешевые пиломатериалы, традиционный англосаксонский стиль. Бодисерфинг, а проще говоря, катание на животе на волнах озера, был одним из любимейших занятий в моей детской жизни, и я с нетерпением ожидал штормовых дней. К сожалению, в этот раз волны были слишком большими, и заходить в воду мне было строжайше запрещено. Поэтому я сидел на веранде, дулся на весь мир и краешком глаза следил за дедом.

Рядом со мной на крыльце сидел мой двоюродный дед Эмерсон, старший брат моего деда и, по правде сказать, не самый любимый из моих родственников на тот момент. Слишком чопорный и лишенный чувства юмора, он обращал внимание на нас, детей, только для того, чтобы отругать за беготню и шум. Он не умел плавать, поэтому не мог присматривать за нами на пляже, что делало его в наших глазах довольно бесполезным. Он никогда не шутил и не играл с нами, как другие родственники. Мне, десятилетнему ребенку, он казался древним ископаемым динозавром.

Моего резвящегося в воде деда звали Леонардом, и даже в свои 60 этот старый моряк любил жесткий серфинг. Я с завистью смотрел, как он смело встречает пенящуюся волну, скользит по ее вздыбленному хребту, уходит с головой под воду, но уже через мгновение готов к новому броску. Я обожал его.

В этот раз семья собралась для того, чтобы отпраздновать его день рождения, который он в шутку называл Днем cвятого Леонарда. На крыльце висел огромный самодельный плакат с соответствующей надписью, приводя в замешательство гуляющих по пляжу людей. Наш дом считался своего рода местной достопримечательностью, поскольку был намного старше своих соседей. Он пережил Великую депрессию и бесчисленные зимние штормы, в том числе и самый сильный в середине 1930-х гг., вымывший песчаную дюну, на которой дом был построен. Почти все соседние коттеджи были полностью разрушены. Но наша семья приехала из Чикаго и восстановила дом своими силами, после чего среди местных жителей он получил прозвище Ковчег.

Около пяти вечера взрослые собрались для вечернего коктейля. На так называемой нижней кухне, построенной под домом после того, как тот лишился своей песчаной дюны, тетушки организовали бесподобный праздничный ужин. После ужина мужчины развели на пляже костер, и мы, дети, жарили на нем зефир, пока нас не отправили спать под мерный шум прибоя. Это был замечательный день на берегу озера, и воспоминания о нем до сих пор омывают мою душу теплыми волнами, хотя их истинный смысл я понял лишь много лет спустя.

Казалось, что братья относились к разным поколениям, хотя мой дед Леонард был всего на 17 месяцев моложе своего брата Эмерсона, что было очень небольшой, почти скандальной разницей в возрасте для чопорного протестантского сообщества Среднего Запада в 1914–1915 гг., когда они родились. Они были почти близнецами, с одинаковыми генами и воспитанием, и оставались близкими людьми на протяжении всей взрослой жизни. И между тем их судьбы вряд ли могли быть более разными.

Эта картина по-прежнему стоит у меня перед глазами: Эмерсон в своем кресле-качалке на веранде и его брат-погодок, весело резвящийся в гигантских волнах. Вскоре после этого семейного праздника у Эмерсона начали проявляться первые признаки болезни Альцгеймера, которая в конце концов разрушила его разум, и он закончил жизнь в доме престарелых в возрасте 74 лет. В то же время мой дед, его ровесник, приобрел маленький цитрусовый сад в горах к северу от Сан-Диего и трудился там наравне со своими наемными работниками. Он все еще был довольно крепким мужчиной, когда в возрасте 86 лет подхватил случайную инфекцию и умер.

Подобная разница между двумя братьями была по крайней мере частично обусловлена таким маловероятным фактором, как религия. Как и мои прадед и прабабка, Эмерсон с женой были преданными адептами церкви «христианской науки» – религиозного учения, название которого вводит человека в заблуждение, поскольку его последователи в действительности отрицают любую науку, включая медицинскую. И убеждены, что все человеческие недуги могут быть исцелены молитвой. Поэтому они почти никогда не обращаются к врачам.

В результате в организме Эмерсона накопилось множество биологических повреждений – как у старого «кадиллака» после участия в гонках на разрушение. Рак кожи, который он отказывался лечить, съел его левое ухо, оставив лишь деформированный, похожий на цветную капусту огрызок. Кроме того, он перенес несколько микроинсультов, последствия которых также не были вылечены должным образом. Любая инфекция, от которой можно было бы легко избавиться при помощи антибиотиков, взимала с его организма полную плату.

Мой дед еще в молодом возрасте освободился из-под власти догм «христианской науки» – не в последнюю очередь по настоянию своей благоразумной жены, – и с тех пор его единственным ритуалом, соблюдаемым им с истинно религиозным рвением, был ежедневный коктейль: стаканчик виски со льдом ровно в шесть часов вечера. Он пользовался всеми благами современной медицины, добившейся значительного прогресса в лечении инфекционных заболеваний, болезней сердца и даже рака. Что немаловажно, он бросил курить в 1957 году (в отличие от своего брата) и ежедневно занимался активной физической деятельностью, пытаясь реализовать на своем участке неординарные, а зачастую и весьма амбициозные садоводческие проекты. Благодаря всему этому он наслаждался более долгой – вкупе с более крепким здоровьем – жизнью, чем его брат.

Эксперты в области здравоохранения называют это «здоровым периодом жизни», и эта концепция является одной из центральных в этой книге: тогда как продолжительность жизни моего деда была всего на 14 лет больше, чем у его брата, его продолжительность здорового периода жизни была больше по крайней мере на 30 лет. В своей книге «Стареть не обязательно!» я постарался снабдить вас всей необходимой информацией и доходчиво объяснить, как продлить оба этих периода и, в идеале, сравнять их по времени.

Несколько десятилетий спустя, другим замечательным летним днем, я снова сидел на веранде Ковчега. Прошло много времени с тех пор, как я был здесь последний раз. Когда мой дед со своей семьей переехал под Сан-Диего, а дом был продан дальнему родственнику, мы с родителями перестали сюда ездить. И вот много лет спустя я вновь решил посетить это место, с которым были связаны многие счастливые воспоминания моего детства. Только теперь мне было уже за 40, и, естественно, в моей голове крутились мрачные мысли о надвигающейся старости.

Отчасти в этом были виноваты мои по-медвежьи деликатные коллеги по работе, которые на мой сороковой день рождения преподнесли мне торт, сделанный в виде могилы и увенчанный одной свечой. Надпись на шоколадной надгробной плите гласила:

Покойся с миром,

моя молодость…

Ужасно мило с их стороны, хотя и довольно жестоко по отношению ко мне. Но это была горькая правда: в мире СМИ, где я проработал всю жизнь, возраст 40 лет считается старостью. Даже если вы превосходно выглядите и находитесь в отличной форме, вас все равно переводят в категорию «пожилых людей» или «людей в возрасте». Неподходящих с точки зрения демографических характеристик. Приближающихся к завершению своей профессиональной карьеры. Даже моя собственная мать сказала мне: «Ты больше не юнец».

Она попала в самую точку. Я не мог не видеть происходящих со мной изменений. Я с юности занимался спортом – с разной степенью активности, – но в последнее время заметил, что мне стало труднее поддерживать себя в форме. Если я несколько дней не совершал пробежку, не ездил на велосипеде и не посещал тренажерный зал, мои мышцы превращались в рыхлое желе, будто я провалялся на диване несколько недель. Когда я снова выходил на пробежку, я чувствовал неприятное потряхивание дряблых мышц.

Похмелье теперь длилось несколько дней, мои бумажник и ключи регулярно сбегали в самоволку, а о чтении ресторанного меню при романтическом свете свечей можно было забыть. Я почти всегда чувствовал себя уставшим. Несколько моих друзей уже умерли от рака или были близки к тому. В свободные минуты я все чаще заставал себя за грустными «старческими» мыслями, что мои лучшие годы уже позади, а мои часы начали обратный отсчет. Надо сказать, я точно следовал «графику»: некоторые ученые считают, что все беды среднего возраста связаны с тем, что мы достигаем своего рода биологического «порога», после которого процесс старения начинает опережать способность нашего организма восстанавливать себя.

В возрасте 43 лет я прошел медицинское обследование и обнаружил, что каким-то таинственным образом набрал лишние 7 кг. Мой уровень холестерина в крови приблизился к таковому в шоколадном молоке, и впервые в жизни у меня появился небольшой пивной животик. Учитывая мою любовь к пиву, это было неудивительно, но этот факт тем не менее неприятно меня поразил. Мой врач отнес все эти «страшные» недуги на счет «нормального процесса старения». Любезно улыбнувшись, он заявил, что мне не о чем беспокоиться и никаких особых мер предпринимать не нужно. «Тут ничего не поделаешь», – сказал он, разведя руками.

Тут ничего не поделаешь? Я не был удовлетворен этим ответом. Я хотел знать больше. Возможно, есть способы остановить этот процесс? Или по крайней мере замедлить? Хотя бы немного? Пожалуйста!

Поиск «лекарства» от старости, способа победить смерть, был мечтой человечества с тех пор, как люди научились мечтать. Одна из песен старейшего из сохранившихся литературных памятников, шумерского «Эпоса о Гильгамеше», написанного почти пять тысяч лет назад, повествует о герое, бродящем по миру в поисках эликсира бессмертия. В конце концов он находит его в виде таинственного колючего цветка, который срывает со дна океана. Но по дороге домой Гильгамеш теряет этот заветный цветок – его крадет змея, которая с той поры, меняя кожу, возвращает себе молодость. «Боги, когда создавали человека, смерть определили человеку, – говорят опечаленному Гильгамешу. – Но жизнь в своих руках удержали».

Люди всегда хотели оставаться молодыми или по крайней мере выглядеть молодо. Один из древнейших известных медицинских текстов – египетский папирус, датируемый примерно 2500 г. до н. э., содержит рецепт «божественного средства, что превращает стариков в юношей». К сожалению, на поверку оказывается, что это средство – обычный крем для лица. Его делают из фруктов и грязи, и он мало чем отличается от тех антивозрастных кремов с экстрактами граната, дыни, молока и чего угодно, на которые в одном только прошлом году американцы потратили несколько миллиардов долларов. Мой любимый – легендарный чудо-крем Creme De La Mer на основе морских водорослей, продающийся по цене $1000 за фунт (около 450 г), тогда как британский химик Уилл Бьюкенен определил, что цена всех ингредиентов этого крема не превышает $50[4].

Во времена создания «Эпоса о Гильгамеше» люди жили недостаточно долго (и недостаточно хорошо), чтобы умереть от старости: средняя продолжительность жизни составляла около 25 лет – и так было на протяжении тысячелетий. Сегодня, когда вы читаете эту книгу, порядка 10 000 беби-бумеров отмечают свой 65-й день рождения[5].

Завтра другие 10 000 раскупорят бутылку хорошего вина, врубят погромче Джимми Баффета с его фолк-роком и пересекут «Рубикон старости» – и т. д., каждый день на протяжении следующих двух десятилетий. Такими темпами наши запасы праздничных свечей для тортов подойдут к концу задолго до 2060 г., когда число американцев старше 65 лет удвоится и превысит 92 млн – более 20 % всего населения США. Чтобы вы поняли, что это такое, представьте себе вечнозеленый и солнечный «пенсионный» штат Флорида, где доля людей старше 65 лет на сегодняшний день составляет примерно 17 %.

Вся планета постепенно превращается во Флориду. Сегодня на Земле живет гораздо больше пожилых людей, чем когда-либо в прошлом. Это касается даже «развивающихся» стран, таких как Китай, в котором политика «Одна семья – один ребенок» в поразительно короткие сроки изменила демографическую структуру населения. На протяжении веков возрастное распределение человеческой расы было похоже на пирамиду, чье основание составляло огромное количество молодых людей, а на вершине располагались единицы, дожившие до преклонного возраста. Теперь же, из-за резкого увеличения продолжительности жизни и снижения рождаемости, особенно в развитых странах, прежняя пирамида возрастного распределения превратилась в гриб с весьма массивной шляпкой. Как пишет газета Nikkei, в скором времени продажи подгузников для взрослых в Японии превысят продажи подгузников для детей! На смену туберкулезу, полиомиелиту, чуме и т. п., выкашивавшим ряды молодых людей в прошлом, пришли другие четыре всадника уже гериатрического апокалипсиса – сердечно-сосудистые заболевания, рак, диабет и болезнь Альцгеймера.

Эти хронические заболевания стали настолько распространенными, что кажутся почти неизбежными. Четверо из пяти американцев старше 65 лет сегодня принимают лекарства от одного или нескольких хронических недугов, связанных с высоким уровнем холестерина, кровяным давлением, диабетами и многим другим. По мере старения человека лекарства начинают играть все бльшую роль в его жизни, что означает: последние десятилетия своего земного существования мы проводим в качестве пациентов – то есть больных людей.

Эксперты в области здравоохранения называют эту часть нашей жизни, когда мы страдаем хроническими болезнями, периодом заболеваемости (morbidity period). В настоящее время для большинства людей этот период – страшно подумать! – составляет всю вторую половину их жизни. Еще страшнее думать, во сколько будет обходиться содержание этих легионов стареющих беби-бумеров, нуждающихся в огромных количествах дорогостоящих лекарств, искусственных сердечных клапанов и коленных суставов, – и насколько паршиво они будут себя чувствовать.

Пожалуй, никогда прежде человечество так сильно не нуждалось в волшебном цветке Гильгамеша, как сейчас.

Как заметил выдающийся французский философ Мишель де Монтень, трагедия старости заключается не в том, что она убивает старика, а в том, что она лишает молодого человека его молодости. Человек в силах вынести эту тяжкую потерю, считал Монтень, только потому, что она происходит медленно, почти незаметно: «Жизнь ведет нас за руку по отлогому, почти неприметному склону, потихоньку да полегоньку, пока не ввергнет в это жалкое состояние, заставив исподволь свыкнуться с ним. Вот почему мы не ощущаем никаких потрясений, когда наступает смерть нашей молодости, которая, право же, по своей сущности гораздо более жестока, нежели кончина еле теплящейся жизни или кончина нашей старости»[6].

Хотя официально я не отношусь к поколению беби-бумеров (я опоздал с рождением на три года), я разделял их странное заблуждение, что мы никогда не состаримся. Мы рассматривали старость как удел исключительно старых людей, наших бабушек, дедушек и родителей. Себя же по неким удивительным причинам мы считали обреченными на вечную молодость. Парадоксально, но в конечном итоге осознать со всей остротой неизбежность надвигающейся старости меня заставили не стареющие родители, отметившие свой 70-летний юбилей, и даже не появившиеся у меня со всей очевидностью первые признаки «нормального старения», а то, что случилось с моими собаками.

Их было две, замечательная пара красных енотовых гончих, собак южной породы, ставшей популярной благодаря детскому фильму «Цветок красного папоротника». Тео я воспитывал со щенячьего возраста, а Лиззи, можно сказать, с «подросткового», но теперь они стали пожилыми собаками. Тогда как Тео по-прежнему во многом напоминал щенка, у Лиззи поседела морда, лапы потеряли прежнюю гибкость, и ее походка стала какой-то деревянной и шаткой. Нисколько не заботясь о женских чувствах, люди на улице часто спрашивали у меня: «Это его мать?»

Нет: они были братом и сестрой, родившимися в одном помете. Но они столь же сильно отличались друг от друга, как мой дед и его брат Эмерсон: они были ровесниками, но один выглядел намного старше другого. Но если в случае моих дедов я мог объяснить эту разницу приверженностью церкви «христианской науки», то в случае с собаками никакого подходящего объяснения у меня не было. Они имели фактически одинаковые гены, ели одинаковую пищу, вместе ходили на прогулки. Как мой дед и его брат, они были одинаковыми – и очень разными.

Наверное, каждый из нас обращал внимание на то, что люди, кажется, стареют с разной скоростью. Это как нельзя лучше видно на встречах выпускников: одни наши одноклассники превратились в своих родителей, а другие выглядят так, словно только что получили аттестат зрелости. В чем причина такой разницы? Только лишь в «хороших генах»? Или в чем-то другом, что находится под нашим контролем, например в правильном образе жизни? В правильном питании? В правильном уходе за телом? В чем? Ответить на этот насущный вопрос – почему одни люди стареют медленнее других – и есть ключевая задача этой книги.

Что касается Тео и Лиззи, то я приписал эту разницу чистой случайности, которая играет важную роль в процессе старения, если верить ученым. Но на деле все оказалось совсем не так, и я в очередной раз убедился в том, сколь обманчивой может быть внешность. В одно из воскресений октября я вышел из нашего дома в Пенсильвании, чтобы совершить утреннюю пробежку, и обнаружил на крыльце радостного Тео. Он всегда любил бегать вместе со мной и даже теперь, несмотря на свои преклонные 12 лет, был готов на быстрый забег вокруг квартала. Я открыл ворота, и он спорой рысью засеменил рядом со мной – один круг, потом второй, треий. Казалось, он совсем не устал. Поэтому для меня стало шоком, когда четыре дня спустя на приеме у ветеринара у него был обнаружен рак.

Наш ветеринар – добрейшей души человек по имени Трейси Сейн, деревенский парень, волей судьбы занесенный на Манхэттен. Всякий раз, когда он видел моих красных енотовых гончих, он восклицал: «Вот это настоящие собаки!» Я привел Тео, чтобы удалить небольшой нарост на коже, который не считал большой проблемой. Поскольку операция должна была проводиться под наркозом, доктор Сейн взял стетоскоп и начал прослушивать его сердце. По мере того как он опускался все ниже по груди Тео, его лицо становилось все мрачнее. «У Тео в сердце есть небольшие шумы», – наконец сказал он.

Шумы в сердце означают, что сердце расширено и ослаблено. То же самое происходит и в организме человека, и это один из распространенных признаков старения. Но шумы в сердце также могут свидетельствовать о том, что в организме есть какая-то серьезная проблема. Рентген грудной клетки показал, что это было: пространство, где должны были находиться его печень и селезенка, было занято большим, расплывчатой формы пузырем размером с теннисный мяч. «Это проблема», – сказал доктор Сейн. Он назвал это «желчной массой», что было мягким способом сказать «опухоль». «Если нам удастся безопасно ее удалить, все будет в порядке», – сказал он. Мы назначили встречу на понедельник утром. «Но Тео предстоит тяжелый путь», – мрачно предупредил доктор.

В выходные мы с моей подругой Элизабет старались не думать об опухоли Тео. Все вокруг говорили об урагане «Сэнди», который готовился обрушиться на город. Предполагалось, что это будет самый сильный ураган за всю историю Нью-Йорка. В субботу мы сходили на фермерский рынок, где Тео и Лиззи потянули нас к своему любимому прилавку, где фермеры торговали колбасными изделиями из индейки и предлагали бесплатные образцы для собак. Потом мы все вместе расположились на уютном диване перед телевизором и стали смотреть фильм про парусное судно Bounty, затонувшее у берегов Северной Каролины. «Сэнди» надвигался.

В воскресенье из-за урагана мы не выходили из дома, читали газеты, пили кофе, а затем перешли на вино. После ужина мы попытались вывести собак на прогулку, но Тео отказался. В этом не было ничего необычного. Он ненавидел бури и мог терпеть несколько часов, прежде чем решиться выйти на улицу в сильный дождь, чтобы пописать. Он был упрямым парнем, и я никогда не тащил его силой. Я легко помассировал ему спину, чтобы помочь расслабиться, и оставил лежать на подстилке. Но я не предполагал, что дело может быть в чем-то другом, кроме ужасной погоды. На следующее утро, когда ураган закончится, я должен был отвезти его на операцию. До его двенадцатого дня рождения оставалось всего три недели.

Но у Тео были другие планы, и они не включали хирургическую операцию. Мы нашли его, лежащего рядом со своей подстилкой, еще теплого, перед рассветом. Я закрыл ему глаза, Элизабет обернула его чистой простыней, и мы заплакали.

После смерти Тео некоторые мои друзья признались мне, что смерть своих собак они переживали гораздо тяжелее, чем кончину своих отцов. Дело было не в том, что своих отцов они любили меньше, чем собак. Просто наши родители стареют медленно и долго, и в глубине души мы успеваем подготовиться к тому, что они умрут. Но любимые животные проживают короткую жизнь на наших глазах и быстро уходят, поэтому мы воспринимаем их смерть так близко к сердцу. Это слишком сильно напоминает нам о скоротечности нашего собственного земного бытия. За время жизни Тео я превратился из довольно молодого человека, едва переступившего 30-летний порог, в «человека за сорок», приближающегося к своему 50-летнему юбилею.

Я стал настолько старым, что решил написать книгу о старении. И смерть Тео подтолкнула меня приняться за работу с удвоенным фанатизмом. Я захотел узнать всё о старении, этом универсальном и неотвратимом, но до сих пор столь малоизученном процессе, который затрагивает практически все живое. Я решил подойти к этому делу как к расследованию, собирая любые доказательства и улики, куда бы они ни вели. Я прочитал все исследования и книги на тему старения, которые только сумел найти. Я проникал в научные лаборатории, где исследователи трудятся на переднем крае науки, и выпытывал информацию у ведущих экспертов в этой области. Я также искал вольнодумцев и революционеров, которые осмеливаются продвигать инновационные идеи и подходы вопреки общепринятым догмам или моде. Я также искал пожилых людей, которые, кажется, не знают о своем возрасте: в 70 лет ставят спортивные рекорды, в 80 считаются авторитетными экспертами и влиятельными мыслителями, а переступив 100-летний порог, становятся успешными инвесторами на фондовом рынке.

У меня были серьезные вопросы. Как время меняет нас? Что со мной происходило по мере наступления «среднего возраста» и что будет происходить дальше? Чем в 45 лет я отличаюсь от того, каким был в подростковом возрасте? Что изменится во мне к 70 годам? Почему моя десятилетняя племянница – еще «совсем молодая», а мои 12-летние собаки – «совсем старые»? Что это за невидимая сила, называемая «старением», которая затрагивает всех живых существ? Каждого, кто читает эту книгу? Каждого, кто когда-либо жил на этой планете?

И ближе к делу: в какой степени старение находится под нашим контролем, а в какой определяется судьбой или случайностью? Я был движим своекорыстным интересом. Признаться честно, я очень хотел продлить свою молодость или то, что от нее осталось, как можно дольше. В конце своей жизни я хотел, как мой дед, кататься на волнах и заниматься обрезкой фруктовых деревьев, а не сидеть целыми днями в кресле-качалке, как его бедный брат Эмерсон.

В начале своего расследования я боялся, что узнаю только массу неутешительных и обескураживающих фактов, но на деле все оказалось совсем не так. Ученые установили, что процесс старения является более управляемым, чем мы когда-либо думали, – и может быть изучен и изменен. Вы не обречены в старости повторить судьбу своего отца, деда или другого близкого родственника (в моем случае – моего двоюродного деда). Как вы будете стареть – зависит только от вас. Двух основных старческих недугов – сердечно-сосудистых заболеваний и диабетов – вполне можно избежать или даже вылечить их. Третий ужасный недуг, болезнь Альцгеймера, можно предотвратить в половине случаев.

История моих собак показала мне, что ключ к долголетию заключается не только в том, посещаете ли вы регулярно врача и делаете ли еженедельный массаж лица. Тайна долголетия кроется гораздо глубже. Самое удивительное и потрясающее – это то, что многие аспекты старения можно изменить и даже отсрочить на клеточном уровне. Наука уже открыла встроенные глубоко в наши клетки тайные структуры и механизмы, которые могут замедлить или остановить некоторые эффекты старения – если только мы сумеем вскрыть их программный код и научимся его изменять. Некоторые из этих эволюционных механизмов являются настолько древними, что мы разделяем их с самыми низшими формами жизни, такими как микроскопические черви и даже дрожжи; о других мы только-только начинаем узнавать благодаря фантастическим усилиям ученых по расшифровке человеческого генома.

Уже установлено, что определенные гены непосредственно связаны с долголетием и хорошим здоровьем, и ученые обнаруживают все новые и новые гены, отвечающие за молодость и старение. Некоторые из этих генов могут быть даже активированы или сымитированы химическим путем, и в настоящее время в этом направлении проводятся интенсивные научные исследования и эксперименты. Но замедление процесса старения – вовсе не далекая голубая мечта: основные механизмы долголетия, встроенные в наши биологические системы, можно активизировать прямо здесь и сейчас, совершив небольшую пробежку или пропустив один-два приема пищи. Немного знаний и профилактики вполне достаточно для того, чтобы избавить вас от прозябания в кресле-качалке и позволить наслаждаться серфингом на океанских волнах всю оставшуюся часть жизни.

Глава 2

Эпоха старости

Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим.

Псалом 89:10

Столь разные судьбы моего деда Леонарда и его брата Эмерсона отражают резкое увеличение продолжительности жизни, произошедшее за последние сто лет. Эмерсон прожил свою жизнь как человек конца XIX века, когда была основана церковь «христианской науки»: короткая, пышущая здоровьем молодость, за которой следовало длительное и мучительное «схождение по склону», начинавшееся в среднем возрасте. Честно говоря, удивительно, что он вообще дожил до семидесяти с лишком лет. Между тем мой дед был человеком XX века: свободное мышление, научный взгляд, готовность воспользоваться успехами современной медицины. Неудивительно, что он прожил намного дольше и отличался более крепким здоровьем, чем его брат.

Тем не менее оба они, даже Эмерсон, значительно пережили свой век, отведенный им при рождении. В 1914–1915 годах, когда они родились, средняя продолжительность жизни белого американского мужчины составляла около 52 лет. Главной причиной смерти американцев[7] пенсионного возраста в начале XX века были сердечные заболевания, незадолго до этого сместившие с этого печального трона туберкулез и пневмонию (слава антибиотикам!). На короткое время этот список возглавил испанский грипп (во время пандемии 1918 г.), но впервые в истории человечества от старости стало умирать гораздо больше людей, чем от войн и смертельных инфекций. Так началась Эпоха старости.

По данным Всемирной организации здравоохранения, сегодня американские мужчины в среднем живут около 77 лет[8], американские женщины на пять лет больше. Но в мировом масштабе нам нечем похвастаться: по продолжительности жизни мы занимаем всего лишь 32-е место, уступая Коста-Рике, Португалии и Ливану, несмотря на гораздо более высокие расходы на здравоохранение в расчете на человека. И мы продолжаем отставать: для некоторых подгрупп населения США ожидаемая продолжительность жизни уже начала снижаться. Между тем, по некоторым оценкам, половина всех детей, родившихся в Германии в этом году, имеют все шансы дожить до своего 105-го дня рождения[9].

Такой резкий рост продолжительности жизни не имеет прецедентов в истории человечества. Прогуляйтесь как-нибудь по старому кладбищу и почитайте даты на надгробиях: вы найдете трагически много детей и младенцев, а также молодых женщин, умерших при родах. Более удачливые люди доживали до сорока, и лишь немногие исключительные личности переступали отведенный им Библией 70-летний порог. Разумеется, и в те времена имелись долгожители: так, первый английский ребенок, родившийся в штате Массачусетс в 1623 г., девица по имени Элизабет Олден Пэбоди[10], чьи родители прибыли в Америку на корабле «Мэйфлауэр»[11], прожила почти век и скончалась в 1717 г. в возрасте 94 лет. Учитывая суровые условия жизни в колонии Массачусетского залива, дожить до старости в те времена было настоящим подвигом. Как выразился Монтень: «Умереть от старости – это смерть редкая, исключительная и необычная, это последний род смерти, возможный лишь как самый крайний случай».

Ситуация начала меняться в середине 1800-х гг. с появлением в городах систем канализации и полусовременной медицины – даже то, что доктора начали мыть руки перед осмотром больных и операциями, позволило существенно снизить смертность. Так, в 1881 г. президент Джеймс Гарфилд умер не от пулевого ранения, а от инфекции, занесенной в его организм грязными руками врачей. Смертельные случаи во время родов, некогда бывшие обычным делом, теперь стали редкими благодаря появлению анестезии, антибиотиков и кесарева сечения, без которых моя мать и я, к моменту своего рождения весивший 4 кг 200 г, несомненно, умерли бы от травм.

По мере того как чистая вода становилась все более доступной (а сточные воды все более удаленными от жилья), медицина делала значительные успехи в борьбе с инфекционными заболеваниями, младенческая смертность заметно сократилась, а средняя продолжительность жизни начала быстро расти. И широкие массы людей внезапно столкнулись со странным, необъяснимым, хотя и столь естественным феноменом, как старение.

Если вам случится посетить Вестминстерское аббатство в Лондоне, в его южном трансепте вы сможете увидеть весьма необычное мраморное надгробие. Здесь похоронен Старина Томас Парр, считающийся самым старым жителем Британии – согласно надписи он прожил 152 года и пережил правление десяти королей. Это не опечатка. Парр был крестьянином из графства Шропшир и не только прожил полтора века, но и в очередной раз стал отцом в возрасте 122 лет. В 1635 г. слухи о Парре дошли до графа Томаса Говарда, и тот привез долгожителя ко двору короля Карла I, где он на короткое время стал национальной знаменитостью и даже позировал для портретов Рубенсу и Ван Дейку. Но своей славой он наслаждался недолго: переезд в Лондон (с его ужасающей уличной грязью и болезнетворной атмосферой), а также изменения в питании подорвали его здоровье, и он умер спустя всего шесть недель.

Старина Парр поставил абсолютный рекорд долголетия – если только заявляемый им возраст был хоть сколько-нибудь близок к правде. Сомнения возникли{5} после того, как знаменитый хирург Уильям Харви осуществил посмертное вскрытие и обнаружил, что внутренние органы Парра были в идеальном состоянии для человека, прожившего полтора века. Несмотря на возраст, указанный на его надгробной плите, в настоящее время ученые считают, что Старина Парр на самом деле был внуком оригинального Старины Парра и что это прозвище просто передавалось в их роду по наследству. Записи о рождении детей в Шропшире в 1500-х гг. велись довольно небрежно, поэтому кто знает, как оно было на самом деле?

Совсем недавно, в 1960-х гг., распространилась новость о том, что жители Абхазии, одного из регионов тогдашнего Советского Союза, расположенного в Кавказских горах, традиционно доживают до 140 лет и больше. Их предрасположенность к долголетию связывали с употреблением в пищу особого кисломолочного продукта, который с тех пор стал невероятно популярен, хотя мифы о кавказском долголетии впоследствии были развенчаны.

Только за последние несколько лет СМИ познакомили нас с целой армией морщинистых индивидов, живущих в сельских районах Боливии или Китая и утверждающих, что их возраст превышает 125 лет. Всех этих мнимых долгожителей роднит со Стариной Парром одно – отсутствие сколько-нибудь достоверных данных об истинной дате их появления на свет.

Таким образом, самым старым долгожителем в человеческой истории, с официально задокументированными датами жизни, является ничем не примечательная француженка{6} по имени Жанна Кальман. Мадам Кальман родилась в Арле в 1875 г. и, по ее словам, встречала Винсента Ван Гога в художественной лавке своего дяди (по ее отзывам, Ван Гог был не самым приятным человеком на свете). Когда ей было около 80 лет, она заключила сделку по продаже квартиры со своим знакомым адвокатом, которому на тот момент было чуть больше сорока. По условиям сделки покупатель должен был выплачивать ей по 2500 франков в месяц на протяжении всей оставшейся жизни, чтобы после смерти получить в собственность ее квартиру. Была лишь одна загвоздка: престарелая владелица квартиры никак не хотела умирать. Она каталась на велосипеде до 100 лет и курила до 117 лет. Возможно, ей не стоило бросать курить, потому что через пять лет после этого она испустила дух. Ей было 122 года. К тому времени бедный адвокат уже умер, выплатив Жанне Кальман сумму в две стоимости ее квартиры.

«У меня есть только одна морщина, – по слухам, заявляла она. – И я на ней сижу».

Это и есть фактическая продолжительность жизни. Никому не удалось побить рекорд мадам Кальман ни до, ни после нее. И точка.

Ожидаемая продолжительность жизни – это статистический прогноз того, как долго может прожить ребенок, родившийся в данном году. Этот прогноз составляется на основе мрачноватого документа, известного как таблицы смертности или дожития. Для нас, непосвященных, эти таблицы выглядят как наборы случайных чисел, примерно так же интересные, как телефонные справочники. В них указаны уровни смертности – то есть вероятность умереть в данном году для индивида определенного возраста с определенными характеристиками.

Например, вероятность того, что 40-летняя американская женщина умрет в 2010 г., составляла 1,3 на 1000, или 0,13 %; для 60-летней женщины этот показатель составлял 6,5 на 1000, то есть в пять раз выше. Если взять гипотетического ребенка и применить к нему такой статистический анализ, вы узнаете среднюю ожидаемую продолжительность его жизни.

Демографы относятся к таблицам смертности с благоговейным почтением. Это фундамент, на котором стоят страховая отрасль и пенсионная система. И это своего рода окно в будущее. Согласно таблицам дожития, составленным Управлением социальным обеспечением США и используемым как основа для онлайн-калькулятора на их сайте, 47-летний белый американский мужчина (то есть я) может рассчитывать прожить еще 35 лет. В сумме это составляет 82 года жизни. Неплохо, но все же меньше, чем прожил мой дед.

Поэтому я решил поискать иное мнение. Я скачал себе на телефон приложение (серьезно!) под названием Days of Life, которое позволяет рассчитать оставшиеся вам годы жизни на основе вашего пола, возраста и страны проживания. К сожалению, это приложение отвело мне еще более короткий срок, около 30 лет, – и в течение следующих нескольких недель мой телефон ежедневно выдавал мне напоминания «Вам осталось прожить 10 832 дня…».

Излишне говорить, что я его удалил. В реальном мире невозможно знать наверняка, когда мы умрем – в 82 года, в 62 или же завтра, в два часа пополудни. И, к счастью, как и в прогнозах погоды, единственная надежная вещь в таблицах смертности – это то, что они постоянно меняются.

В далеком 1920 г. известный американский статистик Луис Даблин, работавший главным актуарием в страховом гиганте Metropolitan Life Insurance, заявил, что максимальный порог средней продолжительности жизни составит в ближайшем будущем ровно 64,75 года. По странному совпадению, это было всего на три месяца меньше официального признанного пенсионного возраста в 65 лет, установленного Законом о социальном обеспечении в 1933 г. В те времена типичный 65-летний человек выглядел, чувствовал себя и действительно был довольно старым. Но это был далеко не предел. Когда доктор Даблин узнал, что женщины в Новой Зеландии в среднем живут больше 66 лет, он пересмотрел установленную им планку и поднял ее почти до 70 лет. Но и она оказалась слишком низкой: даже мой несчастный двоюродный дед Эмерсон преодолел ее.

Во всем мире продолжительность жизни продолжает неуклонно расти на протяжении вот уже двух веков. Около десяти лет назад авторитетный демограф по имени Джеймс Вопел собрал всю существующую – и достоверную – историческую статистику по продолжительности жизни, которую он только сумел найти, начиная со Швеции XVIII века[12], в которой велась тщательная регистрация рождений и смертей. На основе этих исторических данных Вопел вместе со своим соавтором Джимом Оппеном и многочисленной исследовательской командой определил для каждого отдельно взятого года так называемую «страну-лидера», которая добилась максимального роста средней продолжительности жизни. Эти страны-лидеры неоднократно менялись, однако, когда исследователи свели ежегодные рекорды этих стран-лидеров в единый график, они с удивлением обнаружили, что он представляет собой прямую, сплошную и неуклонно идущую вверх линию – как траектория взлета авиалайнера из аэропорта имени Кеннеди.

График Вопела показал, что начиная с 1840 г. средняя продолжительность жизни женщин в странах-лидерах увеличивалась с постоянной скоростью – примерно на 2,4 года каждые десять лет{7}. И хотя пальма первенства вручалась разным странам, переходя от Швеции к Норвегии, затем к Новой Зеландии и Исландии, чтобы в конце концов осесть в Японии, общая тенденция линейного роста продолжительности жизни сохраняется: каждые четыре года люди приплюсовывают к своему потенциальному сроку жизни один дополнительный год. Или, если хотите, каждый прожитый вами день дарит вам еще шесть часов жизни.

«Эта прямая линия абсолютно поразила меня, – говорит Вопел, ныне директор Института демографических исследований имени Макса Планка в Германии. – Тот факт, что она сохраняется в течение вот уже двух столетий, поистине удивителен». Мало того, эта прямая линия неуклонно продолжает идти вверх без всяких признаков замедления – вопреки прогнозам многих умных людей, от Даблина до различных агентств ООН и демографов-вольнодумцев, которые единогласно предсказывают конец этого роста. Недаром Вопел и его коллеги дали своему исследованию провокационное название – «Сокрушенные пределы продолжительности жизни».

Объяснение этого стабильного роста кроется в нескольких ключевых факторах, которые уже были упомянуты выше: улучшение санитарно-гигиенических условий и медицинской помощи. Такие вещи, как пенициллин, стерилизация и даже лекарства от кровяного давления, дали нам возможность жить дольше, избегая преждевременной смерти, которая нагоняла наших предков в молодом возрасте. Эта тенденция наблюдается и в развивающихся странах: по данным Всемирной организации здравоохранения, во всем мире средняя продолжительность жизни с 1990 г. выросла на шесть лет.

Однако Вопел утверждает, что в индустриально развитых странах устойчивый рост продолжительности жизни на самом деле отражает более глубокие изменения в условиях жизни, оказывающих влияние на то, как мы стареем. «До 1950 г. рост продолжительности жизни был в основном обусловлен значительным снижением уровня смертности в молодом возрасте, – написал он в своей статье в журнале Science в 2002 г. – Но во второй половине XX века главной причиной этого роста стало увеличение сроков дожития людей после 65 лет».

Все началось с развития медицинских технологий: то, что бывший вице-президент США Дик Чейни все еще жив после нескольких инфарктов и операций, раньше считалось бы чудом. Не все мы нуждаемся в искусственных сердечных клапанах, но все пользуемся такими благами, как чистая вода, свежий воздух и лучшие жилищные условия. И нас уже не так пугают массовые эпидемии – их количество сократилось значительно даже за последние 50 лет. Это объясняет, почему брат моего деда Эмерсон дожил до семидесяти с лишком без какой-либо медицинской помощи: мир, в котором он жил, был гораздо чище и безопаснее, чем мир его предков. На самом деле, если бы он не курил – что было единственным его отступлением от учения «христианской науки», – он вполне мог бы прожить сколько же, сколько его брат.

Широкое распространение запретов на курение, защищающих каждого из нас от воздействия канцерогенного табачного дыма, может способствовать еще большему увеличению продолжительности жизни (хотя несколько затяжек в день, кажется, нисколько не вредили мадам Кальман). Благодаря все более безопасным и благоприятным условиям жизни, утверждает Вопел, мы не только избегаем преждевременной смерти, но и стали стареть намного медленнее, чем наши предки, жившие в антисанитарной, некомфортабельной, полной смертельных болезней и табачного дыма среде. «Продолжительность жизни – удивительно пластичный феномен, – говорит он. – Сегодня 70-летние люди имеют такое же здоровье, как 60-летние несколько десятилетий назад. Их физическое состояние начинает ухудшаться намного позже: теперь самые плохие последние пять лет жизни наступают в возрасте 80–85 лет, а не в 70 лет, как раньше».

Другими словами, старые люди перестали быть старыми. Они стали жить не как мой двоюродный дед Эмерсон, который уже к 60 годам превратился в дряхлого старика, а как мой дед Леонард, который и в 70 лет оставался относительно моложавым. Граница старости продолжает отодвигаться все дальше и дальше, например, такими людьми, как Диана Ниад, которая вплавь преодолела расстояние 166 км между Кубой и островом Ки-Уэстом в возрасте 64 лет, то есть за несколько месяцев до наступления официального пенсионного возраста. «60 лет – это новые 40» – вот ее жизненный девиз. И она далеко не исключение: двое моих партнеров по велосипедным прогулкам давно перешагнули пенсионный возраст, однако я всегда обливаюсь потом, пытаясь угнаться за ними. В то же время Хамфри Богарт сыграл немолодого, уставшего от жизни хозяина кафе Рика в фильме 1942 г. «Касабланка», когда ему было всего 42 года. (Может быть, он слишком много курил?)

Если 60 лет – это новые 40, то 95 вполне могут быть новыми 80{8}: недавно проведенное в Дании исследование в области когнитивного старения показало, что нынешняя когорта 95-летних достигла этого возраста в значительно лучшем состоянии рассудка, чем их собратья по долголетию всего десятилетие назад. Джеймс Вопел и другие считают, что нынешние поколение пожилых людей стареет медленнее, чем предыдущие. «За последние 30 лет стало очевидным появление совершенно нового и абсолютно непредвиденного фактора, способствующего увеличению продолжительности жизни, – говорит Томас Кирквуд, известный биолог из Университета Ньюкасла, Англия, занимающийся исследованием долгожителей старше 85 лет. – И этим фактором является то, что люди вступают в пожилой возраст в лучшей форме, чем когда-либо раньше».

Но будет ли этот двухвековой рост продолжаться и дальше? Будет ли кривая Вопела по-прежнему уверенно стремиться вверх?

Не все так считают, а один из ведущих экспертов в этой области и вовсе убежден, что в своем стремлении к долголетию человечество делает серьезный шаг в ошибочном направлении.

Джей Ольшанский встретил меня на пороге своего дома в пригороде Чикаго, и мы тут же отправились в популярную закусочную Superdawg, ведь если Чикаго чем-то и славится, так это своими хот-догами и другими готовыми мясопродуктами. Профессор школы здравоохранения Университета Иллинойс в Чикаго Джей Ольшанский признался, что любит хот-доги и хотя ест их довольно редко, хорошо знает, где найти самые вкусные. «Если не есть их каждый день, все будет в порядке», – заверил он меня, когда мы припарковались у фастфуда.

Впрочем, этому не стоило удивляться, потому что Ольшанский известен своим весьма скептическим отношением к долгожительству. В частности, он убежден, что «здоровый образ жизни» и иже с ним никак не влияют на продолжительность жизни. По дороге в закусочную он раздраженно ткнул пальцем в рекламный щит на обочине, на котором финансовая компания Prudential безапелляционно заявляла: «Первый человек, который доживет до 150 лет, живет уже сегодня. Будьте готовы к этому».

«Это абсолютно голословное заявление, – кипятился он. – Оно не имеет под собой никаких научных оснований».

Если Prudential все же окажется права, Ольшанский проиграет весьма крупную сумму денег. В 2000 г. он заключил пари со своим коллегой, геронтологом Стивеном Остедом (с которым мы познакомимся чуть позже). Остед утверждает, что в 2150 г. в мире будет жить по крайней мере один человек, достигший 150-летнего возраста. Ольшанский категорически с этим не согласен. Каждый из них сделал символическую ставку в $150, но благодаря грамотным инвестициям в золото эти первоначальные $300 уже превратились в $1200! Если такие темпы доходности сохранятся, то к 2150 г. эта сумма увеличится почти до миллиарда долларов, который, как искренне надеется каждый ученый, достанется правнукам одного из них.

Ольшанский считает, что 122-летний возраст мадам Кальман – это верхний предел человеческой жизни, запрограммированный в нашем геноме и, возможно, самой нашей биохимией. И эта максимальная цифра не меняется; более того, эта француженка-долгожительница является скорее аномалией. С тех пор как она умерла в 1997 г., никому не удалось приблизиться к ее рекорду. На момент написания этой книги самым старым человеком в мире признана 116-летняя японка по имени Мисао Окава (родилась в 1898 г.), за которой следует афроамериканка Гертруда Уивер, родившаяся в том же году в Арканзасе в семье крестьян-испольщиков. Обе дамы входят в десятку старейших людей, живших когда-либо, но, судя по всему, рекорд мадам Кальман им не побить[13].

Что касается средней продолжительности жизни, то, по мнению Ольшанского, она будет колебаться вокруг 85 лет – а в некоторых странах, таких как США, и вовсе начнет снижаться{9}.

Но как же насчет вышеописанного графика Вопела?

«Это чистой воды фантазия, – фыркнул Джей Ольшанский, откусывая очередной кусок от сочного хот-дога. – Если взять исторические данные по увеличению скорости бега и экстраполировать их по той же методологии, вы получите информацию, что через пару сотен лет люди будут пробегать одну милю мгновенно. Это смешно».

Разумеется, это смешно, но тут есть одно важное различие: если время пробега одной мили сокращается, то продолжительность жизни, наоборот, увеличивается. «Действительно, есть предел тому, с какой скоростью человек может пробежать одну милю, но нет предела тому, как долго он может жить, – настаивает Вопел. – И никто не утверждает, что срок жизни будет увеличиваться до бесконечности». (На самом деле один человек утверждает именно это; и с ним мы познакомимся в ближайшее время.)

Спор между Ольшанским и Вопелом приобрел столь жаркий и даже личностный характер, что одно время эти двое избегали появляться на одних и тех же конференциях, чтобы случайно не столкнуться друг с другом в кулуарах. Но в основе их противостояния лежит действительно фундаментальный вопрос: насколько это гибкий феномен – человеческое долголетие? Каковы его пределы, если таковые имеются?

Ключевая мысль Ольшанского стоит более глубокого изучения: «Точно так же, как определенные биологические факторы ограничивают предельную скорость нашего бега, определенные биологические факторы ограничивают предельный срок нашей жизни». Он приводит еще одну наглядную аналогию: «Это похоже на то, как вы накачиваете колесо. Вначале это дается вам легко, но по мере того, как камера наполняется воздухом, качать насос становится все труднее и труднее».

Например, говорит он, если бы нам удалось вылечить половину всех больных, страдающих летальными формами рака, – который является второй основной причиной смертности в США, – средняя продолжительность жизни выросла бы всего на три года. И даже если бы мы научились лечить сердечно-сосудистые заболевания, рак и инсульты – троих главных убийц американского населения, – мы бы увеличили этот показатель примерно на десять лет. Разумеется, это будет значительный скачок, но и он не позволит нам преодолеть планку в сто лет. «Мы не приблизимся даже к 100 годам, – говорит Ольшанский. – А достичь 120 лет – намного сложнее».

Но многие коллеги с ним не согласны – и в первую очередь Вопел, который с гордостью отмечает, что его знаменитый восходящий график уже сокрушил предсказанные Ольшанским пределы продолжительности жизни. В 1990 г. Ольшанский заявил{10}, что в скором времени средняя продолжительность жизни достигнет пика и остановится в районе отметки 85 лет. Однако в течение следующих десяти лет японские женщины подняли эту планку до 88, а жители и жительницы Монако, самой богатой страны в мире, уверенно тестируют порог в 90 лет.

«Вы можете рассматривать этот линейный восходящий график как планку возможностей, к которой люди могут стремиться и постоянно повышать», – сказал мне Джеймс Вопел.

«Планка возможностей – это одно дело – говорит Ольшанский, – но гораздо важнее то, как люди живут последнюю треть своей жизни и как умирают». Он прогнозирует, что во многих развитых странах мира продолжительность жизни в скором времени начнет сокращаться – еще один невиданный ранее поворот в развитии человечества, если не брать в расчет периоды масштабных войн и эпидемий. «Существует множество способов сократить свою жизнь, – говорит Ольшанский. – И не так мого способов сделать ее длиннее».

Один из действенных способов сократить свою жизнь, как показывает статистика, – стать толстым. Ольшанский считает, что эпидемия ожирения, начавшаяся в Соединенных Штатах в 1980-х гг., уже привела к замедлению роста продолжительности жизни. Треть населения официально страдает от ожирения, другая треть имеет избыточный вес, то есть имеет индекс массы тела от 25 до 30. В результате почти в половине всех округов США, многие из которых находятся на сельском юго-востоке, уровень женской смертности, неуклонно снижавшийся на протяжении десятилетий, вновь начал расти. В некоторых округах Миссисипи и Западной Виргинии средняя ожидаемая продолжительность жизни для мужчин и женщин меньше, чем в Гватемале{11}.

Проблема не ограничивается сельскими жителями: исследование, недавно проведенное журналом Американской медицинской ассоциации (JAMA), показало, что беби-бумеры стали первым в истории поколением, имеющим худшее здоровье, чем их родители, в основном из-за сахарного диабета, нездорового питания и низкой физической активности. Процент женщин, которые, по их словам, никогда не занимались физической активностью, с 1994 г. утроился, увеличившись с 19 почти до 60 %. У последующих поколений дела обстоят еще хуже: они начинают страдать ожирением в более раннем возрасте, что особенно касается женщин между 19 и 39 годами. Еще одно исследование, основанное на данных вскрытия людей, погибших в результате несчастных случаев в возрасте до 64 лет, показало, что состояние их сердечно-сосудистой системы было гораздо хуже, чем ожидалось. Это означает, что улучшение здоровья сердца американцев, наблюдавшееся с 1960-х гг., кажется, обратилось вспять. Для этих людей 60 лет – это не новые 40{12}, а 40 лет – это новые 60.

«В целом здоровье населения ухудшается, а не улучшается, – говорит Ольшанский. – И ухудшается быстрее, чем мы думали». По его оценкам, в течение следующих двух десятилетий средняя продолжительность жизни в США может сократиться на два – пять лет – это резкое скатывание вниз растущей прямой Вопела.

Эта ситуация характерна не только для Соединенных Штатов: сегодня ожирение и диабеты становятся все более серьезной проблемой даже в таких местах, как Индия и японский остров Окинава, известный как «голубая зона долголетия»{13} из-за большого числа долгожителей. Отчасти из-за нахождения на острове большой военной базы США жители Окинавы среднего возраста приучились есть фастфуд, в результате чего сегодня превратились в наименее здоровых людей в Японии. Голубая зона превращается в красную зону.

Стареют все, но не все стареют одинаково. В более бедных странах, регионах и даже кварталах продолжительность жизни, как правило, намного короче средней; так, проведенное в Лондоне исследование показало, что даже станция метро, у которой вы живете, может существенно влиять на срок вашей жизни. Еще более значимым прогностическим фактором ранней смертности, считает Ольшанский, является низкий уровень образования. Некоторые исследования показывают, что уровень образования матери – это ключевой фактор, определяющий здоровье человека в конце жизни. «Америка расслаивается, – говорит он. – Мы увидим резкий рост продолжительности жизни у одних подгрупп населения и одновременно ее резкое снижение у других, гораздо больших по размеру».

Ольшанский посмотрел на последний кусочек хот-дога WhoopskiDawg в моих руках – сдобная булка с жирной польской колбаской, щедро сдобренной горчицей и жареным луком: «Ну как, вам понравилось?»

«Джей Ольшанский – умный парень и мой хороший друг, – говорит Обри ди Грей, подергивая своей экстравагантной бородой при каждом ударном слоге. – Но порой он говорит невероятно глупые вещи. Такие, что стыдно слушать».

Отточенное произношение ди Грея, приобретенное в элитной британской школе-пансионе, вкупе с мощным голосом, на протяжении вот уже полутора десятилетий используемые им для того, чтобы опровергать, высмеивать и устрашать своих критиков, делали этот вердикт совершенно убийственным. Мы мирно разговаривали с ним на потертом диване в офисе его фонда, когда вдруг случилась катастрофа: у него закончилось пиво. Поэтому мы переместились в близлежащий бар, который в четыре часа дня здесь, в Маунтин-Вью, здоровом трудолюбивом сердце Кремниевой долины, был совершенно пустым.

Ди Грей имел в виду утверждение Ольшанского о том, что продолжительность жизни является конечной, запрограммированной в нашем геноме с непреложностью библейской заповеди: «Не живи более 120 лет». Ди Грей считает, что потенциал продолжительности человеческой жизни этим не ограничивается и 120 лет – это только начало. Ди Грей знаменит своей любовью к пиву (он пьет его невероятно много, но каким-то образом без негативных последствий), своей бородой (смесь бороды персонажей «Утиные истории» и Усамы бен Ладена) и своими воззрениями в сфере геронтологии, которые когда-то считались экстремальными, но постепенно были приняты некоторыми представителями научного геронтологического мейнстрима.

Со своей комплекцией «тощей жерди», покрасневшими глазами и внешностью героинового наркомана, 52-летний ди Грей выглядит под яркими лучами калифорнийского солнца столь же неуместно, как религиозный отшельник на круизном судне. Но отшельничество как раз не его конек: он только что вернулся со съезда участников TED[14] и вскоре должен лететь в Англию. У него плотный график встреч, лекций, конференций и интервью, подобных нашему с ним разговору, во время которого он каждые пять минут отвечал на электронные письма.

Возможно, вы видели его несколько лет назад в американском шоу «60 минут» с Морли Сафером, где он с пинтой пива в руках уверенно вещал о том, что некоторые из живущих ныне людей могут дожить до тысячи лет. В своей статье в научном журнале, опубликованной примерно в то же время, он пошел еще дальше, утверждая, что люди, рожденные в конце этого века, могут прожить 5000 лет и больше{14}. Это как если бы некоторые представители бронзового века дожили до наших времен и открыли себе аккаунты в Facebook.

Такого рода заявления выводят Ольшанского из себя. «Он называет цифры наобум, лишь бы шокировать людей!» – брызжет он слюной. Но ди Грей парирует такие выпады простым аргументом: «Если "что-то" никогда не происходило, это не означает, что это "что-то" никогда не произойдет».

Пример: управляемый человеком летательный аппарат, впервые как идея предложенный Леонардо да Винчи в 1500-х гг., был создан четыре столетия спустя братьями Райт, а всего через 50 лет после этого был оборудован реактивными двигателями. А еще через десять лет – преодолел скорость звука. Да, и мы еще слетали на Луну. На каждом из этих этапов люди считали, что достигли предела возможностей, что дальше пути нет, – и следующие поколения уверенно преодолевали этот предел и шли дальше. «Почему со старением должно быть иначе?» – вопрошает ди Грей.

Сын матери-одиночки, считавшей себя художницей, Обри Николас Дэвид Джаспер ди Грей учился в Харроу, аристократической школе для мальчиков, и изучал компьютерные науки в Кембридже. Свою карьеру он начал как программист, но в скором времени обнаружил, что его интересует гораздо более жизненная и трудноразрешимая проблема: старение.

Его интерес носил не только научный характер. В 1991 г., на пороге своего тридцатилетия, он женился на Аделаиде Карпентер, профессоре генетики из Кембриджа, которая была на 19 лет старше его. Под ее наставничеством он активно занялся самообразованием, поглощая научные материалы о старении и участвуя в дискуссиях тогдашних интернет-форумов. Он оказался способным учеником и в 1997 г. опубликовал свою первую статью, в которой представил свою теорию о роли митохондрий – маленьких электростанций, находящихся во всех наших клетках. Впоследствии эта статья была доработана до формата книги, которая оказалась достаточно впечатляющей для того, чтобы принести автору степень доктора философи Кембриджского университета. Как и известный англо-австрийский философ Людвиг Витгенштейн, ди Грей получил эту ученую степень согласно «особым правилам», касающимся людей, внесших важный вклад в развитие науки, но не проходивших официального обучения в университете. Вооружившись этим почетным званием, ди Грей принялся пробивать себе путь на олимп геронтологии, превосходно владея искусством ведения дискуссии и обладая здоровой долей высокомерия, чтобы решительно сокрушать своих оппонентов. «На сегодняшний день, – заверил он меня, делая очередной глоток пива, – я являюсь самой важной фигурой в области геронтологии».

Вполне возможно. На протяжении последних десяти лет ди Грей задает себе и другим простой, но провокационный вопрос: что, если мы каким-то образом научимся «лечить» старение? Если мы победим его полностью, как победили оспу и полиомиелит?

В своем манифесте от 2002 г., который впоследствии он превратил в нашумевшую книгу «Отмена старения» (Ending Aging), вышедшую в 2008 г., ди Грей изложил программу из семи пунктов, которая чисто теоретически позволяет сделать именно это. Эта программа носит название SENS{15} (Strategies for Engineering Negligible Senescence – Стратегии достижения незначительного старения). Предполагается, что мы можем научиться управлять процессами старения в самих наших клетках. В частности, нам нужно научиться удалять «мусор», который со временем накапливается в них. «Чтобы у вас дома была чистая и здоровая обстановка, вам нужно убирать мусор каждую неделю, потому что с таким количеством мусора легко справиться, – говорит он. – Но если вы не будете делать уборку в течение месяца, у вас начнутся проблемы».

Таким образом, все, что нам нужно сделать, чтобы остановить или замедлить процесс старения, – это научиться избавляться от мусора и разного рода повреждений, не позволяя им накапливаться в наших клетках. Однако как это сделать, пока никто не знает.

Программа SENS не просто амбициозна, а фантастически амбициозна: еще один из семи ее пунктов предлагает, в сущности, излечение рака. Если это действительно удастся сделать, прямая Вопела взмоет вверх еще круче, и в конце концов мы достигнем того, что ди Грей называет «скоростью убегания от старения»: каждый год будем добавлять больше 12 месяцев к нашему сроку жизни. Таким образом, некоторые из нас, опять же чисто теоретически, смогут дожить до 3015 г. и вместо проверки своего аккаунта в Facebook заняться более актуальными на тот момент вещами.

Это звучит безумно, даже отчасти пугающе. В 2005 г. Джей Ольшанский вместе с 27 другими именитыми учеными-геронтологами выступили с контратакой против ди Грея и его проекта SENS под лозунгом «Притормози, ковбой!». «Каждый пункт программы SENS с учетом нашего нынешнего уровня знаний, а точнее говоря, нашего нынешнего уровня незнания представляется чересчур оптимистичным», – говорится в их статье. В ней они бросаются такими словами, как «абсурд», «фантазии» и даже «вздор». «Журналисты, которым нужно продать свои издания или заполнить эфирное время, охотно хватают приманку этого мнимого кембриджского ученого, который якобы знает рецепт вечной жизни»{16}, – раздраженно ворчат исследователи. Разумеется, они не преминули заметить, что фактически ди Грей не является «кембриджским ученым», поскольку никогда не занимал академической должности в этом университете. (Он работал в Кембридже, но всего лишь в должности ИТ-специалиста в лаборатории генетики.)

Как и следовало ожидать, эта контратака возымела противоположный эффект: она только укрепила авторитет ди Грея. Вместо того чтобы проигнорировать его, ученые приняли вызов. Журнал Technology Review, издаваемый Массачусетским технологическим институтом, предложил приз в $20 000 тому, кто сумеет окончательно и бесповоротно опровергнуть теории ди Грея перед жюри независимых экспертов. Три группы ученых попытались это сделать, но их опровержения был признаны недостаточными для того, чтобы претендовать на приз. Еще одна победа ди Грея.

Этот спор продолжается и сейчас, разделив сообщество геронтологов на два лагеря. Противники ди Грея считают, что мы можем добавить несколько здоровых лет жизни к достигнутым 80 годам и ничего больше, а сторонники ди Грея убеждены в том, что мы можем сделать гораздо больше, вплоть до того, чтобы изменить человеческую биологию и выйти за пределы изначально установленных природой ограничений.

Что касается того, когда это может произойти, вопрос остается открытым, и даже ди Грей не осмеливается прогнозировать примерные сроки. Сам он уже подписал контракт на то, что после своей смерти будет подвергнут криогенной заморозке подобно Остину Пауэрсу[15] – то есть погружен в резервуар с жидким азотом в надежде на то, что однажды в будущем его возвратят к жизни. И ди Грей не одинок в своих мечтах: уже сотни людей подписали подобные контракты и заплатили за эту процедуру $200 000. Самым известным в мире крионированным человеком, а вернее, частью человека, пожалуй, является голова Теда Уильямса, которая в настоящее время находится в термосе с жидким азотом в криохранилище под Финиксом (штат Аризона)[16]. Единственная загвоздка в том, что технологий, позволяющих заморозить, а затем разморозить и вернуть к жизни живое существо, даже мышь, пока не существует. Идея, что в далеком будущем наши потомки сумеют аккуратно разморозить голову Теда Уильямса и приладить ее к новому телу, кажется еще более фантастической, чем искусственная перестройка наших биологических механизмов для достижения бессмертия. Я бы не стал надеяться на это слишком сильно.

Несмотря на всю противоположность и непримиримость своих точек зрения, ди Грей и Ольшанский говорят об одном и том же: старение является проблемой, которая должна быть решена. И решена срочно. Что бы ни говорили о нем представители геронтологического мейнстрима, ди Грей сделал одну важную вещь – вызвал в сознании широкой общественности негодование, революционный настрой в отношении феномена старения, который традиционно воспринимался как неотвратимый факт человеческого бытия.

«Старение является главной причиной смерти в современном мире», – пишет он в своей книге «Отмена старения». Если взять список основных причин смерти, таких как сердечно-сосудистые заболевания, рак, диабеты, болезнь Альцгеймера, инсульты, вы увидите, что старение является основной причиной или ключевым фактором риска, провоцирующим эти заболевания, которые ежедневно убивают сотни тысяч людей во всем мире. Или, как любит выражаться ди Грей, «каждый день уничтожают по 30 Всемирных торговых центров»{17}.

И между тем примерно с 1952 г.{18} «старость» перестала указываться как причина смерти в свидетельствах о смерти.

Ди Грей считает, что нынешняя ситуация со смертностью есть результат длительного игнорирования и даже отрицания обществом существования проблемы старения. Статистика подтверждает его точку зрения: вероятность развития серьезных хронических заболеваний – таких как сердечно-сосудистые заболевания, диабеты, онкологические заболевания, болезнь Альцгеймера, а также инсульты и болезни органов дыхания – с возрастом увеличивается в геометрической прогрессии.

Суммируйте все эти факторы риска, и вы поймете, почему вероятность смерти удваивается примерно каждые восемь лет{19} на протяжении всей жизни человека, как утверждает «закон смертности», впервые выведенный английским математиком и актуарием Бенджамином Гомпертцем в 1825 г. Когда мы молоды, вероятность смерти по естественным причинам минимальна; между возрастом 25 и 35 лет также нет большой разницы. Однако между 35 и 45 годами эта вероятность резко возрастает, и наши 50-летние сверстники начинают один за другим умирать от рака молочной железы или толстой кишки, высокого кровяного давления и других смертельных недугов. (Не говоря уже о развитии артритов, которые не убивают, но делают жизнь невыносимой.)

Попытка бороться с этими заболеваниями по отдельности – подход, используемый в западной медицине уже более чем 100 лет, – не позволяет кардинально решить проблему. За последние четыре десятилетия смертность от сердечно-сосудистых заболеваний снизилась наполовину, но только благодаря тому, что теперь пожилые люди пьют лекарства для регулирования артериального давления и уровня холестерина, а многие проходят операции по шунтированию и замене сердечного клапана, которые были недоступны несколько десятилетий назад. Тем не менее, хотя смертельный сердечный приступ в 50 лет стал делом прошлого, продолжительность жизни не выросла так, как ожидали ученые. Человек справляется с одной болезнью, но тут же становится жертвой другой.

«Мы спасаем людей от сердечно-сосудистых заболеваний, а через два года они умирают от рака или чего-либо еще», – говорит Нир Барзилай, директор Института исследований старения в Медицинском колледже имени Альберта Эйнштейна в Бронксе. Действительно, сегодня рак стал второй главной причиной смерти после сердечных заболеваний, и уровень заболеваемости им растет, поскольку все больше людей справляются с болезнями сердца и живут достаточно долго для того, чтобы заболеть раком. Человек словно проходит сквозь строй ужасных болезней, в конце которого его ждет самая страшная из всех – когнитивная деградация, называемая болезнью Альцгеймера, поражающая почти половину тех счастливчиков, которым удалось перешагнуть 85-летний порог.

Таким образом, если мы сумеем значительно увеличить нашу продолжительность жизни, но большую часть этих бонусных лет проведем в плохом состоянии здоровья, мы будем ничуть не лучше струльдбругов Джонатана Свифта, вымышленной расы людей из книги «Путешествия Гулливера», которым даровано бессмертие, но без вечной молодости, поэтому они бесконечно стареют, стареют, стареют… В идеале мы хотели бы совсем другого: оставаться здоровыми и активными вплоть до 85, 90 или любого другого количества лет, после чего быстро и легко умереть – гоняя на мотоцикле или совершая умопомрачительный прыжок с небоскреба.

К сожалению, медицинский научно-исследовательский истеблишмент по-прежнему продолжает настаивать на раздельном подходе к проблемам старения: национальные институты здравоохранения состоят из отдельных институтов – рака, диабета, сердечно-сосудистых заболеваний и т. д. Это так называемая шахтовая модель медицинских исследований, где каждое заболевание изучается изолированно от других. Даже сейчас представители научного мейнстрима, не говоря уже о политиках, не признают старение одним из основных факторов риска, лежащих в основе этих болезней. Национальный институт рака ежегодно получает финансирование в размере более чем $5,8 млрд, Национальный институт сердца, легких и крови – более $3 млрд, Национальный институт диабета, заболеваний системы пищеварения и почек – более $2 млрд.

В 2012 г. американцы потратили на пластическую хирургию больше денег ($11 млрд), чем государство на научные исследования проблем старения! Национальный институт по проблемам старения получил из государственного кармана всего $1,1 млрд большая часть которых пошла на исследования болезни Альцгеймера. Непосредственно на исследования в области биологии старения выделяется совсем крошечный кусочек пирога, около $40 млн, – квартира на Манхэттене может стоить дороже.

Это весьма глупо, поскольку все больше исследователей начинают осознавать, что именно старение является главным фактором риска в развитии диабетов, болезней сердца, рака и болезни Альцгеймера и что в самом процессе старения есть нечто, что связывает все эти болезни. Каждая из них начинается незаметно и в течение длительного времени развивается без каких-либо явных симптомов. Дисфункции на клеточном уровне, приводящие к болезни Альцгеймера, начинаются за десятки лет до того, как становятся заметны когнитивные изменения; то же самое касается сердечно-сосудистых заболеваний и диабета. Другими словами, когда мы понимаем, что болеем, лечить болезнь становится уже слишком поздно. Так почему бы нам не попытаться заглянуть глубже – понять, что именно в процессе старения делает нас уязвимыми к этим заболеваниям?

В научных лабораториях исследователи сделали огромные шаги в направлении замедления старения, научившись значительно продлевать продолжительность жизни червей, мышей и мух, иногда при помощи удивительно простых генетических манипуляций. У низших животных и даже у мышей блокирование одного гена позволяет удвоить продолжительность жизни. По словам Обри ди Грея, это только начало. Он предлагает подвергнуть радикальному реинжинирингу биологию человека, чтобы уменьшить или полностью устранить эффекты старения на клеточном уровне. Эта провокационная идея породила жаркие споры между теми, кто считает возможным коренное изменение процесса старения, и теми, кто считает, что мы можем добиться лишь небольшого увеличения сроков жизни, хотя и при гораздо лучшем здоровье.

Большинству американцев нравится второй вариант. Опрос, проведенный Pew Research Center, показал, что «идеальная продолжительность жизни»{20} для американцев в среднем составляет примерно 90 лет, что на десять лет больше, чем сейчас. Разумеется, это большой скачок. Но всего 8 % выразили желание прожить больше 100 лет – вероятно, опасаясь участи струльдбругов с их бесконечным тягостным старением. Как интуитивно догадался Джонатан Свифт, бессмертие имеет ограниченную привлекательность. Впрочем, как и преждевременная смерть. Как заявил врач и мыслитель Иезекииль Эмануэль в своей нашумевшей статье в журнале The Atlantic в октябре 2014 г., он бы предпочел умереть в возрасте 75 лет, поскольку «наблюдаемое за последние десятилетия увеличение продолжительности жизни идет рука об руку с увеличением недееспособности». Жестокий вердикт.

Против исследований в области старения ополчились и некоторые религиозные консерваторы. Они считают, что попытки бороться со старением идут вразрез с Божьей волей (почему-то они не выдвигают аналогичных аргументов в отношении антибиотиков, которые уничтожают сотворенных божьими руками микробов). Последний папа римский был категорически против попыток увеличения продолжительности жизни научным путем. При президенте Джордже Буше официальный Совет по биоэтике, фактически запретивший исследования эмбриональных стволовых клеток в США, выпустил в 2003 г. доклад, в котором декларировалось, что исследования в области старения приведут лишь к появлению огромного числа несчастных стариков. Эти старики будут болтаться без дела, непрерывно болеть, тратить деньги своих родственников и налогоплательщиков на медицинские расходы и портить всем нервы своими сварливыми замечаниями на праздничных семейных обедах.

Разумеется, они в корне неправы: опросные исследования показали, что пожилые люди в целом гораздо счастливее, чем их дети среднего возраста и молодые внуки. Доклад Совета по биоэтике, позиция Иезекииля Эмануэля и скептицизм широкой общественности отражают один общий страх – что более длинная жизнь будет гораздо короче здорового периода жизни. Этот страх не лишен оснований: никто не хотел бы провести 10–15 лет жизни в доме престарелых, нуждаясь в постоянном медицинском уходе.

Ученые, с которыми вы познакомитесь в этой книге, придерживаются совершенно иного, более оптимистичного взгляда на будущее старения. Они считают, что в настоящее время наука стоит на пороге важных открытий в понимании процесса старения. Скоро человечество научится изменять его таким образом, чтобы позволить себе жить более долгой и здоровой жизнью. Как мой дед Леонард, а не как его брат.

Даже Джей Ольшанский согласен с этим, несмотря на свою репутацию пессимиста. «Я думаю, мы близки к прорыву, который по своей значимости будет сопоставим с открытием пенициллина», – неожиданно заявил он во время нашего с ним поедания чикагских хот-догов. Этим прорывом может стать, в частности, создание некоего лекарства, которое будет влиять на метаболизм и позволит хотя бы на какое-то время отсрочить проявления наиболее тяжелыхстарческих заболеваний. Создание такого лекарства трансформирует не только сферу здравоохранения, но и всю экономику, благодаря тому, что Ольшанский называет «дивидендами здорового долголетия» и оценивает в триллионы долларов. «Но нам только предстоит это сделать», – предупреждает он.

Тут возникает дилемма. Что делать вам – всеми силами пытаться дожить до того момента, когда появятся пилюли долголетия, или продолжать злоупотреблять хот-догами и сигаретами?

Очевидно, что вряд ли кто-то хочет упустить фонтан вечной молодости, дарующий долголетие и юношеские силы, о которых человечество мечтало тысячелетиями. Но, каким бы ни был этот фонтан, лучше ему появиться как можно скорее, поскольку люди, которые сегодня пытаются продлить свою жизнь всеми средствами (и которых Иезекииль Эмануэль со злой иронией называет «бессмертными американцами»), в действительности только доставляют проблемы себе и другим.

Глава 3

Фонтан вечной молодости

Ничто не делает вас старше, чем попытки выглядеть молодо.

Карл Лагерфельд

Любопытно, что бы сказал достопочтимый профессор Броун-Секар о Сьюзан Сомерс. Сексуальная блондинка, сыгравшая роль Крисси Сноу в сериале «Трое – это компания» в конце 1970-х гг., в начале 1980-х превратилась в популярного гуру здоровья и автора более чем 20 книг. В некоторых из них описывается ее собственная, зачастую весьма изобретательная в своих стратегиях и тактиках борьба с демонами старения. «Я есть продукт своих экспериментов»{21}, – заявила она восхищенной аудитории на XX конгрессе Американской академии антивозрастной медицины в Орландо в мае 2012 г.

И вот что помогает ей оставаться молодой: каждое утро, как она призналась в интервью знаменитой Опре Уинфри в 2009 г., она принимает не менее 40 различных биоактивных добавок, после чего вводит себе во влагалище чистый эстроген. Помимо этого она ежедневно делает себе инъекции человеческого гормона роста, который, как она утверждает, помогает ей чувствовать себя молодой. На ужин у нее еще 20 различных «коктейлей» типа «Восстановите свой сон», «Восстановите свои кости» и «Восстановите свои сексуальные ноги», формулы которых она продает на своем сайте.

Но это не идет ни в какое сравнение с тем количеством БАДов (двести!), которые ежедневно потребляет ее наставник Рей Курцвейл. Футурист и изобретатель, Рей планирует прожить достаточно долго для того, чтобы стать очевидцем «технологической сингулярности». Так в футурологии называют гипотетический взрывоподобный рост скорости научно-технического прогресса, который произойдет в результате создания искусственного интеллекта и интеграции человека и вычислительных машин. В конечном итоге Реймонд Курцвейл рассчитывает быть перегруженным из бренного тела в мощный компьютер.

На сегодняшний день Сьюзан Сомерс, пожалуй, является самым известным практиком и проповедником антивозрастной медицины – самой быстрорастущей области медицины в Соединенных Штатах. Недавно она отпраздновала свой 65-летний юбилей, но с моего места в 15-м ряду (разумеется, я не мог пропустить вышеупомянутую конференцию Американской академии антивозрастной медицины) она выглядела потрясающе – от светлых густых волос до золотистых плеч и ослепительной улыбки, демонстрирующей все ее безупречные зубы. Глядя на нее, я невольно начинал верить, что возраст действительно можно победить.

В нескольких шагах позади ее отлично сохранившихся ягодиц стояли доктор Рональд Ротенберг и доктор Роберт Голдман – две ведущие фигуры в Академии антивозрастной медицины, которую доктор Голдман, культурист, остеопат и выпускник Медицинского колледжа Белиз, основал в 1993 г. вместе со своим коллегой. В те времена ежегодные съезды этой организации собирали лишь горстку врачей-ренегатов и энтузиастов долголетия, которые были вынуждены сидеть на складных стульчиках под навесом. Нынешний съезд собрал более 2000 медицинских специалистов, комфортно разместившихся в банкетном зале курортного отеля Marriott World Center в Орландо, а на грядущей декабрьской конференции в Лас-Вегасе ожидалось еще больше участников. По данным Американской академии антивозрастной медицины, у нее насчитывается более 20 000 членов во всем мире.

Неплохо для области медицины, которая практически не существовала еще 20 лет назад – и фактически еще не признана Американским советом по медицинским специальностям, регулирующим такого рода вопросы. Антивозрастная медицина остается весьма спорной областью в медицинской профессии. Несколько лет назад на конференции в Австралии Джей Ольшанский и его коллега Томас Перлз вручили Голдману и второму соучредителю вышеупомянутой академии (и также выпускнику Медицинского колледжа Белиз) доктору Рональду Клатцу шуточную награду «Серебряное руно», которую присуждают за наиболее нелепые медицинские усилия в области геронтологии. В ответ Клатц и Голдман подали на Ольшанского и Перлза в суд{22}, требуя компенсации в размере $150 млн, но дело было закрыто. «Нет такой вещи, как "антивозрастная медицина", – втолковывал мне Ольшанский, жуя сочный хот-дог. – Секрет старения в том, что здесь нет никаких секретов. Не существует никакого лекарства, гормона, биодобавки или крема, которые могли бы остановить процесс старения, и точка!»

Но большинство участников конференций Академии антивозрастной медицины определенно считают иначе. На той, в которой я участвовал, помимо основного доклада Сомерс нам предлагались лекции по тестостероновой терапии стареющих мужчин (их читал 67-летний Ротенберг, который с гордостью признал, что накачал себя тестостероном до уровня 20-летнего парня, поэтому может продолжать заниматься серфингом). Большой популярностью также пользовались бизнес-семинары, объясняющие, как преобразовать все эти идеи в деньги. Антивозрастная терапия редко покрывается медицинской страховкой, и, разумеется, слово Obamacare[17] воспринималось здесь как ругательство.

Расположенный в том же отеле выставочный зал был заполнен статными 40-летними женщинами, которым на поверку оказывалось под шестьдесят. Они увлеченно рассматривали всевозможные товары – от весов, дающих вам рекомендации по правильному питанию, до кислородных капсул для сна по цене $6000 и больше. Ольшанский предостерег меня, что мне будут «пытаться всучить всякую дрянь», и действительно, со всех сторон рекламировались разного рода биоактивные добавки, специальные диеты, курсы гормонотерапии, причудливые тесты и электронные устройства, призванные затормозить неумолимый ход времени. Больше всего мне понравился травяной сбор, якобы ведущий свое происхождение из древней китайской медицины, под названием «Снова девственник».

«Это бизнес, – вздохнул Ольшанский. – И в основном грязный бизнес».

Сьюзан Сомерс торговала на конференции своими книгами. В отличие от большинства голливудских звезд, предпочитающих не распространяться о своих методах борьбы со старением, Сомерс задокументировала свое сражение в серии литературных опусов, начиная с вышедшей в 2004 г. книги «Сексуальный возраст» (The Sexy Years). Большая часть ее рекомендаций очень здравая (есть свежие овощи, поддерживать физическую активность, хорошо спать и грамотно управлять стрессами), и трудно не согласиться с ее критикой современной американской медицины, которая только и делает, что «пичкает стареющих женщин таблетками». Но вся ее стратегия борьбы со старением, кажется, вращается вокруг гормонозаместительной терапии. «Я чувствую себя превосходно, я люблю жизнь, я люблю секс! – сказала она с девичьим смехом восторженной аудитории. – Это так здорово! Никто из моих друзей больше не занимается сексом, никто! А теперь взгляните на меня!»

Она и ее 80-летний муж «занимаются этим» два раз в день, заявила она смущенному Шону Хэннити в его телешоу на Fox News.

Профессор Броун-Секар, определенно, был бы потрясен подобным признанием: сам он не очень интересовался сексом, придерживаясь распространенного в XIX веке убеждения, что секс подрывает жизннные силы. Но его интуитивная догадка о том, что тестикулы производят некое вещество, дающее молодым самцам энергию и витальность, оказалась верной: в 1935 г. ученые нацистской Германии открыли гормон тестостерон, за что год спустя получили Нобелевскую премию. Сам Адольф Гитлер{23}, по слухам, боролся с усталостью при помощи инъекций экстракта из семенников молодых быков под названием «Оршикрин», удивительно похожего на эликсир Секара. (Но Гитлеру не понравились побочные эффекты, поэтому он вскоре прекратил.)

Броун-Секар также предположил, что должен существовать некий эквивалент такого вещества для женщин, и снова оказался прав: в той же Германии в 1930-х гг. был открыт гормон эстроген. Управление по контролю над качеством пищевых продуктов и лекарственных препаратов США (FDA) одобрило его использование в 1941 г. как средство борьбы с тем, что Сьюзан Сомерс назвала «семью гномами менопаузы» – «зуд, раздражительность, потливость, сонливость, лишний вес, забывчивость и сухость везде». И миллионы женщин начали проходить эстрогенозаместительную терапию уже через 15 минут после этого.

Знали они об этом или нет, но большинство врачей на конференции антивозрастной медицины в Орландо были многим обязаны дерзкому французскому новатору, пытавшемуся бороться со старением при помощи лекарственных средств. Но сегодня в лучах славы купалась госпожа Сомерс. Последние десять лет именно она была звездой Академии антивозрастной медицины, ее ведущим докладчиком из числа знаменитостей, обращающимся к публике с гормонально заряженным посланием. Ее книги распродавались миллионами экземпляров, и каждый раз, когда выходила новая книга, на нее уже имелась масса предварительных заказов по Интернету.

Некоторое время назад СМИ подвергали ее жесткой критике за то, что она пропагандирует альтернативные методы лечения рака, продвигаемые такими онкологами-ренегатами[18], как Станислав Буржински и Ричард Гонсалес. Оба они известны своим весьма спорным прошлым: Буржински не ладил с FDA и Техасским медицинским советом, а Гонсалес лечил больных раком поджелудочной железы при помощи причудливой диеты, включающей кофейные клизмы два раза в день.

В 2009 г. Newsweek раскритиковала Сомерс и Опру Уинфри за их «Безумный разговор»{24}, как гласил заголовок статьи. Но Сомерс продолжила делать свое дело. На конференции Академии антивозрастной медицины она объявила, что только что подписала со своим издателем контракт еще на три книги. «Им не удастся от меня избавиться!» – кричала она.

Да, издательская индустрия любит Сомерс, и ее книги расходятся как горячие пирожки, но многие специалисты видят серьезную проблему в пропагандируемой ею агрессивной гормональной терапии. В свои почти 70 лет она накачивает себя эстрогеном и тестостероном до уровня находящейся на пике сексуального расцвета 30-летней женщины (как ее героиня Крисси в сериале «Трое – это компания»). После выхода в 2006 г. ее книги «Без возраста» (Ageless) семь авторитетных экспертов по женскому здоровью написали открытое письмо, в котором раскритиковали ее за рекламу «Протокола Уили» – метода интенсивной гормональной терапии, разработанного писательницей и актрисой Терезой Уили, чье образование ограничивалось степенью бакалавра в области антропологии. «Она утверждает, что иметь в 60 лет гормональный уровень как в 30 лет – это полезно для здоровья? – спрашивает доктор Джоанн Пинкертон, директор Центра исследований здоровья среднего возраста при Университете Виргинии. – Дайте мне доказательства».

Гормональная терапия – это попытка решить одну из наиболее явных проблем старения: мы дряхлеем. Мы теряем свои жизненные соки. Мужчины становятся менее мужественными, а женщины менее женственными. Эстроген – замечательное вещество; оно делает женское тело фертильным и привлекательным, с гладкой кожей и аппетитными округлостями, тогда как тестостерон обеспечивает мужчин рельефными мышцами, мужской силой и уверенностью в себе. Но в среднем возрасте выработка обоих этих гормонов начинает снижаться – постепенно у мужчин, стремительно у женщин. Без них мы превращаемся в обрюзгших и порой брюзгливых существ. Но если снабдить организм этими гормонами извне, это должно решить проблему, не так ли?

Не все так просто. Исследования показывают, что решение одной проблемы порождает другие, куда более серьезные. Гормональная терапия для женщин в период менопаузы была чрезвычайно популярной и активно продвигалась фармацевтической индустрией много лет. Но в 2002 г. широкомасштабное исследование «Инициатива в области женского здоровья»{25} выявило, что заместительная гормонотерапия повышает риск развития рака молочной железы, сердечно-сосудистых заболеваний, венозной тромбоэмболии, инсультов и даже деменции. Частота возникновения этих болезней превышала все ожидаемые уровни – по словам Нира Барзилая, заместительная гормонотерапия только ускоряла старение женщин.

За один день продажи популярных гормональных препаратов рухнули, как и котировки акций их производителей, таких как компания Wyeth. Но вместе с акциями вниз пошел еще один показатель{26}: уровень заболеваемости раком молочной железы в течение двух лет снизился почти на 9 %. Многие ученые считают, что эти две вещи взаимосвязаны: сокращение числа женщин, проходящих заместительную гормонотерапию, привело к сокращению случаев развития рака молочной железы. Но некоторые женщины продолжали отчаянно держаться за эту соломинку, что было вполне понятно, и два года спустя Сомерс пришла на помощь страждущим: в своей книге «Сексуальный возраст» (The Sexy Years) она предложила альтернативу – так называемые биоидентичные гормоны, которые по своему химическому составу не отличаются от гормонов, вырабатываемых женским организмом. Она утверждала, что они безопаснее синтетических гормонов, которые производятся из мочи беременных кобыл[19]. С тех пор Сомерс не прекращает прославлять эти биоидентичные гормоны как более «естественные» и «безопасные».

«Биоидентичные гормоны – это вещество естественного происхождения, поэтому оно не может быть запатентовано, – пишет она в своей книге "Без возраста" (Ageless). – В результате производители не могут разработать запатентованный препарат и заработать на его продажах».

На самом деле это не так{27}: препараты на основе биоидентичных гормонов изготавливаются фармацевтами на заказ по индивидуальным рецептам и приносят этим фармацевтам хорошую прибыль (кроме того, эти препараты редко покрываются страховкой, поэтому довольно дроги). Как правило, они содержат не только эстроген, но и балансирующие гормоны, такие как прогестерон, иногда тестостерон и др. Преимущество состоит в том, что каждой пациентке назначается оптимально подобранная комбинация гормонов.

В то же время трудно проследить, какие ингредиенты могут использоваться в этих смесях и каким образом они производятся: Управление по надзору над качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) жестко регулирует деятельность фармацевтических компаний, но не аптек. Исследования лекарств, производимых по рецептам показали, что дозировка ингредиентов в них может варьироваться в широких пределах{28}, а в 2012 г. произошло заражение грибком препаратов во фрамингемской аптеке в штате Массачусетс. Это вызвало вспышку грибкового менингита – число зараженных тогда превысило 700 человек, 64 из которых умерли. Фармацевту было предъявлено обвинение в сентябре 2014 г.