Ночь поцелуев Джеймс Элоиза

Глава 7

Замок Поумрой

— Так что же все-таки случилось со львом? — Гейбриел быстро шагал по двору, направляясь, к дальней стене замка, где расположился домашний зверинец.

— Понятия не имею, — пожал плечами Бервик. — С утра страдает.

— Бедный старик, — вздохнул принц, подойдя к клетке.

Царь зверей беспомощно лежал в углу и тяжело, мучительно дышал. Он появился в замке всего лишь несколько месяцев назад, полный сил и энергии, готовый наброситься на любого, кто утратит осторожность. А сейчас глаза слезились, голова едва держалась. Несчастное животное испытывало жестокие страдания. Если бы это была лошадь…

— Он слишком молод, чтобы умереть. — Бервик словно услышал мысли господина.

— Огастас сказал, что больше года не протянет.

— Герцог хотел сбыть зверинец с рук, потому и преувеличил возраст льва. А на самом деле ему всего-то пять лет. Еще жить и жить.

— А как чувствуют себя остальные? — Гейбриел подошел к клетке слонихи.

Лисса мирно покачивала хоботом. Она вообще отличалась дружелюбным нравом: вот и сейчас приветливо протянула хозяину пучок соломы.

— Что здесь делает обезьяна? — удивился принц.

— Они подружились во время морского путешествия, — пояснил дворецкий, — и теперь почти не расстаются. Вместе веселее.

Гейбриел подошел ближе и внимательно посмотрел на маленького юркого зверька.

— Понятия не имею, что за порода. А ты не знаешь?

— Насколько могу судить, это существо называют карманной обезьяной. Герцогу ее подарил какой-то паша.

— Понятно. А слониху презентовал индийский раджа, так ведь? Что за ужасная манера — дарить животных? Дышать нечем!

Бервик шумно втянул носом воздух.

— Это точно. Можно переселить их подальше — например, за живую изгородь.

— Нет, там Лисса будет страдать от одиночества. Она любит общество. Нельзя ли хотя бы изредка выпускать ее из клетки?

— Пожалуй, имеет смысл построить в саду просторный вольер, — предложил Бервик.

Гейбриел долго смотрел на странную пару. Обезьянка сидела на голове слонихи и крохотными сморщенными ручками нежно поглаживала огромное ухо.

— Тебе еще не удалось найти работника, знающего толк в уходе за дикими животными?

— Пока нет, — покачал головой дворецкий. — Я пытался переманить человека из цирка Питермана, но он так и не захотел расстаться со своими львами.

— Нет уж, извини. Взять к себе львов Питермана мы не можем. Нам и своего хищника хватает! — Гейбриел вернулся к первой клетке. — Что же с ним все-таки случилось?

— Князь Фердинанд предположил, что зверь привык питаться человеческим мясом. Впрочем, не думаю, что авторитетное мнение вашего дядюшки следует принимать в качестве руководства к действию.

— А чем несчастного кормят у нас?

— Бифштексами, — ответил Бервик. — Причем лучшего качества.

— Может, диета слишком жирная? А что ест сам дядюшка после дурно проведенной ночи?

— Суп.

— Значит, накорми льва супом.

Бервик вскинул брови, однако кивнул.

— Да, кстати, а где сейчас князь Фердинанд?

— Сегодня утром его светлость решил поработать над битвой при Креси. Экспроприировал свинарник, который сейчас, к счастью, свободен от постояльцев, и устроил там имперский военный музей. Полсотни молочных бидонов изображают различные полки. Выставка пользуется огромным успехом у деревенских ребятишек.

— Думаю, он счастлив, — заключил Гейбриел. — Полагаю…

Договорить принц не успел, так как во дворе появился весьма высокий, крайне худой джентльмен и неспешно направился в сторону зверинца. Седые взлохмаченные волосы торчали на голове, как пух на макушке чертополоха, и при каждом шаге слегка покачивались.

— Не упоминай дьявола, чтобы не появился, — любезно приветствовал Гейбриел и поклонился.

— Взаимно, мой мальчик, — невозмутимо отозвался князь Фердинанд. — Взаимно. Ты, случайно, не встречал моего бедного пса?

Бервик слегка отступил и из-за плеча господина негромко произнес:

— Существует предположение, что его съел лев.

— Целиком, вместе с шерстью и когтями?

— Это вполне объясняет нынешнее состояние хищника.

— Нет, вашу собаку я не видел, — в свою очередь, отозвался Гейбриел.

— Не далее как вчера Бруно съел целую тарелку диких яблок. Соленых диких яблок, — сообщил князь Фердинанд со слезами на глазах. — Кормлю его исключительно соленьями и маринадами — считаю, что такая диета способствует пищеварению.

Вполне возможно, соленые яблоки не пошли на пользу собаке и — соответственно — льву.

— Может, Бруно спасся бегством? — Гейбриел повернулся и посмотрел на массивную арку, отделявшую хозяйственный двор от парадного. — Что, если он не оценил диетических изысков?

— Мой пес обожает соленья, — горделиво поведал дядюшка. — Особенно ему нравятся соленые помидоры.

— В следующий раз попробуйте соленую рыбу.

Краем глаза Гейбриел заметил опасное приближение двух тетушек. Обе игриво улыбались и многозначительно кивали. Он совершил молниеносный маневр и поспешил к замку, по пути едва не сбив с ног младшего сына кухарки. Принц бегом взлетел по лестнице и вскоре благополучно скрылся в своей комнате. Слава Богу, на этот раз пронесло!

Жить в огромном замке, конечно, было прекрасно, но это свободное пространство неуклонно заполнялось обитателями. Все эти жильцы так или иначе принадлежали Гейбриелу и полностью от него зависели: его родственники, его лев, его слониха, его слуги… и даже обожающий соленья пес требовал заботы, хотя, вполне возможно, уже взирал на земную суету с небес, причем с благодарностью за то, что ее покинул.

— Пожалуй, возьму ружье и прогуляюсь по лесу, постреляю птиц, — обратился принц к своему камердинеру, угрюмому человеку по фамилии Поул, которого великий герцог удалил из дворца за излишнюю осведомленность.

— Отлично, — отозвался Поул и тут же достал из огромного шкафа костюм для верховой езды: куртку и бриджи. — Свежий воздух и движение пойдут юному Альфреду на пользу. Мистер Бервик обучает его по французской системе, но пока дело идет не очень успешно. Полагаю, беготня за птицами придется щенку по душе.

— Согласен.

— Позвольте предложить вам пригласить с собой достопочтенного Бекингем-Тулуза. — Поул достал свежие чулки и положил на кровать строго параллельно бриджам.

— Это еще кто такой?

— Джентльмен прибыл вчера с рекомендательной запиской от принцессы Шарлотты. По протоколу вашему высочеству предстояло познакомиться с ним сегодня вечером, однако в связи с грядущим приездом племянника, лорда Димсдейла, ужин пройдет в семейном кругу, так что было бы полезно поприветствовать гостя сейчас.

— И что же представляет собой этот… Тулуз?

— Насколько могу судить, весьма склонен к проповедничеству.

— О, только не это! — горячо воскликнул Гейбриел. — Двор брата кишит религиозными фанатиками разнообразного толка и калибра! Не хватает еще, чтобы они расплодились и на моей территории! Учти, это не в твоих интересах, Поул. Если последую примеру герцога, то вы со львом немедленно окажетесь на улице.

Камердинер отстраненно улыбнулся, как будто услышал крайне неприличную шутку.

— Полагаю, ваше высочество не поддастся влиянию странствующего проповедника, как это случилось с его высочеством великим герцогом Огастасом. Мистер Тулуз специализируется в определенном амплуа: я уже предупредил молодых горничных, чтобы держались подальше от восточного крыла. Джентльмен обладает чрезвычайно привлекательными манерами, а сегодня утром уже пытался применить свой боевой арсенал в отношении княгини Марии Терезы, но, судя по всему, не преуспел.

Гейбриел представил шестидесятилетнюю тетушку — непоколебимую и крепкую, как немецкое военно-морское судно.

— Думаю, ты прав, — согласился он. — Так что же понадобилось мистеру Тулузу в моем доме?

— Могу предположить, что к сельской жизни джентльмена склонили бесчисленные лондонские долги, — пожал плечами всезнающий камердинер. — Чулки его чрезвычайно интересны: ярко-оранжевые, со стрелками, а сюртук стоит дороже изумруда средних размеров.

Если Поул что-то сказал, значит, так оно и было на самом деле, потому что в изумрудах он разбирался отлично.

— Хорошо, — подытожил Гейбриел. — Передай Бервику, что я в оружейной, а Тулузу отправь официальное приглашение принять участие в охоте. Думаю, дядюшка Фердинанд тоже не откажется составить компанию.

Принц спустился в просторную комнату, где хранились разнообразные мужские игрушки, и с увлечением занялся чисткой своего любимого охотничьего ружья. Испытанный «хаас» служил верой и правдой: единственное духовое оружие с семью нарезными пазами, которые позволяли мгновенно переключиться с оленя на фазана. Произведение немецких мастеров воплощало все, чего так не хватало в жизни: красоту, свободу, законченность. Принц никогда не охотился на более серьезную дичь, чем птицы и кролики, но данное обстоятельство вовсе не отменяло поклонения перед безупречностью «хааса», на отполированном стволе которого красовался искусно выгравированный герб герцогства Уорл-Марбург-Баасфельд.

А если говорить точнее, герб старшего брата.

В глубине души шевельнулось чувство облегчения, знакомое так же хорошо, как утренняя щетина на щеках. Гейбриел давным-давно понял, что участь простого принца устраивает его куда больше помпезного, но хлопотного титула великого герцога.

Младший брат считал старшего скучной сухой палкой, но в то же время не мог его не жалеть. Править небольшим государством — задача не из легких, особенно если учесть гонор и тщеславие трех средних братьев, каждый из которых считал себя вполне достойным короны.

Ну а если не короны, то по крайней мере богатой и знатной невесты. Не далее как вчера пришло письмо, в котором один из приятелей сообщал, что Руперт, самый красивый из великолепной пятерки, безудержно заигрывает с сестрой Наполеона.

Гейбриел нахмурился и обиженно поджал губы. Это только из-за Огастаса он здесь. Если бы несколько месяцев назад герцог окончательно не сошел с ума, то он, Гейбриел, сейчас был бы в Тунисе на раскопках Карфагена.

Да, жил бы полной жизнью, а не сидел здесь, в насквозь промокшем замке, в окружении престарелых родственников и погрязших в долгах придворных. Парился бы на южном солнце и бдительно следил, чтобы раскопки не превратились в алчное растаскивание истории.

В глубокой задумчивости Гейбриел с такой силой тер и без того блестящий ствол, что едва не уничтожил знаменитый герцогский герб.

К черту Огастаса с его бредовыми идеями! Гейбриел уже упаковал чемоданы и собрался отправиться в Тунис, когда религиозный пыл брата разгорелся ярким пламенем и побудил великого герцога удалить от своего двора каждого, кого правитель считал безнравственным, немощным, неловким или сумасшедшим.

Иными словами, практически всех до одного — ради спасения лицемерной душонки самого Огастаса.

Средние братья отказались вступиться: кто-то из страха утратить расположение властителя, а кто-то (как Руперт) из-за обычного равнодушия.

А так ему внезапно пришлось оказаться перед нелегким выбором: поселиться в забытом Богом старинном английском замке, без труда вмещавшем всех, кого великий герцог счел недостойными блестящего дворца, или уехать в Тунис и впредь не оглядываться.

Более того, он должен был теперь еще и жениться! Невеста из далекой России с богатым приданым должна была удержать замок от неминуемого разрушения. Замок, который был заполнен чудаками, неудачниками и просто сомнительными личностями — вместо добытых на захватывающих археологических раскопках обломков статуй, черепков и прочих чудес, которые давным-давно, в прошлом тысячелетии, составляли всемирную славу и непревзойденное величие древнего государства под названием Карфаген.

Сам он не верил в Карфаген. Собственно говоря, потому и рвался на раскопки, что сомневался в существовании Дидоны, легендарной царицы, да и самого великого города. Все это не более чем красивые сказки, выдуманные Вергилием.

И вот теперь Биггитстиф сидит на месте раскопок и методично наклеивает на каждую из находок ярлычок с заветным словом «Карфаген». Черт возьми, наверное, уже успел обнаружить даже погребальный костер Дидоны. Дальше пойдут артефакты, убедительно подтверждающие небрежные предположения и неряшливую работу. Гейбриел презрительно сжал губы.

Но выбора у него все равно не было. А раз Гейбриел занял место Огастаса, то и отказаться от женитьбы не мог.

Да и ему было глубоко безразлично, на ком жениться: главное, чтобы супруга проявила здравомыслие и желание заняться хозяйством. Ну а если к тому же окажется красивой и обаятельной… что ж, тоже неплохо.

Принц снова склонился над любимым ружьем.

Глава 8

Проведя четыре часа в карете наедине с лордом Димсдейлом, Кейт решила, что самое интересное в спутнике — это корсет. До поездки она даже не подозревала, что мужчины тоже носят корсеты.

— Ужасно давит, — пожаловался Алджернон. — Но ничего не поделаешь: чтобы быть красивым, надо страдать. Так, во всяком случае, говорит мой камердинер.

Кейт ненавидела страдания и искренне радовалась тому обстоятельству, что портнихи не успели ушить дорожный костюм Виктории до состояния безупречной элегантности. Сейчас он свободно и удобно болтался на ней, не сковывая движений.

— Даже подкладки не помогают, — раздраженно признался Алджернон.

— А где у вас подкладки? — уточнила Кейт. Впрочем, можно было и не спрашивать: одного взгляда на неестественно раздутую грудь оказалось достаточно.

— Сейчас все костюмы шьют с подкладками, — пояснил лорд Димсдейл, уклоняясь от ответа. — Я не стал бы обсуждать с вами столь интимные подробности, не будь вы родственницей. Ну или почти родственницей. Не возражаете, если уже сейчас начну называть вас Викторией? Я плохо запоминаю имена и боюсь оконфузиться в обществе.

— Ничуть не возражаю, — заверила Кейт. — А как обращается к вам сестра?

— О, она называет меня просто Элджи, — воодушевился лорд Димсдейл. — Надеюсь, вы последуете ее примеру. Что мне особенно нравится в Виктории — так это простота и полное отсутствие церемоний. С первой же встречи она начала называть меня Алджерноном, а вскоре сократила имя до Элджи. Вот тогда-то я и понял, — таинственно добавил он.

— Что поняли?

— Понял, что мы с ней предназначены друг другу. Да, это судьба. И она, и я сразу почувствовали удивительную близость и родство душ.

Кейт придерживалась несколько иного мнения: удивительная близость свидетельствовала не о предназначении свыше, а всего лишь о дурном воспитании и предосудительном отсутствии дуэньи. Очаровательная интимная простота Виктории — как на словах, так и на деле — стала возможной лишь при попустительстве матери; вероятнее всего, вполне сознательном. Не исключено даже, что Марианна намеренно поощряла разного рода неприличные вольности.

Сама Кейт скорее наложила бы на себя руки, чем вышла замуж за Элджи, однако обожание Виктории вполне понимала. Молодой человек излучал доброту и душевное тепло, которых так не хватало в постоянном общении с расчетливой, черствой, эгоистичной Марианной.

— Скорее бы уже приехать в замок, — с трудом скрывая нетерпеливое раздражение, произнес лорд Димсдейл. Да, сидеть виконту было очень неудобно: даже воротник оказался настолько высоким и жестким, что натирал уши, — а вот Кейт уютно устроилась на подушках и наслаждалась приятным отдыхом. Обычно к этому времени дня она уже несколько часов проводила верхом.

— Встреча с дядей не внушает беспокойства? — поинтересовалась она.

— Вот еще! Приехал из какого-то захолустья, которое высокомерно называется великим герцогством, хотя здесь, в Англии, считалось бы просто маленьким графством. Разве это государство? Смешно! Непонятно, с какой стати он вообще носит титул.

— На континенте, кажется, существует немало небольших княжеств, — неуверенно предположила Кейт. Газет Марианна не выписывала, так что познания о мире приходилось черпать из книг, тайком позаимствованных из отцовской библиотеки. Впрочем, пустот на полках мачеха даже не замечала.

— Я надеялся, что представлю вас и уже утром можно будет уехать, однако принц требует, чтобы вы непременно остались на бал, — в письме он особенно это подчеркивает. Наверное, боится, что гостей окажется недостаточно. — Он повернулся и посмотрел Кейт в глаза. — Матушка считает, что дядя намерен за вами поухаживать.

— Нет, не за мной, — уточнила Кейт, — а за моей единокровной сестрой.

— Да уж, история достойна мелодрамы, — мрачно заметил лорд Димсдейл. — Должен признаться, что искренне верил в существование полковника. Ну а вчера вечером миссис Долтри сообщила правду. Глядя на нее, ни за что не заподозришь подвоха. Если матушка узнает об истинном происхождении моей невесты, свадьбе не бывать.

Кейт как раз считала, что внешность мачехи в полной мере соответствует нраву, однако возражать не стала, а подчинилась смутному чувству семейной солидарности и молча кивнула.

— Вовсе не обязательно сообщать леди Димсдейл тайну рождения Виктории. Я, во всяком случае, не обмолвлюсь ни единым словом.

— Как бы там ни было, а я люблю ее и обязан жениться. Раз матушка требует благословения принца, значит, необходимо это благословение получить. И дело с концом.

Кейт одобрительно похлопала спутника по руке. Должно быть, расположить такое количество мыслей в логическом порядке было нелегко, и она искренне порадовалась успеху лорда Димсдейла. В то же время здоровый страх перед матерью вполне объяснял редкую покорность, с которой бедняга согласился жениться по первому же требованию Марианны.

— Должно быть, мы уже едем по землям принца, — предположил Алджернон после долгого молчания. — В Ланкашире у него невероятно обширные угодья. Брат моего отца считает неправильным, что родные английские просторы принадлежат иностранцу. Конечно, принц учился в Оксфорде и все такое, однако, что ни говори, чужая кровь в его венах присутствует.

— Равно как и в ваших, — вставила Кейт. — Вы ведь связаны с ним по материнской линии?

— Ну, матушка… — Лорд Димсдейл не договорил. Судя по всему, он считал себя чистокровным англичанином. — Вы понимаете, что я имею в виду.

— А вы когда-нибудь встречались с принцем?

— Раз-другой, еще в детстве. Какой он мне дядя? И старше-то всего лет на десять. С какой стати я должен тащить к нему свою невесту? Подумаешь, его высочество!

— Ничего, спектакль скоро закончится и жизнь войдет в нормальное русло, — успокоила Кейт.

— Принцу срочно нужны деньги, — сообщил лорд Димсдейл. — Говорят, ради приданого он обручился с…

Однако ценная информация утонула в оглушительном шуме. Возница внезапно закричал и дернул экипаж вправо, колеса отчаянно заскрежетали, собаки возмущенно затявкали. К счастью, карета остановилась, но не перевернулась, а второй экипаж, где ехали Розали, камердинер лорда Димсдейла и чемоданы, замер в нескольких дюймах от первого.

Алджернон одернул слегка задравшийся жилет.

— Посмотрю, что произошло. Дело мужское. — Выглядел он при этом на все свои восемнадцать лет, ни днем старше. — А вы оставайтесь здесь, в безопасности. Скорее всего сломалась ось. Ну или еще что-нибудь в этом роде.

Кейт позволила джентльмену выйти первым, а потом поправила дорожную шляпку и спустилась следом.

Возница без особого успеха пытался успокоить лошадей, в то время как лорд Димсдейл согнулся до земли в нижайшем поклоне.

Неподалеку на огромном гнедом жеребце сидел человек, который не мог быть никем иным, кроме как самим принцем. Впрочем, против солнца удавалось рассмотреть лишь темный силуэт, и силуэт этот оставлял впечатление силы, но не опасной, а сдержанной, подчиненной разуму и воле.

Кейт прикрыла глаза ладонью как раз в ту секунду, когда всадник легко спрыгнул на землю. Темные волосы до плеч делали его похожим на актера, собравшегося предстать в образе то ли короля Ричарда III, то ли Макбета.

Впрочем, спустя мгновение стало ясно, что принц похож не столько на Макбета, сколько на Оберона, короля фей, — в первую очередь благодаря широко поставленным, чуть раскосым, с экзотическим блеском глазам. Должно быть, сказывалась та самая «чужая кровь», о которой высокомерно рассуждал Элджи.

К тому же говорил он с легким, но заметным акцентом, удивительно гармонировавшим и с густыми длинными волосами, и с яркими глазами. Было в этом человеке что-то необыкновенное: живое, дерзкое и горячее, — незаметное в тех бледных и скучных англичанах, которых доводилось встречать каждый день.

Кейт поняла, что рассматривает незнакомца в упор, и поспешила отвести взгляд. К счастью, пока принц ее не заметил.

Должно быть, он давно привык находиться в центре внимания и принимать поклонение подданных, а потому весьма снисходительно кивнул согнувшемуся в три погибели юнцу. Свита тоже спешилась и обступила господина плотным кольцом. Джентльмен слева в точности соответствовал представлению Кейт о придворных: завитой, напомаженный и пестрый как павлин. Был здесь даже паж в красной с золотом ливрее. В целом компания напоминала группу охотников. Королевская охота, иначе и не скажешь.

И вот наконец принц обратил внимание на путешественницу.

Окинул холодным взглядом, словно молочницу на обочине дороги. В темных глазах не промелькнула даже искра интереса — лишь трезвый расчет, словно она хотела продать молоко, а ему это молоко показалось кислым. Судя по выражению лица, грозный владыка мысленно снял с нее слишком тяжелый, громоздкий дорожный костюм и теперь рассматривал засунутые в корсет свернутые чулки.

Кейт слегка склонила голову. Пусть не надеется, что она присядет в глубоком реверансе прямо здесь, на пыльной дороге, да еще перед принцем, для которого важность собственной персоны значила больше, чем хорошие манеры.

Он не произнес ни слова. Не кивнул, не улыбнулся, а просто отвел взгляд, повернулся к лошади, запрыгнул в седло и уехал. Спина его высочества оказалась шире, чем можно было представить. Шире, чем у деревенского кузнеца, шире, чем…

Кейт в жизни не встречала подобной грубости, в том числе и от кузнеца, который нередко оказывался пьяным, а потому имел убедительное оправдание.

Элджи тем временем сообразил, что произошло, и принялся командовать возницей.

— Принц не виноват в том, что наши лошади испугались неожиданной встречи. Быстрее выезжай на дорогу и продолжай путь!

— Цезарь! — позвала Кейт. Песик прилежно облаивал пристяжную, которой ничего не стоило убить его одним движением копыта. — Иди сюда!

Лорд Димсдейл подал знак лакею, однако Кейт тут же его остановила:

— Не надо. Цезарь должен научиться слушаться. — Она достала мешочек с сыром.

Фредди и Коко прижались к юбке, как жадные поросята. Кейт дала каждому по кусочку сыра, а вдобавок еще и погладила. Цезарь наконец-то понял, что упускает возможность подкрепиться.

— Иди сюда! — повторила Кейт.

Пес немедленно вернулся, и она протянула лакомство.

— Вот еще забота, — недовольно проворчал Элджи.

— Да, — согласилась Кейт и вздохнула.

— Но с вами они ведут себя намного спокойнее. Виктория слишком мягкосердечна. Подумать только, что случилось с ее губой!

Как только путешественники снова сели в карету, лорд Димсдейл благоговейно сообщил:

— Это был мой дядя, принц.

— Выглядит очень внушительно, — согласилась Кейт.

— Можете представить, что бы случилось, узнай его высочество о происхождении Виктории? — Мысль привела Алджернона в ужас.

— Интересно, какой окажется его собственная невеста?

Кейт вспомнила темный силуэт на фоне солнца. Этот необыкновенный человек мог жениться исключительно на сияющей драгоценностями принцессе из какой-нибудь далекой сказочной страны.

— У русских женщин темные волосы, — сообщил Элджи, стараясь сделать вид, что понимает, о чем говорит. — Конечно, можно было бы вас представить, но я подумал, что будет лучше, если принц не обратит на вас внимания, до тех пор пока… — Он неопределенно махнул рукой. — Ну, вы понимаете. Пока вы не изменитесь.

До этой минуты спутника ни капли не смущало то обстоятельство, что Кейт заметно уступала Виктории в красоте.

— Простите, — извинилась она.

— За что? — не понял Элджи.

— За то, что меня не так приятно показывать влиятельному родственнику, как вашу невесту. Принц наверняка сумел бы оценить ее красоту и очарование.

Лорд Димсдейл был слишком молод, чтобы притворяться, а потому признался:

— Конечно, очень жаль, что Виктории здесь нет. Но с другой стороны, так даже лучше. Вдруг она увидела бы принца и решила… — Он грустно умолк.

— Виктория в вас души не чает, — заверила Кейт, очень гордая тем обстоятельством, что сумела сдержаться и не добавить: «глупышка». Виктория и Элджи безупречно подходили друг другу: оба такие милые, такие чувствительные и такие… недалекие. — К тому же принц никогда в жизни не женится на девушке, в венах которой не течет голубая кровь. Уверена, что даже дочка герцога окажется для него простушкой, не говоря уже о моей сводной сестре.

Цезарь высунулся в окно и грозно зарычал на проезжающий экипаж.

— На пол! — строго приказала Кейт, и нарушитель спокойствия тут же послушно спрыгнул с сиденья и устроился в ногах. А вот Фредди встал на задние лапы, передние трогательно положил на колени новой хозяйки и тихонько заскулил. Пришлось позволить ему приютиться рядом. Песик преданно прижался крохотным тельцем, свернулся в клубок, закрыл глаза и замер.

— Несправедливо, — заметил Алджернон.

— А в жизни вообще нет места справедливости, — пожала плечами Кейт. — Фредди награжден за то, что не лаял, не рычал, а вежливо попросил взять его к себе.

— Он удивительный, выдающийся, — неожиданно заключил Элджи.

Кейт с сомнением взглянула на Фредди: назвать это кроткое создание выдающимся можно было исключительно от большой любви.

— Я о принце. Матушка сказала, что его высочество успешно окончил Оксфорд и получил ученую степень — кажется, по античной истории. А я даже не потрудился поступить в университет.

Понятно. Значит, принц отличался не только высокомерием, голубой кровью, превосходно сшитым костюмом для верховой езды, но еще и мозгами?

Совсем не обязательно. Разве все эти королевские особы не отмечены признаками вырождения?

— Скорее всего принцы получают ученую степень лишь за то, что почтили университет своим присутствием, — возразила Кейт. — В конце концов, что могут сказать профессора? «Просим прощения, ваше высочество, но вы глупы, как ежик, а потому диплома не получите». Так, что ли?

Несколько оставшихся до замка миль мисс Долтри старательно взращивала в душе росток презрения к человеку, чьи волосы так романтично развевались на ветру. Да, он носился по лесу в окружении надушенных придворных и даже не потрудился по-человечески поздороваться.

Счел ее недостойной внимания, что само по себе казалось унизительным, но вовсе не неожиданным. Она и в самом деле не заслуживала его пристального взгляда.

Честно говоря, вспоминать о том, как он смотрел, оказалось очень занимательно. Оставалось протянуть несколько дней. А потом можно будет забрать перешитые платья и уехать в Лондон, чтобы найти своего человека, спутника жизни.

Она мысленно представила принца. Нет, такой герой ей не нужен. Скорее подошел бы кто-нибудь похожий на сквайра Мамлука, чьи угодья граничат с поместьем отца. Милейший человек, обожает жену и девятерых детей. Да, вот о каком муже она мечтает: о приличном, честном, благородном и очень-очень добром.

Кейт невольно улыбнулась, и неожиданная улыбка привлекла внимание спутника.

— А вы заметили жилет мистера Тулуза? Высокого джентльмена в полосатом костюме? — Алджернон явно сомневался в собственной безупречности.

— Ваш тоже очень хорош, — заверила Кейт.

Лорд Димсдейл посмотрел на свою неестественно выпяченную грудь.

— Мне тоже так казалось… вернее, кажется. Но его жилет…

Как выяснилось, обоим было о чем помечтать.

Глава 9

Кейт плохо разбиралась в архитектуре: скромные познания ограничивались гравюрами в отцовских книгах. Замок Поумрой представлялся ей скоплением волшебных башенок, ажурных решеток и сияющих на солнце розовых стен.

Вместо этого взору открылось массивное суровое строение, больше всего напоминавшее неприступное военное укрепление. Две громоздкие круглые башни лишь усиливали впечатление агрессивной мрачности. Ничего лиричного в характере замка найти не удалось: он хмуро смотрел на пришельцев узкими окнами, как будто подозревал в злом умысле всех и каждого.

Экипаж покатился по засыпанной гравием дорожке, миновал приземистую каменную арку и въехал во двор. Дверь распахнулась. Кейт оперлась на руку одного из лакеев Марианны, который в путешествии исполнял обязанности грума, и спустилась по узкой откидной лесенке. Народу вокруг оказалось столько, что сразу захотелось наклониться и заглянуть под карету: неужели кого-то случайно задавили?

Люди сновали взад-вперед, очевидно, занятые какой-то важной работой. Вот запряженная осликом повозка, нагруженная мешками с предназначенным в стирку бельем, едва не налетела на человека с длинной палкой на плече, с которой свисало не меньше дюжины рыбин солидного размера. Он, конечно, направлялся на кухню. Следом спешил еще один, с корзиной, в которой копошились пушистые желтые цыплята. Двое мальчишек с огромными букетами роз с трудом избежали нежелательного купания: оставалось надеяться, что горничная выплеснула всего лишь грязную воду и ничего больше.

Лакеи в строгих элегантных ливреях быстро проводили гостей по вымощенному плитами внешнему двору, через арку, во двор внутренний, где царила совсем иная, спокойная и благопристойная, атмосфера. Казалось, замок яростно оборонялся от внешних врагов, но приветливо встречал гостей.

Последние лучи солнца золотили стекла окон и, подобно огням рампы, освещали обитателей, больше похожих на придворных великолепного французского двора: благородных, нарядных, раскованных.

Мрачный, настороженный, суровый с виду замок на самом деле оказался уютным, ярким, симпатичным и гостеприимным.

Кейт по-настоящему испугалась. Разве место здесь ей — самозванке, только что вышедшей из экипажа в чужом, дурно сидящем костюме? Кем она намерена притвориться?

Одного взгляда на Алджернона оказалось достаточно, чтобы понять: лорд Димсдейл тоже ощущает себя далеко не в родной тарелке. Оживленное общество элегантных, красивых, раскованных аристократов, непринужденно обращавшихся друг к другу по-французски и по-немецки, превзошло самые смелые ожидания.

А ведь в скором времени испуганному молодому человеку предстояло стать ее родственником, мужем сестры.

— Выглядите просто замечательно, — постаралась поддержать будущего зятя Кейт. — Посмотрите, как старомодно одет вон тот джентльмен!

Честно говоря, она понятия не имела, что модно, а что старомодно, но в данном случае ошибиться было трудно. Означенный господин обходился вообще без воротника, в то время как у Алджернона воротников было целых три.