Орел пустыни Хайт Джек

– Прекрати! Прекрати! – Юсуф узнал испуганный голос Зимат. – Аллах это запрещает!

Юсуф шагнул вперед, чтобы открыть дверь, но Таур встал у него на пути.

– С дороги, раб!

Таур не пошевелился.

– Вы не можете войти. Мой хозяин запретил.

– А я думал, что твой хозяин в городе. – Юсуф сделал шаг вперед и посмотрел франку в глаза. – Если ты не отойдешь, я тебя ударю. А тебе известно, что тебя ждет, если ты мне ответишь? Ты видел, как человека забивают камнями? – Глаза Таура заметались, выдавая страх. – Отойди!

Таур покачал головой:

– Делай, что пожелаешь, малыш.

У него за спиной отчаянно закричала Зимат, но ее крик почти сразу оборвался.

Юсуф отреагировал мгновенно и сильно ударил Таура коленом в пах. Когда франк согнулся от боли, Юсуф поднял тяжелую книгу со стихами и ударил раба в лицо. Из носа Таура фонтаном брызнула кровь. Юсуф отбросил книгу и ногой распахнул дверь.

Туран стоял в дальней части комнаты, спиной к Юсуфу, и его кожаные штаны для верховой езды были спущены до колен. Он прижал Зимат к дальней стене и разорвал ее тунику, обнажив одну грудь. Кровь текла из ее разбитой губы, а когда девушка увидела Юсуфа, она ахнула и попыталась прикрыться. Туран повернулся, и его глаза широко раскрылись.

– Что ты делаешь? – закричал Юсуф. – Это же твоя сестра!

– Моя сводная сестра. И не лезь не в свое дело, братик, – прорычал Туран, подтягивая штаны. – Проваливай.

Юсуф посмотрел на Зимат, которая скорчилась на полу и разрыдалась.

– Я не уйду. И, если ты ее не отпустишь, я все расскажу отцу.

– Ты никому ничего не расскажешь, – злобно ответил Туран и пересек комнату. Его лицо покраснело, глаза налились кровью. От него несло алкоголем. – И не забудь, братишка, я спас тебе жизнь. Но могу с легкостью ее забрать.

– Делай со мной что хочешь, но оставь в покое Зимат.

– Я буду делать то, что пожелаю, – сказал Туран и сильно толкнул Юсуфа, который вылетел в дверь и упал на спину.

Туран тут же бросился к Юсуфу и наступил коленями ему на грудь. Юсуф отчаянно извернулся и поднял руки, чтобы защититься от обрушившихся на него ударов. Туран изловчился, и лицо Юсуфа взорвалось от боли, когда кулак старшего брата попал ему в правый глаз. Через секунду другой кулак ударил Юсуфа в рот.

– Акх лаа! – выругался Туран и затряс рукой.

Он порезал костяшки пальцев о зубы Юсуфа.

Юсуф воспользовался моментом и вывернулся. Туран попытался снова его схватить, но Юсуф ударил его ногой, попав в лицо. Старший брат упал, и Юсуф вскочил на ноги. Он чувствовал, что его правый глаз уже начал заплывать, а губы разбиты. Юсуф стоял, покачиваясь, а Туран вскочил на ноги и сплюнул кровь.

– Ах ты, маленький ублюдок, – прошипел Туран. – Ты за это заплатишь.

– Ты не осмелишься. Отец запорет тебя.

Туран усмехнулся, показав покрасневшие от крови зубы.

– Отцу на тебя наплевать. Ему нужен сын, который способен сражаться. А на что годишься ты?

– Заткнись.

– Отец тебя ненавидит, брат. Он ненавидит твою слабость, твое нытье, твое…

– Заткнись! – взревел Юсуф и бросился на брата.

В последнюю секунду Туран сделал шаг в сторону и выставил ногу, Юсуф споткнулся и рухнул лицом в пыль. Когда он попытался подняться, Туран сильно ударил его ногой в бок. Воздух вышел из легких Юсуфа, и он остался лежать на земле, задыхаясь. Но чем он сильнее пытался втянуть в себя воздух, тем труднее это становилось.

– У тебя очередной припадок, младший брат? – насмешливо спросил Туран. – Вот только сейчас ты даже не можешь позвать на помощь.

Он снова лягнул брата по ребрам, и Юсуф сжался в комок, пытаясь защитить руками голову. Его ребра горели, он задыхался, воздуха отчаянно не хватало. Туран склонился над ним, и Юсуф почувствовал горячее дыхание брата на своем лице.

– Ты жалок. Мне бы следовало оставить тебя умирать в Дамаске. – Он схватил Юсуфа, перевернул на спину и уселся ему на грудь. – Скажи мне, младший брат, – Туран усмехался, глядя на быстро краснеющее лицо Юсуфа. – Как на языке франков будет маленький жалкий ублюдок?

Юсуф уже практически ничего не слышал. Мир тускнел, погружаясь в непроглядный мрак. Потом кулак Турана обрушился на его лицо, и больше Юсуф ничего не помнил.

Джон спешил изо всех сил, у него уже начали болеть ноги, когда он шагал по узким улочкам Баальбека, обходя женщин в чадрах и бородатых мужчин. Он тихонько ругался, возмущенный тем, что Айюб заставил его тащить корзину. Спина и плечи в тех местах, где к ним прикасались ремни, горели от боли, но он стиснул зубы и продолжал идти дальше. Золотой динар того стоил.

Он вышел из переулка на темную площадь, находящуюся в тени древнего римского храма, и, бросив взгляд на уходящие ввысь мраморные колонны, поспешил дальше. Никогда прежде ему не доводилось видеть таких монументальных строений, даже в Константинополе или Акре. Миновав храм, Джон вновь перешел на бег и свернул на улицу, которая вела к дому Айюба. Он обошел задние ворота, где на страже, положив копье на плечо, стоял скучающий мамлюк. Стражник открыл маленькую дверцу, и Джон быстро вошел внутрь. Он пересек двор, направляясь к амбару, приземистому строению, примыкавшему к правой стене, и застыл на месте.

Он увидел сидевшего у двери Таура, который закрывал руками голову – сквозь пальцы сочилась кровь. Чуть в стороне Туран склонился над Юсуфом. Юсуф был без сознания, его лицо превратилась в распухшую, кровавую маску, но Туран продолжал его бить. На пороге стояла Зимат, у нее была разбита губа, а туника разорвана. Она увидела Джона и шагнула к нему, но Туран встал и схватил ее за руку.

– Ты куда собралась? – прорычал он. – Я еще с тобой не закончил. – И толкнул сестру обратно в комнату.

Джон бросил корзину с пшеницей и побежал. Туран услышал его приближение, повернулся и поднял кулаки, покрасневшие от крови. Джон остановился в десяти ярдах и поднял косу. Когда Туран увидел изогнутое лезвие, он испугался, отступил назад, и Джон начал медленно к нему приближаться.

– Сражайся со мной, трус, – прорычал Джон, но Туран продолжал отступать. – Сражайся! – закричал Джон, отбросив косу.

Туран остановился.

– Иди ко мне, франкийский пес, – заорал он, коверкая латинские слова.

Джон бросился вперед. В последнюю секунду Туран отступил в сторону, чтобы уйти от атаки, но Джон предвидел его маневр, повернулся и ударил Турана плечом в живот, сбив его с ног. Сам он упал сверху, но Туран воспользовался тем, что Джон все еще двигался, и отбросил его в сторону. Через мгновение оба оказались на ногах. После месяцев тяжелого труда тело Джона обросло мышцами, но Туран был крупнее и массивнее. Джон понимал, что, если все сведется к обычной драке, вес Турана обеспечит ему преимущество.

Джон поднял кулаки и занял боевую стойку. На всякий случай он бросил взгляд в сторону Таура. Джон не хотел, чтобы его снова застали врасплох. Таур сидел и наблюдал за схваткой, но его нос был разбит, а лицо залито кровью. Джон понял, что он не станет вмешиваться, и снова повернулся к Турану, который правой рукой манил его к себе.

– Шлюха. Дерьмо вместо мозгов, – прошипел он на латыни.

Джон сделал шаг вперед, и правый кулак Турана метнулся к его голове. Джон уклонился и ударил снизу в челюсть. Турана отбросило назад, а вместо усмешки на губах появилось удивление. Он тряхнул головой и с ревом кинулся вперед. Джон выждал несколько мгновений и нанес очень быстрый удар правой, от которого голова Турана метнулась назад, и боевой пыл сарацина сразу иссяк. Однако он нанес ответный размашистый удар, от которого Джон легко ушел, сделав шаг назад.

– Йа Аллах, – пробормотал Туран, вытирая текущую из носа кровь тыльной стороной ладони.

Затем он усмехнулся, увидев совсем рядом брошенную Джоном косу. Наклонившись, он подхватил изогнутый стальной клинок и, прорычав что-то на арабском, прыгнул вперед, целясь косой Джону в горло. Джон отскочил, но споткнулся о распростертое тело Юсуфа и упал, а Туран метнулся вперед, пытаясь нанести удар косой ему в лицо. Джон успел откатиться в сторону, и коса вошла в землю. Противники вскочили на ноги и оказались по разные стороны лежавшего Юсуфа, который поднял руку к лицу и застонал. Джон и Туран начали кружить возле него, каждый сохранял осторожность и внимательно наблюдал за врагом.

Туран сделал новый выпад, целясь в лицо Джона, тот наклонился, уходя от смертоносного клинка, но Туран нанес удар с противоположной стороны. Джон отскочил, однако клинок задел его грудь, появилась кровь. Туран торжествующе ухмыльнулся, но в тот момент, когда коса после последнего широкого взмаха ушла в сторону, Джон сделал быстрый шаг вперед и перехватил руку с косой, а другой нанес сильный удар Турану в челюсть. Туран рухнул на колени, и Джон вывернул его руку за спину, заставив бросить косу. Джон тут же ее подхватил и прижал острое лезвие к горлу Турана. Теперь он стоял лицом к Зимат, которая продолжала наблюдать за схваткой. Девушка кивнула, воодушевляя его на дальнейшие действия.

– Ты убил моего друга, ублюдок-сарацин, – прошептал Джон Турану на ухо. – И пусть Аллах помочится на тебя в загробной жизни. – Костяшки его пальцев, сжимавшие рукоять косы, побелели, и он приготовился нанести завершающий удар.

– Стой! – приказал на латыни громкий голос.

Джон поднял голову и увидел Айюба, въезжавшего во двор вместе с двумя воинами, державшими в руках натянутые луки. Зимат поспешила к дому, ее щеки пылали. Джон посмотрел ей вслед, потом повернулся к Айюбу.

– Отпусти моего сына! – приказал Айюб и направил коня к Джону.

Джон помедлил. Зачем отпускать Турана? Его все равно убьют. Он плюнул в Айюба и провел косой по горлу Турана, однако он медлил слишком долго. Лезвие лишь слегка разрезало кожу, когда две стрелы вонзились ему в плечо. Он уронил косу и упал на колени от боли. Туран подхватил косу и повернулся к Джону, но Айюб остановил сына и, подойдя к Джону, ударил его по лицу тыльной стороной ладони.

– Что ты сделал? – резко спросил он на латыни, указывая в сторону дома, куда скрылась Зимат. – Что ты сделал с моей дочерью?

Туран, по шее которого текла струйка крови, что-то сказал отцу на арабском, и глаза Айюба широко раскрылись. Он обнажил меч.

– Туран лжет! – воскликнул Юсуф, с трудом поднимаясь на ноги. – Это он пытался изнасиловать Зимат, – продолжал он на латыни. – А франк ее спас.

Айюб перевел взгляд с Юсуфа на Турана, взвешивая их доводы. Потом его взгляд обратился к Джону.

– Убей меня, – сказал Джон. – Мне все равно.

Айюб поднял меч, и Джон закрыл глаза. Его глаза все еще оставались закрытыми, когда рукоять меча ударила его в висок, и он потерял сознание.

Тонкий лучик проник в тесное пространство, где у стены без сознания лежал Джон. Он пришел в себя, заморгал от яркого света и застонал, когда на него нахлынула волна боли. Плечо пульсировало, спина горела так, словно была охвачена огнем. Он дотянулся здоровой рукой до спины и нащупал наполовину засохшую кровь. Его выпороли. Джон огляделся и увидел, что находится в очень узком пространстве – слишком коротком, чтобы лечь, и слишком низком, чтобы сидеть. Неожиданно распахнулась тяжелая деревянная дверь, и кто-то втолкнул внутрь миску с вареной пшеницей и мех с водой. Как только пища и вода оказались внутри, дверь захлопнулась.

– Подожди! – крикнул Джон.

Тело его почти не слушалось, когда он пополз к двери, опираясь на правую руку. Затем пальцы случайно попали в миску с кашей, и Джон выругался. Добравшись до деревянной двери, он принялся стучать по ней кулаком.

– Вернись!

– Тихо! – прошипел кто-то с другой стороны двери. – Из-за тебя у нас обоих будут неприятности.

– Кто ты? – спросил Джон, понизив голос.

– Юсуф. Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сделал. Ты спас мне жизнь.

– Я сделал это не для тебя.

– Тем не менее я благодарен.

– Когда меня освободят? – спросил Джон.

– Отец объявил, что тебя будут держать здесь неделю без воды и пищи.

– Почему он сразу меня не убил?

– Если бы не вмешательство моей матери, Басимы, он бы так и сделал. Ты спас ее дочь, и это сохранило тебе жизнь, – объяснил Юсуф. – И не беспокойся, я не дам тебе умереть от голода и жажды. Но ты должен беречь то, что я приношу. Я не знаю, когда смогу прийти еще раз. – Он немного помолчал. – Кто-то идет, мне пора.

Джон услышал стук сандалий поспешно уходящего Юсуфа, потом наступила тишина. Он попытался опереться спиной о стену, но застонал, когда его рассеченная кожа коснулась жесткой поверхности. Тогда он наклонился вперед, опустив голову между колен. Впереди его ждала очень длинная неделя.

– Не думаю, что в ближайшее время ты сможешь привести в восторг юных леди Баальбека, – сказал Ибн Джумэй, закончив снимать бинты с лица Юсуфа, – но у тебя все хорошо заживает. Можешь сам посмотреть. – Он вручил Юсуфу маленькое медное зеркальце.

Юсуф нахмурился, глядя на свое отражение. Его лицо все еще оставалось распухшим, глаза окружал красный ободок, а кожа на сломанной скуле почернела. Нос стал заметно больше и был слегка вздернут вверх. Прозрачная жидкость струилась из-под стежков под правым глазом и над левым.

– Я выгляжу как чудовище. – Юсуф осторожно коснулся носа и поморщился. – Вы можете исправить мой нос?

– Мне кажется, он выглядит совсем неплохо, но, если ты настаиваешь, я могу восстановить прежнюю форму. Однако будет очень больно.

Юсуф бросил еще один взгляд в зеркало и кивнул:

– Давайте.

– Ладно. Не шевелись. – Ибн Джумэй сжал голову Юсуфа двумя руками и положил большие пальцы с двух сторон носа. – Готов?

– Да.

Ибн Джумэй поставил нос на место. Перед глазами у Юсуфа потемнело, и он едва не потерял сознание от боли. Когда она слегка отступила, он увидел, что Ибн Джумэй улыбается и держит перед ним зеркало. Нос Юсуфа снова стал прямым.

– Ну, вот и все, – сказал Ибн Джумэй. – А теперь я постараюсь уменьшить твою боль.

Он достал глиняный кувшин, смочил пальцы в прозрачной зеленоватой мази и принялся втирать ее в лицо Юсуфа. Мазь оказалась прохладной, и Юсуфу сразу стало легче.

– Что это?

– Экстракт алоэ, – ответил Ибн Джумэй, закрывая кувшин крышкой.

– А он приносит облегчение порезам и ранам?

– Да, хотя лучше всего такую мазь использовать при солнечных ожогах.

– Могу я взять немного?

Ибн Джумэй склонил голову набок.

– А зачем она тебе?

Юсуф посмотрел в потолок, пытаясь найти подходящий ответ.

– На будущее, когда вернется боль.

– Ты плохой лжец, – заметил Ибн Джумэй и вручил Юсуфу весь кувшин. Затем он понизил голос. – Ты хочешь дать мазь юноше франку? – Глаза Юсуфа широко раскрылись от испуга. – Не беспокойся. Я не стану ничего рассказывать твоему отцу. Юный франк заслужил мою благодарность – он спас моего лучшего ученика. Скажи ему, чтобы он дважды в день накладывал мазь тонким слоем. Кроме того, тебе следует отдать ему еще и это. – Ибн Джумэй достал другой кувшинчик, смочил пальцы в желтоватой неприятно пахнущей пасте и осторожно втер ее в лицо Юсуфа.

Юсуф сморщился:

– А это что такое? И почему оно так плохо пахнет?

– Это запах серы. Мазь поможет остановить заражение. – Ибн Джумэй протянул кувшинчик Юсуфу, достал длинный бинт и принялся осторожно бинтовать голову Юсуфа. – И помни: не снимай повязку, не трогай раны, иначе шрамы останутся навсегда. – Ибн Джумэй встал и распахнул дверь. – А теперь пришли брата.

Юсуф забрал оба кувшинчика и вышел из комнаты. Туран стоял в коридоре, выпрямив спину. Айюб безжалостно его выпорол за то, что он сделал с Зимат, и теперь спина Турана была в таком состоянии, что он не мог сидеть, не испытывая острой боли. Увидев Юсуфа, он усмехнулся:

– Как твое лицо, предатель?

– Твоя очередь, – коротко ответил Юсуф, не отвечая на издевку.

Он попытался обойти Турана, но тот встал у него на пути.

– Я спас твою жизнь в Дамаске, а ты предал меня ради раба, франка. Я не забуду того, что ты сделал, братик.

Только после этого он вошел в комнату, где его ждал Ибн Джумэй.

– Я сделаю это снова, – прошептал Юсуф, направляясь по коридору в свою комнату.

Он проходил мимо закрытой двери спальни отца, когда до него донеслись громкие голоса родителей. Юсуф уловил имя Турана, им овладело любопытство, и он прижал ухо к двери.

– Чего ты от меня хочешь? – кричал Айюб. – Он мой сын!

– У тебя есть другие сыновья, – возразила Басима.

– Поэт и скулящий ребенок, – с отвращением сказал Айюб. – Туран мужчина и воин.

– Он отвратителен!

– Ты никогда его не любила. Ты всегда предпочитала собственных детей.

Басима понизила голос, и Юсуф не расслышал ее следующие слова.

– Я вырастила Турана, как собственного ребенка после смерти его матери, но это уже слишком, – продолжала Басима. – Посмотри, что он сотворил с Юсуфом, что пытался сделать с Зимат. Я не стану жить в одном доме с этим животным.

– Ты будешь поступать, как я тебе скажу, жена.

– Или что? Изобьешь меня, как Туран Юсуфа? Или изнасилуешь, как он пытался изнасиловать нашу дочь?

– Туран мужчина, в нем кипит молодая кровь. И ты знаешь, что Зимат его дразнит.

– Как ты смеешь! – закричала Басима, и Юсуф услышал громкий звук пощечины. – Не смей делать вид, что это ее вина. Твой сын оскорбил Аллаха.

– И он наказан: тридцать плетей, моей собственной рукой.

– Этого недостаточно.

– Чего ты хочешь? Что мне с ним делать?

– Отошли его. Пусть Ширкух разбирается с ним в Алеппо.

Наступило долгое молчание. Юсуф уже начал двигаться дальше, когда снова услышал голос отца:

– Туран мой первенец. Я не отошлю сына прочь, чтобы его воспитывал кто-то другой. Но ты права: с ним нужно что-то делать. Я уже давно не бывал при дворе Нур ад-Дина. На следующей неделе я поеду в Алеппо и возьму Турана с собой. Нас не будет несколько месяцев. Я поговорю с Тураном, научу его управлять своими страстями. И, клянусь Аллахом, когда мы вернемся, он больше никогда не тронет нашу дочь.

– Хорошо, – ответила Басима. – Но, если ты ошибаешься, Айюб, обещаю, я сама его убью.

Юсуф пошел в свою комнату. Он слышал вполне достаточно. Зимат больше не угрожает опасность. Теперь ему осталось доказать отцу, что он ошибается. И он, Юсуф, сможет стать воином.

Джон сидел, привалившись к стене, и дрожал, несмотря на жару.

– Сто шестьдесят пять, – прохрипел он, в горле у него так пересохло, что он едва мог говорить. – Сто шестьдесят шесть. – В темноте крошечной клетки, где воняло мочой и дерьмом, время тянулось бесконечно. Когда-то – может быть, с тех пор прошли часы, может быть, дни – Джон начал считать вдохи, чтобы следить за проходящим временем. Когда он добирался до тысячи, делал ногтем черточку на грязном земляном полу. Однако вскоре в темноте он потерял счет черточкам. Впрочем, это уже не имело значения. Счет стал иметь собственный смысл. – Сто семьдесят шесть – сто семьдесят семь.

Юсуф не навещал его уже несколько дней, и у Джона, потерявшего счет времени, сначала закончилось лекарство, потом пища, наконец, вода. Вскоре вернулось жжение в спине, затем появилась пульсирующая боль в левом плече, куда попали стрелы. Еще через некоторое время пришел лютый голод, постепенно сменившийся ноющей болью в животе и неконтролируемой дрожью.

Но ужаснее всего была жажда. Рот Джона так пересох, что он даже глотал с огромным трудом. Губы распухли и потрескались. Голова раскалывалась от мучительной боли – казалось, кто-то вогнал раскаленный шип в его мозг. Потом начались видения.

В темноте перед Джоном стали возникать какие-то фигуры. Он видел Зимат, она ослепительно ему улыбалась и манила к себе. Ее образ был таким реальным, что он устремился к ней и ударился лбом о дверь. Образ Зимат растаял, и ему на смену пришли другие. Джон видел ухмыляющегося Турана с разбитыми в кровь костяшками пальцев, видел повешенного отца, все еще живого, чей укоризненный взгляд неотрывно за ним следил. Джон плотно зажмурил глаза, но образы не исчезали. Он искал спасения в обрывочном сне, но его продолжали преследовать призраки прошлого. Счет помогал держать их на почтительном расстоянии.

– Сто девяносто девять – двести, – прохрипел он, сосредоточившись на числах. Тем не менее перед ним возникло новое видение. Он увидел, как распахнулась дверь, и его клетку заполнил дневной свет. Джон закрыл глаза и отпрянул назад. – Двести один, – прошептал он, отчаянно цепляясь за ускользающую реальность.

Но это не было видением. Грубые руки подхватили его, вытащили наружу и поставили на ноги. Однако они были так долго согнуты, что отказывались поддерживать тело. Он опустил голову и, стараясь спастись от ярких солнечных лучей, зажмурил глаза. Кто-то ударил его по щеке, и его голова дернулась в сторону. Джон приоткрыл один глаз и увидел стоявшего перед ним Айюба.

– Значит, ты выжил, – сказал Айюб на латыни. – Аллах тебе благоволит, раб. Быть может, он сохранил твою жизнь для какой-то цели. Я не знаю. Но, если ты еще один раз прикоснешься к моему сыну, даже милость Аллаха тебя не спасет. Ты меня понял?

– Да, муаллим, – прохрипел Джон.

– У тебя три дня, чтобы поправиться. Затем начнешь работать. – Айюб повернулся и пошел прочь.

Мужчины, державшие Джона за плечи, отпустили его, и он рухнул на жесткую, прогретую землю. Полежав немного, он перевернулся на спину, позволив жаркому солнцу согреть тело. Прошло еще немного времени, и он осторожно приоткрыл один глаз. Над ним простиралось бескрайнее синее небо.

– Ты выглядишь так, словно побывал в аду. – Джон повернул голову и увидел идущего к нему Таура.

Красный, распухший нос норманна сплющился и сместился вправо.

– Ты и сам выглядишь не лучше.

Таур усмехнулся:

– Еврей-лекарь сказал, что мой нос делает меня заметным. – Он поднял Джона на руки. – Господи, ты стал таким легким, остались кожа да кости. – Он наморщил нос. – И ты воняешь. Давай помоем тебя.

Юсуф стоял на пороге кухни и смотрел, как струи дождя ударяют в мягкую землю двора. С севера пришел холодный ветер и принес с собой первый в этом году дождь. «Интересно, – подумал Юсуф, – идет ли дождь на дороге в Алеппо, по которой отец скачет с Тураном». Он стиснул зубы, думая о брате. Именно из-за Турана он остался здесь, глядя сквозь пелену дождя на фигуру Джувана.

Франк стоял посреди двора, широко разведя руки в стороны и откинув голову назад. Юсуф никогда не видел такого странного поведения. Дождь – это хорошо, благословение Аллаха, но только глупец будет стоять под холодными струями. Возможно, франк сошел с ума, пока сидел в клетке. Очень скоро Юсуф это узнает. Он два дня ждал возможности поговорить с рабом наедине, и теперь у него появился такой шанс.

Юсуф опустил голову и выскочил на дождь. К тому моменту, когда он, не глядя на лужи, подбежал к франку, он промок насквозь, и его туника стала тяжелой от воды. Джуван не двигался. Юсуф увидел, что его глаза закрыты.

– Джуван! – закричал Юсуф.

Франк опустил руки и выпрямился, но тут же немного расслабился, увидев, что это Юсуф.

– Джон, – сказал франк. – Меня зовут Джон.

– Да, Джуван, – сказал на латыни Юсуф. – Я хочу с тобой поговорить. Пойдем.

Юсуф повел его через двор к лаймовым деревьям, чья плотная листва почти полностью защищала от дождя. Юсуф убрал с лица влажные волосы и начал выжимать тунику.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Дождь напоминает мне о доме.

– И где он?

– В Англии. Это остров, до которого очень далеко.

– Я слышал о нем. – Юсуф вздрогнул, когда порыв ветра окатил его холодной водой. – Надеюсь, там не всегда так холодно.

Джон улыбнулся:

– Нет, не всегда. – Его улыбка погасла, а взгляд стал отстраненным. – Мой дом весь в зелени. Там нет песка и пыльной земли. И повсюду растет трава. Холодные реки текут через богатые поля, где зреет урожай. А еще много густых лесов с могучими дубами. Зимой землю накрывает толстый слой белого снега. Это так красиво.

– Почему же ты покинул дом?

Глаза Джона сузились, и он поджал губы.

– Ради крестового похода, чтобы сражаться во славу Господа.

– Понятно. – Юсуф немного помолчал. Настал ключевой момент, и он заговорил, тщательно взвешивая слова. – Ты великий воин, Джуван. Я видел тебя в Дамаске в тот день, когда ты попал в плен. Ты атаковал четырех воинов и убил всех.

– Однако я попал сюда.

Юсуф не уловил горечи в словах Джона.

– Научи меня сражаться, – попросил он. – Помоги побить Турана.

Наморщив лоб, Джон долго смотрел на дождь. Наконец он покачал головой:

– Нет.

– Но ты обязан мне жизнью! Мой отец убил бы тебя, если бы я не выступил против Турана. И ты бы умер в клетке, если бы я не принес тебе пищу и воду.

– А Туран убил бы тебя, если бы я не вмешался. Мы в расчете. – Джон повернулся, собираясь уйти, но Юсуф положил ему руку на плечо.

– Нет, ты ошибаешься. Я спас твою жизнь раньше, на рынке рабов в Дамаске. Именно я тебя купил. Ты бы умер, если бы я оставил тебя там.

– Значит, это ты сделал меня рабом, – сказал Джон, и его голос стал холодным и неумолимым. – За это я ничего тебе не должен. – Он повернулся и пошел прочь.

– Подожди! – позвал его Юсуф. – Джуван, я приказываю тебе остановиться! – Однако Джон продолжал идти вперед, пока не скрылся за пеленой дождя.

Джон оглушительно чихнул, держа одной рукой вилы, а другой вытирая нос. На глаза ему навернулись слезы, когда он перебросил очередную порцию сена с сеновала на пол конюшни и снова чихнул.

Он уже неделю снова работал, а перед отъездом Айюб снял его с полей и перевел в конюшни. Джон любил находиться рядом с лошадьми, но у него была сильная аллергия на сено. Он снова вытер нос и воткнул вилы в большую охапку сена.

– Салям, – послышался тихий женский голос.

Кто-то его приветствовал. Джон повернулся и увидел у входа в конюшню Зимат. Она была одета в шафранно-желтый восточный халат с поясом и вышивкой из красного шелка вокруг ворота и рукавов. Длинные черные волосы каскадом падали на плечи, одна прядь упала на скрытое чадрой лицо. Ее глаза были опущены.

– Са-са-ап-чхи! – ответил Джон и оглушительно чихнул.

Зимат захихикала, и Джон почувствовал, как запылали его щеки.

– Салям, Зимат, – наконец сумел выговорить он.

Она перестала смеяться, они молча смотрели друг на друга, и Джон вцепился в вилы так, словно только они могли спасти его от неминуемой гибели.

– Ийа ла-тахт, – наконец прервала молчание Зимат и жестом попросила Джона спуститься вниз.

Он оставил вилы, воткнув их в кучу сена, и спустился по лесенке. Когда он оказался на полу, Зимат уже его ждала, она оказалась так близко, что он уловил пьянящий аромат пряностей и цитрусовых. Он мог протянуть руку и убрать с ее лица упавшую прядь волос. Она глубоко вздохнула и начала быстро говорить на арабском. Но Джон еще слишком плохо знал язык, чтобы что-то понять. Он лишь смотрел в ее темные глаза, на тонкую талию и изгибы бедер под туго перепоясанным халатом.

«Интересно, зачем она пришла, – подумал он. – Что скажет ее мать?» Зимат замолчала, и взгляд Джона вернулся к ее лицу. Девушка выжидающе смотрела на него.

– Прости, я не понял, – сказал Джон на латыни. Он пожал плечами, чтобы подчеркнуть свое непонимание. – Ла’араби. – Я не говорю по-арабски.

Зимат опустила глаза, переступила с ноги на ногу и посмотрела на него сквозь густые ресницы.

– Шукран, – прошептала она, приподняв чадру, шагнула вперед и быстро поцеловала его в щеку нежными теплыми губами.

Джон ошеломленно стоял на месте, а Зимат повернулась и быстро зашагала к выходу из конюшни. У двери она остановилась, посмотрела на него и улыбнулась. Через мгновение она уже скрылась из виду.

Юсуф стоял во дворе за кухней с луком в руках. Лук был небольшим, но опасным оружием, имеющим форму скругленной буквы «М». Деревянную основу усиливали слои рога внутри и сухожилия снаружи. Юсуф вытащил стрелу из висевшего за спиной колчана, наложил на тетиву и попытался ее натянуть, целясь в мишень – маленький круглый щит, прикрепленный к стене на расстоянии в тридцать шагов. Он сделал вдох и медленно выдохнул, глядя на мишень вдоль стрелы. Потом спустил тетиву, и стрела вонзилась в центр мишени с приятным глухим звуком, стальной наконечник пробил щит. Юсуф улыбнулся и потянулся в колчан за следующей стрелой.

Он снова прицелился и собрался выстрелить, когда краем глаза увидел приближающегося Джувана. Юсуф опустил лук.

– Салям, Джуван.

– Джон, – ответил раб. – Меня зовут Джон.

– Джа-ан, – сказал Юсуф, сражаясь с непривычными гласными.

– Джон, – повторил Франк.

– Джон. – Наконец у Юсуфа получилось.

– Хорошо. Тебе следует знать мое имя, если я буду учить тебя сражаться.

Юсуф улыбнулся:

– Ты передумал?

– Есть одно условие.

Улыбка Юсуфа исчезла.

– И каково твое условие?

– Если я буду учить тебя сражаться, ты научишь меня арабскому.

Юсуф кивнул: