Таинственные страницы. Занимательная криптография Ефишов Иван

Этюд XVIII

И дум высокое стремленье

Сразу же после декабрьского восстания 1825 года участники неудавшегося переворота были арестованы и отправлены в казематы Петропавловской крепости. Наиболее важных заключенных поместили в одиночные камеры Алексеевского равелина.

Один из декабристов, Михаил Александрович Бестужев (1800–1871), оставил нам свои воспоминания о пребывании, по его меткому выражению, в «гробовой квартире», где ему было «предназначено испытать муки гораздо тягостнее самой смерти»{52}. В частности, он пишет: «Моя тюрьма была комната довольно пространная, в восемь шагов длины и шесть шириною. Большое окно за толстою решеткою из толстых полос железа было сплошь замазано известью, и ко мне проникал какой-то таинственный полумрак. ‹…› Направо от входа деревянная кровать с жидким, грязным матрасом, покрытым простынею из грубого холста, с перяною подушкою и одеялом из серого солдатского сукна. Подле кровати деревянный стол и такой же табурет. Печь выходила углом в комнату, налево от входа. Стены, выбеленные известью, были все исчерчены надписями, иероглифами[76], силуэтами и прочими досужими занятиями живых мертвецов».

Охрана периодически соскабливала надписи на стенах, оставленные заключенными, поэтому со временем они становились малочитаемыми, едва узнаваемыми. Под портретом одной молодой девушки, «дышащим какой-то неземною любовию», М. А. Бестужев увидел такую полустершуюся надпись:

«Дешифровка» данного стихотворения, предложенная Бестужевым, следующая:

Быть может, вы также попробуете проявить свои творческие способности и предложите собственный вариант прочтения?

«Слух изострился от постоянного напряжения до невероятной чуткости. Я даже мог сосчитать неслышные шаги часового от моего № до конца коридора». Здесь стоит отметить, что часовые в главной политической тюрьме России были обуты в мягкие туфли, чтобы их шаги были неслышными. «Гробовая тишина давила мою душу… Я захотел узнать: есть ли хоть живая душа в моем соседстве? Начал стучать железами в одну из стен… – нет ответа… В другую… – мне ответили едва слышными звуками слабого стука. “А что если брат мой в соседстве?” – подумал я и засвистал мотив арии, известный только брату Николаю. Слышу, он повторяет этот мотив». Конечно, стража пыталась пресечь подобные действия, но бесполезно.

Узнав, что за стеной находится камера старшего брата, Михаил Александрович изобрел азбуку для перестукивания, «язык богов для узников». Не все поначалу шло гладко, родные братья не понимали друг друга. «Каждые сумерки я употреблял на стучание в стену ногтями азбуки по порядку букв, но брат меня не понимал. Он отвечал каким-то продолжительным стуком по длине стены, останавливаясь постоянно на одном и том же месте. В свою очередь, я тут вовсе ничего не мог понять…» Как видим, младший брат решил использовать простейшую «азбуку по порядку букв», то есть выстукивать первую букву алфавита один раз, вторую два и т. д. Крайне медленную и поэтому неудобную, но в то же время и простую азбуку. Но почему же старший брат не понимал ее? Отвечал, в свою очередь, обратим внимание на эти слова, «каким-то продолжительным стуком».

«А между тем дни за днями тянулись бесконечною канителью. ‹…› В один из таких вечеров меня внезапно посетила светлая мысль: “Не от того ли брат меня не понимает, что стук азбуки единообразным стуком по порядку букв – причина его недоразумения?..” Соображая затруднения изъясняться посредством такой азбуки, где, например, буква “я” должна стучаться 32 раза, я вскочил из своего заветного угла и менее нежели в полчаса составил другую азбуку, совершенно на новых основаниях.

Принимая в соображение, что краткость есть основание сообщений, я должен был составить мою азбуку на основании кратковременности. Так как брат мой был оряк[77] и потому должен быть знаком со звоном часов на корабле, где часы или склянки бьют двойным, кратковременным звоном, то я распределил мою азбуку так[78]»:

Бестужев обращает наше внимание на то, что в стенной азбуке «согласные буквы были явственно разделены от гласных особенным стуком… Эта особенность сообщения давала возможность в разговоре, ежели вы и не дослышали две, даже три согласные буквы, то ясный стук одной или двух гласных букв давал вам возможность восстановить целое слово, не требуя повторения».

Было и еще одно слуховое преимущество перестукивания по этой азбуке: «…все согласные буквы, доходившие до вашего слуха в одном и том же ‹…› виде двойных учащенных звуков, не далее шестой цифры – но только предшествуемые однократным или двукратным стуком, не напрягали вашего внимания считать число ударов. Вы без всякого счета только следили за двойными ударами, предшествуемыми тройным ускоренным стуком. Так, например: в утреннем нашем приветствии: “Здорово” я стучал тройку скоро и потом двойку, как бьют на корабле склянки (•••– // ••-), и это будет означать букву “з”. Потом двойку, двойку и один раз (••-••-•-), это буква “д”. Потом четыре раздельных звука (•-•-•-•-), то есть букву “о”. Потом на конце, расслышав явственно “в” и “о”, пропустив средний слог, мне нетрудно будет догадаться, что это слово “зд-оро-во”». Подметим еще одно полезное свойство этой азбуки: если вы случайно сделали ошибку при простукивании буквы, то в конечном счете ваш собрат по заключению все равно сможет угадать это слово.

Михаил Бестужев критикует непонятую им азбуку брата, которая, как он узнал позже, «была составлена ‹…› на основании сократить по возможности бесконечное стучание букв. Тридцать букв он разделил на три десятка, каждому десятку предшествовал свой опознавательный стук. Недостаток ее состоял именно в том, что гласные и согласные стучались одинаково медлительным стуком, который все-таки надо было считать, что утомляло и ухо, и голову, и где слушающий, беспрестанно смешивая гласные с согласными, заставлял повторять фразу, что было тяжелой пыткой для стучащего».

Снова началось бесплодное перестукивание… Пока не пришел его величество случай. Каждому брату было одновременно передано по письму от матери. «В нем, как бы под диктовку какого-нибудь генерал-адъютанта, мать слезно меня умоляет верить в милосердие государя, которое будет соразмерно с моим чистосердечным признанием». Михаил слышал, как дверь камеры Николая тоже отворилась через несколько минут после того, как он получил письмо, и понял, что брату было передано такое же письмо «под диктовку». Дадим слово М. А. Бестужеву: «В эту минуту у меня блеснула счастливая мысль. Попытаюсь в последний раз дать знать моему брату, что я хочу объясниться с ним через стену, как наша мать объясняется с нами через бумагу. Я подошел к стене и начал шаркать письмом и услышал то же от брата. Тогда я начал стучать в стену азбуку уже не пальцами, а болтом моих браслетов. Слышу, брат отодвигает свою кровать от стены и что-то чертит по ней; я повторил азбуку пальцами. Слышу, брат записывает на стене, Слава богу! – он понял, в чем дело!»

Впоследствии тюремная азбука была усовершенствована. Из нее выкинули десять согласных и четыре гласных. Таким образом, по словам Бестужева, азбука стала косноязычной, но зато и перестукивание при этом ускорилось. В дальнейшем данная азбука широко распространилась по тюрьмам России.

Когда братья Бестужевы «наговорились досыта», то им захотелось наладить «сношение с соседями, и преимущественно с Рылеевым, который сидел только через один номер от брата». Но, к несчастью, в промежуточной камере сидел Александр Одоевский[79], «молодой, пылкий человек и поэт в душе. Мысли его витали в областях фантазии, а спустившись на землю, он ‹…› не знал азбуки по порядку…» Вот такая «ничтожная безделица разбила в прах ‹…› мечты» братьев.

А теперь наше задание. М. А. Бестужев однажды свою азбуку «начертил обожженным прутиком из веника ‹…› на одной из страниц примечаний к девятому тому “Российской истории” Карамзина. Как любопытно было бы узнать, что мог заключить собственник этой книги, когда она была ему возвращена, увидев эти непонятные начертания?..» Представьте себя на месте узника Алексеевского равелина, к которому попала эта несколько подпорченная мышами книга с шифром (но, увы, без гласных букв) и вы услышали следующий тихий стук вечером:

••-•– •••-•••– ••-••– •••-•••– ••-••-•– •••-•••– ••-•– •– •••– ••-••-••– •-•– •••– ••-••-•– •-•– •••-•••– ••-••-•– •-•– •••– ••-••– •-•– •-•-•– •-•-•– •••-•••– ••-••– •••– ••-••-••– •-•– ••-••– •-•-•-•– ••-•-

•••– ••-••-••– •– ••– •-•– •••-•••– ••-•– •-•– ••-••– ••– •– •••-•••-•••– ••-••-•– •-•-•– •••-•••– ••-•– •-•-•-•– •••– ••-•– •-•-•-•– •-•-•– •••– ••-••– •-•– •••– ••-••-••– ••– •-•-

•••-•••-•••– ••-••– •-•– •••-•••– ••-•– •••– ••-••-••– •-•– •-•– •••-•••– ••-••-•– ••-••-• •••– ••-••– •-•-•– •••– ••-••-••– •••– ••-••-••– ••– •-•– •-•-•– •••-•••– ••-•– ••– •-•-•-•– ••-••-•– ••-••-•– •-•-•-•– •••– ••-••-•– •-•-•-•– ••-•-

•-•-•– ••– •-•-•– •••-•••– ••-•– •••-•••– ••-••-•– ••– •••-•••– ••-•– •-•– ••-•– •-•– •••– ••-••-••– •••-•••-•••– ••-••– •– •••-•••– ••-••-• ••– •-•– •-•– •••-•••– ••-••– •••-•••– ••-••-•– •-•– •••– ••-••-••– ••– •-•-

Может, вы попросите кого-нибудь простучать вам этот текст? А потом попробуете его дешифровать, как это делали узники темниц? Тем более что все согласные буквы вам известны.

Упростим задание, впишем согласные буквы и одну гласную «о», так как она упоминается выше в мемуарах М. А. Бестужева. Получим:

В стр •-н•-•– м •-•– т •-•– л •-•– •-•-•– •-•-•– сн •-•– гов,

Н •– б •-•– р •-•– г ••– •– ш •-•-•– роко •-•-•– Л •-•– н ••– •-•-,

Ч •-•– рн •-•– •-•– т дл •-•-•– нн ••– •-•– •-•-•– р ••– •-•-•-•– д домов

•-•-•– ••– •-•-•– рт бр •-•– в •-•– нч •– т ••– •-•– •-•– ст •-•– н ••– •-•-

Осталось только в азбуку добавить гласные буквы:

Выше были зашифрованы стенной азбукой первые строки из поэмы Рылеева «Войнаровский»:

Декабристы, избежавшие виселицы, были сосланы в Сибирь. Но Кондратий Рылеев понимал, какая участь ждет его, и в поэме «Наливайко» (1825 год) он уже предсказал свою судьбу:

Этюд XIX

Князь-анархист

Прошло почти полвека после восстания декабристов, и узником той же самой Петропавловской крепости стал известный революционер-анархист князь Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921). Правда, в отличие от декабристов, его камера находилась в Трубецком бастионе. Вот что он вспоминал в своих мемуарах{53}[80]: «С этого дня [лето 1875 года. – И. Е.] крепостные стены ‹…› ожили. Со всех сторон я слышал стук ногой о пол: один, два, три, четыре… одиннадцать ударов, двадцать четыре удара, пятнадцать. Затем пауза; после нее – три удара и долгий ряд тридцати трех[81] ударов. В том же порядке удары повторялись бесконечное число раз, покуда сосед догадывался, что они означают вопрос: “Кто вы?” Таким образом “разговор” завязывался и велся затем по сокращенной азбуке, придуманной еще декабристом Бестужевым».

Как видим, азбука, изобретенная декабристами, все еще жила, и новый узник тюрьмы был знаком с ее принципами. Поэтому, когда князь Кропоткин придумывал свой собственный шифр, его выбор отнюдь не случайно пал на приведенные в предыдущем этюде строчки про страну метелей и снегов казненного декабриста – поэта Кондратия Рылеева.

«Шифр был самый простой, в десять слов, которые следовало помнить не записывая:

Начало его я взял из стихотворения Рылеева:

Расшифровать такой шифр невозможно, тем более что мы писали сплошь, иногда ставя нечетное число букв в начале письма и в конце и еще запутывая расшифровку ненужными парами, как 26, 27, 28, 29, 20, вставленными там и сям».

Кропоткин не забывает отметить, что «хотя эксперты [следственной комиссии. – И. Е.] хвастают, что они разбирают всякие шифры, но прежде чем ключ был найден у Войнаральского [который неосмотрительно записал шифр в свою записную книжку. – И. Е.], ни одного письма они не прочли».

Приведем теперь «революционное» задание в этом этюде. На руках вы имеете сам шифр (стихотворные строчки); осталось только сообщить ключ к нему. Ключом служат следующие слова князя: «Каждая буква обозначалась словом и местом буквы в слове». Таким образом, мы имеем дело с действительно трудновзламываемым книжным шифром[85]. Только используемая «книжка-малышка» имеет всего лишь три строки, что значительно облегчит вашу работу в дешифровке следующего текста:

212007271471044402267502639605450027092807173495222129

1636200384338224122697766218089419208342868727

415253934252472873239217931588294372732073227518202126

25294628626327317102214544419847543420511496172754.

Отметим, что шифр Кропоткина тщательно продуман с точки зрения математики. Так, в алфавите шифра отсутствуют всего лишь три малоупотребительные в русском языке буквы – «ц», «ъ» и «э». Слов в шифре ровно десять, и это не случайность. Ведь слова удобно нумеровать числами от единицы до десяти; сама же десятка заменяется нулем, и, таким образом, перебираются все десять цифр. Само собой разумеется, что десять слов в стихотворной форме легко запоминаются, не нужно их записывать или иметь какую-нибудь книгу, используемую в качестве алфавита шифра. Кроме того, вся последняя строка, со столь яркими образами, как «Железный финогеша Щебальский», подобрана также специально: в ней расположились как редко встречаемые буквы «ф», «ш», «щ» и «ь», так и буквы «ж» и «з», которых нет в первых двух строках. Это и неудивительно, ведь, получив военное образование[86], Кропоткин в возрасте 24 лет решает поступить на математическое отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского императорского университета.

Таким образом, имея за плечами военное и математическое образование, князь в своем шифре старается учесть частотность букв в русском языке. Самым встречаемым буквам русского языка «о», «е/ё», «а» и «и» он ставит в соответствие 3, 9, 4 и 4 омофона (именно столько раз эти буквы встречаются в стихотворном шифре). Далее за этими гласными сразу же следуют самые частые согласные – «н» и «т», им соответствуют 5 и 3 омофона. Восемнадцать букв современного русского алфавита в трехстрочном шифре встречаются один раз или не встречаются вовсе. Таким образом, фактически мы имеем дело не с книжным шифром, а с простейшим шифром замены с омофонами для наиболее часто встречаемых букв.

Пока вы успешно дешифруете задание, приведем слова князя о роли математики в науке и его жизни: «Заветная мечта, которую я так долго лелеял, наконец, осуществилась. Теперь я мог учиться. Я поступил на математическое отделение физико-математического факультета, так как считал, что основательное знание математики – единственный солидный фундамент для всякой дальнейшей работы».

Дадим читателю, который поленился дешифровать вышеприведенное задание, сразу две подсказки: расставим все знаки препинания, включая пробелы, и, в отличие от предыдущего этюда, впишем в текст все гласные буквы. Получим:

21 07271471а44е 75е63е05е00 и 0717е95°21,

16а 03е33е24у 97и62°08°19 83е86ы,

41е5393ее47 7323и1793ы88 43я73 73°75°2021

И ю286263 3171е21е4441а47ые 5114е1727ы.

Узнаете уже в этих строках сам текст? А ведь это приведенные ранее начальные строки поэмы Рылеева «Войнаровский»:

В своих мемуарах «Записки революционера» Кропоткин объясняет и сам ключ шифра: «П было 11, У было 12, С было 13 или 51, или 07 (10-е слово, 7-я буква). Буквы, часто встречающиеся, как Е или А, обозначались, как видно, разно: 32, 34, 42, 72, 96 или 02 для Е и 36, 74, 98, 04 для А».

Князь-революционер в своей подпольной деятельности использовал еще один шифр, более простой, чем рассмотренный нами. В кружок народовольцев, членом которого были Кропоткин и небезызвестная Софья Перовская, непосредственно руководившая убийством императора Александра II, входил и Сергей Кравчинский, известный под псевдонимом Степняк, который «ненавидел шифровку писем». Поэтому Петр Алексеевич «предложил ему другой способ переписки. ‹…› Вы пишете самое обыкновенное письмо о разных разностях, но в нем следует читать только некоторые слова, например пятое. Так, вы пишете: «Прости, что пишу второпях. Приходи ко мне сегодня вечером. Завтра утром я должен поехать к сестре Лизе. Моему брату Николаю стало хуже. Теперь уже поздно сделать операцию». Читая каждое пятое слово, получается: «Приходи завтра к Николаю поздно». Далее князь указывает на слабые места такого приема шифрования: «Очевидно, что при такой переписке приходилось писать письма на шести-семи страницах, чтобы передать одну страницу сообщений. Нужно было, кроме того, изощрять воображение, чтобы выдумать письмо, в которое можно было втиснуть все необходимое. Сергею, от которого невозможно было добиться зашифрованного письма, очень понравился этот способ переписки. Он строчил мне послания, содержавшие целые повести с потрясающими эпизодами и драматической развязкой. Впоследствии он говорил мне, что эти письма помогли ему развить беллетристический талант. Если у кого есть дарование, то все содействует его развитию». Как видим, нет худа без добра.

Талантов у Степняка было действительно много. Помимо революционной и террористической деятельности (так, в августе 1878 года в Петербурге им был убит шеф жандармов и глава политического Третьего отделения генерал-лейтенант, генерал-адъютант Н. В. Мезенцов), он занимался «хождением в народ», часто «одетый мужиком, в полушубке».

Князь Кропоткин, ведший свою родословную от самого Рюрика, вполне ясно отдавал себе отчет, «какую упорную борьбу вызовет предстоящая революция». Но как же народовольцев воспринимали сами простые люди? «Впоследствии он [Степняк-Кравчинский. – И. Е.] с большим юмором рассказывал эпизод из своего раннего хождения в народ. “Раз, – рассказывал он, – идем мы с товарищем по дороге. Нагоняет нас мужик на дровнях. Я стал толковать ему, что податей платить не следует, что чиновники грабят народ и что по Писанию выходит, что надо бунтовать. Мужик стегнул коня, но и мы прибавили шагу. Он погнал лошадь трусцой, но и мы побежали вслед, и все время продолжал я ему втолковывать насчет податей и бунта. Наконец мужик пустил коня вскачь, но лошаденка была дрянная, так что мы не отставали от саней и пропагандировали крестьянина, покуда совсем перехватило дыханье”».

Князю удалось бежать из Николаевского военного госпиталя (куда он был переведен из Петропавловской тюрьмы), при котором имелась «небольшая тюрьма для офицеров и солдат, заболевших во время нахождения под следствием». Родственница князя передала ему небольшие часы без футляра. В них «находилась крошечная зашифрованная записочка, в которой излагался весь план» побега. После удачного бегства Кропоткин вел активную революционную деятельность в эмиграции и лишь после Февральской революции смог вернуться на родину. К октябрьскому перевороту Кропоткин относился настороженно.

В январе 1921 года уже товарищ Кропоткин подхватил воспаление легких. О его тяжелой болезни немедленно был проинформирован глава Советской России В. И. Ульянов-Ленин, который «распорядился собрать консилиум врачей и специальным экстренным поездом отправиться в Дмитров»{54}, где последние годы жил бывший князь. По воспоминаниям сестры, ухаживавшей за больным, около его постели ею был оставлен звоночек, чтобы Кропоткин мог позвонить в случае надобности, когда она вынужденно выходила из дома по делам. «Вернувшись, она спросила, пользовался ли он им. “Нет, конечно, – отвечал он, – ведь я анархист, а звонок – проявление власти”»{55}.

Новая власть похоронила старого революционера на Новодевичьем кладбище в Москве.

Этюд XX

Соня и Лев

В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» описывается шифр двух влюбленных. Константин Левин на новом зеленом сукне карточного стола начертил мелком буквы, предназначенные княжне Кити Щербацкой: «к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, н, и, т?» Эти начальные буквы вопрошали: «Когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?» Процитируем дальше сам роман.

«Не было никакой вероятности, чтоб она могла понять эту сложную фразу; но он посмотрел на нее с таким видом, что жизнь его зависит от того, поймет ли она эти слова.

Она взглянула на него серьезно, потом оперла нахмуренный лоб на руку и стала читать. Изредка она взглядывала на него, спрашивая у него взглядом: “То ли это, что я думаю?”

– Я поняла, – сказала она, покраснев.

– Какое это слово? – сказал он, указывая на н, которым означалось слово никогда.

– Это слово значит никогда, – сказала она, – но это неправда!

Он быстро стер написанное, подал ей мел и встал. Она написала: т, я, н, м, и, о.

Он вдруг просиял: он понял. Это значило: “тогда я не могла иначе ответить”.

Он взглянул на нее вопросительно, робко.

– Только тогда?

– Да, – отвечала ее улыбка.

– А т… А теперь? – спросил он.

– Ну, так вот прочтите. Я скажу то, чего бы желала. Очень бы желала! – Она написала начальные буквы: ч, в, м, з, и, п, ч, б. Это значило: “чтобы вы могли забыть и простить, что было”.

Он схватил мел напряженными, дрожащими пальцами и, сломав его, написал начальные буквы следующего: “мне нечего забывать и прощать, я не переставал любить вас”.

Она взглянула на него с остановившеюся улыбкой.

– Я поняла, – шепотом сказала она.

Он сел и написал длинную фразу. Она все поняла и, не спрашивая его: так ли? взяла мел и тотчас же ответила».

Действительно, только влюбленные могут понимать друг друга с полуслова. Для других такой шифр – сплошная абракадабра. «В секретаря играете?» – сказал отец Кити князь Щербацкий, подойдя к ломберному столу. Шифр сработал, он скрыл тайный язык любви от посторонних взглядов.

Эти страницы романа взяты Толстым из своей жизни, навеяны воспоминаниями о его молодости и женитьбе на Софье Андреевне Берс. Да и фамилия Левин образована от имени писателя. С. А. Толстая шутя говорила своему мужу: «Левочка, ты – Левин, но плюс талант. Левин – нестерпимый человек».

Примерно так же, как в романе, произошло объяснение графа Толстого с Соней Берс (которая была моложе его на шестнадцать лет) в жизни. Софья Андреевна вспоминала: «Я следила за его большой, красной рукой и чувствовала, что все мои душевные силы и способности, все мое внимание были энергично сосредоточены на этом мелке, на руке, державшей его».

Татьяна, родная младшая сестра Софьи, бывшая свидетельницей этой сцены, так впоследствии описывала ее:

«– Пойдемте в залу, – сказала Соня. – Нас будут искать.

– Нет, подождите, здесь так хорошо. – И он что-то чертил мелком по столу.

– Софья Андреевна, вы можете прочесть, что я напишу вам, но только начальными буквами? – сказал он, волнуясь.

– Могу, – решительно ответила Соня, глядя ему прямо в глаза».

Лев Николаевич писал: «В, м, и, п, с, с, ж, н, м, м, с, и, н, с»{56}.

Возможно, вы сможете разгадать эту криптограмму, как это моментально сделала Соня Берс. Небольшая подсказочка: буква «и» здесь просто союз «и».

Да… Эта задача по силам только влюбленному сердцу! Дадим теперь еще одну подсказку. Ниже приведен текст записки Льва Николаевича уже со всеми согласными буквами и союзом «и»:

«Вш млдсть и птрбнсть счсть слшкм жв нпмнт мн м стрсть и нвзмжнсть счсть».

Влюбленные сердца уже все поняли, и, возможно, слово «стрсть» ими было дешифровано как страсть! Но на самом деле это… Впрочем, правильный ответ дан чуть ниже.

Опять вернемся к воспоминаниям. В своих дневниках Софья Андреевна пишет, что она тогда «быстро и без запинки читала по начальным буквам». Она словно по какому-то вдохновению читала: «Ваша молодость и потребность счастья слишком живо напоминают мне мою старость и невозможность счастья». Некоторые слова Лев Толстой подсказывал ей.

Объяснение Льва Николаевича в любви и предложение о женитьбе Соне Берс было сделано 16 сентября 1862 года, свадьба состоялась ровно через неделю, 23-го числа. Написание «Анны Карениной» датируется 1873–1876 годами; прошло более десяти лет, но радостные переживания, неимоверное счастье, игра в угадывание слов, их тайный язык не были забыты.

Этюд XXI

Слепопись

Давно ли вас посещало вдохновение? Когда это было?

С английским математиком Чарльзом Лютвиджем Доджсоном (1832–1898), автором «Алисы в Стране чудес», более известного под своим литературным псевдонимом Льюис Кэрролл, это случалось очень часто. Обычно, как и ко многим другим, вдохновение заглядывало к нему под покровом ночи и могло быстро убежать. Писатель даже не успевал записать свои мысли, а утром он ничего, увы, не помнил. Это сейчас мы имеем возможность быстро зажечь свет в случае необходимости. А Кэрроллу приходилось вставать, идти к комоду, брать лампу, долго заправлять ее маслом или керосином. За это время идеи, посетившие его, убегали в темноту…

Позволим привести себе длинную цитату Льюиса Кэрролла из письма в журнал The Lady от 29 октября 1891 года: «Любой, кто, подобно мне, пытался вылезти из постели зимой в два часа ночи, зажечь свечу и записать некую удачную мысль, которую, вероятнее всего, в противном случае забыл бы, должен согласиться со мной, что это приносит большое неудобство. И вот что я теперь делаю, если просыпаюсь и думаю о чем-то, что хочется записать: просто вынимаю из-под подушки небольшой блокнот, содержащий мой никтограф, и записываю пару строк или даже несколько страниц, вообще не вынимая руки из-под одеяла, затем кладу на место блокнот и снова засыпаю. ‹…›

Я проделал [в картоне] ряды квадратных дырок с тем, чтобы в каждую вмещать по одной букве (я нашел, что квадрат в четверть дюйма будет наиболее удобен для подобной цели) ‹…› но буквы все еще были неразборчивыми. Тогда я сказал себе: “Почему бы не изобрести квадратный алфавит, используя только точки в углах и линии по бокам?” Скоро я обнаружил, что такое письмо легко читается, однако необходимо знать, как правильно расположен каждый квадрат. Это обеспечивает правило, согласно которому каждая квадратная буква должна содержать большую черную точку в верхнем левом углу. ‹…› [Я] преуспел получить 23 [квадратные буквы], четко представляющие буквы, которым они соответствуют.

Подумайте о долгих, одиноких часах, в течение которых человек, пребывающий в темноте, тратит время впустую, вместо того чтобы с удовольствием записывать свои мысли, и вы поймете, какое счастье вы можете даровать ему, дав небольшой блокнот с кусочком картона, содержащего ряды квадратных дырок и обучив его “квадратному алфавиту”».

Ниже приведен образец такого никтографа, в верхней строчке которого квадратным алфавитом записано слово nyctography (никтография).

Первоначально Льюис Кэрролл назвал свой способ писания в темноте тифлографией (typhlography – слепопись, от греч. typhlo – слепой и grapho – пишу). Позже по совету однокурсника он переименовал свой способ в никтографию (nyktos, от греч. «ночь»).

Конечно, строго говоря, никтография всего лишь один из видов стенографии, а вовсе не шифр. Но текст, записанный этой азбукой, выглядит зашифрованным: взгляните на книгу «Алиса в Стране чудес», набранную никтографическим алфавитом.

Поговаривали, будто английская королева Виктория пришла в восторг от «Алисы в Стране чудес» и попросила принести ей все книги этого автора. Каково же было ее удивление и разочарование, когда ей принесли преимущественно научные работы по математике.

Профессор математики Оксфордского университета Чарльз Лютвидж Доджсон интересовался также и криптографией и даже сам создал несколько шифров. В своей статье «Алфавитный шифр» (The Alphabet Cipher, 1868 год) он, в частности, назвал шифр Виженера невзламываемым. Писатель не знал, что его соотечественник ученый Чарльз Бэббидж[87] (1791–1871) еще в 1854 году взломал «нераскрываемый шифр», но не опубликовал сообщения об этом: возможно, потому, что в это время Великобритания воевала с Россией (Крымская война, 1853–1856), и умение вскрывать послания, зашифрованные этим шифром, давало ей преимущество. Британские спецслужбы, как считают, просто засекретили работу ученого, таким образом обеспечив себе многолетнюю фору перед остальным миром.

«Алиса в Стране чудес», набранная никтографическим «квадратным» алфавитом. Выпущена британским издательством Evertype в 2011 году

Кэрролл не знал еще и того, что через девять лет после открытия Бэббиджа и за пять лет до статьи самого Кэрролла, в 1863 году, офицер прусской армии Фридрих Вильгельм Касиcки (1805–1881) опубликовал работу «Тайнопись и искусство дешифрования», в которой сообщил о вскрытии шифра Виженера; теперь этот алгоритм взлома назван в его честь «тестом Касиски».

Вернемся к автору «Алисы в Стране чудес». Попробуем решить кроссворд, составленный по мотивам произведений Льюиса Кэрролла и жизни Чарльза Лютвиджа Доджсона. В клетки первого кроссворда никтографическим алфавитом вписаны слова. В чистый второй кроссворд вписывайте их разгаданными (на английском языке, так как русского аналога у алфавита пока нет). Серым кругом с цифрой () помечены определения-изображения, а стрелочкой с этой же цифрой () – начало и направление слов в кроссворде.

Кроссворд по мотивам произведений Льюиса Кэрролла

Первая наша подсказка – это сам образец никтографа (см. выше), на котором двумя алфавитами записано слово «никтография». Кроме того, возможно, вам немного поможет слово-пароль кроссворда, приведенное внизу под номером 18.

Осталось в качестве последней подсказки привести азбуку квадратного алфавита вместе с его прототипом.

Надеюсь, что после того, как вы освежили в памяти образы героев сказок, созданных профессором математики, вдохновение станет посещать вас чаще.

По традиции в конце этюда приведем правильные ответы:

1. Ma. 2. March-Hare. 3. Day. 4. Chechire-Cat. 5. Lutwidge. 6. Nyctograph. 7. Tweedles. 8. Dodo. 9. Humpty-Dumpty. 10. Pie. 11. Hatter. 12. Cell. 13. Dormouse. 14. Charles. 15. Alice. 16. Lewis. 17. Typhlograph. 18. Dodgson.

Этюд XXII

Шерлок Холмс

Помните, в советском цикле телефильмов «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» была оригинальная заставка? На множество букв, бессмысленно разбросанных по экрану, накладывалась трафаретка, и появлялся осмысленный текст титров.

Что ж, воспользуемся и мы этим стилем в качестве «заставки» нашего этюда. Как видим, буквы у нас не хаотично расположены и вполне складываются в осмысленный текст. Но, как и в фильме, нам понадобится трафаретка, чтобы дешифровать название одного из рассказов о гениальном сыщике, который положен в основу данного этюда. Такая трафаретка в криптографии называется решеткой Кардано – по имени придумавшего ее итальянского ученого Джероламо Кардано (1501–1576).

Попробуйте вычленить (побуквенно) из клеточек письма скрытое послание (название нашего рассказа), спрятанное в нем.

Как известно, Шерлок Холмс – начиная уже со своего первого дела (рассказ «Глория Скотт»)! – неоднократно проявлял недюжинный талант криптоаналитика. Впрочем, ничего удивительного в этом нет, ведь сам детектив говорил о себе: «Я превосходно знаком со всеми видами тайнописи и сам являюсь автором научного труда, в котором проанализировано 160 различных шифров».

Именно такие слова Холмс произносит в одном из лучших (по мнению самого Дойла) рассказов о нем. Такова наша первая небольшая литературная подсказка: название именно этого рассказа и спрятано в вышеприведенном письме некой Оли.

Вид подобной тайнописи, несомненно, был знаком частному детективу с Бейкер-стрит, 221-б. Заметим, что здесь приведен уже облегченный вариант письма. Ведь изначально письмо не разлиновано на квадраты: оно пишется на обычном листке бумаги совершенно произвольным образом и маскируется под обычное письмо, что затрудняет его дешифровку. А тот, кому предназначено послание, зная размеры исходной таблицы, всегда сможет, если это необходимо, переписать письмо в трафаретку. Впрочем, в этом также кроется и очевидная слабость шифра: нужно первоначальный, скрытый текст обрамить другим, открытым для всех. Но так как это необходимо сделать в жестких рамках прямоугольной таблицы, задача не так уж и проста. Довольно трудно вписать в таблицу еще один осмысленный текст, если некоторые клеточки уже заняты буквами тайного послания.

Если вам, как и Шерлоку Холмсу, попадется такое подозрительное письмо с не совсем удобочитаемым текстом, то вы вправе заподозрить здесь что-то неладное.

Пришел черед еще одной небольшой подсказки: в письме спрятано и полное имя писателя, создавшего нашего главного героя.

А вот вам и третья, последняя подсказка – необычная записка, в которой также зашифровано название нашего рассказа:

Все уже догадались, что речь пойдет о пляшущих человечках и шифре, связанном с ними. Сам Шерлок Холмс признавался, что «этот шифр для меня совершенная новость».

Если вернуться к нашей трафаретке, остается только дать для нее ключ, исходную решетку Кардано, в которую и был вписан скрытый текст:

Накладывая решетку на первоначальное письмо, мы и получаем спрятанный текст послания: «Артур Конан Дойл, “Пляшущие человечки”».

Справедливости ради отметим, что обычно вначале картонную трафаретку с вырезанными отверстиями накладывали на чистый лист бумаги, после чего вписывали в клеточки тайное сообщение, а уже затем старались подогнать под написанное и весь остальной текст, который выглядел бы невинно для непосвященного.

Способ дешифровки таких посланий довольно оригинален, мы описывали его выше. Необязательно даже знать первоначальный вид трафаретки. Достаточно завладеть несколькими такими письмами, аккуратно сложить их в стопку и просветить ее лампой. Текст сообщений по листу бумаги будет разбросан из-за особенностей почерка, но некоторые буквы будут явно группироваться в нескольких квадратах, которые и определят исходную трафаретку. «Элементарно, мой дорогой Ватсон!» – сказал бы, наверное, по этому поводу знаменитый сыщик своему другу.

Впрочем, хватит потешек, пора всерьез взяться за расследование дела о пляшущих человечках и применить «метод дедукции», столь любимый Холмсом.

Кратко напомним читателю содержание рассказа. К частному сыщику за помощью обращается некий мистер Хилтон Кьюбит. За год до этого он женился на американке мисс Илси Патрик, а месяц назад его супруга получила письмо с родины, которое смертельно напугало ее. Узнать, что было в письме, мистер Кьюбит не мог: он дал жене обещание не спрашивать ее о прошлом, а само письмо было сожжено миссис Кьюбит сразу после прочтения.

Вскоре возле дома мистера Кьюбита стали появляться рисунки пляшущих человечков. Когда его жена впервые увидела их, то потеряла сознание, а в ее глазах с тех пор поселился ужас.

Дело человечков кончилось трагично: Хилтон Кьюбит был убит выстрелом прямо в сердце, а его жена после этого попыталась покончить жизнь самоубийством с помощью револьвера: «рана ее была ужасна – кровь залила половину лица».

В итоге пляшущие человечки оказались шифром простой замены. Шерлок Холмс, после того как накопилось несколько записок, блестяще дешифровал их, потратив на это более двух часов напряженной работы. Затем Холмсом была сфабрикована от имени Илси ответная записка и послана преступнику (адрес которого стал известен благодаря дешифровке его посланий).

Убийцей и автором рисунков с человечками оказался мистер Аб Слени – бывший жених Илси Патрик, бандит из Чикагской шайки. Она сбежала от него в Англию, но ему удалось разыскать ее. В итоге Аб Слени благодаря Шерлоку Холмсу был пойман и осужден на каторжные работы. Илси Кьюбит выздоровела.

Вернемся теперь к самим запискам[88]. Первая, вторая, третья и пятая записки принадлежат руке преступника Аба Слени, четвертая – миссис Илси Кьюбит; последняя, шестая записка специально для поимки преступника написана уже самим Шерлоком Холмсом.

Стойкость этого шифра обеспечивалась тем, что окружающие воспринимали его не как текст, а как дело рук детей, рисующих фигурки человечков баловства ради. Холмс заметил, что «цель изобретателя этой системы заключалась, очевидно, в том, чтобы скрыть, что эти значки являются письменами, и выдать их за детские рисунки».

Немного отвлечемся от рассказа Дойла. Интересно, что другой английский писатель, Гилберт Кит Честертон, создатель детективных рассказов о небезызвестном отце Брауне, сказал о детском шифре[89]: «Однако записка была зашифрована, и шифр был очень трудный, ведь его выдумали дети. Странно, да? Самый трудный шифр: “хрю” – это “вечер”, а “шмяк” – “дядя Уильям”, эксперту придется долго корпеть над их письменами».

Возвращаясь к великому детективу Шерлоку Холмсу, приведем полную дешифровку всех записок, упомянутых в «Пляшущих человечках»:

1. Я здесь. Аб Слени. (А. С.)

2. Илси, я живу у Элриджа. (А. С.)

3. Илси, приходи. (А. С.)

4. Никогда. (И. К.)

5. Илси, готовься к смерти. (А. С.)

6. Приходи немедленно. (Ш. Х.)

Внимательный читатель, наверное, обратил внимание, что некоторые человечки держат в руке флаг. Вот что по этому поводу говорил сам Шерлок Холмс: «Первая записка была так коротка, что дала мне возможность сделать всего одно правдоподобное предположение, оказавшееся впоследствии правильным. Я говорю о флагах. Флаги эти употребляются лишь для того, чтобы отмечать концы отдельных слов. Больше ничего по первой записке я установить не мог. Мне нужен был свежий материал». Действительно, чтобы дешифровать даже такой простой шифр, имеющегося материала (всего-то пять записок!) явно маловато, но гению Холмса это удалось.

Будучи приверженцем «дедуктивного метода», Дойл подошел к написанию своего рассказа со всей серьезностью и постарался, чтобы шифрованный текст, состоящий из пляшущих человечков, соответствовал частотности букв в английском языке. Так, самой распространенной буквой английского языка является буква Е. В первой записке (в английском оригинале рассказа), состоящей из пятнадцати человечков, четыре человечка-буквы оказались одинаковыми, что дало Холмсу возможность предположить, что эта буква Е (табл. 6). Знание этой буквы, с которой начинается имя главной героини (в русском переводе Илси), помогло ему дешифровать сообщение второй записки, в которой он ожидал найти это имя. Таким образом, именно имя Илси стало слабым звеном криптограммы и выступило своеобразной подсказкой для взлома шифра этих посланий.

Табл. 6. Относительная частота букв в английском языке, %

В русском переводе все несколько иначе. Принципы частотного анализа не удалось сохранить на столь малом материале. Так, например, самая распространенная буква русского языка – это буква О. Ее вообще нет в первой записке! Имя главной героини пришлось изменить на Илси, да и само количество записок было увеличено на одну. Переводчики, как видим, были вынуждены изрядно попотеть, чтобы донести до нас главную изюминку рассказа – «пляшущие» криптограммы – и показать на деле процесс их дешифровки великим сыщиком.

Ниже приведены оригинальные рисунки пляшущих человечков, шифрующие фразы на английском языке, которые вам предлагается дешифровать самостоятельно. В отличие от Шерлока Холмса, который потратил целых два часа на эту задачу, вы, несомненно, справитесь быстрее. Ведь вам прежде всего уже известен русский аналог всех этих криптограмм. Кроме того, существенную помощь должны оказать и вышеприведенные рассуждения, которыми руководствовался Артур Конан Дойл при написании своего рассказа. И, наконец, вам поможет табл. 6. И не забудьте о блестящей догадке Шерлока Холмса: слова в записках разделены флажками в руках некоторых человечков.

«Отбросьте все невозможное; то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался» – вот вам совет от частного сыщика из рассказа «Знак четырех».

Надеюсь, вы уже справились с заданием, применив для этого в том числе свое знание английского языка. В случае больших текстов, зашифрованных с помощью шифра простой замены, необязательно даже владеть самим языком, на котором написан исходный текст! Достаточно знать лишь две вещи: какой язык был использован и каково частотное распределение букв в нем. Конечно, в вышеприведенных криптограммах текста явно маловато. Поэтому приведем еще одну небольшую подсказку. В криптограммах и на родном английском языке, и в переводе на русский одинаковые человечки обозначают буквы, которые одинаково пишутся в обоих алфавитах.

Осталось подвести итоги проведенной читателем работы:

1. Am here. Abe Slaney.

2. At Elrige’s. Come Elsie.

3. Never.

4. Elsie prepare to meet thy God.

5. Come here at once.

Как видим, имя главной героини было Эльза; и четвертая записка в оригинале звучит несколько иначе, чем в переводе.

Шерлоку Холмсу удалось дешифровать еще несколько криптограмм, но уже в других делах, описанных Джоном Ватсоном. Так, в рассказе «Глория Скотт» начинающий двадцатитрехлетний детектив разгадал следующую криптограмму:

The supply of game for London is going steadily up. Head-keeper Hudson, we believe, had been now told to receive all orders for fly-paper and for preservation of your hen-pheasant’s life. («С дичью дело, мы полагаем, закончено. Глава предприятия Хадсон, по сведениям, рассказал о мухобойках всё. Фазаньих курочек берегитесь».)

Здесь тайный смысл послания спрятан внутри этой невинной на первый взгляд записки. Ключ к ней прост: надо прочесть каждое третье слово, начиная с первого. В результате получим следующее предостерегающее сообщение:

The game is up. Hudson has told all. Fly for your life. («Дело закончено. Хадсон рассказал всё. Берегитесь».)

В рассказе «Алое кольцо» (The Adventure of the Red Circle), опубликованном в 1917 году в сборнике «Его прощальный поклон», Холмсу даже не понадобилось проявлять свой талант аналитика. Просматривая в связи с расследуемым делом номера утренней газеты «Дейли газетт», он обратил внимание на несколько частных объявлений. В одном из них было написано:

«Путь расчищается. Если найду возможность сообщить, помни условленный код – один А, два Б и так далее. Узнаешь вскорости. Дж.»

Крайне неосмотрительно подобным образом выдавать шифр, и без того крайне простой.

Холмс устанавливает, что подозреваемые, мужчина и женщина, подают сигналы с помощью свечи.

«– В той комнате кто-то ходит, – прошептал Холмс… – Да, я вижу его тень. Вот он опять. У него в руке свеча… Начинает подавать сигналы. Принимайте и вы, Ватсон, чтобы мы могли сверить наши данные. Одна вспышка, – разумеется, А. Ну, сколько вы насчитали? Двадцать? Я тоже. Должно означать Т. T – вполне вразумительно! Снова Т. Это, разумеется, начало второго слова. Получается TENTA. Кончилось. Неужели всё, Ватсон? ATTENTA – бессмысленно. Нет смысла и в том случае, если считать за три слова – AT, TEN, ТА… Что же это такое?…Как вы это объясните, Ватсон?

– Зашифрованное сообщение.

Неожиданно Холмс хмыкнул, будто что-то сообразив.

– И шифр не такой уж головоломный, Ватсон. Ведь это на итальянском! “А” в конце обозначает, что адресовано женщине. “Берегись!”… Что скажете, Ватсон?

– Полагаю, что вы попали в точку».

Крайне трудоемкий шифр, да еще и ненадежный: легко можно сбиться со счету, передавая буквы пламенем свечи! Но тем не менее Холмсу удалось выманить из убежища женщину, которой было адресовано послание «Берегись!», сообщив ей тем же самым способом слово vieni (ит. «приходи»).

В повести «Долина ужаса» знаменитому детективу удалось справиться и с более сложным книжным шифром. Вот текст криптограммы:

534 С2 13 127 36 31 4 17 21 41 Douglas 109 293 5 37 Birlstone 26 Birlstone 9 47 171.

О том, что был использован книжный шифр, Шерлок Холмс догадался по краткому виду послания и по тому, что некоторые слова написаны открытым текстом. Видимо, «открытые» слова не удалось найти в используемой для шифра книге.

Обычно книги для шифрования подбирают таким образом, чтобы они не вызывали никаких подозрений своим видом и самим фактом присутствия на книжной полке. Стараются использовать книги, изданные большими тиражами, наличие которых у двух разных людей (у того, кто шифрует, и у того, кому предназначена криптограмма) не вызовет вопросов у посторонних.

Для дешифровки вышеприведенной криптограммы Холмсом совместно с доктором Ватсоном был использован широко распространенный «Альманах Уайтэкера»[90]. Впрочем, передадим слово сэру Артуру Конану Дойлу: «Браво, Ватсон! Ежегодник! Возьмем номер “Альманаха Уайтэкера”. Он очень распространен. В нем имеется нужное количество страниц. И отпечатан он в два столбца… Теперь посмотрим, на что нам укажет страница пятьсот тридцать четвертая… столбец второй… Тринадцатое слово – “имею”, сто двадцать седьмое – “сведения”. Это сулит многое…» Окончательный текст записки следующий:

«Имею сведения. Опасность может угрожать очень скоро. Некий Дуглас, богатый помещик, теперь в Бирлстоун, замок Бирлстоун. Уверять, она настоятельная».

Последнее неловкое предложение вызвано, видимо, тем, что автор записки торопился и не подобрал (или не смог подобрать) нужные слова, ограничившись близкими по смыслу словами. «Уверен, что эта опасность очень близка» – именно так понял это предложение Холмс.

Ну а для того, чтобы вспомнить, к каким приключениям Шерлока Холмса и Джона Ватсона привела дешифровка этих криптограмм, вам придется обратиться уже к самим рассказам.

Последнее дело знаменитого сыщика, относящееся к 1914 году, описано в рассказе «Его прощальный поклон». Этим делом Холмса заканчивается викторианский век английского детектива – когда был создан его канон – и начинается его золотой век.

Этюд XXIII

Английский детектив

Обычно под золотым веком английского детектива подразумевают период между мировыми войнами. Королевой детектива в это время становится Агата Кристи (1890–1976). Ей полностью будет посвящен следующий этюд. Пока же устроим небольшой тест и проверим, насколько хорошо вы знакомы с творчеством английской писательницы.

Из списка выберите главного героя рассказа А. Кристи «Изумруд раджи» (The Rajah’s Emerald, 1926 год):

• глубокомысленный отец Браун;

• король сыщиков Нат Пинкертон;

• непревзойденный Эркюль Пуаро;

• отважный Джеймс Бонд.

Конечно, это не отец Браун, созданный воображением английского писателя Г. К. Честертона. Это, само собой разумеется, и не Нат Пинкертон. Но это также и не Эркюль Пуаро, ведь такой ответ был бы слишком очевиден!

«“Проклятье!” – пробормотал Джеймс, скрежеща зубами». Итак, похищенный «знаменитый изумруд размером с голубиное яйцо» был возвращен законному владельцу не кем иным, как Джеймсом Бондом!

В отличие от Артура Конана Дойла и Агаты Кристи, следующий наш герой, Жак Фатрелл (1875–1912), не был британцем. Но этот американский писатель путешествовал с супругой по Англии и Европе. В 1912 году он возвращался в Америку на печально знаменитом «Титанике». Когда произошло крушение корабля, писатель успел посадить жену в спасательную шлюпку, а сам остался на борту, сказав, что покинет корабль на следующей шлюпке. Но спастись ему не удалось{57}.

Сыщик, созданный Фатреллом, – профессор Аугустус С.-Ф.-К. ван Дузен, по прозвищу Мыслящая Машина. «Этим громким именем его наградили газеты во время знаменитого шахматного турнира; тогда он доказал, что даже незнакомый с игрой человек может с помощью неумолимой логики выиграть у чемпиона, целую жизнь посвятившего шахматной премудрости».