Любовник королевы Грегори Филиппа
– Рискну предположить, что вы знаете больше моего, – заметил Роберт, намекая на разветвленную шпионскую сеть Сесила. – Энтони Форстер приходился Эми дальним родственником. Я написал ему и попросил самым тщательным образом изучить все факты. Я связался с ним и умолял назвать мне имя убийцы, невзирая на лица. Я хочу, чтобы правда восторжествовала.
– Вы на этом настаиваете?
– Сесил, а кому еще такое надо? Людям проще всего наклеить на меня ярлык убийцы и заявить, что смерть Эми – моих рук дело. Но я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что не убивал Эми. Тогда кто это мог сделать? В чьих интересах было лишить ее жизни?
– А вы не думаете, что смерть вашей супруги все-таки была несчастным случаем? – спросил главный советник королевы.
Роберт невесело рассмеялся.
– Боже, мне было бы легче думать так, но моя логика решительно противится этому. Я знаю тот дом и ту лестницу. Правильнее было бы назвать ее лесенкой, ибо она слишком коротка. Несчастный случай может произойти, когда в доме полно народу. А тут… Эми как-то очень уж настойчиво выпроваживала всех на ярмарку. Спрашивается почему? Боюсь, она просто покончила с собой. Приняла яд или снотворное и бросилась головой вниз, чтобы ее смерть выглядела как несчастный случай.
– Вы считаете, она была настолько несчастной, что решилась на самоубийство? Но ведь ваша жена отличалась набожностью. Какой бы тяжелой ни была ее жизнь, она ни за что не взяла бы такой грех на душу. Хотя ходили упорные слухи, что сердце бедняжки разбито.
– Да простит меня Бог… Это ведь сделал я, – сказал Роберт, опуская голову. – Если она добровольно ушла из жизни, то ее любовь ко мне стоила ей места в раю. Да, я месяцами не писал ей, мы с ней очень редко виделись. Но, Сесил, скажу как на духу! Я никогда не думал, что отчаяние Эми окажется столь велико.
– Вы всерьез предполагаете, что своим небрежением довели ее до самоубийства?
– Других причин я не вижу.
Сесил осторожно коснулся его плеча.
– Тяжкую ношу вы несете, Дадли. Едва ли есть груз более тяжелый, чем стыд.
Роберт кивнул и тихо признался:
– Я вновь оказался на самом дне, пал так низко, что даже в мыслях не вижу себя поднявшимся. Я думаю об Эми, вспоминаю, как впервые увидел ее и влюбился. Каким же глупцом я был! Ведь мать предупреждала меня. Она говорила, что Эми – прекрасная девушка, но не для такого человека, как я. Ей нужен муж, который будет лелеять ее, как цветок в саду. А я сорву его, вставлю в петлицу и покрасуюсь какое-то время. Потом он мне надоест, я его выкину и забуду. Мы с Эми были из разных миров. Родители это видели, пытались меня отговорить, но я спорил с ними, настаивал на своем. Увы, мать оказалась права. Я поступил с Эми точно так же, как капризный ребенок с надоевшим цветком. Выбросил из петлицы и забыл. Теперь жены нет в живых, и я не попрошу у нее прощения.
Сесил молчал.
– Хуже всего, что я уже не смогу раскаяться перед нею за все нанесенные ей обиды, – тяжело вздохнув, продолжал Дадли. – Я всегда думал только о себе, о королеве, о своем неуемном честолюбии. Я забывал, что Эми – живой человек. Ее словно не существовало, но я для нее продолжал жить. Она любила меня, страдала, тихо несла свой крест… пока могла. Вы знаете, последний раз я говорил с ней в доме мачехи, в Стэнфилд-холле. Мы тогда поссорились. Я заявил, что более не желаю ее видеть, и не подозревал, что достаточно скоро наступит такое время. Я больше не увижу ее лица, улыбки, никогда не смогу прикоснуться к ней.
– Сэр Роберт, разрешите откланяться, – осторожно произнес Сесил. – Не смею далее вторгаться в ваше горе. Целью моего краткого визита было показать вам, что в этом мире у вас есть хотя бы один друг.
Дадли протянул ему руку, и Сесил пожал ее.
– Мужайтесь.
– Мне даже не выразить, насколько я благодарен вам за то, что вы приехали. Передайте королеве мой поклон. Убедите ее вернуть меня ко двору, как только станет известен вердикт присяжных. Конечно, мне сейчас не до балов, но здесь я чувствую себя совсем одиноким и покинутым. Молочный домик для меня – место не только скорби, но и ссылки.
– Я обязательно поговорю с нею, буду молиться за вас и задушу Эми, – пообещал Сесил. – Я ведь помню ее в день свадьбы. Эми тогда просто сияла от счастья. Она так любила вас, считала лучшим человеком на свете.
Дадли мрачно кивнул.
– Да простит меня Господь за то, что я убедил ее в обратном.
Виндзорский замок
Меморандум королеве
Суббота, сентября четырнадцатого дня, 1560 года
1. Присяжные вынесли вердикт о том, что смерть Эми Дадли произошла в результате несчастного случая. Поэтому, как Вы и желали, сэр Роберт сможет вернуться ко двору и далее выполнять свои обязанности.
2. Однако тень этого скандального события навсегда ляжет на его имя, о чем знает и он, и мы все. Вы никогда ни словом, ни делом не должны подавать ему хотя бы малейший намек на то, что это пятно может быть смыто.
3. Таким образом, какие-либо перспективы брака с ним отпали сами собой. Если Вам непременно требуется продолжать любовные отношения, Вы должны проявлять предельную осторожность. Теперь и он это понимает.
4. Вам настоятельно необходимо решить вопрос с официальным замужеством. Без законного супруга и сына-наследника все наши усилия могут оказаться напрасными.
5. Завтра я представлю Вам новые предложения от эрцгерцога, которые, как мне кажется, в большей степени отвечают нашим интересам. Сэр Роберт нынче никак не сможет воспротивиться вашему браку.
Томас Блаунт, верный слуга Дадли, стоял в самом конце оксфордской церкви Пресвятой Девы и смотрел, как мимо медленно проплывал штандарт его господина. За штандартом столь же неторопливо несли дорогой гроб, обтянутый черной материей. Внутри лежало все то, что осталось от маленькой Эми Робсарт.
Похороны совершались в строгом соответствии с традицией. Королева прислала своего представителя. Самого сэра Роберта здесь не было, что тоже соответствовало традиции. Присутствовали родственники Эми и чета Форстер. Мертвой леди Дадли были оказаны все необходимые почести, которых она не видела в последние месяцы жизни. Лиззи Оддингселл на похороны не поехала. Она вернулась в дом брата настолько опечаленная и обозленная, что вообще не желала ни с кем говорить об Эми. Лишь однажды у нее вырвалось:
– Она была ему не ровня.
Алиса Хайд тут же усмотрела в этой фразе доказательство того, что Эми убили, а Уильям – точное описание брака супругов Дадли, который с самого начала и до конца был полным недоразумением.
Из церкви Блаунт проследовал на кладбище и дождался момента, когда гроб с телом Эми опустят в могилу и засыплют землей. Он был основательным человеком, служащим дотошному хозяину. После похорон Томас сразу же поехал в Камнор-Плейс.
Миссис Пирто, бывшая служанка Эми, уже собрала и приготовила все ее вещи. Шкатулочка с драгоценностями была закрыта на ключ. Лучшие платья были аккуратно сложены и увязаны вместе с мешочками, наполненными лавандой. В отдельную стопку служанка собрала постельное белье. Еще в одной шкатулке поместились личные вещи Эми: все то, что нужно для рукоделия, четки, кошелек, перчатки и небольшая коллекция восковых печатей с писем сэра Роберта, полученных ею за одиннадцать лет их супружества. Там же лежали и сами письма, перевязанные ленточкой. Бумага сильно истерлась – Эми часто их перечитывала.
– Я возьму драгоценности и личные вещи, – решил Блаунт. – Остальное отвезешь в Стэнфилд и отдашь ее мачехе. После этого можешь идти, куда пожелаешь.
Миссис Пирто опустила голову и прошептала что-то об оплате.
– Тебе заплатят местные власти в Стэнфилде, когда привезешь вещи.
Покрасневшие глаза служанки не волновали Блаунта. Он знал, что женщины готовы плакать по любому поводу, а то и без такового. Его не трогали все эти охи и вздохи по умершей леди Дадли. Ему предстояло важное дело, и Томас думал о нем, а не о чувствах какой-то миссис Пирто.
Миссис Пирто просила разрешения взять что-либо на память об умершей госпоже.
– Там не о чем помнить, – грубо ответил ей Блаунт, вспомнив, сколько хлопот доставила Эми его хозяину. – Нам пора в путь.
Взяв обе шкатулки, Томас вышел во двор, где стояла его лошадь. Ящичек с драгоценностями он без труда засунул в седельную сумку, а шкатулку с личными вещами Эми конюх привязал ему к спине. Затем Блаунт уселся на лошадь и поскакал в сторону Виндзора.
Роберт вернулся ко двору, одетый в траур. Он был мрачен, но держал голову высоко, словно подзадоривал придворных заговорить с ним. Герцог Арундельский загородился рукой, пряча свою презрительную улыбку. Сэр Фрэнсис Ноллис издали поклонился, Николас Бэкон почти открыто игнорировал лорда Дадли. Роберта окружала полоса подозрения и неприязни. Он почти видел ее, похожую на широкий черный плащ.
– Черт побери, что с ними случилось? – спросил он у сестры, когда та подошла и подставила ему для поцелуя холодную щеку.
– Наверное, все думают, что это ты убил Эми, – без всякой дипломатии ответила она.
– Но расследование доказало мою невиновность. Ее смерть признана результатом несчастного случая.
– Придворные полагают, что ты подкупил присяжных.
– А ты-то сама что думаешь?
Он спросил это громко и сразу же спохватился, но несколько голов уже повернулось в их сторону.
– Я считаю, что ты привел нас всех на грань краха, – сказала Мэри Сидни. – Боже, как я устала от этого в прошлом! У меня за спиной шептались, на меня показывали пальцем, называли дочерью и сестрой предателя. Теперь, наверное, скажут, что мой брат убил собственную жену.
– У тебя нет для меня ни капли сочувствия? – Роберт невольно отпрянул, увидев на ее лице откровенную неприязнь.
– Представь себе, нет. Ты едва не втянул в этот скандал и королеву, чуть не оборвал власть династии Тюдоров. Под угрозой оказалась реформированная церковь. Задумайся! Какое тут может быть сочувствие? Ты испортил жизнь не только себе, но и всем, кто связан с семейством Дадли. Я покидаю двор. Мне невыносимо здесь находиться.
– Мэри, не уходи, – взмолился он. – Ты же всегда была на моей стороне, оставалась настоящей сестрой и верным другом. Не показывай им, что мы разобщены. Не бросай меня, как они все.
Роберт потянулся к ней, но сестра попятилась назад и заложила руки за спину, чтобы он не мог достать до нее.
От этого ее давнишнего, детского жеста, сразу оживившего в памяти годы их учебы, он почти закричал:
– Мэри, ты не можешь бросить меня сейчас, когда я на самом дне, весь измаран ложными обвинениями!
– По-моему, они справедливы, – тихим ледяным тоном ответила она. – Думаю, это ты убил ее. Твоя гордыня была непрошибаемой. Ты полагал, что королева окажется рядом с тобой, а все остальные начнут согласно кивать и говорить: «Да, какой трагический несчастный случай». Ты собирался войти в траур вдовцом, а выйти будущим мужем королевы.
– Все это еще возможно, – прошептал Роберт. – Я не убивал Эми и готов поклясться в этом перед кем угодно. Так что я по-прежнему могу жениться на королеве.
– Этого никогда не будет, – возразила Мэри. – Твой взлет закончился. Радуйся, если останешься королевским шталмейстером и ее мелким паскудным фаворитом.
Она повернулась, готовая уйти. Зная, что все смотрят на них, Роберт не мог ни задержать, ни окликнуть ее. На мгновение ему захотелось схватить полу платья, дернуть и заставить сестру обернуться. К счастью, разум возобладал. Не хватало только дополнительных слухов о том, что лорд Дадли жестоко обращается даже с собственной сестрой. Новый аргумент для тех, кто считает, что это он убил Эми. Роберт остановился, чувствуя свинцовую тяжесть в руках.
Дверь покоев королевы открылась, и оттуда вышла Елизавета. Она была очень бледна. После дня своего рождения ее величество не ездила верхом и не гуляла в саду. В ту злополучную субботу она сказала испанскому послу, что Эми тяжело больна и вот-вот умрет. Это произошло менее чем за три дня до того, как все узнали о смерти Эми. Многие придворные, вспоминая слова королевы, считали их не просто верным и быстро сбывшимся предположением. По их мнению, Роберт явился лишь палачом, но приговор леди Дадли вынесла Елизавета. Однако никто не осмелился бы сказать это даже шепотом, зная, что королева в любую минуту может выйти из своих покоев.
Вид у нее был далеко не торжествующим. Она скользила глазами по приемной, молчаливо ища поддержки у каждого влиятельного человека, но Роберта словно не видела. Глаза королевы остановились на сэре Николасе. Она кивнула сэру Фрэнсису, затем перебросилась несколькими словами с Екатериной Ноллис, после чего улыбнулась Сесилу и подозвала к себе посла эрцгерцога.
Когда тот приблизился, Елизавета соизволила заметить Дадли и сказала:
– Здравствуйте, сэр Роберт. Примите мои соболезнования в связи с внезапной кончиной вашей жены. Какое печальное событие.
Роберт поклонился, чувствуя, как в нем нарастает гнев, заглушая горе. Он боялся, что его может вытошнить на виду у всего двора. Однако ему удалось справиться и ничем не выдать чувств, бушевавших внутри.
– Благодарю вас за добрые слова, – ответил он, глядя на любопытные лица придворных. – Спасибо всем за ваши соболезнования. Для меня это было огромной поддержкой.
Он отошел к оконной нише и встал там, повернувшись к залу спиной, наедине со своим горем и мыслями.
Томас Блаунт нашел сэра Роберта в конюшне. На следующий день была назначена большая королевская охота, и лорд Дадли придирчиво осматривал коней и упряжь. На конюшенный двор вывели сорок две лошади под блестящими мягкими кожаными седлами. Они стояли в несколько рядов. Сэр Роберт медленно ходил между ними, внимательно проверяя каждое седло, попону и стремя. Конюхи замерли возле лошадей, как солдаты на параде.
Животные вели себя менее спокойно. Они перебирали ногами. Чувствовалось, им не слишком уютно, невзирая на чисто отмытые бока, смазанные копыта и расчесанные гривы.
Сэр Роберт не торопился, однако все обнаруженные им недостатки были мелкими и легко устранимыми.
– Все в порядке, – наконец подытожил он, обращаясь к конюхам. – Вечером их покормите, дадите воды, и пусть себе спят.
Дадли повернулся и заметил терпеливо ждущего Томаса Блаунта.
– Идем ко мне, – распорядился он и остановился, чтобы потрепать по шее свою лошадь. – Только ты не меняешься, моя дорогая, – сказал он ей. – Была и остаешься верной мне.
Блаунт уже ждал его у окна.
Роберт снял перчатки, швырнул на стол хлыст, уселся и спросил:
– Все сделано?
– Да, как надо, – сказал Блаунт. – Была допущена лишь небольшая оговорка во время проповеди.
– Какая?..
– Пастор-глупец назвал ее трагически убитой, а не умершей. Потом он исправился, но собравшихся это немного резануло.
– Оговорка? – прищурился Роберт.
– Я так думаю. – Блаунт пожал плечами. – Досадный пустяк, но не настолько серьезный, чтобы послужить обвинением.
– Добавочная горсть зерна в мельницу тех, кто хотел бы стереть меня в порошок, – хмурясь, сказал Роберт.
Блаунт кивнул.
– Надеюсь, ее слуг ты отпустил на все четыре стороны, а вещи привез мне? – спросил Роберт, стараясь говорить холодным, равнодушным тоном.
– Я не видел миссис Оддингселл, но знаю, что она уже уехала. Похоже, на нее это сильно подействовало, – сообщил Блаунт. – Эту клушу миссис Пирто я отправил в Стэнфилд с одеждой и прочим скарбом и написал, чтобы ей заплатили. С Форстерами несколько сложнее. Они обижены тем, что их дом стал местом крупного скандала.
– Я компенсирую им все хлопоты, – быстро решил Роберт. – Сплетен много?
– Не больше, чем можно было ожидать. Половина жителей согласна с вердиктом о смерти от несчастного случая, другая считает, что ее убили. Они и дальше будут трепать языками. Для вас это уже не имеет значения.
– Для нее тоже, – почти шепотом добавил Дадли.
Блаунт молчал.
– Что ж, – сказал Роберт, поднимаясь из-за стола. – Поручение ты выполнил. Эми надлежащим образом похоронили, и ты видел это своими глазами. Люди пусть думают и болтают что угодно. Их домыслы не принесут мне больше горя, чем уже обрушилось на меня.
– Да, все закончилось, – согласился Блаунт.
Роберт жестом велел ему поставить обе шкатулки на стол. Томас молча опустил на него сначала большую, затем маленькую и положил ключ рядом с нею.
– Благодарю за труд. Можешь идти, – сказал ему Дадли.
Верный слуга поклонился и вышел.
Роберт совсем забыл, как выглядит шкатулочка для драгоценностей. Это был его первый подарок Эми, когда он еще только ухаживал за нею. Незатейливая вещица, купленная на ярмарке в Норфолке. Эми не любила украшения, и эта шкатулочка была заполнена лишь наполовину. Роберт ощутил знакомое раздражение. Даже когда Эми стала леди Дадли и могла попросить у него что угодно, она довольствовалась двумя скромными цепочками из позолоченного серебра, несколькими парами сережек и одним или двумя кольцами.
Он вставил ключ в скважину и открыл шкатулочку. На самом верху лежало обручальное кольцо Эми и… его перстень с печаткой, повторяющей герб Дадли.
Роберт решил, что ему показалось. Нет!.. Блаунт, сам того не зная, привез фамильный перстень семейства Дадли! Роберт достал оба кольца, которые миссис Пирто сняла с холодных пальцев Эми и заперла в шкатулку, как и полагалось хорошей служанке.
Роберт помнил историю обручального кольца. Он сам надел его на палец Эми солнечным летним днем одиннадцать лет назад. Перстень никогда не покидал его мизинца… до другого летнего дня, когда он обручился с Елизаветой. Это было совсем недавно, всего каких-то три месяца назад.
Роберт вернул перстень на свой мизинец, сел за стол и сидел, равнодушный к тому, что за окном постепенно гаснет день, а в комнате становится холоднее. Он пытался понять, как мог этот перстень с золотой цепочки на шее его возлюбленной попасть на палец покойной жены.
Дадли шел вдоль реки, а в голове его стучал вопрос: «Кто убил Эми?»
Он свернул к причалу, сел, стал по-мальчишески болтать ногами над водой и смотреть в зеленоватую воду, в которой резвились рыбки. В водорослях, окружавших сваи пристани, эти беззаботные существа находили себе корм. Они не знали ответа ни на первый, ни на второй вопрос, пронзивший его мозг: «Кто дал Эми мой перстень?»
Роберт сидел на причале, пока не замерз. Тогда он встал и побрел по бечевнику в западном направлении, за солнцем, которое опускалось все ниже и из золотого превращалось в янтарно-желтое. Глаза его были открыты, но он не видел ни реки, ни предвечернего неба.
«Кто убил Эми?.. Кто дал ей мой перстень?»
Солнце село. Небо приобрело сумеречный цвет, а Роберт все шел и шел, как будто не был королевским шталмейстером и не имел прекрасных лошадей, в том числе и берберских скакунов. Он шел как бедняк, который садился на лошадь только в том случае, если жене удавалось у кого-нибудь ее выпросить. Но теперь жены у него не стало.
«Кто убил Эми?.. Кто дал ей мой перстень?»
Он старался не вспоминать их последнюю встречу, когда уехал, осыпав жену проклятиями и восстановив против нее мачеху и другую родню. Роберт старался не думать о том, как накануне ссоры, ночью, поддался желанию Эми, овладел ею, потом имел глупость шепнуть: «Я люблю тебя», а она совершенно зря это услышала.
Он старался вообще не вспоминать о ней. Ему казалось, что если он сделает это, то сядет на речном берегу и зарыдает, как ребенок, потерявший близкого человека.
«Кто убил Эми?.. Кто дал ей мой перстень?»
Если он будет думать, но не вспоминать, то избежит волны боли, которая уже надвигалась, готовая обрушиться на него. Если Роберт отнесется к смерти Эми как к загадке, а не как к трагедии, то будет не винить себя, а искать ответы на вопросы.
На два:
«Кто убил Эми?.. Кто дал ей мой перстень?»
Он брел, пока не споткнулся обо что-то и не упал. Это привело его в чувство, и Роберт вдруг увидел, что вокруг темно, а он идет, сам не зная куда, вдоль берега быстрой и глубокой реки. Тогда лорд Дадли повернул назад. Вся его семья умела выживать, но он владел этим искусством лучше всех. Просто так случилось, что Роберт женился на той женщине, которая не разделяла его неукротимой страсти к жизни.
«Кто убил Эми?.. Кто дал ей мой перстень?»
Он пошел назад, оказался возле садовой стены, его рука ощутила холод чугунного засова. Только тут до него вдруг дошло: вопросов два, но ответ на них всего один.
Кто-то передал Эми его перстень, и у нее не возникло никаких сомнений в том, кем послана эта вещь. Она послушно сделала так, чтобы в доме не было никого, кроме нее. Своими руками помогла убийце. Кто бы ее ни убил, он был всего лишь исполнителем чужой воли. Едва ли убийца знал, где и у кого находился перстень сэра Роберта. Это было известно только самому Дадли и… Елизавете.
Вот и ответ на оба вопроса.
Первым, инстинктивным желанием Роберта было немедленно отправиться к ней, заявить, что она сошла с ума от своей власти, выплеснуть весь гнев, душивший его. Елизавета ненавидела Эми как помеху собственному счастью. Это он понимал. Но сама мысль о том, что любовница могла задумать и осуществить убийство его жены, которую он когда-то любил, наполняла Роберта гневом. Все прежние чувственные желания исчезли. Оставалось лишь одно: схватить Елизавету за плечи и вытряси из нее высокомерие, всю порочную ненасытность властью, уверенность в собственной вседозволенности. Что же она не плела заговоры против французов в Шотландии? Почему не использовала своих шпионов и тайных исполнителей приговоров, чтобы добиться желаемого там? Он помнил, как королева заламывала руки, опасаясь французского вторжения. Зато справиться с хрупкой, невинной Эми оказалось ей вполне по силам. Вся королевская мощь против измученной, уставшей, несчастной женщины. Мысли об этом заставляли его дрожать от ярости, как мальчишку, узнавшего о коварстве взрослых.
Ночью Роберт не спал. Он лежал, смотрел в потолок, мысленным взором снова и снова видел, как Эми радостно сжимает в кулачке его перстень, этот талисман, обещающий принести ей заслуженное счастье. Что было потом? Убийца – какой-нибудь головорез, нанятый Сесилом, – зазвал ее в укромный уголок сада, где несколькими точными движениями сломал ей шею, после чего отнес бездыханное тело в дом. Успела ли Эми понять, что ей подстроили ловушку? Если да, то какие мысли промелькнули в ее голове? Вдруг она решила, что муж и королева вместе распорядились ее убить? Эта мысль заставляла его стонать и зарываться головой в подушку. Эми умерла, считая, что Роберт подослал к ней убийцу. Он не представлял, как жить дальше с таким грузом.
За окном спальни начало светать. Изможденный, постаревший на десять лет, Дадли подошел к окну, волоча по полу смятую простыню. Утро предвещало погожий день. Над рекой медленно поднимались и таяли клочья тумана. Где-то начал свою работу дятел. Его перестук звучал для Роберта спасительной музыкой, напоминанием о том, что жизнь продолжается.
«Пожалуй, я могу ее простить, – подумал он. – На ее месте я, скорее всего, сделал бы то же самое. Я посчитал бы, что наша любовь должна стоять на первом месте, а желание – удовлетворяться во что бы то ни стало. Я подумал бы, что у нас должен появиться ребенок, наследник трона, а нам обоим уже по двадцать семь лет и дальше откладывать нельзя. Обладай я абсолютной властью, какая есть у нее, наверное, поступил бы так же, как она. – Он смотрел на исчезающий туман, слушал перестук неуемного дятла. – Мой отец принял бы такое же решение, простил бы ей содеянное, еще и восхищался бы ее решительностью».
– Она это сделала из любви ко мне, – произнес вслух Роберт. – Елизавета желала меня освободить, чтобы мы могли любить друг друга не таясь. Это была единственная причина. Она хотела, чтобы мы поженились и я стал королем. Мы ведь оба жаждем этого больше всего на свете. Страшное несчастье, чудовищное преступление, но их надо принять как дар любви. Я могу простить ее, любить и хотя бы отчасти утешаться сознанием того, во имя чего все было сделано.
Небо светлело. Вскоре над серебристой рекой поднялось бледно-желтое солнце.
– Боже, прости меня и Елизавету, – шептал Роберт. – Даруй Эми покой на небесах, которого она из-за меня была лишена на земле. Помоги мне на этот раз стать по-настоящему внимательным и заботливым мужем.
В дверь его спальни осторожно постучал слуга и крикнул:
– Сэр Роберт, вставайте, уже утро. Согреть вам воды?
– Да! – заявил он в ответ, по-прежнему волоча за собой простыню, подошел к двери и отодвинул засов. – Горячей, побольше. Скажи на кухне, что я проголодался, потом отправляйся на конюшню. Сообщишь, что через час я буду там. Сегодня у нас большая охота.
Он пришел на конюшню за час до появления придворных, еще раз проверил состояние лошадей, упряжи, гончих и, конечно же, всей охотничьей свиты. Знатные персоны сегодня находились в отличном настроении. Они шутили и смеялись. Роберт стоял на возвышении и смотрел, как мужчины помогают дамам садиться на лошадей. Его сестры среди них не было. Мэри Сидни вернулась в Пенсхерст.
Елизавета была столь же весела, как и ее придворные. Роберт хотел было помочь ей забраться в седло, но задержался, и ее подсадил кто-то из придворных. Королева осторожно улыбнулась Роберту, и он ответил ей такой же осторожной улыбкой. Пусть Елизавета убедится, что между ними ничего не изменилось. Он понял, что готов ее простить. Испанский посол издали наблюдал, как королева тронулась с места. Рядом с нею ехал посол эрцгерцога.
Утренняя охота выдалась на редкость удачной. Гончие сразу же взяли след и понеслись, увлекая за собой всадников. Когда подошло время обеда, к месту пикника подъехал Сесил. Придворных угощали горячим супом, элем с пряностями и только что испеченными пирожками. Шатрами им служили кроны деревьев, успевшие из зеленых стать желтыми, золотистыми и красными.
Вокруг Елизаветы образовался тесный кружок. Роберт не решался приблизиться. Заметив его, Елизавета робко улыбнулась, приглашая подойти. Он поклонился, но остался на месте. Дадли хотел оказаться с нею наедине и сказать, что обо всем догадался, понимает, почему она это сделала, и готов ее простить.
После обеда, когда настало время вновь садиться в седла, оказалось, что лошадь сэра Фрэнсиса Ноллиса привязана рядом с той, на которой ездил Роберт.
– Позвольте выразить вам мои соболезнования в связи со смертью вашей супруги, – чопорно произнес сэр Фрэнсис.
– Благодарю вас, – столь же холодно ответил ему Дадли.
Сэр Фрэнсис повернул лошадь.
– Вы помните тот день в королевской часовне? – вдруг спросил Роберт. – Нас там было четверо: королева, я, вы и леди Екатерина. Вы с женой присутствовали на нашей помолвке. Помните, как мы с королевой давали клятвы, которые нельзя нарушить?
Сэр Фрэнсис посмотрел на него едва ли не с сожалением и простодушно ответил:
– Ничего такого я не помню. Либо меня там не было, либо ничего подобного не происходило.
– Я очень хорошо помню, что было, даже число могу назвать. – Лицо Роберта вспыхнуло.
– Боюсь, окажется, что только вы это и помните, – тихо произнес сэр Фрэнсис и пришпорил лошадь.
Дадли вновь осмотрел лошадей и гончих. Он нашел прихрамывающего жеребца, прищелкнул пальцами, подзывая слугу, и велел ему отвести коня в замок. Придворные готовились продолжить охоту, но Роберт их словно не видел. Ему не давали покоя слова сэра Фрэнсиса. Слишком уж многозначительная забывчивость, с явным намеком на то, что королева, скорее всего, тоже не помнит об их помолвке.
«Она как будто предала меня, – раздраженно думал Роберт. – Это после стольких усилий, которые Елизавета предприняла, чтобы быть со мной! Она ведь сделала страшную, чудовищную вещь, решилась на преступление, чтобы я стал свободным и мы с нею соединились. И вдруг!.. Или этот Ноллис осторожничает, или…»
– Ну что, вы рады возвращению ко двору? – дружеским тоном спросил Сесил, проходя мимо со своей лошадью.
Вопрос вернул Роберта в действительность, к закончившемуся пикнику и продолжающейся охоте.
– Не могу сказать, что мне весело, – признался он Сесилу. – Не очень-то тепло меня встретили.
Главный советник поглядел на него с искренним участием.
– Постепенно люди все забудут. Вы, конечно, нет, а другие – да.
– Теперь я свободен и могу жениться, – сказал Дадли. – Когда люди забудут Эми и ее смерть, я смогу снова вступить в брак.
– Разумеется, – кивнул Сесил. – Но не с королевой.
– Как? – встрепенулся Дадли.
– Скандал и так велик, – все тем же дружеским тоном признался ему Уильям. – Я вам уже говорил об этом, когда вы покидали двор. Ее имя ни в коем случае не должно связываться с вашим. Сыновья, родившиеся от этого брака, все равно не унаследовали бы английский престол. Теперь ваше имя запятнано обстоятельствами смерти жены. Не может быть и речи о вас как о женихе королевы. Теперь ваш союз с Елизаветой стал совершенно невозможным.
– О чем вы говорите? Она никогда не сможет выйти за меня?
– Вот именно, – почти с сожалением произнес Сесил. – Вы правы.
– Тогда почему она это сделала? – едва слышно прошептал Дадли. – Зачем было убивать Эми, если не ради моего освобождения, губить невинную душу, единственную из нас, которая не сделала ничего дурного, а лишь хранила мне верность? Какой был смысл лишать ее жизни, если не ради моего брака с королевой? Одна Елизавета ни за что бы до этого не додумалась. Вы – ее давний и опытный советник – помогли ей. Вы вместе задумали убийство Эми. Кто-то из ваших злодеев осуществил его. Но зачем было покушаться на безобидную Эми, если королева не собиралась выходить за меня замуж?
Сесил не стал делать вид, будто ничего не понимает.
– Вас освободили не для брака с королевой. Вам навсегда заградили путь к нему. В любом ином случае вы постоянно оставались бы в ее глазах желательным кандидатом, были бы первым и единственным выбором. Но теперь она уже не сможет выйти за вас. Вы исключены из числа претендентов.
– Сесил, вы же меня уничтожили, – дрогнувшим голосом произнес Дадли. – Вы убили Эми, запятнали меня ее смертью и уничтожили.
– Я служу королеве, – сказал Уильям тоном отца, утешающего глубоко опечаленного сына. – Вы это знаете.
– Она велела убить мою жену? Эми погибла по приказу Елизаветы, чтобы эта смерть запятнала меня бесчестием? Чтобы я уже никогда не поднялся?
– Зачем вы так? Это была смерть от несчастного случая, – напомнил ему Сесил. – Расследование шло в этом направлении, даже когда вы написали двенадцати присяжным в Абингдон и потребовали тщательно во всем разобраться. Они вынесли свой вердикт. Ваша жена умерла в результате несчастного случая. Думаю, всем нам будет лучше согласиться с выводами этих достойных и беспристрастных людей.
ОТ АВТОРА
С момента смерти Эми Робсарт прошло уже более четырехсот лет, а тайна так до сих пор и не раскрыта. Учитывая жалобы Эми на боль в груди, там вполне могла развиться злокачественная опухоль, которая в числе прочего вызвала истончение шейных позвонков. Это одна возможная причина смерти Эми. Нельзя сбрасывать со счетов и убийство. Ее могли убить агенты самого Роберта, Елизаветы или Сесила. Наконец, она могла покончить с собой.
Удивляют неосторожные высказывания Елизаветы и Сесила в их беседах с испанским послом накануне смерти Эми. Все это было подробно передано королю Филиппу. В своем романе я даю реконструкцию этих разговоров.
Мне кажется, что Сесил и Елизавета знали, что Эми умрет воскресным днем восьмого сентября, и намеренно вели подобные беседы с испанским послом, чтобы вина за содеянное пала на Роберта Дадли. Елизавета выдала свою причастность к смерти Эми, еще накануне предсказывая, что это случится, и называя причину: падение с лестницы, сломанная шея. Официально об этом стало известно лишь через несколько дней.
Нам уже не узнать, почему Елизавета и Сесил вели себя подобным образом. Я не верю, будто они случайно проболтались, да еще человеку, способному распространить эти сведения за пределы Англии. Полагаю, королева и ее советник действовали по определенному плану, ставя своей целью запятнать Дадли подозрениями в убийстве жены.
Как бы то ни было, но это пятно осталось с ним на всю жизнь и служило весьма эффективной преградой, мешавшей Роберту занять английский трон. В 1566 году Уильям Сесил представил Тайному совету меморандум из шести пунктов, называя причины, из-за которых Дадли не может жениться на королеве.
Четвертый пункт гласил: «Он запятнал себя смертью своей жены».
Действительно ли Елизавета и Роберт были любовниками? В нынешние, более вольные времена можно сказать, что это едва ли имеет значение. Важно другое. Роберт Дадли всю свою жизнь любил Елизавету. Впоследствии он женился на Летиции Ноллис – еще одна рыжеволосая болейновская женщина! – но, вне всякого сомнения, продолжал обожать королеву. В его последнем письме к Елизавете говорилось о том, как сильно он ее любит. Примечательно, что, когда она умерла, это письмо лежало рядом с нею.