Умереть снова Герритсен Тесс

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Если допустить, что эти нападения в разных штатах связаны, то мы имеем дело с набором весьма сложных ритуальных особенностей, — произнес доктор Лоуренс Цукер, психолог-криминалист, работающий консультантом в департаменте полиции Бостона.

Бледная, нескладная фигура Цукера была привычным зрелищем в убойном отделе. Со своего места во главе стола он обвел глазами Мауру и четырех детективов, которые собрались этим утром в конференц-зале. В Цукере было что-то от рептилии, и когда его взгляд скользнул по Мауре, он отозвался холодным взмахом языка ящерицы на ее лице.

— Забегая вперед, хочу напомнить, — заявил детектив Кроу, — мы еще не установили, что эти нападения связаны между собой. Доктор Айлз выдвинула эту теорию, а не мы.

— А мы все еще проверяем ее, — сказала Джейн. — Мы с Фростом вчера съездили в Мэн, чтобы ознакомиться с делом, произошедшим пять лет назад. Жертва по имени Брэндон Тайрон была найдена выпотрошенной и подвешенной на дереве.

— И к чему вы пришли? — спросил Цукер.

— Не могу сказать, что картина прояснилась. Полиция штата рассматривает лишь одного подозреваемого, мужчину по имени Ник Тибодо. Они были знакомы с жертвой. У них могла произойти размолвка, которая привела к убийству.

Кроу сказал:

— Я позвонил в Монтану и Неваду, поговорил с детективами об их делах. Они считают, что оба случая могут объясняться нападениями пумы. Не вижу, как случаи в других штатах связаны с нашими, или с убийством в Мэне.

— Их всех объединяет символизм, — сказала Маура, не в силах промолчать.

Не являясь ни полицейским, ни психологом, она снова была лишней на этом совещании, и пришла по приглашению доктора Цукера. Когда они все повернулись к ней, Маура почувствовала стену скептицизма, возведенную перед ней. Стена, которую ей придется пробить. Все были на стороне Кроу. Фрост и Джейн пытались выглядеть непредвзятыми, но она услышала отсутствие энтузиазма в голосе Джейн. Что же касается Джонни Тэма, он, как и всегда, оставался невозмутимым, держа свое мнение при себе.

— После того, как я поговорила с доктором Роудсом о биологии леопарда, я поняла, что является общей ниточкой. Это то, как леопард охотится, как он ест, то, как он затаскивает наверх свою добычу. То же самое мы наблюдаем у всех этих жертв.

— Так кого же мы ищем? — хмыкнул Кроу. — Человека-леопарда[97]?

— Можете шутить сколько угодно, детектив Кроу, — произнес Цукер. — Но не сбрасывайте со счетов теорию доктора Айлз. Когда вчера она мне позвонила, я тоже сомневался. Затем я изучил те убийства, произошедшие в других штатах.

— Что касается Невады и Монтаны, может, это и не убийства, — указал Кроу. — Опять же, судмедэксперт сказал, что это могло быть нападением пумы.

— Доктор Роудс говорит, что пумы обычно не затаскивают свою добычу на деревья, — возразила Маура. — И что произошло с остальными участниками обеих групп? В группе из Невады было четверо туристов. Найден только один. В Монтане было три охотника, и найдены останки только двоих из них. Пумы не смогли бы уничтожить их всех.

— Может, это было семейство пум.

— Это вообще была не пума, — ответила Маура.

— Знаете, доктор Айлз, я с трудом успеваю за всеми Вашими теориями. — Кроу обвел глазами стол. — Сначала мы слышим, что этот убийца ненавидит охотников и именно поэтому вздергивает и потрошит их. А теперь что? Какой-то сумасшедший парень, считающий себя леопардом?

— Он не обязательно сумасшедший.

— Эй, если бы я бродил вокруг, прикидываясь леопардом, — язвил Кроу, — вы позвали бы ребят в белых халатах, чтобы упрятать меня в психушку.

Джейн пробормотала:

— Пожалуйста, можно мы это прямо сейчас и сделаем?

Доктор Цукер сказал:

— Вам следует выслушать то, о чем рассказывает доктор Айлз. — Он посмотрел на Мауру. — Почему бы Вам еще раз не описать нам состояние тела мистера Готта?

— Все мы читали отчет о вскрытии, — хмыкнул Кроу.

— Тем не менее, позвольте ей еще раз описать его раны.

Маура кивнула.

— Имеется импрессионный перелом правой теменной кости, соответствующий удару тупым предметом. Также есть несколько параллельных рваных ран на грудной клетке, вероятно, нанесенных посмертно. Травмы с размозжением тканей щитовидного хряща, скорее всего, полученные в результате асфиксии. Нанесен один разрез от мечевидного отростка грудины до лобковой кости, внутренние органы грудной и брюшной полости удалены. — Она сделала паузу. — Мне продолжать?

— Нет, я бы сказал, что обрисована полная картина. Теперь позвольте мне зачитать отчет доктора по другому месту преступления. — Цукер надел очки. — Жертва — женщина приблизительно восемнадцати лет, на рассвете найдена мертвой в своей хижине. Горло раздавлено, лицо и шея изрезаны, отметки напоминают множественные следы когтей, плоть ужасно обезображена и, похоже, частично съедена. Кишечник и печень отсутствуют, но здесь мне бы хотелось отметить своеобразную деталь, а именно — насколько ровно отрезан один конец кишечника. При дальнейшем рассмотрении я заметил, что живот был вспорот необычно прямым и ровным разрезом. Ни одно дикое существо из тех, что я знаю, не могло такого сделать. Таким образом, несмотря на первоначальное впечатление о том, что эта бедная душа стала жертвой нападения леопарда или льва, я вынужден заключить, что виновник, без сомнения, был человеком.

Он отложил страницу, которую читал.

— Несомненно, вы все согласитесь с тем, что отчет до странного похож на только что описанное доктором Айлз?

— По какому делу был составлен этот отчет? — спросил Фрост.

— Это было написано немецким врачом-миссионером, работающим в Сьерра-Леоне. — Цукер помолчал. — В 1948 году.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Маура обвела глазами стол и увидела изумление на лицах Фроста и Тэма, а также скептическую гримасу Кроу. «А что думает Джейн? Что я все же перешла границу и гоняюсь за призраками?»

— Я скажу прямо, — сказал Кроу. — Вы считаете, что мы имеем дело с убийцей, который занимается этим с 1948 года? Соответственно, сколько ему должно стукнуть сейчас? Около восьмидесяти пяти?

— Это не совсем то, что мы предполагаем, — возразила Маура.

— Тогда какова Ваша новая теория, доктор Айлз?

— Смысл в том, что существует исторический прецедент для этих ритуальных убийств. То, что происходит сейчас, — параллельные следы разрезов, потрошение, — является отголоском того, что совершалось на протяжении столетий.

— Мы говорим о культе? О призраках? Или снова возвращаемся к человеку-леопарду?

— Бога ради, дай ей договорить, Кроу. — Джейн посмотрела на Мауру. — Я просто надеюсь, что у тебя есть больше, чем сверхъестественное суеверие.

Маура ответила:

— Это очень даже реально. Но сначала потребуется небольшой экскурс в историю вековой давности.

Она повернулась к Цукеру:

— Хотите рассказать им подоплеку?

— Почту за честь. Поскольку эта история завораживает, — откликнулся Цукер. — Во время Первой мировой войны из Западной Африки поступали многочисленные сообщения о загадочных смертях. Жертвами были мужчины, женщины и дети. На их телах были раны, похожие на следы когтей, их глотки вырваны, а животы вспороты. Некоторые были частично съедены. Все говорило о нападении большой кошки, а один свидетель утверждал, что видел как что-то похожее на леопарда убегает в буш. Считалось, что какая-то чудовищная кошка рыскала вокруг, приходила в деревню и нападала на людей, пока те спали. Но вскоре местные власти поняли, что за нападениями не стоял настоящий леопард. Убийцы были людьми, членами древнего культа, уходящего вглубь веков. Тайное общество, которое настолько тесно соотносит себя с леопардом, что его члены считают, что если выпьют кровь жертвы или съедят ее мясо, то на самом деле превратятся в животное. Они убивают, чтобы сделаться могучими и принять в себя силу их тотемного животного. Для выполнения такого ритуального убийства последователь культа надевает шкуру леопарда и использует стальные когти, чтобы вспороть свою жертву.

— Шкуру леопарда? — переспросила Джейн.

Цукер кивнул.

— Кража той шкуры снежного леопарда приобретает новое значение, верно?

— А в Африке все еще существует этот культ леопарда? — спросил Тэм.

— Ходят такие слухи, — кивнул Цукер. — В сороковых годах прошлого века в Нигерии были совершены десятки убийств, отнесенных к нападению людей-леопардов, некоторые произошли средь бела дня. Власти привлекли к делу сотни дополнительных сотрудников полиции, которые в конечном итоге арестовали и расстреляли ряд подозреваемых. Нападения прекратились, но был ли культ уничтожен на самом деле? Или же просто залег на дно и рассредоточился по миру?

— Переехал в Бостон? — спросил Кроу.

— Эй, у нас тут были дела, связанные с членами культа вуду и сатанистами, — заметил Тэм. — Почему бы здесь не объявиться и людям-леопардам?

— Эти убийства в Африке, совершенные культом леопарда, — спросил Фрост. — Какой был мотив?

— Некоторые убийства могли быть совершены по политическим причинам. Устранение конкурентов, — сказал Цукер. — Но это не объясняет явно бессистемные убийства женщин и детей. Нет, там было что-то еще, то же самое, что вдохновляет культы ритуальных убийств по всему миру. Огромное число людей было принесено в жертву из-за различных верований. Убиваете ли вы своих врагов, чтобы запугать остальных или хотите тем самым умиротворить богов вроде Зевса и Кали, все сводится к одному: власти.

Цукер обвел глазами присутствующих, и Маура вновь почувствовала этот холодный поцелуй рептилии.

— Сложите особенности этих убийств, и вы увидите общую ниточку: охота как проявление власти. Этот убийца может выглядеть совершенно заурядно и работать на обычной должности. Все это не дает ему таких острых ощущений или чувства власти, которое дает убийство. Поэтому он путешествует в поисках добычи, и для этого у него есть деньги и свобода передвижения. Сколько еще смертей было неверно идентифицировано как несчастный случай в пустыне? Сколько пеших туристов или людей, отправившихся в поход, которые пропали без вести, на самом деле стали его жертвами?

— Леон Готт не бродил по горам и не отправился в поход, — сказал Кроу. — Он был убит в собственном гараже.

— Возможно, для того, чтобы украсть ту шкуру леопарда, — парировал Цукер. — Для этого убийцы она — тотемный символ, который можно использовать в ритуальных целях.

Фрост сказал:

— Мы знаем, что Готт хвастался о снежном леопарде на охотничьих интернет-форумах. Он во всеуслышание сообщил о том, что ему поручили работу над одним из самых редких животных на земле.

— Что снова указывает на то, что ваш подозреваемый — охотник. В этом есть как символический, так и практический смысл. Этот убийца идентифицирует себя с леопардом, самым совершенным охотником в мире. Он также комфортно чувствует себя в дикой природе. Но в отличие от других охотников, его добыча не олень или лось: он выбирает людей. Альпинистов или пеших туристов. Это наивысший вызов, и он предпочитает преследовать свою добычу в безлюдной местности. В горах Невады. В лесах Мэна. В Монтане.

— В Ботсване, — тихо добавила Джейн.

Цукер нахмурился.

— Прошу прощения?

— Сын Леона Готта исчез в Ботсване. Отправился с группой туристов на сафари в отдаленный район.

При упоминании имени Эллиота Готта, пульс Мауры подскочил.

— Так же, как и те туристы. Как и те охотники, — осенило ее. — Они отправились в дикую природу и больше их никогда не видели.

«Признаки. Все признаки совпадают». Она посмотрела на Джейн:

— Если Эллиот Готт стал одной из его жертв, это означает, что убийца преследовал добычу шесть лет назад.

Джейн кивнула.

— В Африке.

Электронный файл, отправленный Национальным центральным бюро Интерпола в Ботсване, уже несколько дней находился в ноутбуке Джейн. В нем было около ста страниц, содержащих отчеты департамента полиции Ботсваны в Мауне, национальной полиции Южной Африки и отделения Интерпола в Йоханнесбурге. Когда она только получила материалы по делу, то не была уверена, что оно имеет отношение к убийству Леона Готта, произошедшему шестью годами позже, поэтому Джейн лишь бегло пролистала его. Но исчезновение туристов в Неваде и охотников в Монтане проводило тревожные параллели со злосчастным сафари Эллиота Готта, и теперь она уселась за своим столом и открыла файл. Пока в отделе по расследованию убийств звонили телефоны, а Фрост за своим столом громко шуршал оберткой от сэндвича, Джейн еще раз прочитала файл, но на этот раз более тщательно.

Отчет из Интерпола представлял собой краткий итог произошедшего и самого расследования. Шесть лет назад, 20 августа, семеро туристов из четырех разных стран сели в Мауне в самолет и полетели к дельте реки Окаванго. Они высадились на отдаленной взлетно-посадочной полосе, где их встретили гид по бушу и следопыт, оба из Южной Африки. Маршрут сафари подразумевал под собой переход глубоко в Дельту, где они бы каждую ночь разбивали лагерь на новом месте, передвигались на внедорожнике, спали в палатках и ели дичь. Сайт гида по бушу обещал «настоящее приключение в дикой природе в одном из последних оставшихся райских мест на земле».

Для шести из этих семи несчастных туристов приключение стало путешествием в мир иной.

Джейн перелистнула на следующую страницу, содержащую список известных полиции жертв, их национальности и информации о том, были ли найдены их останки.

Сильвия Ван Офвеген (Южная Африка). Без вести пропала, числится погибшей. Останки не найдены.

Вивиан Крайсвик (Южная Африка). Погибла. Частичные останки обнаружены, личность подтверждена анализом ДНК.

Эллиот Готт (США). Без вести пропал, числится погибшим. Останки не найдены.

Исао Мацунага (Япония). Погиб, останки обнаружены захороненными на территории лагеря. Личность подтверждена анализом ДНК.

Кейко Мацунага (Япония). Пропала без вести, числится погибшей. Останки не найдены.

Ричард Ренвик (Великобритания). Пропал без вести, числится погибшим. Останки не найдены.

Кларенс Нгобо (Южная Африка). Погиб. Частичные останки обнаружены. Личность подтверждена анализом ДНК.

Она уже собиралась переключить на следующую страницу, когда внезапно замерла, сосредоточившись на одном конкретном имени в этом списке жертв. Имени, которое всколыхнуло неясное воспоминание. Почему оно кажется знакомым? Она из всех сил старалась воскресить его в памяти. И в ее подсознании возник другой список с тем же именем.

Она повернулась к Фросту, который радостно поедал свой обычный сэндвич с индейкой.

— У тебя есть документы по Брэндону Тайрону из Мэна?

— Да.

— Ты их уже прочитал?

— Ага. Там не намного больше того, что нам уже рассказал детектив Барбер.

— Там был список украденных вещей, которые полиция нашла в гараже Тайрона. Могу я еще раз на него взглянуть?

Фрост отложил сэндвич и принялся перебирать стопку папок, лежащих на его столе.

— Не припомню там ничего примечательного. Несколько фотоаппаратов. Кредитные карты и айпод…

— А серебряной зажигалки там не было?

— Была. — Он вытащил папку и протянул ей. — А что?

Она листала страницы, пока не нашла список предметов, которые Брэндон Тайрон и Ник Тибодо похитили из палаток и машин на площадке для кемпинга в Мэне. Пройдясь глазами сверху вниз по списку, она нашла предмет, который вспомнила. Зажигалка из стерлингового серебра. Гравировка с именем: Р. Ренвик. Она заглянула в свой ноутбук. Посмотрела на имена жертв в Ботсване.

Ричард Ренвик (Великобритания). Пропал без вести, числится погибшим.

— Срань господня, — воскликнула она и потянулась к телефону.

— Что там? — спросил Фрост.

После трех гудков в трубке ответили:

— Детектив Барбер.

— Привет, это Джейн Риццоли из департамента полиции Бостона. Помните файл, который Вы прислали нам по убийству Брэндона Тайрона? Там есть список предметов, изъятых из гаража Тайрона.

— Да. Вещи, которые они с Ником украли с площадки для кемпинга.

— Вы разыскали владельцев всех этих вещей?

— Большинство. Было легко найти тех, у кого пропали кредитные карты и именные вещи. После того, как в новостях рассказали о том, что мы обнаружили украденное из кемпинга имущество, несколько других владельцев подали заявления.

— Меня интересует один конкретный предмет. Зажигалка из стерлингового серебра с выгравированным на ней именем.

Барбер без малейшего колебания ответил:

— Нет. Она так и не нашла своего хозяина.

— Уверены, что никто приходил за ней?

— Уверен. На всякий случай я опрашивал каждого, кто приходил за вещами, вдруг они что-то заметили в кемпинге. Может, видели Ника и Тайрона на месте происшествия. Никто так и не пришел за зажигалкой, что весьма меня удивило. Это же стерлинговое серебро. Очевидно, кто-то выложил за нее кучу денег.

— А Вы пытались отследить по имени, выгравированном на ней? Р. Ренвик?

Барбер рассмеялся.

— Попробуйте вбить в Гугл «Р. Ренвик». Выйдет около двадцати тысяч результатов. Все, что мы смогли: сообщить об этом в новостях и надеяться, что владелец сам нам позвонит. Может, он не услышал об этом. Может, так и не заметил, что потерял ее. — Барбер замолчал. — А почему Вы спрашиваете о зажигалке?

— Это имя, Р. Ренвик. Оно всплыло в другом деле. Жертву звали Ричард Ренвик.

— Что за дело?

— Несколько убийств шесть лет назад. В Ботсване.

— В Африке? — фыркнул Барбер. — Это притянуто за уши. Вы не думаете, что это больше похоже на совпадение?

«Может быть, — подумала Джейн, кладя трубку. — Или, может быть, это было тем, что связывало все дела. Шесть лет назад Ричард Ренвик был убит в Африке. Через год зажигалка с именем Р. Ренвик оказывается в штате Мэн. Приехала ли она в США в кармане убийцы?»

— Не хочешь рассказать, что происходит? — спросил Фрост, когда она снова принялась набирать номер телефона.

— Мне нужно кое-кого разыскать.

Он заглянул через ее плечо на страницу, открытую на ноутбуке Джейн.

— Случай в Ботсване? Что это имеет общего с…

Жестом она заставила его замолчать, когда услышала обычное отрывистое приветствие своего мужа:

— Габриэль Дин.

— Привет, мистер Специальный Агент. Можешь оказать мне услугу?

— Позволь угадать, — сказал он со смехом. — У нас закончилось молоко.

— Нет, мне нужно, чтобы ты пораскинул своими ФБРовскими мозгами. Мне необходимо найти кое-кого, а я понятия не имею, где она находится. У тебя же есть тот приятель в Интерполе из Южной Африки. Хэнк как-то там его.

— Хэнк Андриссен.

— Да, может, он сможет мне помочь.

— Это международное дело?

— Множественное убийство в Ботсване. Я рассказывала тебе о нем. Те туристы, что исчезли на сафари. Проблема в том, что это произошло шесть лет назад, и я не уверена, где этот человек сейчас. Предполагаю, что она вернулась в Лондон.

— Как ее зовут?

— Милли Джейкобсон. Единственная выжившая.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЮЖНАЯ АФРИКА

В последние пять дней каждое утро карминная щурка[98] садится на каллистемон[99]. Даже когда я выхожу в сад с чашкой кофе, птица неподвижно сидит, ярко-красное украшение, устроившееся среди веселой путаницы кустарников и цветов. Я усердно работаю в этом саду, копаю и удобряю, пропалываю и поливаю, превращая то, что некогда было небольшим клочком земли, заросшим бурьяном, в свое собственное личное пристанище. Но в этот теплый ноябрьский день я едва замечаю летние цветы или щурку. Телефонный звонок, раздавшийся прошлым вечером, слишком потряс меня, чтобы я могла думать о чем-либо другом.

Кристофер выходит наружу, чтобы присоединиться ко мне, и кованое железо царапает камни патио, когда он усаживается с кофе за столик в саду.

— Что собираешься делать? — спрашивает он.

Я вдыхаю запах цветов и разглядываю трельяжную сетку[100], красиво увитую лозой.

— Я не хочу ехать.

— Значит, ты решила.

— Да. — Я вздыхаю. — Нет.

— Я могу разобраться с этим вместо тебя. Скажу им, чтобы оставили тебя в покое. Ты ответила на все интересующие их вопросы, так чего они еще от тебя ожидают?

— Немного смелости, быть может, — шепчу я.

— Боже мой, Милли. Ты самая храбрая женщина, которую я знаю.

Это заставляет меня рассмеяться, потому что я совсем не чувствую себя храброй. Я чувствую себя дрожащей мышкой, которая боится покинуть этот дом, в котором я чувствовала себя так безопасно. Я не хочу уезжать, потому что знаю, что происходит в мире. Я знаю, кто там, и мои руки дрожат при одной мысли о том, что я увижу его снова. Но именно это она и просит меня сделать, та женщина-полицейский, которая звонила из Бостона. «Вы знаете его лицо. Вы знаете, как он думает и как охотится. Нам нужно, чтобы Вы помогли нам поймать его. Прежде чем он убьет снова».

Кристофер тянется через стол, чтобы взять мои руки в свои. Только тогда я замечаю, какая я холодная. И какой теплый он.

— Прошлой ночью тебе снился кошмар?

— Ты заметил.

— Это не трудно, когда спишь рядом с тобой.

— Мне уже несколько месяцев не снился этот сон. Я думала, что с ним покончено.

— Этот проклятый телефонный звонок, — бормочет он. — Ты же знаешь, что у них нет никаких твердых доказательств. Это всего лишь теория. Они могут разыскивать совсем другого человека.

— Они нашли зажигалку Ричарда.

— Ты не можешь быть уверена, что это та самая зажигалка.

— Еще одного Р. Ренвика?

— Это довольно распространенное имя. В любом случае, если эта та самая зажигалка, значит, убийца далеко. Он переехал на другой континент.

Вот почему я хочу остаться здесь, где Джонни не сможет найти меня. Я буду ненормальной, если поеду разыскивать монстра. Я допиваю свою чашку кофе и встаю, скрежеща стулом по камням. Не знаю, о чем я думала, покупая садовую мебель из кованого железа. Возможно, это было желанием постоянства, ощущения того, что я всегда могла рассчитывать на ее долговечность, но стулья тяжелые и их трудно передвигать. Когда я иду обратно в дом, то чувствую, словно волочу за собой еще один груз, тяжелый, будто кованое железо, страх привязывает и запирает меня в этом месте. Я иду к раковине, чтобы вымыть чашки и блюдца, и протереть почти безупречно чистую столешницу.

Вы знаете, как он думает. И как он охотится.

Лицо Джонни Постхумуса внезапно всплывает в моем сознании как живое, словно он стоит прямо на моей кухне, уставившись в окно. Я вздрагиваю и с грохотом роняю ложку на пол. «Он всегда здесь, охотится за мной», — проносится у меня бессвязная мысль. После того, как я покинула Ботсвану, то была уверена, что в один прекрасный день он выследит меня. Я единственная, кто пережила это, единственный свидетель, которого он не смог убить. Разумеется, он не сможет проигнорировать этот вызов. Но месяцы сменялись годами, а я ничего не слышала ни от ботсванской, ни от южно-африканской полиции, и начала уже надеяться на то, что Джонни мертв. На то, что его кости разбросаны где-то в безлюдном месте, как и кости Ричарда. Как и кости остальных. Представлять его мертвым — был единственный способ, при помощи которого я снова могла чувствовать себя в безопасности. За прошедшие шесть лет его никто не видел и не слышал, поэтому разумно было полагать, что он встретил свой конец и не сможет навредить мне.

Звонок из Бостона все изменил.

Легкие шаги стучат вниз по лестнице, и наша дочь Вайолет, пританцовывая, входит в кухню. В четыре года она все еще бесстрашна, потому что мы лжем ей. Мы говорим, что мир — это место добра и света, и она не знает, что чудовища на самом деле существуют. Кристофер сгребает ее в свои объятья, кружит по кухне и несет ее, смеющуюся, в гостиную для их субботнего ритуала с просмотром мультфильмов. Посуда помыта, кофейник чист, и все идет так, как и должно идти, но я расхаживаю по кухне в поисках новых задач, чего-то, что сможет меня отвлечь.

Я сажусь за компьютер и вижу несколько писем, пришедших на мой почтовый ящик с прошлого вечера: от моей сестры в Лондоне, от других матерей из дошкольной группы Вайолет, от какого-то нигерийца, который хочет перечислить на мой банковский счет целое состояние, если только я дам ему номер своего телефона.

И еще одно от детектива Джейн Риццоли из Бостона. Оно было отправлено вчера вечером, через час после нашего разговора.

Я не решаюсь открыть его, уже понимая, что это точка, из которой нет возврата. После того, как я пересеку эту черту, то не смогу отступить назад за свою прочную стену отрицания. В соседней комнате Кристофер и Вайолет смеются над мультяшной катавасией, пока я сижу здесь со стучащим сердцем и ледяными руками.

Я щелкаю мышкой. С таким же успехом я могла поджечь фитиль на динамитной шашке, потому что появившееся на экране встряхивает меня, точно взрыв. Это фотография зажигалки из стерлингового серебра, которую полиция нашла в сумке с крадеными вещами в штате Мэн. Я вижу имя Р. РЕНВИК, выгравированное шрифтом «Engraver’s Bold», который так любил Ричард. Но мой взгляд приковывает царапина. Несмотря на то, что она слабая, она явственно видна, словно отметина от когтя, оцарапавшего гладкую поверхность и перечеркнувшего верхнюю часть буквы Р. Я думаю о дне, когда это произошло, о дне, в который она выпала из кармана Ричарда в Лондоне и ударилась о тротуар. Я думаю о том, как часто видела его пользующимся этой зажигалкой, и как он был рад, когда я подарила ее на его День Рождения. Столь тщеславный и претенциозный подарок, на котором он поставил свое имя, но это был Ричард, всегда стремившийся пометить свою территорию, даже если эта территория была блестящим кусочком стерлингового серебра. Я вспоминаю, как он пользовался ею, прикуривая свой «Голуаз»[101] у костра, и тот щеголеватый щелчок, с которым она захлопывалась.

У меня нет сомнений в том, что это действительно его зажигалка. Каким-то образом она проделала путь в кармане убийцы из дельты Окаванго через океан в Америку. Теперь они просят меня пройти по его следам.

Я читаю сообщение, которое детектив Риццоли отправила вместе с фотографией. «Это та самая зажигалка? Если да, то нам срочно необходимо обсудить этот вопрос. Вы приедете в Бостон?»

За окном кухни ярко светит солнце, и мой сад находится в самом расцвете лета. В Бостоне приближается зима, и я предполагаю, что там холодно и серо, даже более серо, чем в Лондоне. Она понятия не имеет, о чем меня просит. Она сказала, что ознакомилась с фактами по делу, но факты — штука холодная и бесстрастная, они как куски металла, переплавленные в статую, у которой нет души. Она не способна понять, через что я прошла в Дельте.

Я делаю глубокий вдох и набираю свой ответ. «Простите. Я не смогу приехать в Бостон».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

За время службы в морской пехоте Габриэль приобрел множество навыков выживания, и один из навыков, которым завидовала Джейн, была способность мужа быстро засыпать при первой же возможности. Через несколько минут после того, как бортпроводники приглушили огни в салоне самолета, он поудобнее устроился в своем кресле, закрыл глаза и отправился прямиком в страну грез. Джейн сидела без сна, считая часы до посадки и думая о Милли Джейкобсон.

Единственная выжившая в том злосчастном сафари не вернулась в Лондон, как предполагала Джейн, и теперь проживала в маленьком городке Южной Африки в долине реки Хекс. После двух кошмарных недель борьбы за выживание в буше, покрытая коркой грязи и не евшая ничего, кроме тростника и травы, лондонский книготорговец вернулась в город, но решила поселиться на том континенте, что чуть не убил ее.

Фотографии Милли Джейкобсон после того, как она вышла из буша, ясно давали понять, какой до крайности изможденной она стала к концу своего испытания. Фото на ее британском паспорте изображало темноволосую молодую женщину с голубыми глазами и лицом в форме сердечка, приятная заурядная внешность, не красавица, но и не дурнушка. Снимок, сделанный в больнице во время ее восстановительного периода, запечатлел женщину настолько изменившуюся, что Джейн едва могла поверить, что это один и тот же человек. Где-то в дикой природе то, что когда-то было Милли Джейкобсон, отпало как змеиная кожа, чтобы высвободить костлявое, дочерна загоревшее существо с перепуганными глазами.

Пока все остальные пассажиры, казалось, спали, Джейн снова просматривала полицейский файл по убийствам на сафари в Ботсване. В то время это дело получило значительную огласку в Великобритании, где Ричард Ренвик был популярным писателем триллеров. Он не был широко известен в Соединенных Штатах, и Джейн никогда не читала его книги, которые «Лондон Таймс»[102] описывала как «остросюжетные» и «переполненные тестостероном». Статья в «Таймс» практически полностью рассказывала о Ренвике, посвятив лишь два абзаца его девушке Милли Джейкобсон, с которой они жили вместе. Но именно Милли сейчас захватила все внимание Джейн, и она с замиранием сердца рассматривала фото молодой женщины из досье Интерпола. Оно было сделано вскоре после испытания, и в лице Милли Джейн увидела отражение себя несколько лет назад. Их обеих коснулась холодная рука убийцы, и они обе выжили. Это прикосновение было тем, что невозможно забыть.

Они с Габриэлем покинули Бостон ветреным днем, когда шел мокрый снег с дождем, и погода во время их короткой стыковки в Лондоне была не менее серой и неприветливой. Поэтому через несколько часов выйти из самолета и попасть в летнее тепло Кейптауна стало шоком. Здесь времена года, казалось, перевернулись с ног на голову, и в аэропорту, где все остальные были облачены в шорты и платья без рукавов, на Джейн по-прежнему были водолазка и шерстяной свитер, которые она надела в Бостоне. К тому времени, как они забрали свой багаж и прошли паспортный контроль, она изнемогала от жары и отчаянно желала раздеться до майки.

Только она задрала водолазку до макушки, высвобождаясь из нее, как услышала мужской голос:

— Дин-Гроза Машин! Ты наконец-то приехал в Африку!

— Хэнк, спасибо, что встретил нас, — произнес Габриэль.

Джейн стянула водолазку, увидев, как ее муж и светловолосый мужчина размером с буйвола обмениваются похлопываниями — то особенное мужское приветствие, одновременно похожее на драку и объятья.

— Длинный перелет, да? — произнес Хэнк. — Но теперь вы сможете насладиться теплой погодкой.

Он бросил на Джейн взгляд, который заставил ее почувствовать себя раздетой в своей маечке на бретельках. Его глаза казались неестественно белесыми на дочерна загорелом лице, тот же серебристый оттенок голубого, который она однажды видела в глазах волка.

— А Вы, значит, Джейн, — сказал он, протягивая влажную и мясистую руку. — Хэнк Андриссен. Рад наконец-то познакомиться с женщиной, которая заставила остепениться Грозу Машин. Я и не думал, что это кому-нибудь удастся.

Габриэль рассмеялся.

— Джейн не просто какая-то женщина.

Когда они пожали друг другу руки, она почувствовала, как Хэнк оценивает ее, и ей стало интересно, ожидал ли он, что Дин-Гроза Машин сойдет с трапа самолета с кем-то покрасивее и не похожим на выжатую тряпку.

— Я тоже о Вас наслышана, — проговорила она. — Кое-что о пьяной ночи в Гааге двенадцать лет назад.

Хэнк посмотрел на Габриэля.