Темное море Камбиас Джеймс

– Самодовольные болваны!

Закончив опрашивать землян, Гишора и Тижос пообедали у себя в комнате. Еда была вкусной, а распыленные Гишорой психоактиваторы должны были помочь им обоим расслабиться и создать настроение для сексуальной игры. Несмотря на это, оба были тихи и грустны.

– Мне кажется очевидным, что весь инцидент сводится к неосторожному поступку землянина, который сам погиб в результате, – признал Гишора.

– Люди именно это и говорили с самого начала, – ответила Тижос.

– Я не вижу причин в этом сомневаться. Если бы они заранее спланировали контакт, то сумели бы скрыть все обстоятельства и сообщили бы о гибели одного из них как о несчастном случае.

– Мы все еще можем вернуться домой и представить такой отчет.

– Боюсь, не можем, – Гишора поиграл с пищевым комком, затем отставил тарелку и растянулся на подушках. – Отношение Ироны и его сторонников к присутствию на этой планете землян очевидно. Если мы доложим, что люди не сделали ничего плохого, боюсь, нам не поверят. Даже хуже, могут заявить, что мы втайне поддерживаем действия людей – и отступили от идеалов Согласия.

Тижос начала поглаживать его живот по-дружески, но без страсти.

– Я чувствую себя в ловушке. Если мы сообщим, что здесь произошел несчастный случай, фракция Ироны наберет силу и приведет нас к конфликту с землянами. Если солжем, спровоцируем такой конфликт сами.

– В этой ситуации мы должны сделать лучший выбор из возможного, – сказал Гишора. – Нам нужно действовать так, чтобы сохранить собственное влияние или, по крайней мере, получить возможность управлять конфликтом, ограничить его.

– Значит, ты хочешь обвинить землян в нарушении договора?

– Да, и это настоящее горе. Утешь меня.

– Больше никого? – спрашивает Щитобойка.

Они втроем сидят на большой глыбе базальта в дюжине кабельтовых от прежнего укрытия.

– Похоже на то, – отвечает Грубохват. – Ополченцы не берут пленных. Они собирают головы.

– И что нам делать? – говорит Щуплоног. – Они еще разыскивают нас?

– У ополченцев нет тягачей, а охота рождает голод. Думаю, они сейчас направляются домой, а не рыщут, отыскивая наши следы. Так что с этим порядок. Но втроем мы не можем грабить караваны.

– Снова питаться червями? – В словах Щитобойки звучит отвращение.

– Нет, – говорит Грубохват. На самом деле он совсем не против червей, но, если хочет, чтобы Щитобойка и Щуплоног остались при нем, надо придумать что-то покруче. – Вот что: двинемся через холодные воды – так ополчению до нас не добраться. На той стороне есть источники и поселения, где нас никто не знает. Там мы сможем начать заново, может, наймемся охранять караваны или найдем землевладельца, которому нужны работники.

– Хочешь, чтоб мы чистили трубы и чинили сети? Я помню, как покидаю дом из-за этого! – Щитобойка подскакивает так, словно готова рвануть прочь или броситься в драку.

– Успокойся, – торопливо говорит Грубохват. – Этим пусть занимаются подмастерья, они слишком слабы для чего-то еще. Нет, я думаю, мы внезапно восстанем, когда хозяин начнет нам доверять. Только подумайте: целый караван или ферма – для нас троих. Звучит?

Щуплоног одобрительно щелкает, но Щитобойка по-прежнему парит выше уровня вытянутых клешней.

– Куда ты хочешь направиться? К Глубочайшему Разлому?

– Нет, слишком близко к тем, кто может нас знать. Думаю пересечь котлован.

– Это долгий путь.

– По дороге есть руины и пара иссякших источников, – настаивает Грубохват. – Будем охотиться. Думаю, справимся.

Если честно, он совсем не уверен в своем плане, но Щуплоногу и Щитобойке не нужно об этом знать. Грубохват не хочет подохнуть от голода посреди котлована, но потерять спутников еще страшнее.

Когда пришла очередь Алисии объясняться с визитерами, она настояла на том, чтобы разговор прошел за пределами станции, где она могла бы показать, как работают ее ловушки, как хорошо они были укрыты от ильматариан и сколь малое влияние оказывали на окружающую среду. Роб с радостью отправился с ними – надевая гидрокостюм, он осознал, что не выходил в воду со времени злополучной прогулки с Анри.

Гишора с ними не пошел. Скафандры у шоленов были свои, и Роб с интересом наблюдал, как облачается Тижос. Инопланетные технологии и тут опережали земные на пару столетий: костюм представлял собой сложную совокупность биосистем, «умных» наноматериалов и молекулярной инженерии. Он мог использоваться в любой среде, от глубин океана до глубин космоса, обладал саморегуляцией и самовосстановлением. Единственным необходимым внешним устройством был небольшой резервуар с кислородом.

Интереснее всего оказалось смотреть, как скафандр адаптируется к фигуре владельца. Когда Тижос только его натянула, он был ярко-зеленым и сидел свободно, но тут же начал сжиматься и менять форму, пока не облепил шоленку лаковым слоем. Цвет тоже изменился – под цвет кожи, а может, просто стал прозрачным (Роб не был уверен). Если не считать шлема, Тижос выглядела практически голой, вплоть до ярко окрашенной кожи вокруг гениталий. Судя по всему, шолены не представляли себе общения друг с другом без сексуальной составляющей. Роб на пару секунд вообразил, как смотрелась бы Алисия в обтягивающем прозрачном костюме на голое тело.

Та уже ждала снаружи, и, когда Роб с Тижос вышли, все трое начали обход ловушек, растянувшихся неровной петлей примерно на километр от станции. Несмотря на месяцы подводных тренировок, поспевать за Тижос было нелегко. Она прижала конечности к корпусу и двигалась как рыба, только за счет ударов хвоста. Чтобы упростить ей задачу, скафандр выпустил плавники вроде акульих.

Первая партия ловушек размещалась на скалистой гряде к западу от «Хитоде». Алисия установила их в месте, где сквозь гряду пробивалось слабое течение: движущаяся вода приносила в сети на удивление много добычи.

Тижос долго разглядывала попавших в сеть крошечных созданий, внимательно слушая объяснения Алисии о том, что ячейки достаточно велики и не задерживают личинок и куколок, поэтому воздействие на местную экосистему минимальное.

Робу показалось, что шоленку больше интересуют скалы.

– Эти камни выглядят как строительный материал, – заметила Тижос, когда Алисия закончила рассказывать о сетях. – Это поселение?

– Весь разлом представляет собой длинную цепь руин. Когда горячие источники меняют расположение, ильматариане покидают старые поселения и строят новые. Симеон полагает, что так происходит уже миллион лет.

Повисло молчание: каждый пытался представить себе историю длиной в миллион лет. У Роба не получалось: похожим образом он чувствовал себя, когда в десять лет навещал дядю в пригороде Чикаго.

Дядя Сол жил в Бервине, на Риджленд-авеню, и маленький Роб вышел погулять по окрестностям. Он брел квартал за кварталом, ожидая наткнуться на какую-то естественную границу вроде реки, шоссе или окраины городка. Но, пройдя не менее полумили, начал ощущать истинный размах Большого Чикаго. Проспект, казалось, тянулся в обе стороны бесконечно. Каждая из пересекавших его улиц тоже бежала до горизонта. Дома были натыканы близко друг к другу, и их аккуратным, ровным рядам не было видно конца. Даже представить, сколько всего здесь домов и сколько живет в них людей, маленькому Робу оказалось не под силу: от неожиданного приступа необъяснимой паники он бегом бросился к дому дяди.

Сейчас ему захотелось вернуться на станцию и больше не думать об истории Ильматар.

Тижос нарушила молчание:

– Ваша цивилизация считает своим возрастом четыре или пять тысячелетий. Мой вид имеет фрагментарные свидетельства о периоде в двенадцать раз большем. А по сравнению с этими существами мы все кажемся детьми.

– Если дети – мы, то почему вы считаете, что их нужно защищать от нас, а не наоборот? – спросила Алисия.

– Я оставлю такие вопросы Гишоре и остальным. Покажи мне, где расставлены другие ловушки.

Второй раз они остановились на вершине гряды.

– Я выбрала это место, потому что здесь много переменных течений. Основной поток от источника Мори проходит к северу от нас.

– Вы так легко даете этим местам собственные названия, – заметила Тижос. – Мори, Шеклтон, Дампир. Они звучат чуждо для этого мира. Даже название Ильматар взято из человеческой легенды.

– Как еще описать что-либо, если не давать ему имя? – спросила Алисия. – Мы не можем использовать ильматарские звуки.

– Понимаю, – сказала Тижос. – Но я также помню историю. В моем мире – и в вашем – когда приходили завоеватели, они меняли все имена.

Роб вдруг понял, что у него закончилось терпение:

– Почему, черт возьми, вы так подозрительны? Наши исследования абсолютно мирные – на объектах даже нет оружия! Почему вы постоянно говорите о нас как об армии завоевателей? Если вы не заметили, на станции всего тридцать человек.

Тижос коснулась его руки, наверное пытаясь успокоить.

– Я не сомневаюсь, что вы не желаете зла и ищете только знаний. Мне это нравится. Но история демонстрирует нам постоянную борьбу культур, в которой сильные уничтожали слабых. Мы, шолены, четырежды ставили себя на грань вымирания, а когда не воевали друг с другом, то опустошали собственную планету, пока она не оказалась едва способна поддерживать жизнь.

– И что? Мы-то тут при чем?

– Было достигнуто Согласие помочь другим расам избежать наших ошибок, и мы предлагаем вам нашу мудрость.

– О, я понял – вы достаточно напортачили на своей планете и это дает вам право учить других, как жить им.

– Меня радует, что ты понимаешь.

Алисия взяла его за вторую руку:

– Роберт, остынь!

Он взглянул на нее, затем опять на Тижос.

– Хорошо. Извините. Мне, наверное, нужно больше спать или что-то вроде того.

Воцарилось неловкое молчание. Потом заговорила Алисия:

– Тижос, могу я предложить небольшое изменение в наших планах? Есть еще кое-что, что я хотела бы вам показать.

– Я еще не устала.

– Хорошо. Это где-то в полукилометре к западу. Возвращаться будем по течению.

На плаву Роб старался подобраться ближе к Алисии и включил гидрофон на минимальную громкость, чтобы перекинуться парой слов.

– Что ты задумала?

– Хочу показать Тижос кое-что. Я хотела, чтобы это увидел ты, но они свалились как снег на голову, и я не успела. Может, мы сможем вернуться сюда одни.

– Но о чем речь?

– Увидишь, – только и сказала она.

Они пересекли область с плоским илистым дном, затем добрались до небольшого холма или груды старых камней. Роб не разбирался в археологии, но камни выглядели древнее, чем другие руины: их давно обкатала вода, а трещины заполнял ил.

– Сюда, – велела Алисия, обводя их вокруг северной части холма. – Это старый источник, поток здесь слишком холоден и непостоянен для сельского хозяйства ильматариан. Теперь давайте возьмемся за руки, и пусть каждый выключит освещение, даже внутреннюю подсветку шлемов.

Роб стоял посередине и не хотел потерять Алисию в темноте, так что воспользовался голосовым управлением. Когда резко погас фонарь на груди Тижос, темнота стала полной. Какое-то мгновение Роб даже не мог понять, открыты ли у него глаза.

А затем что-то увидел. Неясное свечение, похожее на лунный свет. По мере того как глаза привыкали к темноте, оно становилось ярче, и Роб смог разглядеть, что светятся скалы: языки бледного пламени закручивались на камнях, окружавших жерло источника, и тянулись по дну к тому месту, где стоял он.

Роб начал различать цвета. Сам источник теперь светился зеленоватым, и зеленые же прожилки виднелись там, где течение было сильнее. Зелень окружал бледно-оранжевый ореол, а за бледными водоворотами по старым камням стекали синие и желтые язычки.

Все стало яснее. Завихрения состояли из множества мелких точек – будто скопления галактик. Роб потерял ощущение масштаба, наблюдал, как плавно меняется яркость в водоворотах цвета, реагируя на изменения температуры. Никогда не видел ничего красивее!

Тижос первой включила свет. Тусклый маячок на ее рюкзаке после темноты показался прожектором. Роб неохотно последовал ее примеру, активировав фонари и дисплеи, и с удивлением обнаружил, что любовался свечением почти двадцать минут.

– Я определенно нахожу это явление интересным, – сказала Тижос. – Хотя, полагаю, ваши глаза могут видеть его лучше, чем мои. Вы обнаружили источник?

– Это колонии микроорганизмов. Думаю, цвет отражает концентрацию в воде химических веществ. Свечение – лишь побочный продукт фосфорного метаболизма. Но важно не это. Тижос, ни у кого на Ильматар нет глаз. Вы, я и Роб – единственные существа во Вселенной, которые это видели.

Снова повисло молчание, в течение которого Роб и Тижос пытались все осмыслить.

– Ого! – только и смог произнести Роб.

– Если бы нас здесь не было и если бы мы не начали исследовать Ильматар, никто и никогда этого не увидел бы. Так и с ильматарианами: если контакта не будет, они, словно эти крошечные колонии, продолжат сиять во мраке, но никто не увидит их свет.

Экспедиция Широкохвоста идет хорошо. Интересными находками уже набита дюжина сумок: тут и образцы неизвестной ему мелкой живности, и несколько новых видов растений, и невероятно старые каменные инструменты из разрушенных поселений, и фрагмент раковины со множеством мелких отверстий, складывающихся в четкий узор, – это наверняка древние письмена. Целая смотка заметок, включая пробный перевод некоторых старинных надписей. Чего экспедиции не удается найти, так это малейшего следа необычных существ, которых она ищет.

Группа останавливается лагерем на руинах поселения – очередной иссякший источник с уже привычной путаницей занесенных илом построек, обломков трубопровода и домашнего мусора. На всем толстый слой грязи, и Широкохвост рад получить новые подтверждения своей теории о связи между толщиной илового слоя, языком надписей и стилем обнаруженных под ним артефактов.

Своими помощниками он доволен. Остроголов – один из арендаторов Долгощупа, привык охотиться в холодных водах и знает множество историй об опасных созданиях и нападениях бандитов. Коротконожка – молодая особь, еще растет, едва умеет читать и вязать узлы. Но она вполне способна управлять тягачом, привязывать его ниже по течению от лагеря на стоянках, готовить простые блюда и нести за Широкохвостом смотки для записей, когда он занят исследованиями.

Коротконожка стучит по камню – зовет к столу. Она смешивает свежую икру тягача с нарезанными желеперьями и остатками вываренных в горячей воде молок. Когда подплывает Широкохвост, Остроголов уже ест: в таких вещах они не соблюдают порядок старшинства.

– Икра и молоки, – вздыхает Остроголов. – Неужели мяса не осталось?

– А ты кого-нибудь поймал? – тут же спрашивает Коротконожка. – Если мясо и есть, я его не чую.

Добыча – обязанность охотника, поэтому он благоразумно замолкает.

– Поселение небольшое, – замечает Широкохвост. – Но я помню, как ты говоришь о большем в нескольких кабельтовых отсюда?

– Точно, – подтверждает Остроголов. – Огромное селение, точнее, его развалины. Три или четыре старых источника – один до сих пор испускает чуть теплую воду.

– Там, должно быть, хорошо охотиться?

– О да! Я помню, как ловлю там спинорота – размером с двух тебя! А еще…

– Отлично! – обрывает Широкохвост очередную охотничью байку. – Я думаю, мы переберемся туда, как поспим. Надеюсь найти много старых предметов и пополнить заметки, а ты в это время добудешь для нас еды.

– Я думаю, мы должны сообщить им сейчас, – сказал Гишора, когда Тижос вернулась в комнату.

После долгого плавания в холодной воде она была голодна, как никогда в жизни, и жадно глотала комки высококалорийной пищи, едва репликатор успевал их выпускать. Чтобы ускорить процесс, Тижос отключила настройки текстуры, вкуса и психоактиваторов, поглощая чистые калории, как делают люди.

– По всей вероятности, они разозлятся, – сказала она между глотками.

– Знаю. Я предполагаю, что они будут злы вне зависимости от того, когда мы им скажем.

– Тогда, вероятно, стоит все сделать как можно позднее.

– Я не уверен, что это мудрое решение. Тижос, ты много знаешь о человеческой психологии и культуре. Опиши их отношение к обману.

– В большей или меньшей степени он порицается во всех культурах Земли.

– Исходя из этого объясни, как могут отреагировать люди.

– Теперь я поняла! Ты полагаешь, что выжидание может быть воспринято как намеренный обман и вызвать неблагоприятную реакцию. Хорошо, давай скажем им побыстрее.

– Пусть они сперва отдохнут и примут пищу. Скажи, приходилось ли тебе служить Стражем?

– В юности я работала лесником.

– Нам может грозить насилие. Дай мне знать, готова ли ты к этому.

– Готова, – сказала Тижос, хотя на самом деле готова не была.

Вернувшись после долгого плавания с шоленкой, Роб и Алисия слой за слоем стянули гидрокостюмы и, объединив ежедневные квоты горячей воды, приняли душ вместе. К тому времени, когда они оделись и добрались до столовой, большинство обитателей станции уже поели, так что они разогрели все, что осталось, приправив огромной кучей картофельного пюре.

– Я бы убил за капельку масла, – вздохнул Роб. – Настоящего масла и, может, немного сливок.

– Не упоминай при мне эти слова! И потом, неужели тебе не нравится синтетический жир?

– Я бы предпочел, чтобы у него был хоть какой-то вкус. Когда шолены будут отваливать, давай попробуем спереть их репликатор! Ведь он может создавать что угодно – не только чистые жиры и углеводы.

– Любопытный способ самоубийства.

– Да ну! Они едят нормальную еду, так? Не какие-нибудь хлористые соединения?

– О… ну их ДНК отличается от нашей, но она все равно распадется в твоем пищеварительном тракте. Дело не в этом. Я имела в виду токсины и аллергию. Большая часть вкусовых добавок – на самом деле яды, которые растения вырабатывают, чтоб защититься. Мы к некоторым приспособились, но это касается только земных растений.

– Что ж, можем готовить на нем диетическую пищу. Никаких ядовитых специй!

– Остается проблема хиральности сахаров, получения нужных аминокислот, витаминов…

– Вредина! – сдался Роб. – Я лишь хотел помечтать, как эта штука сделает мне чизкейк. Настоящий, без горы странных фруктов и шоколада. Или большой сочный стейк… Слушай, может, нам удастся его перенастроить и заставить делать что хотим мы?

– Ты разбираешься в настройке шоленского оборудования? Хоть кто-нибудь разбирается?

– Я читал, что их системы не настолько круче наших. Просто другой путь развития технологии: они предпочитают создавать сложные однофункциональные аналоговые системы, вместо того чтобы пихать цифровые процессоры во все подряд, как делаем мы. Можем пробраться в их комнату и поглядеть.

– Ну-ка, подожди, – сказала Алисия. – Когда все перестало быть шуткой?

– Когда я задумался о чизкейке, – признался Роб. – Думаю, сейчас я убил бы за чизкейк.

– Тебе нужно отвлечься, – Алисия опустила руку на его бедро и мягко погладила: – Помогает?

– Пока нет. Я все еще думаю о чизкейке.

– А так?

– Колеблюсь… Чизкейк – секс, секс – чизкейк… Непростой выбор.

– А если я сделаю так?

– Хм, вот теперь я однозначно отвлекся.

Правда, позднее, лежа на ее койке, Роб никак не мог заснуть. Идея прибрать к рукам шоленский репликатор оказалась слишком привлекательной. И дело было не в еде: Роба мучило любопытство. Промелькнула даже пара мыслишек насчет того, чтобы, разобравшись, как это действует, присоветовать кое-что разработчикам на Земле. Может, и патент получить. Интересно, можно ли запатентовать инопланетную технологию?! Пожалуй, нет.

Алисия крепко спала. Когда они ложились вместе, она всегда выбирала место у стенки. «Пусть лучше меня раздавят, – говорила она, – чем я свалюсь». Робу было проще простого соскользнуть с постели, нашарить свою одежду и выбраться в холл.

На полпути к каюте шоленов он вдруг понял, что ведет себя как идиот. Они же не спят, и у него нет шансов проскользнуть незамеченным: сколько бы времени ни было, инопланетчики бодры и свежи. А во время дневных вахт, когда каюта пустая, сам Роб должен таскаться за ними, записывая интервью. Алисия права: идея с самого начала была тупой.

Роб завернул в туалет – главным образом для того, чтобы иметь оправдание, ради чего поднялся. Потом почувствовал жажду и зашел в столовую, взглянуть, не осталось ли томатного сока. К его удивлению, комната была занята. Дики Грейвз, Осип Палашник, Пьер Адлер и Симеон Фушар сидели за столом и пили «Кровавую Мэри».

– Я помешал? Извините.

– Да нет, садись, – махнул ему Грейвз. – Мы как раз обсуждали проблему шоленов. Ты что думаешь?

– Я? Хм… Я бы хотел, чтобы они свалили, и все стало как было. И очень надеюсь, что они не поднимут шума из-за Анри.

– Ну еще бы! Они здесь только по одной причине: просто Сен ведет себя как тюфяк, – продолжил Дики начатый разговор. – У них нет никакого права ошиваться на станции, совать нос в наши дела и уж точно никакого права нас судить.

– Они проделали долгий путь. Будет невежливо сразу отправить их домой, – заметил Пьер.

– Заваливаться без приглашения тоже невежливо.

– И довольно затратно, – вмешался Осип. – Подсчитайте: чтобы добраться сюда так быстро, после того как мы отправили беспилотник…

– Они должны были нас подслушивать, – закончил Грейвз.

– Допустим, но это неважно. Мы тоже перехватываем их сообщения. Во всяком случае, я на это надеюсь… Нет, я имею в виду расходы на доставку корабля такого размера с Шалины, через гиммель-пространство и потом до орбиты Ильматар. Вы видели их траекторию после выхода? Фантастический расход топлива! И все путешествие должно было быть таким же. На одну эту миссию ушло больше топлива и ускорителей, чем на всю шоленскую космическую программу месяцев за шесть.

– Хотел бы я, чтобы у нас была возможность снаряжать такие миссии, – заметил Фушар. – Ненавижу долгие космические перелеты.

– Ты упускаешь главное. Исследовательские экспедиции так не путешествуют. Даже дипломаты не путешествуют. Это выглядит как военная операция.

Все задумались.

– И я опять скажу, что Сен не должен был вестись, – наконец нарушил молчание Дики. – Сказал бы: «Добрый день, ужасно жаль, но никаких экскурсий без предварительной записи».

– Стоит предположить, что у них достаточно возможностей сделать нас покладистыми, – возразил Осип.

– Это как? Забросать бомбами поверхность планеты? Очень жаль Каставерде и его команду, но нас защищают четыре километра воды и льда. Предположим, шолены вылезут из кожи вон и таки нас подорвут. Что им это даст? Большая Шестерка прекратит притворяться, что ни у кого нет внебюджетных военных космопрограмм, – и будет война.

– Ой, точно нет, – отмахнулся Пьер. – Шолены – миролюбивая раса.

– Да уж, такая миролюбивая, что каждые пару столетий разваливает на кусочки собственную цивилизацию, – хмыкнул Фушар. – Они такие спокойные, потому что у них выбора нет. Иначе им грозит вымирание.

– По-моему, это все ерунда, – вмешался Грейвз. – Посмотрите, как они общаются: сплошь игривые позы да запахи. Здесь то же самое, но в большем масштабе. Демонстрация превосходства – вот как они мыслят. А у Сена кишка оказалась тонка показать, где им место. Если бы они увидели, что их не боятся, то мигом убрались бы восвояси.

– Они могут создать нам неприятности на Земле, – заметил Пьер. – Многие по-прежнему воспринимают шоленов как мудрых старших братьев из космоса. И если они скажут, что мы должны убраться с Ильматар, ждите демонстраций в Брюсселе и Вашингтоне с требованием закрыть станцию.

– Есть и другие способы использовать против нас силу, – добавил Осип. – На корабле такого размера легко разместить войска. Шолены могут захватить базу или вывезти нас силой.

– Сила работает, если ты готов спустить курк, – отрезал Дики. – Они не зайдут так далеко! Все что нам нужно – отказаться сотрудничать. Если они захотят начать драку, тогда война! И если войну развяжут они, даже полные идиоты на Земле не станут их поддерживать.

– Ну хорошо, Дики. Ты выразил свое мнение сотней разных способов, но беда в том, что ни ты, ни мы и никто не решает за доктора Сена, а он не собирается осаживать гостей. Зачем мы здесь собрались? – спросил Пьер.

– Я считаю, нам нужно выработать запасной план. Чтобы быть готовыми, если шолены начнут действовать, – сказал Грейвз.

– А это не зависит от того, что именно они будут делать? – подал голос Роб. – Я имею в виду, если у них есть пушки, бомбы и прочее, нам останется лишь достойно умереть.

– Необязательно. Я много думал об этом… Убить можно только найденного врага, а мы развернем асимметричную войну.