Любовник королевы Грегори Филиппа

В понедельник, в девять часов утра, Роберт Дадли вошел в приемную королевы и, не глядя на придворных и фрейлин, прошагал прямо к ее трону.

– Нам нужно поговорить наедине, – сказал он без обычных довесков придворной вежливости.

Летиция Ноллис заметила, как пальцы сэра Роберта столь крепко вцепились в поля шляпы, что костяшки стали совершенно белыми.

Елизавета увидела его напряженное лицо, мгновенно встала и предложила:

– Пойдем прогуляться?

– Нет, к тебе, – заявил он.

Королеву удивила резкость его голоса и приказной тон, но она взяла Дадли за руку и повела в свои покои.

– Ну и ну, – тихо заметила одна из фрейлин. – С каждым днем он все больше превращается в ее мужа и повелителя. Глядишь, сэр Роберт и нами начнет помыкать точно так же, как командует ею.

– Что-то случилось, – догадалась Летиция.

– Не выдумывай, – отмахнулась Мэри Сидни. – Скорее всего, появилась очередная лошадь, на которую надо кучу денег. Он же вчера ездил в Оксфордшир смотреть их.

Едва они оказались в покоях Елизаветы, Роберт сунул руку в камзол, достал письмо.

– Вот, только что получил. Из Камнор-Плейса, где Эми гостила у моих друзей. Моя жена умерла.

– Умерла? – воскликнула Елизавета и лишь потом прикрыла рот рукой. – Как? От чего?

– Сам не знаю, – покачал головой Роберт. – Эта дура миссис Форстер лишь с прискорбием сообщает, что Эми скончалась в воскресенье. Я уже отправил туда своего слугу. Он разузнает причину и обстоятельства.

– Она мертва, – повторила Елизавета.

– Да. Теперь я свободен.

Елизавета шумно вздохнула, покачнулась, словно известие о смерти Эми Дадли лишило ее равновесия, и пролепетала:

– Свободен, конечно.

– Бог свидетель, я не хотел ее смерти, – торопливо произнес Роберт. – Елизавета, наверное, это Господь пришел нам на помощь. Ее смерть освободила нас обоих. Теперь мы можем объявить о нашей помолвке. Я стану королем.

– У меня нет слов, – прошептала Елизавета, глотая ртом воздух.

– У меня тоже. Такая внезапная, совершенно неожиданная перемена.

– До сих пор поверить не могу. Я знала, что у нее слабое здоровье…

– А я этого не замечал. Она никогда ни на что не жаловалась. Бывало, руку порежет или ногу натрет. Не представляю, что могло с нею случиться. Наверное, с лошади упала.

– Нам лучше выйти в приемную, – сказала Елизавета. – Вскоре эта новость все равно достигнет двора. Лучше, если мы услышим об этом порознь, иначе все будут пялить на нас глаза и гадать, о чем мы думаем.

– Да. Но я должен был тебе сообщить.

– Конечно. Теперь давай не будем здесь задерживаться и выйдем.

Роберт вдруг притянул ее к себе, поцеловал затяжным, голодным поцелуем и пообещал:

– Вскоре все узнают, что ты – моя жена. Мы будем вместе править Англией. Я свободен, и наша совместная жизнь только начинается!

– Да, – сказала Елизавета, отстраняясь от него. – Но сейчас нам лучше не давать пищи для разговоров и выйти в приемную.

Роберт загородил дверь и восхищенно произнес:

– Такое ощущение, будто свершилась Божья воля. Она умерла именно в тот момент, когда мне сильнее всего нужна была свобода, чтобы жениться на тебе. В Англии наступил мир, у нас впереди столько дел. Чудо Господне, явленное нам. Иначе не скажешь.

Елизавета вспомнила, что те же слова он говорил при ее восхождении на престол, и спросила:

– Ты думаешь, что смерть жены сделает тебя королем точно так же, как уход Марии даровал трон мне?

Роберт кивнул. На его лице не было и тени скорби по умершей жене. Оно светилось радостью.

– Мы станем супругами-правителями, – сказал он. – И всю Англию сделаем славным Камелотом.

– Да, – произнесла Елизавета, облизывая холодные губы. – Но сейчас мы все-таки должны выйти в приемную.

Там королева поискала глазами Сесила, нашла и жестом поманила к себе. Сэр Роберт уже стоял возле окна и непринужденно беседовал с Фрэнсисом Ноллисом о торговле с Испанскими Нидерландами.

– Сэр Роберт только что сообщил мне о смерти своей жены, – сказала Елизавета, прикрывая рот рукой.

– Понятно, – только и ответил Сесил, продолжая разглядывать придворных.

– Еще он сказал, что не знает причины случившегося.

Уильям кивнул.

– Сесил, что происходит, черт побери? Как ты и просил, я сказала испанскому послу, что жена Роберта сильно болеет. Но чтобы она вдруг умерла!.. Неужели он ее убил? Теперь лорд Дадли будет требовать публичного объявления о помолвке, а я не смогу сказать ему «нет».

– На вашем месте я бы сейчас просто наблюдал и ждал, – ответил ей Сесил.

– Но как мне поступить? – с испугом спросила Елизавета. – Он говорит, что вот-вот станет королем Англии.

– Пока не надо делать ничего. Ждите и наблюдайте.

Она резко повернулась к Сесилу, загородив его от придворных, и заявила:

– Ты ведь что-то знаешь и должен мне рассказать!

Елизавета встала спиной к залу, и главной советник стал что-то шептать ей на ухо.

– Что ж, очень хорошо, – сказала она, выслушав его.

Затем Уильям поклонился и отошел.

– Сэр Нильсон!.. – Елизавета улыбнулась, словно только сейчас заметила этого человека. – Я давно не видела тебя при дворе. Расскажи, как дела в твоем Сомерсете.

Пока придворные дожидались приглашения на обед, Летиция Ноллис стояла перед столом сэра Уильяма Сесила.

– Ну?.. – привычно спросил он.

– Говорят, Роберт Дадли собирается убить свою жену и королева об этом знает.

– Говорят? Откуда появляется вся эта гнусная ложь и клевета?

– Не от вас ли, сэр Уильям?

Тот улыбнулся. Болейновская женщина до мозга костей. Сообразительная, как все в ее роду, и на удивление неразборчивая. Но это уже от Говардов.

– От меня?

– Кто-то подслушал, как вы говорили испанскому послу, что королева погубит себя, если выйдет за Дадли. Мол, вам не удастся ее остановить, – сообщила Летиция, покусывая тонкие пальчики.

– Ну и?..

– Еще я сама слышала, как королева говорила все тому же испанскому послу, что жена сэра Роберта смертельно больна. Жить ей осталось считаные дни.

– Неужели она такое сказала? – удивился Сесил.

– Да. Я своими ушами слышала. Поэтому все думают, что нужно быть готовыми к известию о смерти леди Дадли от какой-нибудь таинственной болезни. Когда это случится, королева и сэр Роберт объявят о своей помолвке и наш вдовец станет следующим королем.

– Как придворным видится их дальнейшая жизнь? – учтиво спросил Сесил.

– Вслух никто говорить не отваживается, но кое-кто из мужчин готов биться об заклад, что дядя ее величества вместе с армией вернется сюда из Ньюкасла и убьет его.

– Серьезно?

– Другие думают, что начнутся бунты. Французы дадут деньги, чтобы возвести на наш трон Марию Шотландскую.

– Однако! – усмехнулся Сесил.

– Некоторые считают, что бунт устроят испанцы. Тем нужно, чтобы на троне была Кэтрин Грей, но ни в коем случае не Мария.

– Все это вздорные и необоснованные предположения. – Уильям разочарованно пожал плечами. – Но в игре воображения нашим придворным не откажешь. А ты-то сама что думаешь, красавица?

– Я считаю, что у вас уже готов замысел, как всего этого не допустить, – с дерзкой усмешкой ответила Летиция.

– Будем надеяться, поскольку такие дела нешуточно опасны.

– Думаете, он стоит того? – вдруг спросила Летиция. – Елизавета из-за него рискует троном, а она самая жестокосердная женщина из всех, кого я знаю. Неужели он такой удивительный любовник, если королева идет на подобный риск?

– Этого я не знаю, – сказал Сесил, желая поскорее оборвать ее рассуждения. – Ни я, ни кто-либо из английских мужчин не находят его неотразимым. Скорее наоборот.

– Значит, это только мы, глупые женщины, – улыбнулась Летиция.

На следующий день Елизавета сказалась больной. Ей было тягостно оставаться наедине с ликующим Робертом, который не скрывал своей радости. К тому же она постоянно ждала послания из Камнор-Плейса с подробностями смерти Эми. Фрейлинам Елизавета объявила, что будет обедать у себя и ляжет рано.

– Сегодня ты будешь спать со мной, – сказала она Кэт Эшли. – Мне хорошо с тобой.

Бывшая гувернантка посмотрела на бледное лицо королевы, истерзанную кожицу вокруг ногтей и осторожно спросила:

– Что еще случилось?

– Ничего особенного, – отрезала Елизавета. – Просто я хочу отдохнуть.

Но расслабиться у нее не получалось. Она проснулась на рассвете и уселась за стол с латинской грамматикой – переводить отрывок из трактата о тщетности мирской славы.

– Зачем вам это надо? – сонным голосом спросила Кэт.

– Чтобы отвлечься от всех прочих мыслей, – угрюмо ответила Елизавета.

– В чем дело? Что произошло?

– Все настолько плохо, что даже тебе не могу рассказать.

Утром она пошла в часовню, затем вернулась к себе.

По пути ее подстерег Роберт.

– Слуга прислал мне длинное письмо. Скорее всего, Эми упала с винтовой лестницы и сломала шею.

Елизавета побледнела, но тут же взяла себя в руки.

– По крайней мере, это быстрая смерть.

Потом Роберта кто-то отвлек, и в покои она вернулась одна.

В гардеробной Елизавета надела костюм для верховой езды, мысленно спрашивая себя, действительно ли все поедут на охоту. Фрейлины терпеливо дожидались ее выхода.

В комнату вошла Кэт и сказала:

– В приемной дожидается сэр Роберт Дадли. Он говорит, что у него есть какие-то новости для вас.

– Подожди меня. Сейчас вместе выйдем.

В охоте собирались участвовать почти все придворные. Одевшись надлежащим образом, они ждали выхода королевы. Когда в приемную вошел Роберт Дадли, послышались удивленные перешептывания. Он, душа и заводила всех охот, был одет в черное с головы до ног, причем этот наряд явно не предназначался для верховой езды.

Когда в помещении появилась королева, Дадли подошел к ней, поклонился и ровным, хорошо поставленным голосом сообщил:

– Ваше величество, с прискорбием вынужден сообщить вам о смерти моей жены. Она скончалась в минувшее воскресенье в Камнор-Плейсе. Да упокоит Господь ее душу.

– Боже милостивый! – воскликнул испанский посол.

Елизавета взглянула на Дадли. Ее глаза напоминали два блестящих кусочка черного янтаря, не выражавшие никаких чувств. Она подняла руку. В зале сразу стало тихо.

– Как вы слышали, в минувшее воскресенье в Оксфордшире скончалась леди Эми Дадли, – ровным, почти монотонным голосом произнесла Елизавета, словно это событие не имело к ней никакого отношения.

Елизавета умолкла. Собравшиеся замерли, ожидая продолжения ее речи.

– Мы устроим поминальную службу по леди Дадли, – сказала она, повернулась к Кэт Эшли и о чем-то заговорила с нею.

Де Квадра поспешил к королеве, припал к ее руке и промолвил:

– Какое трагическое известие. Сколь внезапная смерть!..

– Несчастный случай, – ответила Елизавета, стараясь оставаться спокойной. – Трагическая, прискорбная случайность. Должно быть, леди Дадли упала с лестницы и сломала шею.

– И впрямь трагическая случайность, – прошептал посол. – Очень странная.

Роберт нашел Елизавету в саду, где она прогуливалась с фрейлинами перед обедом.

– Правила требуют, чтобы я на несколько дней удалился от двора и скорбел в одиночестве, – сказал он, даже не пытаясь улыбнуться. – Думаю, я проведу это время в Молочном домике. Ты можешь приходить туда, когда захочешь. Или я навещу тебя.

– Замечательно, – отозвалась она, беря его под руку. – Но что с тобою, Роберт? Откуда такая подавленность? Неужели ты и в самом деле опечален? Или это искусно сыгранная роль, из которой ты никак не можешь выйти?

Дадли, столько раз мечтавший об освобождении от брачных уз, сейчас посмотрел на улыбающееся лицо королевы так, будто перед ним стояла совсем незнакомая женщина.

– Целых одиннадцать лет Эми была моей женой. Естественно, я скорблю о ее смерти.

Елизавета надула губы.

– Но вспомни, сколько усилий ты прилагал, чтобы освободиться от нее. Или забыл, как мечтал развестись с нею, чтобы жениться на мне?

– Я все помню. Честно говоря, ее смерть – это все же лучше, чем скандальный развод. Но я никогда не желал ей смерти.

– Если верить слухам, в последние два года она тяжело болела и находилась при смерти.

– Люди придумают еще и не такое! – поморщился Роберт. – Даже не понимаю, почему ее считали больной. Да, она не любила шумную придворную жизнь, предпочитала уединение. Но у себя в Стэнфилд-холле Эми работала наравне со всеми, прекрасно выдерживала переезды. Она вовсе не была больной. Несчастной – это да, и здесь целиком моя вина.

Эти слова рассердили Елизавету, которая раздраженно спросила:

– Роберт, что за странные слова? Живую ее ты месяцами не желал видеть, а в мертвую влюбился? Запоздало разглядел в ней удивительные добродетели, которых не замечал и не ценил при жизни?

– Я полюбил ее, когда она была юной девушкой, а я – совсем мальчишкой, – со страстью в голосе сказал Дадли. – Она была моей первой любовью. Все годы моего позора и унижений Эми постоянно находилась рядом. Из-за меня ей пришлось пережить немало трудностей и опасностей. Хоть бы одно слово в упрек. Когда ты стала королевой и я снова начал входить в силу, она ни разу не высказала своего недовольства тобой.

– С чего это ей быть мною недовольной? – удивилась Елизавета. – Пусть бы только посмела!

– Эми была ревнивой, – откровенно признался Роберт. – Причем отнюдь не без причины. Я не баловал ее своим вниманием, не выкраивал время, чтобы лишний раз съездить к ней. В последнее время мне нужно было от нее только одно: добровольное согласие на развод. Я требовал, она отказывалась. Я говорил, что все равно не буду с нею жить, но на жену это не действовало.

– Роберт, я не понимаю, к чему теперь все твои раскаяния? Стоило ей умереть – и ты пускаешься в признания, каким невнимательным мужем был, – уколола его Елизавета.

– Да, – без малейшей наигранности признался он. – Я говорю то, что скажет любой такой же человек. Мне очень совестно перед нею. С одной стороны, я рад обрести свободу. Но я не хотел получить ее ценой смерти супруги. Бедная, ни в чем не повинная Эми! Едва ли кто-то мог назвать ее своим врагом.

– Надо же, какие разоблачительные признания ты делаешь, и все не в твою пользу, – игриво заметила Елизавета. – Даже не понимаю, зачем ты выставляешь себя таким никудышным мужем.

Роберт не ответил. Он смотрел вдаль, в направлении Камнор-Плейса, и лицо его оставалось сумрачным.

– Я действительно был никудышным мужем. Даже не знаю, за что Бог дал мне такую прекрасную жену, о какой любой мужчина может лишь мечтать.

Голоса придворных оборвали его покаянный монолог. Обернувшись в их сторону, Роберт увидел своего слугу в ливрее с гербом Дадли. В руках у него было письмо. Роберт поспешил ему навстречу, торопливо взял послание, сломал печать и развернул. Фрейлины видели, как его лицо сразу же побледнело.

Елизавета подбежала к нему и с явной тревогой спросила:

– Что случилось? Держи себя в руках! Мои фрейлины смотрят на тебя во все глаза!

– Назначено расследование обстоятельств ее смерти, – шепотом, едва двигая губами, сообщил Роберт. – Все сомневаются, что это был несчастный случай. Говорят, Эми убили.

Томас Блаунт, посланный Дадли в Камнор-Плейс, приехал туда на следующий день после смерти Эми. Он внимательно осмотрел злополучную винтовую лестницу, поговорил со слугами, первыми нашедшими Эми мертвой, а затем и со всеми остальными. В письме к сэру Роберту Блаунт педантично изложил все, что узнал. Об Эми говорили как о женщине с неустойчивым характером. Подозрение Блаунта вызвало и то обстоятельство, что накануне она собиралась вместе со всеми на ярмарку, но наутро отказалась, сославшись на плохое самочувствие. Ее подруга Лиззи Оддингселл и миссис Форстер хотели было тоже остаться дома, однако Эми настояла, чтобы они непременно поехали, и те подчинились, не желая расстраивать леди Дадли.

В ответном письме Роберт велел Блаунту нигде и никому не говорить о неустойчивости характера Эми. Не хватало еще, чтобы возникли подозрения насчет ее рассудка! Подобное обстоятельство ему было особенно невыгодно, так как попутно могло выясниться, что это он довел жену до отчаяния, а значит – явился косвенным виновником ее смерти.

Томас Блаунт повиновался и более нигде не упоминал о странном поведении Эми. В новом письме он привел слова миссис Пирто, служанки леди Дадли. Та утверждала, что ее госпожа находилась в глубоком отчаянии и постоянно молила Бога о смерти.

Роберт спешно написал ответ, указав, что и об этом лучше не заикаться.

«Почему расследование и слушания по делу о смерти Эми решено провести именно в Абингдоне? – спрашивал он в письме. – Можно ли тамошним присяжным доверить столь деликатные обязанности?»

Прочитав торопливые строчки обеспокоенного хозяина, Томас Блаунт отписал, что тот может не волноваться. В Абингдоне нет никого, кто был бы настроен против него, а мистер Форстер пользуется хорошей репутацией. Сэру Роберту не надо опасаться, что присяжные сделают поспешные выводы и объявят смерть Эми убийством. Однако люди, с которыми ему пришлось говорить, уверены в том, что леди Дадли была лишена жизни. Женщина не может умереть, упав с шести каменных ступенек. Если бы она свалилась оттуда сама, то ее платье никак не было бы тщательно расправленным, а чепец – аккуратно сидящим на голове. Все считают, что кто-то свернул ей шею, затем стащил вниз и обставил это как несчастный случай. Факты указывают именно на убийство.

– Я не виновен, – твердо заявил Дадли, стоя перед королевой и ее главным советником.

Разговор происходил в одном из помещений Виндзорского замка, где обычно собирался Тайный совет. Роберту показалось, что Сесил нарочно выбрал для разговора это сумрачное помещение.

– Боже милостивый, неужели я безнадежный грешник, способный замыслить и осуществить убийство своей добродетельной жены? – вопрошал Роберт Дадли. – Если бы я был именно таким, неужели оказался бы вдобавок и отъявленным глупцом? Можно ли представить себе столь нелепое и грубо исполненное убийство? Наверняка найдутся сотни более удобных способов убить женщину и представить это в виде несчастного случая. Сломать ей шею и оставить возле шести ступенек? Я прекрасно знаю эту лестницу, поскольку не раз бывал в доме мистера Форстера. Упав с нее, невозможно сломать себе шею, даже ногу. Самое большее, что можно получить от падения, – это ссадины и ушибы. Скажите, стал бы я, убив свою жену, расправлять ей складки платья, натягивать чепец, съехавший набок? Неужели я похож одновременно на убийцу и непроходимого глупца?

Сесил стоял рядом с королевой. Вид у них был как у судей, не слишком-то дружелюбно настроенных к ответчику.

– Я уверена, расследование установит, кто это сделал, – сказала Елизавета. – С тебя будут сняты всякие подозрения в убийстве. Однако на время тебе лучше удалиться от двора.

– Это меня уничтожит, – признался Дадли. – Если вы заставите меня покинуть двор, все подумают, что я остаюсь под подозрением.

– У меня нет и тени таковых, – заявила Елизавета и повернулась к Сесилу.

Тот понимающе кивнул.

– Ни у кого из нас нет. Однако существует традиция. Тот, кто мог бы совершить преступление, должен покинуть двор. Ты это знаешь не хуже меня.

– Я не обвиняемый! – сердито возразил Роберт. – Пока что идет расследование, и никто еще не вынес вердикта об убийстве, официально не высказал предположение, что это я ее убил!

– Да, никто не заявил вам это в лицо, однако почему-то все считают, что леди Дадли убили вы. – Сесил развел руками.

– Услав меня от двора, вы, ваше величество, дадите всем понять, что тоже не сомневаетесь в моей вине! Я должен оставаться при дворе, рядом с вами. Тогда все увидят, что королева считает меня непричастным к этой трагедии, и перестанут разносить эти чудовищные слухи.

– Нет. – Сесил выступил вперед. – При любом вердикте присяжных большого скандала все равно не избежать. Он затронет не только Англию, но и значительную часть христианского мира, будет весьма серьезен и опасен. Если эта история хотя бы мимолетно коснется трона, этого уже окажется достаточно для того, чтобы сокрушить нашу королеву. Вам сейчас никак нельзя находиться рядом с нею. Да и она не может вести себя так, будто ничего не случилось. Для всех нас лучше всего будет следовать установившимся традициям. Вы удалитесь в Молочный домик, дабы соблюсти траур и дождаться вердикта, а мы постараемся погасить огонь сплетен здесь.

– Они неистребимы! – в отчаянии воскликнул Роберт. – Мы никогда не обращали на них внимания.

– Сплетни сплетням рознь, – заметил Сесил совершенно искренне. – Таких разговоров еще не было. Послушать их – волосы дыбом встают. Досужие языки утверждают, будто вы хладнокровно убили свою жену, мало того, якобы втайне обручились с королевой, о чем собирались объявить на похоронах леди Дадли. Представляете? Если присяжные найдут вас виновным в убийстве, многие сочтут королеву вашей сообщницей. Молите Бога, сэр Роберт, чтобы все это не разрушило вашу жизнь, а вместе с ней и судьбу королевы.

Дадли побелел, как кружева его воротника, и сказал, чувствуя холод своих губ:

– Меня не может погубить то, чего я никогда не совершал. Пусть я был сердит и даже зол на Эми, но мысль лишить ее жизни никогда не пришла бы мне в голову.

– Тогда вам нечего опасаться, – невозмутимо ответил ему Сесил. – Когда мы найдем убийцу и получим его признание, ваше имя вновь станет незапятнанным.

– Пойдем со мной, – забыв придворный этикет, потребовал у Елизаветы Роберт. – Я должен поговорить с тобой наедине.

– Королева не может это сделать, – решительно возразил Сесил. – Ее уже и так считают виновной. Нельзя, чтобы нашу повелительницу видели перешептывающейся с человеком, подозреваемым в убийстве своей жены.

Роберт коротко поклонился Елизавете и почти выбежал из комнаты.

– Сесил, но ведь меня не могут считать его соучастницей? – испуганно спросила Елизавета.

– Нет, если вы будете держаться подальше от лорда Дадли.

– Если обнаружится, что его жену убили, то подозрение падет на него?

– Это дело надо расследовать. Если окажется, что он виновен, его ждет суд и казнь.

– Его нельзя казнить! – крикнула она. – Ты же знаешь, я жить без него не могу! Если такое случится, я этого просто не вынесу.

– Успокойтесь, ваше величество, – бесстрастно посоветовал ей Сесил. – Если дойдет до этого, вы всегда сможете даровать ему свое королевское помилование. Но поверьте мне, сэр Роберт будет найден невиновным и непричастным. Сомневаюсь, что кто-нибудь попытается связать это преступление с его именем. Пусть слухи и утверждают, что он желал умертвить свою жену. К счастью, присяжные не руководствуются подобными сплетнями.

– Ты видел, в каком он состоянии? – вздохнула Елизавета. – Лорд Дадли буквально раздавлен случившимся.

– Согласен. Ему будет непросто все это перенести. Сэр Роберт – очень гордый человек.

– Мне тяжело видеть, как он страдает.

– Ничего не поделаешь, – с плохо скрываемым удовлетворением сказал Сесил. – Судебное разбирательство и все, что будет потом, сильно ударит по его гордости. Боюсь, ему придется жить дальше с репутацией человека, сломавшего шею собственной жене ради тщетной попытки стать королем.

Присяжные Абингдона принесли клятву и начали выслушивать свидетелей по делу о смерти леди Эми Дадли. Они узнали о странном поведении покойной в тот трагический день. Она буквально требовала, чтобы подруга и хозяйка дома отправились на ярмарку, оставив ее одну в пустом доме. Присяжные узнали, что леди Дадли была найдена лежащей у основания небольшой каменной лестницы. Слуги, обнаружившие тело, подтвердили, что платье на покойной было тщательно расправлено, а чепец – аккуратно подвязан.

Роберт заказал своему портному спешно сшить траурную одежду. Сейчас, когда шла примерка и подгонка, он не мог удержаться на месте. Портной умолял сэра Роберта хотя бы минутку постоять смирно, иначе ему никак не удастся закрепить наметку.

– Где Джонс? – сердито спросил Дадли. – Он не копается так, как ты.

– Мистер Джонс не смог прийти, – прошепелявил портной, рот которого был полон булавок. – Он просил передать свои искренние извинения. Я его старший помощник.

– Как это понимать? Я послал за своим портным, а он не смог явиться? – Дадли не верил своим ушам. – Мой портной отказывается на меня работать?

Ему стало не по себе.

«Это что же происходит? Все эти людишки уже считают меня обреченным и думают, что я не сегодня-завтра отправлюсь в Тауэр? Уж если портной струсил и не явился, значит, боится. Кем же я ему кажусь? Убийцей, которому вскоре отрубят голову?»

– Сэр, из-за того, что вы вертитесь, я не могу скрепить куски, – пожаловался помощник Джонса.

– Хватит с меня твоих примерок! – раздраженно бросил ему Роберт. – Бери мой старый камзол и сшей по нему точно такой же. Буду я тут стоять как пугало, когда меня облепляют черными тряпками! А Джонсу передай, что пусть не рассчитывает на мой заказ, когда мне понадобится дюжина новых нарядов.

Он сбросил с себя наполовину готовый траурный камзол и ушел в другую комнату.

«Два дня прошло, а от нее – ни слова, – подумал Дадли. – Должно быть, решила, что все-таки это я убил Эми. Каким же тогда негодяем она меня считает, если думает, что я способен на подобные гнусности? Елизавета решила, что ради королевского трона я пойду на любую подлость, даже на убийство своей жены? Конечно, зачем ей выходить замуж за такого негодяя, как я? Вокруг нее полно разных доброхотов. Они сейчас нашептывают ей, мол, да, я именно такой. – Он встряхнул головой, прогоняя тревожные мысли, но они продолжали впиваться ему в мозг. – Если бы ее обвиняли, я встал бы на ее сторону. Мне было бы все равно, виновна она или нет. Я бы не допустил, чтобы королева осталась наедине со своими страхами и горьким сознанием, что у нее нет друзей. Неужели она не понимает, в каком я сейчас состоянии? Ведь Елизавета знает, что я уже проходил через все это: обвинения, угроза казни, разом отвернувшиеся друзья. Неужели мы напрасно клялись, что никто из нас более не будет одинок?»

Роберт остановился возле окна, приложил ладонь к стеклу. Холод передался его пальцам и вызвал дрожь во всем теле. Ему вдруг почудилось, что он находится не в уютном Молочном домике, а в застенках Тауэра.

– Боже милостивый, до чего я дошел! – воскликнул он. – Еще немного – и я начну выцарапывать на стене свое имя и герб, как мы с братьями делали в Тауэре. Жизнь опять бросила меня на самое дно. Ниже уже некуда.

Он уперся лбом в стекло и вдруг увидел, что по реке движется какая-то лодка. Роберт прикрыл ладонью глаза, чтобы падавший свет не мешал смотреть. Лодка была довольно большой, с барабанщиком на корме, отбивавшим ритм гребцам. Сощурившись, он заметил штандарт Елизаветы. Королевская барка!

– Она все-таки приехала! – радостно закричал Роберт, чувствуя, как у него колотится сердце. – Я знал, что Елизавета появится здесь. Она не оставит меня, чего бы ей это ни стоило, не побоится опасностей. Мы вместе переживем эту беду. Королева встанет рядом, будет на моей стороне. Она верна мне, любит меня. Я в этом не сомневался ни одного мгновения.

Он выбежал из комнаты, выскочил из дома и оказался в прекрасном саду, где менее полутора лет назад они так весело пировали в майский праздник.

– Елизавета! – кричал Роберт, торопясь к пристани.

Но с королевской барки сошла вовсе не Елизавета.

Дадли замер. Его ликование мгновенно сменилось разочарованием.

– Это вы, Сесил, – угрюмо произнес он, узнав приехавшего.

Уильям поднялся по деревянным ступенькам, остановился перед ним, протянул руку и учтиво сказал:

– Не расстраивайтесь, сэр Роберт. Королева просила передать вам свои наилучшие пожелания.

– Вы приплыли меня арестовать?

– С чего вы взяли? Я просто нанес вам визит вежливости, чтобы передать наилучшие пожелания королевы.

– Вот как? – упавшим голосом спросил Роберт. – Это все?

– Да. Больше она ничего мне не поручала.

Они направились к дому и молча вошли туда под громкий стук сапог по полу.

– Боже, что же происходит? – не выдержал Дадли. – Вы единственный придворный, решившийся меня навестить. Недавно я имел сотни друзей и поклонников. Они вились вокруг меня, ловили каждое мое слово и были рады исполнить даже пустяшную просьбу. Тысячи людей утверждали, что являются моими друзьями, хотя я их в глаза не видел. Теперь – никого, кроме вас, хотя никакие правила не запрещают видеться со мною вне двора.

– Мир непостоянен, – согласился Сесил. – Настоящих друзей можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то не всегда.

– Получается, что у меня их вообще никогда не было. Никак не ожидал, что вы окажетесь моим единственным другом, – криво улыбаясь, признался Дадли. – Несколько месяцев назад я счел бы ваш визит досадной помехой моим замыслам.

Сесил улыбнулся и сказал совершенно искренне:

– Поверьте, я очень сочувствую, представляю, каково вам сейчас. Потерять жену – и так великая трагедия, но когда к ней примешиваются чудовищные обвинения!.. Есть какие-нибудь новости из Абингдона?