Стареть не обязательно! Будь вечно молодым (или сделай для этого всё возможное) Гиффорд Билл
«В моей практике мне регулярно приходится спасать женщин, которые поверили Сомерс, – говорит доктор Нанетт Санторо, специалист по менопаузе из Университета Колорадо в Денвере. – Одна из моих пациенток принесла свои волосы с собой в мешочке, потому что в аптеке что-то напутали с ее рецептом».
Но женщинам необязательно идти к аптекарям: в настоящее время в продаже меется несколько биоидентичных гормональных препаратов, сертифицированных FDA, – факт, о котором Сомерс никогда не упоминает. Сертификация означает, что данный препарат был проверен по таким параметрам, как безопасность, эффективность, дозировка и абсорбция. Не менее важно и то, что врачи в точности знают, сколько каких веществ вы получаете. Однако в отличие от «индивидуальных» лекарств сертифицированные гормональные препараты в обязательном порядке должны иметь на упаковке устрашающее предостережение «в черной рамке».
Сомерс утверждает, что принимает гормоны вот уже 20 лет, несмотря на то что в свое время пережила рак молочной железы. В своей последней книге «Я слишком молода для этого!» (I'm Too Young For This!) она рекомендует женщинам начинать гормональную терапию в еще более молодом возрасте, не дожидаясь наступления 40 лет. Таким образом, она пропагандирует использование гормонов на протяжении более чем половины жизни женщины, вопреки всем свидетельствам об очевидной небезопасности длительной гормональной терапии.
«В действительности, – говорит Джоанн Пинкертон из Центра исследований здоровья среднего возраста при Университете Виргинии, – практика показывает, что использование гормонов безопасно только в течение коротких периодов времени от трех до пяти лет, а для пациентов старше 60 риски резко возрастают. Согласно имеющимся у нас данным, существует так называемое "окно" – короткий промежуток времени в период наступления менопаузы, когда прием женщинами гормональных препаратов оказывает благоприятное действие на сердце и мозг. Но когда в ваших артериях появились бляшки или ваши нейроны начали деградировать от старости, прием эстрогенов может только ускорить развитие этих проблем».
«Женщины невероятно восприимчивы в этом отношении, поскольку менопауза резко меняет их жизнь, – замечает Санторо. – За исключением мудрости, возраст приносит только проблемы».
Тогда как сегодня женщины сравнялись с мужчинами едва ли не во всех сферах нашей жизни (кроме – пока что! – оплаты труда, домашнего насилия и репродуктивных прав), мужчины могут претендовать на равенство в одном важном вопросе: теперь мы тоже проходим через период менопаузы. У мужчин этот период называется андропаузой и представляет собой постепенное снижение выработки тестостерона, которое становится заметным примерно в возрасте 40 лет и растягивается на долгие годы. В отличие от менопаузы, когда выработка женских гормонов уходит в крутое пике, уровень тестостерона у мужчин спускается вниз по пологой глиссаде. Несмотря на это, заместительная терапия тестостероном у мужчин была почти так же популярна, как эстрогенозаместительная у женщин, пока исследование «Инициативы в области женского здоровья» (WHI) не испортило всю вечеринку. Согласно некоторым оценкам, в настоящее время рынок тестостероновых препаратов составляет $2 млрд{29} и может почти удвоиться к 2019 г.
Несомненно, Броун-Секар был бы поражен достигнутым нами прогрессом. Вместо инъекций тошнотворного экстракта из тестикул быков сегодня стареющим мужчинам предлагается тестостероновый гель. Его рекламируют во время каждого матча Национальной футбольной лиги – удобно для нанесения под мышками (но к нему ни в коем случае не должны прикасаться ваши жены, гласит предупредительная этикетка)! В рекламных роликах полноватые и грустные мужчины средних лет превращаются в уверенных в себе, улыбающихся сатиров, хотя в реальности, к сожалению, не все так просто. Некоторые краткосрочные исследования показывают, что прием тестостерона увеличивает мышечную массу, улучшает когнитивные способности и общее самочувствие (и, предположительно, повышает либидо, хотя это и вызывает у ученых наибольшие споры). Одно исследование даже доказало, что прием тестостерона делает мужчин менее склонными ко лжи!{30}
Однако что касается долгосрочной безопасности такой терапии, то тут у нас недостаточно данных. Самое серьезное опасение, что тестостерон может провоцировать рак простаты, не подтверждается результатами исследований. На самом деле это утверждение основано на единственном случае, описанном в 1941 г.[20] (В последних исследованиях врачи даже пробовали применять тестостерон для профилактики и лечения заболеваний простаты, но с ограниченным успехом.)
Но есть и другие серьезные проблемы. В 2010 г. были приостановлены исследования{31} по использованию гормонотерапии у мужчин с болезнями сердца, так как, судя по всему, прием тестостерона повышает риск неблагоприятных кардиальных изменений. Другое исследование показало увеличение риска развития инсульта. В то же время исследования, финансируемые производителями гормональных препаратов, показали очень незначительное увеличение риска или вообще отсутствие такового. Как едко замечают авторы одного обзора: «Влияние тестостерона на сердечно-сосудистые явления зависит от источника финансирования».
Многие из этих вопросов, будем надеяться, получат ответы в ходе широкомасштабного клинического исследования заместительной терапии тестостероном у мужчин старше 65 лет, которое в настоящее время проводится Национальным институтом здравоохранения. Его результаты ожидаются в конце 2015 г. Между тем Управление по надзору над качеством пищевых продуктов и медикаментов уже расследует отчеты о случаях, когда терапия тестостероном приводила к инфарктам, инсультам и даже смерти, и адвокаты истцов следуют за ним по пятам. Но врачи продолжают прописывать тестостерон и делают это все с большей готовностью, чаще движимые рекламными и маркетинговыми усилиями производителей, нежели реальной медицинской необходимостью, как утверждает австралийский ученый Дэвид Хандельсман. Хандельсман считает, что сегодня врачи злоупотребляют назначением тестостерона, и опровергает само понятие андропаузы, называя его «ложной аналогией» с реальным, приводящим к резким негативным изменениям здоровья явлением менопаузы.
Каковы бы ни были результаты клинических исследований тестостероновой терапии, вряд ли они остановят Сомерс и ее последователей из Американской академии антивозрастной медицины. Стоя на сцене, она излучала непоколебимую уверенность, гипнотизируя аудиторию своей страстной речью. Она призналась, что была невероятно воодушевлена изобретением «наночастиц», крошечных структур, способных путешествовать по нашим кровеносным сосудам и доставлять нужные вещества прямо в клетки. О них ей рассказал Рей Курцвейл.
«Вы не поверите, насколько потрясающе я себя чувствую в 65 лет! – уверяет она. – Когда Рей Курцвейл спросил у меня, как долго я еще собираюсь жить, я ответила ему: "Честно говоря, Рей, я могу прожить хоть до 110 лет". Честно. Именно так я себя чувствую. Меня просто переполняют силы».
Сидя в зале и любуясь этим роскошным секс-символом моих подростковых лет, я пытался представить себе, как будет выглядеть Сьюзан Сомерс в свой 110-летний юбилей. Наверное, довольно хорошо для этого возраста – она не сдастся старости без боя. Но у меня были сомнения относительно того, доживет ли она до него со своими методами омоложения.
Надо сказать, что меня заинтересовала одна субстанция, о которой она упомянула лишь вскользь, но которая красной нитью проходила через все остальные доклады на этой конференции: человеческий гормон роста, или соматотропный гормон (СТГ). Мои расспросы показали, что СТГ – стандартное назначение для пациентов большинства врачей – участников съезда. Даже название этого вещества звучит как символ молодости: человеческий гормон роста. Кто не захочет испытать на себе его чудотворное действие?
Сама Сомерс принимает его ежедневно, а один из фундаментальных трудов по антивозрастной медицине, написанный в 1997 г. одним из учредителей пресловутой Академии Рональдом Клатцем, называется «Омоложение человеческим гормоном роста: Эффективный, научно доказанный способ обратить старение вспять». В книге превозносятся удивительные эффекты человеческого гормона роста, сильнодействующего препарата, который раньше применялся только для лечения детей с задержкой роста. Ну и культуристами, желающими нарастить бльшую мышечную массу. С тех пор рынок препаратов СТГ вырос в разы. Из своих бесед с присутствующими на конференции врачами я узнал, что инъекции половых гормонов и человеческого гормона роста служат основным источником доходов в их медицинской практике. Уколы и регулярные анализы крови могут обходиться пациентам свыше $2000 в месяц. «Это изменило мою жизнь», – признался мне один бывший семейный врач из Флориды, который утроил свои доходы после того, как начал продавать гормоны стареющим беби-бумерам.
Но как быть с фразой «научно доказанный способ»? Действительно ли человеческий гормон роста способен «обратить старение вспять», как утверждает Клатц? То есть является тем самым волшебным средством? Кажется, именно так считают некоторые спортсмены, например велогонщик Лэнс Армстронг и бейсболист Алекс Родригес, один из которых за применение допинга был дисквалифицирован пожизненно, а другой на 211 матчей. И Сьюзан Сомерс – далеко не единственная обитательница Голливуда, активно приникающая к этому источнику молодости. Несколько лет назад Сильвестр Сталлоне был задержан с целым чемоданом этого препарата; принимала этот гормон и ныне покойная модель и актриса Анна Николь Смит, что не помешало ей умереть в 2007 г. в возрасте 39 лет.
«Я скажу вам, почему я принимаю гормон роста, – признался в 2012 г. один "известный голливудский режиссер, давно перешагнувший 60-летний порог" журналу Vanity Fair. – Я люблю трахаться»{32}.
Лучшую рекламу трудно себе представить. Согласно исследованию агентства Associated Press, в период с 2005 по 2011 г. продажи гормона роста в США выросли на 69 %, до $1,4 млрд! И никто не знает, сколько таких препаратов импортируется нелегально из Китая, Индии и Мексики. Эти огромные цифры опровергают заявления о том, что человеческий гормон роста чрезвычайно трудно получить законным путем. Управление по надзору над качеством пищевых продуктов и медикаментов одобрило назначение СТГ только для ограниченного числа редких медицинских случаев, включая задержку роста у детей и истощение у больных СПИДом. Назначение человеческого гормона роста по другим показаниям официально не одобряется: в действительности в отношении СТГ действуют более строгие правила, чем в отношении фармацевтического кокаина (в основном для того, чтобы предотвратить злоупотребления им со стороны спортсменов). Но врачи обходят эти предписания стороной, ставя своим пациентам весьма расплывчатый диагноз: «дефицит гормона роста во взрослом возрасте».
Этот диагноз может быть поставлен практически всем пожилым людям, поскольку выработка этого гормона уменьшается естественным образом после 20-летнего возраста. В 2007 г. компания Pfizer была оштрафована почти на $35 млн за незаконное продвижение препаратов гормона роста без одобренных показаний, но это были копейки по сравнению с огромными прибылями от продаж СТГ. Согласно агентству Associated Press, «по крайней мере половина от всего проданного в 2011 г. объема лекарств была приобретена пациентами, не имевшими на это законного права».
В последнее время федеральное правительство принялось закручивать гайки, вплотную заинтересовавшись деятельностью клиник антивозрастной медицины, наподобие той, которую посещал Алекс Родригес{33}. Неудивительно, что люди из вышеупомянутой Академии антивозрастной медицины не желали разговаривать со мной на эту тему. На самом деле «не желали» – мягко сказано. Их сотрудница по связям с общественностью прозрачно намекнула мне, что организация может подать на меня в суд, как она это сделала в случае с Джеем Ольшанским. Страсти накалялись. Поэтому я решил полететь в Лас-Вегас, чтобы встретиться с самым прямолинейным и откровенным пользователем гормона роста, которого я только сумел найти: знаменитым доктором Лайфом.
Если вы когда-нибудь пролистывали последние страницы журналов авиакомпаний, вы знаете доктора Лайфа: лысеющий, улыбчивый дедушка с невероятно мускулистым торсом. Удивительно, но Лайф[21] его настоящая фамилия. 75-летний Джеффри Лайф выглядит как 25-летний танцор из скандально известной мужской стрип-группы Chippendales и является официальным лицом компании Cenegenics, которая имеет более 20 антивозрастных клиник по всей стране.
В жизни доктор Лайф – простой и дружелюбный человек; его тело каждой накачанной мышцей соответствует его знаменитому портрету, висящему в штаб-квартире Cenegenics – дворце из белого мрамора, расположенном в 20 минутах ходьбы от центрального бульвара Лас-Вегаса. Его прославленные бицепсы плотными буграми вздуваются под рукавами черной футболки, когда он откидывается на спинку кресла и кладет ноги на стол, на котором царит идеальный порядок. Полки заняты экземплярами двух его бестселлеров – «План Лайфа» (The Life Plan) и «Как построить свою жизнь по плану Лайфа» (Mastering The Life Plan). Не похоже, чтобы в этом кабинете кипела работа. Впрочем, доктор Лайф успешно обходится и без этого.
Еще одна вещь, которая сразу бросается в глаза: при торсе как у звезды гей-порно его лицо и шевелюра больше похожи на оные Ларри Дэвида[22]. Джеффри Лайф явно не прибегал к пластической хирургии и пересадке волос. Несмотря на свои грудные мышцы, он выглядит на свой возраст. Определенно, этот человек вызывал у меня симпатию, хотя и совершенно по иным причинам, нежели Сьюзан Сомерс.
На другой стене кабинета, напротив его «звездного» портрета, висит фотография грузного, обремененного заметным пивным животиком мужчины, сидящего в лодке посреди мутного озера. Это тоже доктор Лайф собственной персоной. Снимок сделан, когда ему было 57 лет. Он работал семейным врачом в Пенсильвании, имел несчастливый брак, обвисшее пузо и пристрастие к выпивке. Он еще не знал, что у него уже развился диабет 2-го типа и ишемическая болезнь сердца. Пару лет спустя, рассказывает он, один пациент забыл у него в приемной журнал по бодибилдингу; он взял его домой и прочитал от корки до корки.
Через некоторое время он решил принять участие в конкурсе, который проводил этот журнал. Победителем конкурса становился тот, кто сумеет кардинально изменить свое тело благодаря работе с тяжестями. Его подруга Энни, теперь жена, сделала его фотографию «до». Затем он записался в тренажерный зал, нанял тренера и диетолога и принялся качать железо как сумасшедший. Через 12 недель он отправил в журнал свои фотографии «до» и «после». Толстячок с пивным пузом превратился в Шварценеггера с еще более рельефной мускулатурой, чем в знаменитой рекламе. Доктор Лайф выиграл этот конкурс и кардинально изменил не только свое тело, но и свою жизнь. За 12 недель он стал практически другим человеком.
«Это невероятно», – говорю я.
Он кивает. «Я объясняю людям: если это смог сделать такой, как я, это может сделать каждый, – говорит он. – Я не какой-то особенный. На самом деле я унаследовал плохие гены, но я их победил. Я толстый человек, который собственноручно слепил себе стройное тело».
Однако, как вы могли догадаться, бодибилдинг и диета – не единственные его секреты. Он продолжал интенсивно упражняться с тяжестями, но к 65 годам почувствовал, что сдает позиции. «Я по-прежнему ходил в тренажерный зал и старался правильно питаться, но пивной живот неумолимо возвращался обратно, и я терял мышечную массу и силу», – говорит доктор Лайф. В 2003 г. он посетил конференцию Cenegenics в Лас-Вегасе, где узнал о важности «здоровых уровней гормонов». Он остался в Вегасе еще на один день, чтобы пройти обследование стоимостью $3000 в центре Cenegenics, которое включало анализы крови, фитнес-тестирование и различные виды сканирования тела, чтобы выявить возможные раковые заболевания.
Анализы крови показали, что его уровни тестостерона и гормона роста находились на нижней границе нормы для его возраста. Его куратор из Cenegenics назначил ему новый режим, включавший интенсивные силовые тренировки, инъекции тестостерона два раза в неделю и ежедневные уколы гормонароста. «Уже через две недели я почувствовал себя гораздо лучше», – говорит доктор Лайф.
Через год он перебрался в Лас-Вегас, где вскоре стал лицом компании Cenegenics и протеже ее основателя, доктора Алана Минтца, бывшего врача-рентгенолога и продвинутого культуриста. Сам Минтц, которому на тот момент исполнилось 60 лет, был активным потребителем СТГ и пропагандистом использования человеческого гормона роста и других подобных вещей. Рассказывают, что однажды Минтц пробежал Нью-Йоркский марафон{34}, неся с собой шприцы с обезболивающими средствами, потому что у него была серьезная травма колена.
Другим ключевым фактором программы доктора Лайфа, разумеется, является его жесткая, почти жестокая программа тренировок. Интенсивные силовые тренировки чередуются с не менее интенсивными кардиотренировками на велотренажере Lifecycle (простое совпадение!) под просмотр какого-нибудь увлекательного сериала, «Во все тяжкие», например. Хотя из-за ишемической болезни сердца в его коронарных сосудах уже установлены два стента, доктор Лайф не собирается прекращать. Он придерживается грамотной диеты – его сегодняшний ужин будет состоять из куриной грудки без кожицы, коричневого риса и брокколи, – а от спиртных напитков он отказался много лет назад. «Если вы будете употреблять алкоголь, вы никогда не будете выглядеть так, как я», – предупреждает он. (Возьмите себе на заметку.)
Тем не менее доктор Лайф настаивает, что инъекции необходимы. «Я осознал, что гормоны – это критическое недостающее звено, – говорит он. – Я абсолютно, на 100 % уверен, что без инъекций гормона роста я никогда бы не выглядел и не чувствовал себя так, как сейчас. И никогда бы не добился того, чего добился».
Лично я был бы не прочь выглядеть как доктор Лайф, когда мне исполнится 75. Но когда я покопался в результатах научных исследований – и в истории самой компании Cenegenics, – я обнаружил, что человеческий гормон роста вовсе не является волшебным источником молодости, как считают многие люди. Как раз наоборот: многие ученые уверены, что это вещество может ускорить процесс старения.
Удивительно, что весь ажиотаж вокруг СТГ был вызван одним небольшим исследованием, опубликованным в 1990 г.{35} в одном медицинском журнале (который впоследствии от него открестился). Суть этого исследования состояла в следующем: эндокринолог Дэниел Рудман из Медицинского колледжа штата Висконсин делал инъекции гормона роста десятку пациентов старше 60 лет, у которых уровень этого гормона был ниже их возрастной нормы. После шести месяцев инъекций три раза в неделю и умеренной физической нагрузки Рудман обнаружил, что испытуемые набрали больше 4,5 кг «нежировой массы» (то есть мышц) и при этом потеряли почти 4 кг жира.
До этого момента рекомбинантный гормон роста был малоизвестным специфическим препаратом, который в основном использовался педиатрами для лечения детей с задержкой роста. Но после публикации этого исследования продажи гормона роста для взрослых выросли в несколько раз. В конце концов было «научно доказано», что препарат способствует увеличению мышечной массы и сжиганию жиров. В знак признательности Рон Клатц посвятил Рудману свой вышеупомянутый труд «Омоложение человеческим гормоном роста», хотя сам Рудман, умерший в 1994 г., был в ужасе от того, какая участь постигла его рядовое исследование.
Это исследование так часто цитировалось в рекламных объявлениях сомнительных антивозрастных клиник и торговцев медикаментами по почте, что в 2003 г. журнал New England Journal of Medicine был вынужден пойти на необычный шаг. А именно – отречься от собственной публикации с жесткой редакторской формулировкой: «Несмотря на то что результаты исследования представляют интерес с точки зрения биологии, продолжительность терапии была слишком короткой, чтобы позволить проявиться побочным эффектам, и совершенно очевидно, что полученных результатов недостаточно для того, чтобы служить основой для медицинских рекомендаций»[23].
Но было уже слишком поздно. Джинн был выпущен из бутылки. Хотя дальнейшие исследования показали, что в действительности этот чудодейственный гормон может не вполне соответствовать уверениям рекламы. Возможно, он способствует увеличению мышечной массы и уменьшению жировых отложений, но при этом не увеличивает фактическую мышечную силу. Силу мышц увеличивает поднятие тяжестей (вкупе с приемом тестостерона). Кроме того, было установлено, что силовые тренировки вместе с активными упражнениями, такими как быстрый бег, повышают уровень гормона роста естественным образом. Точно так же, как и полноценный сон. Это заставило меня задать вопрос: а действительно ли доктор Лайф нуждается в подобном допинге? Он хорошо питается, не употребляет спиртные напитки, интенсивно тренируется, грамотно сочетает силовые и аэробные упражнения. Так зачем ему нужен гормон роста?
Он настаивает на том, что нужен: инъекции гормона роста – единственный способ для мужчины его возраста выглядеть так, как выглядит… он, доктор Лайф.
К сожалению, помимо плюсов у этого вещества есть и серьезные минусы. За гормоном роста числится длинный список побочных эффектов{36}, который включает в себя отеки, боли в суставах (в том числе туннельный синдром запястья), риск развития непереносимости глюкозы и сахарных диабетов у пожилых пациентов, особенно у мужчин. Что касается долгосрочных эффектов, то о них мы пока мало что знаем. Крупномасштабных и длительных клинических исследований применения СТГ у пожилых людей (в отличие от применения эстрогена) не проводили, отчасти по причине того, что применение этого препарата в целях борьбы со старением официально является незаконным. А кроме того, ни фармацевтические компании, производящие этот препарат, ни прописывающие его врачи не демонстрируют особого энтузиазма в отношении таких исследований. Поэтому миллионы их пациентов, по сути, экспериментируют сами на себе, как и Сьюзан Сомерс (и в свое время Броун-Секар).
Некоторое время назад я тоже думал, не стоит ли мне попробовать тестостероновую терапию и, возможно, даже инъекции гормона роста – просто для того чтобы посмотреть, как это отразится на моем самочувствии. Я даже самостоятельно сделал тесты, но обнаружил, что мой уровень тестостерона – не хвастовства ради! – был довольно высоким. Однако гормон роста по-прежнему меня интриговал. К счастью, я наткнулся на убедительные лабораторные исследования, которые объясняли, почему введение в организм дополнительных доз этого гормона не такая уж хорошая идея.
А просмотр фильма «Принцесса-невеста» заставил меня окончательно отказаться от моих планов.
Давайте начнем с лабораторных исследований. Конкретно с одного поразительного факта: клетки самых старых мышей-долгожителей не имеют рецепторов для гормона роста. Эти мыши имеют генную мутацию, делающую их невосприимчивыми к этому веществу. Только задумайтесь на минутку. Никакого гормона роста – и долгожительство. Этот феномен впервые был обнаружен аспиранткой Холли Браун-Борг. Однажды она заметила, что многие из мышей, доживших до преклонных лет, относились к типу так называемых карликовых мышей Эймса – носителей единичной генной мутации, лишавшей их рецепторов гормона роста. Исследование показало, что эти карликовые мыши в среднем жили намного дольше, чем их нормальные собратья. «Я была потрясена своей находкой, – говорит Браун-Борг, ныне профессор в Университете Северной Дакоты. – Неужели гормон роста каким-то образом связан с продолжительностью жизни?»
Вот что было дальше: Холли и ее куратор, профессор Анджей Бартке из Университета Южного Иллинойса, установили, что гормон роста и долголетие связаны между собой обратной зависимостью. Некоторые линии мышей с «выключенным» геном рецепторов гормона роста{37} живут в два раза дольше обычных мышей, то есть почти пять лет. У них реже развиваются возрастные заболевания, такие как рак, что говорит о том, что они медленнее стареют. В то же время мыши с повышенной выработкой гормона роста, как правило, живут почти в два раза меньше. Все это предполагает, что избыток гормона роста может быть вреден для здоровья.
«На месте пожилых людей я бы не стала принимать гормон роста, – говорит Браун-Борг. – Он только ускоряет старение, во всяком случае в долгосрочной перспективе. Не понимаю, что заставляет людей это делать?»
Я понимаю: люди считают, что гормон роста позволит им чувствовать себя моложе, хотя бы на время. Точно так же, как пирсинг сосков. Но в долгосрочной перспективе ни то ни другое решение нельзя назвать мудрым.
Если вы хотите больше доказательств, посмотрите на собак в местном парке. Маленькие собаки, такие как чихуахуа, могут прожить больше 15 лет, тогда как немецкие доги редко доживают до десяти. Причина их столь значительной разницы в размерах сводится к одному-единственному гену, отвечающему за выработку инсулиноподобного фактора роста 1 (ИПФР-1). Этот полипептид является важнейшим посредником действия гормона роста, который приказывает нашим клеткам расти и размножаться. У больших собак вырабатывается больше этого вещества{38}, тогда как маленькие собаки в результате сотен лет селекции «сократили» его выработку. Возможно, это также объясняет, почему мелкие собаки с более низким уровнем гормона роста и ИПФР-1 почти всегда живут дольше крупных собак. И не относится ли то же самое к людям?
Определенно, избыток гормона роста стал проклятием для Андре Гиганта, популярного актера и профессионального рестлера. Он страдал от редкого заболевания, называемого «акромегалией», которое вызывается доброкачественной опухолью гипофиза, вследствие чего гипофиз вырабатывает слишком много гормона роста. (Такое же заболевание было у известного психолога Энтони Роббинса.) Его рост составлял 224 см, а вес около 240 кг. Андре был настоящим гигантом, «восьмым чудом света», как называли его поклонники. Он и жил как гигант: когда он не дрался на ринге с Халком Хоганом и не снимался в кино («Принцесса-невеста»!), то мог, по слухам, выпить больше ста бокалов пива за раз. Возможно, это помогло ускорить его безвременную кончину в 1993 г. Андре было всего 46 лет, но люди с акромегалией часто умирают в довольно молодом возрасте.
Одна из причин может быть связана с раком. Как известно, избыток гормона роста стимулирует разрастание раковых клеток, хотя пока не установлено, подвергаются ли потребители этого гормона повышенному риску развития рака. Но тревожные случаи имеются. В 2003 г. 56-летняя жительница Калифорнии Ханнеке Хопс обратилась в Cenegenics для получения антивозрастной терапии, чтобы и дальше наслаждаться активным образом жизни, участием в марафонах и верховой ездой. Как и большинству пациентов Cenegenics, ей были назначены инъекции гормона роста, которые обходились ей от $1000 до $2000 в месяц (помимо инъекций нужно было регулярно сдавать анализы и посещать врача). Она быстро потеряла больше 7 кг веса. «Я чувствую себя прекрасно!»{39} – заявила она в интервью газете San Francisco Chronicle. Но ее омоложение длилось недолго: спустя шесть месяцев она умерла, а вскрытие показало, что ее печень была пронизана злокачественными опухолями. Ее семья утверждала, что инъекции гормона роста спровоцировали или ускорили развитие рака, но доктор Минтц категорически это опровергал.
Через несколько лет Минтц предстал в программе «60 минут», посвященной расследованию споров вокруг антивозрастной медицины, но, прежде чем снова успела подняться шумиха, Минтц умер при загадочных обстоятельствах. Поначалу компания говорила, что у него случился сердечный приступ во время силовой тренировки, но позже выяснилось, что он скончался от осложнений, вызванных биопсией мозга. Биопсия показала, что Минтц был здоров, настаивала компания. Но результаты вскрытия так и не были обнародованы, поэтому истинная причина его смерти в 2007 г., в не такой уж глубокой старости (ему было всего 69 лет), остается неизвестной.
Совершенно ясно, что старение является более сложным процессом, чем думает большинство людей, а снабжая организм недостающими веществами, такими как гормон роста, или другими добавками наподобие эликсира Секара, проблему не решить. Здесь нет простых решений, хотя многие торговцы на конференции в Орландо торговали именно этим: курсами заместительной гормонотерапии, тюнерами мозговых волн, кислородными капсулами для сна и широчайшим ассортиментом БАДов, обещающих устранить все, какие только возможно, неблагоприятные эффекты старения.
«Представьте себе, что у вас есть симфония, написанная Моцартом, – говорит Вальтер Лонго, профессор биологии и ведущий исследователь-геронтолог в Университете Южной Калифорнии. – И вы подходите к виолончелисту и говорите: "Ну-ка сыграй здесь погромче и повыше!" Скорее всего, вся выверенная великим композитором гармония полетит к чертям собачьим». То же самое происходит, когда человек принимает гормон роста или другое подобное вещество.
Тем не менее Броун-Секар понял одну важную вещь – как и гормональные алхимики наших дней Сьюзан Сомерс и доктор Лайф. Старое тело внутри фундаментально отличается от молодого.
В начале 1970-х гг. исследователь из Калифорнийского университета в Ирвайне Фредерик Людвиг провел очень необычный и радикальный эксперимент. Он сделал открытый срез на правом боку у трехмесячной крысы и на левом боку у 18-месячной крысы (18 «крысиных» месяцев эквивалентны 60 годам человека). После этого он сшил обоих животных от плеча до поясницы, превратив их в искусственных сиамских близнецов. Он проделал то же самое еще с 235 парами крыс, используя разные комбинации: старое животное с молодым, старое со старым, молодое с молодым.
Эта методика называется парабиозом, и если своим варварским духом она напоминает вам времена Броуна-Секара, то так оно и есть: она была придумана в 1860-х гг. французским врачом по имени Поль Бер, который первым сшил двух крыс-альбиносов. Бер обнаружил, что кровеносные системы двух животных соединились, в результате чего по их организмам начала течь одна и та же кровь. С тех пор парабиоз использовался для изучения иммунной системы, функций почек, рака и эффектов радиации. Что же касается Фредерика Людвига, то он хотел получить ответ на простой, но важный вопрос: что произойдет, если подключить старое животное к источнику молодой крови? Это была не его идея: концепция «гетерохронного парабиоза» (соединения старых и молодых животных) была предложена несколько лет назад британским геронтологом Алексом Комфортом, который предположил, что в молодом организме есть что-то особенное. То, что позволяет молодым индивидам лучше противостоять стрессам, травмам и болезням, чем их родителям. «Если бы мы на протяжении всей нашей жизни сохраняли такую же устойчивость к стрессам, травмам и болезням, как в возрасте десяти лет, – писал он, – примерно половина из ныне живущих людей могла бы дожить до 700 лет»{40}.
Да-да, это не опечатка: 700 лет. Это именно то, о чем мечтает Обри ди Грей. И все, что вам для этого нужно сделать, – это биологически оставаться таким, каким вы были в десятилетнем возрасте. Комфорт считал, что в молодых организмах есть нечто, что наделяет их превосходной устойчивостью и способностью к восстановлению и регенерации и что это «нечто», одновременно мощное и недолговечное, исчезает в течение двух десятков лет. Но 60-летний Александр Комфорт был слишком занят, чтобы самому проводить эксперименты: в то время он активно работал над новой версией своего бестселлера под названием «Радость секса». Поэтому вся тяжелая работа досталась Людвигу и его лаборантам, которые в течение нескольких недель занимались сшиванием животных.
По общему признанию, парабиоз – довольно жуткая процедура, и в некоторых странах она запрещена. Но выглядит не так страшно, как кажется. Я видел эту операцию на двух крысах в лаборатории Медицинского колледжа имени Альберта Эйнштейна в Бронксе: лаборант сделал срезы на боках крыс и сшил их друг с другом примерно за 20 минут, выпустив небольшое количество крови. Примерно через неделю раны зажили, кровеносные сосуды крыс соединились и по их телам начала течь смешанная кровь. Правда, в эксперименте Людвига более трети крысиных пар умерли, но сегодня выживаемость стала значительно выше, и после операции животные начинают жить относительно нормальной жизнью – после того как разберутся, кто из них будет «вести», как танцор в бальных танцах. Их новый способ совместного существования, определенно, интереснее прежнего сидения круглыми сутками в одиночных клетках. «Если подумать, – мрачно шутит один из исследователей, проводящий эксперименты с парабиозом, – быть подопытной мышкой – очень скучное занятие».
Дальше Людвиг и его помощники сделали то, что обычно делают ученые во всех исследованиях процесса старения: они подождали, пока все животные умрут. (Кстати, о скуке!) Но результаты были далеко не скучными. Старые крысы, соединенные с молодыми, прожили на удивление долго – на четыре-пять месяцев дольше, чем крысы, соединенные с особями того же возраста. Более того, они прожили немного дольше, чем 65 крыс из контрольной группы, не подвергавшихся травмирующей хирургической операции. Учитывая, что лабораторные крысы обычно живут чуть больше двух лет, увеличение срока их жизни на четыре-пять месяцев было эквивалентно увеличению продолжительности жизни человека с 80 до 100 лет.
Другими словами, Людвиг обнаружил, что молодость является заразной. Но каким образом? Лучшее объяснение, которое он смог предложить, состояло в том, что старые животные получали защиту от инфекций благодаря доступу к молодой иммунной системе. Безусловно, иммунная система играет важную роль в процессе старения, как мы увидим дальше, однако не может ли истинная причина прятаться глубже? Не может ли в молодой крови присутствовать некое тайное вещество, фактор молодости, который и продлил жизнь старым животным?
Это старый, очень старый вопрос. Еще в XIII веке алхимик и философ Роджер Бэкон утверждал, что старик может омолодиться, если будет вдыхать дыхание юноши. С тех пор многие стареющие мужчины и женщины искали себе молодых, здоровых сексуальных партнеров, вероятно, с аналогичной целью. В XVI веке сэр Фрэнсис Бэкон (не родственник Роджеру, несмотря на некое родство их мыслей) осуществил переливание крови от молодой собаки старой, которая, на его взгляд, значительно омолодилась. И, разумеется, говоря о молодой крови, нельзя не упомянуть про вымышленного графа Дракулу, который, как утверждается, питался только человеческой кровью и прожил несколько сотен лет – хотя реальный граф Влад Дракула, прозванный Кольщиком из-за своей любви сажать людей на кол, прожил немногим больше 40 лет.
Но Людвиг не сумел докопаться до истины, и в скором времени парабиоз снова вышел из моды. Между тем его эксперимент поднял фундаментальные вопросы: очевидно, что-то в молодой крови обладает способностью омолаживать старых животных. Что именно? И почему мы теряем это с возрастом? Какие изменения происходят внутри нас, изменения настолько серьезные, что меняется самый состав нашей крови?
Может быть, мне стоит прекратить задавать эти вопросы и просто перелить себе немного крови своей юной племянницы, которой на момент написания этой книги как раз исполнилось десять лет?
Я решил, что непременно должен получить ответы.
Глава 4
Прощайте, я дряхлею и умираю
Самая удручающая вещь для меня – это зеркало. Я не могу поверить, что я так выгляжу.
Нил Янг
Проснувшись на рассвете, я обнаружил, что на моей кровати сидит странный человек и готовится надеть мне на лицо резиновую маску. Он быстро, но осторожно накрыл ею мои нос и рот, отчего я мгновенно перенесся из состояния блаженной полудремы к клаустрофобной панике.
– Все в порядке, – успокаивающим голосом сказал он. – Просто расслабьтесь.
– M-м-м-м… – простонал я из-под маски, судорожно ощупывая ее рукой.
– Тс-с-с-с! – прошептал он, схватив мою непослушную руку и прижав ее к кровати. – Лежите спокойно.
Я лежал и пытался думать о чем-нибудь приятном, чтобы не концентрироваться на плотно сидящей маске и своей весьма реальной фобии удушья. Находящегося в моей комнате человека звали Эдгар, как и знаменитого любителя ужасов Эдгара Аллана По, и он был ночным дежурным медбратом в госпитале Харбор в Балтиморе, где я проводил вот уже третий день подряд. К счастью, я был здесь не потому, что был болен, а потому, что был здоров: я добровольно согласился на участие в Балтиморском многолетнем исследовании старения (Baltimore Longitudinal Study of Aging, или сокращенно BLSA) – самом длительном в мире исследовании в области человеческого старения. Начиная с 1958 г. исследователи ведут наблюдение за людьми, спускающимися вниз по склону Времени.
Это исследование было детищем пионера геронтологии Натана Шока{41}, который одним из первых американских ученых занялся изучением процессов старения. По окончании аспирантуры он обосновался в Балтиморском филиале Национального института здоровья, где в скором времени осознал, что, в сущности, ученые не имеют ни малейшего представления о том, как люди стареют. Впрочем, до середины XX века было не так-то много старых людей, и геронтологи того времени изучали уже старых или даже умерших людей.
Гениальность идеи Шока состояла в «многолетнем» формате исследования: вместо того чтобы изучать уже старых людей, он решил начать с относительно молодых и здоровых и наблюдать, что будет с ними происходить по мере старения. То есть вместо того чтобы сравнивать гипотетического среднего 70-летнего человека с гипотетическим средним 40-летним человеком, Шок решил сравнивать конкретного человека с ним же самим, отслеживая его уникальное индивидуальное путешествие к старости. Первую группу добровольцев Шок набрал из числа своих коллег, ученых и врачей из Балтиморского медицинского сообщества, и подверг их всевозможным тестам, анализам и обследованиям, чтобы наблюдать, как они меняются с течением времени.
Такой долгосрочный проект практически немыслим в наши дни, с нынешними сжатыми сроками финансирования и потребностью в быстрых результатах из карьерных соображений, но небольшое исследование Шока разрослось замечательным образом. В настоящее время в рамках BLSA ведется наблюдение за более чем 1300 добровольными участниками в возрасте от 20 до 105 лет. Небольшой офис Натана Шока превратился в Национальный институт по проблемам старения. За многие годы ученые этого института, ведущие программу BLSA, составили мучительно подробный список преступлений, совершаемых процессом старения над человеческим организмом. Например, было установлено, что средний показатель VO2 max – способность организма поглощать и усваивать кислород из воздуха при физической нагрузке – снижается на 10 % к 40 годам, на 15 % к 50, на 20 % к 60 годам и на 30 % к 70. Единственный показатель, который не снижается, – это вес, который неумолимо растет вместе с возрастом. (Спасибо тебе, наука!)
Некоторая полученная в ходе BLSA информация уже помогла людям. Одно из наиболее важных открытий BLSA состоит в том, что уровни простатического специфического антигена (ПСА), маркера рака простаты, на самом деле не имеют значения. Важна скорость изменения уровня ПСА в организме. Одно это открытие спасло тысячи людей от ненужных болезненных анализов и операций. Совсем недавно данные BLSA были использованы для определения диагностических критериев диабетов, а также помогли исследователям понять закономерности прогрессирования сердечно-сосудистых заболеваний и болезни Альцгеймера. Но главный вопрос по-прежнему остается открытым: как измерить старение? Можно ли определить биологический возраст организма, который может расходиться с хронологическим?
Участником BLSA не может стать кто угодно. Мне пришлось пройти тщательный отбор, сдать анализы крови, пройти полный медосмотр (к счастью, кроме обследования простаты) и ответить на массу весьма неделикатных вопросов о своем здоровье. И все это, чтобы убедиться, что я достаточно здоров для того, чтобы правительство захотело потратить деньги на наблюдения за тем, как я старею и разваливаюсь на части. Если бы я страдал какими-нибудь хроническими заболеваниями или принимал какие-нибудь лекарства, даже простой ибупрофен, я был бы дисквалифицирован. «Эти, – медсестра в приемной красноречиво кивнула в сторону ординаторской, – берут к себе только самых здоровых».
За привилегию присоединиться к этой элитной когорте и послужить подопытной свинкой для правительственных ученых я охотно согласился пожертвовать тремя чудесными августовскими днями. Мне выделили больничную палату с красивым видом на гавань Балтимора, и каждую минуту бодрствования я должен был проходить те или иные тесты. И продолжать делать это даже во сне – в общей сложности государство планировало собрать обо мне 6000 различных видов данных – и еще больше данных при регулярных обследованиях, на которые я должен был являться каждые несколько лет. Я имел право в любое время отказаться от участия в исследовании или продолжить участие в нем даже после смерти: в выданном мне буклете подчеркивалась возможность пожертвовать свое тело BLSA. В свою очередь, я совершенно бесплатно получал доступ к самому лучшему и полному медицинскому обследованию, которое только можно получить за деньги налогоплательщиков{42}. А также в некотором смысле к самому необычному.
На протяжении предыдущих двух дней меня кололи, скребли, сканировали и изучали всеми мыслимыми способами. Все началось утром во вторник, когда медсестра методично выкачала из меня около 30 пробирок крови. Меня уже подташнивало от этой пытки – большинство мужчин не любят смотреть, как из их тела вытекает кровь, – когда медсестра вручила мне бутылку тошнотворного сладкого напитка со вкусом апельсина и заставила ее выпить… после чего продолжила выкачивать из меня кровь (каждые 20 минут в течение двух часов!), чтобы проверить, как мой организм справляется с массивным притоком глюкозы. Это был, как говорят в Джорджии, всего лишь «завтрак».
Какое-то количество моей крови ушло на анализы, но большая ее часть была помещена в морозильные камеры Национального института по проблемам старения для использования в будущих исследовательских проектах. (Взываю к будущим поколениям: пожалуйста, найдите эти пробирки и клонируйте меня!) Затем меня подвергли серии странноватых когнитивных тестов, где мне нужно было запоминать и воспроизводить по памяти списки покупок, казалось, составленные психически больным человеком или моей подружкой: «Кальмары, кинза, пила, духи…»
У меня измерили все, что только можно измерить. Первые сутки мне было разрешено мочиться только в оранжевый горшок, который стоял в холодильнике в моей ванной. Помимо этого чопорная медсестра сфотографировала крупным планом мой язык, предварительно выкрасив его в синий цвет. «Это не самая любимая часть моей работы», – призналась она. Я был с ней согласен. В другой комнате дружелюбный круглолицый парень прилепил к моему лицу электроды и 20 раз стукнул меня по лбу резиновым молотком. Эта странная процедура якобы позволяла оценить состояние моих нервов, отвечающих за стабилизацию зрения, то есть работающих как внутренний стедикам[24]. Потом медсестра состригла у меня на ногах ногти и поместила обрезки в пробирку, чтобы исследователи могли проанализировать мой микробиом – совокупность микробов, живущих внутри и на поверхности нашего тела, – важность которого была признана лишь совсем недавно. К своему ужасу, я узнал, что им также требуется образец моего кала. Для этого мне дали специальный коллектор, похожий на старинные дамские шляпки, которые носили героини в сериале «Аббатство Даунтон».
Больше всего я боялся процедуры МРТ, где мне предстояло быть втиснутым в узкую клаустрофобную белую трубку и в течение часа слушать издаваемые ею ужасающие скрежеты и свисты, пока она будет сканировать мой головной мозг, а затем мои ноги. Это не сильно отличалось от полета бюджетным рейсом в Кливленд, но мне все равно не нравилась эта идея. Однако, после недолгих уговоров со стороны симпатичной медсестры по имени Бри («Я буду рядом», – проворковала она, коснувшись моей руки), я с удовольствием позволил пристегнуть себя ремнями к кушетке и задвинуть в аппарат. Аппарат принялся прилежно сканировать мой мозг, погруженный в приятные грезы о воображаемом отпуске с Бри на каком-нибудь безлюдном тропическом острове.
Мое обследование для BLSA стало самым запоминающимся моментом во всем процессе моих исследований, проведенных для этой книги. Не буду лгать: было довольно приятно получить так много внимания за три дня, особенно для человека вроде меня, который обычно работает дома, в полном одиночестве. Мне нравилась эта суета вокруг. А тесты казались до смешного легкими (кроме запоминания списка покупок). Это было так весело, что я назвал этот этап «Парком аттракционов».
Например, в первый день мне нужно было маршировать взад-вперед по коридору и приседать по десять раз со скрещенными на груди руками, в то время как врач-физиолог следил за моими упражнениями с секундомером в руках, как спортивный тренер. Затем я должен был простоять 30 секунд на одной ноге, потом на другой – для проверки моего равновесия. Я справился с этим на отлично. Потом на меня надели кислородную маску (они там помешаны на кислородных масках), и физиолог снова заставил меня ходить по коридору туда-сюда, фиксируя время. Это тоже далось мне без труда. На следующий день мне опять пришлось ходить – на этот раз в оборудованной по последнему слову техники лаборатории, предназначенной для «анализа походки», где мои движения фиксировались при помощи таких же высокоскоростных видеокамер, которые используются анимационной студией Pixar. Я успешно выполнил все задания.
Обследование зрения было приятным развлечением, несмотря на то что мне светили в лицо яркими лампами для имитации полосы встречного движения. Затем мне пришлось выслушивать тихие скрипучие звуки для проверки моего слуха. Я также показал довольно хорошие результаты на кистевом динамометре и на тренажере для сгибания-разгибания ног, не уступив в цифрах Броун-Секару.
Но самым приятным во всем этом мероприятии было то, что персонал BLSA не переставал делать мне комплименты по поводу моей «молодости». Принимая во внимание их типичную клиентуру, это было правдой. Уже одно только это доставляло мне несказанное удовольствие. Медсестры и врачи были довольны тем, что им приходилось объяснять мне суть очередного теста всего один раз и я быстро справлялся с каждым заданием. Я стал звездой этого «Парка аттракционов».
Только позже я понял, что это значит: я находился в самом начале настоящего процесса старения. Я должен был проходить аналогичное обследование каждые три года, и с каждым разом большинство показателей, которые они будут измерять, будут становиться все хуже и хуже: процентное содержание жира в организме, плотность костной ткани, зрение, слух, сила, состояние сердечно-сосудистой системы, толерантность к глюкозе (тест со сладким сиропом – простой, но важный). И да, конечно же, память. В скором времени я начну регулярно забывать ключи и мобильный телефон. Опрос по поводу моего мочеиспускания станет более длинным и сложным. В продолжение метафоры с жидкостями можно сказать, что старение подобно реке, которая может течь только в одном направлении – вниз.
Все это начало доходить до моего сознания примерно на середине теста с ходьбой на четверть мили (400 м): 20 кругов по больничному коридору с максимальной скоростью. Хотя я ходил так быстро, как только мог, я даже не вспотел. Но вдруг меня осенило: однажды это задание станет для меня трудным. Вставание со стула превратится в мучительное и унизительное испытание. Прогуляться пешком несколько кварталов будет подвигом. И вскоре после этого я умру. Это был на самом деле один из самых важных тестов. Благодаря данным BLSA ученые теперь знают, что естественная скорость ходьбы – это один из наиболее точных предсказателей смерти из всех, которые нам известны на настоящий момент. Короче говоря, чем медленнее вы ходите, тем быстее умрете{43}.
Я начал впадать в депрессию. Да, сейчас я был в хорошей форме. Но старение еще почти не затронуло меня, и, честно признаться, я распустил сопли. Моя долгая, неумолимая деградация, которую и измеряет BLSA, только началась. Путь вверх был мне заказан: только вниз, вниз и вниз. Даже мой рост будет снижаться – я никогда больше не буду таким же высоким, как сейчас, поскольку установлено, что по мере старения происходит постепенное, но стабильное уменьшение роста (в результате дегидрации межпозвоночных дисков, если хотите знать). Это исследование не закончится вплоть до моей смерти и даже после нее, если я подпишу согласие на посмертное вскрытие.
В тот вечер я отправился в ресторан и съел полдюжины голубых крабов, известных самым высоким содержанием холестерина из всех пищевых продуктов, и запил их несколькими бокалами пива. Не все ли равно, раз меня в любом случае ожидает бесславный конец?
Через несколько недель после своего возвращения домой я позвонил доктору Луиджи Ферруччи, возглавлявшему программу BLSA. Он унаследовал ее в 2002 г. в весьма плачевном состоянии, в котором она пребывала после смерти Натана Шока в 1989 г. Исследования процесса старения на реальных людях тогда считались немодной темой, и молекулярные биологи в шутку называли их «подсчетом морщин». Поэтому Национальный институт по проблемам старения тратил миллионы долларов на исследования мышей в тщетном поиске «биомаркеров» старения, таких как содержание в крови холестерина и других веществ, уровни которых меняются в зависимости от возраста. Но никакого более-менее надежного способа измерить процесс старения найдено не было.
В своей родной Флоренции Ферруччи работал гериатром, врачом, специализирующимся на лечении пожилых людей. Когда ему предложили возглавить программу BLSA в Балтиморе, он осознал, какие потрясающие перспективы перед ним открываются: это было единственное в своем роде исследование в мире, которое давало ему возможность тщательно отследить весь процесс, протекающий в людях по мере старения. Встав у руля BLSA, он закупил новое оборудование, такое как аппараты МРТ и КТ, модернизировал процедуры тестирования, а также расширил сферу исследования.
В нашем первом разговоре Ферруччи сказал одну фразу, которую я никогда не забуду: «Старение, – сказал он, – скрывается в наших телах».
Старение скрывается в наших телах. Что он имел в виду?
Две вещи. Во-первых, с точки зрения нашей биологии, старение – это глубокий, практически скрытый процесс, который начинается задолго до того, как мы можем его заметить. Исследователи полагают, что некоторые механизмы старения запускаются в действие еще в утробе матери. Эти изменения ускоряются после того, как мы перестаем расти, то есть в возрасте примерно 20 лет, а к моменту достижения нами «среднего возраста» (о чем нам может напомнить праздничный торт в виде могилы) они уже идут полным ходом. Многие исследования показали, что плохое здоровье в среднем возрасте является прямым предиктором более короткого периода здоровой жизни и более короткой продолжительности жизни в целом. Одно из исследований, проведенное на основе данных BLSA и опубликованное в журнале JAMA в 1999 г., обнаружило, что даже сила жима кисти в среднем возрасте{44} позволяет предсказать наступление недееспособности в пожилом возрасте. Так что доктор Броун-Секар оказался прав и в этом отношении.
Во-вторых, старение скрывается в наших телах, потому что мы упорно стараемся его скрывать – точно так же, как прежние владельцы моего 100-летнего дома в Пенсильвании умело скрывали его истинное трухлявое состояние толстым слоем штукатурки, краски и деревянными панелями. Ферруччи говорит, что эволюция дала нам множество разных способов компенсировать эффекты старения, чтобы свести к минимуму их неблагоприятные последствия.
В основном мы компенсируем их бессознательным образом. Например, по мере роста опухоли в животе моего пса Тео его сердце начинало работать все интенсивнее и интенсивнее, благодаря чему он мог сопровождать меня в пробежках вокруг квартала почти до самой своей смерти. Или – исследования показали, что люди с более высоким уровнем интеллектуального развития более устойчивы к развитию болезни Альцгеймера, чем малообразованные люди. Дело в том, что в их головном мозге образуется больше нейронных связей, а разветвленная нейронная сеть способна поддерживать нормальное когнитивное функционирование на протяжении длительного времени.
Но самый важный аспект старения, по мнению Ферруччи, связан с энергией: как мы накапливаем ее и как используем. Именно с этой целью тем ранним утром Эдгар надел мне на лицо резиновую маску. Наш базальный уровень метаболизма – минимальное количество энергии, расходуемое человеческим организмом для поддержания собственной жизни в состоянии покоя, подобно расходу топлива автомобилем на холостом ходу – является важным показателем нашей энергетической эффективности. Чем выше наш «расход топлива на холостом ходу», тем меньше энергии остается на другие нужды, такие как борьба с инфекцией или восстановление поврежденных тканей. Поскольку я знал, что некоторые исследования показали существование взаимосвязи между высоким базальным уровнем метаболизма и повышенным риском смерти, я был совсем не рад, когда Эдгар пробормотал себе под нос: «Довольно высокая скорость метаболизма…»
Ферруччи одержим энергоэффективностью, и многие тесты в программе BLSA направлены на измерение физических показателей, как если бы участники проходили тестирование на прием в Национальную футбольную лигу: быстрая ходьба на дистанцию 400 м или изнурительный бег на беговой дорожке для «измерения скорости поглощения кислорода при физической нагрузке» (VO2 max).
Еще одним важным тестом, позволяющим выявить один из первых признаков старения, является тест на равновесие – простоять 30 секунд на одной ноге, потом на другой. По мнению Ферруччи, хорошее чувство равновесия – признак биологической молодости. «Я могу хоть сейчас взять и пробежать десять миль, – сказал он мне (самому Ферруччи чуть больше 60, и он находится в отличной форме), – но я сомневаюсь, что смогу пройти тест на равновесие».
Хотя это может показаться мелочью, наше чувство равновесия отражается на многих аспектах нашей жизни. Мы компенсируем ухудшение равновесия за счет расширения нашей походки – начинаем все шире расставлять ноги во время ходьбы, чтобы обеспечить себе более устойчивую платформу. В свою очередь, более широкая походка значительно снижает эффективность ходьбы и бега. Отчасти именно поэтому кажется, что пожилые люди шаркают ногами, даже когда пытаются бежать. Все это приводит к большим затратам энергии и, как следствие, к снижению скорости передвижения. Вот почему Ферруччи считает скорость и эффективность ходьбы весьма важными показателями. Они показывают, сколько топлива осталось у нас в баке.
Тут существует трагический парадокс: чем старше мы становимся, тем меньше энергии вырабатываем – и тем менее эффективно тратим эту энергию. Я часто думаю о своей собаке Лиззи, которая недавно отметила свой 13-й день рождения, что для собаки довольно преклонный возраст. Теперь она ходит так медленно, что на узких тротуарах нам приходится отходить в сторону, чтобы пропустить вперед старых дам. В ее баке кончается топливо, прямо у меня на глазах.
Подвижность – ключ к выживанию. В ходе своего расследования я натыкался на этот факт снова и снова. Интересно, что это относится ко всем живым существам, вплоть до самых примитивных форм жизни, таких как нематоды Caenorhabditis elegans (это крошечные прозрачные червячки, живущие в фруктах). Ученые любят этих червей за то, что у них имеются все основные системы организма, как у человека, но при этом в размерах они не превышают 1 мм, мало едят и быстро размножаются. Они также отлично подходят для изучения процесса старения, потому что живут около трех недель. Так вот, лабораторные наблюдения показали, что их смерти всегда предшествует этап, во время которого они просто перестают двигаться.
Тест с ходьбой на четверть мили счтается одним из самых важных в обследовании BLSA: чем медленнее вы ходите, тем меньше у вас осталось энергии (и, скорее всего, тем хуже у вас чувство равновесия). Показатели энергии и скорости передвижения косвенным образом свидетельствуют о других процессах в нашем организме. Эти процессы происходят на клеточном уровне, и мы не можем увидеть и измерить их. Наша скорость ходьбы замедляется, потому что внутри нас возникают куда более серьезные неполадки – мы как старый ржавый Chevette, неспособный разогнаться больше 60 км в час, даже если водитель вдавливает педаль газа в пол.
«Вы стараетесь все сильнее, но наступает момент, когда вы больше не можете с этим справиться», – говорит Ферруччи.
Когда у нас полностью кончается топливо, мы достигаем состояния, которое называется «старческой астенией» и является одним из конечных этапов старения. Это состояние немощи и истощения организма, которое характеризуется медлительностью, значительным снижением уровня активности, выраженной слабостью и потерей массы тела. Мы увядаем, в буквальном смысле слова, и с этого момента совсем немного старческих шагов отделяют нас от края могилы.
На самом деле, если моя собака Лиззи достигла состояния старческой астении, из чисто гуманных соображений мне следует подумать о том, чтобы отвезти ее на последний прием к ветеринару. У пожилых людей нет такой альтернативы: для них старческая астения означает, что любая незначительная проблема, такая как простуда или небольшая травма, может превратиться в большую проблему, потому что организм попросту не способен справиться с ней и восстановиться. Именно из-за состояния старческой астении обычная инфекция мочевыделительного тракта спровоцировала у моего деда цепочку других заболеваний, в конечном итоге приведших к его смерти.
К счастью для него, он находился в состоянии старческой астении совсем недолго. Почти до конца своей жизни он мог позаботиться о себе самостоятельно и успешно справлялся с большей частью повседневных дел, и даже стриг себе на ногах ногти – что является одной из самых трудных задач для пожилых людей, поскольку требует хорошего зрения, точных движений и гибкости. В некотором смысле его довольно быстрая смерть без длительного периода деградации была благословением. Но все равно это было ужасно.
Между тем его жена, моя бабушка, до сих пор жива, хотя она, кажется, никогда в жизни не заботилась о своем здоровье. На момент написания этой книги ей исполнилось 97 лет, и она живет в доме престарелых во Флориде. Почти слепая, она по-прежнему продолжает обслуживать себя и готовить себе еду. Ее завтрак остается таким же, как и последние несколько десятилетий: сладкие датские булочки или, если в ней просыпается дух авантюризма, пончики «медвежья лапа».
На следующее утро после своего кутежа с крабами и пивом я проснулся с ужасным похмельем и отвратительным вкусом тины во рту. Моя психотерапия не сработала: меня по-прежнему одолевали жалость к себе и печаль по поводу собственной участи. Мне нужно было избавиться от этого упаднического настроя любой ценой: одно из наиболее интересных открытий BLSA связано с отношением к старению как таковому. Люди, которые при вступлении в период среднего возраста (то есть 40–50 лет) видят в старении положительные моменты – такие как приобретение мудрости, свобода от работы, возможность путешествовать и узнавать новое, – как правило, имеют гораздо лучшее физическое и когнитивное здоровье в дальнейшей жизни.
Также большое количество исследований показало, что в целом как мужчины, так и женщины с возрастом становятся счастливее. Более того, было установлено, что примерно в возрасте 46 лет люди достигают низшей точки в своем ощущении счастья. Другими словами, ощущение счастья следует U-образной кривой{45}, с высокими уровнями в молодости и пожилом возрасте и значительным спадом в середине жизни. Эти открытия подтверждаются словами моей матери, которая говорила мне, что каждое следующее десятилетие ее жизни было лучше предыдущего. Почему я не должен ей верить?
Я начал обретать надежду после того, как познакомился в коридоре госпиталя с обитательницей соседней палаты, элегантной афроамериканкой в возрасте 74 лет по имени Клаудия. Бывшая федеральная служащая из Вашингтона, моего родного города, ныне пенсионерка, она участвует в исследовании вот уже 15 лет, с тех пор как прочитала о нем в Washington Post. Само ее присутствие является свидетельством произошедших перемен: невероятно (хотя и вполне предсказуемо), но в течение первых 20 лет исследование Натана Шока было предназначено только для белых мужчин.
Впрочем, это дело прошлое, и в последние годы Национальный институт по проблемам старения активно привлекает участников обоих полов и всех рас. Клаудия была тертый калач. Мы немного поболтали с ней о Вашингтоне, после чего она щедро продолжила мне изложить инсайдерскую подноготную программы BLSA. Однако вскоре я понял истинную цель ее разговорчивости. Она была одета в теннисную форму «чемпионской» фирмы Ellesse, потому что только что вернулась с теста на беговой дорожке, предназначенного для измерения максимальной частоты сердцебиения и скорости поглощения кислорода при интенсивной физической нагрузке (VO2 max). Это был самый сложный, а также самый состязательный тест во всем обследовании. Моя очередь была после обеда, и, поскольку мне доводилось проходить такой тест, я знал, насколько адским он может быть.
Но Клаудия, казалось, даже не вспотела.
– Не расстраивайтесь, если я сделаю вас на этом тесте, – сказала она с довольной улыбкой. – Мало кому удается меня превзойти.
– Мало кому? – не веря своим ушам, переспросил я.
Она серьезно кивнула.
– Знаете, они называют меня чемпионкой, – добавила она.
Постойте: мне бросает вызов женщина, которая по возрасту старше моей матери? Да. Именно так.
Но это было замечательно. Клаудия была наглядной иллюстрацией одного из ключевых открытий программы BLSA. Целью данного исследования было выявление универсальных маркеров старения, но в конечном итоге обнаружилось, что таковых не существует. Процесс старения слишком разнообразен, слишком хаотичен и слишком специфичен – то есть протекает индивидуально для каждого человека. Поначалу исследователи BLSA были встревожены этим фактом; будучи учеными, они никак не могли смириться с тем, что их результаты не образуют красивые четкие кривые, в которые вписывается буквально каждый человек.
Вместо этого они получили график, похожий на выстрел из дробовика, где люди распределились буквально по всей координатной плоскости:
Разумеется, иметь дело с четкими единообразными кривыми было бы проще, но Ферруччи куда сильнее интересуют значительные вариации между индивидами: например, одни 80-летние люди с трудом передвигают ноги, а другие ничем не уступают 40-летним. А некоторые 80-летние так и вовсе могут дать фору людям на 30 лет моложе. Так что нет ничего удивительного в том, что некоторые 74-летние афроамериканские пенсионерки могут задавать жару на беговых дорожках некоторым 46-летним белым мужчинам.
Короче говоря, суть в том, что все мы стареем по-разному. Очень по-разному. На самом деле, как отмечает Ферруччи, во второй половине жизни наши пути расходятся куда сильнее, чем в первой, когда мы следуем четко запрограммированному процессу развития. И чем старше становятся люди, тем больше между ними различий. Между любыми двумя 20-летними людьми с биологической точки зрения есть гораздо больше общего, чем между любыми двумя 75-летними.
Собранные BLSA данные показывают, что эти различия проявляются уже в среднем возрасте. В ходе недавнего исследования Ферруччи изучил анамнез участников BLSA, у которых был недавно диагностирован сахарный диабет, чтобы попытаться найти ранние признаки заболевания. Он обнаружил, что предупредительные сигналы присутствовали еще за несколько десятков лет до диагностирования болезни; даже за 30 лет до этого в крови у диабетиков имелись определенные биомаркеры, которых не было у их здоровых ровесников.
Исследования показывают, что траектория старения человека в значительной степени определяется его состоянием здоровья в среднем возрасте. Не только сахарный диабет, но и будущие сердечно-сосудистые заболевания и даже слабоумие могут быть предсказаны с довольно высокой точностью в более ранние периоды жизни. Всего лишь один пример: продолжавшееся 40 лет исследование, охватившее несколько тысяч американцев японского происхождения на Гавайских островах{46}, показало, что их здоровье в пожилом возрасте было напрямую связано с некоторыми ключевыми факторами риска в среднем возрасте. Те, у кого в 40–50 лет было более низкое кровяное давление, более низкий уровень холестерина липопротеинов низкой плотности («плохого» холестерина) и низкий индекс массы тела, имели больше шансов дожить до 85 лет без каких-либо серьезных проблем со здоровьем. И наоборот, другое широкомасштабное исследование показало, что ожирение, высокий уровень холестерина и высокое кровяное давление значительно повышают риск развития деменции (слабоумия) в более позднем возрасте.
Что интересно, все эти маркеры являются довольно пластичными – во многом зависят от поведения и образа жизни человека. Ученые утверждают, что процесс старения не только в значительной степени индивидуален, но и управляем. «Это замечательно. Это значит, что здесь существует окно возможностей, – говорит Ферруччи. – Если бы все мы следовали одинаковой, жестко детерминированной биологической траектории, вряд ли можно было бы надеяться на то, что нам удастся ее изменить. Но невероятная вариабельность свидетельствует о том, что здоровое старение может стать уделом каждого. И некоторые люди показывают нам этот путь».
Мне очень захотелось познакомиться с такими людьми, которые в свои семьдесят с лишком лет выглядят, ведут себя и живут как 50-летние, людьми, из которых можно было бы создать футбольную команду для старшей возрастной лиги. И вдруг я понял, что отлично знаю по крайней мере одного такого человека: это мой собственный отец.
Глава 5
Как дожить до 108 лет без особых усилий
Если вам удалось дожить до ста лет, вы будете жить еще долго, ведь после ста лет умирает очень мало людей.
Джордж Бернс
Много лет назад одним прекрасным днем я стоял на углу улицы в Нижнем Манхэттене и ждал своего отца, с которым мы договорились вместе отобедать. Внезапно мое внимание привлекла высокая худощавая фигура, похожая на пугало: висящий на плечах свободный темный костюм, развевающиеся на ветру фалды пиджака. Даже за квартал я узнал своего отца по характерной размашистой походке.
Мы с ним очень похожи, мой отец и я. У нас одинаковые тонкие светлые волосы, одинаковые пристрастия к одежде цвета хаки и даже одинаковое имя. В среднем возрасте он набрал вес, и я унаследовал от него кучу штанов и курток, в которые он больше не мог влезть: десятилетия деловых поездок по всему миру и поздние ужины в манхэттенских ресторанах – 250–300 таких ужинов за год – не могли не отразиться на его фигуре. Но сейчас ко мне шел совсем другом человек. Другой во многих смыслах.
Преодолев 65-летний порог, мой отец предпринял в своей жизни серию радикальных изменений, которые, как он надеялся, должны были позволить избежать некоторых негативных эффектов старения. У него были все основания беспокоиться: его родной брат скоропостижно скончался от рака, не дожив до 50 лет, и его родители также не отличались хорошим здоровьем. В возрасте 69 лет его отцу, заядлому курильщику и любителю тяжелой кухни Среднего Запада с неизменными стейками, потребовалась операция по тройному аортокоронарному шунтированию сердца. Это один из видов хирургического «ремонта», который позволил вывести среднюю продолжительность жизни за пределы традиционного первого сердечного приступа в 50-летнем возрасте. Дед пережил операцию, и моя бабушка заботилась о нем два года. Но однажды, перед очередным визитом к врачу, он прилег, чтобы немного вздремнуть, и умер от внезапного обширного инфаркта в возрасте 71 года.
Мы не говорили о цифрах, но у меня сложилось впечатление, что мой отец намеревается дожить как минимум до 100 лет – чтобы потом мгновенно скончаться, например, из-за прямого попадания мяча для гольфа. Незадолго до нашего с ним обеда он перенес тяжелую стычку с болезнью, от которой только-только начал оправляться, поэтому было неудивительно, что он ненавидел саму мысль о старении, болезни и смерти. Он не собирался становиться пассивной жертвой. Его план медицинской помощи в конце жизни – на тот случай, если вдруг он окажется недееспособным или выживет из ума, будучи не в состоянии вспомнить, кто выиграл открытый чемпионат США по гольфу 1963 г., – состоял всего из двух слов: «Пристрелите меня!»
Мы с моими братьями и сестрами уверены, что он написал это абсолютно серьезно[25].
Таким образом, в возрасте 67 лет мой отец сбежал из Нью-Йорка с его постоянными стрессами и вернулся в родной Иллинойс, где полностью изменил свой образ жизни. Теперь он целями днями предается своей главной страсти – игре в гольф. Отличный повар и большой любитель мяса, он перешел на вегетарианскую диету а-ля Билл Клинтон, надеясь не подпасть под тревожно высокую статистику смертности, связанную с мясной и жирной кухней Среднего Запада. В отличие от Клинтона он никогда не любил бигмаки, но я с удивлением узнал, что он практически отказался от потребления вина. А ведь это он в свое время организовал великолепную поездку для нас двоих по Бургундии с посещением лучших ресторанов по рейтингу Мишлен. (Мне тогда было 16 лет.)
Мне повезло; я был воспитан отцом, который в душе был типичным хипстером[26]. Именно он, 40-летний мужчина, познакомил меня, подростка, с некоторыми музыкальными группами, которые я продолжаю слушать до сих пор. Отец был фанатом технического прогресса и всегда приносил домой новейшие гаджеты, такие как огромный, похожий на кирпич, мобильный телефон Motorola, популяризованный Майклом Дугласом в фильме «Уолл-стрит» в конце 1980-х гг. Будучи всю жизнь «повернутым» на информации и с одержимостью предаваясь разнообразным увлечениям, он собрал превосходную библиотеку, включавшую, помимо прочего, несколько сотен книг по кулинарии и диетологии и более 1000 книг о гольфе. Ему удалось привить любовь к книгам и мне: вместо того чтобы ходить со мной на футбол, он водил меня в публичную библиотеку, где я полюбил с головой зарываться в книги и в один прекрасный день испытал острую потребность в том, чтобы начать писать их самому.
Теперь он стал одержим своим здоровьем и, со свойственным ему фанатизмом, выискивает новейшие диеты и методы борьбы со старением, чтобы продлить свой срок жизни и, самое главное, свой период здоровой жизни. Примерно четыре раза в неделю он садится на свой новый велосипед и полтора часа колесит по прериям на местной прогулочной трассе, проложенной по бывшим железнодорожным путям. В другие три дня он посещает гольф-клуб, чтобы сыграть интенсивный раунд пешего гольфа (только пешком, никаких каров). Или, если стоит плохая погода, как это часто бывает в Чикаго, добрый час гребет на своем гребном тренажере, одновременно просматривая на DVD университетские лекции. На ужин вместе со своей подругой-ровесницей он съедает что-нибудь вегетарианское или же 200-граммовый кусочек рыбы и салат. Что касается закусок, то ежедневно он ест ровно 23 миндальных ореха.
За обедом он спросил у меня, не хочу ли я забрать его брюки, которые теперь стали ему слишком велики. Мне показалось, что я заметил на его лице довольную ухмылку. Вместо юридических документов его портфель теперь набит всевозможными биодобавками, в том числе рыбьим жиром, коэнзимом Q10 (якобы полезным для сердца), а также ресвератролом, содержащимся в красном вине природным антиоксидантом, который, как было доказано, увеличивает продолжительность жизни у страдающих ожирением мышей. Он выписывает целую кучу журналов и бюллетеней на тему здоровья, включая журнал Life Extension («Продление жизни»), в котором публикуются огромные статьи, прославляющие различные БАДы (и спонсируемые непосредственно их производителями).
Его последней находкой стал куркумин{47} – вещество, содержащееся в популярной на Востоке приправе под названием куркума и широко применяемое в традиционной аюрведической медицине и кулинарии. Недавние лабораторные исследования куркумина дали интересные результаты, предполагающие, что он может быть активен против широкого спектра заболеваний, от сахарного диабета и синдрома раздраженного кишечника до некоторых видов рака, включая рак толстой кишки. Также были получены предварительные обнадеживающие результаты относительно активного действия куркумина против воспалительных заболеваний; и по крайней мере в лабораторных чашках куркумин уничтожал раковые клетки. Но все эти выводы далеко не окончательны, и ни одного широкомасштабного рандомизированного клинического исследования на людях проведено не было, поэтому вопрос по-прежнему остается открытым. Тем не менее, следуя принципу, что лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, мой отец принимает по 8 г куркумина в день{48}, что составляет почти половину столовой ложки и, на мой взгляд, является довольно большой дозой.
Безусловно, за обедом он выглядел гораздо лучше, чем при нашей последней встрече; казалось, его кожа сияет, хотя единственный доказанный эффект куркумина состоит в том, что он окрашивает некоторые части нашего организма в ярко-желтый цвет. (Я пожалел, что спросил об этом.) Уничтожает ли он при этом зарождающиеся раковые мутации, которые могут скрываться в его клетках? Кто знает. И кто может обвинить моего отца в том, что он хочет избежать дряхлости, болезней и затяжного мучительного умирания? Если какие-либо из его странных пристрастий помогут ему избежать страшного дня «Пристрелите меня!», это будет того стоить. В любом случае вряд ли они навредят ему, хотя Джей Ольшанский отмечает, что многие люди неосознанно уже испытывают на себе благотворное действие двух самых мощных лекарств от старения, известных человечеству, – денег и образования.
До сих пор, кажется, мой отец движется в правильном направлении: даже сейчас, когда ему перевалило за 70, он может отправить мяч для гольфа так далеко и так точно, что даже люди вдвое моложе восхищенно восклицают: «Вот это да!» За шесть месяцев в 2013 г. он проехал на своем велосипеде больше миль, чем я за весь год. Более того, он смог выбросить свои таблетки от повышенного давления и теперь вообще не принимает никаких лекарств. На самом деле он стал настолько здоровым, что даже был принят участником в программу BLSA – достижение, которым он неимоверно гордится (и которое лишило меня возможности привирать по поводу своих результатов). Короче говоря, кажется, он решительно настроен наслаждаться жизнью достаточно долго для того, чтобы успеть потратить наследство своих внуков до последнего пенни.
Но как любящий сын и врожденный скептик, я не могу не задаваться вопросом: действительно ли что-нибудь из этого поможет ему дожить до 100 лет?
Нет, считает Нир Барзилай. На протяжении более десяти лет Барзилай занимался изучением группы долгожителей из числа евреев-ашкеназов, живущих в округе Нью-Йорк, и пришел к некоторым интересным выводам. Улыбчивый человек с открытым, немного детским лицом, в очках с толстыми стеклами, 56-летний Барзилай мог бы сойти за старшего брата Остина Пауэрса, если бы за его шутливой манерой разговора не скрывался проницательный ум ученого.
Он получил образование эндокринолога в своем родном Израиле и в 1980-х гг. работал в клиниках в Соуэто, беднейшем пригороде Йоханнесбурга (ЮАР), населенном чернокожими жителями. Даже сейчас он старается находить время, чтобы принимать пациентов и оставаться в курсе реальных проблем реальных людей. Но в процессе работы его заинтересовал один фундаментальный вопрос: почему большинство людей с возрастом начинают болеть, тогда как немногие избранные, кажется, избавлены от этой участи? Он решил сосредоточиться на людях, живущих дольше других, то есть на долгожителях. Что отличает их от всех остальных?
Он обнаружил, что найти участников-добровольцев не так-то легко; пожилые евреи испытывают сложные чувства по отношению к медицинским исследованиям. Его родители тоже пережили холокост, поэтому Барзилай хорошо понимал тревоги своих пациентов. Тем не менее в результате бесчисленных субботних туров по синагогам в округе Нью-Йорка ему удалось «рекрутировать» больше пятисот пожилых евреев старше 95 лет. (Барзилай шутит, что примет даже новообращенных, если они здоровы и переступили 100-летний порог.) Он называет участников своего уникального исследования «супербубсами», от слова «бабушка» на идише, поскольку большинство найденных им долгожителей – женщины. Примерно раз в год он и его лаборанты просят супербабушек пройти медицинское обследование: анализы крови, когнитивные тесты и опрос на предмет их образа жизни – своего рода аналог Балтиморской программы, в которой участвуют одни звезды.
Барзилай обнаружил, что супербабушки в целом не придерживаются «здоровых» диет, не потеют в тренажерных залах и вообще не утруждают себя никакой явной физической активностью. Когда они голодны, они едят жаренные в масле пирожки-кныши{49}, а не полезнейшую кашу из киноа (прости, папа!). Мало того, Барзилай узнал, что многие из его супербабушек курят на протяжении почти всей жизни, совсем как пресловутая мадам Кальман. Почти половина из них имеет избыточный вес или даже ожирение, а число вегетарианцев среди них не превышает 3 %. Тем не менее свои анализы крови они сдают на отлично: большинство имеет поразительно высокий уровень холестерина липопротеинов высокой плотности («хорошего» холестерина). «У них лучшая кровь из всей, что мне доводилось видеть! – с восхищением говорит Барзилай. – У них прекрасная кровь!»
Дело не в том, что евреи-ашкеназы обладают каким-то особым преимуществом в плане долголетия; в среднем они живут не дольше, чем любые другие группы обитателей Нью-Йорка. Барзилай изучает их потому, что сильная культурная идентичность и длинная история браков внутри данной субэтнической группы означают, что ашкеназы обладают относительно сходными геномами. А это, считает он, поможет ему выявить «гены долголетия», которые отличают долгожителей от остальных людей.
Теория Барзилая состоит в том, что долгожители живут дольше по одной простой причине – они медленнее стареют. Это может показаться очевидным, но главный вопрос – почему так происходит? Если исследователям каким-то образом удастся вычислить гены, отвечающие за медленное старение супербабушек, это станет настоящим прорывом. «В основном биологическая наука сосредоточена на сходствах между людьми, – говорит Барзилай. – Это исследование дает нам уникальную возможность узнать, чем биология некоторых людей отличается от биологии других».
С точки зрения биологии вряд ли можно найти более уникального мужчину, чем Ирвинг Кан, с которым я встретился одним солнечным ноябрьским утром в его угловом кабинете на 22-м этаже офисного здания на Мэдисон-авеню. Он только что закончил писать статьи для Wall Street Journal и Financial Times и готовился начать очередной рабочий день в качестве главы семейной инвестиционной компании, управляющей активами в размере около $700 млн. Я был поражен: Кан выглядел на добротные 80, максимум на 90 лет, но на самом деле через три недели он собирался отпраздновать свой 107-й день рождения. «Ко мне уже напросилось 37 человек, – пробурчал он. – Не понимаю, зачем им это нужно».
Возможно, им нужно то же, что и мне: пообщаться с самым старым мужчиной на планете. Ирвинг Кан родился в 1905 г., за три года до того, как Генри Форд создал свою знаменитую первую «Модель Т». Его семья жила в Йорквилле, районе в верхнем Ист-Сайде на Манхэттене, густонаселенном польскими и венгерскими иммигрантами. Его отец работал коммивояжером, продавая хрустальные люстры состоятельным ньюйоркцам; зачастую ему приходилось начинать с того, чтобы убедить их провести в дом электричество. Ирвинг начал работать на Уолл-стрит в 1928 г. и вскоре стал учеником легендарного Бенджамина Грэхема, крестного отца финансового анализа. Свои первые деньги он заработал на биржевом крахе 1929 г., а Уоррена Баффетта, которого он взял себе в ученики после Второй мировой войны, называет «молокососом». Ирвинг Кан напоминал мне человеческую версию «Ковчега», нашего семейного дома на берегу озера, уверенно перенесшего все жизненные штормы и ненастья.
Назвать Ирвинга Кана «необычным случаем» будет невежественным преуменьшением. Барзилай говорит, что только один человек из 10 000 доживает до векового юбилея, и три четверти таких людей – женщины, несмотря на то что пожилые женщины в среднем имеют больше проблем со здоровьем, чем пожилые мужчины. «Женщины менее здоровы, – замечает он, – но они живут дольше»{50}.
Судя по всему, это справедливо для всех этапов позднего периода жизни: одно крупномасштабное исследование людей, достигших 85-летнего возраста, в Ньюкасле (Англия), показало, что мужчины вступают в этот возраст со значительно лучшими характеристиками здоровья, чем женщины. Каждый третий 85-летний мужчина самостоятельно справлялся со всеми 17 видами повседневной деятельности, такими как чистка зубов и купание, тогда как среди женщин это делала только каждая шестая. И, несмотря на это, мужчины умирали раньше. «Мужчины умирают, – говорит Томас Кирквуд, руководитель этого исследования, – а женщины продолжают жить».
Но очень немногие мужчины и женщины переживают вековой рубеж, а для тех, кому это удается, вероятность умереть составляет один к трем и повышается с каждым годом. Согласно калькулятору продолжительности жизни, размещенному на сайте Управления социального обеспечения, по состоянию на март 2014 г. Кан мог рассчитывать прожить еще 1,2 года[27]. Так говорит статистика. Но кого она волнует? Кан уже бросил вызов всем вероятностям и стал самым старым американцем, уверенно отодвигая все дальше и дальше границу мужского долголетия – активного, дееспособного долголетия. Кан по-прежнему каждый день ходит на работу и активно принимает участие в управлении своей компанией. «Сколько можно найти во всем мире людей, подобных ему? – спрашивает Барзилай. – Десять? Может быть, двадцать? Не больше».
Но и это еще не все. Трое братьев и сестер Кана также прожили больше ста лет, включая его старшую сестру Хэппи, которая умерла в 2011 г. в возрасте почти 110 лет, из которых 95 лет она была заядлой курильщицей. Сам Ирвинг курил около 30 лет, без заметных негативных последствий. Любопытно, что он относится к своему преклонному возрасту скорее как к досадной помехе, чем как к настоящему чуду. Он сожалеет о том, что теперь не может проходить пешком 20 кварталов от своей квартиры в Верхнем Ист-Сайде до работы, как он делал это каждый день до 2002 г., когда из-за объявления пожарной тревоги ему пришлось бегом преодолеть 22 лестничных пролета. С тех пор у него начались проблемы с коленями. «У меня начало ухудшаться зрение, – раздраженно сказал он мне. – И как мне теперь читать Wall Street Journal?»
Представление о престарелых людях, как о живущих в аду немощной дряхлости, пролонгированной врачами и лекарствами, – это стереотип. И он совершенно неприменим к таким долгожителям, как Ирвинг Кан, настаивает Барзилай. Зачастую, когда он приглашает своих 100-летних добровольцев пройти медицинское обследование для своего исследования, «это является их первым визитом к врачу за многие годы». У них просто не было в этом необходимости, что само по себе может быть важным фактором, способствующим их долголетию. «Самый старый человек в мире становится все моложе и моложе, – говорит Барзилай. – Я думаю, причина в том, что врачи убивают престарелых людей ненужным лечением, таким как назначение статинов для снижения уровня холестерина». Таким образом, мои родственники, приверженцы церкви «христианской науки», в чем-то могут быть правы.
Благодаря тому, что долгожители остаются здоровыми на протяжении более долгого времени (отличительный признак более медленного старения), их содержание обходится намного дешевле. По данным Центра по контролю и профилактике заболеваний, расходы на медицинское обслуживание людей, умирающих в возрасте около 100 лет, за последние два года жизни составляют всего треть от аналогичных расходов людей, умирающих в возрасте 70 лет. Кроме того, в конце своей жизни 70-летние люди имеют более длительные периоды заболеваемости: в среднем семь лет, по сравнению с менее чем двумя годами у 100-летних долгожителей. Эксперты по общественному здоровью называют эту тенденцию «компрессией заболеваемости». Это замечательная тенденция: чем больше наша продолжительность жизни и наша продолжительность здоровой жизни, тем меньше мы похожи на струльдбругов. И очевидно, что Ирвинг Кан знает, как этого добиться. Но как?
Он не собирался разглашать мне эту тайну, знал он ее или нет. Его слава старейшего в мире активного инвестора и мировая известность – его буквально осаждают журналисты со всего мира – превратили его в опытного респондента, умело ускользающего от вопросов. Я не узнал ничего. «Ирвинг, ваш гость интересуется, действительно ли вы не находите ничего примечательного в своем возрасте?» – его внук Эндрю повышает голос, чтобы компенсировать немного ухудшившийся слух своего деда.
Ирвинг кивает.
«Что же, Билл, вы можете задавать свои вопросы, – продолжает Эндрю. – Но держу пари, что Ирвинг будет делать все возможное, чтобы уклониться от ответа. – И, немного наклонившись ко мне, предупреждает: – Вы можете говорить с ним о чем угодно, только не о возрасте».
Что Ирвинг и делал в течение следующих двух часов, устроив мне родео по самым неожиданным темам. У него невероятно широкий круг интересов: он по-прежнему остается ненасытным читателем, но любит только литературу нон-фикшн. Романы и поэзию он считает пустой тратой времени, хотя и делает исключение для Шекспира. Моя попытка заинтересовать его моей 97-летней бабулей, кокеткой, которая до сих пор не появляется на людях без макияжа и жемчужных украшений, провалилась: Ирвинг по-прежнему любит свою жену Руфь, умершую в 1996 г.
Естественно, мы поговорили с ним о фондовом рынке и его стратегии инвестирования, построенной на поиске недооцененных компаний. Несколько десятилетий назад он купил транспортный конгломерат Seabord по цене несколько долларов за акцию, а сегодня эти акции котируются по $2600 за штуку. Инвестиционная стратегия «купить и держать» вполне оправданна, если вы живете 109 лет (по состоянию на декабрь 2014 г.). И это также хорошо вписывается в теорию Нира Барзилая, который утверждает, что в целом долгожители имеют положительное отношение к жизни, вдобавок к замечательным уровням «хорошего» холестерина. Как выразился Ирвинг, «в альтернативе нет смысла».
То, что он каждый день ходит на работу, может быть следствием его предрасположенности к активному, здоровому долголетию – и одновременно важным способствующим фактором. Жители знаменитой «голубой зоны» на Окинаве, где наблюдается самая высокая концентрация долгожителей в мире, говорят о важности икигай – наличия значимой, весомой причины, заставляющей человека просыпаться по утрам. Другими словами, смысла жизни. Икигай Ирвина Кана – найти очередную недооцененную Seabord. А я просто отрываю его от работы.
Он рассказывал мне истории о Бене Грэхеме и о своих детских экспериментах с новомодной тогда радиотехникой. «Моя мать увидела этот аппарат и спросила: "Это фонограф?"» И тому подобное, на протяжении двух часов. Учитывая все немыслимые перемены и потрясения, которые ему пришлось пережить за свою невероятно долгую жизнь, он не может объяснить своего долголетия. «Вы задаете мне вопросы, на которые у меня нет ответа, – проворчал он. – Не думаю, что могу удовлетворить ваше любопытство».
«Ирвинг – это пример для подражания для всех нас, – сказал мне Барзилай спустя несколько дней после этой беседы. – Но с биологической точки зрения он для нас не так интересен, поскольку находится уже в конце своей жизни. Что нам действительно хотелось бы узнать, так это каким он был в свои 50, 60 или 70 лет».
Лучшее, что можно сделать, – изучить потомство Ирвинга и его собратьев по долголетию. Барзилай обнаружил, что они тоже, кажется, стареют медленнее своих сверстников. Так, сыну Ирвинга Томми, который пришел поприветствовать нас, на вид можно дать лет 50, тогда как на самом деле ему 71 год, а его внук Эндрю в свои 30 с небольшим выглядел бы вполне уместно в форме бойскаута. И, разумеется, не нужно забывать про троих братьев и сестер Ирвинга, которые также преодолели вековой рубеж. Барзилай считает, что причина медленного старения представителей этого рода кроется в их генах. И я втайне надеялся, что унаследовал похожие ДНК от своей дальней родственницы, дожившей до 94 лет пуританки Элизабет Пэбоди.
Роль генов в определении продолжительности жизни обсуждается с тех пор, как мы узнали об их существовании. Исследования датских близнецов{51} показали, что долголетие всего на 20 % обусловлено наследственными факторами и на 80 % факторами, связанными с образом жизни. Но это справедливо только примерно до 85 лет. После этого наследственность выходит на передний план и увеличивает свою долю до 50 %, если не больше. Как пишет биолог-эволюционист Стивен Остед (с которым мы познакомимся в главе 7): «Если вы хотите дожить здоровым до 80 лет, вы должны вести здоровый образ жизни, но если вы хотите прожить здоровым 100 лет – вам нужно унаследовать правильные гены».
То, что все четверо Канов прожили так долго, совершенно не удивляет Барзилая. «У нас нет никаких сомнений в том, что исключительное долголетие в основном передается по наследству, – говорит он. – Но только совсем не так, как мы предполагали вначале».
Первоначально Барзилай считал, что его супербабушки обладают «идеальными» геномами, то есть генами, оптимально настроенными на долголетие. Но с развитием технологии расшифровки генома он с удивлением обнаружил, что верно как раз обратное: многие из его долгожительниц обладают такими же паршивыми генами, как и остальные люди. Когда он со своей командой составил карту геномов 44 супербабушек{52}, выяснилось, что почти все они имеют неблагоприятные варианты генов, которые, как считается, повышают подверженность человека различным неприятным заболеваниям, в том числе болезням сердца, болезням Альцгеймера и Паркинсона. И между тем ни у одной из них не наблюдалось ничего подобного. Тогда Барзилай решил задать вопрос по-другому: «Почему люди, которые должны стать жертвой деменции в 70 лет и умереть в 80 лет, живут до 100 лет?»
Вместо «идеальных» генов, предположил Барзилай, возможно, долгожители обладают особыми защитными генами, которые предотвращают развитие типичных старческих болезней. (Например, только наличие мощных защитных генов может объяснить, почему Кит Ричардс из Rolling Stones до сих пор жив.) Он решил сосредоточиться на генах, связанных с холестерином, поскольку его супербабушки имеют превосходные показатели крови и идеальное здоровье сердца. В результате Барзилай обнаружил, что у многих из них присутствует специфический вариант гена, который ингибирует так называемый белок – переносчик эфиров холестерина (cholesterol ester transfer protein, CETP), участвующий в переработке холестерина.
Это сложно понять, но вкратце: чем меньше у вас этого белка-переносчика, тем лучше{53}. Считается, что высокий уровень этого белка ведет к раннему развитию атеросклероза. Как пишут Барзилай и соавторы в своей статье, опубликованной в журнале JAMA, долгожители с генной мутацией, тормозящей выработку белка – переносчика эфиров холестерина, не только имеют более здоровое сердце и очень высокие уровни «хорошего» холестерина, но и менее подвержены развитию деменции и потери памяти.
Другими словами, этот единственный ген защищает своих носителей сразу от двух из четырех проклятий старости – болезней сердца и болезни Альцгеймера. Ирвинг Кан, его братья и сестры имеют такой же вариант гена-ингибитора белка CETP, как и каждый четвертый обследованный долгожитель. В то же время среди 65-летних такой ген присутствует только у одного из 12 человек, что означает, что носители этого гена имеют в три раза больше шансов дожить до 100 лет, чем все остальные.
Это открытие согласуется с результатами исследований фармацевтических компаний, занимающихся активным поиском альтернативы статинам (классу препаратов для снижения уровня холестерина), срок действия патентов на которые истекает в ближайшее время. Наткнувшись на эту находку, Merck, Pfizer и другие фармацевтические гиганты бросились разрабатывать ингибиторы СЕТР, призванные повышать уровень холестерина ЛПВП («хорошего» холестерина) в крови. Но до сих пор эти усилия не увенчались успехом{54}, и некоторые исследования были прекращены из-за слишком высокой смертности пациентов. (Merck удалось разработать один препарат, который в настоящее время проходит третий этап тестирования – пробы на больших группах людей, – но это единственный «выживший» в этом классе препаратов.)
«Они создали "грязный" препарат, – говорит Барзилай, – который воздействует не только на белок – переносчик холестеринового эфира, но и на множество других». Он по-прежнему считает, что открытие других защитных генов и разработка препаратов, имитирующих их действие, может позволить продлить здоровый период жизни и для остальных людей – «обойти темную сторону старения», как выражается он. Но поиск только начинается.
Еще один возможный ген долголетия связан с блокированием действия инсулиноподобного фактора роста 1 (ИПФР-1){55}, который, как мы узнали в главе 3, может быть не такой уж хорошей вещью. Барзилай обнаружил, что его супербабушки, как ни странно, имеют относительно высокий уровень ИПФР-1, но их клетки устойчивы к его действию благодаря специфической генной мутации. То есть Ирвинг и другие долгожители имеют небольшой рост не потому, что дожили до 100 лет и ссохлись от старости, а как раз наоборот – они дожили до 100 лет, потому что были небольшого роста.
Однако самое поразительное открытие в области генов долголетия пока состоит в том, что такие гены встречаются крайне редко даже у долгожителей. До настоящего момента исследователи сумели идентифицировать всего несколько таких генов-кандидатов, но Барзилай винит в этом высокую стоимость технологии расшифровки генома и относительно небольшое количество долгожителей во всем мире. Таких людей так мало, что очень трудно выделить конкретные гены, которые можно было бы рассматривать как статистически убедительную «причину» долголетия.
Ситуация может измениться уже в ближайшие десятилетия вместе с удешевлением технологии картирования геномов. В настоящее время Барзилай и его команда активно сотрудничают в этом направлении с «секретной» лабораторией GoogleX, а в марте 2014 г. в игру вступил известный генетик Крейг Вентер, создав компанию под названием Human Longevity, которая обещает составить карты 40 000 человеческих геномов в поисках генетических ключей старения.
Но меня интересовал другой вопрос: если действительно существуют «гены долголетия», почему ими обладает лишь горстка избранных, а не все люди? Почему эволюция не одарила всех нас этими замечательными – улучшающими холестерин, защищающими мозг, замедляющими старение и продлевающими жизнь – генами?
И чем глубже я изучал этот вопрос, тем больше понимал, что на самом деле большинство из нас имеет гены, прямо противоположные генам долголетия, – и что большая часть нашей ДНК, по сути, стремится убить нас.
Глава 6
Дела сердечные
Лао-цзы
- При рождении человек – нежен и слаб,
- При смерти – тверд и крепок.
- Травы и деревья гибки и податливы при жизни,
- А умирая, становятся сухими и ломкими,
- Поэтому твердое и жесткое идут стезей смерти,
- А мягкое и гибкое идут стезей жизни.
- Там, где податливое и гибкое согнется и выживет,
- Твердое и жесткое сломается и умрет.
– Вам будет больно, – услышал я вместо приветствия, появившись на пороге дома Билла Вогана в Беркли-Хиллз. – Но это в интересах науки.
Хотя мы с Воганом знакомы всего сутки, я уже привык к издевательствам с его стороны. Вчера, когда мы сидели с ним за обедом, он бесстрастным голосом поинтересовался:
– Вы хотите понять, что такое старение? Так смотрите!
И с этими словами больно ущипнул меня за руку. Мне показалось, будто меня ужалил шершень. Я в шоке уставился на него, но он проделал то же самое и собой.
– Смотрите! – приказал он, ткнув своей рукой мне в лицо. – Видите разницу?
На моей руке след от щипка исчез почти мгновенно, как рябь на пруде. Но на его руке все еще оставалась небольшая складка на коже.
Он откинулся на спинку стула.
– Вот что такое старение! – произнес он. – Это потеря эластичности. А отсюда все остальные беды.
Разница сводится всего к двум веществам: коллагену, жесткому волокнистому белку, который придает структуру нашей коже, сухожилиям, губам и любой другой ткани; и эластину, который позволяет нашей коже восстанавливать свою форму после деформации – улыбки, нахмуренных бровей и т. д., – вместо того чтобы оставаться в виде морщин. Но Воган говорит не о морщинах. Эластичность, считает он, является гораздо более широким понятием, возможно, даже ключом к пониманию старения. «Она влияет на работу легких, – говорит он. – Она влияет на работу сердца. Но мы до сих пор не обращаем на это внимания».
Вогану 77 лет, но он выглядит гораздо моложе со своей гривой темных волос и высоким открытым лбом без морщин. Моим первым впечатлением было, что он похож на актера Кристофера Уокена, и, как впоследствии выяснилось, многие люди говорили ему то же самое. В начале 1980-х гг. Воган, в те времена безработный биохимик со степенью доктора наук, позаимствовал у своей жены кухонный комбайн, чтобы смешать липкую витамино-минерально-энергетическую массу для питания спортсменов, которая в конечном итоге стала известна как энергетический батончик PowerBar. Он продал эту идею своему бизнес-партнеру и соавтору изобретения Брайану Максвеллу, прежде чем PowerBar стал популярнейшим брендом, но никогда не жалел об этом. «Он пахал как проклятый, – говорит Воган о партнере. – И когда ему было 51 год, умер от сердечного приступа».
Пауза.
«Прямо на почте».
Через несколько лет после этого Воган снова запустил в действие кухонный комбайн, на этот раз для того, чтобы создать идеальное питание для своей дочери Лоры, которая участвовала (и побеждала) в ультрамарафонских забегах на 100 миль и больше. Ее организм нуждался в калориях, но ее желудок был не способен переработать твердую пищу во время забега, который иногда длился 24 часа подряд. Даже батончик PowerBar не спасал положения. («Он просто лежал у нее в желудке, как кирпич», – говорит Воган.) Поэтому он изобрел странную субстанцию – сладкий гель, обогащенный секретной смесью витаминов, электролитов, аминокислот и трав, который он должен был подавать дочери в пластиковых бутылках в ключевых точках вдоль трассы. В конечном итоге Воган назвал свою смесь «гель GU» и в 1994 г. вывел ее на рынок как первый в мире спортивный энергетический гель. Этот гель продается в небольших мягких упаковках и предназначается для бегунов, велосипедистов и любых других спортсменов, которым требуется быстрая подзарядка энергией. Гель GU изменил мир спортивного питания так же радикально, как в свое время батончик PowerBar.
Сегодня на рынке предлагаются десятки видов энергетических батончиков и гелей, но обе эти категории продуктов стоимостью десятки миллиардов долларов были созданы на кухне Вогана. «Я решатель проблем, – говорит он. – Тогда передо мной стояла проблема: мои дети уходили на тренировки по бегу в шесть утра с пустым желудком и до самого обеда у них не было возможности поесть. Поэтому, когда я изобретал эти вещи, я вовсе не думал о маркетинге и прибыли».
В конце концов Воган продал бизнес по производству геля GU своему сыну Брайану и ушел на пенсию. Удалившись в свой дом в Беркли-Хиллз, он сосредоточил все внимание на «фундаментальной проблеме», которая занимала его ум со времен аспирантуры, – на проблеме старения. Его кустарная лаборатория в подвале дома хорошо известна спортсменам Беркли, которые часто приезжают сюда для тестирования своего физического потенциала, – но еще лучше она известна в быстро растущем сообществе доморощенных специалистов по антивозрастной медицине и практиков самооздоровления, которые любят селиться в районе залива Сан-Франциско. Участники движения «Подсчитай себя» (Quantified self), которые кропотливо отслеживают все свои физиологические показатели при помощи устройств Fitbit[28] (и даже регулярно отправляют на анализ свои фекалии!), считают Вогана «нулевым пациентом»[29]. И образцом для подражания, поскольку в своем знаменитом подвале он проводит такие самообследования на протяжении вот уже полувека. Короче говоря, я очень хотел с ним познакомиться.
Воган относится к своим исследованиям предельно серьезно. Полки его кабинета забиты папками с пометками «Спортсмены» и «Исследования старения». Поверх стопки папок с пометкой «Семья» лежит распечатка с результатами последнего тестирования его жены. В другой комнате, на лабораторном столе, возвышается белоснежный кухонный комбайн KitchenAid, давший рождение батончику PowerBar и гелю GU.
Воган начал проводить самообследования еще в те времена, когда был аспирантом, задолго до возникновения лозунга «Подсчитай себя». Он изучал биохимию в том самом здании, где когда-то был открыт холестерин ЛПВП, и его вместе с другими аспирантами часто привлекали к исследованиям в качестве подопытных свинок. Так он заразился страстью к исследованиям, и сегодня папки на его полках содержат результаты анализов его крови за последние полвека – такая вот персональная версия программы BLSA.
Но Воган не эгоист. Время от времени он организует «вечеринки» для своих престарелых друзей, на которых они сдают анализы крови и соревнуются в результатах тестирования функции легких – на удивление мучительном упражнении, когда вам нужно набрать в легкие как можно больше воздуха и затем выдуть его полностью в белую пластиковую трубку, подсоединенную к компьютеру. Я проходил такой тест при обследовании по программе BLSA, и, надо признаться, это было примерно так же приятно, как пытаться вызвать у себя рвоту. Этот тест позволяет измерить объем легких, который, безусловно, зависит от их эластичности. Поскольку все мои результаты педантично фиксировались, я втайне молился о том, чтобы Воган подавал на этих «вечеринках» много хорошей выпивки.
Мы быстро взялись за дело. Первым пунктом программы шел тест на холестерин. Воган проворно протер мой средний палец спиртом и – раз! – проделал в нем дырку одноразовым пластиковым лезвием. «Давайте-ка посмотрим, много ли у вас крови, – сказал он, крепко сжимая мой палец, на котором начала образовываться крупная капля. – Так-так, хорошо».
Точными размеренными движениями он собирал мою кровь тонкой стеклянной пипеткой и переносил ее в маленький прямоугольный контейнер. Когда тот наполнился моей кровью, он поместил его на открытый лоток небольшого бежевого аппарата, похожего на валидатор парковочных билетов. На деле это был новейший гематологический анализатор, который можно встретить только в дорогих медицинских кабинетах. Аппарат начал трещать.
Воган выполняет этот ритуал на себе по крайней мере раз в неделю, и, по его словам, получаемые выгоды более чем оправдывают покупку этой недешевой машины (Воган заплатил за него $1300). Вместо того чтобы раз в год ходить к врачу и сдавать анализы крови, Воган может делать анализы сам, когда захочет. «Благодаря этому аппарату я могу непосредственно увидеть эффекты своих экспериментов с диетами, – объясняет он. – В результате я могу буквально за несколько недель определить, что работает, а что нет. Конкретно для меня, а не статистически».