Жили-были Он и Она. Парадоксальная сказкотерапия отношений Емельянова Елена
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, – захотелось молодой дочери купецкой, красавице писаной, увидеть своими глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его о том просить и молить. Долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не только люди, звери дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися. И говорит зверь лесной, чудо морское, таковые слова: «Не проси, не моли ты меня, госпожа моя распрекрасная, красавица ненаглядная, чтобы показал я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. К голосу моему попривыкла ты; мы живем с тобой в дружбе, согласии друг с другом, почитай, не разлучаемся, и любишь ты меня за мою любовь к тебе несказанную, а увидя меня, страшного и противного, возненавидишь ты меня, несчастного, прогонишь ты меня с глаз долой, а в разлуке с тобой я умру с тоски».
Не слушала таких речей молодая купецкая дочь, красавица писаная, и стала молить пуще прежнего, клясться, что никакого на свете страшилища не испугается и что не разлюбит она своего господина милостивого, и говорит ему таковые слова: «Если ты стар человек – будь мне дедушка, если середович – будь мне дядюшка, если же молод ты – будь мне названый брат, и поколь я жива – будь мне сердечный друг».
Долго, долго лесной зверь, чудо морское, не поддавался на такие слова, да не мог просьбам и слезам своей красавицы супротивным быть, и говорит ей таково слово: «Не могу я тебе супротивным быть по той причине, что люблю тебя пуще самого себя; исполню я твое желание, хотя знаю, что погублю мое счастие и умру смертью безвременной. Приходи во зеленый сад в сумерки серые, когда сядет за лес солнышко красное, и скажи: "Покажись мне, верный друг!" – и покажу я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. А коли станет невмоготу тебе больше у меня оставатися, не хочу я твоей неволи и муки вечной: ты найдешь в опочивальне своей, у себя под подушкою, мой золот перстень. Надень его на правый мизинец – и очутишься ты у батюшки родимого и ничего обо мне николи не услышишь».
Не убоялась, не устрашилась, крепко на себя понадеялась молодая дочь купецкая, красавица писаная. В те поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного и, когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» – и показался ей издали зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и пропал в частых кустах; и невзвидела света молодая дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала истошным голосом и упала на дорогу без памяти. Да и страшен был зверь лесной, чудо морское: руки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжие, весь мохнатый от верху донизу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а глаза были совиные.
Полежавши долго ли, мало ли времени, опамятовалась молодая дочь купецкая, красавица писаная, и слышит: плачет кто-то возле нее, горючими слезами обливается и говорит голосом жалостным: «Погубила ты меня, моя красавица возлюбленная, не видать мне больше твоего лица распрекрасного, не захочешь ты меня даже слышати, и пришло мне умереть смертью безвременною». И стало ей жалкой совестно, и совладала она со своим страхом великим и с своим сердцем робким девичьим, и заговорила она голосом твердым: «Нет, не бойся ничего, мой господин добрый и ласковый, не испугаюсь я больше твоего вида страшного, не разлучусь я с тобой, не забуду твоих милостей; покажись мне теперь же в своем виде давешнем; я только впервые испугалася».
Показался ей лесной зверь, чудо морское, в своем виде страшном, противном, безобразном, только близко подойти к ней не осмелился, сколько она ни звала его; гуляли они до ночи темной и вели беседы прежние, ласковые и разумные, и не чуяла никакого страха молодая дочь купецкая, красавица писаная.
На другой день увидала она зверя лесного, чудо морское, при свете солнышка красного, и хотя сначала, разглядя его, испугалася, а виду не показала, и скоро страх ее совсем прошел. Тут пошли у них беседы пуще прежнего: день-деньской, почитай, не разлучалися, за обедом и ужином яствами сахарными насыщалися, питьями медвяными прохлаждалися, гуляли по зеленым садам, без коней каталися по темным лесам.
И прошло тому немало времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Вот однажды и привиделось во сне молодой купецкой дочери, красавице писаной, что батюшка ее нездоров лежит; и напала на нее тоска неусыпная, и увидал ее в той тоске и слезах зверь лесной, чудо морское, и сильно закручинился и стал спрашивать: отчего она во тоске, во слезах? Рассказала она ему свой недобрый сон и стала просить у него позволения повидать своего батюшку родимого и сестриц своих любезных. И возговорит к ней зверь лесной, чудо морское: «И зачем тебе мое позволенье? Золот перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься в дому у батюшки родимого. Оставайся у него, пока не соскучишься, а и только я скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу».
Стала она заверять словами заветными и клятвами, что ровно за час до трех дней и трех ночей воротится во палаты его высокие. Простилась она с хозяином своим ласковым и милостивым, надела на правый мизинец золот перстень и очутилась на широком дворе честного купца, своего батюшки родимого. Идет она на высокое крыльцо его палат каменных; набежала к ней прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали сестрицы любезные и, увидевши ее, диву дались красоте ее девичьей и ее наряду царскому, королевскому; подхватили ее под руки белые и повели к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежал, нездоров и нерадостен, день и ночь ее вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и не вспомнился он от радости, увидавши свою дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и дивился он красоте ее девичьей, ее наряду царскому, королевскому.
Долго они целовалися, миловалися, ласковыми речами утешалися. Рассказала она своему батюшке родимому и своим сестрам старшим, любезным, про свое житье-бытье у зверя лесного, чуда морского, все от слова до слова, никакой крохи не скрываючи. И возвеселился честной купец ее житью богатому, царскому, королевскому, и дивился, как она привыкла смотреть на своего хозяина страшного и не боится зверя лесного, чуда морского; сам он, об нем вспоминаючи, дрожкой дрожал. Сестрам же старшим, слушая про богатства несметные меньшой сестры и про власть ее царскую над своим господином, словно над рабом своим, инда завистно стало.
День проходит, как единый час, другой день проходит, как минуточка, а на третий день стали уговаривать меньшую сестру сестры старшие, чтоб не ворочалась она к зверю лесному, чуду морскому. «Пусть-де околеет, туда и дорога ему…» И прогневалась на сестер старших дорогая гостья, меньшая сестра, и сказала им таковы слова: «Если я моему господину доброму и ласковому за все его милости и любовь горячую, несказанную заплачу его смертью лютою, то не буду я стоить того, чтобы мне на белом свете жить, и стоит меня тогда отдать диким зверям на растерзание». И отец ее, честной купец, похвалил ее за такие речи хорошие, и было положено, чтобы до срока ровно за час воротилась к зверю лесному, чуду морскому, дочь хорошая, пригожая, меньшая, любимая. А сестрам то в досаду было, и задумали они дело хитрое, дело хитрое и недоброе; взяли они да все часы в доме целым часом назад поставили, и не ведал того честной купец и вся его прислуга верная, челядь дворовая.
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подмывать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие, немецкие, – а все равно ей пускаться в дальний путь. А сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают. Однако сердце ее не вытерпело; простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимым, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою, и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высоких зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты, мой добрый господин, мой верный друг? Что же ты меня не встречаешь? Я воротилась раньше срока назначенного целым часом со минуточкой».
Ни ответа, ни привета не было, тишина стояла мертвая; в зеленых садах птицы не пели песни райские, не били фонтаны воды и не шумели ключи родниковые, не играла музыка во палатах высоких. Дрогнуло сердечко у купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она нешто недоброе; обежала она палаты высокие и сады зеленые, звала зычным голосом своего хозяина доброго – нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания. Побежала она на пригорок муравчатый, где рос, красовался ее любимый цветочек аленький, и видит она, что лесной зверь, чудо морское, лежит на пригорке, обхватив аленький цветочек своими лапами безобразными. И показалось ей, что заснул он, ее дожидаючись, и спит теперь крепким сном. Начала его будить потихоньку дочь купецкая, красавица писаная, – он не слышит; принялась будить покрепче, схватила его за лапу мохнатую – и видит, что зверь лесной, чудо морское, бездыханен, мертв лежит…
Помутилися ее очи ясные, подкосилися ноги резвые, пала она на колени, обняла руками белыми голову своего господина доброго, голову безобразную и противную, и завопила истошным голосом: «Ты встань, пробудись, мой сердечный друг, я люблю тебя как жениха желанного!» И только таковы слова она вымолвила, как заблестели молнии со всех сторон, затряслась земля от грома великого, ударила громова стрела каменная в пригорок муравчатый, и упала без памяти молодая дочь купецкая, красавица писаная.
Много ли, мало ли времени она лежала без памяти – не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой, беломраморной, сидит она на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный, на голове со короною царскою, в одежде златокованой; перед ним стоит отец с сестрами, а кругом на коленях стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных.
И возговорит к ней молодой принц, красавец писаный, на голове со короною царскою: «Полюбила ты меня, красавица ненаглядная, в образе чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь к тебе; полюби же меня теперь в образе человеческом, будь моей невестой желанною. Злая волшебница прогневалась на моего родителя покойного, короля славного и могучего, украла меня, еще малолетнего, и сатанинским колдовством своим, силой нечистою, оборотила меня в чудище страшное и наложила таковое заклятие, чтобы жить мне в таковом виде безобразном, противном и страшном для всякого человека, для всякой твари божией, пока найдется красная девица, какого бы роду и званья ни была она, и полюбит меня в образе страшилища и пожелает быть моей женой законною, – и тогда колдовство все покончится, и стану я опять по-прежнему человеком молодым и пригожим. И жил я таковым страшилищем и пугалом ровно тридцать лет, и залучал я в мой дворец заколдованный одиннадцать девиц красных, ты была двенадцатая. Ни одна не полюбила меня за мои ласки и угождения, за мою душу добрую. Ты одна полюбила меня, чудище противное и безобразное, за мои ласки и угождения, за мою душу добрую, за любовь мою к тебе несказанную, и будешь ты за то женою короля славного, королевою в царстве могучем».
Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася. Честной купец дал свое благословение дочери меньшой, любимой и молодому принцу-королевичу. И поздравили жениха с невестою сестры старшие, завистные, и все слуги верные, бояре великие и кавалеры ратные, и нимало не медля принялись веселым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать. Я сам там был, пиво-мед пил, по усам текло, да в рот не попало.
Прежде мы встречали в сказках сюжет, когда мать умирает, отец женится на злющей женщине и самоустраняется. Здесь вдовец остается в тесном контакте с тремя родными дочками, и это вселяет надежду, что с их самоценностью все будет хорошо. Но вы, наверное, уже обратили внимание на сложные отношения отца с младшей дочерью (в некоторых вариантах ей дают имя Настенька, которое мы тоже будем иногда употреблять), а затем и ее самой с чудовищем. Это очень важный аспект сказки. Но прежде чем мы разберемся с этим треугольником, давайте посмотрим на смысл подарков, которые попросили у купца дочери.
Первый подарок
…привези ты мне золотой венец из камениев самоцветных, и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от него светло в темную ночь, как среди дня белого.
Венец – корона. Солнце – значимая для всех фигура; сила, влияющая на жизнь людей. Это значит, что старшая дочь просит привезти в подарок авторитет и могущество власти.
Отец сообщает дочери путь, который надо пройти для того, чтобы завладеть таким подарком. Он делает это, как бы предупреждая, какой путь надо пройти, чтобы полноправно и эффективно пользоваться сокровищами. Правда, дочери это пропускают мимо ушей, но для нас такая информация очень полезна.
…он у одной королевишны заморской, а и спрятан он в кладовой каменной, а и стоит та кладовая в каменной горе, глубиной на три сажени, за тремя дверьми железными, за тремя замками немецкими.
У королевишны – чтобы обладать таким сокровищем, надо иметь опыт и зрелость уровня Королевы (и соответственно, Короля).
В каменной горе, глубиной на три сажени – это потусторонняя глубина. Чтобы обладать запрашиваемым сокровищем, надо постичь глубокие, темные стороны жизни, связанные с миром мертвых.
За тремя дверьми железными – необходимо иметь силу, храбрость, настойчивость, волю, целеустремленность, чтобы решиться открыть двери, ведущие к запретному.
За тремя замками – необходимо уметь преодолевать запреты: жесткие, мощные препятствия, внутренние табу, социальные запреты.
Дверей и замков три, число три – полный цикл развития: начало – середина – конец, рождение – жизнь – смерть, прошлое – настоящее – будущее, тело – разум – дух. Это означает, что препятствия и запреты касаются самых важных основ, связанных с жизнью, развитием и смертью.
Вот какой опыт нужно иметь, чтобы получить венец, дающий власть через знание и освещающий все вокруг даже ночью, то есть позволяющий видеть даже скрытые явления. Такой опыт сильно воздействует на людей. Одних он ломает, превращая в безжалостных жестоких тиранов. Других, выдержавших все испытания и не утративших человечности, делает мудрыми и сильными. Это они могут владеть освещающим венцом. Однако старшая дочь купца ничего такого не ведает. Ей нужна просто красивая игрушка, добытая чужими руками.
Второй подарок
…привези ты мне тувалет из хрусталю восточного, цельного, беспорочного, чтобы, глядя в него, видела я всю красоту поднебесную и чтоб, смотрясь в него, я не старилась и красота б моя девичья прибавлялася…
Тувалет – это зеркало или ларец с зеркалом (древняя косметичка). Чудесный тувалет спасает от старения и сохраняет пожизненную женскую привлекательность. Средняя дочь хочет много любви, причем любви именно сексуальной, поскольку озабочена сохранением именно внешней привлекательности. При этом она хочет всю жизнь сохранять свою сексуальную привлекательность и таким образом получать восхищение и преклонение мужчин. Такая неувядающая женская привлекательность дает великую власть над мужчинами, но не напрямую, а опосредованно.
Отец вновь сообщает дочери путь, который надо пройти для того, чтобы завладеть таким подарком.
…есть он у дочери короля персидского, молодой королевишны, красоты несказанной, неописанной и негаданной; и схоронен тот тувалет в терему каменном, высоком, и стоит он на горе каменной, вышина той горы в триста сажень, за семью дверьми железными, за семью замками немецкими, и ведут к тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоит по воину персидскому и день и ночь с саблею наголо булатною, и ключи от тех дверей железных носит королевишна на поясе.
Снова мы видим, что для обладания таким сокровищем необходимо иметь уровень зрелости Королевы. Само сокровище находится на горе вышиной триста сажень, то есть необходимо подняться в гору.
Вспоминаем, что подняться в гору – значит достичь высоты духа, величия, основательности, лидерства, могущества, высокого уровня зрелости личности. Но оказывается, надо не просто подняться в гору. Надо еще получить колоссальный опыт: пройти сквозь три тысячи воинов с саблями наголо. Это и опасность физического уничтожения, и фаллосный символ. Надо в условиях околосмертного опыта так очаровать каждого воина, чтобы тот пропустил на следующую ступеньку.
Тысяча – это «тьма», много; три – полный жизненный цикл. Значит необходимо многократно пройти полный цикл очаровывания. А что для этого необходимо? Конечно, умение тонко чувствовать другого человека, обладать хорошо развитой интуицией, полностью владеть собой, то есть разумом, подчинять эмоции, обладать мощным обаянием (позитивная сила Анимы-Гейши), сексуальным бесстрашием (обнаженные сабли) и силой убеждения (надо уметь убедить каждого воина отпустить свою сексуальную добычу к следующему претенденту).
Это сложнейшее испытание, неподвластное рядовым женщинам, оно предполагает высочайшую силу личности. Но и это еще не все. Затем необходимо преодолеть семь дверей и вскрыть семь замков. Про двери и замки мы уже все знаем, но теперь их семь.
Семь – число, состоящее из суммы: три и четыре. Это традиционное «счастливое число». Есть семь чакр, семь дней недели и т. п. Учитывая известное нам значение чисел «три» и «четыре», мы понимаем смысл преодоления семи дверей: надо не просто преодолеть препятствия и решиться нарушить запреты, но и учитывать при этом законы движения вселенной, законы природы объединять силу тела, души и духа. Другими словами, неувядающая красота заключена не только в высоком уровне зрелости личности, но и в богатом опыте и глубоких знаниях.
И снова мы видим, что для средней дочери это всего лишь красивая игрушка. Что же происходит, когда старшие дочери получают такие сакральные ценности?
Старшие дочери от радости рехнулися, унесли свои гостинцы в терема высокие и там на просторе ими досыта потешалися.
Сверхценные сокровища, дающие могущество, становятся лишь игрушками. Это напоминает золотое яйцо в руках старика и старухи. Зрелость дочек не позволяет им постичь и использовать истинную ценность полученных даров.
Третий подарок
…привези ты мне аленький цветочек, которого бы не было краше на белом свете… Отец отвечает: «…коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь…»
Каково смысловое значение аленького цветочка, краше которого нет? Это оргазм. Младшая дочь отца просит привезти ей в подарок оргазм. Кошмар! Парадокс. Давайте разбираться, в чем тут дело.
А дело-то все в том, что Настенька состоит в психологическом супружестве с отцом, в связи с чем дочку не интересуют другие мужчины. И она не может получить самый прекрасный аленький цветочек, хотя страстно желает этого. Это очевидно, и сказка несколько раз подчеркивает этот факт.
…он был вдовец и любить ему было некого; любил он старших дочерей, а меньшую дочь любил больше, потому что она была собой лучше всех и к нему ласковее.
…Проснулся купец, а вдруг опомниться не может: всю ночь видел он во сне дочерей своих любезных, хороших и пригожих, и видел он дочерей своих старших: старшую и середнюю, что они веселым-веселехоньки, а печальна одна дочь меньшая, любимая; что у старшей и середней дочери есть женихи богатые и что сбираются они выйти замуж, не дождавшись его благословения отцовского; меньшая же дочь любимая, красавица писаная, о женихах и слышать не хочет, покуда не воротится ее родимый батюшка. И стало у него на душе и радостно, и нерадостно.
В поисках аленького цветочка купец попадает в зачарованное место и проходит необычайный путь.
Бродит он по тому лесу дремучему… часты кусты раздвигаются… у него под ногами дорога торная… назад – нельзя, направо, налево – нельзя; сунулся вперед – дорога торная. Дай постою на одном месте, – может, зарево пойдет в другую сторону, аль прочь от меня, аль потухнет совсем. Вот и стал он, дожидается; да не тут-то было: зарево точно к нему навстречу идет…
…пошел вперед… выходит он под конец на поляну широкую и посередь той поляны широкой стоит дом не дом, чертог не чертог, а дворец королевский или царский весь в огне, в серебре и золоте и в каменьях самоцветных, весь горит и светит, а огня не видать.
А вот схема его пути.
Вам это ничего не напоминает? Конечно, это проникновение в женское лоно и оргазм. Вот только проживает его купец в поисках оргазма для дочери. Через некоторое время он находит аленький цветочек, причем узнает его безошибочно.
…цветет цветок цвету алого, красоты невиданной и неслыханной, что ни в сказке сказать, ни пером написать. У честного купца дух занимается; подходит он ко тому цветку; запах от цветка по всему саду ровно струя бежит; затряслись и руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радостным: «Вот аленький цветочек, какого нет краше ни белом свете, о каком просила меня дочь меньшая, любимая».
Затем купец срывает аленький цветочек. Но сорвать аленький цветочек – значит лишить девственности и вызвать оргазм. Купец делает это для дочери за мужчину (правда, только в своих мечтах). Вот почему это – преступление, и чудовище говорит, что его должно убить.
Купец признает свою вину и просится попрощаться с дочерьми. Но чудовище назначает ему выкуп за жизнь – отдать желанную дочь. Таким образом он отнимает у отца источник его преступного вожделения.
Чудовище надевает купцу кольцо на правый мизинец, чтобы тот попал домой. По мнению астрологов и хиромантов, мизинец – палец Меркурия, который покровительствует дипломатам, врачам, бизнесменам, ораторам, политикам и аналитикам. Кольцо на этом пальце должно помочь устанавливать деловые контакты и найти общий язык с любым человеком. Кольцо на мизинце обозначает человека, обаятельного и умного, творческого и склонного к флирту. С другой стороны, кольцо на правом мизинце помогает любителям флирта подавить это влечение.
Несчастный отец попадает домой, раздает подарки.
…Только дочь меньшая, любимая, увидав цветочек аленький, затряслась вся и заплакала, точно в сердце ее что ужалило. Как возговорит к ней отец таковы речи: «Что же, дочь моя милая, любимая, не берешь ты своего цветка желанного? Краше его нет на белом свете». Взяла дочь меньшая цветочек аленький ровно нехотя, целует руки отцовы, а сама плачет горючими слезами.
Отец не может передать дочери сексуальный опыт. И хотя он вручает дочери сорванный аленький цветочек, тот не может радовать Настеньку. Это не живой цветок, а суррогат. Дочь не может испытывать желания к отцу. Отец понимает, что должен отпустить младшую дочь и прервать психологическое супружество с ней. Дочь тоже понимает это и соглашается пойти к чудовищу.
Чудовище – это воплощение ее страха перед мужчинами. Она хочет полноценного женского раскрытия и боится проникновения. Она хочет полноценной любви к мужчине и от мужчины, но для нее это равноценно измене отцу. Отсюда любой мужчина, который может стать ее мужем, вызывает отторжение вплоть до ужаса. Для отца любой мужчина, способный посягнуть на ее дочь, тоже чудовище, разрушающее ее невинность и убивающее его болью ревности и потери.
Однако тупик, к которому привело психологическое супружество дочери и отца, заставляет их обоих признать необходимость расставания и преодоления страха.
Кстати, давайте вспомним сказку «Морозко». Там родной отец везет дочь зимой в лес, по сути, оставляя ее умирать. Кошмарная, парадоксальная история. Такого отца хочется ненавидеть. А сказка почему-то рассказана так, что мачеха злая, а отец несчастный. И главное, непонятно, почему дочка покорно идет на заклание морозу и волкам. Это будет похлеще «Золушки»! Эта сказка, разыгранная по ролям, вызывает гнев и отторжение по отношению к отцу и такой же гнев в адрес дочери: что ж ты так к своей жизни относишься?! У тебя их что, десять?
Но истинный смысл состоит в том, что Настенька (родная несчастная дочь мужика) должна пройти инициацию с другим мужчиной. Она не может перенять опыт от отца в построении отношений, потому что ее отец не в состоянии совладать даже с собственной женой. Поэтому она должна встретиться со страшным Морозко, проявить терпение и покорность, чтобы понравиться ему. Поверхностный посыл сказки на этом и заканчивается: «Будь терпелива и покорна судьбе, и она тебе воздаст». Другие варианты сказок показывают, как Настенька какое-то время живет у Морозко и выполняет его поручения: готовит, убирает горницу, стирает белье. Это похоже на испытание у Бабы-яги, верно? А потом Морозко забывает посох, и Настенька замерзает, прикоснувшись к нему. Про посох – фаллосный символ – все понятно: тот же страх проникновения, страх мужчин, что и в «Аленьком цветочке». И спасает ее Иван, прошедший свой путь развития.
Но вернемся к дочери купца. Купец отдает дочери кольцо чудовища, причем одевает его на правый мизинец. Отец отпускает дочь, но переживает сильнейшее горе, как после разрыва с любимой, хотя уже знает, что дочь будет находиться у чудовища в лучших условиях и ее никто не обидит.
…батюшка нездоров лежал, нездоров и нерадостен, день и ночь ее вспоминаючи, горючими слезами обливаючись…
Разрыв инцестуальной связи произошел, но еще не прошли чувства, породившие ее.
Попав в чудесное место, Настенька возвращает аленький цветочек на место, и он мгновенно восстанавливается, как будто всегда был там. Это сигнал – девушка девственна, цветочек не пострадал.
Чудовище сразу вступает в контакт и затем действует очень терпеливо и тонко. Практически сказка дает полный алгоритм постепенного «приручения» девушек. Сначала он вступает с ней в переписку. Ну точно как в наше время – смс-переписка или общение по скайпу, только с одной стороны – видео и голосовая связь, а с другой – письменные сообщения. Причем сразу сообщает ей, что готов делать для нее все, что она захочет. Потом чудовище показывает ей, что уважает ее чувства к отцу, предоставив ей перо и бумагу, когда Настенька захотела написать ему письмо. Чудовище обеспечивает ей бытовой комфорт, наряды, развлечения, общение (доставляет ей любимую сенную девушку, то есть личную горничную и помощницу), а также предоставляет все для рукоделия, то есть для ее самореализации. Причем лесной зверь ничего не требует взамен и только ласково общается с ней с помощью настенного «скайпа». Постепенно Настенька заочно привыкает к чудовищу и наполняется такой благодарностью, что дарит ему самую красивую, вышитую золотом, серебром и жемчугом ширинку (полотенце).
…и стала она день ото дня чаще ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.
Вскоре девушка просит говорить с нею не письменно, а голосом. Это напоминает ситуацию, когда люди, общавшиеся в сети, договариваются созвониться по телефону. Причем волнуются – насколько понравится голос? Чудовище осторожничает, предупреждает, что его голос может напугать, он медлит, тем самым разжигая желание девушки, и, наконец, соглашается.
…побежала молодая дочь купецкая, красавица писаная, во сады зеленые, входила во беседку свою любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную и садилась на скамью парчовую; и говорит она задыхаючись, бьется сердечко у ней, как у пташки пойманной, говорит таковые слова: «Не бойся ты, господин мой, добрый, ласковый, испугать меня своим голосом: после всех твоих милостей не убоюся я и рева звериного; говори со мной не опасаючись».
И услышала она, ровно кто вздохнул за беседкою, и раздался голос страшный, дикий и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса. Вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхав голос зверя лесного, чуда морского, только со страхом своим совладала и виду, что испугалася, не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радостно.
С той поры, с того времечка пошли у них разговоры почитай целый день…
Влюбленность Настеньки очевидна всем нам, но не ей самой. Пока она не в состоянии признаться себе в этом, но наслаждается радостью и ласковыми речами чудовища, кажется, совершенно забыв об отце.
Следующий этап – наслушавшись ласковых речей, Настенька хочет увидеть чудище. На этот раз зверь не соглашается очень долго. Он предупреждает ее, что жутко страшен, и объясняет, что больше всего боится потерять любовь девушки.
…любишь ты меня за мою любовь к тебе несказанную, а увидя меня, страшного и противного, возненавидишь ты меня, несчастного, прогонишь ты меня с глаз долой, а в разлуке с тобой я умру с тоски.
Ах, хитрец! Да после такого на любое чудовище согласен будешь, учитывая еще и всю предыдущую заботу и ласку. Разумеется, желание девушки увидеть чудовище разгорается. Но она вообще не отдает себе отчета, что в ней возникли эротические чувства.
Не слушала таких речей молодая купецкая дочь, красавица писаная, и стала молить пуще прежнего, клясться, что никакого на свете страшилища не испугается и что не разлюбит она своего господина милостивого, и говорит ему таковые слова: «Если ты стар человек – будь мне дедушка, если середович – будь мне дядюшка, если же молод ты – будь мне названый брат, и поколь я жива – будь мне сердечный друг».
Дедушка, дядюшка, брат, друг… Однако это не обескураживает чудовище и он (вообще-то «оно», но мы-то знаем, что «он») соглашается. Но зная, что страх девушки может быть слишком велик, он предварительно сообщает ей, что если уж совсем невмоготу будет, то она свободна – волшебный перстень у нее в спальне, под подушкой. Но сразу же предупреждает, что если потеряет ее, то умрет. Вот пример мощного манипулятивного воздействия, популярного у многих влюбленных: с одной стороны – предоставление полной свободы выбора, с другой – навешивание ответственности за свою жизнь, а с третьей – признание, что любит больше своей жизни. Такому действительно трудно сопротивляться.
Девушка, естественно, готова пережить любой страх, лишь бы увидеть любимого. Почва подготовлена, чудовище показывается издалека. Однако первый «показ» обнаруживает, что страх девушки слишком силен. Она падает в обморок. Чудовище не упрекает ее (еще один важный момент), а лишь сожалеет о том, что так страшен, и снова выражает опасение, что потеряет любовь Настеньки. То есть он постоянно говорит ей, насколько ему важна ее любовь. В результате девушка решается на еще один эксперимент, и он удается: сначала чудовище держится на большом расстоянии, потом все ближе, и наконец они с удовольствием проводят время на близком расстоянии.
Показался ей лесной зверь, чудо морское, в своем виде страшном, противном, безобразном, только близко подойти к ней не осмелился, сколько она ни звала его; гуляли они до ночи темной и вели беседы прежние, ласковые и разумные, и не чуяла никакого страха молодая дочь купецкая, красавица писаная.
На другой день увидала она зверя лесного, чудо морское, при свете солнышка красного, и хотя сначала, разглядя его, испугалася, а виду не показала, и скоро страх ее совсем прошел. Тут пошли у них беседы пуще прежнего: день-деньской, почитай, не разлучалися, за обедом и ужином яствами сахарными насыщалися, питьями медвяными прохлаждалися, гуляли по зеленым садам, без коней каталися по темным лесам.
И тут девушка внезапно затосковала по своему отцу. Что же произошло? Младшая дочь вдруг начала тосковать по отцу именно тогда, когда больше не смогла скрывать от себя, что влюбляется в чудовище, что испытывает к нему что-то большее, чем дружбу или симпатию. Она хочет снова повидать отца – это стремление поставить точку в психологическом супружестве с отцом. Она хочет убедиться, что не виновата перед ним, не предает его и что он ее одобряет.
Чудовище дает ей свободу выбора, но отчетливо передает ответственность за свою жизнь (то есть шантажирует виной).
«Оставайся у него, пока не соскучишься, а только я скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу».
Попав домой, дочь находит отца в плачевном состоянии, высохшего от горя. На первый взгляд, это довольно странно – он же получал от нее весточки, знает, что у чудовища ей очень хорошо, даже лучше, чем дома. Но мы-то понимаем, что он переживает потерю не дочери, а любви к женщине.
С удивлением мы узнаем, что сестры, которые тоже знают о благополучии Настеньки и сами уже устроили свою личную жизнь, стремятся задержать ее дома. Зачем? Раньше они не проявляли такой любви к сестре. Да все просто. Настенька рядом с отцом – гарантия его благополучия, успешности и богатства, от которого они все подкармливались. Любое другое решение им невыгодно: новая жена потребует свою долю наследства, преждевременная смерть отца лишит их возможных прибылей, одинокий больной отец требует заботы. А Настенька, никогда не интересовавшаяся богатством, и отца утешит, и поухаживает, и отведет его от потенциально возможной женитьбы. Ну и плюс, конечно, зависть. Таких богатств, как у младшей сестры, у них нет.
У сестер ничего не вышло: отец делает над собой усилие, дает поддержку дочери в ее стремлении вернуться к другу и покровителю, и она возвращается к чудовищу. И вот уже она, а не «зверь лесной», сталкивается со страхом навсегда потерять любимого. Только перед угрозой его смерти она преодолевает свой страх перед принадлежностью мужчине. Она называет себя невестою, а его – женихом желанным. Правда, следом падает без памяти – настолько страшно это признать и произнести вслух.
Когда она очнулась, чудовище воспринимался ею как принц (Король) и супруг желанный. Страх был преодолен полностью.
Чудовище тоже прошел инициацию. Дочь купца была двенадцатой девушкой, с которой он пытался строить отношения. Он получил колоссальный опыт, научившись добиваться любви женщины не с помощью власти и положения, а проявляя бескорыстную заботу о ней. Мы уже знаем, что двенадцать – символ полного, завершенного цикла движения Вселенной. Двенадцатая девушка – та, с которой он достигает полного развития способности строить близкие отношения, точно соответствуя движению жизни, учитывая многогранность системы и на высоком уровне зрелости.
Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке[14]
Следующая сказка поначалу кажется очень странной, даже аморальной. Так и хочется отложить ее в сторону и сказать: «Детям не читать!» Там все сплошь воруют все подряд! Но вспомнив, что сказке много сотен лет, понимаешь: нет, что-то важное в ней зарыто. Да и архетипических образов немало. Так что будем разбираться.
В некотором было царстве, в некотором государстве был-жил царь, по имени Выслав Андронович. У него было три сына-царевича: первый – Димитрий-царевич, другой – Василий-царевич, а третий – Иван-царевич.
У того царя Выслава Андроновича был сад такой богатый, что ни в котором государстве лучше того не было. В том саду росли разные дорогие деревья с плодами и без плодов, и была у царя одна яблоня любимая, и на той яблоне росли яблочки все золотые.
Повадилась к царю Выславу в сад летать жар-птица; на ней перья золотые, а глаза восточному хрусталю подобны. Летала она в тот сад каждую ночь и садилась на любимую Выслава-царя яблоню, срывала с нее золотые яблочки и опять улетала.
Царь Выслав Андронович весьма крушился о той яблоне, что жар-птица много яблок с нее сорвала. Призвал к себе трех своих сыновей и сказал им:
– Дети мои любезные! Кто из вас может поймать в моем саду жар-птицу? Кто изловит ее живую, тому еще при жизни моей отдам половину царства, а по смерти и все.
Тогда дети его царевичи возопили единогласно:
– Милостивый государь-батюшка, ваше царское величество! Мы с великою радостью будем стараться поймать жар-птицу живую.
На первую ночь пошел караулить в сад Димитрий-царевич и, усевшись под ту яблонь, с которой жар-птица яблочки срывала, заснул и не слыхал, как та жар-птица прилетала и яблок весьма много ощипала.
Поутру царь Выслав Андронович призвал к себе своего сына Димитрия-царевича и спросил:
– Что, сын мой любезный, видел ли ты жар-птицу или нет?
Он родителю своему отвечал:
– Нет, милостивый государь-батюшка! Она эту ночь не прилетала.
На другую ночь пошел в сад караулить жар-птицу Василий-царевич. Он сел под ту же яблонь и, сидя час и другой ночи, заснул так крепко, что не слыхал, как жар-птица прилетала и яблочки щипала.
Поутру царь Выслав призвал его к себе и спрашивал:
– Что, сын мой любезный, видел ли ты жар-птицу или нет?
– Милостивый государь-батюшка! Она эту ночь не прилетала.
На третью ночь пошел в сад караулить Иван-царевич и сел под ту же яблонь; сидит он час, другой и третий – вдруг осветило весь сад так, как бы он многими огнями освещен был: прилетела жар-птица, села на яблоню и начала щипать яблочки. Иван-царевич подкрался к ней так искусно, что ухватил ее за хвост; однако не мог ее удержать: жар-птица вырвалась и полетела, и осталось у Ивана-царевича в руке только одно перо из хвоста, за которое он весьма крепко держался.
Поутру лишь только царь Выслав от сна пробудился, Иван-царевич пошел к нему и отдал ему перышко жар-птицы. Царь Выслав весьма был обрадован, что меньшому его сыну удалось хотя одно перо достать от жар-птицы. Это перо было так чудно и светло, что ежели принесть его в темную горницу, то оно так сияло, как бы в том покое было зажжено великое множество свеч. Царь Выслав положил то перышко в свой кабинет как такую вещь, которая должна вечно храниться. С тех пор жар-птица не летала в сад.
Царь Выслав опять призвал к себе детей своих и говорил им:
– Дети мои любезные! Поезжайте, я даю вам свое благословение, отыщите жар-птицу и привезите ко мне живую; а что прежде я обещал, то, конечно, получит тот, кто жар-птицу ко мне привезет.
Димитрий и Василий царевичи начали иметь злобу на меньшего своего брата Ивана-царевича, что ему удалось выдернуть у жар-птицы из хвоста перо; взяли они у отца своего благословение и поехали двое отыскивать жар-птицу.
А Иван-царевич также начал у родителя своего просить на то благословения. Царь Выслав сказал ему:
– Сын мой любезный, чадо мое милое! Ты еще молод и к такому дальнему и трудному пути непривычен; зачем тебе от меня отлучаться? Ведь братья твои и так поехали. Ну, ежели и ты от меня уедешь, и вы все трое долго не возвратитесь? Я уже при старости и хожу под богом; ежели во время отлучки вашей господь бог отымет мою жизнь, то кто вместо меня будет управлять моим царством? Тогда может сделаться бунт или несогласие между нашим народом, а унять будет некому; или неприятель под наши области подступит, а управлять войсками нашими будет некому.
Однако сколько царь Выслав ни старался удерживать Ивана-царевича, но никак не мог не отпустить его по его неотступной просьбе. Иван-царевич взял у родителя своего благословение, выбрал себе коня и поехал в путь, и ехал, сам не зная, куды едет.
Едучи путем-дорогою, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, наконец приехал он в чистое поле, в зеленые луга. А в чистом поле стоит столб, а на столбу написаны эти слова: «Кто поедет от столба сего прямо, тот будет голоден и холоден; кто поедет в правую сторону, тот будет здрав и жив, а конь его будет мертв; а кто поедет в левую сторону, тот сам будет убит, а конь его жив и здрав останется».
Иван-царевич прочел эту надпись и поехал в правую сторону, держа на уме: хотя конь его и убит будет, зато сам жив останется и со временем может достать себе другого коня. Он ехал день, другой и третий – вдруг вышел ему навстречу пребольшой серый волк и сказал:
– Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! Ведь ты читал, на столбе написано, что конь твой будет мертв; так зачем сюда едешь?
Волк вымолвил эти слова, разорвал коня Ивана-царевича надвое и пошел прочь в сторону. Иван-царевич вельми сокрушался по своему коню, заплакал горько и пошел пеший. Он шел целый день и устал несказанно и только что хотел присесть отдохнуть, вдруг нагнал его серый волк и сказал ему:
– Жаль мне тебя, Иван-царевич, что ты пеш изнурился; жаль мне и того, что я заел твоего доброго коня. Добро! Садись на меня, на серого волка, и скажи, куда тебя везти и зачем?
Иван-царевич сказал серому волку, куды ему ехать надобно; и серый волк помчался с ним пуще коня и чрез некоторое время как раз ночью привез Ивана-царевича к каменной стене не гораздо высокой, остановился и сказал:
– Ну, Иван-царевич, слезай с меня, с серого волка, и полезай через эту каменную стену; тут за стеною сад, а в том саду жар-птица сидит в золотой клетке. Ты жар-птицу возьми, а золотую клетку не трогай; ежели клетку возьмешь, то тебе оттуда не уйти будет: тебя тотчас поймают!
Иван-царевич перелез через каменную стену в сад, увидел жар-птицу в золотой клетке и очень на нее прельстился. Вынул птицу из клетки и пошел назад, да потом одумался и сказал сам себе: «Что я взял жар-птицу без клетки, куда я ее посажу?» Воротился и лишь только снял золотую клетку – то вдруг пошел стук и гром по всему саду, ибо к той золотой клетке были струны приведены.
Караульные тотчас проснулись, прибежали в сад, поймали Ивана-царевича с жар-птицею и привели к своему царю, которого звали Долматом. Царь Долмат весьма разгневался на Ивана-царевича и вскричал на него громким и сердитым голосом: «Как не стыдно тебе, младой юноша, воровать! Да кто ты таков, и которыя земли, и какого отца сын, и как тебя по имени зовут?»
Иван-царевич ему молвил:
– Я есмь из царства Выславова, сын царя Выслава Андроновича, а зовут меня Иван-царевич. Твоя жар-птица повадилась к нам летать в сад по всякую ночь, и срывала с любимой отца моего яблони золотые яблочки, и почти все дерево испортила; для того послал меня мой родитель, чтобы сыскать жар-птицу и к нему привезть.
– Ох ты, младой юноша, Иван-царевич, – молвил царь Долмат, – пригоже ли так делать, как ты сделал? Ты бы пришел ко мне, я бы тебе жар-птицу честию отдал; а теперь хорошо ли будет, когда я разошлю во все государства о тебе объявить, как ты в моем государстве нечестно поступил? Однако слушай, Иван-царевич! Ежели ты сослужишь мне службу – съездишь за тридевять земель, в тридесятое государство, и достанешь мне от царя Афрона коня златогривого, то я тебя в твоей вине прощу и жар-птицу тебе с великою честью отдам; а ежели не сослужишь этой службы, то дам о тебе знать во все государства, что ты нечестный вор.
Иван-царевич пошел от царя Долмата в великой печали, обещая ему достать коня златогривого. Пришел он к серому волку и рассказал ему обо всем, что ему царь Долмат говорил.
– Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! – молвил ему серый волк. – Для чего ты слова моего не слушался и взял золотую клетку?
– Виноват я перед тобою, – сказал волку Иван-царевич.
– Добро, быть так! – молвил серый волк. – Садись на меня, на серого волка; я тебя свезу, куды тебе надобно.
Иван-царевич сел серому волку на спину; а волк побежал так скоро, аки стрела, и бежал он долго ли, коротко ли, наконец прибежал в государство царя Афрона ночью. И, пришедши к белокаменным царским конюшням, серый волк Ивану-царевичу сказал:
– Ступай, Иван-царевич, в эти белокаменные конюшни (теперь караульные конюхи все крепко спят!) и бери ты коня златогривого. Только тут на стене висит золотая узда, ты ее не бери, а то худо тебе будет.
Иван-царевич, вступя в белокаменные конюшни, взял коня и пошел было назад; но увидел на стене золотую узду и так на нее прельстился, что снял ее с гвоздя, и только что снял – как вдруг пошел гром и шум по всем конюшням, потому что к той узде были струны приведены. Караульные конюхи тотчас проснулись, прибежали, Ивана-царевича поймали и повели к царю Афрону.
Царь Афрон начал его спрашивать:
– Ох ты гой еси, младой юноша! Скажи мне, из которого ты государства, и которого отца сын, и как тебя по имени зовут?
На то отвечал ему Иван-царевич:
– Я сам из царства Выславова, сын царя Выслава Андроновича, а зовут меня Иваном-царевичем.
– Ох ты, младой юноша, Иван-царевич! – сказал ему царь Афрон. – Честного ли рыцаря это дело, которое ты сделал? Ты бы пришел ко мне, я бы тебе коня златогривого с честию отдал. А теперь хорошо ли тебе будет, когда я разошлю во все государства объявить, как ты нечестно в моем государстве поступил? Однако слушай, Иван-царевич! Ежели ты сослужишь мне службу и съездишь за тридевять земель, в тридесятое государство, и достанешь мне королевну Елену Прекрасную, в которую я давно и душою и сердцем влюбился, а достать не могу, то я тебе эту вину прощу и коня златогривого с золотою уздою честно отдам. А ежели этой службы мне не сослужишь, то я о тебе дам знать во все государства, что ты нечестный вор, и пропишу все, как ты в моем государстве дурно сделал.
Тогда Иван-царевич обещался царю Афрону королевну Елену Прекрасную достать, а сам пошел из палат его и горько заплакал. Пришел к серому волку и рассказал все, что с ним случилося.
– Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! – молвил ему серый волк. – Для чего ты слова моего не слушался и взял золотую узду?
– Виноват я пред тобою, – сказал волку Иван-царевич.
– Добро, быть так! – продолжал серый волк. – Садись на меня, на серого волка; я тебя свезу, куды тебе надобно. Иван-царевич сел серому волку на спину; а волк побежал так скоро, как стрела, и бежал он, как бы в сказке сказать, недолгое время и, наконец, прибежал в государство королевны Елены Прекрасной. И, пригледши к золотой решетке, которая окружала чудесный сад, волк сказал Ивану-царевичу:
– Ну, Иван-царевич, слезай теперь с меня, с серого волка, и ступай назад по той же дороге, по которой мы сюда пришли, и ожидай меня в чистом поле под зеленым дубом.
Иван-царевич пошел, куда ему велено. Серый же волк сел близ той золотой решетки и дожидался, покуда пойдет прогуляться в сад королевна Елена Прекрасная. К вечеру, когда солнышко стало гораздо опущаться к западу, почему и в воздухе было не очень жарко, королевна Елена Прекрасная пошла в сад прогуливаться со своими нянюшками и с придворными боярынями. Когда она вошла в сад и подходила к тому месту, где серый волк сидел за решеткою, – вдруг серый волк перескочил через решетку в сад и ухватил королевну Елену Прекрасную, перескочил назад и побежал с нею что есть силы-мочи.
Прибежал в чистое поле под зеленый дуб, где его Иван-царевич дожидался, и сказал ему:
– Иван-царевич, садись поскорее на меня, на серого волка!
Иван-царевич сел на него, а серый волк помчал их обоих к государству царя Афрона. Няньки и мамки и все боярыни придворные, которые гуляли в саду с прекрасною королевною Еленою, побежали тотчас во дворец и послали в погоню, чтоб догнать серого волка; однако сколько гонцы ни гнались, не могли нагнать и воротились назад.
Иван-царевич, сидя на сером волке вместе с прекрасною королевною Еленою, возлюбил ее сердцем, а она Ивана-царевича; и когда серый волк прибежал в государство царя Афрона и Ивану-царевичу надобно было отвести прекрасную королевну Елену во дворец и отдать царю, тогда царевич весьма запечалился и начал слезно плакать. Серый волк спросил его:
– О чем ты плачешь, Иван-царевич?
На то ему Иван-царевич отвечал:
– Друг мой, серый волк! Как мне, доброму молодцу, не плакать и не крушиться? Я сердцем возлюбил прекрасную королевну Елену, а теперь должен отдать ее царю Афрону за коня златогривого, а ежели ее не отдам, то царь Афрон обесчестит меня во всех государствах.
– Служил я тебе много, Иван-царевич, – сказал серый волк, – сослужу и эту службу. Слушай, Иван-царевич: я сделаюсь прекрасной королевной Еленой, и ты меня отведи к царю Афрону и возьми коня златогривого; он меня почтет за настоящую королевну. И когда ты сядешь на коня златогривого и уедешь далеко, тогда я выпрошусь у царя Афрона в чистое поле погулять; и как он меня отпустит с нянюшками и с мамушками и со всеми придворными боярынями, и буду я с ними в чистом поле, тогда ты меня вспомяни – и я опять у тебя буду.
Серый волк вымолвил эти речи, ударился о сыру землю – и стал прекрасною королевною Еленою, так что никак и узнать нельзя, чтоб то не она была. Иван-царевич взял серого волка, пошел во дворец к царю Афрону, а прекрасной королевне Елене велел дожидаться за городом. Когда Иван-царевич пришел к царю Афрону с мнимою Еленою Прекрасною, то царь вельми возрадовался в сердце своем, что получил такое сокровище, которого он давно желал. Он принял ложную королевну, а коня златогривого вручил Иван-царевичу.
Иван-царевич сел на того коня и выехал за город; посадил с собою Елену Прекрасную и поехал, держа путь к государству царя Долмата. Серый же волк живет у царя Афрона день, другой и третий вместо прекрасной королевны Елены, а на четвертый день пришел к царю Афрону проситься в чистом поле погулять, чтоб разбить тоску-печаль лютую. Как возговорил ему царь Афрон:
– Ах, прекрасная моя королевна Елена! Я для тебя все сделаю, отпущу тебя в чистое поле погулять.
И тотчас приказал нянюшкам и мамушкам и всем придворным боярыням с прекрасною королевною идти в чистое поле гулять.
Иван же царевич ехал путем-дорогою с Еленою Прекрасною, разговаривал с нею и забыл было про серого волка; да потом вспомнил: «Ах, где-то мой серый волк?» Вдруг откуда ни взялся – стал он перед Иваном-царевичем и сказал ему:
– Садись, Иван-царевич, на меня, на серого волка, а прекрасная королевна пусть едет на коне златогривом.
Иван-царевич сел на серого волка, и поехали они в государство царя Долмата. Ехали они долго ли, коротко ли, и, доехав до того государства, за три версты от города остановились. Иван-царевич начал просить серого волка:
– Слушай ты, друг мой любезный, серый волк! Сослужил ты мне много служб, сослужи мне и последнюю, а служба твоя будет вот какая: не можешь ли ты оборотиться в коня златогривого наместо этого, потому что с этим златогривым конем мне расстаться не хочется.
Вдруг серый волк ударился о сырую землю – и стал конем златогривым. Иван-царевич, оставя прекрасную королевну Елену в зеленом лугу, сел на серого волка и поехал во дворец к царю Долмату. И как скоро туда приехал, царь Долмат увидел Ивана-царевича, что едет он на коне златогривом, весьма обрадовался, тотчас вышел из палат своих, встретил царевича на широком дворе, поцеловал его во уста сахарные, взял его за правую руку и повел в палаты белокаменные.
Царь Долмат для такой радости велел сотворить пир, и они сели за столы дубовые, за скатерти браные; пили, ели, забавлялися и веселилися ровно два дни, а на третий день царь Долмат вручил Ивану-царевичу жар-птицу с золотою клеткою. Царевич взял жар-птицу, пошел за город, сел на коня златогривого вместе с прекрасной королевной Еленою и поехал в свое отечество, в государство царя Выслава Андроновича.
Царь же Долмат вздумал на другой день своего коня златогривого объездить в чистом поле; велел его оседлать, потом сел на него и поехал в чистое поле; и лишь только разъярил коня, как он сбросил с себя царя Долмата и, оборотясь по-прежнему в серого волка, побежал и нагнал Ивана-царевича.
– Иван-царевич! – сказал он. – Садись на меня, на серого волка, а королевна Елена Прекрасная пусть едет на коне златогривом.
Иван-царевич сел на серого волка, и поехали они в путь. Как скоро довез серый волк Ивана-царевича до тех мест, где его коня разорвал, он остановился и сказал:
– Ну, Иван-царевич, послужил я тебе довольно верою и правдою. Вот на сем месте разорвал я твоего коня надвое, до этого места и довез тебя. Слезай с меня, с серого волка, теперь есть у тебя конь златогривый, так ты сядь на него и поезжай, куда тебе надобно; а я тебе больше не слуга. Серый волк вымолвил эти слова и побежал в сторону; а Иван-царевич заплакал горько по сером волке и поехал в путь свой с прекрасною королевною.
Долго ли, коротко ли ехал он с прекрасною королевною Еленою на коне златогривом и, не доехав до своего государства за двадцать верст, остановился, слез с коня и вместе с прекрасною королевною лег отдохнуть от солнечного зною под деревом; коня златогривого привязал к тому же дереву, а клетку с жар-птицею поставил подле себя. Лежа на мягкой траве и ведя разговоры полюбовные, они крепко уснули.
В то самое время братья Ивана-царевича, Димитрий и Василий царевичи, ездя по разным государствам и не найдя жар-птицы, возвращались в свое отечество с порожними руками; нечаянно наехали они на своего сонного брата Ивана-царевича с прекрасною королевною Еленою. Увидя на траве коня златогривого и жар-птицу в золотой клетке, весьма на них прельстилися и вздумали брата своего Ивана-царевича убить до смерти.
Димитрий-царевич вынул из ножон меч свой, заколол Ивана-царевича и изрубил его на мелкие части; потом разбудил прекрасную королевну Елену и начал ее спрашивать:
– Прекрасная девица! Которого ты государства, какого отца дочь и как тебя по имени зовут?
Прекрасная королевна Елена, увидя Ивана-царевича мертвого, крепко испугалась, стала плакать горькими слезами и во слезах говорила:
– Я королевна Елена Прекрасная, а достал меня Иван-царевич, которого вы злой смерти предали. Вы тогда б были добрые рыцари, если б выехали с ним в чистое поле да живого победили, а то убили сонного и тем какую себе похвалу получите? Сонный человек – что мертвый!
Тогда Димитрий-царевич приложил свой меч к сердцу прекрасной королевны Елены и сказал ей:
– Слушай, Елена Прекрасная! Ты теперь в наших руках; мы повезем тебя к нашему батюшке, царю Выславу Андроновичу, и ты скажи ему, что мы и тебя достали, и жар-птицу, и коня златогривого. Ежели этого не скажешь, сейчас тебя смерти предам!
Прекрасная королевна Елена, испугавшись смерти, обещалась им и клялась всею святынею, что будет говорить так, как ей велено.
Тогда Димитрий-царевич с Васильем-царевичем начали метать жребий, кому достанется прекрасная королевна Елена и кому конь златогривый? И жребий пал, что прекрасная королевна должна достаться Василью-царевичу, а конь златогривый Димитрию-царевичу. Тогда Василий-царевич взял прекрасную королевну Елену, посадил на своего доброго коня, а Димитрий-царевич сел на коня златогривого и взял жар-птицу, чтобы вручить ее родителю своему, царю Выславу Андроновичу, и поехали в путь.
Иван-царевич лежал мертв на том месте ровно тридцать дней, и в то время набежал на него серый волк и узнал по духу Ивана-царевича. Захотел помочь ему – оживить, да не знал, как это сделать. В то самое время увидел серый волк одного ворона и двух воронят, которые летали над трупом и хотели спуститься на землю и наесться мяса Ивана-царевича.
Серый волк спрятался за куст, и как скоро воронята спустились на землю и начали есть тело Ивана-царевича, он выскочил из-за куста, схватил одного вороненка и хотел было разорвать его надвое. Тогда ворон спустился на землю, сел поодаль от серого волка и сказал ему:
– Ох ты гой еси, серый волк! Не трогай моего младого детища; ведь он тебе ничего не сделал.
– Слушай, ворон воронович! – молвил серый волк. – Я твоего детища не трону и отпущу здрава и невредима, когда ты мне сослужишь службу: слетаешь за тридевять земель, в тридесятое государство и принесешь мне мертвой и живой воды.
На то ворон воронович сказал серому волку:
– Я тебе службу эту сослужу, только не тронь ничем моего сына.
Выговоря эти слова, ворон полетел и скоро скрылся из виду. На третий день ворон прилетел и принес с собой два пузырька: в одном – живая вода, в другом – мертвая, и отдал те пузырьки серому волку. Серый волк взял пузырьки, разорвал вороненка надвое, спрыснул его мертвою водою – и тот вороненок сросся, спрыснул живою водою – вороненок встрепенулся и полетел.
Потом серый волк спрыснул Иван-царевича мертвою водою – его тело срослося, спрыснул живою водою – Иван-царевич встал и промолвил:
– Ах, куды как я долго спал!
На то сказал ему серый волк:
– Да, Иван-царевич, спать бы тебе вечно, кабы не я; ведь тебя братья твои изрубили и прекрасную королевну Елену, и коня златогривого, и жар-птицу увезли с собою. Теперь поспешай как можно скорее в свое отечество; брат твой, Василий-царевич, женится сегодня на твоей невесте – на прекрасной королевне Елене. А чтоб тебе поскорее туда поспеть, садись лучше на меня, на серого волка; я тебя на себе донесу.
Иван-царевич сел на серого волка; волк побежал с ним в государство царя Выслава Андроновича, и долго ли, коротко ли, – прибежал к городу. Иван-царевич слез с серого волка, пошел в город и, пришедши во дворец, застал, что брат его Василий-царевич женится на прекрасной королевне Елене: воротился с нею от венца и сидит за столом. Иван-царевич вошел в палаты, и как скоро Елена Прекрасная увидала его, тотчас выскочила из-за стола, начала целовать его в уста сахарные и закричала:
– Вот мой любезный жених, Иван-царевич, а не тот злодей, который за столом сидит!
Тогда царь Выслав Андронович встал с места и начал прекрасную королевну Елену спрашивать, что бы такое то значило, о чем она говорила? Елена Прекрасная рассказала ему всю истинную правду, что и как было: как Иван-царевич добыл ее, коня златогривого и жар-птицу, как старшие братья убили его сонного до смерти и как стращали ее, чтоб говорила, будто все это они достали.
Царь Выслав весьма осердился на Димитрия и Василья царевичей и посадил их в темницу; а Иван-царевич женился на прекрасной королевне Елене и начал с нею жить дружно, полюбовно, так что один без другого ниже единой минуты пробыть не могли.
Читаешь эту сказку и думаешь: и что ж это за урок народной мудрости такой? Ивана царь за жар-птицей не пустил, так он сам выпросился. Выпросился, а едет «сам не зная куда». Дорогу на развилке выбрал, чтобы коня погубить, а потом о нем рыдает. Волк, который, как и было предписано, Иванова коня порвал, с такой совестью оказался, что возил Ивана куда скажет. Иван куда не приедет – везде ворует, отца позорит, обещания не выполняет, а волк его выручает. Вот уж и не знаю даже, как такую сказку детям читать – того и гляди воровать научишь. Хотя Иван – герой по сказке положительный. Что ж, похоже, пора с глубинными смыслами разбираться, может быть там найдем причину, по которой сказка пережила несколько столетий. Все началось с того, что в саду у царя росли золотые яблоки.
Яблоко – символ любви и соблазна. Помимо этого яблоко также связывают с познанием («яблоко познания»). Кроме того, яблоко – это особый плод – плод любви, жизни, познания. Яблоко связывают с силой Анимы и с плодородием.
Золотые яблоки обычно являются молодильными яблоками, то есть несущими вечную молодость, плодородие и мужскую силу. Все это дарует непрерывное воспроизводство жизни, а значит, бессмертие. Вот каким богатством владел царь Выслав. И тут появляется вор – жар-птица.
Жар-птица – огненная птица, олицетворение света, солнца и огня. Жар-птица умеет исцелять больных, возвращает зрение слепым. Когда она поет, из клюва сыплется жемчуг. Ее горящие перья, если выдернуть их, превращаются в золотые. Питается жар-птица золотыми яблоками. Жар-птицу нельзя поймать просто так, голыми руками, потому что ее перья жгутся. Поэтому все попытки трех сыновей царя были обречены. Ее можно заполучить только с помощью золотой клетки, в которую надо положить золотые яблоки в качестве приманки.
Вообще, жар-птица – это славянский вариант птицы феникса. Только феникс питался гранатами. Жар-птица – это символ постоянного возрождения; она так же, как феникс, каждый год сгорала и вновь возрождалась. Жар-птица также несет во тьму свет, то есть особые знания и исцеляющую магию. Кроме того, это птица счастья. Вот зачем царь Выслав послал сыновей. Он хотел обладать всем этим.
Давайте еще раз сформулируем. Царь, обладая целым садом молодильных яблок, а значит, сохраняющий вечную молодость и мужскую силу, хотел обладать еще и способностью к особому видению – «скрытого во тьме», то есть видеть скрываемое, скрытые мотивы, смыслы, обман. Однако такое видение обычно принадлежит Аниме (кстати, поэтому жар-птицу часто называют одним из ее проявлений), а значит, глубинам души. А царь олицетворяет собой проявление Анимуса. Получается, что царь стремится объединить глубинное душевное (Анима) с сильным, плодовитым, правящим (Анимусом), чтобы получить их единение и счастье.
Читать бесплатно другие книги:
