Умереть снова Герритсен Тесс
— Надеюсь, ты рассказал ей отредактированный вариант.
— Вы имеете в виду, что это больше, чем история о том, как двое мужчин пошли в бар?
Хэнк рассмеялся.
— Это все, о чем Вам стоит знать. — Он потянулся за ее чемоданом. — Давайте я отведу вас к машине.
Когда они вышли из терминала, Джейн на несколько шагов отстала от мужчин, дав им возможность поделиться последними новостями из жизни друг друга. Габриэль проспал почти всю дорогу из Лондона и шагал с бодрой энергичностью человека, которому не терпится приступить к делу. Она знала, что Хэнк был на добрый десяток лет старше Габриэля, что он был трижды разведен, родом из Брюсселя и последние десять лет работал в отделении Интерпола в Южной Африке. Еще она знала о его репутации злостного пьяницы и дамского угодника, и ей хотелось бы знать, в какие неприятности он впутал Габриэля в ту самую пресловутую ночь в Гааге. Конечно, все это произошло из-за Хэнка, потому что она не могла представить своего пуританского мужа в роли скандалиста. Всего лишь взглянув на них со спины, она уже знала, какой из мужчин более дисциплинирован. Габриэль имел стройную фигуру бегуна и шагал прямо и целеустремленно, в то время как широкая талия Хэнка была признаком бесконтрольного аппетита. Тем не менее, они явно хорошо ладили, подружившись в разгар расследования убийства в Косово.
Хэнк привел их к серебристому «БМВ», излюбленному автомобильному талисману каждого мужчины, желающего кого-нибудь подцепить, и показал рукой на переднее сиденье.
— Джейн, хотите сесть впереди?
— Нет, я предоставлю эту честь Габриэлю. Вам двоим нужно многое наверстать.
— Вид сзади не так хорош, — сказал Хэнк, когда все они пристегнули ремни безопасности. — Но я гарантирую, Вам понравится вид оттуда, куда мы едем.
— И куда мы едем?
— На Столовую гору[103]. Вы приехали совсем ненадолго, и это единственное место, которое вам точно не захочется пропустить. Ваш номер в отеле, скорее всего, еще не готов, так почему бы нам сразу не отправиться на гору?
Габриэль повернулся к ней.
— Ты хочешь, Джейн?
То, чего она по-настоящему жаждала, были душ и кровать. Ее голова раскалывалась от слепящего солнечного света, а во рту словно была смоляная яма, но если Габриэль мог прямо в день прилета отправиться по достопримечательностям, то она, черт возьми, приложит все силы, чтобы не отставать от парней.
— Поехали, — ответила она.
Полтора часа спустя они въехали на парковку у нижней остановки канатной дороги до Столовой горы. Выйдя из машины, Джейн уставилась на канаты подвесной дороги, взлетающие вверх к склону горы. Она не особо боялась высоты, но идея проехать вверх до этой головокружительно высокой горной вершины, заставила ее желудок опуститься. Внезапно она забыла об усталости, все, о чем она могла думать: кабели, разрывающиеся на куски и полет к смерти длиной в две тысячи футов.
— Наверху откроется вид, который я обещал Вам, — сказал Хэнк.
— Господи. На той стороне скалы висят люди! — воскликнула Джейн.
— Столовая гора — излюбленное место для скалолазов.
— Они выжили из своего чертового ума?
— О, мы каждый год теряем нескольких альпинистов. После падения с такой высоты выжить невозможно. Можно только вытащить тело.
— Значит, вот куда мы собираемся? Прямо наверх?
— Вы боитесь высоты? — в его белесых волчьих глазах, обращенных к ней, читалась насмешка.
— Поверь мне, Хэнк, — со смехом произнес Габриэль. — Даже если бы она боялась, то никогда бы в этом не призналась.
«И однажды гордость убьет меня», — подумала Джейн, пока они усаживались в кабинку вместе с десятками других туристов. Она прикинула, когда система проверялась в последний раз. Придирчиво осмотрела рабочих канатной дороги, отыскивая того, кто был пьяным, обдолбанным или психованным. Пересчитала всех, чтобы убедиться, что количество пассажиров не превышает допустимой нормы, надеясь, что они учитывали вес таких крупных мужчин, как Хэнк.
Затем кабинка взмыла в небо, и все, на чем она могла сосредоточиться, стали открывающиеся виды.
— Ваш первый взгляд на Африку, — прошептал Хэнк ей прямо в ухо. — Разве он не потрясает?
Она сглотнула.
— Я себе все по-другому представляла.
— И что Вы представляли? Львов и зебр, бегающих повсюду?
— Ну, в общем да.
— Именно так большинство американцев и видят Африку. Они смотрят слишком много передач о природе по телевидению, и когда выходят из самолета, одетые в охотничьи куртки и хаки, удивляются, обнаружив такой современный город, как Кейптаун. Ни одной зебры в поле зрения, за исключением тех, что в зоопарке.
— Я отчасти надеялась увидеть зебру.
— Тогда вам стоит взять еще несколько дней и слетать в буш.
— Хотелось бы, чтобы мы смогли их взять, — со вздохом ответила она. — Но начальство держит нас на коротком поводке. Не дает времени для развлечений.
Кабинка доехала до остановки, и двери распахнулись.
— Тогда давайте немного поработаем, — сказал Хэнк. — Разве нельзя параллельно наслаждаться видами?
С края плато Столовой горы Джейн восхищенно рассматривала достопримечательности Кейптауна, которые показывал Хэнк: отвесные утесы под названиями Пик Дьявола и Сигнальная гора, Столовая бухта и остров Родден на севере, на котором Нельсон Мандела[104] был заключен в тюрьму почти на два десятилетия.
— Здесь так много истории. Столько вещей, которые я мог бы рассказать вам об этой стране. — Хэнк повернулся к ней. — Но сейчас пора приступить к делу. К убийствам в Ботсване.
— Габриэль сказал, что Вы принимали участие в этом деле.
— Не в первоначальном расследовании, которое проводилось в Ботсване. Интерпол вступил в игру только после того, как полиция Ботсваны узнала, что убийца пересек границу и приехал в эту страну. Он воспользовался кредитными картами двух своих жертв в приграничных городах, там, где не требовалось вводить ПИН-код. Внедорожник, на котором жертвы выехали на сафари, был брошен недалеко от Йоханнесбурга. Несмотря на то, что преступления были совершены в Ботсване, Джонни Постхумус — гражданин Южной Африки. В деле фигурируют несколько стран, поэтому в него и был вовлечен Интерпол. Мы выдали международный ордер на арест Постхумуса, но до сих пор не имеем ни малейшего представления о его местонахождении.
— А в деле был хоть какой-то прогресс?
— Ничего значительного. Но вам стоит осознавать проблемы, с которыми мы тут сталкиваемся. В этой стране происходит около пятидесяти убийств в день — это в шесть раз превышает уровень убийств в США. Многие дела остаются нераскрытыми, полиция перегружена, а криминалистические лаборатории не получают достаточного финансирования. Кроме того, эти убийства произошли в Ботсване, в другой стране. Согласованные действия между разными юрисдикциями тоже не облегчают задачи.
— Но вы уверены, что убийца именно Джонни Постхумус? — спросил Габриэль.
Андриссен помолчал, и эти несколько секунд тишины проговорили громче, чем любые слова, которые могли бы за ней последовать.
— У меня есть… сомнения.
— Почему?
— Я тщательно изучил его прошлое. Джонни Постхумус родился в Южной Африке в семье фермеров. Когда ему исполнилось восемнадцать, он устроился на работу в сафари-отель в заповеднике Саби-Сэндс[105]. Он работал в Мозамбике и Ботсване и в конечном итоге стал независимым гидом. На него никогда не поступало ни единой жалобы. За несколько лет он создал себе репутацию надежного человека. За исключением одного случая с пьяным дебошем у него не было приводов в полицию и никакой истории насилия.
— Это из того, что Вам известно.
— Верно, могли быть инциденты, о которых никто не заявил. Если убить кого-то в буше, тело могут никогда не обнаружить. Просто меня беспокоит, что не было никаких тревожных признаков. Ничто в его предыдущем поведении не указывает на то, что в один прекрасный день он мог бы увести восемь человек глубоко в Дельту и зарезать семерых из них.
— По словам единственной выжившей именно так все и произошло, — сказала Джейн.
— Да, — признал Хэнк. — Это то, что она сказала.
— У Вас есть какие-то сомнения на ее счет?
— Она опознала Постхумуса всего лишь по фотографии из паспорта двухлетней давности, которую ей показала полиция Ботсваны. У него было не особо много снимков. Большинство из них сгорели во время пожара в доме его родителей семь лет назад. Не забывайте, что мисс Джейкобсон вышла из буша полумертвой. После такого тяжелого испытания и с единственным фото из паспорта, которое имелось, можно ли на самом деле доверять ее показаниям?
— Если это был не Джонни Постхумус, тогда кто?
— Мы знаем, что он воспользовался кредитными картами своих жертв. Он забрал их паспорта, и в те несколько недель, пока их не начали искать, он мог бы использовать их личности. Это позволило бы ему стать кем угодно и отправиться практически в любую точку мира. Включая Америку.
— А настоящий Джонни Постхумус? Вы считаете, он мертв?
— Это всего лишь теория.
— Но есть хоть какие-то доказательства, подкрепляющие ее? Тело? Хоть какие-то останки?
— О, у нас тысячи неопознанных останков с мест преступлений по всей стране. Нам не хватает ресурсов, чтобы опознать их все. Из-за скопившихся образцов ДНК в криминалистических лабораториях идентификация жертвы может занять месяцы, и даже годы. Постхумус может быть среди них.
— Или он может быть жив и сейчас проживать в Бостоне, — сказала Джейн. — У него может не быть приводов в полицию лишь потому, что до Ботсваны он не допускал ошибок.
— Вы о Милли Джейкобсон?
— Он дал ей сбежать.
Какое-то время Хэнк молча разглядывал Столовую бухту.
— Я сомневаюсь, что он считал это проблемой. Дать ей сбежать.
— Той женщине, что могла бы его опознать?
— Она была все равно что мертва. Любой другой турист, оказавшийся в подобном положении в буше, мужчина или женщина, не продержался бы и двух дней, и уж точно меньше двух недель. Она должна была там умереть.
— И почему не умерла?
— Сила воли? Удача? — Он пожал плечами. — Чудо.
— Ты виделся с этой женщиной, — проговорил Габриэль. — Что ты о ней думаешь?
— Прошло несколько лет с тех пор, как я допрашивал ее. Сейчас ее фамилия не Джейкобсон, а ДеБрюн. Она вышла замуж за гражданина Южной Африки. Мне она запомнилась как… ничем не примечательная. Таким было мое впечатление, и, говоря начистоту, я был удивлен. Я прочитал ее показания и знал, что она едва выжила. Я ожидал увидеть суперженщину.
Джейн нахмурилась.
— Считаете, ее показания не были правдой?
— То, что она шагала среди диких слонов? Что две недели пробиралась через буш без еды и оружия? Что выживала, питаясь лишь травой и стеблями тростника? — Он покачал головой. — Неудивительно, что поначалу полиция Ботсваны сомневалась в ее истории. Пока не подтвердилось, что семеро иностранцев не явились на свои обратные международные рейсы. Они поговорили с пилотом, который прилетел за туристами в буш и спросили его, почему он не сообщил о том, что их не было. Он сказал, что ему позвонили и сообщили, что вместо этого они отправились обратно в Маун по дороге. Прошло еще несколько дней, прежде чем полиция Ботсваны, наконец, поняла, что Милли Джейкобсон говорит правду.
— Тем не менее, похоже, Вы сомневаетесь.
— Потому что когда я встретился с ней, она показалась мне немного, вроде как… проблемной.
— В смысле?
— Затворницей. Не особо общительной. Она живет в маленьком городке сельского типа, у ее мужа есть ферма. Она почти никогда не выезжает из своего района. Отказалась приехать в Кейптаун для допроса. Мне пришлось отправиться в Тоувс-Ривер, чтобы встретиться с ней.
— Мы отправляемся туда завтра, — сказал Габриэль. — Только так она согласилась с нами увидеться.
— Это прекрасная дорога. Чудесные горы, фермы и виноградники. Но прекрасна лишь дорога. Ее муж — большой суровый африканер[106], который никого к ней не подпускает. Пытается защитить, как я думаю, но он ясно дает понять, что не хочет, чтобы полиция расстраивала его жену. Прежде чем вам удастся с ней поговорить, сначала придется пройти проверку у него.
— Я это полностью понимаю, — согласился Габриэль. — Это то, что сделал бы любой муж.
— Запер бы свою жену у черта на куличках?
— Обеспечил бы ей безопасность, насколько возможно. Если исходить из того, что она согласна. — Он бросил взгляд на Джейн. — Потому что, знает Бог, не каждая жена на это согласится.
Хэнк рассмеялся.
— Очевидно, вы двое расходитесь по этому вопросу.
— Потому что Джейн слишком часто рискует, черт возьми.
— Я коп, — возразила Джейн. — Как я должна ловить плохих парней, если ты запрешь меня ради безопасности? А именно так, похоже, этот парень и поступает со своей женой. Прячет ее от всей страны.
— И вам сначала придется иметь дело с ним, — добавил Хэнк. — Объясните, насколько важно, чтобы его жена оказала вам содействие. Убедите его, что это не будет представлять для нее никакой опасности, потому что это все, что его беспокоит.
— А его не беспокоит, что прямо сейчас Джонни Постхумус может убивать других людей?
— Он не знаком с этими жертвами. Он защищает свою собственную, и вам придется заслужить его доверие.
— Думаешь, Милли станет с нами сотрудничать? — спросил Габриэль.
— Только до известной степени, да и можно ли ее за это винить? Подумайте о том, чего ей стоило выйти живой из Дельты. Когда проходишь через столь суровое испытание, то прежним уже не станешь.
— Некоторые люди стали бы лишь сильнее, — сказала Джейн.
— Некоторые и вовсе не выжили бы. — Хэнк покачал головой. — Боюсь, сейчас Милли больше похожа на призрака.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Несмотря на все, что Милли Джейкобсон вынесла в буше, она не вернулась к привычному комфорту Лондона, а поселилась в маленьком городке в долине реки Хекс в Западно-Капской провинции[107]. Если бы Джейн в одиночку пережила две адские недели в дикой природе, уворачиваясь от львов и крокодилов, обмазываясь грязью и поедая корни и траву, она бы прямиком направилась домой в свою кровать, в собственный район со всеми его городскими удобствами. Но Милли Джейкобсон, книготорговец из Лондона, родившаяся и выросшая в городе, отринула все, что знала, все, кем была, и стала жить в отдаленном городке Тоувс-Ривер.
Смотря в окно автомобиля, Джейн, безусловно, могла понять, что так привлекло Милли в этой сельской местности. Она видела горные ландшафты, реки и фермерские хозяйства, окрашенные в сочные цвета лета. Все в этой стране казалось ей самобытным, от перевернутых наоборот времен года до северного направления солнца, и когда они описали кривой поворот, Джейн внезапно почувствовала головокружение, словно мир перевернулся с ног на голову. Она закрыла глаза, выжидая, когда все перестанет вращаться.
— Великолепное местечко. Даже домой не хочется, — сказал Габриэль.
— До Бостона далековато, — пробормотала она.
— Да и до Лондона тоже. Но я понимаю, почему она не хочет возвращаться.
Джейн открыла глаза и покосилась на многочисленные виноградники, на фрукты, созревающие на солнце.
— Ну, ее муж родом отсюда. Люди идут на безумства ради любви.
— Вроде того, чтобы собрать вещи и переехать в Бостон?
Она посмотрела на него.
— Ты когда-нибудь об этом жалел? О том, что уехал из Вашингтона, чтобы быть со мной?
— Дай-ка подумать.
— Габриэль.
Он засмеялся.
— Я должен жалеть о том, что женился и получил самого чудесного ребенка в мире? Сама-то как думаешь?
— Думаю, множество мужчин не принесли бы такой жертвы.
— Продолжай почаще это повторять. Благодарная жена никогда не повредит.
Она снова взглянула на пролетающие мимо виноградники.
— К слову о благодарности, мы крупно задолжали маме за то, что она сидит с Реджиной. Думаю, стоит отправить ей коробку южноафриканского вина. Ты же знаешь, как сильно мама и Винс любят… — Она замолчала. Теперь, когда вернулся папа, в жизни Анджелы больше не было Винса Корсака. Она вздохнула. — Никогда не думала, что скажу это, но я скучаю по Корсаку.
— Очевидно, твоя мама тоже.
— Я плохая дочь, раз хочу, чтобы папа вернулся к своей потаскушке и оставил нас в покое?
— Ты хорошая дочь. Для своей матери.
— Которая меня не слушает. Она пытается осчастливить всех, кроме самой себя.
— Это ее выбор, Джейн. Ты должна уважать его, даже если и не понимаешь.
Так же, как она не понимала выбора Милли Джейкобсон затаиться в этом отдаленном уголке страны, так далеко от всего и всех, что она когда-либо знала. По телефону Милли ясно дала понять, что не приедет в Бостон, чтобы помочь следствию. У нее были четырехлетняя дочь и муж, которым она нужна, стандартные приемлемые отговорки, которыми женщина оправдывает свое нежелание признать реальные причины: она ужасно боится мира. Хэнк Андриссен назвал Милли призраком и предупредил их о том, что им ни за что не удастся вытащить ее из Тоувс-Ривер. Да и муж Милли никогда бы этого не допустил.
Именно муж первым встретил их на крыльце, когда они с Габриэлем подъехали к ферме, и взгляд на его красное лицо сказал Джейн о том, что впереди их ждет испытание. Кристофер ДеБрюн был крупным мужчиной устрашающего вида, как и описывал его Хэнк. Он был старше Милли на десять лет, его светлые волосы уже наполовину поседели, он стоял, скрестив руки, словно глухая стена мышц, удерживающая захватчиков. Когда Джейн и Габриэль вышли из своего арендованного автомобиля, он не спустился по ступенькам, чтобы поприветствовать их, ожидая, пока непрошеные гости подойдут к нему сами.
— Мистер ДеБрюн? — уточнил Габриэль.
В ответ последовал лишь кивок.
— Я специальный агент Габриэль Дин из ФБР. Это детектив Джейн Риццоли из департамента полиции Бостона.
— Они отправили вас двоих в такую даль?
— Это расследование затрагивает государственные и международные интересы. Поэтому задействованы разные ведомства.
— И вы считаете, все сводится к моей жене.
— Мы считаем ее ключом ко всему делу.
— И как это касается меня?
«Двое мужчин и слишком много проклятого тестостерона», — подумала Джейн. Она шагнула вперед, и ДеБрюн сердито посмотрел на нее, словно решая, как дать отпор женщине.
— Мы проделали долгий путь, мистер ДеБрюн, — спокойно проговорила она. — Прошу, можно нам поговорить с Милли?
С минуту он разглядывал ее.
— Она поехала за нашей дочерью.
— А когда она вернется?
— Через некоторое время. — Он неохотно раскрыл входную дверь. — Можете войти. Сначала мне нужно кое о чем предупредить.
Они проследовали за ним в фермерский дом, и Джейн увидела широкие дощатые полы и массивные потолочные балки. У этого дома была история в самом его каркасе: от перил, обтесанных вручную до старинных голландских плиток на камине. ДеБрюн не предложил им ни кофе, ни чая, бесцеремонно показав рукой на диван. Сам он устроился в кресле перед ними.
— Здесь Милли чувствует себя в безопасности, — сказал он. — Вместе мы построили хорошую жизнь на этой ферме. У нас есть дочь. Ей всего четыре года. А теперь вы хотите все изменить.
— Она могла бы все изменить в нашем расследовании, — сказала Джейн.
— Вы не знаете, о чем просите. После вашего первого звонка она почти не спит. Просыпается от крика. Она даже не выезжала из этой долины, а теперь вы ждете, что она поедет в Бостон?
— Департамент полиции Бостона присмотрит за ней, обещаю. Она будет в абсолютной безопасности.
— В безопасности? Вы хоть представляете, как ей сложно чувствовать себя в безопасности даже здесь? — Он фыркнул. — Разумеется, нет. Вы не знаете, через что она прошла в буше.
— Мы читали ее показания.
— Показания? Разве несколько напечатанных страниц способны рассказать всю историю? Я был там, в день, когда она вышла из буша. Я остановился в сафари-отеле в Дельте, проводил отпуск, наблюдая за слонами. Каждый день нам подавали чай на веранде, откуда мы могли смотреть на животных, пьющих из реки. В тот день я увидел существо, вышедшее из буша, которого никогда прежде не встречал. Такое тощее, что походило на пучок прутьев, обмазанных грязью. Пока мы наблюдали за ним, не веря своим глазам, оно пересекло газон и подошло ближе. Мы сидели с нашими прекрасными чашками и блюдцами из китайского фарфора, ели свои вычурные маленькие пирожные и сэндвичи. И вдруг это существо подошло ко мне, посмотрело прямо в глаза и спросило: «Вы настоящие? Или я уже в раю?» Я ответил ей, что если это рай, то меня отправили не в то место. И вот тогда она упала на колени и начала плакать. Потому что поняла, что ее кошмар закончился. Поняла, что она в безопасности. — ДеБрюн бросил на Джейн жесткий пронзительный взгляд. — Я поклялся, что сохраню ее безопасность. Во что бы то ни стало.
— Так же, как и департамент полиции Бостона, сэр, — уверила Джейн. — Если бы мы могли убедить Вас позволить ей…
— Вам нужно убеждать не меня. А мою жену. — Он выглянул в окно, когда на подъездную дорожку въехал автомобиль. — Она здесь.
Они молча ждали, пока в замке повернулся ключ, затем в доме застучали шаги, и маленькая девочка вбежала в гостиную. Она была крепкой блондинкой, как и ее отец, со здоровыми розовыми щеками ребенка, который всю жизнь проводит на солнце. Она едва взглянула на посетителей и бросилась прямо в объятья отца.
— Вот и ты, Вайолет! — воскликнул ДеБрюн, сажая дочь на колено. — Как сегодня покаталась?
— Он меня укусил.
— Пони?
— Я дала ему яблоко, а он укусил меня за палец.
— Уверен, он этого не хотел. Вот почему я говорил тебе держать ладошку раскрытой.
— Я больше не дам ему яблок.
— Вот как, ты решила преподать пони урок?
Он поднял глаза, усмехаясь, и внезапно осознал, что его жена все еще стоит у порога. В отличие от мужа и дочери, у Милли были темные волосы, стянутые в конский хвост, делающий ее лицо поразительно худощавым и заострившимся, со впалыми щеками и темными кругами под голубыми глазами. Она улыбнулась своим посетителям, но не смогла утаить тревоги во взгляде.
— Милли, это те люди из Бостона, — сказал ДеБрюн.
Джейн и Габриэль поднялись, чтобы представиться. Рукопожатие Милли было все равно что рукопожатие сосульки, настолько жесткими и холодными были ее пальцы.
— Благодарю, что встретились с нами, — произнесла Джейн, когда все снова расселись.
— Вы прежде бывали в Африке? — спросила Милли.
— Это первый раз для нас обоих. Здесь красиво. И ваш дом тоже красивый.
— Эта ферма принадлежит семье Криса уже несколько поколений. Ему стоит показать вам ее позже. — Милли замолчала, словно даже попытка поддержать банальный разговор истощила ее. Ее взгляд упал на пустой кофейный столик, и она нахмурилась. — Ты не предложил им чая, Крис?
ДеБрюн сразу же вскочил на ноги.
— Ой, точно, извините. Совсем об этом забыл. — Он взял дочь за руку. — Вайолет, пойдем, поможешь своему глупому отцу.
Милли молча наблюдала, как ее муж и дочь выходят из комнаты. Только после того, как раздалось негромкое лязганье чайника и звук текущей воды на кухне, она произнесла:
— Я не изменила своего мнения насчет поездки в Бостон. Полагаю, Крис уже сказал вам об этом.
— Он много чего сказал, — произнесла Джейн.
— Боюсь, это пустая трата вашего времени. Проделать такой путь, только чтобы услышать, как я повторю то, что уже сказала по телефону.
— Нам нужно было встретиться с Вами.
— Зачем? Для того чтобы убедиться в том, что я не умалишенная? Что все, о чем я рассказала полиции шесть лет назад, произошло на самом деле?
Милли переводила глаза с Габриэля на Джейн и обратно. Телефонные звонки уже установили связь между женщинами, и Габриэль молчал, позволяя Джейн взять инициативу на себя.
— Мы ничуть не сомневаемся в произошедшем с Вами, — сказала Джейн.
Милли посмотрела на свои руки, сложенные на коленях и тихо проговорила:
— Шесть лет назад полиция мне не поверила. Не сразу. Когда, лежа на больничной койке, я рассказала им свою историю, то видела сомнение в их глазах. Беспомощная городская девица пережила две недели в буше в одиночку? Они думали, что я отбилась от какого-то другого сафари-отеля, заблудилась и бредила в горячке. Они сказали, что таблетки от малярии, которые я брала с собой, вероятно, сделали меня психопатичной или дезориентированной. С туристами такое постоянно происходит. Они сказали, что моя история не похожа правду, потому что любой умер бы от голода. Или был бы разорван львами либо гиенами. Или затоптан слонами. И откуда я знала, что можно выжить, питаясь стеблями тростника, как делают туземцы? Они не могли поверить, что я выжила по чистой слепой случайности. Но именно так все и произошло. Удачей было то, что я решила двигаться вниз по реке и в итоге пришла к сафари-отелю. Удачей стало, что я не отравилась какими-нибудь дикими ягодами или корой, а ела наиболее питательное растение из всех. Удачей было, что проведя две недели в буше, я вышла оттуда живой. Полиция заявила, что это невозможно. — Она глубоко вздохнула. — Тем не менее, я это сделала.
— Я считаю, что Вы ошибаетесь, Милли, — возразила Джейн. — Это была не удача, это были Вы сами. Мы читали Ваш отчет о произошедшем. О том, как Вы спали на деревьях каждую ночь. О том, как шли вдоль реки и продолжали идти, даже когда силы были на исходе. Вам каким-то образом удалось собрать всю волю, чтобы выжить, когда кто угодно другой бы уже сдался.
— Нет, — тихо ответила Милли. — Это был буш, сжалившийся надо мной.
Она взглянула в окно на величественное дерево, чьи ветви раскинулись, словно распростертые руки, защищающие все, что находилось под ними.
— Земля живая, она дышит. Она решает, жить вам или умереть. Ночью, в темноте, я могла слышать ее сердцебиение так же, как ребенок в утробе слышит биение сердца своей матери. И каждое утро, просыпаясь, я задумывалась, позволит ли земля прожить мне еще один день. Это единственное объяснение того, как мне удалось выжить. Потому что она мне позволила. Она защитила меня. — Милли посмотрела на Джейн. — От него.
— От Джонни Постхумуса.
Милли кивнула.
— К тому времени, как они, наконец, начали искать Джонни, было слишком поздно. У него было достаточно времени, чтобы исчезнуть. Несколько недель спустя они обнаружили внедорожник, припаркованный в Йоханнесбурге.
— Тот самый внедорожник, который не заводился в буше.
— Да. Механик позже объяснял мне, как это можно сделать. Как временно вывести из строя автомобиль так, чтобы никто не заметил проблемы. Что-то насчет коробки предохранителя и пластиковых реле.
Джейн посмотрела на Габриэля, и тот кивнул.
— Обесточить зажигание или реле топливного насоса, — подтвердил он. — Это было бы нелегко обнаружить. И это обратимо.
— Он заставил нас думать, что мы застряли, — сказала Милли. — Запер всех в ловушке, чтобы можно было убивать нас одного за другим. Сначала Кларенса. Затем Исао. Эллиот должен был стать следующим. В первую очередь он избавлялся от мужчин, оставляя женщин напоследок. Мы думали, что находились на сафари, но на самом деле это была охотничья поездка Джонни. И мы были дичью.
Милли перевела дыхание и содрогнулась.
— В ночь, когда он убивал остальных, я побежала. Я понятия не имела, куда иду. Мы находились за много миль от ближайшей дороги и от взлетно-посадочной полосы. Он знал, что не было ни единого шанса, что я выживу, поэтому просто свернул лагерь и уехал, оставив тела животным. Он забрал все остальное. Наши кошельки, фотоаппараты, паспорта. Полиция сказала, что он воспользовался кредитной картой Ричарда, чтобы купить бензин в Мауне. И картой Эллиота, чтобы купить продукты в Габороне[108]. Затем он пересек границу с Южной Африкой, где и исчез. Кто знает, куда он отправился дальше. С нашими паспортами и кредитками он мог бы выкраситься в шатена и сойти за Ричарда. Мог бы полететь в Лондон и пройти через иммиграционный контроль. — Она обхватила себя руками. — Он мог бы возникнуть на моем пороге.
Габриэль сказал:
— Соединенное Королевство не зарегистрировало повторного въезда Ричарда Ренвика в страну.
— Что, если он убил других людей, забрал другие личности? Он мог бы поехать куда угодно, стать кем угодно.
— Вы уверены, что Ваш гид на самом деле был Джонни Постхумусом?
— Полиция показала мне его фото из паспорта, сделанное всего два года назад. Этот был тот же самый человек.
— Существует очень мало его достоверных фотографий. Вы видели всего одну.
— Считаете, я ошиблась?
— Вы же понимаете, что люди на разных фотографиях могут выглядеть совершенно по-другому, иногда кардинально по-другому.
— Если это был не Джонни, то кто же тогда?
— Самозванец.
Она уставилась на Габриэля, потеряв дар речи от такого предположения.
Они услышали звон фарфора, когда ДеБрюн вернулся из кухни с чайным подносом. Заметив тишину в комнате, он спокойно поставил поднос на кофейный столик и бросил на жену вопросительный взгляд.
— Можно я налью чай, мамочка? — спросила Вайолет. — Обещаю, что не пролью.
— Нет, дорогая. На этот раз мамочка сама нальет его. Может, вы с папой посмотрите телевизор? — Она умоляюще посмотрела на мужа.
ДеБрюн взял дочь за руку.
Читать бесплатно другие книги:
