Ладья викингов. Белые чужаки Нельсон Джеймс
— Я Бригит… — сказала девушка, но хозяин дома, похоже, ее не слышал.
На пороге появился другой человек, похожий на первого, как близнец, такой же крупный и грязный. На Бригит они смотрели с удивлением, любопытством и еще чем-то странным во взгляде, чего она не желала понимать.
Бригит затошнило от страха; она ощутила, что Харальд тоже напрягся.
«Наверное, лучше уйти», — подумала она, шагнула назад и затем оглянулась. Сзади стоял третий мужчина, старше первых двоих, но такой же огромный. Он стоял прямо за ними с длинной палицей в руке. Бригит не представляла, как он там оказался.
— Я Бригит, а мой отец — ваш король Маэлсехнайлл мак Руанайд! — крикнула она и наконец дождалась хоть какой-то реакции — едва заметной улыбки на губах одного из близнецов.
Он двинулся вперед, обходя их справа, завел руку назад и из невидимых за спиной ножен достал длинный тяжелый кинжал.
Харальд вогнал одно из копий в грязь рядом с собой, и оно застыло, подрагивая древком. Второе он держал в правой руке. Бригит покосилась на него. Голубые глаза викинга не упускали ничего, взгляд скользил от одного рыбака к другому, а затем Харальд чуть повернулся, чтобы следить и за оставшимся за спиной. Если он и ощущал нечто похожее на охватившую ее панику, на его лице это не отразилось. Он выглядел… собранным. И ни капли не испуганным.
А затем «рыбак», стоявший у двери, наклонился и рывком отвязал конец веревки, удерживавшей собаку. Внезапно оказавшись на свободе, пес едва не кувыркнулся через голову, но тут же рванулся вперед, волоча за собой веревку, оскалив впечатляющие зубы и брызжа слюной. Он нацелился на Бригит.
Девушка закричала, вскидывая руки к лицу и едва успевая отвернуться, когда пес прыгнул, целясь зубами ей в горло. И тут же лай сменился воем, а затем жалобным визгом. Бригит открыла глаза и увидела, что собака бьется на земле, пригвожденная копьем Харальда.
Близнеце кинжалом злобно заревел и бросился на них, слепо и безрассудно. Бригит успела лишь ощутить, как Харальд отталкивает ее в сторону и шагает вперед, молниеносным движением хватая второе копье и бросая его в грудь разбойнику. Копье встретило противника в десяти шагах от Бригит, тот запнулся от толчка, однако не остановился. Бригит снова вскрикнула, но Харальд остался стоять перед ней, закрывая собой, и разбойник рухнул мертвым у его ног.
Харальд перепрыгнул через его тело, схватил древко копья, убившего собаку, выдернул оружие из ее тела и перебросил в руке наконечником вперед. Оставшиеся двое приближались с разных сторон, но осторожно, не желая повторять глупой и смертельно опасной ошибки первого.
Харальд пятился, все так же прикрывая собой Бригит от обоих разбойников. Старший вскинул палицу, а второй близнец поднял кинжал погибшего брата.
— Вы слышали, что я сказала? — в отчаянии закричала Бригит. — Я дочь Маэлсехнайлла! Он наградит вас, если вы поможете мне!
Почему о ни молчат?
Разбойник, вооруженный палицей, двинулся вперед, ускоряя шаг, второй закружил, уходя из поля зрения Харальда.
— Харальд! — предупредила Бригит. — Сзади!
Ветка в четыре фута длиной и толщиной примерно с руку Бригит лежала у колоды для колки дров. Бригит подхватила ее, собираясь воспользоваться ею как дубинкой.
Она оглянулась на Харальда. Тот, что сжимал палицу, находился всего в десяти шагах от него. Харальд закричал, впервые подав голос, и это был дикий боевой клич. Он вскинул руку, посылая копье вперед. Старший дернулся в сторону, а затем назад, радуясь тому, что избежал смертельного удара.
Однако его ухмылка тут же растаяла: они с Бригит одновременно поняли, что Харальд вовсе не метнул копье, но лишь притворился, а секундное замешательство противника использовал теперь для настоящего броска. Железный наконечник без промаха вошел в грудь противника, и тот упал спиной в грязь, где забился в агонии, крича и хватаясь за древко копья.
Харальд резко обернулся к оставшемуся врагу, и в его руках блеснули кинжалы, отнятые у стражников в Таре. Третий противник рванулся вперед. Ирландец был на добрый фут выше Харальда и на сотню фунтов его тяжелее, а в бой он бросился, как разъяренный зверь. Смотрел он только на Харальда, а потому не заметил, как Бригит замахивается своей веткой. Он вообще не видел Бригит, пока ветка не подсекла ему ноги. Он споткнулся, нелепо выпучив глаза, а Харальд воспользовался моментом, чтобы перерезать ему глотку.
Разбойник рухнул лицом в грязь. Руки скребли коричневую жижу, но звуков он не издавал. Харальд, и Бригит стояли над ним, переводя дыхание. А затем руки ирландца замерли и больше он не двигался.
Харальд взглянул на Бригит, выравнивая: дыхание, кивнул ей и улыбнулся. Бригит попыталась улыбнуться в ответ, а потом развернулась, согнулась и ее стошнило.
Глава двадцать восьмая
Вытянув шею, орел озирает древнее море…
Старшая Эдда. Речи Высокого
«Туман — это хорошо, — думал Торгрим. — Повезло нам с туманом…»
Он осторожно заглянул за планширь «Красного Дракона», туда, где в сотне метров все тонуло в густом белом мареве.
«Главное — внимательно высматривать скалы и тому подобное», — думал он. В тумане навигация усложнялась. А еще в тумане прятались злые духи, и Торгрим знал, что они куда опаснее рифов и мелей.
Не он один с тревогой всматривался в туман. Он видел, как викинги выстроились у бортов, то и дело оглядываясь. Когда неподалеку что-то плеснуло в воде, все дружно вздрогнули. Кто-то охнул. Торгрим подумал, что Свейн Коротышка вполне мог даже напрудить в штаны.
Северянам туман не нравился.
К счастью, команде «Красного Дракона» было чем заняться. С тех пор как драккар во второй раз за утро вышел в море, нагруженный добычей с захваченного обоза, все дружно рвали шатры на части и пытались сшить из лоскутов парус.
По швам прошлись кинжалами, разделив шатры на отдельные полотнища ткани, а затем Торгрим разложил куски на палубе и вертел детали то так, то этак, пока не сложил в нужном порядке. Затем все взялись за шила, иглы и дратву, с усердием сметывая куски ткани, пока драккар медленно пробирался в молочно-белом пространстве между мирами.
Торгрим подцепил пальцами угол паруса и оценил их работу. Ткань была провощенной, но не такой прочной, как ему хотелось бы. К тому же не хватало шнуров, чтобы усилить парус по диагонали, как сделали бы при обычных обстоятельствах.
Что ж, парус будет не идеальным, но он выдержит умеренный ветер и поможет драккару двигаться быстрее, чем способны следящие за ним всадники.
Торгрим боролся с желанием приказать остальным поторопиться. Каждый миг, который Харальд проводил где-то, где Торгрим не мог его защитить, становился для него пыткой, разъедающей изнутри. И пыткой казалось то, как медленно они двигались к его сыну, ограниченные скоростью драккара, идущего под веслами. Торчать же в непроглядном тумане без движения было уж совсем невыносимо.
Однако команда и без того шила так быстро, как только могла, и Торгрим ничего больше не мог сделать. Он отпустил ткань и зашагал обратно на корму. Проливной дождь сменился мелкой моросью. Орнольф сидел на морском сундучке и пил мед, освобожденный из ирландского плена.
— Другие будут недовольны, если ты выпьешь все в одиночку, — сказал Торгрим.
— Ха! Даже Орнольфу все это не выпить! — откликнулся тот. — Хотя попробовать не мешает.
Торгрим прислонился к бесполезному сейчас рулю и попытался не смотреть в туман. Морриган, пробравшись между гребцами, тоже пришла на корму.
— Эй, давай, выпей с Орнольфом, моя радость! — заревел ярл, но Морриган притворилась, что не видит его.
— Все почему-то очень обеспокоены, — обратилась она к Торгриму. — Что-то не так?
— Этот туман…
— А что не так с туманом?
— Сложно вести корабль, не видя берега. Можем наткнуться на рифы или еще на что-нибудь.
Морриган кивнула. Торгрим решил не говорить ей о злых духах. Он не был уверен в том, что Морриган ему поверит. Торгрим потрогал крест и молот Тора, висевшие на шее.
— Ты сможешь отыскать место, где вы спрятали корону?
— Да. А потом что?
— Мы принесем корону тому, кого Господь назначил достойным ее, — Маэлсехнайллу мак Руанайду.
— Как? По земле? На берегу нас ждет целая армия.
— Недалеко отсюда, к северу, есть река, которая течет сквозь самое сердце Ирландии, — река Бойн. По ней мы сможем подобраться к Таре на расстояние дневного перехода.
Торгрим кивнул. Драккары имели низкую осадку, что позволяло им плавать по рекам, а викингам — устраивать набеги далеко от морского берега. Возможность добраться до Харальда по реке откровенно радовала. Викингам всегда было удобнее передвигаться по воде.
Впереди Сигурд Пила и Снорри Полутролль, сшивавшие верхнюю часть паруса, поднялись и натянули полотнище. Торгрим выпрямился. Работа была закончена. Парус выглядел как уродливый бесформенный кусок ткани, настоящий позор для красавца драккара, и все же это был парус, рабочий парус, и с ним будет лучше, чем без него.
— Давайте натянем его! — крикнул Торгрим, шагая вперед и отчаянно радуясь возможности занять свои мысли чем-то реальным, привычным.
Довольно быстро верх паруса прикрепили к рею и натянули. Торгрим поблагодарил Тора и Одина за то, что даны не додумались снять оснастку, когда забирали с «Красного Дракона» сам парус. Без такелажа был бы бесполезен и лучший парус мира.
Торгрим оглядел драккар с носа до кормы. Все было готово. Он кивнул, и викинги потянули фал. Рей рывками, фут за футом, поднимался к верху мачты, парус ловил слабый влажный бриз.
— Выбирай шкоты до места! Выбирай подветренный брас!
Длинный рей развернулся. Парус затрепетал, опустился, а затем вновь наполнился ветром. «Красный Дракон» накренился немного, затем сильнее и побежал вперед, сохраняя крен, под натянутым парусом. Все молчали. И снизу, оттуда, где корпус встречался с водой, начал нарастать слабый звук: гул воды, рассеченной движением. «Красный Дракон» снова ожил.
Торгрим радостно смотрел на надувшийся парус, ту самую тряпку, вид которой ужаснул бы его раньше, а теперь он считал ее самой прекрасной вещью из всех, какие он только видел. Он окинул взглядом мачту и пелену за бортом. За краем паруса он мог различить драконью голову, возвращенную на заслуженное место на носу драккара.
А за ней виднелась лишь белизна туманного марева, отчего к Торгриму тут же вернулась прежняя тревога. Да, теперь они двигались, словно плугом распахивая серое море. Но плыли они вслепую, и лишь боги знали, куда занесет их ветер.
Кормак Уа Руайрк впал в ужасную ярость. Ниалл Куаран, которого Кормак, по всей видимости, осыпал бранью, старался держаться подальше от руи ри Гайленги.
Они стояли среди мокрых и распухших трупов на месте засады. Кормак пинал труп Вестейна сына Освифа, чье лицо утопало в грязи, и вопил странным высоким голосом. Вопил он на родном гэльском, и, видя выражение лица Ниалла, Магнус понимал, что на сей раз ему повезло в том, что он не знает этот язык.
Наконец Кормак прекратил пинать мертвеца и повернулся к Магнусу:
— Разбойники? Ты считаешь, что это были разбойники?
Магнус пожал плечами.
— Кто же еще?
— Кто еще? Ты идиот… Жалкие разбойники с палками и дубинами не смогли бы сотворить подобного! Вооруженные воины! Опытные воины! Вот кто это сделал!
— Возможно, это был Маэлсехнайлл, — предположил Магнус. — Возможно, он знает, что вы вторглись в его королевство, и решил начать охоту.
Магнус и сам в это не верил, но знал, что подобная мысль не может не задеть Кормака, и оказался прав. Ирландец остановился, его глаза расширились, а затем он помотал головой, словно пытаясь вытряхнуть эту мысль из головы. С его волос слетели капли воды.
— Сукин сын Маэлсехнайлл не мог этого сделать! Будь он тут, мы бы уже сражались, а твои грязные кишки валялись бы кучей у твоих ног!
Кормак вновь вскочил на коня и пустил того шагом к дороге, откуда следы фургонов тянулись по грязи в сторону зеленого поля.
— Вы прошли по следам, проверили, куда они ведут?
Магнус покачал головой.
— Нет. У меня есть задачи поважнее, чем выяснять, кто украл ваши бесценные шатры. Как и у вас.
— Не тебе рассуждать о моих делах, дуб галл, пожиратель овец.
Не сводя взгляда с мокрой земли, Кормак двинулся вдоль следов, оставленных тяжелыми колесами. Тех самых следов, по которым несколько часов назад ехал Магнус.
Что ж, Магнус сделал все возможное, чтобы отговорить Кормака от исследования места засады. Как Магнус и предполагал, из их партнерства не вышло ничего хорошего. Если Кормак, как раньше сам Магнус, обнаружит, что именно Орнольф устроил эту засаду, Магнус потеряет даже то небольшое уважение, которое пока что испытывал к нему ирландский король.
Но удержать Кормака ему не удалось. Кормак настоял на том, чтобы увидеть место схватки. Ниалл Куаран, как всегда, потащился за ним, как хвост за собакой.
— Эти следы ведут к морю, — сказал Кормак, продолжая изучать их взглядом.
Магнус поднял голову и посмотрел в море. Туман немного рассеялся, видимость увеличилась на пару миль, но горизонт все так же терялся в пелене мелкого дождя. «Красного Дракона» нигде не было видно.
— Зачем им отгонять фургоны к морю? — спросил Ниалл Куаран. — Наоборот, лучше увести их подальше от берега.
«Глупый тролль», — подумал Магнус. Если эти двое до сих пор не сообразили, что случилось, значит, им вообще не хватит мозгов понять, что здесь произошло.
С севера, со стороны дороги, донесся топот копыт. Всадник быстро приближался, и все трое развернули коней. К ним мчался один из воинов Кормака. Он резко натянул поводья, останавливая коня. Дышал он тяжело.
— Господин Кормак! Туман рассеялся! Мы видели корабль фин галл!
Кормак поглядел на море, затем вниз, на следы в траве, затем на вестника, явно не зная, что предпринять.
— Хорошо, — сказал он и пришпорил коня, направляясь обратно к месту засады. Проезжая мимо Магнуса, он встретился с ним взглядом. — Мы обязательно выясним, кто стал причиной твоего чудовищного провала, но позже.
«Моего? — Магнус пришпорил коня вслед за Кормаком. — Теперь он любую мелочь будет ставить мне в вину?» Но, все еще злясь на ирландца, Магнус ощутил огромное облегчение от того, что «Красный Дракон» вновь появился в поле зрения. И одновременно — ужас при мысли о том, что обнаружит Кормак, увидев корабль.
Они осторожно проехали между разбросанными телами, затем пришпорили коней, посылая их в галоп, и помчались по мокрой прибрежной дороге на север, к месту, откуда можно будет продолжить погоню за фин галл. Из-под копыт коня Кормака летела грязь, прямо в лицо Магнусу. Пришлось вытереть глаза и послать своего коня чуть в сторону, чтобы спастись от брызг.
Они ехали вдоль скал, обрывавшихся прямо в море, мимо своих людей, ирландцев и данов, расставленных на берегу, чтобы наблюдать за морем.
— Вперед, вперед, фин галл заметили! — кричал им Кормак, и наблюдатели присоединялись к отряду.
Они промчались несколько миль, после чего велели отряду остановиться. Кормак, Магнус, Ниалл Куаран и вестник двинулись дальше на север. Они оказались на самой высокой точке берега — травянистой возвышенности над холмистыми полями. Вестник направил коня к вершине, где встал, дожидаясь остальных.
— Вон там! — Гонец указал в море.
Они все посмотрели в указанном направлении и сначала не увидели ничего, кроме серой воды, тянувшейся к туманному горизонту.
— Где?
— Вон там, господин, севернее.
Они взглянули снова и на этот раз увидели корабль. Они искали его неподалеку от берега, а тот оказался на целую милю дальше.
Некоторое время они смотрели на драккар, который постепенно исчезал в тумане, а потом Кормак Уа Руайрк обернулся к Магнусу. Обернулся медленно, со странной угрозой во взгляде — Магнус никогда не видел его в такой ярости.
— Ты сказал мне, — медленно проговорил Кормак, — что у них нет паруса. И все же…
Они снова обернулись к далекому кораблю. Ошибиться было невозможно: драккар шел под парусом. «Если бы команда «Красного Дракона» не провела в тумане несколько часов, сшивая парус, корабль давно скрылся бы за горизонтом», — подумал Магнус.
— Теперь, насколько я вижу, парус у них есть, — сказал он. — Благодаря тебе.
— Мне? — Кормак едва не подавился этим словом.
— Как думаешь, из чего этот парус, недоумок ты ирландский? Они сшили его из твоего шатра! Твоего и этого… этой твоей любимой собачки! Если бы ты отправился в поход как мужчина, а не как избалованная женщина, которая жить не может без фургонов, шатров и рабов, этого не случилось бы! — Кормак был не единственным, кто умел впадать в ярость.
— И ты… ты хочешь сказать, что именно они напали на наш обоз? Фин галл?
— Конечно же, идиот! Последнему дураку это было бы ясно!
Кормак взглянул на Ниалла Куарана, затем на море, а после на гонца. Он явно не привык к подобному обращению, и это выбило его из колеи.
— А теперь, — Магнус первым нарушил тишину, надеясь перехватить инициативу, — нам нужно собрать людей и быстро двигаться на север. С таким парусом они не наберут скорость, а стоит ветру усилиться, и эта тряпка порвется в лоскуты. Никуда они от нас не денутся.
Кормак все также хранил молчание. Ответил Ниалл Куаран.
— Господин Кормак, — сказал он спокойным, почти скучающим голосом, — этот жалкий дуб галл пришел к нам с заверениями, что в одиночку может найти Корону Трех Королевств, которую, несомненно, Господь предназначил вам. Мы поверили ему на слово. Теперь же видим, что он в состоянии разве что следить за кораблем с берега. Это сумеем и мы. Как выяснилось, он бесполезен.
— Я бесполезен? — взревел Магнус. — Если я не стану помогать вам, Орнольф заберет корону и уплывет с ней, и ты, жалкий червяк, никогда ее не увидишь!
— Да неужто? — ответил Ниалл Куаран. — И что же ты планируешь сделать? Каким ценным знанием поделишься, если не считать предложения следовать вдоль берега? Если бы мы напали на них прошлой ночью, как предлагал господин Кормак, они бы уже рассказали нам, где спрятана корона. Вместо этого они захватили наш обоз и уплыли прочь.
— Ты не сумел бы заставить их говорить. Они из Вика, они не даны, и все же они северяне, с которыми вам, ирландским содомитам, не справиться.
— Ах ты, жалкий ублюдок! — завопил Кормак, и его рука рванулась к мечу, но Магнус оказался быстрее.
Все надежды на союз против Орма были утрачены. И ему не осталось ничего иного, как спасать собственную жизнь.
Меч Торгрима, Железный Зуб, вылетел из ножен. Гонец Кормака выглядел опытным воином и наверняка был самым опасным из них, но до него Магнус не мог дотянуться клинком. Зато он мог свеситься с седла и уколоть острием бок лошади, на которой тот сидел. Та заржала, встала на дыбы, попятилась, и всадник отвлекся, пытаясь удержаться в седле.
Магнус обернулся к Кормаку, уже успевшему обнажить меч.
Кормак атаковал, Магнус поймал клинок лезвием трофейного меча, отбил в сторону и ударил. Кормак изумленно вскрикнул и откинулся назад, уходя от удара. За его спиной Ниалл Куаран собирался присоединиться к схватке.
Кормак едва не вылетел из седла, и Магнус не упустил свой шанс. Его люди смогут за себя постоять, а вот сам Магнус отчаянно рисковал жизнью. Он отвел руку с мечом и ударил наотмашь, плашмя, по крупу лошади Кормака. Та попятилась, Кормак вцепился в седло, а Магнус выбрал поводья и вогнал шпоры в бока своего коня.
Конь рванулся прочь, от ирландцев и берега. Не имело значения, куда он скачет, лишь бы подальше от Кормака и его воинов.
За его спиной раздавались злобные вопли и ржание лошадей, но он не стал оглядываться, а только подхлестывал коня. Думать он будет позже. Сейчас пора удирать.
Глава двадцать девятая
Я с мечом кровавым
И копьем звенящим
Странствовал немало,
Ворон мчался следом.
Сага об Эгиле
Полумертвых стражников обнаружили незадолго до рассвета. Бриан Финнлиат, начальник стражи Тары, нашел их во время утреннего обхода. Те валялись у южных ворот, и вначале он принял их за пьяных, причем мертвецки пьяных, раз в такой холод они валялись в грязи под проливным дождем.
Бриан пнул вначале одного, затем второго, но не добился в ответ даже стона. Он присмотрелся внимательнее. При стражниках не оказалось оружия. А у одного из них на виске наливался огромный синяк.
Об этом немедленно известили Фланна мак Конайнга. Тот, кутаясь в тяжелый шерстяной плащ с капюшоном, проследовал за Брианом через крепостной двор. Стражников не трогали, чтобы Фланн мог оценить ситуацию. К тому времени рассвело, и Фланн заметил не только синяки у стражников, но и то, что при них не было оружия, и то, что южные ворота открыты.
— Что произошло ночью? — спросил Фланн. — Воры или чужаки дали о себе знать?
— Нет, господин.
Фланн посмотрел на ворота. Если бы кто-то постучал, а стражники, вопреки приказу, открыли, чужаки наверняка убили бы их, чтобы войти. Но в таком случае разве они не заперли бы ворота на засов? Открытые ворота стали бы поводом поднять тревогу. Их не заперли бы лишь в одном случае: если бы кто-то бежал из Тары и не мог задвинуть засов снаружи.
«Но кому это понадобилось? Если бы кто-то захотел, он просто взял бы и ушел», — размышлял Фланн, разглядывая неподвижные тела стражников.
— Чтобы убить их, одного человека было бы недостаточно.
— Да, господин. Вы уверены, что они мертвы, господин? — спросил Бриан Финнлиат.
Фланн с раздражением взглянул на него:
— Я предположил, что они мертвы. Ты не проверил?
— Э, нет, господин.
— Ну так проверь, чтоб тебя!
Стражники оказались живы. Невероятно, но их сердца все еще бились, а легкие дышали. Фланн велел отнести их в караульную, раздеть и уложить под шерстяные покрывала. Сам он беспокойно расхаживал рядом. Он не знал, как сообщить об этом Маэлсехнайллу, и решил подождать, пока будет о чем докладывать.
Один из стражников застонал и повернул голову. Фланн шагнул к нему в надежде на разговор, но гот еще не пришел в себя. Фланн снова зашагал взад-вперед.
Кто и зачем бежал из Тары?
Он резко остановился.
— Бриан Финнлиат, немедленно отправь людей проверить камеры фин галл.
Проклятье! Это очень плохо…
Один из стражников, очнувшись, что-то пробормотал, и тут же вернулся посланный Брианом человек.
— Фин галл, которого допрашивал Маэлсехнайлл, до сих пор в своей комнате. Он в плохом состоянии, господин. Второго, младшего, я не смог нигде отыскать.
Фланн мак Конайнг понурил голову и закрыл лицо ладонями, оценивая масштаб катастрофы. Затем он поднял взгляд.
— Оповести стражу. Готовьте собак. Мы должны поймать этого злодея.
Бриан Финнлиат начал отдавать приказы.
«Нужно сообщить господину Маэлсехнайллу», — подумал Фланн. Ему не хотелось этого делать. Ведь это они с Морриган решили, что фин галл нужно взять в заложники, и побег Харальда будет расценен как величайший просчет с их стороны.
Он подумал о том, какой властью над ним обладала Морриган, которая могла уговорить его на любую сумасшедшую затею. Она была сильной женщиной, порой слишком сильной, себе на беду.
Стражник на кровати застонал и открыл глаза, когда Фланн опустился рядом с ним на колени.
— Ты очнулся? — спросил Фланн.
Взгляд стражника заметался по комнате, а затем сосредоточился на лице Фланна. Выглядел он совершенно сбитым с толку.
— Кто сделал это с тобой? — спросил Фланн.
Долгое время стражник не отвечал, лишь смотрел Фланну в глаза, словно пытаясь вспомнить всю свою жизнь до текущего момента.
— Воды, — сказал он наконец.
Фланн нетерпеливо приказал напоить его, после чего стражник немного ожил.
— Кто это сделал? — снова спросил Фланн.
— Фин галл, — ответил наконец стражник. — Желтоволосый фингалл. Одетый как… монах.
Фланн кивнул.
— Но не один, — сказал он. — Он всего лишь мальчишка, он не сумел бы справиться с двумя стражами в одиночку.
— Нет, — согласился стражник.
— Кто тогда? Кто помог ему?
— Бригит. Бригит мак Руанайд.
Оставив трех мертвецов и пса валяться в грязи, они приблизились к дому, осторожно, почти крадучись. Ужас, который Бригит только что испытала, и убогое убранство грязной хижины ничуть не уменьшили ее желания согреться у огня.
Они подошли к двери, и Харальд поднял руку, делая Бригит знак остановиться. Она послушалась, плотнее закутываясь в плащ. Прекрасно понимая, что ее действия едва не привели их к смерти, Бригит была готова снова подчиняться юному викингу.
Харальд шагнул на порог, заглянул внутрь, посмотрев сначала влево, затем вправо. В обеих руках он сжимал тяжелые ножи. Рукоятью одного из них он толкнул дверь, раскрывая ее пошире, и вошел в дом.
Бригит ступила следом и остановилась в шаге от двери, пока Харальд медленно и осторожно осматривал единственную комнату хижины. В открытую дверь хлынули запахи из дома — капусты и рыбы, открытого очага, грязной шерсти.
Харальд вновь возник на пороге? со странным выражением лица. Его явно встревожило то, что он увидел внутри. Бригит нахмурилась и двинулась вперед, но Харальд заступил ей путь, и по его взгляду она догадалась: он не уверен, что ей стоит туда входить. Но дождь лил все сильней, а в хижине пылал очаг. Чтобы остановить Бригит, стремящуюся к огню, одного юного викинга было мало.
Она протиснулась мимо Харальда, который отступил в сторону, и с облегчением шагнула внутрь. В хижине было темно, ее освещали лишь слабые отблески пламени низкого очага, расположенного в центре единственной комнаты. Над ним с крюка свисал железный котелок. По углам лежали соломенные матрацы, покрывала и меха, стояли скамейки и всяческая утварь, которую можно найти в любой крестьянской хижине на берегах реки Бойн. Бригит наслаждалась теплом, пока ее взгляд не скользнул дальше. Она ахнула и прижала ладони ко рту.
С другой стороны очага лежали два мертвых тела, мужчины и женщины. Мужчина упал лицом вниз, так и не выпустив из рук дубинку — единственное оружие бедного рыбака. Женщина, лежащая рядом с ним, наверняка приходилась ему женой. Одна ее нога оказалась у мужчины на спине, ее невидящий взор был устремлен в потолок, а на платье огромным цветком запеклось пятно крови.
«Она, наверное, сражалась изо всех сил», — подумала Бригит. Разбойники, оставшиеся во дворе, не убили бы ее так быстро, если бы она не сопротивлялась.
Харальд что-то произнес извиняющимся тоном, стащил одеяло с матраца у стены и набросил на мертвую женщину, а затем подхватил ее тело и понес наружу. С мужчиной он проделал то же самое и вернулся в дом. Тень смерти окутала хижину, словно темная туча, но у огня было тепло.
Очаг догорел до углей и почти погас. Харальд взял палку и разворошил его, явно не имея понятия, что делает. Северяне не умели обращаться с земляными очагами. Бригит с уверенным видом взяла несколько брикетов торфа, уложенных у стены, и добавила их в очаг. Вскоре угли ожили, огонь проглотил топливо и заплясал, освещая комнату и лежащий в ней хлам.
Харальд подошел к двери и замер на пороге, оглядывая двор. У тех трех разбойников, которых они убили, могли быть друзья. Юный северянин стоял молча и неподвижно, с ножами наготове, сосредоточенный и внимательный. В этот момент он напоминал Бригит дикого зверя, хищника на охоте, настороженного, в любой момент готового прыгнуть на добычу или отбиться от врага.
Бригит понимала всю опасность ситуации, но пламя очага завораживало ее. Глядя на пляшущие и дрожащие языки пламени, она развязала плащ и отбросила его в сторону, чтобы высушить мокрое платье.
Она вся дрожала, сидя у очага, и вес мокрой ткани тянул ее к земле. Мельком она взглянула на Харальда — тот все так же вглядывался в пространство вокруг хижины, словно весь остальной мир перестал для него существовать.
Бригит заставила себя отойти от очага и выдернула одеяло из стопки у стены. Грубая шерсть пахла дымом и потом, зато была сухой. Быстро, не сводя глаз со спины Харальда, она стянула платье и позволила ему упасть у ее ног, после чего набросила одеяло на плечи. Оно было таким длинным, что подметало пол. Бригит шагнула обратно к очагу. Дрожь прекратилась, как только она согрелась под шерстяным покрывалом.
Бригит смотрела в огонь, дарящий тепло, но мысленно унеслась прочь отсюда. Ее разум запутался в беспорядочном переплетении событий последних двенадцати часов. Тара… Она казалась такой далекой. И как же это чудесно — почувствовать себя снова в тепле! Странно было стоять обнаженной, не считая шерстяного покрывала, в нескольких футах от красивого юного северянина. Это ощущение взволновало ее. Оказавшись за пределами Тары, она вдруг почувствовала себя свободной от ограничений.
Чуть позже — Бригит не знала, сколько прошло времени, — Харальд отвернулся от двери и что-то тихо сказал, приближаясь к Бригит. Голос его звучал ободряюще, но слова для нее не имели смысла. Он отложил ножи, стянул через голову монашескую рясу, похоже, стремясь как можно быстрее избавиться от мокрой одежды. Швырнув ее прочь, он только сейчас заметил, что на Бригит под наброшенным одеялом ничего нет.
Его глаза расширились, и он застыл, не зная, что делать. Бригит это казалось очаровательным. «Вот вам и слухи о насильниках и грабителях», — подумала она.
Харальд сделал еще один осторожный шаг. Бригит улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ и оказался еще ближе. Неловко и крепко обнял ее, прижался губами к губам, довольно грубо и неумело. Бригит отстранилась. В его глазах пылало желание, а ее сопротивление привело его в замешательство.
Бригит отпустила одеяло и потянулась к поясу Харальда, чтобы развязать его и бросить на пол. Харальд, отодвинув складки одеяла, осторожно погладил ее по груди. Его ладонь оказалась шершавой и мозолистой, а прикосновение — нежным, отчего Бригит пробрала дрожь. Бригит дернула за край его туники, и Харальд стянул ее через голову и отшвырнул прочь.
Грудь у него была широкой и сильной, гладкой и безволосой, как и лицо, а мышцы на руках четко очерчивались светом очага. Бригит погладила его по груди и рукам. И снова Харальд поддался жажде, грубо привлекая ее к себе, и снова Бригит оттолкнула его назад.
— Медленно, медленно, — ласково повторяла она, и он, похоже, понял.
Муж Бригит, казненный Доннхад Уа Руайрк, оставался единственным мужчиной в ее жизни. Ей тогда было четырнадцать, Доннхаду — двадцать восемь. Бригит не испытывала ничего, кроме страха.
Но Доннхад, пусть и не настолько внимательный, как ей хотелось бы, все же не отличался жестокостью. Он не стал использовать ее тело, не задумываясь о ее удовольствии.
Брачная ночь запомнилась ей исполненной страха и неловкости. И ей было очень больно, несмотря на все попытки Доннхада о ней позаботиться.
Доннхад был страстным мужчиной. Он приходил к ней почти каждую ночь после этого, и вскоре боль прошла, сменившись чистым наслаждением, а Бригит начала предвкушать каждое соитие не меньше, чем Доннхад.
Ей не хватало этого удовольствия с тех пор, как отец казнил ее мужа, не хватало объятий сильных рук и ощущения беспомощности, когда ею овладевал столь могучий муж. Бригит порой с тоской смотрела на некоторых ри при дворе своего отца в Таре, на сильных и красивых молодых мужчин. Однако они видели в ней прежде всего способ добиться политической выгоды, затем — возможность насытить собственную похоть и только после этого — женщину. Бригит от подобных взглядов тошнило.
То же чувство, то же желание, которое влекло ее к Доннхаду, снова проснулось в ней, когда Бригит сидела у постели Харальда, ухаживала за юным викингом, пока тот поправлялся. В Таре она ни за что не позволила бы себе подобного. Но теперь все прежние правила были забыты.
Она толкнула Харальда назад, заставив отступить на шаг, и опустилась перед ним на колени. Бригит взглянула ему в лицо. Голубые глаза викинга округлились от изумления. Прежде она гадала, бывал ли Харальд когда-нибудь с женщиной. Теперь знала наверняка, что нет. Бригит ни за что бы не подумала, что викинг может быть девственником, однако это было так.
Бригит распустила завязки его ботинок, и Харальд стряхнул их с ног. Кожаный шнурок, удерживающий его штаны, сразу же поддался под ее пальцами. Бригит стянула ткань, обнажая его мускулистые ноги, и штаны последовали за ботинками. Оставшись стоять на коленях, она принялась посвящать его в вещи, о которых он явно не имел ни малейшего понятия; похоже, его представления о соитии ограничивались наблюдениями за домашними животными в Норвегии. Его дыхание стало резким и быстрым. Дважды он пошатнулся, с трудом удержавшись на ногах.
Наконец Бригит поднялась и позволила покрывалу соскользнуть на пол. Харальд разглядывал ее, медленно гладил руками ее шею, спину, груди, и теперь его прикосновения были нежными. Он словно восхищался ею.
Бригит взяла его за руку и повела за собой к соломенному матрацу. Легла первой и привлекла его к себе, чему он с удовольствием подчинился. Харальд толкнул ее на солому и нежно раздвинул ей ноги, но Бригит покачала головой и заставила его лечь рядом. Ей хотелось, чтобы наслаждение не заканчивалось, и она не думала, что финальный акт продлится долго.
Какое-то время они лежали на соломенной подстилке, гладили друг друга, пока у нее не закончилось терпение, да и у Харальда, похоже, тоже. Бригит перекатилась на спину и потянула Харальда за руку. Он тут же оказался сверху. Она ахнула от боли, когда он вошел в ее тело, — слишком много времени прошло после смерти ее мужа, — но вскоре боль прошла и сменилась чистым удовольствием. Их тела двигались в унисон, а под ними тихо шуршала солома.
Как Бригит и предполагала, все закончилось очень быстро, и ей было не так хорошо, как с Доннхадом, но тем не менее она наслаждалась ощущением слияния с мужчиной, молодым и сильным. Потом они лежали рядом, и Бригит прижималась щекой к гладкой груди Харальда. Смущения не было. А поговорить они не могли, даже если бы захотели.
Прошло совсем немного времени, и Харальд снова был готов, что удивило Бригит, — Доннхад обычно гораздо дольше восстанавливал силы. Но она ничего не имела против, и второй раз получился куда лучше первого. Харальд быстро учился, а она с удовольствием учила.
А затем они спали, согревшиеся, утомленные и удовлетворенные. Бригит чувствовала себя по-настоящему счастливой.
Они спали несколько часов, и их никто не беспокоил. Просыпалась Бригит медленно. Ощутив тепло тела Харальда, она потянулась к его руке. Он сидел на матраце. Бригит приподнялась на локте и посмотрела на него. Он вглядывался в темноту, и тлеющие угли камина едва освещали его лицо. Викинг напряженно вслушивался в звуки, доносящиеся из-за стен.
И внезапно, удивив Бригит, он вскочил с постели и поспешно натянул штаны. Он указал на свое ухо, а затем на стену.
Бригит прислушалась. И различила вдалеке яростный лай собак.
Читать бесплатно другие книги:
