История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II Коллектив авторов

3.2.27. Части былой России, свободные от коммунизма в 1930-е гг

Большевизм в России был частным (хотя и крайним) случаем увлечения авторитаризмом и тоталитаризмом. Демократии пали и в Польше, и в Прибалтике, чему содействовала незрелость демократических институтов молодых государств. В основе процессов отказа от демократии лежала новая, антихристианская идеология (отчасти – продукт национального романтизма), обожествлявшая нацию, в балтийских странах всерьез предлагали христианство в качестве государственной религии заменить язычеством. Национализм был направлен против большевизма, однако сам являл собой его ослабленное, но зеркальное отражение. Экономически отказ от демократии был вызван желанием защитить внутренний рынок, страдавший особенно в годы Великой депрессии (1929–1932).

Вместе с тем авторитарным режимам в Прибалтике и в Польше неизменно противостояла умеренная оппозиция, периодически выступавшая с публичными требованиями восстановления демократии. В Финляндии оппозиция предотвратила правый переворот, а левые социал-демократические круги обратила из политической преимущественно в социально ориентированную силу. Авторитарные правительства Польши, Эстонии и Латвии возглавляли популярные в народе лидеры; их деятельность была ответом на недовольство политикой мелких разрозненных партий. В отличие от Германии и СССР, авторитарные режимы в Польше и Прибалтике не привели к кровавым репрессиям. Но, сами того не желая, они мостили дорогу к коммунистической диктатуре, отучая народ от гражданской самоответственности и приучая к вере в вождя. Маршал Пилсудский, а после его смерти в 1935 г. генерал Эдвард Рыдз-Смиглый в Польше, Карлис Ульманис в Латвии, Константи Пятс в Эстонии, Атанас Сметона в Литве стали такими вождями своих стран, подменив нормальную демократию направляемой.

В отличие от Польши, население Финляндии и Прибалтики в первой половине ХХ в. было в основном однонациональным. Самой многонациональной была Латвия, где 12 % населения составляли русские, 3,5 % – немцы, 5 % – евреи, 3 % – поляки. В Финляндии компактно живущим нацменьшинством были шведы, населявшие район Турку (Або) и Аландские острова. Их статус определяло решение Лиги наций от 1921 г., по которому шведы пользовались широкой автономией, в том числе приоритетом шведского языка на населенной ими территории. В Литве самым крупным национальным меньшинством были евреи (8 %). Они были лояльны литовскому государству, и национальных трений между литовцами и евреями не возникало. Не было проблем в отношениях и с литовскими белорусами. Периодически возникали не очень значительные инциденты с немцами и русскими в периоды, когда Германия провоцировала отторжение Мемеля (Клайпеды), а СССР – вовлекала Литву в свой конфликт с Польшей. В первые годы независимости Литвы заметную роль играли претензии к полякам – главным образом – представителям земельной аристократии, которая в результате аграрной реформы лишилась своих экономических позиций, а также из-за спора о принадлежности Вильнюса, преимущественно населенного поляками, но считавшегося исторической столицей Литвы. В марте 1938 г. Польша, угрожая войной, принудила Литву согласиться на признание аннексии поляками Виленского округа (1920 г.) и восстановить с Польшей дипломатические отношения (31 марта 1938 г.). Но в самой Литве это решение было крайне непопулярно и вызвало смену кабинета министров. Защитником от Польши и Германии, претендовавшей на Мемель, многие литовцы видели Советскую Россию. Американский посол в Москве Дэвис посетил летом 1937 г. три прибалтийских государства. Он отметил, что в Эстонии доминируют пробританские ориентации, в Латвии – пропольские, а в Литве – просоветские.

Выборы 11 декабря 1938 г. в провинциальное собрание Мемеля дали германской партии доктора Нюмана 87,2 % голосов и 24 места из 28 в окружном парламенте. Теперь вопрос аннексии Германией этого балтийского порта был только делом нескольких месяцев.

В Латвии и Эстонии численно наиболее крупным нацменьшинством были русские. Русские составляли компактные группы населения на востоке обоих государств. Кроме того, Латвия и Эстония были местом, где проживала часть белой эмиграции – особенно те, кто сохранил там с дореволюционных времен частную собственность (доходные дома, землю, промышленные и торговые предприятия). Русская община бережно сохраняла досоветский уклад жизни, жестоко разрушаемый в СССР, строила церкви, создавала общины и братства и вела активную экономическую деятельность. Московский форштадт был фактически русским городом в составе Риги. Здесь даже улицы носили имена русских писателей – Гоголя, Пушкина, дома строились русскими архитекторами и на русский вкус, русская речь звучала повсеместно.

Русская община в Латвии и Эстонии по экономическим позициям занимала второе место после немцев. В крупных городах – Таллинне, Риге, Даугавпилсе русский на протяжении межвоенного двадцатилетия был одним из двух наиболее распространенных языков. Роль же третьего – немецкого языка снижалась в связи с сокращением немецкого населения. В 1914 г. в Латвии и Эстонии было 162 тыс. немцев, а в 1935-м их стало всего 78 500. В связи с утратой политического и экономического влияния бывшие хозяева земли возвращались в Германию.

Прибалтийские государства обеспечивали конституционное равноправие всех национальностей, нацменьшинства имели свои школы: закон давал право получать образование на национальном языке. Национальные школы частично или полностью финансировались госбюджетом. В Латвии с 1919 г. существовала школьная автономия, которая позволила создать сеть русских, еврейских, немецких, польских, белорусских, эстонских, литовских школ, от начальных до последних классов гимназий или реальных училищ. У русских и немцев были свои вузы – Русский институт и Институт Гердера. Русские дети занимались по старым гимназическим программам, изучали православный Закон Божий, русскую историю, литературу совсем не по большевицким учебникам.

Эстонское законодательство в отношении национальных меньшинств было лучшим не только в Прибалтике, но считалось образцовым во всей Европе. Эстонская Конституция предоставляла нацменьшинствам – главным образом русским – культурную автономию, что означало, что госучреждения в своей работе обязывались использовать как эстонский, так и русский языки, а те, кто считали себя членами русской общины, могли экстерриторально выбирать своих депутатов в парламент и претендовать на часть национального бюджета. Латвийское законодательство такие нормы не предусматривало, однако на практике русский язык сохранял свои функции и в госучреждениях и бизнесе, а русские становились государственными служащими высокого ранга, министрами. Большие нацменьшинства создавали свои политические партии, в национальные парламенты избирались шведы, немцы, русские, евреи, поляки.

В период аграрной реформы в Латвии и Эстонии обострились отношения с немецкими помещиками, лишившимися земли. Конфликт достиг высшей точки, когда немцы подали жалобу в Лигу Наций. Однако Совет Лиги Наций, исследовав ситуацию, пришел к выводу, что права нацменьшинств в Прибалтике не нарушаются. В дальнейшем противоречия стихли, особенно в Эстонии, где было принято решение выплатить немецким баронам денежную компенсацию за отчужденную землю. Евреи более не подвергались дискриминации, как это было во времена Российской Империи, и их право получать образование, выбирать место жительства, овладевать профессией не ограничивалось. На бытовом уровне антисемитизм в Прибалтике не получил развития.

В Латвии, как центре Прибалтийского региона, кипела оживленная культурная жизнь. В Латвии были два немецких театра, два русских, два еврейских, один польский и один литовский театр. Немецкий театр отличался очень высоким художественным уровнем. Крупнейшие русские таланты, такие как Ф.И. Шаляпин, Л.В. Собинов, регулярно гастролировали на русских сценах Риги. Выходившая в Риге газета «Сегодня» была самой крупной демократической русской газетой в мире. В Прибалтике действовало несколько крупных русских издательств.

С переходом балтийских стран и Польши к авторитарному правлению права нацменьшинств были урезаны в угоду идеологии национализма. Поворот к национализму более всего чувствовался в Латвии, где власти пытались «национализировать» предприятия и фирмы, принадлежащие евреям, немцам или русским. Новый закон о народном образовании требовал, чтобы ребенок, у которого один из родителей – латыш, непременно учился в латышской школе. Более придирчивыми стали условия финансирования национальных школ, отчего их количество сократилось. В Эстонии был принят закон, определяющий этническую принадлежность ребенка по отцу. В Польше среди поляков к концу 1930-х гг. все дети получали семиклассное образование, но немало детей украинцев и белорусов в Польше оставались почти неграмотными. Ограничения не затрагивали все же основных прав нацменьшинств на демократические свободы.

В экономическом развитии прибалтийским государствам, Финляндии и Польше, приходилось преодолеть немалые трудности. До Первой мировой войны эти регионы были самыми развитыми в Империи. Однако по сравнению с Западной Европой уровень развития народного хозяйства оставался здесь сравнительно низким. Основу экономики составляло сельское хозяйство. В сравнительно урбанизированной Эстонии только каждый пятый был горожанином.

В Финляндии в 1938 г. больше половины населения занималось сельским хозяйством. До 1918 г. более двух третей финского сельского населения были арендаторами земли и ряд законов, принятых между 1918 и 1922 гг. обеспечил бывших арендаторов льготными займами на приобретение земли. В результате к 1937 г. было создано около 150 тыс. фермерских хозяйств и в сельском хозяйстве 90 % всех ферм обрабатывалась их собственниками. От Финляндии до Литвы развитие получила сельхозкооперация с целью защиты интересов фермеров при продаже продукции, ее первичной обработке, при получении кредитов.

Во время Первой мировой войны промышленные предприятия были эвакуированы в Россию; причем в процессе транспортировки значительная часть машин оказалась выброшена вдоль железных дорог. По мирным договорам 1920 г. предполагалось возвращение части вывезенного промышленного оборудования, а также культурных ценностей (архивов, библиотек, музейных коллекций). Большевицкие власти так и не выполнили эти статьи договоров. Таким образом, промышленность приходилось создавать заново. Рынки и сырьевые базы в России стали недоступны, и производство пришлось переориентировать главным образом на Запад.

Особенно драматично этот процесс обозначился в ходе экономического кризиса 1923–1924 гг. в Эстонии. Он возник из-за того, что Эстония в ходе Гражданской войны достигла тайной договоренности с российскими большевиками о транзитной торговле в обход блокады Антанты по своей территории. Эстонцы при этом надеялись на необъятный российский рынок и сырьевую базу. Когда советские власти получили международное признание, услуги Эстонии оказались лишними и местные стратеги стали пожинать горькие плоды сомнительных компромиссов с большевиками.

Во второй половине 20-х гг. была выработана модель экономики – сельскохозяйственное производство, ориентированное на западные рынки. Эта стратегия соответствовала интересам многочисленного слоя мелких фермеров, образовавшегося в результате аграрной реформы. Если до войны Прибалтика ввозила зерно, то в межвоенный период она стала его экспортером. Финляндия также стала важным поставщиком сельскохозяйственной продукции на Запад.

Польша добилась больших экономических успехов в 1933–1939 гг. под руководством вице-премьера по экономическим вопросам Евгения Квятковского. В это время было завершено строительство первого польского морского порта на Балтийском море в Гдыне и начато создание центрального промышленного района. Уровень жизни населения, упавший на треть в годы Великой депрессии, стал устойчиво возрастать. Новые технологии были привнесены в горнорудную промышленность и угледобычу, развивалось машиностроение, модернизировалась легкая промышленность. Однако в Польше во второй половине 1930-х гг. сохраняли силу и лево-радикальные настроения среди крестьян и рабочих. Рабочие забастовки порой оканчивались кровопролитными стычками с полицией, а в 1937 г. по стране прокатилась крестьянская забастовка. За этими экстремистскими действиями легко угадывалась рука сталинской политики.

Промышленность Прибалтики была ориентирована на обработку местной сельскохозяйственной продукции. Наиболее индустриализованной была Эстония – там по данным на 1930 г. в промышленности было занято 17,4 % населения; крайне низкий уровень был в Литве – только 6 %. В Эстонии доминировала текстильная промышленность и машиностроение, в Латвии – деревообрабатывающая и пищевая отрасли, в Литве – пищевая промышленность. Разрушительной эвакуации не подверглась Финляндия. Это позволило ей к 1922 г. восстановить довоенный уровень производства. Двигателем развития там была лесная промышленность, за которой стала развиваться и деревообрабатывающая отрасль. Все страны Прибалтики и Польша держались консервативной налоговой политики, воздерживались от внешней задолженности и внешнеторгового дефицита, что обеспечивало им стабильный экономический подъем. Рост промышленного производства в Латвии, к примеру, был одним из самых высоких в Европе. Главными экономическими партнерами Прибалтики стали Англия и Германия.

Близость к России привлекала тех, кто организовывал вооруженное сопротивление большевикам. В конце 20-х гг. в Эстонии жили около 15 тыс., а в Латвии – 19 тыс. русских эмигрантов. В Латвии было не менее десяти эмигрантских организаций (во Франции было около 50, Германии – 20, в одной лишь Софии – 24). В Прибалтике действовали такие противники большевизма, как князь А. Ливен, генерал Глазенап, барон Адеркасс, представители Великого князя Кирилла Владимировича – братья А. и Ф. Фегнер, и др. Польский генералитет и сам генерал Рыдз-Смиглый сочувствовали русскому антикоммунистическому движению и оказывали помощь группам, переходившим границы СССР. В 1920-е гг. некоммунистические окраины Российской Империи, особенно Латвия и Польша, стали местом транзита для эмиграции из СССР. В 1922–1924 гг. транзит людей из СССР через Латвию составил 40 083 чел.

В Прибалтике действовала разветвленная большевицкая агентура, которая с легкостью вела охоту на русских эмигрантов, убивая их и заманивая на территорию России. Так, 12 октября 1934 г. на пригородной даче был зверски убит глава Православной Церкви Латвии архиепископ Рижский Иоанн (Поммер), признанный возглавитель и защитник православной общины и убежденный антикоммунист. Нити убийства тянулись в СССР. Ныне владыка Иоанн (Поммер) причислен к лику святых.

Под видом работы в советско-прибалтийских компаниях в качестве «консультантов» большевиками были подкуплены такие крупные политические деятели Прибалтики, как президент Эстонии Константин Пятс. Авторитарный переворот в Литве под руководством Сметоны и Вальдемара был тщательно согласован с советском посольством в Каунасе. В прессе того времени шли упорные слухи о нечистоплотных сделках латышских политиков (например, министра иностранных дел В. Мунтера) с Москвой. Коррумпирована была и часть польских политиков.

Москва своими бесконечными санкциями и дипломатическими нотами не смогла окончательно искоренить деятельность Белой эмиграции в Польше, Прибалтике и Финляндии. Не помогла даже мощная социал-демократия, неизменно поддерживавшая большевизм. Крупной неудачей большевиков была неспособность закрыть газету «Сегодня», которая была постоянным раздражителем для большевицких дипломатов. Деятельность Белой эмиграции приостановилась только после авторитарных переворотов, когда демократические свободы были ограничены для всех без исключения.

Путь восстановления нормальной жизни на некоммунистических окраинах былой России проходил нелегко, и некоторые явления были весьма болезненны, но, тем не менее, во всех этих новых государствах сохранялось многообразное общество граждански свободных людей, не сокрушенных в своем человеческом достоинстве. Культура, религия практически не ограничивались. Экономическая жизнь, хотя и ставилась в рамки модного тогда корпоративизма (экономического фашизма), не испытывала принуждения и не выводилась из системы рыночных отношений. Валюта была прочной, и границы всех стран оставались открытыми. Авторитарные тенденции в политике ни в одной из стран не перешли в тоталитарную тиранию, как в Германии или в Италии, не говоря уже об СССР.

Но наибольших успехов молодые государственные сообщества Польши, Финляндии и Прибалтики добились в области развития нового поколения своих граждан. За двадцать лет независимости юные поляки, финны, латыши, эстонцы и литовцы привыкли к независимости своих стран, были научены школой любить и понимать национальную культуру и жить в открытом мире с проницаемыми границами, и когда все они, кроме Финляндии, были захвачены тоталитарными соседями и лишились национальной независимости, память об этих двух десятилетиях национальной независимости и гражданской свободы помогала сопротивляться, выстоять и, в конце концов, победить. Оказавшись в 1939–1940 гг. под тоталитарным гнетом, народы Польши и Прибалтики в течение полувека продолжали жаждать освобождения и тосковать об утраченной нормальной жизни межвоенных десятилетий. Ни один из этих народов ни нацисты, ни коммунисты так и не смогли заставить поверить, что тоталитарный строй это их собственная, а не навязанная извне власть.

Х. Мейнандер. История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты. М.: Весь мир, 2008.

3.2.28. Гражданская война в Испании и Россия

Во второй половине 30-х гг. агрессивный характер советской внешней политики ярко проявился во время Гражданской войны в Испании. В Испании народный фронт социалистов, анархистов и коммунистов победил незначительным большинством на выборах в феврале 1936 г., после чего усилилась волна забастовок, погромов, святотатств и убийств по мотивам отношения к церкви и политических убеждений. Чтобы восстановить порядок, группа офицеров во главе с молодым генералом Франциско Франко объявили 17 июля 1936 г. государственный переворот. («Над всей Испанией безоблачное небо», – прозвучал по радио их условный сигнал). Вокруг Франко объединились правые либералы, католики, монархисты и сторонники военной диктатуры – фалангисты, чей лидер Хосе Антонио Примо де Ривера был расстрелян республиканцами, как называли себя сторонники правительства. На сторону Франко стала значительная часть армии и населения. Началась гражданская война.

На помощь республиканцам пришел Советский Союз и, негласно, Франция, в то время как Германия, Италия и Португалия поддержали восставших. Германский «Кондор Легион» обеспечил им превосходство в воздухе, Италия послала самолеты, оружие, корабли и войска. Коминтерн же через подчиненные ему компартии развил в 17 странах бурную деятельность по вербовке добровольцев на «борьбу против фашизма».

В интернациональные бригады, отправлявшиеся в Испанию, записалось около 35 тыс. человек. Франко, будучи националистом, иностранцев не вербовал, но около 1,5 тыс. к нему пришли, в основном католики, возмущенные убийством тысяч священников и монахов и осквернением святынь на республиканской стороне.

Размежевание коснулось, естественно, и русской эмиграции. Белые офицеры из РОВСа и из РНСУВа (выделившаяся наиболее боевая часть РОВСа) видели в лице Франко продолжателя Белого дела и стремились к нему попасть. Они сформировали в подмогу Франко небольшой русский добровольческий отряд (всего лишь 80 человек, из них 34 было убито, среди них генерал А. Фок), чтобы, как писал один из его участников, «не на словах, а на деле бороться с врагами нашей родины». Одним из добровольцев был летчик-ас Николай Александрович Рагозин (1891–1957). Военный морской летчик Русской Императорской армии, награжденный за доблесть и мужество, проявленные в боях Великой войны, 5 боевыми орденами и Георгиевским оружием, он вступил в армию генерала Франко, восприняв его борьбу как продолжение Белого дела. Участвуя в боях с республиканцами, Рагозин был удостоен нескольких боевых наград и звания подполковника Испанской армии.

Историческая справка

Русский доброволец, сражавшийся на стороне Франко, князь Н. Кудашев оставил стихотворение «Альказар», отражающее те мотивы, которые побудили его и его друзей вновь взять в руки оружие. Речь идет о героической обороне военного училища в Толедо – Альказара от осаждавших его несколько недель республиканцев. В конце концов осада была снята войсками Франко.

• «Нам скажут: чужая победа,
• Чужого похмелья угар. —
• Неправда! Нам близок в Толедо
• Отбивший врага Альказар.
• Мы первыми подняли знамя,
• И первыми вынули меч.
• Изгнания годы за нами
• И горькая слава предтеч.
• Начало – в кубанских станицах.
• В Толедо – преддверье конца…
• Всех верных зовут причаститься,
• Отчизне отдавших сердца.
• Понятными нам письменами
• Чеканится белая быль —
• Готовность идти за вождями
• На плаху и ранний костыль.
• Как белой идеи победа,
• Как первый ответный удар,
• Да здравствует наше Толедо,
• Да здравствует наш Альказар!»

«Красные» добровольцы из Парижа появились в рядах рабочей милиции. А выдающийся историк русской святости и тонкий политический аналитик, Георгий Федотов, признавая, правда, этическую трудность выбора между воюющими, несколько неожиданно увидел в запоздалой интервенции советского правительства защиту национальных интересов России, а в лице Пассионарии (коммунистки Долорес Ибаррури) пламенную поборницу демократии. Его статья, напечатанная в журнале Александра Керенского «Новый путь», несмотря на все сделанные в ней оговорки, вызвала возмущение среди его коллег по парижскому Богословскому институту, потребовавших, чтобы он воздерживался от подобного рода заявлений. Это вынудило Федотова подать в отставку.

Из СССР в Испанию были направлены 3,5 тыс. «добровольцев», в том числе более 700 военных советников, главным образом офицеров ГРУ и НКВД (из которых 230 погибли), а также оружие и боеприпасы. Политический спектр республиканцев был очень пестр, в их числе было много троцкистов и анархистов. Сталин на протяжении всей войны пытался обеспечить гегемонию коммунистов над разнородной коалицией левых сил. Для этого использовались любые средства, в том числе провокации, шантаж и убийства.

Свидетельство очевидца

Резидент советской разведки в Европе Вальтер Кривицкий, которому в 1937 г. подчинялась вся советская резидентура, в том числе и в Испании, так описывает методы работы в Испании: «ОГПУ поработало блестяще. Уже в декабре 1936 г. террор свирепствовал в Мадриде, Барселоне и Валенсии, были созданы специальные тюрьмы ОГПУ, его агенты убивали и похищали людей, вся эта сеть функционировала совершенно независимо от законного правительства. Его министерство юстиции не имело никакой власти над ОГПУ, превратившимся в государство в государстве. Перед его могуществом трепетали высшие представители правительства Кабальеро. Советский Союз, казалось, захватил в свои руки такую власть над законным испанским режимом, как если бы эта страна находилась в полном советском владении». – В. Кривицкий. Я был агентом Сталина. С. 78.

В частности, «исчез» командующий всеми интербригадами генерал Клебер – герой обороны Мадрида от войск Франко, пользовавшийся колоссальной популярностью среди республиканцев, а многие его сподвижники были убиты сталинскими агентами. Связано это было с чисткой в рядах Красной армии в первой половине 1937 г. и дружескими взаимоотношениями между многими республиканскими командирами и командирами РККА. Правительство Кабальеро отчаянно противилось методам работы ОГПУ. Пришедший на смену Ягоде Ежов вообще смотрел на Испанию как на советскую провинцию, и террор НКВД только усилился.

Свидетельство очевидца

«Число антисталинистов из числа сторонников законного правительства, уничтоженных в Испании, мне неизвестно. Я мог бы перечислить десятки индивидуальных судеб людей, убитых в Испании, похищенных нашими агентами и насильственно отправленных в Россию. Один из наиболее скандальных случаев – судьба Андерса Нина, лидера Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ), в прошлом троцкиста, а ранее – одного из главарей Коминтерна. Вместе с группой своих сторонников он «исчез» из тюрьмы, где их держало в заточении ОГПУ. Их тела были найдены только после прибытия в Испанию комиссии членов английского парламента для расследования обстоятельств этой расправы. Другой громкий случай произошел с молодым Смилли, сыном известного английского лейбориста Роберта Смилли. Молодой человек был убит в Испании в тюрьме, находившейся под контролем ОГПУ». – В. Кривицкий. Я был агентом Сталина. С. 79.

Когда среди рабочих Каталонии усилились антисталинские настроения, ОГПУ по указанию Сталина стало натравливать друг на друга различные политические фракции. Коммунисты во главе с их лидером Диасом потребовали подавления всех антисталинских группировок, установления контроля над прессой и радиостанциями. Советские попытки привести всех к общему знаменателю сталинскими приемами и строить в Испании тоталитарное государство только осложняли положение в лагере республиканцев: коммунистической гегемонии достичь так и не удалось, а Народный фронт развалился. Луи Кабальеро 15 мая 1937 г. вынужден был выйти в отставку, и премьер-министром республиканского правительства стал Хуан Негрин, который оставался у власти до полного разгрома республиканцев армией Франко.

Было бы неверно думать, что армия Франко представляла собой некий идеал. Более того, провоевав более 10 лет в Африке с рифскими племенами, отличавшимися первобытной жестокостью, Франко вольно или невольно перенес методы африканской войны на территорию Испании, безжалостно истребляя коммунистов. Например, в Африке считалось нормальным выстроить почетный караул для встречи генерала с насаженными на ножевые штыки отрубленными головами туземцев. Именно таким образом в 1926 г. встретил Испанский легион, которым командовал Франко, диктатора Примо де Ривера, приехавшего с инспекционной поездкой в Марокко. Подобные методы применялись и к пленным республиканцам. Жестокость порождала ответную жестокость.

Историческая справка

Примечательна судьба первого иностранца, удостоенного звания Героя Советского Союза № 16, Примо Джибелли. В 1921 г. молодой итальянец бежал от режима Муссолини в СССР и стал летчиком-испытателем. В 1936 г. с рекомендательным письмом Пальмиро Тольятти он прибыл в Испанию сражаться за правительство республиканцев и очень хорошо себя проявил в боях, заслужив прозвище «красный дьявол». В одной из воздушных схваток его бомбардировщик был сбит, а через две недели над Мадридом на парашюте был сброшен ящик, в котором находилось разрубленное на куски тело Джибелли с письмом, в котором говорилось, что так будет с каждым красным летчиком, появившемся в небе Испании. И подобных примеров можно привести множество.

Во второй половине 1938 г. Сталин стал выводить своих людей из Испании. В январе 1939 г., когда стало ясно, что республиканская власть доживает последние недели, прекратилась советская помощь. 27 февраля Великобритания и Франция признали правительство генерала Франко de jure. 28 марта франкисты вошли в Мадрид, а 1 апреля Франко издал свой знаменитый приказ: «Красная армия развалилась, все главные пункты страны заняты национальными войсками. Война окончена». В тот же день США признали de jure правительство Франко. Республиканцы ушли во Францию, испанские коммунисты – частично эмигрировали в СССР.

Гитлер рассчитывал на то, что Франко станет послушным проводником его влияния в западном Средиземноморье. 27 марта 1939 г. франкистская Испания заявила о формальном присоединении к Антикоминтерновскому пакту, но Франко совершенно не спешил превращаться в безоговорочного союзника фюрера, предпочитая искать тайных контактов с американцами и англичанами. После переговоров с Гитлером во Французских Пиренеях осенью 1940 г. Франко признавался своим близким – «говорить с этим человеком, все равно, что выдирать здоровый зуб».

Советская интервенция оставила после себя созданную для вербовки интербригад агентурную сеть в Европе и Америке. Золотой запас Испании (600 тонн) СССР увез к себе якобы в оплату за поставки оружия.

Свидетельство очевидца

«Большое количество испанского золота было доставлено при Негрине в Советский Союз. По указанию Сталина разгрузка прибывавших партий доверялась только офицерам тайной полиции, по личному выбору Ежова, во избежание распространения малейших сведений об этих операциях. Однажды я заметил в печати список высших представителей ОГПУ, награжденных орденом Красного Знамени. Среди них были известные мне имена. Я спросил у Слуцкого, в чем состояла заслуга награжденных. Он объяснил, что это список руководителей специального отряда численностью 30 человек, который был прислан в Одессу для разгрузки ящиков с золотом: офицеры ОГПУ использовались на этой работе в качестве докеров. Операции по разгрузке золота из Испании проводились в величайшей тайне – это было первым случаем, когда я услышал о них. Один мой сотрудник, оказавшийся участником упомянутой экспедиции в Одессу, описывал мне потом сцены, которые там увидел: вся территория, примыкавшая к порту, была очищена от людей и окружена цепью специальных отрядов. Через все освобожденное пространство, от пристани до железнодорожного пути, высшие чины ОГПУ изо дня в день переносили на спине ящики с золотом, сами грузили их в товарные вагоны, которые отправлялись в Москву под вооруженной охраной. Я пытался узнать, каково количество доставленного золота. Мой помощник не мог назвать какой-либо цифры. Мы переходили с ним через Красную площадь в Москве. Указав на пустое пространство вокруг нас, он сказал: Если бы все ящики с золотом, которые мы выгрузили в Одессе, положить плотно друг к другу на мостовой Красной площади, они заняли бы ее полностью, из конца в конец. Так он наглядно представил себе объем доставленного золота». – В. Кривицкий. Я был агентом Сталина. С. 82–83.

В Испании среди советских «добровольцев» находились не только наемные убийцы и диверсанты. Было послано много военных специалистов: летчиков, танкистов, артиллеристов, военных советников, которые в боях рисковали жизнью, а многие погибли. Так, например, в воздушных боях стали Героями Советского Союза летчики Яков Смушкевич и Сергей Грицевец, а выдающийся советский ас Иван Федоров, сбивший с 1937 по 1953 г. более 130 самолетов противника, открыл счет своим победам в испанском небе, одержав их 24. В Испании получил звание Героя Советского Союза танкист Дмитрий Григорьевич Павлов – будущий командующий Белорусским (Западным) Особым военным округом, расстрелянный Сталиным в 1941 г. Многие командиры Красной армии, сражавшиеся на стороне республиканцев, были награждены орденом Боевого Красного Знамени.

Не исключено, что успех военного выступления генерала Франко против республиканского правительства Испании, очевидный уже к весне 1937 г., заставил Сталина нанести «превентивный удар» по собственному генералитету (см. 3.2.23). Видные советские деятели, начиная с В.А. Антонова-Овсеенко, командовавшего захватом Зимнего дворца в октябре 1917 г., а также многие чекисты были по возвращении из Испании обвинены в троцкизме и убиты.

Историческая справка

Советский разведчик Вальтер Кривицкий в декабре 1937 г. бежал в США, где опубликовал свои мемуары, являющиеся важным свидетельством сталинских преступлений. Однако, несмотря на огромный опыт разведывательной работы, ему не удалось уйти от рук убийц НКВД. 10 февраля 1941 г. он был найден мертвым в одной из гостиниц в Нью-Йорке.

Около 1 миллиона испанцев погибло в гражданской войне, и в Долине Павших между Мадридом и Сеговией стараниями генерала Франко был сооружен величественный памятник «Погибшим за Бога и Испанию». Современное состояние Испании, да и всей Западной Европы, во многом связано с итогами Гражданской войны 1936–1939 гг.

А.П. Яремчук 2-ой. Русские добровольцы в Испании. Сан-Франциско, 1983.

A. Beevor. The Battle for Spain. The Spanish Civil War 1936–1939. London. 2006.

P. Stanley G. The Spanish Civil War, the Soviet Union, and Communism. New Haven, 2004.

3.2.29. Русское общество на Дальнем Востоке и советско-японский конфликт

После окончания Гражданской войны в России не менее 30 тыс. белогвардейцев и около 20 тыс. гражданских беженцев ушли в Китай. Кроме того, в Маньчжурии тогда проживало свыше 100 тыс. русских жителей, поселившихся здесь еще с конца XIX в. при освоении Северного Китая. Впоследствии из-за террора большевиков в Маньчжурию бежали еще несколько тысяч людей из России. В итоге общая численность русской эмиграции в Китае доходила к моменту японского вторжения (1931 г.) до 200 тыс. человек. Большая часть их была сконцентрирована в Харбине.

Новые китайские власти в лице маршала Чжан Цзолиня поспешили устранить последние следы российского государственного присутствия в Маньчжурии. Однако насилий над русскими практически не чинилось: для беженцев были созданы вполне приемлемые условия существования и оказана помощь в подыскании работы. Многим из них удалось устроиться в полицию на КВЖД, другие отправились на лесозаготовки. В Харбине культурная жизнь русского сообщества была очень активной, правда, носила несколько провинциальный характер, политическая жизнь ей не уступала. Харбин, едва ли не единственный центр эмиграции, где зародилась довольно влиятельная фашистская партия, руководимая К.В. Родзаевским, кроме того, значительную роль играли сменовеховские евразийские тенденции (Н. Устрялов). Взгляды большинства русских фашистов с их лозунгом «Бог, нация, труд» не были человеконенавистническими. Пафос движения был в протесте против парламентской демократии и капитализма. Их привлекали идеи Муссолини, сторонников же Гитлера было в эмиграции очень мало.

Однако в связи с тем, что СССР заключил в 1924 г. с Чжан Цзолинем договор, по которому Москва совместно с Маньчжурским военным правительством управляли железной дорогой, большинство работавших на ней белоэмигрантов были вынуждены оставить работу или принять советское гражданство. Положение русской эмиграции стало весьма затруднительным: испытывая давление со стороны СССР, китайские власти ограничивали ее активность. Многие эмигранты оказались без работы, тысячи женщин и девушек занимались проституцией.

В 1924 г. в Китае обострилась борьба за власть между разными военными группировками, и в этих условиях Чжан Цзолинь и его союзник Чжан Цзучан создали в своей армии («северяне») подразделения из русских эмигрантов во главе с генералом К.П. Нечаевым. Они сыграли большую роль в войне с генералом У Пейфу в конце 1924–начале 1925 г. Ими был занят один из крупнейших китайских городов – Цзинань, на три года ставший главным центром русской военной эмиграции в Китае. В итоге Чжан Цзолинь стал одним из главных претендентов на объединение Китая. В конце 1925–начале 1926 г. Чжан Цзолинь благодаря русским разгромил поддерживаемого из Москвы маршала Фэн Юйсяна. В результате «северяне» вошли победителями в китайскую столицу Пекин. Однако в середине 1928 г. Чжан потерпел поражение от войск «южан», в результате чего страна объединилась под властью Гоминьдана. Пекин, занятый войсками Янь Сишаня, союзника Чан Кайши, 20 июня переименовали в Бэйпин («Северное спокойствие»). За несколько дней до этого Чжан Цзолинь был убит в результате покушения, организованного японцами, недовольными его пассивностью в войне с Гоминьданом. Новым губернатором Маньчжурии стал наследник Чжан Цзолиня – двадцатисемилетний Чжан Сюэлян, формально признавший верховную власть Чан Кайши. В июне 1928 г. Северная коалиция рассыпалась, и в сентябре того же года русские белые части перешли на сторону Чан Кайши, который создал русские бронетанковые части во главе с генералом И.С. Мрачковским, сыгравшие важную роль в конфликтах Китая с Японией.

К моменту прихода японцев русские контролировали в Северном Китае значительную часть торговли, пищевого производства и легкой промышленности. Молочная отрасль была принесена в Китай именно русскими. Значительная часть продуктов производилась в приграничном с СССР районе Трехречья, где проживали казаки. В 1929 г. во время советско-китайского конфликта этот район подвергался опустошительным рейдам большевицких карательных частей, уничтоживших несколько станиц вместе со всеми их жителями.

Другим центром притяжения для эмигрантов стал Шанхай. Еще в 1924 г. из Кореи сюда прибыла флотилия с казаками генерала Глебова. В начале 1930-х гг., привлеченная высокими заработками, туда устремлялась эмигрантская молодежь. Всего к 1930 г. здесь проживало 9 тыс. русских эмигрантов. Многие из них добились здесь мировой известности, как, например, чайная «королева» Литвинова. Многие эмигранты-мужчины служили в Русском волонтерском полку Международного корпуса Шанхая, а также в английской и французской полиции.

18 февраля 1932 г. в бывшей столице провинции Цзилинь городе Чанчуне, переименованном в Синьцзин («Новая столица»), было провозглашено так называемое Маньчжоу-го («Государство Маньчжурия»), 1 марта 1934 г. переименованное в Маньчжоу да диго («Великая империя маньчжуров»). Императором «Великой империи» с девизом правления «Кандэ» («Спокойствие и добродетель») был провозглашен последний отпрыск цинской династии Пу И.

Русская эмиграция приветствовала приход японцев как освободителей. Во многом это было обусловлено ухудшением отношений китайских властей к русским после проигрыша ими войны с СССР 1929 г. Однако эмигранты быстро разочаровались в японцах. Если при китайской власти случаи откровенно плохого отношения к ним были довольно редки, то при японцах это стало нормой. Японские власти начали политику давления на русских торговцев и промышленников, подняв в несколько раз налоги. В итоге многие русские эмигранты разорялись и оказались без работы на улице. В наиболее трудном положении оказались русские женщины, которых японцы стали усиленно вовлекать в проституцию. Это приобрело настолько откровенные и грязные формы, что дважды положение русских женщин в Маньчжурии становилось предметом разбирательства Лиги Наций. Японцы взяли курс на стравливание китайцев и русских, чтобы таким образом не допустить их объединения против себя.

В 1936 г. Япония примкнула к Антикоминтерновскому пакту (ось Берлин – Рим – Токио), а в июле 1937 г. вторглась собственно в Китай. Изгнанный армией Чан Кайши из провинции Цзянси Мао Цзэдун в 1934–1935 гг. совершил свой «великий поход» (368 дней) на север в провинцию Шэньси. Здесь его войско, растаявшее в походе с 86 тыс. до 5 тыс., находилось на момент японского вторжения. Перед лицом вторжения коммунисты убедили Чан Кайши вступить с ними в союз, который продержался с 1937 по 1945 г. Благодаря участию в борьбе против японцев армия Мао окрепла и расширила свое влияние в Китае.

СССР помогал и Мао, и Чан Кайши. Летом 1937 г. Москва заключила с правительством Гоминьдана договор о ненападении, содержавший секретные обязательства о том, что СССР не будет заключать договора о ненападении с Японией до урегулирования японо-китайских отношений, а Китай, в свою очередь, воздержится от присоединения к Антикоминтерновскому пакту. Секретность вызывалась стремлением Кремля избежать лобового столкновения с Японией; по той же причине СССР не пошел на заключение полномасштабного союза с Китаем, хотя оказывал ему большую военную и финансовую помощь. С ноября 1937 по конец 1941 г. в Китай было отправлено 1,3 тыс. самолетов, 1,6 тыс. орудий, 14 тыс. пулеметов и прочее снаряжение, а также более 5 тыс. советников. Сталин пытался силами китайцев нейтрализовать Японию на Дальнем Востоке и, одновременно, постепенно «коммунизировать» сам Китай. Чтобы смягчить отношения с Японией, Сталин в 1935 г. продал Маньчжоу-го по сходной цене русскую долю в Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД).

Готовясь к военному конфликту с Японией, Сталин приказал ликвидировать автономные образования корейцев и китайцев на советском Дальнем Востоке. В 1937–1938 гг. десятки тысяч живших в Приморском и Хабаровском краях китайцев и корейцев были насильственно переселены в Казахстан и Киргизию из опасения, что они могут, в случае приграничной войны, изменить и поддержать Японию. Большевики не верили в преданность их режиму граждан СССР и, чтобы обезопасить свою власть, не смягчали репрессии, но поступали все более бесчеловечно, отправляя в ссылку целые народы, не разделяя их на правого и виноватого.

В свою очередь Япония вынашивала планы создания на русском Дальнем Востоке марионеточного Белого государства, наподобие Маньчжоу-го. На это японцев толкали и советники из пребывавшего в Харбине русского «правительства в изгнании», состоявшего из видных деятелей эмиграции (бывший министр финансов правительства Колчака И.А. Михайлов, Грассе, Дубинин, Я.Я. Смирнов и др.). Они убеждали японцев, что «население России исстрадалось под властью коммунистов, и оно с радостью встретит любого освободителя, а Красная армия сражаться не будет».

Но постоянное унижение достоинства привело к тому, что большая часть эмигрантов готова была поменять японскую власть на любую другую, и среди них резко усилились симпатии к коммунистам. Чтобы обезопасить себя от возможных выступлений со стороны русских, японцы пронизали их шпионской сетью. После перехода на японскую сторону генерала НКВД Люшкова, раскрывшего осведомительную сеть среди эмигрантов, оказалось, что немало русских в Маньчжурии действительно пошли на сотрудничество с советскими спецслужбами. Японцы схватили несколько десятков советских агентов, самыми влиятельными из которых были бывшие генералы китайской армии В.С. Семенов и Клерже. В 1937–1938 гг. японцы организовали несколько крупных дел над эмигрантами по обвинению в связях с советской разведкой. Самым крупным было Мулинское дело, более 100 участников которого обвинялись в подготовке взрыва мулинских шахт.

В 1930-е гг. коммунистический режим в СССР старался как можно теснее привязать к себе Монголию и исключить какую-либо возможность ее переориентации на Японию. В 1931 г. в Монголии по большевицким образцам началась всеобщая коллективизация. Это вызвало весной 1932 г. обширное восстание монголов, подавленное РККА и спецчастями армии Монголии с применением танков и авиации. Монгольское направление большевицкой политики определялось специальной дальневосточной комиссией политбюро ЦК ВКП(б). Но контроль Москвы над политикой Улан-Батора до середины 1930-х гг. еще не был всецелым. В 1937–1939 гг. советские советники непосредственно стали принимать участие в проведении жестоких политических репрессий в МНР подобных тем, что в это время развертывались в СССР. В этот же период было окончательно разгромлено буддистское сообщество Монголии, а тысячи лам истреблены. При странных обстоятельствах на территории СССР по дороге в Москву в один день умерли два высших руководителя Монголии – председатель совета министров Гендун и министр обороны Демид.

Подобно СССР, Япония также стремилась распространить свое влияние на весь Дальневосточный регион. Желая осуществить проект создания марионеточного Белого государства на Дальнем Востоке, продемонстрировать свою мощь и вынудить СССР отказаться от контроля над Монголией и поддержки Китая, Япония, несмотря на войну с Китаем, начала военные действия против СССР. 28 июля 1938 г. японские войска перешли советскую границу в районе озера Хасан (севернее Владивостока) и отошли только после упорных боев. В мае 1939 г. была предпринята еще более масштабная «разведка боем» на западном берегу реки Халхин-Гол (Монголия) на границе между Маньчжоу-го и Монголией. Мелкие стычки завершились в августе серьезной битвой. Красная армия, сосредоточив более 80 тыс. войск и 880 единиц бронетехники, наголову разбила японцев. Составивший план операции командарм II ранга Г.В. Штерн сначала получил звание Героя Советского Союза, а потом был НКВД «на всякий случай» расстрелян. Лавры за битву достались командовавшему войсками Г.К. Жукову. Поражение японских войск у озера Хасан в 1938 г., как и их неудачи во всех пограничных конфликтах, вызвали радость большинства эмигрантов, которые надеялись на приход советских войск и избавление «от японского ига». Об ужасах, творившихся в это время на родине, они не знали и знать не хотели.

Другими районами концентрации русской эмиграции были китайский Туркестан (Синьцзян) с городами Кульджа, Урумчи, Чугучак и др. Как и в Маньчжурии, здесь еще до революции проживало русское население общей численностью не менее 20 тыс. человек, к которым добавились в 1920 г. отошедшие части войск атаманов Анненкова и Дутова и гражданские беженцы. В 1929 г. здесь началось восстание мусульман против власти Китая и русские части генерала Паппенгута, созданные китайцами, сыграли большую роль в подавлении к 1935 г. этого движения и сохранении территориальной целостности Китая.

Русская эмиграция имела огромное влияние на китайскую жизнь 1920–1945 гг. и именно те районы, где жили эмигранты из России, активно развивались в экономическом и торговом отношении.

В.Г. Дацышен. История российской духовной миссии в Китае. Гонконг, 2010.

Н. Райан. Россия – Харбин – Австралия. М., 2005

С.С. Балмасов. Белоэмигранты на военной службе в Китае. М., 2007.

3.2.30. Подготовка к «последней войне». Гонка вооружений

Коллективизацию, унесшую миллионы жизней, необходимо рассматривать в контексте сталинской борьбы за советизацию Европы. Главная причина коллективизации заключалась в невозможном сосуществовании номенклатуры ВКП(б) и свободного крестьянина-производителя. Но вторая причина коллективизации заключалась в стремлении Сталина использовать захваченные партией крестьянские материальные и трудовые ресурсы для развертывания невиданного в мировых масштабах военного производства ввиду будущего «экспорта революции».

В годы первой пятилетки резко вырос военный бюджет. В 1928–1929 гг. военные расходы СССР составляли 93 млн фунтов стерлингов, а в 1932-м – уже около 140 млн. Если Гитлер с большой осторожностью начал подготовку к ограниченной войне в Европе только в 1935 г., то для Сталина подготовка началась с принятием в апреле 1929 г. XVI партийной конференцией первого пятилетнего плана. Совершенно невиданными темпами росло танкостроение. Если по состоянию на 1 января 1932 г. в РККА насчитывались 1446 танков и 213 бронеавтомобилей, то на 1 января 1934 г. – 7574 танка и 326 бронеавтомобилей – больше, чем в армиях Великобритании, Германии и Франции вместе взятых.

Накануне 1934 г. Реввоенсовет СССР издал приказ, в котором, в частности, утверждалось: «Наша Красная армия реально, фактически стала первой армией в мире». Еще в 1931 г., задолго до прихода Гитлера к власти, цели строительства и содержания такой огромной и обременительной для страны армии, недвусмысленно формулировались в документах II (мобилизационно-организационного) Управления Штаба РККА так: «Наша партия <…> будет все более активно выполнять свою роль международного двигателя пролетарской революции, толкающего пролетариев всех стран к захвату власти».

В 1935 г. в составе Вермахта мирного времени только планировалось развернуть 36 дивизий, а РККА мирного времени по официальному заявлению заместителя наркома обороны СССР М.Н. Тухачевского насчитывала 87 стрелковых и 32 кавалерийские дивизии. Если численность личного состава Вермахта в 1935 г. Гитлер лишь планировал довести до 550 тыс. человек, то численность личного состава РККА уже составляла 960 тыс. В 1937 г. даже отмобилизованные силы соседней Польши и Германии выглядели несоизмеримо слабее, чем силы Красной армии. В 1937 г. в случае войны Германия могла выставить 61 пехотную дивизию и около 2 тыс. танков и бронемашин. Польша могла выставить не больше 36 дивизий и около 340 танков и бронемашин. СССР, в случае войны в 1937 г., мог выставить на Западе более 140 дивизий и 10 тыс. танков.

Гонка вооружений способствовала изоляции СССР от международного экономического сотрудничества. Если в 1913 г. доля России в мировой торговле составляла почти 4 %, то доля СССР упала с 1,3 % в 1929 г. до 1,1 % в 1938 г. За счет нищенского существования населения и безжалостной эксплуатации сталинской партией миллионов русских людей СССР в невиданных объёмах выпускал военную технику.

Изменения в мобилизационном планировании Красной армии на случай войны (1928–1934). Контрольные цифры развертываемых сил и средств на случай войны. Зенитные орудия ПВО в настоящих сведениях (для графы «Артиллерия») не учитываются.

Рост производства вооружений в СССР (1930–1939)

Пропаганда постоянно подчеркивала мощь многочисленной РККА. Однако в конфликте на озере Хасан в 1938 г., во время советско-финляндской войны 1939–1940 гг. войска Красной армии показали невысокий уровень боевой подготовки. Качество армии не соответствовало ее техническому оснащению. В тактическом отношении красноармейцы – вчерашние крестьяне – оказались плохо обучены, хромали дисциплина и управление. Командиры с низким уровнем общей культуры не умели и боялись принимать самостоятельные решения. Слабо выглядело взаимодействие родов войск. Пассивный боец и безынициативный командир служили расходным материалом вышестоящего командования. Поставленная цель достигалась при помощи создания огромного численного перевеса над противником и не считаясь с потерями.

Свидетельство очевидца

Полковник Генерального штаба Арсений Александрович Зайцов (1889–1954), участник Великой войны и Белого движения и один из создателей Высших военно-научных курсов в эмиграции, еще в 1934 г. так оценивал интеллектуальный уровень Красной Армии: «Каков же может быть общий вывод о Красной Армии. Созданное коммунистической партией орудие ее интернациональной политики – Красная Армия организована применительно к этому ее основному назначению. На первое место выдвигается соответствие армии этому партийному заданию. Отсюда неуклонно проводимая пролетаризация и коммунизация армии, особенно ее командных кадров, и выдвижение на руководящие посты в армии лиц, угодных правящей партии в связи с широким развитием пронизывающего всю армию сверху до низу политического аппарата… Политическая благонадежность армии достигнута за счет резкого понижения, по сравнению с другими современными армиями, ее боеспособности, т. е. ее чисто военной ценности. Основным ее пороком является неподготовленность и некультурность ее командного состава, к тому же связанного по рукам и ногам тенетами политического аппарата…

Надежная опора правящей в СССР партии против ее внутренних врагов в мирное время – Красная Армия вряд ли способна к внешней вооруженной борьбе с современной регулярной армией. Во всяком случае, ей совершенно не по плечу война с современной регулярной армией первоклассной державы.

Вся военная политика СССР поэтому направлена к раздуванию своих успехов и хвастовству своими якобы достижениями, прикрывающими на самом деле полную неподготовленность к сколько-нибудь упорной и длительной войне». – А.А. Зайцов. 16 лет РККА // Военная мысль в изгнании. М.: Русский путь, 1999. С. 260.

Матерщина, пьянство и рукоприкладство были обычным явлением, даже в командирской среде. Ни в одной армии Европы не существовало такого разрыва в положении солдата и офицера, как между бойцом и командиром РККА. Неусыпно контролировали политико-идеологическое состояние военнослужащих Особые отделы НКВД. Войска пронизала сеть сексотов, осведомителей, партийно-политических органов. Начиная с 1928–1929 гг. в армии шли чистки, увольнения, аресты. Начальства и особистов (сотрудников особых отделов) боялись больше, чем противника. Такая армия казалась Сталину безопасной. Отчасти этому способствовала и примитивная личность наркома обороны СССР маршала Ворошилова, возглавлявшего РККА в 1925–1940 гг.

Историческая справка

Климент Ефремович Ворошилов (1881–1969) родился в Екатеринославской губернии. В молодости работал на шахте, где и вступил в РСДРП в 1903 г. В 1905 г. Ворошилов возглавил в Луганске не только городской большевицкий комитет, но и Совет рабочих депутатов. Он лично руководил организацией беспорядков в этом важном промышленном регионе. Однажды жандармы задержали его, но разъяренная толпа, угрожая погромами, отбила своего главаря.

После этого Ворошилов покидает родные края и перебирается в Санкт-Петербург, где знакомится с Ульяновым, Джугашвили, Калининым и другими большевиками. Одно время ездит по Скандинавии – участвует в Стокгольмском съезде РСДРП, нелегально переправляет оружие в Донбасс. Затем на съезде в Лондоне Ворошилов расширяет круг своих знакомств среди будущих вершителей судеб России.

По возвращении в Россию его арестовывают и отправляют в ссылку в Архангельскую губернию, откуда Ворошилов бежит в Баку, где занимается «экспроприациями» вместе со Сталиным. В результате Ворошилову пришлось сменить много тюрем и дальних поселений, но потом он попал под амнистию в честь 300-летия Дома Романовых. Уехал в Царицын и устроился там на оборонный завод. Вскоре началась Мировая война. Многие большевики не уклонялись от мобилизации, собираясь разлагать армию изнутри. Ворошилов же решил с семьей податься в бега. Через некоторое время он всплыл в предместьях Петрограда на маленьком частном заводике и установил связь с местными нелегалами.

В февральские дни 1917 г. Ворошилов в гуще солдат запасных полков и дезертиров, заполонивших столицу. Они с радостью избирают его депутатом Петроградского совета. Но партия решает иначе: человек, который не служил в армии, не может быть депутатом от солдат, шахтеру место в Луганске.

После октябрьского переворота Ворошилов снова в Петрограде – как делегат Учредительного собрания. Но работает в ЧК, ЦК, Совнаркоме, «ликвидирует» Градоначальство столицы. Тем временем на Украине немецкие войска продвигаются на восток, угрожая Донбассу. Ворошилова отправляют сколачивать отряды красной гвардии. С марта 1918 г. он – командир 1-го Луганского социалистического отряда, с апреля – организатор и командующий 5-й армией. Под напором германских войск 5-я армия отступает в Россию, громя по дороге казацкие станицы. В июле – начале августа 1918 г. Ворошилов – командующий группой войск при обороне Царицына. Сколотив новую армию, Ворошилов вместе со Сталиным, Щаденко, Думенко и Буденным вели полупартизанскую борьбу с Белыми войсками, уложив в русскую землю 60 тыс. своих соратников. Вместе с С.М. Будённым был организатором 1-й Конной армии (ноябрь 1919), член РВС армии до мая 1921 г.

Ворошилов успел побывать за Гражданскую войну и комиссаром НКВД Украины, и лидером «военной оппозиции». Отличился в Кронштадтских расправах 1921 г. В 1924 г. он оказался в числе инициаторов постройки мавзолея Ленина. «Мавзолей должен быть импозантным зрелищем, центром притяжения всех глаз» – постановила «тройка» с участием Ворошилова. С 1924 г. Ворошилов – командующий войсками Московского ВО и член РВС СССР. С июня 1924 по декабрь 1925 г. член Оргбюро ЦК ВКП(б). 6 ноября 1925 г. назначен наркомом по военным и морским делам СССР и председателем РВС СССР. Ворошилов легко отправлял подчиненных на смерть, санкционируя их аресты. Особый военный талант Ворошилова раскрылся во время финской кампании. Полумиллионная армия под его командованием завязла на финских оборонительных линиях. Сталин был вынужден снять его с должности, но назначил зампредом Совнаркома.

Его возвращение на военную должность и руководство Северо-Западным направлением в 1941 г. закончилось катастрофически – блокадой Ленинграда. Но опять Сталин его пощадил. Ворошилову поручали то формировать резервы, то возглавлять партизан, то трофейный комитет, то вести переговоры с союзниками.

Дав ему принять вместе с собой парад победы, Сталин после войны вовсе отодвинул Ворошилова от обороны. В 1946–1953 гг. он – заместитель Председателя Совета министров СССР. В 1945–1947 гг. Ворошилов, являясь председателем Союзной контрольной комиссии в Венгрии, способствовал установлению там коммунистического режима.

После смерти Сталина Ворошилов был избран «почетным президентом» – Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Как активный участник репрессий 1930-х гг., Ворошилов пытался помешать Хрущеву осудить действия Сталина на XX съезде КПСС, и за это в 1960 г. отправлен Хрущевым на пенсию. С падением Хрущева Брежнев вернул Ворошилова в политику в качестве «живой легенды», а потом с почестями похоронил у Кремлевской стены.

Гонка вооружений сопровождалась мощной пропагандистской кампанией. Для того, чтобы народ (а, в основном, молодежь, на которую делало ставку большевицкое руководство) терпел и трудился с энтузиазмом, необходимы были впечатляющие рекорды, способные вселить гордость за новое «государство рабочих и крестьян». Конструкторские коллективы разработчиков военной техники работали с большим напряжением и энтузиазмом, так как в них трудились люди, увлеченные своим делом, многие из которых не задумывались над тем, откуда берутся деньги на новые разработки. В основном отраслевые КБ возглавляли выдающиеся ученые и инженеры старой русской школы, возле которых набирались опыта более молодые ученые. Молодежь 1930-х гг. стремилась в армию, авиацию и флот, искренне веря в то, что их порыв и жертвенный труд нужны стране и народу. Очень многие из них, несмотря на все испытания, выпавшие на их долю, пронесли эту убежденность через всю жизнь, сделав немало полезного для России. Другие же стали жертвами своей веры, зачастую напрасными.

Очень многие военные разработки велись в так называемых «шарашках» или «шарагах» – особых конструкторских бюро (ОКБ) и закрытых научно-исследовательских институтах, в которых для большевицкого военно-промышленного комплекса под контролем чекистов трудились заключенные инженеры, конструкторы и другие технические специалисты. Там отбывали заключение знаменитые потом конструкторы: отец советской космонавтики С.П. Королев (потерявший зубы от цинги после 17 месяцев на Колыме), конструктор ракетных двигателей В.П. Глушко, авиаконструкторы Д.П. Григорович, Н.И. Поликарпов, А.Н. Туполев. Со временем более 1000 инженеров и ученых работало в «шарашках». Их бытовые условия были лучшими по сравнению с теми, в которых жили обычные заключенные, но степень несвободы оставалась такой же. Возникшие в начале 1930-х гг., «шарашки» просуществовали до конца сталинского времени, достигнув своего расцвета к концу 1940-х гг. под «покровительством» Л. Берии.

Советская пропаганда, спекулируя на достижениях выдающихся ученых и инженеров, приписывала полученные результаты большевицкому режиму, убеждая всех, что только «благодаря заботам партии и преимуществам советского строя» все эти достижения и стали возможны. Многие верили этой лживой пропаганде.

Историческая справка

Общеизвестными рекордами являются дальние перелеты русских летчиков 1930-х гг. 10–12 сентября 1934 г. экипаж самолета АНТ-25 (командир М.М. Громов, второй пилот А.И. Филин, штурман И.Т. Спирин) совершил рекордный по дальности и продолжительности перелет по замкнутому маршруту, протяженностью 12 411 км за 75 часов. 20–22 июля 1936 г. на самолете АН-25 советские летчики – командир В.П. Чкалов, 2-й пилот Г.Ф. Байдуков и штурман А.В. Беляков совершили беспосадочный перелет через Северный Ледовитый океан и Петропавловск-Камчатский на остров Удд, протяженностью 9374 км. 18–20 июня 1937 г. тот же экипаж совершил беспосадочный перелет по маршруту Москва – Северный Полюс – Ванкувер, протяженностью 8504 км. Героев-летчиков чествовала вся страна. 12–14 июля 1937 г. на самолете АНТ-25 экипаж в составе: командир М.М. Громов, 2-й пилот А.Б. Юмашев и штурман С.А. Данилин установил сразу 2 мировых рекорда по дальности полета на маршруте Москва – Северный полюс – Сан-Джасинто (США). Создателем самолета АНТ-25 стало конструкторское бюро под руководством выдающегося русского авиаконструктора Андрея Николаевича Туполева.

Между тем в странах Европы и США достижения в различных областях развития науки и техники, в том числе и боевой, были не менее, а зачастую более значимыми, нежели в СССР, причем были получены без идеологической истерии и колоссальных жертв за счет эффективной экономики и естественного развития общества в условиях технического прогресса. Выдающихся результатов добивались не только коренные европейцы и американцы, но и бывшие граждане исторической России, ушедшие после Гражданской войны в эмиграцию. В 1930-е гг. в США работали два выдающихся русских инженера – создателя авиационной техники – Игорь Сикорский и Александр Прокофьев-Северский.

Историческая справка

Игорь Иванович Сикорский (1889–1972) был известным на всю Россию авиаконструктором. Под его руководством еще до революции было создано 25 типов самолетов, в том числе знаменитые «Русский Витязь» и «Илья Муромец», положившие начало тяжелой и дальней авиации во всем мире, и два типа вертолетов. В США он сконструировал 17 типов самолетов и 18 типов вертолетов. Его технические решения были признаны наилучшими во всем мире, а тяжелые вертолеты типа S-55, S-56, S-58, S-60, разработанные в 1950-е гг., стали производиться в Англии, Японии, Франции и ряде других стран. На вертолетах этих типов было установлено большинство мировых рекордов по дальности и скорости полета. В 1930-е гг. Игорь Сикорский создавал тяжелые бипланы и гидросамолеты. Так, десятиместная двухмоторная амфибия S-38 применялась во всех частях Земного шара. В фирме Сикорского работали инженеры-эмигранты Михаил и Сергей Глухаревы, Борис Лабенский, Николай Гладкевич и ряд других талантливых инженеров. Ими были созданы 5-местная летающая яхта S-39, 16-местная – S-41 и четырехмоторный «летающий клиппер» S-40, ставший первым серийным пассажирским авиалайнером на регулярных океанских авиалиниях большой протяженности. Тем же коллективом были созданы первые в мире вертолеты, в том числе и S-47, запущенный в серийное производство в 1941 г. S-47 стал единственным вертолетом стран антигитлеровской коалиции, принявшим участие во Второй мировой войне.

Историческая справка

Александр Николаевич Прокофьев-Северский (1894–1974) в годы Первой мировой войны был морским летчиком Русской Императорской армии. 6 июля 1915 г. при посадке самолета, на котором он летал на бомбардировку немецких кораблей, взорвалась имевшаяся на борту 10-фунтовая бомба. Молодой летчик был тяжело ранен и лишился ноги до колена. Обладавший сильной волей и хорошей спортивной подготовкой Александр Прокофьев-Северский вновь стал летать и в начале 1916 г. вернулся в строй. За доблесть и мужество, проявленные в боях, он был награжден орденом Станислава 3-й степени и Георгиевским оружием. За годы войны он имел 1600 часов налета, участвовал в 57 воздушных боях и одержал 13 побед. Несмотря на боевую работу, Александр Прокофьев-Северский начал инженерную деятельность, в частности, придумал лыжное шасси для «летающих лодок» Григоровича, что позволило применять гидроавиацию на Балтике зимой. Выехав в 1918 г. в США, Прокофьев-Северский стал одним из создателей американской гидроавиации. На его самолетах Р-35 был установлен ряд рекордов скорости: в 1937 и 1939 гг. летчик Франк Фуллер дважды выигрывал в США состязания в гонках, американская летчица Жаклин Кокран на самолете SEV-1XP установила два женских рекорда скорости (в 1937 и 1940 гг.), превысив показатель 500 км/час. На этом же самолете сам Александр Прокофьев-Северский, никогда не бросавший летать, установил еще один рекорд, совершив беспосадочный перелет из Нью-Йорка в Гавану за 5 часов и 3 минуты. А.Н. Прокофьев-Северский был членом 17 научных и общественных организаций, имел степень почетного доктора наук и к концу 1950-х гг. имел 13 тыс. часов налета – непревзойденный до сих пор рекорд для летчика-инвалида.

В мае 1931 г. мир взорвала сенсация. Швейцарский профессор Огюст Пикар на воздушном шаре, названном стратостатом, поднялся на высоту более 15 тыс. м. Пикар покорил нижние слои стратосферы, до того времени недоступные для человека. Это событие называли первым шагом человека во вселенную, весь мир переживал «стратосферный бум», высказывались самые смелые и дерзкие предложения о полетах не только в стратосферу, но и в космос. Коммунистические руководители СССР не хотели отставать от «капиталистических стран» и распорядились принять участие в «стратосферной гонке». Однако успехи в ней были не столь велики, как в авиации: большинство полетов закончились трагически и поэтому о них поспешили поскорее забыть.

Историческая справка

История этих действительно самоотверженных и героических полетов такова. В Москве был изготовлен стратостат СССР-1, в 2 раза больший по объему, нежели стратостат Пикара: его высота превышала 150 м. Над созданием стратостата трудился многочисленный коллектив инженеров и ученых, а ход работ контролировался военными. Риск полета был крайне высок: вероятность успеха составляла не более 30 %. Шар заполнялся легко воспламеняющимся водородом, и любая случайная искра, молния, разряд статического электричества могли спровоцировать взрыв и гибель экипажа, размещавшегося в небольшой гондоле, диаметром не более 2 м. Любая разгерметизация в стратосфере приводила к немедленной гибели экипажа.

30 сентября 1933 г. в 8 часов 30 минут при тихой, солнечной погоде стратостат СССР-1 поднялся в воздух и через 4 часа достиг высоты 19 300 м, побив более чем на 3000 м рекорд Пикара. Официально, правда, был зарегистрирован рекорд в 19 000 м. Приземлилась гондола невдалеке от Коломны. Имена командира экипажа Георгия Прокофьева и стратонавтов Эрнста Бирнбаума и инженера Константина Годунова узнала вся страна. Пресса назвала их «красноармейцам неба» и «гражданами стратосферы». Данный рекорд был первым рекордом, установленным СССР в небе.

Ленинград решил не отставать от столицы и изготовить аналогичный стратостат силами самого города. Для этого была издана брошюра под названием «В стратосферу» ценою в 1 рубль, что по тем временам было немало, и тираж ее разошелся за один день. Кроме всего прочего, подобное соревнование было на руку главе ленинградской партийной организации С.М. Кирову для укрепления своего авторитета в партии большевиков. 15 сентября 1933 г. «ОСОАВИАХИМ»-1 был доставлен в Москву. Из 11 претендентов на полет были отобраны трое: командир экипажа – Павел Федосеенко, совершавший полеты на аэростатах еще до революции и бывший очень опытным пилотом; бортинженер Андрей Васенко, спроектировавший стратостат «ОСОАВИАХИМ»; и 23-летний ученый-физик Илья Усыскин, в 20 лет опубликовавший работу по исследованию атомного ядра, высоко оцененную академиком Иоффе и ведущими физиками-ядерщиками Европы. Иоффе порекомендовал Илье войти в состав экипажа с целью изучения природы космических лучей, для чего молодой ученый сконструировал оригинальный прибор.

В январе 1934 г. в Москве начал работу XXVII съезд ВКП(б), которому вся страна должна была салютовать победами. 9 января 1934 г. нарком обороны К.Е. Ворошилов в секретном письме Сталину сообщил, что «ОСОАВИАХИМ»-1 начинают готовить к запуску в секретном порядке без предварительных сообщений в печати для установления нового мирового рекорда. Подготовка к старту происходила в спешке, стремились во что бы то ни стало осуществить полет во время работы съезда. Никого не смутило, что в стратосферу нужно будет подниматься зимой в тяжелых погодных условиях. Полет стратостата «ОСОАВИАХИМ»-1 состоялся морозным утром 30 января 1934 г. на Кунцевском аэродроме. На поле съехались высшие военные чины, а все подходы и подъезды были перекрыты охраной. Ни о каком спецоборудовании и спецодежде организаторы полета даже не подумали. К 11 часам 49 минутам московского времени стратостат достиг высоты 20 600 м и передал на Землю сообщение: «С рекордной высоты 20 600 м передаем пламенный привет 17 съезду ВКП(б) и вождю пролетариата товарищу Сталину. Подъем продолжаем». В следующий оговоренный час на командном пункте никто не услышал ожидаемого сообщения. Начались поиски гондолы с экипажем. К вечеру стало ясно, что, скорее всего, стратостат погиб, а между тем в эфир вышло сообщение о достижении стратостатом нового мирового рекорда в 20 600 м. К исходу 30 января в 500 километрах от Москвы, невдалеке от Саранска, была найдена искореженная гондола стратостата с погибшими членами экипажа. При изучении бортового журнала стало ясно, что стратонавты достигли высоты в 22 000 м, когда случилась трагедия. Проститься с героями пришла вся Москва, их трагическая гибель нашла отклик не только в Советском Союзе, но и во всем мире. Стратонавтов похоронили с почестями в Кремлевской стене и посмертно наградили орденами Ленина. По оценкам специалистов, для стратостата «ОСОАВИАХИМ»-1 предельно допустимой являлась высота в 21 000 м. Подниматься «до тех пор, пока не остановишься», командиру экипажа Павлу Федосеенко приказали партийные чиновники, инструктировавшие его перед полетом. Константин Эдуардович Циолковский, анализируя основную причину катастрофы, отметил, что она произошла на 90 % из-за погони за рекордом.

В последующие годы советских стратонавтов преследовал злой рок. В 1934 г. на старте сгорел стратостат СССР-2, в 1937-м, едва оторвавшись от земли, рухнул суперстратостат СССР-3, объем оболочки которого превышал объем оболочки «ОСОАВИАХИМА» в 7 раз. На нем хотели покорить высоту в 30 километров. В 1938 г. в центре Ростова-на-Дону опустился стратостат, в гондоле которого находилось 4 мертвых стратонавта. Они испытывали работу кислородных аппаратов на больших высотах, но в лаборатории по ошибке им закачали повышенную смесь углекислого газа. Главной причиной неудачи полетов следует считать истерическую предполетную гонку под давлением партийных функционеров, сопровождавшуюся угрозами репрессий, и неуважение к мнению специалистов. Из целой серии полетов стратостатов удачным оказался лишь полет СССР-1. Павлу Федосеенко, Андрею Васенко и Илье Усыскину еще «повезло» по сравнению с другими экипажами, имена которых были попросту вычеркнуты из истории русской авиации и воздухоплавания. Советское руководство поспешило забыть о неудачных полетах в стратосферу и отсчет космической эры начало с чистого листа: с полета Юрия Гагарина в 1961 г. Между тем в США никогда не отрывали историю развития авиации, стратонавтики и космонавтики друг от друга: американские космические корабли, зачастую, носили имена стратостатов 1930-х гг., а стратостаты, в свою очередь, имена первых самолетов начала XX в. В СССР такая постановка вопроса была идеологически невозможной: в небо русские летчики поднялись при «проклятом царском режиме», а полеты в стратосферу закончились трагически и не вписывались в схему «триумфального социалистического строительства».

Н.С. Симонов. Военно-промышленный комплекс СССР в 20-е–50-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М., 1996.

О.Н. Кен. Мобилизационное планирование и политические решения. Конец 1920-х – середина 1930-х. СПб., 2002.

3.2.31. Отношение мирового сообщества к сталинскому режиму

Большой Террор заметно изменил отношение к Советскому Союзу со стороны западного сообщества. В самые трудные годы мирового экономического кризиса на Западе (прежде всего – в левых и либеральных кругах) возрос интерес к плановому «советскому эксперименту», который, казалось, покончил с массовой безработицей и спадами производства, обеспечив быстрый рост экономики. Об эксцессах же коллективизации и о голодоморе на Западе знали очень мало, а о том, что страшный голод специально организован государством, и помыслить никто не мог. Это казалось невероятным, потому что было слишком чудовищно.

Усиление великодержавного начала и культурного консерватизма в государственной политике, принятие демократически звучащей конституции в 1936 г. породили среди западной общественности надежды на либерализацию советского режима, постепенное превращение СССР в подобие нормального национального государства. Этот образ «нормализирующегося режима» подкреплялся внешнеполитическим курсом СССР, направленным на создание системы коллективной безопасности и объединение всех демократических сил на борьбу с фашистской угрозой.

Начавшееся с осени 1936 г. истребление руководящих большевицких руководителей и сотен тысяч простых граждан совершенно разрушило эти представления. Большой террор проходил гласно, на глазах всего мира. Дипломаты, журналисты и разведчики сообщали о его масштабах правдивые сведения. Даже для большинства «попутчиков» СССР на Западе стало ясно, что создан режим беспощадной и ничем не ограничиваемой личной диктатуры, которой приносятся в жертву жизнь и благополучие граждан, интересы экономического развития и безопасности страны. Сталинский режим к 1939 г. стал восприниматься по аналогии с нацистским как тоталитарный и агрессивный, а значит – враждебный общечеловеческим ценностям и интересам.

Кроме того, уничтожение в огне «чисток» высшего командного состава РККА и наиболее опытных хозяйственных и дипломатических кадров подрывало доверие к внешней, экономической и военной политике СССР, его хозяйственному и военному потенциалу и боеспособности.

Военные атташе западных стран в Москве сообщали об огромном ущербе, нанесенном «чистками» состоянию советских вооруженных сил. Французское военное командование перестало учитывать возможный советский вклад в своем стратегическом планировании, а подготовка советско-французской военной конвенции была заморожена. Эдуард Бенеш – президент Чехословакии, также связанной с СССР договором о взаимопомощи, в контактах с советским полпредом прямо говорил об «ослаблении международного значения СССР». Аналогичные сигналы поступали и из других западных стран. Гитлер называл СССР «колоссом на глиняных ногах», который рухнет при первом серьезном ударе. Политики всех западных стран прекрасно сознавали, что после репрессий такого масштаба народ будет ненавидеть сталинский режим и защищать его станет неохотно. Cталинский режим стал восприниматься на Западе не только как чужеродное образование, но и как слабая величина.

3.2.32. Международная политика большевиков в конце 1930-х гг

С середины 1930-х гг. Гитлер начал упразднять созданный Версальским договором порядок и расширять свои владения. В 1935 г. Саарская область проголосовала за воссоединение с Германией. В марте 1936 г. войска Вермахта в нарушение Версальского и Локарнского договоров вошли в Рейнскую демилитаризованную зону, что давало право Франции применить против Германии военную силу и обязывало гарантов Локарно – Великобританию и Италию – оказать ей всю возможную помощь. Соотношение сил было явно не в пользу Германии, но Гитлер шел на риск, рассчитывая на малодушие и несогласованность действий западных держав. Этот расчет полностью оправдался: Великобритания и Италия уклонились от выполнения своих обязательств, а Франция не решилась воевать в одиночку, ограничившись громкими протестами. Лига Наций осудила нарушение Германией международных договоров, но воздержалась от введения против нее каких-либо санкций. Безнаказанная ликвидация Рейнской демилитаризованной зоны вывела войска Вермахта на границу с Францией и резко сократила возможности последней в случае оказания военной помощи своим союзникам на востоке Европы; авторитету Франции как великой державы был нанесен непоправимый ущерб.

С одной стороны, причина такой политики «умиротворения» заключалась в опасении Лондоном и Парижем сталинского государства. Гитлер, по сравнению с деспотом из Москвы, в середине 1930-х гг. выглядел «европейским» политиком, более решительной «копией» неистового Муссолини. С другой стороны, память о невиданных жертвах Первой мировой войны, особенно во Франции, была еще слишком свежей. Европейским политикам казалось, что Гитлер остановится в собственных притязаниях и тогда удастся избежать нового кровопролития.

Гитлер очень умело пользовался такими заблуждениями. Успеху его активной внешней политики способствовал рост немецкой экономики, благодаря разумной хозяйственной и социальной политике в Германии, а также начавшийся в 1937-м спад производства в мире. 5 ноября 1937 г. в имперской рейхсканцелярии фюрер собрал командование Вермахта и министра иностранных дел Нейрата.

Перед изумленными слушателями Гитлер на протяжении четырех часов развивал собственные планы преодоления расовой угрозы для арийских наций со стороны неполноценных народов, захвата жизненного пространства и создания территориально замкнутой великой Германской империи. Первыми шагами на пути к поставленной цели Гитлер считал захват Австрии, Судетской области и всей Чехословакии для создания исходной промышленной и продовольственной базы. Затем на горизонте маячила очередь Польши.

Нейрат, военный министр генерал-фельдмаршал В. фон Бломберг и командующий сухопутными войсками генерал-полковник В. фон Фрич выступили с резкими возражениями, справедливо полагая, что война с западными державами приведет Германию к катастрофе. Если присоединение Австрии и Судетской области еще можно было рассматривать как объединение этнических немцев в рамках одного государства, то покушение на Чехословакию, а далее на Польшу неизбежно спровоцирует полномасштабную войну, которую Германия, безусловно, проиграет ввиду ограниченности собственных ресурсов.

Оппоненты впервые усомнились в реалистичности и обоснованности политических взглядов немецкого рейхсканцлера. Он же, в свою очередь, убедился в том, что немецкие консерваторы хотели величия Германии, но не желали авантюрных планов, выступали за рост мощи Вермахта, но не за войну, поддерживали национал-социалистический порядок, но не разделяли национал-социалистическое мировоззрение. Раздражённый Гитлер не потерпел оппозиции, и зимой 1938 г. все трое лишились занимаемых постов.

В. фон Бломберг ушел в отставку 25 января 1938 г. Военное министерство было ликвидировано. Его место 4 февраля 1938 г. заняло Верховное командование Вооруженных сил (ОКВ – Oberkommando der Wehrmacht) во главе с генералом артиллерии В. Кейтелем, который стал начальником ОКВ и главным заместителем Гитлера, принявшего на себя командование Вермахтом. 4 февраля 1938 г. В. фон Фрича сменил генерал-полковник В. фон Браухич. Кроме того, Гитлер одновременно отправил на пенсию 16 пожилых генералов, а 44 генерала были смещены им с занимаемых должностей. В тот же день К. фон Нейрата сменил Иоахим фон Риббентроп, пользовавшийся полным доверием фюрера. Еще раньше, в сентябре 1937 г. блестящий профессионал-финансист Ялмар Шахт, резко критиковавший политику НСДАП, оставил должность имперского министра экономики, которую занял нацист В. Функ.

В итоге совещание 5 ноября 1937 г. стало началом конфликта между Гитлером и христианско-консервативной элитой Германии, который, в конце концов, вылился в антигитлеровский заговор с целой серией покушений на фюрера. Устранив последние оплоты консервативной элиты в Вермахте и в МИДе, Гитлер перешел к реализации планов, изложенных им на ноябрьском совещании.

Нет никакого сомнения в том, что «вторая» Антанта (союз России, Франции и Великобритании) одним бы фактом своего существования остановила бы в 1938 г. германскую экспансию. Но проблема заключалась в том, что Российского государства, игравшего с XVIII в. важнейшую роль в европейской политике, в системе сдержек и противовесов, уже не существовало 20 лет. На его месте возникло совсем другое государство, с принципиально иными целями и задачами.

Сталин зимой 1936/1937 г. попытался в первый раз достигнуть соглашения с Гитлером. Советскому лидеру уже тогда было ясно, что сближение между Москвой и Берлином неизбежно взорвет мир в Европе, что рассматривалось Сталиным как положительный фактор распространения коммунистического господства. В декабре 1936 г. руководитель советской разведывательной сети на Западе В.Г. Кривицкий получил указание ослабить агентурную деятельность в Германии, чтобы создать благоприятный фон для советско-германского сближения.

В январе 1937 г. Сталин поручил советскому торгпреду в Берлине Д.В. Канделаки передать германской стороне предложения об улучшении политических взаимоотношений и о возможных дипломатических соглашениях. Канделаки беседовал с президентом рейхсбанка Ялмаром Шахтом и одним из ближайших соратников Гитлера по НСДАП, уполномоченным по четырехлетнему плану Германом Герингом. Однако 11 февраля 1937 г. министр иностранных дел Германии К. фон Нейрат сообщил Шахту об отклонении фюрером сталинских внешнеполитических инициатив. Немецкая сторона мотивировала отказ подрывной деятельностью Коминтерна и наличием советско-французского договора о взаимопомощи 1935 г., однако допускала возможность пересмотра советско-германских взаимоотношений в неопределенном будущем. Ставший невозвращенцем Кривицкий позднее писал: «Главным препятствием для достижения понимания с Москвой являлся сам Гитлер». Вероятно, Гитлер мог оценить те преимущества, которые предоставлял ему временный союз с большевицким деспотом, но в 1937 г. фюрер в нем еще не нуждался, поглощенный планами экспансии на Западе.

В октябре 1936 г. Германия и Италия договорились об экономическом партнерстве и разграничении сфер влияния (ось Берлин – Рим), в ноябре Германия и Япония заключили «Антикоминтерновский пакт» (обязавшись в случае войны «не предпринимать ничего, что облегчало бы положение СССР»). В декабре был подписан итало-японский договор о взаимном признании территориальных захватов обеих сторон (в Эфиопии и Маньчжурии). Присоединение Италии к «Антикоминтерновскому пакту» в ноябре 1937 г. довершило создание блока стран «оси», нацеленного на разрушение остатков Версальско-Вашингтонской системы международных отношений. Опираясь на союз с Италией и Германией, Япония в июле 1937 г. начала агрессию против Китая.

Западные демократии долгое время не желали рассматривать усиление германского нацизма и японского милитаризма как существенную опасность. Это объяснялось широким распространением пацифистских настроений. Ни французы, ни англичане воевать не хотели. Сказывалась и явная недооценка фанатичности и опасности нацизма, надежда умиротворить его частичными уступками и направить острие нацистской агрессии на восток, против другого тоталитарного режима – большевицкого.

Особенно активно политику умиротворения проводила Великобритания, тогдашнее руководство которой (правительство консерваторов во главе с Невиллом Артуром Чемберленом в 1937–1940-х гг.) видело в сильной Германии эффективный противовес СССР и было, по словам предшественника Чемберлена С. Болдуина, отнюдь не против «драки между большевиками и нацистами». США рассчитывали пересидеть европейские распри за океаном и следовали законам о нейтралитете 1935 и 1937 гг., которые запрещали экспорт оружия и военных материалов воюющим странам. Франция, больше других опасавшаяся гитлеровской Германии, не решалась противостоять ей в одиночку и следовала в фарватере британской политики. Объединению всех заинтересованных сил в борьбе с нацизмом мешало и отвращение к сталинскому режиму, который не рассматривался западными демократиями в качестве надежного и порядочного партнера.

Большевицкая дипломатия между тем продолжала поиск союзников против потенциальных противников, основными из которых в военных планах СССР, естественно, считались члены «Антикоминтерновского пакта» – нацистская Германия и милитаристская Япония. Исходившая от них угроза войны нарастала, и Сталин в той или иной форме надеялся восстановить старую Антанту для сдерживания Германии. Но в миролюбие СССР после Большого Террора не верил никто. Может ли режим, уничтожающий сотни тысяч своих граждан и искореняющий религию, быть защитником демократии и независимости других стран – очевидно, что нет. Все миролюбивые заявления наркома Литвинова и сменившего его Молотова однозначно рассматривались как стопроцентная ложь и прикрытие столь же агрессивных внешнеполитических планов, какие строила и нацистская Германия. Недоверие к СССР англосаксонских демократий ярко проявилось и в ходе Гражданской войны в Испании, когда и США и Великобритания предпочли сохранять нейтралитет в битве националистов с анархо-коммунистами.

Мнение современника:

«Во всех мировых смутах видна ее (Советской России. – Авт.) рука, во все очаги разгорающегося пожара подброшены советские поленца». – А.И. Деникин. Мировые события и русский вопрос. Париж: Издание союза добровольцев, 1939. С. 17.

Гитлер, вдохновленный отсутствием сопротивления, сделал следующий шаг в расширении «этнических границ» Третьего рейха. 12 марта 1938 г., после нажима на правительство Австрии, войска Вермахта заняли территорию этой страны, которая согласно закону об аншлюсе (т. е. присоединении) и проведенному под немецким диктатом плебисциту была превращена в одну из областей Германии. Аншлюс, грубо нарушавший Версальский и Сен-Жерменский договоры, был воспринят западными демократиями как неизбежность и вызвал лишь формальную ноту протеста со стороны Франции. Англичане и французы даже отказались обсуждать этот вопрос в Лиге Наций. СССР решительно осудил аншлюс, но его предложение созвать общеевропейскую конференцию по противодействию германской агрессии было отклонено западными державами. Присоединение Австрии к Германии в то время представлялось как добровольное воссоединение немецкого народа в едином государстве.

Следующей жертвой нацистской экспансии стала Чехословакия. В мае 1938 г. Гитлер спровоцировал Судетский кризис: вновь опираясь на принцип самоопределения народов, он добивался присоединения этой населенной преимущественно немцами области бывшей Австро-Венгрии к Германии, угрожая в случае отказа применить военную силу. Воспользовавшись ситуацией, свои территориальные претензии к Чехословакии предъявили и Польша с Венгрией, причем первая даже выдвинула войска к польско-чехословацкой границе. Прага была готова сражаться при условии оказания ей помощи со стороны Франции и СССР, предусмотренной договорами о взаимопомощи с этими странами. Чешская армия и народ были настроены решительно. Оборонительные сооружения на германо-чехословацкой границе были недавно завершены под руководством французских военных инженеров и соответствовали самым высоким требованиям фортификационного искусства. Чехословацкие войска, в том числе и бронетанковые части, укомплектованные новейшими чешскими танками, построенными на заводах «Шкода» и ЧКД, выдвигались к западным границам республики. Несмотря на то, что Вермахт существенно превосходил армию Чехословакии численно, чешские солдаты с большим воодушевлением готовились дать отпор агрессии, и можно с уверенностью сказать, что победа над Чехословакией, даже в схватке один на один, далась бы нацистам недешево.

Историческая справка

В 1938 г. Чехословакия располагала 34 пехотными и 4 мобильными дивизиями, 138 отдельными учебными и крепостными батальонами, 55 авиаэскадрилиями (1582 самолета), 469 танками, почти 6 тыс. орудий и минометов, 62 тыс. пулеметов. В течение 2 месяцев Чехословакия могла призвать в армию 600 тыс. обученного резерва. В распоряжении Германии на границах Чехословакии имелось 39 дивизий.

11 сентября Франция объявила о мобилизации своей армии в связи с возможной агрессией Германии против Чехословакии. 19 сентября Москва подтвердила свою готовность оказать помощь Чехословакии вместе с Францией и даже в одностороннем порядке, если Лига Наций после соответствующего обращения Праги признает Германию агрессором. Без этого советские войска не смогли бы пройти через территорию Польши и Румынии для оказания помощи Чехословакии, с которой у СССР не было общей границы.

Правительство Польши, прекрасно понимая, что большевицкие войска, войдя на ее территорию, больше по своей воле никогда не уйдут, отказалось предоставить Советскому Союзу право прохода и предупредило, что в случае вторжения Красной армии объявит СССР войну. Румыния также страшно боялась СССР, но под гарантии Франции была готова рассмотреть этот вопрос. Однако правительство Эдуарда Даладье такие гарантии дать не могло – воевать с СССР, если он не пожелает вывести свои войска из Румынии после завершения военной кампании, у Франции не было ни охоты, ни сил. Поэтому Франция рекомендовала президенту Бенешу прислушаться к британскому предложению и передать Судеты Германии. Бенеш ни на минуту не верил в реальность кремлевских гарантий и считал СССР «нежелательным союзником». Пускать Красную армию на территорию Чехословакии казалось еще опасней, чем Вермахт – ужасов, подобных большевицким, нацисты еще и близко не сотворили к 1938 г. (Глаза на характер нацистского режима многим впервые открыла «Хрустальная ночь» 9 ноября 1938 г., когда Гитлер организовал по всей Германии волну еврейских погромов в ответ на убийство в Париже эмигрантом-евреем чиновника немецкого посольства).

В результате сложных дипломатических маневров и демонстраций силы, продолжавшихся весь сентябрь, Гитлер, Муссолини, Даладье и Чемберлен от имени Германии, Италии, Франции и Англии 29–30 сентября 1938 г. в Мюнхене согласились, что Судеты отойдут к Германии, а некоторые восточные районы Чехословакии – к Польше и Венгрии. Саму Чехословакию поставили перед свершившимся фактом. 29 сентября, когда в Мюнхене шли переговоры, на заседании чехословацкого правительства в Пражском Граде генерал Лев Прхала умолял президента Бенеша отдать приказ об обороне страны: «Что бы ни решили великие державы, надо воевать. Народ един, армия крепка и хочет идти в бой. Даже если мы останемся одни, без союзников, мы не можем сдаться – армия обязана защитить целостность республики, она хочет и будет сражаться». Но, убедившись, что Франция и Великобритания помогать Чехословакии в отражении германской агрессии не будут, президент Бенеш воевать не решился и принял ультимативное требование, полученное из Мюнхена. «Жертва, которую нас заставили принести, огромна и бесконечно несправедлива», – заявил он 30 сентября. Чехи и словаки со слезами на глазах слушали радиообращение своего президента. 5 октября Э.Бенеш подал в отставку и покинул страну, вылетев во Францию. В разгар Судетского кризиса он уверял граждан, что у него есть секретный план спасения родины. Теперь чехи горько шутили: «секретный план – аэроплан». Только в 1942 г. страны Антигитлеровской коалиции, в том числе и СССР, денонсировали Мюнхенское соглашение и признали все решения относительно территориальной целостности Чехословакии, принятые после 28 сентября 1938 г., юридически ничтожными.

Для всех было ясно, что Великобритания и Франция совершили в отношении своего союзника, героически готовившегося защищать свою свободу, постыдное и вероломное предательство. Главный оппонент Невилла Чемберлена в консервативной партии, решительный антинацист и антикоммунист сэр Уинстон Черчилль бросил с парламентской трибуны в лицо премьер-министру и иным сторонникам Мюнхенского соглашения: «Вам предстояло выбирать между бесчестием и войною; вы выбрали бесчестие, вы получите войну». Слова эти оказались пророческими.

Германия отторгла с 1 по 10 октября половину территории Чехии и Моравии, Венгрия – с 5 по 10 ноября – всю южную часть Словакии и Подкарпатской Руси (Закарпатской Украины) и даже Польша в октябре-ноябре 1938 г. поживилась западной частью Тешинской области и несколькими селами и перевалами на границе со Словакией. Урезанная Чехо-Словакия (как она стала называться) просуществовала полгода. 14 марта 1939 г. Гитлер уже без чьего-либо согласия признал независимость Словакии и на следующий день занял Чехию, объявив ее немецким протекторатом «Богемия и Моравия». Подкарпатская Русь 18 марта 1939 г. отошла от Чехо-Словакии к Венгрии.

22 марта 1939 г. Германия вернула себе и Мемель (Клайпеду), отторгнутый у нее по Версальскому договору в пользу Литвы, население которого было на три четверти немецким. На улицах немецких городов нацисты распевали: «Heute gehrt uns Deutschland, und morgen die ganze Welt» – «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра – весь мiр!»

Сталин был готов при благоприятных обстоятельствах, да еще по решению Лиги Наций, ввести в Чехословакию войска во время Судетского кризиса. На западных границах СССР были сконцентрированы и приведены в боевую готовность дивизии первой очереди, призвано более 300 тыс. резервистов. В Кремле также могли рассчитывать на то, что эти меры окажут сдерживающее воздействие на Германию и Польшу, заставив, как писал в Москву из Женевы нарком иностранных дел Максим Литвинов, «Гитлера и Бека (министра иностранных дел Польши. – Отв. ред.) поверить в возможность большой войны с нашим участием» и отказаться от раздела Чехословакии.

Усиливать «Антикоминтерновский пакт» Чехословакией Сталин вовсе не желал, но воевать один на один с Германией он не мог себе и помыслить, тем более что, по его убеждению, заставить СССР и Германию сражаться друг с другом из-за Чехословакии, как за год до того они сражались за Испанию, – являлось скрытой целью мюнхенской политики западных держав. Красная армия не перешла границ ни с «панской» Польшей, ни с «боярской» Румынией… на этот раз. Но красные курсанты в СССР пели свою песню: «Гремя броней, сияя блеском стали / Пойдут машины в яростный поход, / Когда пошлет нас в бой товарищ Сталин / И маршал Блюхер в битву поведет». Маршал Блюхер вскоре умер от побоев в застенках НКВД, фамилию из песни выкинули, но саму песню петь продолжали. Только теперь в битву бравых танкистов вел уже безымянный «красный маршал», на всякий случай…

Вячеслав Молотов спустя много лет вспоминал, какие принципы действительно лежали тогда в основании большевицкой внешней политики: «Свою задачу как министр иностранных дел я видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества. И кажется, мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей». Мир, демократия, антифашистский фронт были лишь дымовой завесой агрессивных устремлений большевиков. Помочь в решении этой задачи западные демократии Сталину никак не желали, и потому, совершенно естественно, тоталитарный агрессивный Советский Союз начал сближение с тоталитарной агрессивной нацистской Германией против стремившихся сохранить мир и существующие границы в Европе англосаксонских демократий и Франции. Выбор в пользу Германии Сталин сделал через четверть века после начала Первой мировой войны.

3.2.33. Сломленный, обеспамятованный и порабощенный в СССР народ России. Цена большевицкого эксперимента к 1939 г.

Гражданская война, «Красный террор» революционных лет, эмиграция, голодомор, продразверстки разрушили к началу 1920-х гг. русское общество. «С Россией и русским народом теперь можно делать всё, что угодно, так как общество уничтожено», – написал Петр Струве в июне 1926 г. Общество действительно было уничтожено. Может быть, не до конца, может быть, еще не совсем, хотя бы в деревне. Но его остатки добили коллективизация, раскулачивание и новый голодомор. Однако, как показала перепись января 1937 г., – личность большинства людей России не была разрушена. Вера в Бога давала им силы противостоять большевицкой богоборческой власти на уровне личном, храня свою совесть от порабощения и осквернения сотрудничеством с сатанинским режимом. «Проклятые большевики, как я ненавижу их! Все лицемеры, лгуны и подлецы» – так думали даже подростки (дневник Нины Луговской). Большой Террор организован был большевиками именно для того, чтобы покончить с автономной, внутренне свободной личностью, отвергающей большевицкий строй.

Мудрость человечества:

«Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его:

Глаза гордые; язык лживый; руки, проливающие кровь невинную; сердце, кующее злые замыслы; ноги, быстро бегущие к злодейству; лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями». – Библия. Книга притчей Соломоновых. 6:16–19.

Главным орудием разрушения был страх. Людей хватали, тащили в застенки, мучили и убивали непонятно за что, и потому никто не мог поручиться, что, выйдя утром из дома на работу, он вернется домой, а, ложась спать, проснется утром в собственной постели, а не будет ночью увезен в «черной Марусе» в казематы следственной тюрьмы НКВД. Многие спали не раздеваясь, потому что, арестовывая, им порой не позволяли одеться, и они держали собранным чемодан с вещами первой необходимости.

В чём-то жизнь в месяцы Большого Террора напоминала жизнь во время чумной эпидемии или жизнь на линии фронта. Но была существенная разница. Разбушевавшаяся стихия всегда объединяет людей – вместе выстоять легче и шансов погибнуть – меньше, война также объединяет людей – только сообща можно успешно бороться с врагом. Стихия же Большого Террора разделяла людей, разбивала самые прочные сообщества – дружеские, семейные, национальные. Террор обрушивался на человека, как правило, по доносу – и доносили друг на друга очень многие. Одни – чтобы свести счеты, другие – сделать карьеру, третьи – избавиться от надоевшей супруги (супруга), четвертые, чтобы прибрать к рукам соседнюю комнату в коммунальной квартире, пятые – чтобы на них не донесли раньше. В ближнем террор заставлял видеть лютого врага и сторониться его. Это мало помогало, но приводило к страшному отчуждению людей друг от друга. Недоверчивость, скрытность, замкнутость стали неотъемлемыми чертами характера советских людей в эти годы. Человек – «животное общественное» – и отчуждение от других корёжит душу. Отчуждение облегчало донос, оклеветание. «Меня оклеветали, а теперь требуют, чтобы я назвал сообщников. Сообщников нет, всё дело дутое – но назову, чтобы не страдать под пытками, ведь так же назвали и мое имя» – рассуждали многие. Выстаивали, не опускались до доноса, единицы. Они подлежали уничтожению и выживали в исключительных случаях только по милости Божией. Наш народ становился народом доносчиков, предателей своих ближних. Солидарное, соборное начало, и без того, как показала Гражданская война, несильное в русском обществе, истончилось и исчезло вовсе.

Вторым орудием разрушения была ложь. Человеку предлагали признаться в преступлениях, которые он никогда не совершал, и дать показания на людей, которые были невиновны. И при этом его предупреждали, что любое введение следствия в заблуждение – тяжко наказуемое преступление. Как можно всё это совместить нормальному человеку? Чтобы выбить из подследственного ложь, его подвергали страшным пыткам. И люди лгали – и ложью оскверняли себя. Тех, кого не арестовали еще, призывали высказаться за осуждение своих арестованных близких и коллег. Невиновность арестованных в тех преступлениях, которые им ставили в вину, была очевидна. Но чтобы выжить – люди осуждали.

Ложь была всеобъемлющей. Ты мог сомневаться в гениальности вождя, но должен был с пеной у рта доказывать, что он гениален, – иначе гибель. Ты мог считать Сергея Есенина прекрасным поэтом, но должен был назвать его «кулацким прихвостнем» – иначе гибель. Ты должен был врать малым своим детям, что Бога нет и что в старой России жилось простому люду ужасно, хотя сам верил в Бога и помнил еще привольную дореволюционную жизнь – врать для того, чтобы несмышленыши не сказанули чо-то недолжное учителю или приятелю, тем испортив, быть может, навсегда жизнь и себе, и родителям. Ложь стала нормой жизни, нормой отношений, средством выжить. Те, кто не умели врать, – погибали. Выживали лжецы.

Свидетельство очевидца

Нина Луговская записывала в свой девичий дневник: «Несколько дней я часами мечтала, лежа в постели, о том, как убью его. Его обещания, его диктатуру, порочного грузина, который искалечил Россию. Как такое возможно? Великая Россия, великий народ попали в руки негодяя». Но в 1937 г. записи прекратились. Теперь дневник читал следователь. Нина подписала все обвинения, что «готовила покушение на Сталина», но чудом уцелела в ГУЛАГе, чудом вышла на свободу. Чудом в архивах НКВД-КГБ сохранился и ее школьный дневник, как свидетельство свободной мысли русской школьницы на пороге большого террора». – Н. Луговская. Хочу жить… Из дневника школьницы 1932–1937 гг. Тула: Глас, 2004.

Очень характерно изменение значения общеупотребительных слов. До революции (и это значение сохранила русская первая эмиграция) слово «наверное» означало – «наверняка», «безусловно». К концу 1930-х гг. и до сих пор оно означает – «может быть». Люди обещали – и не выполняли обещанного, и слово изменило свое значение. Такая же судьба постигла и слово «нормально», которое в дореволюционной русской речи никогда не употреблялось в ответе на вопрос «Как поживаешь?» Отвечали разно – «хорошо», «по-всякому», «слава Богу», но не «нормально», ибо что есть норма? Но теперь, во времена доносов, отвечать «хорошо» – было глупо, «плохо» – опасно, и слово «нормально» вошло в свои права. «Живу как все, сам знаешь как, в общем, нормально».

Третье орудие разрушения – беспамятство. Людей хватали за социальное происхождение, за национальность, за то, что ты, или твой дедушка что-то сказал и сделал, может быть, тридцать лет назад. И потому лучше было забыть, какого ты роду-племени, кто твои деды-прадеды, выдумать себе происхождение попроще, предков позабитей. Обо всех родственниках в эмиграции, заграницей забыть надо было как можно крепче. Актриса Любовь Орлова была вынуждена из фотографии отца – царского генерала вырезать одну голову и так поставить на туалетный столик, чтобы никто не увидел гвардейского мундира. Другие сжигали все фотографии предков, все дневники, альбомы. Чтобы при обыске не к чему было бы придраться. Детям, упаси Бог, ни о чём не рассказывали из жизни предков или рассказывали выдумки. Менялись фамилии и имена, даты рождений и смертей – только чтобы хотя бы немного отвести карающий меч ОГПУ. А когда тебя припирали к стенке, когда прошлое раскрывалось «в органах», приходилось отрекаться. И отрекались – родители от детей и дети от родителей, жены и мужья друг от друга. Коммунисты отрекались от Бога, ученые – от своих идей и учителей, писатели – от любимых произведений прошлого. Все отрекались от всего, чтобы спасти жизнь, а если повезет, то и место под солнцем. Так стиралась историческая память и сжигалась совесть. Многие ли из нас знают, кем были их предки до революции, имеют их фотографии, письма, документы?

История народа, как история семей и родов, как личная «устная» история была изглажена полностью. Вместо нее предлагалась история официальная, Сталиным лично санкционированная – история насквозь лживая и совершенно безличная. Одни классы, формации и герои большевики. Русское общество утратило историческую память и перестало быть русским, да и татарским, якутским, армянским. Оно стало советским.

Из свободного человека с чувством собственного достоинства, уважающего себя и других, человек в СССР преобразился в жалкого нищего раба, хитрящего и обманывающего начальника, чтобы выжить, чтобы создать видимость работы и получить за это хоть какие-то деньги, какие-то «льготы», чтобы дотянуть до следующей получки. И не было такого уголка бескрайней России, где можно было ощутить себя свободным от страха, надеяться на свой труд, на свою смекалку и рабочие руки. «Большей несвободы еще не было», – записала 1 марта 1940 г. в свой дневник, за несколько месяцев до того выпущенная из тюрьмы поэтесса Ольга Берггольц. От Чукотского пустынного заполярья до московского многолюдья всюду окружали человека сексоты, всюду подглядывали, приказывали, одергивали, проверяли, стремясь забрать всякую непозволенную свыше копейку, уловить за всякое, не одобренное свыше слово, дать срок за любое не санкционированное действие.

Люди панически стали бояться ходить в церковь, заказывать требы, участвовать в Таинствах. Те, кто хотели венчаться, просили, чтобы священнодействие совершили не над женихом и невестой, а над их кольцами. Порой последним, скрывавшимся от НКВД священникам приходилось совершать Таинство Крещения над крестильной рубашкой и крестиком младенца, отпевать фотографию. Отслужив ночью подпольно литургию в доме кого-то из верных, священник до рассвета уходил в другое село, скатав марлевые фелонь и епитрахиль в маленький незаметный сверточек. Но и здесь НКВД был начеку, и решающихся совершать священнодействия пастырей становилось все меньше и меньше, как и их духовных чад…

Свидетельство очевидца

Архимандрит Серафим (Тяпочкин) из Белгородской епархии, больше двадцати лет сидевший по тюрьмам, рассказывал: «Мы сидели в тридцатые, в начале сороковых, во время войны… если бы кто-то нам сказал, что мы снова будем служить на свободе Литургию, мы бы просто рассмеялись в ответ этому человеку… Какой там служить! Последние времена – без всяких сомнений! Читайте Библию, читайте Новый Завет: «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, читающий да разумеет…» (Мф. 24,15). Вот она эта мерзость запустения: на престол в храме запрыгивают комсомолец с комсомолкой. Вместо крестов – красные звезды над храмами. Над Кремлем, те же красные сатанинские звезды. Государство поставило себе целью полное уничтожение веры во Христа, полное уничтожение Церкви… Жгут иконы, отрекаются от Бога, предают отец сына, брат брата… Куда дальше, что вам еще? В мыслях даже не было, что мы еще когда-то будем служить»… Это он говорил, будучи уже архимандритом, в 1970-е гг. в Белгороде…

Конец 1930-х гг. ознаменовался и еще одним странным и страшным явлением. Очень многие до того веровавшие люди, даже весьма образованные и культурные, именно в годы Большого Террора утратили веру в Бога. Они еще сказали о своей вере в январе 1937 г., но через два-три года не повторили бы своих слов. И вовсе не из страха, а на этот раз – по совести. Вера уходила. Казалось бы, гонения, застенки, пытки, лишения должны были укрепить ее. «Мы говорим – ох, а за нами Бог», – немного нескладно учили Оптинские старцы в XIX в. Теперь «ох» был еще какой, а веры не было. Многие люди той эпохи пишут об этом, сами себе удивляясь – вера к выжившим вернулась намного позже, лет через двадцать-тридцать. Почему? Скорее всего, потому, что великий террор вызвал в людях и великое разочарование в человеке. Человек, ближний слишком часто оказывался предателем, негодяем, лжецом. А если человек «образ Божий», то и Бог, в некотором смысле, образ человеческий. И столь отвратителен был образ человека в России конца 1930-х гг., что Бог выдавливался русским человеком из своего сердца.

Мнение современника:

В Русском Зарубежье этот сдвиг сознания соотечественников во Внутренней России описал замечательный христианский мыслитель, Борис Петрович Вышеславцев (1877, Москва – 1954, Женева). Статью «Богооставленность», опубликованную в последней тетради журнала «Путь», вышедшей уже после начала Второй мировой войны, в марте 1940 г., он начал словами: «Мы живем как будто в такую эру истории, когда всё доброе почему-то не удаётся, и всё злое, преступное, лживое, безобразное нагромождается, усиливается, «организуется». Ложь, низость, виртуозное предательство и разрушение – такова политика целых государств. И вот, когда ценное и священное и божественное разбивается с такой лёгкостью, когда обнаруживается его изумительная хрупкость, невольно встает вопрос о всемогуществе Божества. Как может всемогущий Бог допустить попрание всех заповедей и святынь! Как может «Человеколюбец» оставить человечество в этом ужасе?…Живой трагизм богооставленности. Я встречался с этим переживанием в ужасе и страданиях русской революции; мешочники в теплушках говорили «если бы был Бог, Он не допустил бы этого!». Русский солдатик-беженец 25 лет спустя говорил мне: «Я Евангелия больше не читаю и в Церковь не хожу«… «Почему же?» «А потому, что правды нет на свете. Хорошим людям нельзя жить, а злодеи благоденствуют и куражатся»». – «Путь», 61. Париж, 1939/1940. С. 15.

Для приезжего, для того, кто извне взглянул на советский образ жизни конца 1930-х гг. и постиг его – жизнь эта представлялась сущим адом. Но люди приспосабливаются ко всему и перестают замечать зловонье беспросветного быта. И под страхом ежедневной смерти, под гнётом ежеминутной лжи, потеряв родовую и национальную память, забыв Бога, выживал народ России. Но люди, выживая, если повезло, физически, переставали быть людьми.

Впрочем, у всеобщего страха, лжи и предательства была и обратная сторона. Поколение юных большевиков, воспитанное в 1920-е гг. в идеалах коммунизма и пролетарского интернационализма, перед лицом жестоких и немотивированных репрессий теряло былую веру во всепобеждающее учение. Одни, если выживали, становились циниками и послушными исполнителями любой воли власть имущих, другие искали убежище в мелкой неприметной работе, в наименее политизированных областях науки, в медицине, в переводческой деятельности.

Свидетельство очевидца

Дочь профессиональной чекистки Софьи Антоновой, члена РСДРП(б) с 1904 г., секретаря Ленина и Зиновьева, которой «сам» Молотов в начале 1920-х гг. «делал предложение», Кока Антонова (1910–2007), правоверная «беспартийная большевичка», учившаяся в 1920-е гг. в Англии, после ареста матери в 1936 г. была сослана в Омск. Позднее, став выдающимся востоковедом-индологом, Кока Александровна вспоминала о своем преображении в эти годы: «В Омске никого из высланных не оставляли… Каждый день мы наблюдали опоясывающие 4-этажное здание ГПУ нескончаемые новые очереди женщин с детьми. Там стояли затурканные домашние хозяйки, непрерывно одергивающие своих детей, чтобы те не отходили, не бегали, не играли, не плакали, или «фифочки» в туфлях на высоких каблуках, в платьях с оборками и открытыми плечами, совершенно не приспособленные к сибирскому климату и быту. Большинство из них направляли в колхозы. Кому были нужны эти непрерывные потоки горя, ведь не правящему же пролетариату?

Однажды в полдень я шла под тенью деревьев вдоль сквера. Жара в степном, пропыленном Омске была страшная. Я увидела посреди открытой площади стенд с уже пожелтевшей «Правдой». С трудом оторвавшись от тени и стоя на самом солнцепеке, увидела в газете длинный список лиц из разных городов, награждаемых немногочисленными тогда орденами и медалями «за заслуги перед государством». Впереди стояли имена тех (получивших высший тогда орден государства – орден Ленина), кто подписал мой ордер о высылке в Омск: Реденс, Рюмин и (чуть меньше награда) Якубович. Значит, свои ордена они получили за эти очереди беды! Не пролетариат их награждал, так кто же стоит во главе государства? Это откровение было для меня как солнечный удар – вмиг и чуть не смертельно. С этого момента я перестала верить официальной пропаганде и стремилась до всего додуматься сама. Я так изменилась внутренне, что изумлялась, видя в зеркале всё то же свое лицо… Я уехала в Сибирь, доверяя официальной пропаганде (арест мамы считала просто судебной ошибкой, это, мол, выяснится), а когда вернулась – не верила, что у нас строят социализм, что репрессируют врагов народа, а не невинных людей, что поступки Сталина объясняются чем-либо, кроме стремления к власти и т. п. Единственной целью для меня теперь оставалась Наука, история Индии, где Сталин не давал указаний и которую поэтому не надо было искажать». В компартию К.А. Антонова так никогда и не вступила. – «В России надо жить долго…»: памяти К.А. Антоновой / Под ред. Л.Б. Алаева. С. 55–56.

И всё же Сталину не удалось создать «совершенный» тоталитарный организм. Наум Коржавин пишет о своем опыте общения на заводе с простыми рабочими в те годы: «Там были всякие разговоры, и ругань советских начальников, и евреев, и даже разговоры о необходимости восстановления частной собственности. И никто ни на кого не доносил. Доносительство было гораздо сильнее распространено в кругах образованных людей, в среде бюрократии и так наз. «советской интеллигенции». Другое дело, – вспоминает Коржавин, – про Сталина мало кто понимал, а про Ленина – почти никто. Кроме старших. Не понимали, но и не доносили» (В соблазнах кровавой эпохи. Т. 1. М., 2006. С. 407).

Свидетельство очевидца

Георгий Ильич Мирский, юноша из интеллигентной советской семьи, трудясь в 1942–1943 гг. за рабочие карточки среди простых «работяг», с удивлением отмечал: «Я по своей школьной наивности полагал, что, раз мы живем в государстве рабочих и крестьян, трудовой народ безусловно чувствует себя хозяином страны и беззаветно предан партии и правительству. Всё оказалось совсем не так. Когда я в первый раз услышал, как сварщик в присутствии других рабочих покрыл матом Сталина, я остолбенел и оглянулся по сторонам, но никто и ухом не повёл. Вскоре я убедился, с какой неприязнью, если не просто с ненавистью, относятся так называемые простые люди к своей родной рабочей власти. Правда, прямую брань в адрес лично Сталина я слышал не часто – люди остерегались слишком развязывать языки, – но в целом власть ругали безбожно. Довольно скоро я понял, в чём дело: выходцы из деревни рассказывали о коллективизации, и обобщенный типичный рассказ звучал примерно так: «Какие мы были кулаки? Ну лошадь была, корова – в общем-то середняки. Так нет, нас подкулачниками объявили, всё отняли. Кто побогаче, так тех вообще кулаками назвали, хотя какие они кулаки? Не мироеды, не кровососы, просто крепкие хорошие хозяева; их прямо в Сибирь со всей семьей. А нас в колхоз загнали, всё, что наживали своим горбом, – псу под хвост. А кто это всё делал? Голытьба, рвань, пьяницы, лодыри, они нас всегда ненавидели, да ещё пуще всех – комсомольские активисты, шпана молодая, к крестьянскому труду непривычная, они только о своей карьере думали, в партию лезли, во власть рвались»». – Г.И. Мирский. Жизнь в трёх эпохах. М.: Летний сад, 2001. С. 52–53.

Убийство и выморачивание миллионов лучших дочерей и сынов России руками других, пусть худших, но тоже людей России, обрушило нравственные устои и дегуманизировало очень и очень многих. Сталин добился своей страшной цели – личность как общественно значимый факт перестала существовать в России после Большого Террора. Не только с Россией и русским народом, но и с почти каждым отдельным российским человеком теперь можно было делать всё что угодно, так как личность человека была растоптана и исковеркана в душегубке 1930-х гг.

А над духовной пустыней России гремели из репродукторов красивые, но до корня лживые слова бодрой песни, сочиненной в 1936 г. Василием Ивановичем Лебедевым-Кумачом на музыку Исаака Осиповича Дунаевского: «Широка страна моя родная, / много в ней лесов, полей и рек, / я другой такой страны не знаю, / где так вольно дышит человек. //… Всюду жизнь и вольно и широко, / словно Волга полная течет, / молодым везде у нас дорога, / старикам везде у нас почет…» Эта песня зажигала даже души эмигрантов. Её пел в Бухаресте знаменитый русский шансоне Петр Лещенко. Но над Россией она разносилась погребальным плачем – «От Москвы до самых до окраин, / с южных гор до северных морей / человек проходит как хозяин/ беспредельной родины своей…»

А. Ильюхов. Как платили большевики. Политика советской власти в сфере оплаты труда в 1917–1941 гг. М.: РОССПЭН, 2010.

Е.А. Осокина. За фасадом сталинского изобилия: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941. М.: РОССПЭН, 2008.

Ш. Фицпатрик. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М., 2001. (Переизд. РОССПЭН, 2008).

Ш. Фицпатрик. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М.: РОССПЭН, 2008.

3.2.34. Русское общество вне СССР. Политические тенденции 1930-х гг. РОВС. Создание НТС-рс

Убитое в России русское общество продолжало не только жить, но и напряженно мыслить и творить вне СССР. Оно находилось под защитой Лиги Наций и большинства государств мира.

В 1933 г. накануне принятия СССР в Лигу Наций (1934 г.), пока Советский Союз не мог наложить еще вето, Лигой Наций принимается максимально широкий пакет прав беженцев, который удовлетворил самых взыскательных русских эмигрантов.