Миф Линкольна Берри Стив

Глава 12

Малоун мгновенно оценил ситуацию. Итак, Кирк пришел к ним с оружием. Черт, как же они прошляпили это дело? Им и в голову не пришло обыскать его! Тем более что лично ему кое-что в этом Кирке не понравилось уже с первой минуты. Звонок Стефани лишь упрочил его сомнения.

– Те двое – ваши сообщники, – произнес Малоун, и это был не вопрос, а констатация факта.

– Было бы точнее сказать, что они работают на меня.

Люк стоял прямо, почти по стойке «смирно»; в глазах явно читалось – «этого ублюдка нужно брать прямо сейчас».

Ответный взгляд просигнализировал – «нет».

Не сейчас.

Кирк взвел курок пистолета.

– Эх, с каким удовольствием я вышибу ему мозги… Так что тебе придется делать то, что я скажу.

– Полиция прибыла слишком быстро, – заметил Малоун. – Тела убитых наверняка отыскались бы в воде, но не так быстро. Да и полиция не сразу вышла бы на наш след. Значит, это ты вызвал легавых?

– А как еще я мог выманить вас? Вышибить отсюда, чтобы вашего духа не было в городе.

– Затем были эти двое в море. В нужное время, в нужном месте… Они могли оказаться там только по одной причине. – Коттон ткнул в Кирка пальцем. – Ты сообщил им. К чему было устраивать этот цирк?

– Мы решили, что узнаем больше, если внедримся в стан врага. Ваш агент уже давно крутился вокруг нас, все выспрашивал, вынюхивал да выведывал… Мы терпеливо наблюдали за ним, но потом решили, что вариант с перебежчиком существенно ускорит дело.

– И поэтому ты пожертвовал двумя своими людьми?

Лицо Кирка исказилось гневом.

– Этого мы не планировали. Они должны были лишь придать нашему замыслу больше достоверности, надавить на вас, усилить угрозу. К несчастью, вы предпочли их убить.

– Твоему Салазару, должно быть, есть что скрывать.

– Он просто хочет, чтобы его оставили в покое. Ему не нравится, когда ваше правительство сует нос в его жизнь.

– Наш человек мертв? – спросил Люк.

– Даже если и нет, то скоро будет мертв. Мы рассчитывали заманить вас в то самое место, где его содержат, и разобраться сразу со всеми. Но вы всё испортили, натравив полицейских на моих людей.

– Прошу меня извинить, – язвительно ответил Малоун.

– Будет лучше, если мы разделаемся с вами здесь. Пустой склад – что может быть удобнее? А пока подождем, когда сюда подтянутся мои люди.

– Они знают, где нас искать? – поинтересовался Малоун.

Кирк пожал плечами.

– Для этой цели сгодятся мобильники.

Похоже, пора действовать.

– Так ты данит? – спросил он у Кирка.

– Самый настоящий и преданный своему долгу. А теперь бросай оружие.

Сразу видно, что парень – любитель. Лишь идиот требует у противника бросить оружие. Профессионал всегда его отбирает.

Малоун сунул руку за борт пиджака и нащупал свою «беретту». Но вместо того, чтобы бросить пистолет на пол, нацелил его на Кирка. Тот отпрянул назад, но дула от виска Люка не отвел.

– Не глупи, – пригрозил он. – Иначе я убью его.

Малоун пожал плечами.

– Давай. Мне наплевать. Я уже устал от этого засранца.

Правым глазом он покосился на короткий ствол «беретты». В последний раз Коттон был в тире четыре года назад. Навык уже, конечно, не тот, но тогда, в открытом море, выяснилось, что стреляет он все еще неплохо. Правда, здесь темно. Тем не менее он отбросил сомнения и прицелился.

– Брось пистолет на пол! – повторил Кирк, повысив голос.

Взгляд Люка был прикован к «беретте», однако парень старался не терять хладнокровия. Малоун мог ему только посочувствовать. Оказаться между двумя стволами – да, такому не позавидуешь.

– Считаю до трех, – сказал в ответ Коттон. – Пистолет лучше опустить прежде, чем я закончу счет.

– Не будь идиотом, Малоун. Мои люди будут здесь через секунду.

– Один.

Он увидел, как напрягся палец Кирка, прижатый к спусковому крючку. Дилемма ясна. Либо Кирк сейчас прикончит Люка, пустив ему пулю в голову – и тогда Малоун стреляет в него, – либо разворачивается и стреляет в Малоуна. Впрочем, он вряд ли успеет: пуля, выпущенная из «беретты», окажется быстрее его. Единственное разумное решение при данном раскладе – опустить пистолет. Впрочем, любители редко поступают правильно.

– Два.

Коттон нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Пуля впилась Кирку в голову, и он качнулся назад. Взмахнув руками, данит повалился на бок и рухнул на пол.

– Три.

– Да ты рехнулся, чувак! – крикнул Люк. – Ты едва не отстрелил мне ухо!

– Забери его пистолет.

Люк уже и сам потянулся за «пушкой» данита.

– Малоун, тебе место в психушке. Смотрю, ты любитель вышибать чужие мозги… Я мог бы скрутить его. Мы могли бы взять его живьем и потом расколоть.

– Можно подумать, у меня был выбор… Этот козел был прав. Скоро сюда пожалуют гости.

Малоун открыл дверь и, выглянув на мощенную брусчаткой улочку, проверил, нет ли опасности. Неужели никто не услышал выстрел? В тридцати футах от него на соседней улице прогуливались люди. Площадь Эйбро находилась левее, примерно в пятидесяти футах отсюда. Впереди маячила громада собора Святого Николая с его подсвеченным зеленым куполом.

– Забери у него телефон! – велел он Люку.

– Уже забрал. В таких вещах я кое-что соображаю.

– Тогда перетащи тело вон туда, за те прилавки, и быстрее пойдем отсюда.

Сделав, что ему было сказано, Люк направился к двери.

Они вышли наружу и зашагали по тихому переулку в сторону многолюдной Конгенс Нюторв, самой шумной из площадей города. Плотный поток машин медленно объезжал статую короля Христиана V. Королевский театр был ярко освещен, так же как и отель «Англетер». В кафешках квартала Нюхавн, на дальнем краю площади, примыкающем к берегу, было полно людей.

Да, он сумел задержать двух данитов на площади Эйбро, однако полицейские их скоро отпустят. Если Кирк говорил правду и даниты идут по его следу, им с Люком нужно поторопиться. Малоун зорко оглядывал запруженную людьми площадь, лихорадочно обдумывая правильное решение.

Они перешли улицу и поспешили к автобусной остановке.

В Копенгагене замечательный общественный транспорт. Коттон частенько им пользовался. Автобусы ходили весь день, каждые несколько минут. Вот и сейчас один уже стоял у тротуара, выпуская пассажиров и впуская новых.

– Телефон, – сказал Малоун Люку, и тот протянул ему мобильник.

Коттон небрежно сунул его за задний бампер автобуса. Двери закрылись, и автобус поехал в северном направлении, к королевскому дворцу.

– Это на время займет внимание тех, кто нас ищет, – пояснил он.

– Думаешь, он говорил правду?

Малоун кивнул.

– Он рисковал, когда раскрыл свои карты. Ошибочно полагал, что контролирует ситуацию.

– Верно. Чувак облажался. Он не знал, что имеет дело с безбашенным ковбоем.

– Мы должны лично наведаться в то место, которое он упомянул, хотя это и пахнет явной подставой. – Коттон указал в южном направлении. – Моя машина припаркована там, в нескольких кварталах отсюда. Где находится поместье Салазара?

– В Калуннборге.

Глава 13

Калуннборг, Дания

23.00

Салазар пребывал в прекрасном настроении. Еще бы, он ужинал в обществе Кассиопеи, которая спустя столько лет вновь вернулась в его жизнь! Первый раз она позвонила ему несколько месяцев назад, что стало для него приятной неожиданностью. Он тосковал по ней. Кассиопея была его первой любовью. Наивный юноша, он тогда верил, что в один прекрасный день она станет его женой…

К сожалению, любовь продлилась недолго.

– Из этого ничего не получится, – сказала она ему.

– Я люблю тебя. Ты это знаешь.

– У меня к тебе глубокие чувства, но… у нас слишком разные взгляды.

– Вера не должна разлучить нас.

– Однако же разлучает, – возразила Кассиопея. – Ты – истинно верующий. Книга Мормона для тебя священна. Она – твой главный ориентир в жизни. Я это уважаю. Но и ты должен уважать то, что для меня она – не совсем то, что для тебя.

– Наши родители веровали, а теперь и я.

– У меня и с ними были разногласия.

– Значит, ты отказываешься следовать велению сердца?

– Наверное, нам лучше расстаться друзьями, прежде чем я разозлюсь на тебя.

В одном она была права. Вера – вот что для него самое главное. Никакой деловой успех неспособен компенсировать разлад в семье. Этому учил Дэвид Маккей. Лишь вместе муж и жена способны обрести на небесах жизнь вечную. Даже если согрешит кто-то один, в спасении будет отказано обоим. Брак – это вечные нерасторжимые узы между мужчиной и женщиной. Семья земная является зеркальным отражением семьи небесной. И та и другая предполагают абсолютную верность.

– Я слышала про твою жену. Прими мои соболезнования, – сказала Кассиопея.

Салазар женился менее чем через год после того, как они с Кассиопеей расстались. Он сочетался браком с прекрасной женщиной из Мадрида, истинно верующей, страстно почитающей Пророков. Они безуспешно пытались завести детей, однако врачи сказали, что, по всей видимости, его супруга бесплодна.

Хусепе воспринял это как Божью волю и принял запрет. Затем, четыре года назад, она погибла в автокатастрофе. Эту трагедию он тоже воспринял как Божью волю. Как знак, намекавший, что ему нужно изменить направление своей жизни. И вот теперь эта волнующая, восхитительная женщина из прошлого снова рядом с ним. Неужели это новый знак?

– Понимаю, как тебе было тяжело, – произнесла Кассиопея, и его тронуло ее сочувствие.

– Я пытаюсь сохранить в памяти ее образ. Боль утраты никуда не делась. Не стану этого отрицать. Наверное, поэтому я и не искал себе новую жену, но… – Хусепе на минуту умолк. – Хочу задать тебе вопрос. Ты была замужем?

Кассиопея отрицательно покачала головой.

– Это печально, верно?

Он с удовольствием ел принесенную треску, Кассиопея с таким же удовольствием поглощала лежавшие на ее тарелке балтийские креветки. Салазар обратил внимание, что она не стала заказывать вино, отдав предпочтение минеральной воде. Алкоголь не зря запрещен его религией. Хусепе был убежден, что под его воздействием люди говорили и делали то, о чем им впоследствии приходилось жалеть. Сам он никогда не пил вина.

Кассиопея сегодня была хороша. Темные вьющиеся волосы, спадавшие ниже плеч, обрамляли знакомое с детства лицо: тонкие брови, высокие скулы и слегка курносый носик. Смуглая кожа была все такой же безупречной, что и раньше, шея – идеально гладкой. Женщина буквально лучилась чувственностью, правда, чувственностью спокойной и сдержанной.

Истинно небесная красота.

«Любовь – это постоянное, неувядаемое качество, наделенное силой, способной поднимать нас над злом. Она – суть благой вести. Она – залог праведной жизни. Она – маяк надежды в мире страданий».

Это ему известно.

Как хорошо, что ангел оберегает его! Он ни разу его не подвел. Он всегда прав.

Неувядаемая. Всегда правая.

– О чем ты думаешь? – спросила Кассиопея.

Она, как магнитом, притягивала его к себе.

– О том, как замечательно встретить тебя снова, пусть даже всего на несколько дней.

– С тебя хватит всего нескольких дней?

– Нет. Но я помню наш последний разговор много лет назад, когда ты призналась, как относишься к нашей религии. Хочу предупредить заранее, в этом смысле ничего не изменилось.

– Но ведь я уже сказала, в жизни многое изменилось… в том числе и для меня.

Он ждал, что она скажет дальше.

– Недавно я сделала то, чего не делала в юности, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я прочла Книгу Мормона. Всю, до последнего слова. И когда закончила читать, поняла, что все в ней – абсолютная правда.

Салазар отложил вилку и весь обратился в слух.

– И тогда я поняла, что моя нынешняя жизнь недостойна моего рождения. Я родилась и была крещена в мормонской вере, но никогда не исповедовала ее. Мой отец возглавлял одну из первых мормонских епархий в Испании. И он, и моя мать были истинно верующими. Пока родители были живы, я оставалась примерной дочерью и делала то, что они велели.

Кассиопея на минуту умолкла.

– Но я никогда не верила по-настоящему. И даже не предполагала, какое впечатление произведет на меня эта книга. Как будто незримый голос нашептывал мне на ухо, подсказывая, что то, о чем я читаю, – истинно. Слезы катились по моим щекам, когда я все-таки приняла дар Святого Духа, впервые дарованный мне еще в детстве.

Салазар не раз слышал подобные истории от новообращенных из всех уголков Европы. Его собственная епархия в Испании насчитывала примерно пять тысяч «святых», объединенных в двенадцать общин. Будучи членом Первого Кворума Семидесяти, он надзирал за епархиями континентальной Европы. Каждый день их ряды пополнялись неофитами, у которых на лице жила та же радость, что и на лице Кассиопеи.

И это было прекрасно.

Будь это одиннадцать лет назад, они наверняка стали бы мужем и женой. Но, может, небеса дают ему новый шанс?

– Меня поразила истинность того, что я прочла, – призналась Кассиопея. – Книга убедила меня. Я поняла: это Святой Дух подтверждал истину каждой страницы.

– Я хорошо помню свой первый раз, – сказал Салазар. – Мне было пятнадцать лет. Мой отец читал Книгу Мормона вместе со мной. Я твердо уверовал в то, что Джозеф Смит узрел Бога и Сына Его и услышал небесный голос, повелевавший не исповедовать никакую другую религию. Вместо этого ему было поручено восстановить истинную Церковь. Это откровение ведет меня за собой уже долгие годы. Оно дарует мне силы, помогает всем сердцем сосредоточиться на том, что я должен сделать.

– Какой же слепой и глупой я была все эти годы, – призналась Кассиопея. – И вот решила сказать тебе об этом, Хусепе. Поэтому я здесь.

Ее слова стали музыкой для его ушей.

Какое-то время они ели молча. Нервы Салазара были натянуты как струна – от того, что произошло днем, и от того, что происходило сейчас. Он пытался позвонить Старейшине Роуэну, доложить о том, что узнал от вражеского агента, но не сумел дозвониться.

Неожиданно в кармане завибрировал сотовый телефон. В иной ситуации он проигнорировал бы его, но в данный момент ждал ответного звонка из Юты и отчета из Копенгагена.

– Извини.

Хусепе посмотрел на дисплей. Текстовое сообщение.

Движемся вслед за Кирком. Он куда-то направляется.

– Какие-то проблемы? – поинтересовалась Кассиопея.

– Напротив. Хорошие новости. Еще один удачный бизнес-проект.

– Я заметила, что ваш семейный бизнес процветает, – сказала она. – Твой отец гордился бы тобой.

– В нашей компании трудятся мои братья и сестры. Делают всю рутинную работу, причем вот уже пять лет. К счастью, они понимают, что теперь для меня на первом месте Церковь.

– Для члена Кворума Семидесяти это необязательно.

– Знаю, – кивнул Салазар. – Но это мой личный выбор.

– Готовишься стать Апостолом?

Салазар улыбнулся.

– Наверное, об этом еще рано думать.

– А по-моему, ты – идеальная кандидатура.

Может быть. Он на это надеется.

Тебя изберут, Хусепе. Этот день настанет.

– Если такова будет воля Небесного Отца и Пророка, – ответил он.

Глава 14

Солт-Лейк-Сити

Роуэн помог Пророку Сноу подняться по каменным ступенькам и войти в восточные двери. Через четыре дня после того, как первые переселенцы вышли к берегам Соленого озера, Бригам Янг ткнул тростью в землю и заявил: «Здесь воздвигнем мы храм Господу нашему!» Строительство началось в 1853 году и продолжалось сорок лет. Большую часть работ выполнили те первые «святые». Использовались лишь самые лучшие материалы. Стены высотой в двести футов были облицованы кварцевым монцонитом. Его на волах доставляли из каменоломен, расположенных в двадцати милях от места строительства храма.

Возведенные стены имели в основании толщину девять футов, утончаясь к верху до шести футов. Площадь храма под куполом составляла 253 тысячи квадратных футов. Четыре этажа, каждый из которых увенчан золотой статуей ангела Морония, а также изящные шпили стали своего рода визитной карточкой храма.

Сам храм был исполнен символизма.

Три восточные башни олицетворяли Первое Председательство. Двенадцать шпилей, вздымавшихся над башнями, символизировали Двенадцть Апостолов. Башни западной стороны суть действующие епископы и Верховный Совет Церкви. Башни восточной стороны были на шесть футов выше, чтобы подчеркнуть их главенство. Зубчатые – как у замков – стены символизировали отгороженность от остального мира и защиту святых таинств, свершавшихся в этих стенах. Храм как будто заявлял всем своим видом, что никому никогда не разрушить его величественную громаду – в отличие от первых храмов в Миссури и Иллинойсе.

Каждую из центральных башен венчало «око», символизировавшее Всевидящее Око Господне. Земные камни, лунные камни, солнечные камни, облачные камни, звездные камни – все они рассказывали историю Царства Небесного и обещали спасение. Один из первых Старейшин лучше всех выразил их суть, сказав: «Каждый камень – это проповедь».

Роуэн был с ним согласен.

Ветхий Завет учит, что храмы – это дома Божьи. Теперь по всему миру у его Церкви 130 храмов. Этот высится на десяти акрах земли в самом центре Солт-Лейк-Сити. Позади него – Овальная Скиния (Табернакль) с огромным органом, а рядом – старый Зал Собраний. Неподалеку – два современных гостиничных центра. На другой стороне улицы стоит внушительных размеров конференц-центр, способный вместить 20 тысяч человек.

Переступать порог храма могли лишь те верующие, которые удостоились «храмовой рекомендации». Для этого «святой» должен верить в Бога-Отца и Христа как своего личного Спасителя. Он должен поддерживать Церковь, разделять все ее учения, включая закон благочестия, предписывающий отказ от сексуальных отношений вне брака. Должен быть честным, не обижать жену и детей, соблюдать моральную чистоту и платить ежегодно церковную десятину. Он также обязан свято блюсти все обеты и ежедневно и еженощно носить храмовую одежду. Полученная с разрешения епископа и главы епархии, такая рекомендация была действительна в течение двух лет.

Получить «храмовую рекомендацию» мечтали все «святые».

Роуэн удостоился чести войти в храм в девятнадцать лет, будучи юным миссионером. С тех пор получал рекомендацию постоянно. В данный момент он был вторым лицом в церковной иерархии. Через несколько месяцев он, похоже, станет новым Пророком.

– Куда мы идем? – спросил сенатор у Сноу.

Старик еле передвигал ноги, но вошел в двери самостоятельно.

– Ты должен кое-что увидеть.

Поднимаясь по ступенькам церковной иерархии, Роуэн узнавал все больше и больше тайной информации. Церковь всегда состояла из отдельных ячеек, информация передавалась в вертикальном и горизонтальном направлениях на строго конфиденциальной основе. Поэтому вполне естественно, что некоторые сведения были известны лишь главе Церкви.

На лестничной площадке их ждали два молодых храмовых служащих. Обычно внутри служили только старики, но эти двое были исключением из правил.

– Мы будем переодеваться? – спросил он у Пророка.

Как правило, внутри храма можно было находиться лишь в белых одеждах.

– Нет. Здесь лишь я и ты. – Сноу подошел к тем двоим и сказал: – Спасибо за помощь. Боюсь, что мои ноги не позволят мне подняться самостоятельно.

Молодые люди кивнули, с благоговением глядя на Пророка. Никто, кроме Апостолов, не должен видеть, как они оказывают помощь. Сноу сел на их переплетенные руки, и они приподняли с голубого ковра его хрупкое тело. Придерживаясь за отполированные до блеска перила, Роуэн последовал за ними вверх по лестнице.

Они поднялись на третий этаж и вошли в зал собраний.

Белые стены, белый ковер, белый потолок – все здесь служило символом абсолютной чистоты. Под потолком яркие люстры в стиле Викторианской эпохи. Полукругом на ковре расставлены пятнадцать кресел. Двенадцать из них развернуты к южной стене. Напротив – простой стол и ряд из трех кресел. Центральное предназначалось Пророку.

Усадив в него Сноу, оба молодых человека вышли и закрыли за собой дверь.

– Для нас это самое надежное место на всей планете, – произнес Сноу. – Здесь я чувствую себя в полной безопасности.

Долгое время так считал и Роуэн.

– То, о чем мы сейчас будем говорить, должно остаться между нами. Исключение может быть сделано лишь для следующего Пророка. Твой долг – передать ему это знание.

Они еще ни разу не обсуждали кандидатуру возможного преемника.

– Ты считаешь, что выберут меня?

– Так уж у нас заведено. Ты – следующий. Вряд ли Апостолы отойдут от традиции.

Двенадцать кресел, расставленных полукругом, предназначались для Апостолов. Кресло Роуэна было в центре этого полукруга, прямо перед столом, который служил символическим барьером между ним и Пророком. По обе стороны от Пророка обычно садились два советника Первого Председательства. Роуэн уже задумывался о том, кого он выберет себе в помощники, когда придет его время стать новым Пророком.

– Оглядись по сторонам, Таддеус, – сказал Сноу надтреснутым голосом. – За нами наблюдают Пророки. Всем им не терпится увидеть, как ты поведешь себя, когда я кое-что тебе расскажу.

Белые стены украшала череда из шестнадцати портретов в позолоченных рамах. Это были портреты шестнадцати предшественников Сноу.

– Скоро здесь будет висеть и мой портрет, – сказал старик и указал на пустое место среди портретов. – Повесь его там, чтобы я всегда был у тебя перед глазами.

На столе перед Сноу стоял простой деревянный ящик примерно в два фута в длину и фут в ширину. Крышка была закрыта. Роуэн сразу заметил его и смутно понял, почему он находится здесь.

Сноу уловил его интерес.

– Я принес его из закрытого архива, куда имеют доступ только Пророки.