Ладья викингов. Белые чужаки Нельсон Джеймс
— Мы всю ночь держались далеко от берега. Там скалы, рядом с землей. Это очень опасно в темноте.
— Там и тролли, наверное, тоже? И злые духи?
— И они тоже.
Рука Торгрима поднялась к кресту и молоту, которые он носил на шее. Этот жест, как заметила Морриган, он в последнее время повторял все чаще.
— И как мы теперь найдем корону?
Торгрим снова покосился в сторону суши, внимательно изучая берег.
— Вот этот мыс, вон там, — сказал он, указывая пальцем. — Прямо за ним находится пляж, где я закопал корону.
— С чего ты это взял?
— Я его узнал.
Морриган вначале успокоилась, поскольку Торгрим говорил уверенно, но «Красный Дракон» продолжал качаться и подпрыгивать, и вскоре она поняла, что ни корона, ни Маэлсехнайлл, ни сама Ирландия уже не имеют для нее никакого значения. Морриган свернулась в клубок на палубе, кутаясь в плащ и отчаянно желая, чтобы мир остановился. Временами она забывалась тяжелым сном.
Некоторое время спустя викинги развели на носу огонь в переносной печке и принялись готовить свинину, захваченную в обозе. Порыв ветра донес ее запах до Морриган, и она вскочила, чтобы перегнуться через борт корабля. Ее тошнило, но в желудке было пусто, и жгучие позывы не принесли ей облегчения.
Торгрим подошел к ней и остановился рядом. В руке он держал кружку.
— Здесь вода и немного меда. Выпей, это поможет.
В его голосе звучала искренняя забота, настоящая нежность. Морриган и представить себе не могла, что фин галл способны на подобные чувства. Она приняла из его рук кружку и влила содержимое в свое пересохшее горло. Это действительно помогло ей.
Торгрим разложил на корме толстые меховые шкуры.
— Ложись, — сказал он, помогая ей опуститься. — Скоро мы окажемся ближе к земле, качка немного стихнет.
Морриган смотрела на него с благодарностью, которой не испытывала ни к кому уже очень долгое время.
— Спасибо, — сказала она.
Торгрим пожал плечами.
— Ты заботилась обо мне, когда я был ранен. И о Харальде, что куда важнее. А у тебя ведь много причин ненавидеть нас. Нас, дуб галл. — Он говорил это с улыбкой.
Морриган покачала головой.
— Это даны — дуб галл. А вы фин галл.
— А, понятно.
Она закрыла глаза. А когда открыла, Торгрим все еще сидел рядом, глядя на нее. Она не желала, чтобы он уходил.
И снова хотела услышать его голос.
— Почему у Орнольфа красивый меч с серебряной инкрустацией, а у тебя самый простой? — спросила она.
Торгрим покосился на свой меч, лежавший в ножнах на палубе рядом с ней, взял его в руки, словно впервые увидев.
— Это не мой меч, — ответил он. — Я подобрал его в медовом зале, когда мы убегали из Дуб-Линна. Мой меч — франкский клинок, он даже лучше, чем Ульфберт[31], меч Орнольфа. Называется он Железный Зуб.
«Фин галл — как дети, — подумала Морриган. — Дают названия своим мечам… Не удивлюсь, если и собственным пенисам они дарят какие-нибудь устрашающие имена».
— А почему у тебя сейчас нет… его… того меча?
— Железный Зуб у меня украли. В Дуб-Линне его стащил сукин сын по имени Магнус сын Магнуса. Знаешь его?
— Да.
Высокомерный, двуличный, развратный Магнус. Он однажды застал Морриган одну в медовом зале, куда ее отправили за кувшином зля. Он изнасиловал ее. Не потому, что хотел саму Морриган, а потому что она принадлежала Орму.
— Да, я знаю Магнуса сына Магнуса. И он действительно сукин сын.
— Молю богов устроить мне встречу с ним, чтобы я мог его убить и вернуть свой меч. Потеря клинка — что позор. Но еще хуже позволить врагу носить его.
Морриган перевела взгляд с меча на лицо Горгрима. Он казался отстраненным, подавленным, и сердце Морриган рванулось к нему несмотря на то, что речь шла всего лишь о жалком куске железа, которым убивали людей. Однако викинг, похоже, задумался не только о мече.
— Ты не испытываешь ко мне ненависти за то, что я помогла похитить Харальда? — спросила она.
Торгрим ответил не сразу. Какое-то время он смотрел на море и только затем взглянул на нее.
— Если мы, северяне, во что-то и верим, то только в месть. Месть — неотъемлемая часть нашей жизни, как драккары и земледелие. Мы не прощаем наших врагов, как это делаете вы, последователи Христа. Мы мстим. Поэтому я понимаю, отчего ты поступила так, а не иначе, и не испытываю к тебе ненависти за это. Точно так же я не испытываю ненависти к волку за то, что он режет мой скот. Но это не помешает мне убить волка.
— Так ты убьешь меня за то, что я сделала? — Мысль о том, что придется умереть от его руки, казалась ей крайне неприятной.
— Нет, если только не буду вынужден. Я благодарен тебе за то, что ты позаботилась о безопасности Харальда. Даны перерезали бы ему горло.
Морриган улыбнулась, чувствуя, как сжимается желудок, и на этот раз не только от качки. Она заверила Торгрима, что Харальду ничто не угрожает. Однако Маэлсехнайлл мак Руанайд был жестоким и властным. Тот. кто правил Ирландией хоть неделю и желал при этом остаться в живых, не мог позволить себе иного. Откровенно говоря. Морриган не знала, будет ли Маэлсехнайлл придерживаться уговора и сохранит ли заложникам жизнь. Она закрыла глаза и помолилась о без опасности Харадьда. И вскоре заснула.
Морриган не знала, сколько времени прошло, когда она вновь открыла глаза. Она лежала на своей меховой постели, но все вокруг изменилось. Свет был другим, и она догадалась, что проспала большую часть дня. Другим был и ход корабля: качка почти прекратилась, драккар стал очень устойчив.
— Слава тебе, Иисусе, — произнесла она шепотом, вспомнив, что язычники не желают слышать имя истинного Бога на борту своего корабля.
Она села. Драккар находился теперь гораздо ближе к берету. Мыс, который упоминал Торгрим, оказался совсем рядом, по левому борту, а викинги, взявшись за весла, вели сейчас корабль к дальнему концу этого мыса.
Морриган снова легла, а когда проснулась опять, драккар уже наполовину вытащили на берег, закрепили канатами и приставили к борту планку. Вооруженные викинги рассыпались по пляжу. Тусклый диск солнца пробивался сквозь тяжелые тучи, стремясь на запад. Ветер с берег а доносил сильный запах травы и земли.
—Доброго утра, моя красотка!
Морриган обернулась. Орнольф сидел на морском сундучке у противоположного борта. В руке он держал кружку, из которой сделал долгий глоток, после чего вытер пышную бороду рукавом.
— Где Торгрим?
Орнольф кивнул в сторону берега.
— Ушел осмотреться. Убедиться, что за нами никто не наблюдает.
Морриган кивнула. То, что ей пришлось остаться здесь одной, без Торгрима, ее совсем не радовало. Но Орнольф, похоже, пребывал в благодушном настроении, что случалось с ним крайне редко. Он даже еще ни разу не предложил ей совокупиться, а ведь Морриган не спала уже целую минуту.
— Это тот пляж? Тот, где вы закопали корону?
Орнольф кивнул.
— Мы обошли мыс на веслах, идти пришлось против ветра. Торгрим настоял на том, чтоб драконью голову не снимали. — Он кивнул в сторону длинной резной фигуры на носу драккара. — Не все обрадовались. Большинство говорит, что мы этой штукой распугаем только добрых духов, а злым на нее плевать.
Морриган не желала слышать подобной чепухи.
— Вы ее уже выкопали? — нетерпеливо спросила она.
— Нет. Спешить некуда, мы тут в любом случае заночуем. Лучше убедиться, что ни один из ваших овцелюбов не готовится снова на нас напасть, и только потом устраиваться на ночлег.
Это уже имело смысл, поэтому Морриган не стала спорить, несмотря на растущее желание как можно скорее заполучить Корону Трех Королевств, ощутить вес древней могущественной реликвии в своих ладонях.
— Когда Торгрим вернется? — спросила она, но Орнольф лишь пожал плечами.
— Сложно сказать, это же Торгрим, — ответил он после очередного глотка. — Так или иначе, а тебе не захочется говорить с ним: солнце уже садится.
Морриган взглянула на пляж. Она уже замечала и раньше — Торгрим был куда внимательнее и мягче, чем галл в ее представлении, но всякий раз с наступлением темноты он менялся, и его настроение чернело одновременно с небом.
— Торгрим замечательный человек, — заметила она. — Почему же злость приходит к нему после заката?
— Ха! — Орнольф хохотнул. — Ты не знаешь?
— Нет.
— Торгрим у нас оборотень. Вот почему его называют Квелдульф, Ночной Волк. Знаешь, что такое оборотень?
— Нет.
— Ну конечно нет. Вы, последователи Христа, ничего не знаете. Иногда по ночам, как только наступает тьма, Торгрим меняется. Перестает быть собой. — Орнольф медлил с объяснениями. — Превращается в волка.
— Иисус, Мария и Иосиф! — вырвалось у Морриган, и она быстро перекрестилась.
— Ну да, чары тебе не помешают. Торгрим может быть очень опасен, когда перекинется.
Довольно долго она молчала. Нет, конечно, она не верила, что люди действительно могут превращаться в волков. По крайней мере она в этом сомневалась.
— Мне кажется, что это неправда, — сказала она наконец, стараясь говорить уверенно.
— Ну да, кажется! А откуда, по-твоему, он узнал, что ирландцы следят за нами? И как вообще понял, что корону лучше закопать? Это волшебство, которое позволяет ему видеть то, чего не видим ни ты, ни я.
Морриган задумалась об этом.
— А твои люди его не боятся? — спросила она.
— Они стараются держаться от него подальше, как только стемнеет. Но такие оборотни, как он, не бросаются на своих. Он, как я уже говорил, многое знает, всякое видит. Это нам очень на руку.
И снова она замолчала, пытаясь осмыслить сказанное. Затем спросила:
— Ты видел его? Видел своими глазами, как он превращается в волка?
— Ну… — начал было Орнольф, но его прервал топот шагов по сходням.
Тьма сгустилась, и они с трудом различали силуэт Торгрима, взбегавшего с пляжа на борт. Морриган снова перекрестилась, хотя и видела, что Торгрим не превратился в волка по-настоящему.
Он добрался до кормы и тяжело опустился рядом, растянув губы в оскале, как часто делал по ночам. К его обуви прилипла грязь, на штанах кое-где виднелись прорехи. Он взглянул на Орнольфа, затем на Морриган, прищурившись, словно хотел прочитать ее мысли. Морриган поняла, что слишком уж откровенно таращится на него, словно перед нею вдруг оказалось неведомое чудовище, и быстро перевела взгляд на палубу, а затем на пляж, почти растворившийся в сумерках.
— Ну? — спросил Орнольф.
— Ирландских солдат тут нет. Они, наверное, до сих пор копаются в той бухте. В миле к северу заметили каких-то пастухов с овцами. Больше никого.
Орнольф хмыкнул.
— Хорошо. Давай же достанем наконец эту проклятую штуковину, которая принесла нам столько бед.
Он поднялся, и Торгрим поднялся следом. Торгрим с неохотой протянул Морриган руку, и она приняла ее, чтобы встать. Захватив лопаты, они направились к сходням. В центре драккара Свейн Коротышка зажег факел и присоединился к ним.
Они спустились по гулким сходням и зашагали по хрустящей гальке. Торгрим указывал путь, но двигался вовсе не так уверенно, как в прошлый раз, когда притворялся, что ищет Корону Трех Королевств. Викинги рассыпались по пляжу, некоторые сидели у маленького костерка, который Торгрим быстро оставил позади.
После того как Морриган поведала Орнольфу и Торгриму, что за корону они нашли, Орнольф известил об этом и всю команду. Он рассказал, каким образом корона оказалась на берегу, и объяснил, почему теперь они должны забрать ее и отвезти в Тару.
Морриган удивилась, поняв, что из всех северян только Орнольф и Торгрим знали о существовании короны. Но ни один из викингов не стал возражать, хотя эта задача не принесла бы никому ни малейшей выгоды. Фин галл, как оказалось, оставались верны своим предводителям.
Торгрим остановился в двух перчах от кромки воды и посмотрел вниз. У его ног лежал плоский камень, на котором, едва заметная в свете факела, была нацарапана руна: длинная линия, от которой вправо под углом отходили две более короткие. Никто не заметил бы ее, не присмотревшись.
— Эта руна означает «богатство», — сказал Орнольф, обращаясь к Морриган. — Нам повезло. Камень явно никто не трогал.
Торгрим поднял камень и отбросил прочь, открывая недавно потревоженную землю под ним. Он взял лопату и начал аккуратно снимать песок слой за слоем.
Морриган вдруг поняла, что затаила дыхание. Всю жизнь она слышала легенды о Короне Трех Королевств. Многие считали корону мифом, но она была уверена, что это не так.
И когда узнала, что корону предназначили Маэлсехнайллу мак Руанайду, а затем о том, что та пропала, Морриган не могла думать ни о чем другом. И вот теперь корона окажется у нее в руках…
Викинги подошли ближе, разглядывая яму в земле. Торгрим осторожно орудовал лопатой, вонзая ее все глубже, а затем остановился. Он передал лопату Снорри Полутроллю и опустился на колени. Сгребая песок ладонями, он вынул из ямы сверток грязной ткани.
Торгрим выпрямился, и викинги подступили еще ближе. Очень осторожно Торгрим развернул ткань. Морриган прижала ладони к губам. Ее охватила дрожь.
Ткань упала на землю, и Торгрим поднял корону над головой, позволяя всем как следует ее рассмотреть. В свете факелов золото и драгоценные камни сияли так, что Морриган едва не задохнулась. Корона была великолепной. Морриган никогда не в идела ничего подобного, а ведь она росла при дворе верховного короля Тары.
Золотой обод был широким, тяжелым и отливал насыщенным желтым цветом. Каждый зубец над обручем короны был увенчан драгоценным камнем — бриллиантом, рубином, сапфиром… Морриган могла видеть в их блеске изысканные узоры, покрывавшие всю поверхность короны. Эта вещь была неземной, потрясающей. Морриган почувствовала, что должна взять корону в руки…
Однако Торгрим передал корону Орнольфу, который, нахмурившись, принялся вертеть сокровище в руках.
— Неплохо, неплохо. Вы, ирландцы, мастера на все руки, — заявил он, вручая корону Снорри Полутроллю, который тоже рассмотрел добычу и передал дальше.
Еще какое-то время корона переходила от одного язычника к другому, ее касались руки варваров, и Морриган больше не могла этого выносить.
— Отдай немедленно! — рявкнула она, когда Эгиль Ягненок попытался передать корону Сигурду Пиле.
Она выхватила драгоценность из рук Эгиля и вцепилась в нее мертвой хваткой, готовая сражаться с любым, кто попытается ее отнять. Фин галл с удивлением таращились на нее, но отобрать свою добычу не пытались.
Это придало Морриган смелости.
— Отныне я буду хранить эту вещь, пока мы не доберемся до Тары.
— Почему ты? — спросил один из собравшихся.
— Потому что только я здесь не являюсь ни вором, ни убийцей! — огрызнулась она.
Северяне замолкли на время, а затем Орнольф нарушил тишину зычным хохотом:
— А она права, знаете ли! Клянусь молотом Тора, девчонка права!
Остальные тоже расхохотались, развернулись и зашагали обратно к своему костру, оставив Морриган стоять на берегу с Короной Трех Королевств. Теперь, когда реликвия оказалась у нее, Морриган никогда и ни за что не выпустит ее из рук.
Глава тридцать третья
Путь не близок
к другу плохому,
хоть двор его рядом…
Старшая Эдда. Речи Высокого
Асбьерн Толстый добрался до Дуб-Линна только через четыре дня, и проще всего оказалось убедить Халлькеля Недоумка в том, что тот должен ему помогать. Асбьерну и стараться-то особенно не пришлось, а Халлькель уже прислуживал ему почти как раб.
Рукоятью ножа Халлькель сбил с Асбьерна ошейник, потом отдал ему свой плащ и обувь, чтобы Асбьерн, почти голый, мог согреться. Халлькель шел первым, разведывая путь к Дуб-Линну и проверяя, нет ли других засад, а Асбьерн следовал за ним на безопасном расстоянии в двадцать шагов.
Асбьерн обращался с Халлькелем так, как обращался бы в такой ситуации со своим рабом: посылал за дровами и хворостом для костра, а также за едой, которую тот выпрашивал или воровал в небольших фортах, мимо которых они проходили. Халлькель очень боялся того, что его поймают и казнят так же, как Магнуса, — Асбьерн подробно описал ему будущую казнь этого изменника, — и изо всех сил старался угодить новому хозяину. Впрочем, убегая от врагов под дождем и ветром, холодными ночами и во время долгих дневных переходов, Асбьерн едва это замечал. Его ноги кровоточили, желудок постоянно болел от голода.
Вначале оба решили, что Магнус и его ирландские союзники попытаются их догнать. Поэтому открытые места они пересекали как можно быстрее, передвигаясь от одного укрытия к другому, останавливаясь и высматривая погоню, прежде чем снова тронуться в путь. Однако прошел день, за ним второй, а погони все не было. С тех пор они смело двигались по дороге, по открытым полям с единственной целью — добраться до Дуб-Линна и спрятаться в надежной крепости.
Но к вечеру третье го дня даже Асбьерн, совершенно не ориентировавшийся на местности, понял, где они находятся, и оценил, как далеко они от Дуб-Линна. Вначале он испытал огромное облегчение. Теперь все встречные будут подданными Орма. Он, Асбьерн сын Гудрода, наконец-то оказался в безопасности.
Незадолго до рассвета, когда Халлькель Недоумок громко храпел, забывшись обычным для дураков крепким сном. Асбьерн вытащил нож у него из-за пояса и перерезал ему глотку. Меньше всего ему нужен был в Дуб-Линне тот, кто мог опровергнуть историю, которую он сочинил для Орма. Он не станет веселить гостей в медовом зале рассказом о своих унижениях.
Дверь ему открыла новая рабыня Орма — старая, почти беззубая женщина, сгорбленная и седая. Орм, по всей видимости, решил, что хватит с него привлекательных юных ирландок.
— Асбьерн, во имя богов, что с тобой случилось? — спросил Орм, оглядев его с головы до ног.
В голосе его звучала отнюдь не тревога, а раздражение. Асбьерн выглядел отвратительно и отдавал себе в этом отчет: из одежды на нем были только плащ и ботинки Халлькеля, мокрые волосы торчали буйной копной, он весь был покрыт грязью. К тому же, залитый кровью Халлькеля, которую не потрудился смыть, Асбьерн надеялся, что выглядит как человек, вернувшийся из боя.
— Господин Орм, вас предали! — провозгласил он, нарочито пошатываясь и хватаясь за стол, чтобы устоять на ногах.
— Женщина, стул и мед для Асбьерна! — велел Орм все с тем же раздражением в голосе.
Асбьерн сел, взял кружку с медом и выпил. Он с удовольствием поел бы, плотно набив свое брюхо, но знал, что с этим ему придется подождать.
— Ну ладно, ладно, — со вздохом поторопил его Орм, — насколько я понимаю, предал меня Магнус?
— Его вероломство, мой господин, даже ужаснее, чем я мог себе представить…
Асбьерн принялся излагать свою историю о союзе Магнуса с ирландским королем Кормаком Уа Руайрком, об их совместных поисках Короны Трех Королевств. Он рассказал Орму о плане Магнуса — использовать этот союз, чтобы захватить Дуб-Линн для себя. Асбьерн не знал этого наверняка, лишь догадывался, но Орму сообщал как достоверный и доказанный факт.
Он перешел к описанию своего героического побега: он якобы убил охранника голыми руками, взял его оружие и собирался биться с часовыми, чтобы скрыться в ночи. Но, заметив, что Орм теряет интерес, а его история — правдоподобность, поспешно закончил рассказ.
Какое-то время Орм сидел и молчал, а затем внезапно швырнул кружку в стену. Та разлетелась вдребезги, оставив мокрое пятно на побелке.
— Да вырвет Тор ему легкие! — заорал Орм. — Потому что, если не вырвет он, клянусь, их вырву я!
Орм вскочил и принялся молча расхаживать по комнате. Асбьерну хватало ума, чтобы держать рот на замке. Орм наконец остановился.
— Теперь я знаю наверняка, — сказал он, — что этот сукин сын, норвежец Олаф Белый, собирает флот, чтобы отбить у меня Дуб-Линн. Насколько мне известно, они уже отплыли. И мало мне этой заботы, теперь еще ты!
— Мой господин, позвольте мне решить эту проблему. Быстрый драккар, сотня воинов — вот и все, что мне понадобится. Норвежцы идут под веслами, мы сможем обогнать их, выследить, а где будут они, там будет и Магнус с ирландцами.
— Ты говорил, что у Кормака Уа Руайрка сотня воинов и еще сорок. С ними викинги.
— Мои люди не будут драться против данов, — заверил его Асбьерн. — А у воинов Кормака только ирландское оружие, им против нас не выстоять. Сотня данов — и мы покончим с этим, а я верну вам Магнуса в цепях.
На самом деле он намеревался вернуть Магнуса в виде трупа, чтобы он ничего не мог рассказать Орму, но этим Асбьерн собирался заняться позже.
Довольно долго Орм просидел в кресле, гладя в огонь очага, расположенного в центре комнаты. Асбьерн видел, что тот колеблется, не зная, на что решиться.
— Мой господин, сейчас не лучшее время для того, чтобы вы покидали Дуб-Линн, учитывая угрозу с моря.
Орм бросил на него быстрый взгляд.
— Что ты об этом знаешь?
— Ничего, мой господин! Только то, что вы мне рассказали!
В этот миг Асбьерн понял, что сам лишил себя шанса отправиться за Магнусом в одиночку. Орм стал чересчур подозрительным.
— Я поеду, — сказал Орм и поднялся. — Я наберу команду своего драккара, я поймаю предателя, а с ним и норвежца Орнольфа, и, клянусь богами, они проклянут собственных матерей за то, что те произвели их на свет.
— Да, господин Орм, они не заслуживают меньшего. Если пожелаете, я останусь в Дуб-Линне и присмотрю за делами здесь.
— Не пожелаю! — отрезал Орм так быстро и громко, что Асбьерн вздрогнул.
Он решил молчать. Сейча с Орм всех считал предателями, и Асбьерн знал, что ему придется немало постараться, чтобы не попасть в этот список.
В самые темные часы ночи они плыли по реке Бойн, и Бригит, не сомкнувшая глаз, вглядывалась в темную воду, проклиная себя за глупость: «О чем я только думала? Я помогла этому зверю, а он отплатил за мою доброту тем, что изнасиловал меня».
Вода бурлила и плескалась о борт лодки.
«Ну хорошо, не изнасиловал…» Как бы Бригит ни злилась, она не могла обманывать себя до такой степени. Но вспоминая о том, что она отдалась викингу по собственной воле, девушка злилась еще больше.
Вначале они слышали, как по берегу мчится погоня. Всадники перекликались между собой. Бригит узнала голос Бриана Финнлиата и обрадовалась, потому что поначалу решила, что Харальд его убил. Другой голос мог принадлежать Фланну мак Конайнгу, но его заглушал лай собак.
Воины из Тары следовали за ними так быстро, как только могли. Но лодка была легкой, как листок, а течение — сильным и бурным, и несло их прочь куда быстрее, чем могли поспевать за ними в темноте всадники и собаки.
На плетеном дне лежало единственное длинное весло. Харальд поднял его и продел в уключину на корме. Поворачивая весло вперед и назад, он управлял лодкой, и делал это довольно умело.
Лай собак начал стихать, а вскоре и вовсе растворился в шуме реки и шелесте слабого дождя.
Бригит готова была прыгнуть за борт, чтобы сбежать, но это стало бы самоубийством, поскольку она не умела плавать. Какое-то время она размышляла над тем, можно ли считать этот поступок смертным грехом: она ведь не собиралась лишать себя жизни, просто таким будет самый вероятный исход. Нет, это не станет непростительным грехом, ведь разве совершают грех смелые воины, бросаясь в схватку с превосходящим их противником?
Она отмахнулась от подобных размышлений. Нет, она еще не готова расстаться с жизнью, ей хватит силы воли, чтобы сбежать от фин галл. Мысли Бригит вернулись к свертку с едой, который лежал у руля. Тому самому свертку, который она бросила в Харальда. Она была голодна, но не хотела приближаться к викингу, чтобы не провоцировать его. Бригит отщипнула кусок от краюхи хлеба и сунула его в рот. Прожевать его удалюсь с большим трудом, а от второго куска у нее так разболелась челюсть, что девушка решила больше не рисковать.
Довольно долго она смотрела в темноту и вглядывалась в воду, ругая себя и пытаясь придумать, как не попасть в Норвегию и не стать женой сумасшедшего юного викинга. Ей хотелось ударить Харальда по голове, и сильно, но в лодке не было подходящих предметов. К тому же вряд ли ей хватит сил на то, чтобы причинить хоть какой-то вред этой безмозглой голове.
Она не помнила, как заснула, скорчившись на своем сиденье.
А когда проснулась, вокруг царила странная темнота — совсем не ночная. Бригит подняла голову. Харальд натянул между бортами свою монашескую рясу, прикрывая ее от дождя. Почему-то от этого она только рассердилась.
Она села, пригнувшись под самодельным укрытием. Наступил день, и тусклый свет солнца, едва пробивавшийся с затянутого тучами неба, окрасил в серый яркую зелень речных берегов. Харальд неподвижно сидел у руля, ведя лодку по течению. Бригит предположила, что именно так он провел всю ночь. Но выглядел он таким свежим, словно только что поднялся с пуховой перины. Это тоже ее злило.
Харальд улыбнулся ей своей белозубой улыбкой, и это стало последней каплей в чаше ее злости. Бригит огляделась в поисках того, что можно было бы бросить в его большую глупую голову. Она увидела сети и веревки, какие-то мелкие инструменты, но ничего такого, что она могла бы швырнуть в него с большим удовольствием.
Пока Бригит искала оружие, ее внезапно озарило: скрыться будет гораздо проще, если фин галл не будет знать о ее желании бежать. Девушка за крыла глаза, собрала всю свою решимость, а затем встретил ась взглядом с Харальдом и наградила его широкой улыбкой. Он просиял в ответ, что лишь усилило ее желание запустить в него чем-то тяжелым, но она заставила себя сдержаться.
«Что теперь, что же теперь? — Бригит отчаянно хотелось в кустики, и это мешало ей думать. — Как мне пописать, если этот идиот сидит в лодке?»
И тут же план действий мгновенно возник у нее в голове. Она шагнула к корме, улыбаясь Харальду, и указала на берег, на заросли кустарника и деревьев возле изгиба реки.
Харальд нахмурился и покачал головой. Бригит указывала снова и снова. Харальд продолжал качать головой.
«Боже, как же мне заставить этого идиота понять?» — взмолилась она.
Бригит вздохнула, сделала вид, что присаживается на корточки, и указала на дно лодки. Белая кожа Харальда покраснела, выдавая крайнюю степень смущения. Он согласно кивнул и уставился на берег под деревьями, стараясь не смотреть на Бригит.
Лодка тихо ткнулась в илистый берег и остановилась. Харальд вынул весло и хотел уже выбраться на берег, но Бригит перепрыгнула через борт, погрузившись по щиколотки в воду. Ее обувь увязала в иле, но она не обращала на это внимания, поскольку и без того промокла от дождя.
Заглянув Харальду в глаза, она выразительно ткнула пальцем в его сиденье на лодке, пытаясь донести до него мысль, что он должен остаться там. Харальд все так же краснел и ерзал. Он кивнул и похлопал по скамейке рядом с собой, демонстрируя свое нежелание вмешиваться в женские дела.
— Хорошо, — сказала Бригит вслух, вновь наградила викинга улыбкой и побрела по грязи туда, где берег густо зарос кустарником.
Ветки цеплялись за ее плащ и путались в волосах, но она упрямо пробиралась все дальше. Оглянувшись проверить, не заподозрил ли что-нибудь Харальд, она обнаружила, что река и лодка уже окончательно скрылись из виду. Задрав юбки, Бригит присела и облегчилась — во всех смыслах слова, — а затем поднялась, ощутив резкий прилив сил. Она пробилась сквозь заросли к дальнему краю островка деревьев, туда, где кустарник выходил на открытые поля, тянущиеся до самого горизонта.
«Совсем не сложно», — подумала она, но вспомнила, что еще не на свободе. Бригит знала, что воины ее отца следуют по западному берегу реки Бойн, и надеялась встретиться с ними по пути. Однако вначале ей нужно было оторваться от Харальда.
За полем виднелся еще один островок деревьев и кустов, всего в четверти мили от первого. Она вышла на открытую местность и быстро двинулась к следующему укрытию. Снова и снова она оборачивалась через плечо, убеждаясь, что заросли по-прежнему скрывают ее от реки и лодки. Она размышляла о том, как долго Харальда будет сдерживать его смущение, и надеялась, что ей хватит времени, чтобы добраться до укрытия, а то и до следующего.
Она бежала, подхватив юбки и мешающий ей плащ, мокрая трава хлестала ее по ногам. Дышать становилось все труднее, но Бригит не позволяла себе замедлиться, разве только для того, чтобы обернуться и проверить, скрывают ли ее деревья и не бежит ли за ней Харальд.
Она уже задыхалась, когда наконец достигла следующей рощицы, буквально проломилась сквозь нижние ветки и рухнула на колени. Оглядываясь назад, на расстояние, которое удалось преодолеть, Бригит отчаянно пыталась перевести дыхание. Харальд за ней не гнался, и это было хорошо, но в мокрой траве она оставила отчетливый след, по которому ее будет довольно просто найти, когда он наконец решит отправиться за ней.
«Нельзя останавливаться…» — подумала она и заставила себя встать, чтобы пробиться через подлесок к дальнему краю рощицы. Ей нужно было найти новое укрытие, не уходя от реки слишком далеко, чтобы не заблудиться. Бригит вспомнила разбойников, которых Харальд убил возле рыбацкой хижины.
В этой дикой части страны одинокая женщина могла столкнуться со множеством опасностей.
Она добралась до дальнего края рощицы, и передней вновь раскинулись поля до самого горизонта. Вдруг она заметила всадника на расстоянии полумили; он направлялся прямо к ней. К Бригит вернулась надежда. Разбойники и крестьяне не ездили верхом. Это наверняка человек знатный или хотя бы богатого рода; так или иначе, он, скорее всего, окажется одним из воинов отца, брошенных на ее поиски.
Бригит держалась в тени деревьев, глядя, как тот приближается. На плечах всадника она видела красный плащ, под туникой угадывалась кольчуга. Несомненно, то был богатый землевладелец. Интересно, почему он едет один? Впрочем, это было не важно. Положение, богатство и даже жизнь любого подданного Бреги принадлежали Маэлсехнайллу мак Руанайду.
Бригит шагнула было из укрытия, но застыла в нерешительности. Внутри затрепетала какая-то странная тревога. «Но это же глупо», — подумала она, однако замерла на месте.
Но тут же она вспомнила о мокром следе в траве, по которому Харальд легко сможет ее отыскать. Северянин до сих пор справлялся со всеми противниками. А этот воин ехал верхом и, похоже, сумел бы одолеть Харальда.
— Эй, ты! — Бригит храбро шагнула из зарослей.
Воин с удивлением натянул поводья, и конь завертелся на месте, прежде чем всадник сумел его остановить.
— Мне нужна помощь! — Бригит шла ему навстречу. —
Я Бригит мак Руанайд, дочь Маэлсехнайлла мак Руанайда, принцесса Тары.
Всадник справился с конем и приблизился к Бригит вплотную. Он оказался красивым мужчиной с легкой щетиной на волевом подбородке: явно не брился несколько дней. Он смотрел на нее и молчал. Это заставляло Бригит нервничать.
— Мой отец вознаградит тебя, щедро вознаградит, если ты вернешь меня домой в Тару.
Всадник улыбнулся и заговорил. Бригит различила слово «Магнус», которое, возможно, было мужским именем.
Но больше она не поняла ничего, потому что, к полному ее ужасу, всадник изъяснялся не на ее родном напевном гэльском. Он говорил на хриплом и грубом языке викингов.
Глава тридцать четвертая
Потом увела за собою
Создателя драп к перинам,
Вовеки не видывал воин
Ложа пышнее и глаже.
Сага о Гисли сыне Кислого[32]
Морриган казалось, что весь ее мир раскачивается, как «Красный Дракон» в бурном течении устья реки Бойн.
Ночь они провели на пляже, где откопали спрятанную корону. Они почти не спали, расставив вдоль берега часовых, готовых оповестить о первых же признаках приближения ирландской армии, идущей по их следам.
Морриган не выпускала Корону Трех Королевств из виду. Точнее, она не выпускала ее из рук. Ей было приятно ощущать тяжесть веса реликвии, ее шероховатую поверхность. Морриган уложила корону на колени, накрыла грубой тканью и долго гладила прохладный металл, отслеживая замысловатые узоры, трогая грани камней на зубцах и в обруче. Когда никто на нее не смотрел, она разворачивала корону и любовалась тусклым желтым венцом, полировала его рукавом, чтобы тот сиял. Ей никогда, ни в жизни, ни во сне, не приходилось держать в руках ничего подобного.
Она сидела на корме, положив корону на колени и крепко прижимая ее к себе, пока Торгрим Ночной Волк не вернулся со своей очереди в дозоре. Морриган присмотрелась к нему, хотя мало что могла различить в темноте. Но он определенно был человеком, всего лишь человеком. Пусть он и оборотень, сегодня он не собирался превращаться в зверя.
— До сих пор не спишь? — спросил Торгрим, останавливаясь возле нее. — Как ты?
Читать бесплатно другие книги:
