Любовник королевы Грегори Филиппа

– Де Квадра следовало обратиться ко мне, – упрямо сказала она.

– Но почему? – удивился Роберт. – Думаешь, ему неизвестно, что через какой-нибудь год я стану твоим законным мужем? По-моему, все уже знают о нашей помолвке. Осталось лишь объявить о ней. Нет ничего удивительного в том, что он обращается ко мне как к твоему мужу.

– Де Квадра не новичок в дипломатии. Этикет требует, чтобы он высказывал свои претензии Сесилу.

Ногти Елизаветы вонзились в кожицу на пальцах другой руки.

Дадли осторожно взял ее за руку.

– Согласен, когда возникнет что-то, чего не смогу сделать я.

– Неужели такое может случиться? – не то насмешливо, не то сердито спросила Елизавета.

– Сомневаюсь, что есть такие дела, где вы с Сесилом превзошли бы меня, – самодовольно засмеялся Дадли.

На теннисных состязаниях Елизавета сидела рядом с Сесилом. Никто из них не следил за ходом игры.

– Он встречался с де Квадра, поскольку хотел избавить меня от лишних хлопот, – скороговоркой прошептала она.

– Сэр Роберт не обладает необходимыми полномочиями… если, конечно, вы их ему не дали, – бескомпромиссно возразил главный советник.

– Сесил, он говорит, что все и так знают о нашей помолвке. Де Квадра воспринимает его как моего мужа и полномочного представителя.

– Это нужно прекратить, – сказал Сесил. – Вы должны остановить эту… узурпацию.

– О чем ты говоришь? – взвилась Елизавета. – Он мне верен. Все это Роберт делает из любви!

«Да, девочка, он из тех лояльных предателей, которые сбрасывают с трона королеву исключительно ради любви к ней», – с горечью подумал Сесил.

– Ваше величество, возможно, Дадли действует целиком в ваших интересах, но испанскому королю доложат, что он имеет власть над вами. Это будет расценено как ваша слабость. Неужели вы не понимаете столь очевидных вещей? Думаете, английским католикам неизвестно, что вы собираетесь замуж за мужчину, оставившего свою супругу? Они сразу вспомнят, что вы – дочь разведенной королевы, которую казнили за прелюбодеяние.

Обычно придворные старались в присутствии Елизаветы не говорить о ее матери или же упоминали о ней с подчеркнутой почтительностью. То, что она услышала сейчас, буквально огорошило властительницу Англии.

– Я что-то тебя не понимаю, – ледяным тоном произнесла Елизавета.

Сесила это не испугало, и он решительно сказал:

– Репутация королевы должна быть кристально чистой. К сожалению, правда такова, что ваша мать – даупокоит Господь ее душу – умерла злостно оклеветанной. Ваш отец развелся с добропорядочной женщиной, чтобы жениться на ней, после чего объявил, что его принудили к этому с помощью колдовства, сумев разжечь в нем неуемную плотскую страсть. Нельзя допустить, чтобы всю эту клевету вновь вытащили на свет и связали еще и с вашим именем.

– Думай, о чем говоришь, Сесил, – отчеканила Елизавета. – Ты сейчас повторяешь не просто клевету, а слова, чреватые обвинением в государственной измене.

– Вам я тоже посоветую тщательно обдумывать свои поступки, – с плохо скрываемым раздражением бросил Сесил, поднимаясь со скамьи. – Попросите де Квадра встретиться с вами и мной завтра утром. Сэр Роберт не уполномочен вести дела от имени короны.

Елизавета вскинула на него глаза и едва заметно покачала головой.

– Не могу.

– Что?

– Я не могу подвести сэра Роберта. Дело улажено. Он сказал лишь то, что заявили бы и мы с тобой. Давай больше к этому не возвращаться.

– Значит, он некоронованный король-консорт? Вы с радостью отдадите ему свою власть?

Елизавета молчала. Сесил поклонился.

– Тогда разрешите мне уйти. У меня нет настроения смотреть эти игры. Думаю, «люди Цыгана» наверняка победят.

Энтони Форстер вернулся домой в веселом расположении духа, держа под мышкой свиток свежих мадригалов. Новость, которую он узнал от жены буквально на пороге, повергла его дух в иное, далеко не веселое расположение.

– К нам приехала леди Дадли. Она очень больна, – сообщила миссис Форстер. – Они с миссис Оддингселл прибыли около полудня. С тех пор она легла в отведенной ей комнате и не встает. Бедняжка не может ни есть, ни пить. Жалуется на боль в груди, считая, что это у нее от сердечных мучений. Но я думаю, у нее все-таки рак. До сих пор она никому не позволяла себя осматривать.

– Не тараторь, жена. Дай хоть в дом войти, – угрюмо произнес мистер Форстер, проходя мимо нее в зал. – Вели подать мне кружку эля. Никому не пожелаю ехать на такой жаре.

– Прости, дорогой, – сразу же осеклась миссис Форстер.

Слуга принес эль. Она сама налила мужу большую кружку и подала. К этому времени Энтони Форстер опустился в свое любимое кресло. Взяв кружку, он большими глотками перелил в себя прохладный эль.

– Вот так-то лучше, – сказал он. – Обед готов?

– Обед готов, – тоном добропорядочной жены ответила миссис Форстер. – Мы дожидались твоего возвращения.

Ей и сейчас пришлось ждать, пока муж не допьет весь эль.

– Теперь рассказывай. Кто приехал?

– Я же тебе сказала. Леди Дадли. Она очень страдает. У нее неутихающая боль в груди.

– Так надо послать за лекарем, – сказал мистер Форстер. – За доктором Бэйли.

– Я тотчас же это сделаю.

– Пойду умоюсь с дороги. – Он поднялся с кресла, помолчал и спросил: – Слушай, а она хоть спустится к обеду?

– Думаю, что нет.

– Как все это некстати, – поморщился мистер Форстер. – Теперь я жалею, что сразу не отказал Лиззи Оддингселл. – Принимать эту женщину у нас – значит разделять с нею ее позор. Тем более ты говоришь, что она больна. Только не хватало, чтобы она слегла у нас на несколько месяцев. Надо как-то ей намекнуть, что она не сможет долго наслаждаться нашим гостеприимством.

– Сомневаюсь, что леди Дадли вообще может наслаждаться чем-либо, – язвительно заметила жена.

– Вот и я так думаю. Но сверх обещанного срока держать ее у себя мы не будем. Больная она или нет – это не наше дело.

– Никак сэр Роберт запретил тебе оказывать ей гостеприимство?

– В этом нет необходимости, – покачал головой мистер Форстер. – Если на дворе дождь, можно узнать о нем, не промокая до нитки. Я знаю, в какую сторону ветер дует, и очень не хочу, чтобы меня просквозило.

– Я пошлю за лекарем, – сказала миссис Форстер. – Возможно, он скажет, что у нее обычное утомление после дороги, усугубленное жаркой погодой.

За лекарем миссис Форстер отправила одного из конюхов – смышленого и расторопного парня. Тот скакал во весь опор и поспел в Оксфорд, когда доктор Бэйли, профессор физики ее королевского величества и лекарь в одном лице, обедал у себя дома.

– Я поеду вместе с тобой, – объявил он конюху, вскочил из-за стола и приказал подать шляпу и плащ. – Кто же это заболел в Камнор-Плейсе? Надеюсь, не мистер Форстер?

– Нет, – ответил парень, подавая доктору записку от миссис Форстер. – Наша гостья. Сегодня днем приехала из Абингдона. Леди Дадли.

Рука со шляпой замерла в воздухе, а ненадетый плащ повис у доктора на плече, будто сломанное крыло.

– Леди Дадли? Жена сэра Роберта Дадли?

– Вроде так, – сказал конюх.

– Того сэра Роберта, что занимает должность шталмейстера королевы?

– Вот-вот. Я слышал, они так его называли, – повторил конюх и подмигнул доктору Бэйли, поскольку был в курсе слухов, связанных с сэром Робертом.

Доктор Бэйли медленно повесил шляпу на спинку стула и сказал парню:

– Думаю, я поторопился. Вряд ли я смогу отправиться с тобой. – Потом он скинул с плеча плащ. – Боюсь, к этой женщине я едва ли вообще поеду.

– Но ведь у нее не чума, сэр, – сказал оторопевший конюх. – И не лихорадка. Больше больных в нашем доме нет, а про чуму в Абингдоне не слышно.

– Пойми ты, малый, я не чумы боюсь, – задумчиво проговорил профессор физики и лекарь в одном лице. – Есть вещи пострашнее. В эту историю мне лучше не влезать.

– Но у этой леди что-то болит, – не унимался конюх. – Наша служанка рассказывала. Она слышала из-за двери, как леди Дадли плакала и просила Бога освободить ее.

– Я не рискну поехать к вам осматривать ее и уж тем более прописывать ей лекарство, даже если бы и знал, чем она больна, – без обиняков заявил конюху доктор Бэйли.

– Почему? Ведь этой леди плохо.

– Послушай меня, малый. Если эта женщина умрет, люди подумают, что ее отравили, и обвинят в этом меня, – откровенно сказал доктор Бэйли. – Если же она, находясь в отчаянии, уже приняла яд, который разрушает ее тело, то все свалят на прописанное мною лекарство. Понимаешь? Она умрет от своего яда, а меня потащат под суд за убийство. Если леди кто-то отравил или радуется ее болезни, то мне не скажут спасибо за ее излечение.

– Миссис Форстер меня послала. Велела обязательно вас привезти. Что же я теперь ей скажу? – Конюх очумело вертел головой.

Лекарь похлопал его по плечу и заявил:

– Передай, что я не настолько умелый лекарь, чтобы лечить все болезни, особенно такие сложные, как у леди Дадли. Быть может, она принимает лекарство, прописанное ей более искусным человеком, нежели я.

Конюх морщил лоб, силясь понять витиеватую речь лекаря, и наконец признался:

– Чего-то я вас не понимаю, сэр.

– Скажу проще. Если муж этой леди пытается ее отравить, я вмешиваться не стану. Если ему нужно, чтобы ее болезнь кончилась смертью, то он явно не поблагодарит меня за спасение своей жены.

Роберт обнял Елизавету. Он целовал ей плечи, проводил языком по шее. Их переполняло желание. Елизавета со смехом отталкивала его и тут же притягивала к себе.

– Тише! Нас услышат, – сказала она.

– Если и услышат, то твой визг.

– Я еще не визжала. Сижу тихонечко, совсем как мышь.

– Сейчас ты перестанешь это делать, – пообещал Роберт, вызвав новый взрыв ее смеха.

– Ты обезумел! – Елизавета прикрыла рот ладонью, но остановиться не могла.

– Да, от любви, – согласился он. – А еще я обожаю побеждать. Хочешь узнать, сколько я выиграл у де Квадра?

– Ты бился об заклад с испанским послом?

– Да. На то, что «люди Цыгана» победят.

– Сколько же ты выиграл?

– Пятьсот крон, – ликующе ответил Роберт. – Знаешь, что я ему сказал?

– Нет.

– Я заявил, что он может заплатить мне испанским золотом.

Елизавета попыталась засмеяться, но Дадли сразу заметил беспокойство, мелькнувшее в ее глазах.

– Елизавета, что ты так волнуешься? Этим де Квадра довольно легко управлять. Мы нашли с ним общий язык. Я понимаю его, он – меня. Это была лишь шутка. Мы с ним посмеялись. Я способен управлять государственными делами. Бог свидетель, я родился и воспитывался для этого.

– А я родилась быть королевой, – выпалила Елизавета.

– Никто этого не отрицает, и уж меньше всего – я. Ведь я появился на свет, чтобы стать твоим возлюбленным, мужем и королем.

– Роберт, пойми, даже если мы объявим о нашей помолвке, ты не сможешь получить титул короля.

– Ты сказала «если»?

– Я оговорилась, хотела сказать «когда». – Она покраснела.

– Ошибаешься, любовь моя. Когда мы объявим о нашей помолвке, я стану твоим мужем, а значит – королем Англии, – с детской прямотой заявил Роберт. – Как еще ты меня назовешь?

Елизавета умолкла. Бразды правления ей не хотелось отдавать никому, даже своему любимому.

– Послушай, Роберт. – Она старалась говорить как можно мягче. – Тебе едва ли захочется становиться таковым. Филипп был единственным консортом, но не королем.

– У него имелись другие титулы, – сказал Роберт. – Он стал императором в своей стране. Его не волновало, кто он в Англии. Филипп и бывал здесь редко. Неужели ты согласишься, чтобы я сидел ниже, чем ты, и ел с серебряной тарелки, когда ты ешь с золотой? Неужели ты хочешь обращаться со мной так, как Мария держалась с Филиппом? Тебе будет приятно, что я каждодневно испытываю эти унижения?

– Нет, – порывисто возразила Елизавета. – Совсем не хочется.

– Думаешь, я недостоин короны, достаточно хорош для твоей постели, но не особо пригоден для трона?

– Конечно же нет, любовь моя, – снова возразила она. – Не надо переворачивать мои слова. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Мне не нужен никто, кроме тебя.

– Тогда давай завершим начатое, – сказал Роберт. – Даруй мне развод с Эми, а после этого объявим о нашей помолвке. Я стану твоим полноправным партнером и помощником во всем. Меня будут называть королем.

Елизавета хотела возразить ему, но он крепко ее обнял и начал целовать ей шею. Она потеряла всякую решимость возражать дальше и привычно растаяла в его объятиях.

– Роберт…

– Да, любовь моя. Ты такая вкусная, что я готов тебя съесть.

– Роберт, – вздохнула она, – единственная моя любовь.

Он нежно подхватил ее и перенес на постель. Елизавета легла на спину. Роберт быстро скинул с себя одежду, оставшись полностью обнаженным. Елизавета улыбалась, ожидая, что он наденет свой чехольчик, как делал всегда перед их любовным слиянием. Но Роберт и не думал это делать. Казалось, он был настолько взбудоражен страстью, что напрочь забыл о всякой предосторожности.

– Роберт, а где же твой страж любви? – спросила удивленная Елизавета.

Он улыбнулся ей таинственно и соблазнительно, потом лег и прижался к ней всем телом. Она вдыхала знакомый мускусный запах, наслаждалась теплом кожи, приятным покалыванием волос на его груди. Елизавета наслаждалась всем им, готовым к слиянию.

– Сегодня нам не нужен никакой страж, – сказал Роберт. – Чем быстрее мы произведем на свет наследника, тем лучше.

– Нет! – испуганно вскрикнула Елизавета, пытаясь выползти из-под него. – Это будет не раньше чем мы поженимся.

– Да, – прошептал он ей на ухо. – Мне обидно, Елизавета, что из-за нашей предосторожности я не мог доставить тебе настоящее наслаждение. Ты не испытывала того, что получала Эми. С нею я не надевал никаких стражей любви. Представляешь, ты до сих пор получала меньше половины истинного наслаждения. Неужели королева не заслужила того, что было доступно дочке провинциального лорда?

Елизавета застонала от ревности, затем протянула руку и помогла ему войти в ее влажное лоно. Их тела соединились, и она впервые по-настоящему ощутила Роберта в себе. Между ними не было никаких преград и стражей. Ее глаза закрылись, а по телу разлилась блаженная истома. Она предвкушала наслаждение, которого до сих пор не знала. Роберт Дадли улыбался.

Наутро королева объявила фрейлинам, что плохо себя чувствует и не желает никого видеть. Когда к ней пришел Сесил, она передала через одну из них, что может принять его, но очень недолго, и то если у него срочное дело.

– Очень срочное, – сказал он, помахав перед гвардейцами зажатыми в руке бумагами.

Те его пропустили.

– Я им сказал, что мне нужна ваша подпись на бумагах о возвращении французских пленных, – объяснил Сесил и привычно поклонился. – В вашей записке говорилось, что я должен явиться немедленно, придумав причину.

– Да, – слабым голосом ответила Елизавета.

– Это связано с сэром Робертом?

– Да.

– Смех, да и только, – без всякой почтительности сказал Сесил.

– Сама знаю.

Что-то в ее голосе насторожило Уильяма.

– Рассказывайте, что еще натворил сэр Роберт.

– Он предъявил мне… требование.

Сесил терпеливо ждал.

Елизавета повернулась к своей верной Кэт Эшли и приказала ей:

– Иди и встань снаружи, чтобы никто нас не подслушивал.

Та молча вышла.

– Так что за требование? – спросил Сесил.

– Невыполнимое.

Уильям вновь погрузился в ожидание.

– Он хочет, чтобы мы во всеуслышание объявили о помолвке, требует от меня позволения на развод с той женщиной и еще… желает стать королем.

– Королем?

Елизавета кивнула. Голова ее была опущена. Она не решалась встретиться со взглядом Сесила.

– Титул короля-консорта вполне подходил для Филиппа Испанского.

– Я ему это сказала. Но он хочет называться королем.

– Вы должны ему отказать.

– Призрак, я не могу. Он сразу почует ложь в таких словах. Скажет, что они не мои. А своих формулировок для отказа у меня нет.

– Елизавета, вопрос уже не в том, что подумает или как отнесется к вашим словам сэр Роберт. Его требование может стоить вам английского трона. Все труды минувших месяцев, наш мир с французами, заключенный в Эдинбурге!.. Вы представляете, к чему это приведет? Вас просто столкнут с трона и посадят туда вашу двоюродную сестру. Хуже всего то, что я не смогу вас спасти. Если вы возведете его на трон, это станет вашим концом.

– Неужели ты до сих пор ничего не придумал? – требовательно спросила она. – Призрак, ты же всегда знаешь, что делать. Ты должен мне помочь. Я обязана порвать с ним, но, видит Бог, не могу.

Сесил с подозрением поглядел на нее и спросил:

– Это все? Он хочет получить развод и титул короля-консорта? Лорд Дадли не пытался причинить вам вред? Не угрожал? Учтите, его притязания подпадают под государственную измену, даже если они и окрашены любовью. Вы это понимаете? Вашего любовника вполне можно судить за попытку свержения законной власти.

– Какой вред? Какие угрозы? Он всегда… – Елизавета покачала головой и замолчала, вспомнив удивительное наслаждение, доставленное ей сэром Робертом. – А вдруг у меня будет ребенок?

В глазах Сесила она увидела ужас, ничуть не меньший, чем ее собственный.

– Вы беременны?

Она покачала головой и промямлила:

– Нет. В общем, не знаю…

– Я думал, он соблюдает осторожность в таких делах.

– Так и было… до вчерашней ночи.

– Вам следовало ему отказать.

– Не могу! – закричала она. – Сесил, ты что, меня не слышишь? Я же тебе в который раз повторяю, что не могу ему отказать, не могу не любить его, не могу сказать «нет». Найди хитрый способ, чтобы я могла выйти за него замуж или отвергнуть его требования. Ну не могу я сказать ему «нет»! Во мне не утихает желание к нему. Защити меня от этой страсти и его требований! Это же твой долг. Мне себя не спасти. Это обязан сделать ты.

– Как, ваше величество? Изгнать его со двора?

– Нет. Ты должен устроить все так, чтобы он ничего не заподозрил, а я не сказала ни единого слова против него.

Сесил надолго умолк, потом вспомнил, что времени у них в обрез. Из-за прихоти королевы и разросшихся притязаний Дадли они виделись урывками.

– Есть способ, – наконец сказал Сесил, медленно выговаривая слова. – Но очень темный.

– А этот способ поставит его на место? – спросила Елизавета. – Заставит понять, что ему никогда не быть королем?

– Лорд Дадли будет очень опасаться за свою жизнь. Станет тише воды ниже травы.

– О чем ты говоришь, Призрак? – Елизавета вдруг снова вспыхнула. – Он не из пугливых. Вспомни, через что прошла его семья. Но это не сломило дух лорда Дадли.

– Можете не рассказывать мне о неутомимости и упорстве сэра Роберта, – иронично усмехнулся Сесил. – Но он испытает такое серьезное потрясение, что из его головы выветрятся все мысли о троне.

– Только лорд Дадли никогда не должен узнать, что это исходило от меня, – прошептала она.

– Разумеется.

– Твой способ не должен провалиться.

– Не провалится. Но учтите… – Он замолчал, будто эта фраза требовала больших усилий. – Мой способ потребует смерти невинного человека.

– Всего одного?

– Да. Всего одного.

– Это кто-то из тех, кто мне дорог?

– Нет.

– Тогда я согласна, – без колебаний сказала Елизавета.

Сесил позволил себе улыбнуться. Всякий раз, когда он считал Елизавету непростительно слабой, Уильям убеждался в обратном. Она вела себя так, как и положено королеве, – твердо и решительно.

– Мне понадобится что-то из вещей сэра Роберта. У вас есть что-нибудь с его печатью?

Она чуть не сказала «нет». Сесил заметил стремление солгать, мелькнувшее на ее лице.

– Таку вас есть эта вещь?

Елизавета медленно сняла с шеи золотую цепочку, на которой висел перстень с печатью Дадли.

– Вот кольцо, – прошептала она. – Он отдал мне его в день нашего обручения. Надел на мой палец.

Сесил помедлил, потом спросил:

– Вы отдаете мне именной перстень сэра Роберта, чтобы отвратить его от себя? Знак любви к вам?

– Да, Призрак. Лучше отдать перстень, чем трон.

Она расстегнула цепочку. Перстень соскользнул ей на ладонь. Елизавета поцеловала подарок так же трепетно, как драгоценную реликвию, затем неохотно протянула Сесилу.

– Ты должен будешь мне его вернуть.

Уильям кивнул.

– Он ни в коем случае не должен видеть перстень у тебя в руках, – предупредила Елизавета. – Иначе сразу поймет, откуда у тебя эта вещь.

Сесил снова кивнул.

– Когда ты займешься делом?

– Немедленно.

– Но только не в мой день рождения, – потребовала Елизавета, сразу превращаясь в капризного ребенка. – Не порти мне праздник. Он обещал придумать что-то удивительное. Не омрачай мою радость.

– Тогда на следующий день.

– В воскресенье?

Он кивнул.

– Но вы не должны рисковать, Елизавета. Никакого зачатия ребенка!..

– Я найду объяснение.

– Необходимо, чтобы вы правильно сыграли свою роль, – предостерег ее Сесил.

– Он слишком хорошо меня знает и мгновенно поймет, что к чему.

– Роль предназначена не для него. Вам понадобится как бы невзначай произнести несколько фраз, чтобы их услышали другие. Словом, заяц должен улепетывать со всех ног. Я скажу вам, что и когда говорить.

– Это ему не повредит? – спросила Елизавета, вцепляясь в руку Сесила.

– Ему нужно усвоить то, чего он не понял до сих пор, – сказал ей главный советник. – Вы хотите выпутаться из этого положения?

– Я должна!..

«Проще всего было бы убить твоего лошадника, и дело с концом», – подумал Сесил, поклонился и вышел из покоев королевы.

У дверей стояла верная Кэт Эшли. Они с Уильямом быстро переглянулись и поняли друг друга без слов. Надо же было Елизавете ухитриться загнать себя в такую ловушку всего на втором году правления!

«Что ж, лошадник, благодари королеву, которая слишком дрожит за твою поганую жизнь, – думал Сесил, идя к себе. – Похоже, доводить себя до бесчестия – наследственная черта рода Дадли. Уже которое поколение – и все повторяется. Когда эти вельможи чему-то научатся?»

Он шел по галерее мимо картин с изображениями предков Елизаветы, мимо портрета ее отца, любителя хорошеньких женщин, мимо полотна, изображающего ее сухопарого, аскетичного деда.

«Нет, женщина не может управлять страной, – поглядывая на королей, продолжал Сесил свои размышления. – Любая, даже такая умная, как Елизавета, не имеет характера, который нужен правителю, ищет себе господина и находит… Дадли. Хорошо, что этот сорняк еще не успел заглушить весь сад. Мы вырвем его с корнем, а когда в голове у нее прояснится, она найдет достойного господина. Для себя и Англии».

Узнав, что конюх вернулся без доктора Бэйли, миссис Форстер потребовала объяснений.