Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 3 Коллектив авторов
Объединительные усилия Сиди Мухаммеда получили продолжение в политике его сына Мулай Слимана (1792–1822 гг.). После кратковременного пребывания на престоле его старшего брата Мулай Язида (1790–1792 гг.) Марокко вновь оказалось в полосе бунтов и мятежей, воскресивших в памяти марокканцев события Тридцатилетней смуты. Слиман же для восстановления порядка в стране обратился к опыту своего отца и провел в начале XIX в. ряд реформ, направленных на ликвидацию автономии суфийских братств и вольницы берберских племен. Однако марокканский султан, подражая аравийским Саудидам, прибегнул не к дипломатии, а к насильственному очищению марокканского ислама от «порицаемых нововведений», к которым он причислил многие стороны мистической практики.
Проваххабитские меры Мулай Слимана вызвали ожесточенное противодействие со стороны влиятельных местных мурабитов и суфийских братств. Лидеры марокканских мистических объединений обладали безраздельным авторитетом у населения, а их учения органично вписывались в систему народных верований и культов. Духовная общность и разветвленная организация братств делали суфийских шейхов грозными противниками на политической арене. Как только монарх-реформатор нарушил хрупкий баланс в отношениях государства и деятелей «народного ислама», суфийские братства вместе с берберскими племенами составили антисултанскую оппозицию. В стране разразилась десятилетняя религиозная война 1812–1822 гг., кульминацией которой стало Фесское восстание 1820 г. В итоге Мулай Слиман вынужден был прекратить все реформы и отречься от трона.
После краха непримиримой к суфизму программы Мулай Слимана новый султан Мулай Абд ар-Рахман (1822–1859 гг.) постарался завоевать доверие шейхов братств и крупных мурабитов. Возврат Мулай Абд ар-Рахмана к патерналистской политике в отношении духовных вождей Марокко закрепил архаичные политические порядки саадидской эпохи еще на несколько десятилетий. В отношении внешнего мира Слиман и Абд ар-Рахман совершенно отступили от курса Сиди Мухаммада. Сосредоточив в первой трети XIX в. свои усилия на внутренней жизни страны, эти монархи пытались проводить изоляционистскую политику. Стремление алауитского двора к автаркии поддерживалось и внешнеполитическим положением Шерифской империи, которое в конце XVIII – начале XIX в. было вполне стабильно. В этот период внимание Европы было поглощено событиями Великой французской революции, а поражение испано-французского флота при Трафальгаре (1805 г.), британская блокада Средиземноморья и наполеоновские войны отсрочили начало прямой экспансии колониальных держав в Магрибе еще на двадцать лет.
Войны с Францией и Испанией. Усиление европейского влияния
Новый этап европейского проникновения в Марокко начался во второй трети XIX в. вместе с оккупацией французскими экспедиционными силами прибрежной полосы Алжира (1830 г.). Переход Франции к прямым территориальным захватам в Магрибе вызвал открытое сопротивление как в самом Алжире, так и в сопредельных странах. Марокканский двор активно поддержал начавшееся в 1832 г. повстанческое движение алжирцев под руководством Абд аль-Кадира. Поток денежных сумм, а также безвозмездные поставки оружия и лошадей из Марокко заметно укрепили позиции антииностранных сил в Алжире. Более того, с 1839 г. Мулай Абд ар-Рахман предоставил алжирцам возможность укрыться в Марокко и организовать базу для военных операций на алжиро-марокканской границе. В свою очередь, французские войска, преследуя отряды Абд аль-Кадира, стали вторгаться на марокканскую территорию.
Летом 1844 г. между французским экспедиционным корпусом и султанской армией произошло крупное сражение на реке Исли. Шерифские войска потерпели в этой битве сокрушительное поражение, что позволило французскому флоту безнаказанно бомбардировать Танжер и Могадор. Мир с Францией, вскоре подписанный в Танжере, обязал Мулай Абд ар-Рахмана отказаться от помощи алжирским повстанцам. Но главный итог скоротечной франко-марокканской войны 1844 г. состоял в том, что она обнажила неэффективность военной организации марокканского государства. В течение 250 лет после «битвы трех королей» марокканцы не знали поражений на своей территории, и даже Наполеон после завоевания Испании не решился предпринять экспедицию в соседнее Марокко, предпочитая далекий Египет. Но теперь представления европейцев о непобедимости шерифского оружия рассеялись, и уже в 1848 г. испанцы осмелились захватить у Алауитов острова Чафаринас.
Начиная с 40-х годов XIX в. судьбы алауитского султаната предопределялись не на полях сражений, а в кабинетах европейских политиков. Мулай Абд ар-Рахману и его преемникам отныне оставалось положиться только на использование противоречий между Англией, Францией и Испанией в их магрибинской политике. Например, крушение марокканской армии в битве при Исли было скомпенсировано деятельной дипломатической поддержкой Великобритании. Лондон, не заинтересованный в успехах конкурентов, не допустил прямых захватов Францией марокканской территории. Однако в обмен на свою поддержку британцы в 1856 г. навязали алауитскому двору неравноправный договор о свободе торговли и мореплавания, заметно ограничивший суверенитет страны. Согласно этому документу Мулай Абд ар-Рахману пришлось упразднить часть правительственных монополий, разрешить английским коммерсантам приобретать земли и недвижимость в Марокко, предоставить им торговые привилегии, в том числе освобождение от таможенных пошлин.
Таким образом, ослабление шерифского государства привело к встречным претензиям западных держав на особое положение в стране. Уже во второй половине 1850-х годов утверждение британских позиций в Марокко побудило к решительным действиям Испанию. В 1859 г. 50-ти тысячный испанский корпус высадился на севере страны. В ходе испано-марокканской войны 1859–1860 гг. испанцы захватили часть Северного Марокко с городом Тетуан и округ Ифни на атлантическом побережье. Великобритания вновь пришла на помощь Алауитам: вмешавшись в мирные переговоры, англичане заставили захватчиков отказаться от большинства приобретений в Марокко, в том числе Тетуана. Однако испанское правительство выговорило взамен крупную контрибуцию, для выплаты которой махзен был вынужден прибегнуть к долгосрочному займу у английских банков. В его обеспечение были отданы 3/4 доходов от марокканских таможен, что привело шерифов к еще большей зависимости от Европы. Кроме того, Испания в 1861 г. добилась подписания торгового договора с Марокко, воспроизводившего условия англо-марокканского договора 1856 г.
Последняя треть XIX столетия ознаменовалась в Марокко дальнейшим усилением европейского присутствия. В 60-х – 70-х годах XIX в. под нажимом Запада алауитские султаны были вынуждены заключить целую серию неравноправных договоров с Австро-Венгрией, США, Нидерландами, Бельгией и другими странами. Все эти державы вслед за Францией и Испанией получили капитуляционные права, и их подданные на территории шерифского государства обладали судебным и налоговым иммунитетом. Более того, эти договоры предусматривали подобные права и для так называемых «защищенных лиц» (франц. protege) – местных жителей, находившихся на службе у проживавших в Марокко европейцев. На имя своих «протеже», пользовавшихся консульским покровительством, иностранцы могли свободно приобретать недвижимость и землю, заключать коммерческие сделки. Таким образом державы Европы создали из числа племенных лидеров и купцов разветвленную сеть «туземной агентуры», фактически неподвластной алауитскому двору. Неравноправные договоры с Европой также устранили еще один важный элемент суверенитета Марокко – таможенные барьеры. В 60-х – 70-х годах XIX в. торгово-промышленные компании Испании, Португалии, Франции, Великобритании расширили свой доступ на марокканский рынок. В страну массово ввозилась качественная и дешевая европейская продукция, что оказало угнетающее влияние на местную кустарную промышленность (особенно производство текстиля и обработку металлов).
Реформы 60-х – 70-х годов
Постоянная угроза единству и суверенитету Дальнего Магриба, исходившая от христианского мира, все чаще вынуждала шерифских монархов отступать от традиционной политики самоизоляции. Стремясь адаптировать страну и общество к новым условиям существования и желая организовать отпор нажиму Запада, султаны Сиди Мухаммед ибн Абд ар-Рахман (1859–1873 гг.) и Мулай Хасан (1873–1894 гг.) провели ряд административных, военных и финансово-экономических реформ. Общая направленность их усилий напоминала об идеях Мухаммеда Али. Подобно великому египетскому реформатору, марокканские султаны стремились достичь эффективности государственного управления, упорядочить сбор налогов, усилить дисциплину в государственном аппарате. Например, при Мулай Хасане 18 крупных административно-территориальных единиц (каидатов) были разделены на 330 мелких с целью ослабить амбиции их руководителей – племенных вождей и мурабитов. Другим ударом по патриархальным традициям шерифского государства стали военные реформы, предусматривавшие набор новых подразделений в городах. С одной стороны, эти реформы сократили обычное для Марокко влияние военных племен (гиш) на политику двора. С другой стороны, обновленная часть султанского войска оснащалась по европейскому образцу: для нее закупалось вооружение, приглашались миссии европейских инструкторов, а молодые офицеры обучались в Европе тактике, строевому, инженерному и артиллерийскому делу. Наряду с военно-технической модернизацией Сиди Мухаммед ибн Абд ар-Рахман и Мулай Хасан уделяли внимание развитию экономики Дальнего Магриба. В марокканском правительстве этой эпохи были подготовлены проекты улучшения дорожной сети, строительства мостов и портовых сооружений, создания государственных плантаций хлопка и сахарного тростника, а на их основе – хлопкового и сахарного производства, разработки месторождений угля, железных, свинцовых и медных руд. Стремясь упорядочить денежное обращение в султанате, Мулай Хасан начал чеканку новой унифицированной монеты (риал хасани).
Несмотря на масштабность планов этих двух монархов, большинство их реформ были ограниченны и имели лишь краткосрочные последствия. Высокая стоимость нововведений и нестабильность марокканской денежной системы постоянно сводили на нет большинство их усилий. Отсутствие у них воли к новой политической организации государства с неизбежностью привело к воспроизводству в их реформах традиционной для Марокко модели «кочующего двора» – мобильного, но рудиментарного правительства, сопровождавшего султана в его разъездах по стране. Даже достижение ими некоторых успехов не смогло приостановить развитие главной тенденции в развитии Марокко второй половины XIX в. – интернационализации вмешательства европейских держав во внутренние дела султаната.
Мадридская конференция (1880 г.). Марокко в конце XIX в.
Выгодное географическое положение Шерифской империи у выхода из Средиземного моря в Атлантику и значительные природные богатства страны не только привлекали внимание колониальных держав, но и усилили в конце XIX в. соперничество между ними. Важность обладания Дальним Магрибом – связующим звеном Европы и Африки – особенно возросла после открытия в 1869 г. Суэцкого канала. Теперь контроль над Гибралтарским проливом давал возможность держать в руках не только средиземноморский бассейн, но также кратчайшие пути в Индию и на Дальний Восток. Это обстоятельство предопределило в 70-х годах XIX в. особый интерес европейских правительств к «упорядочению» их прав и привилегий в Марокко.
В 1880 г. по предложению Испании в Мадриде была созвана международная конференция, в которой приняли участие представители европейских держав, имевших или стремившихся получить капитуляционные права в Марокко: Австро-Венгрии, Сардинии[20], США, Великобритании, Нидерландов, Бельгии, Франции, Германии, Швеции, Норвегии, Дании и Португалии. Участники конференции гарантировали «сохранение суверенитета» Шерифской империи, но вместе с тем существенно ограничили самостоятельность султанского правительства в управлении страной. Отныне изменения во внутреннем устройстве Дальнего Магриба могли проводиться только с их общего одобрения. Кроме того, конференция разработала конвенцию о режиме капитуляций в Марокко. Согласно этому документу, все ранее предоставленные любой из держав привилегии теперь «законно» распространялись на всех участников конференции. В 1881 г. к Мадридской конвенции присоединилась Россия, которая, однако, ни разу не использовала свои капитуляционные права.
Решения Мадридской конференции юридически согласовали претензии европейских держав и США на Марокко. Они фактически оформили полуколониальный статус этой самобытной окраины мусульманского мира. Теперь соперничество держав переместилось в плоскость практических действий по «освоению» марокканских территорий. На этом поприще наибольшую активность проявила Франция, для правящих кругов которой Марокко было «естественным» продолжением зоны французских интересов в Северной Африке. Поскольку после франко-марокканской войны 1844 г. граница Алжира и Марокко не была четко установлена, французские войска, начиная с 1870 г., неоднократно захватывали марокканские оазисы, прилегавшие к алжирской границе. В 1883 г. Фанция и Марокко подписали конвенцию, которая расширила режим капитуляций для французских граждан. Хотя планы французской оккупации Марокко встречали твердое неприятие других держав (в 1887 г. Великобритания, Италия, Австро-Венгрия, Испания и Германия заключили между собой соглашения о борьбе против претензий Франции в Марокко), французская дипломатия успешно нейтрализовала своих главных противников: в 1890 г. была подписана франко-британская конвенция, допускавшая за Парижем право на влияние в сахарских провинциях Марокко, а в 1900 г. аналогичное соглашение Франция заключила с Испанией, разделив Сахару на «зоны влияния».
В самом Марокко 90-е годы XIX в. ознаменовались династическим кризисом. После смерти Мулай Хасана в 1894 г. великий везир султана Ба Ахмед, преследуя личные интересы, возвел на престол своего ставленника – 14-тилетнего Мулай Абд аль-Азиза. Этот политический шаг вызвал раскол в алауитской семье и появление оппозиции, желавшей видеть на шерифском престоле старшего сына Мулай Хасана – Мулай Мухаммеда. Борьба махзена с оппозицией и поддержавшими ее племенами заняла несколько лет и заметно ослабила его позиции перед лицом Европы.
Военные поражения Марокко, в отличие от других стран Магриба, не помешали ему сохранить на протяжении XIX в. формальную независимость. Однако «суверенитет» династии Алауитов над Дальним Магрибом уже не мог воспрепятствовать постепенному превращению страны в полуколонию ведущих держав Запада.
§ 7. Приатлантическая Сахара (Мавритания)
Общество и культура приатлантической Сахары в XVI–XIX вв. На карте Африки Мавритания как административная единица появилась только в конце XIX в., а само название «Мавритания» начало употребляться колониальным ведомством Франции в 1899 г. На протяжении веков эта территория, ограниченная с запада Атлантическим океаном, а с юга – рекой Сенегал, не знала централизованного управления и политического единства. Ее население было сосредоточено, главным образом, на побережье океана и в долине реки Сенегал, тогда как бескрайние просторы Сахары были заселены слабо. В приатлантической Сахаре к XVI в. проживали две крупных этнорасовых группы: арабо-берберы («белые мавры», араб. аль-бейдан), пришедшие с севера Африки, и негроиды («черные мавры», араб. ас-судан), издревле проживавшие на берегах Сенегала. Каждая из этих общественных групп вела особый образ жизни и воспроизводила своеобычную культуру. Если арабы и берберы преимущественно были кочевниками и полукочевниками, то негроиды, принадлежащие к народностям тукулер, сонинке, фульбе и др., занимались земледелием.
Арабо-берберы и негроиды неизменно противостояли друг другу в культурной и политической жизни региона. Арабы (и в меньшей степени берберы), принесшие в приатлантическую Сахару ислам и основавшие многие местные городки и поселения (ксары), воспринимали негроидов-южан как подчиненное им отсталое население. В кочевой среде труд земледельца всегда считался унизительным – в отличие от традиционных занятий кочевника: разведения скота, торговли и военных предприятий. Негроидные же народы воспринимали «белых мавров» как чуждых им по языку и обычаям захватчиков. Однако на протяжении XVI–XIX вв. взаимоотношения расовых групп носили по преимуществу мирный характер, чему способствовал ряд причин. Во-первых, к XVI в. негроидное население в значительной массе исповедовало ислам и не могло служить объектом священной войны (джихада) для арабов и берберов. Во-вторых, арабы, берберы и негроидное население нуждались друг в друге, поскольку не могли успешно развиваться без обмена продуктов скотоводства на плоды сенегальской долины. Наконец, обе группы населения участвовали в транссахарской торговле и были заинтересованы в ее стабильности.
Общественное и экономическое развитие приатлантической Сахары в XVI–XIX вв. шло крайне медленно. Отсутствие крупных городов, малочисленность торговых и предпринимательских слоев населения, широкая распространенность патриархального рабства не способствовали даже развитию денежных отношений. Вплоть до начала XX в. их роль у народов региона играли соль, скот и рабы. Хозяйство племен арабо-берберского севера и побережья носило натуральный характер, что сохраняло у них традиционную социальную структуру. Общины кочевников состояли из больших семей. В силу ограниченности водных ресурсов и скудости пастбищ эти семьи, основанные на кровном родстве, проживали отдельно, нередко в отдалении друг от друга и объединялись только по случаю военных действий.
В условиях Присахарья этнические, расовые и профессиональные ценности населения сложились в не свойственную исламским обществам сословно-псевдокастовую систему. Социально-политические границы между «кастами» были менее жесткими, чем в индийской кастовой системе: отсутствовало противопоставление «чистых» и «нечистых» каст, допускались межкастовые браки, нестрого соблюдалась профессиональная специализация членов «каст». Вершину местной иерархии занимали арабские племена воинов-хасанов (названные так по племени бану хасан, вторгшемуся в приатлантическую Сахару из Марокко в XV в.). Их статус признавался благородным, поскольку они не занимались физическим трудом. Ниже воинов-арабов по статусу стояли служители ислама (мурабиты), образовывавшие духовную элиту арабо-берберских обществ. Они возводили свое происхождение к берберским племенам юга Марокко. Воины и мурабиты считались свободными людьми и господствовали над «белыми» данниками (зенага), происходившими из оседлых берберских племен, темнокожими вольноотпущенниками (харатинами) и рабами. Приниженное положение в присахарских племенных обществах занимали «касты» свободныхчужаков – гриоты (певцы, музыканты, сказители), ремесленники, рыбаки, охотники. Они жили на территории племени на правах его клиентов и выплачивали воинам и мурабитам дань за военную и религиозную защиту. Племена имели общих данников и обладали коллективным имуществом (пастбища, колодцы, пальмовые рощи), однако в XVI–XVIII вв. в «кастах» арабо-берберской среды уже отчетливо сформировалось имущественное неравенство.
В негроидных обществах долины Сенегала в производственную деятельность (земледелие, скотоводство, ремесло) было вовлечено, в отличие от арабо-берберской среды, абсолютное большинство населения. Здесь социальная структура была сложнее и «каст» было больше, поскольку потребности и возможности у оседлых были более дифференцированными. Замкнутость сословий и «каст» у негроидов была строже, чем у арабов и берберов, а межкастовые браки были ограничены. В XVII–XVIII вв. широкий характер у них приняло использование рабов.
Материальная и духовная культура приатлантической Сахары вобрала в себя разнообразные элементы. Разнородность основ этой культуры была особенно заметна в долине реки Сенегал, находившейся на границе двух цивилизаций – оседлой земледельческой (негроиды) и кочевой скотоводческой (арабы и берберы). С XV столетия долина Сенегала оказалась объектом европейской экспансии, что также внесло свой вклад в сложное развитие культурного комплекса этого региона.
Культурные центры (городки, мусульманские обителизавии и укрепленные поселения-ксары) были крайне немногочисленны в приатлантической Сахаре. Решающее воздействие на их жизнь оказывала экологическая обстановка. Продолжительные засухи или уход вглубь горизонтов пресной воды не раз прерывали городскую традицию, заставляя население обращаться к кочевому образу жизни. Ведущую роль в развитии материальной культуры играли ремесленники, а духовной – верхушка племен мурабитов (арабский язык, классическая поэзия, мусульманские науки) и гриоты (народная поэзия, различные виды искусств).
Ремесло в племенной среде носило домашний характер и еще не выделилось в самостоятельный вид хозяйствования. В городах касты ремесленников уже работали на заказ и на рынок, что способствовало специализации ремесла и совершенствованию его технологий. Наиболее распространенными видами ремесла были кузнечное, оружейное и кожевенное дело. Архитектурный стиль, планировка и отделка зданий (особенно культовых и общественных построек) испытывали влияние Марокко и Алжира, а также соседних африканских государств. Ксары отличались непритязательностью жилищ, а также высокой плотностью застройки. Традиционным жилищем кочевников служил шатер из шерстяной ткани, а у негроидных народов – глинобитные или сложенные из ветвей хижины с травяной крышей.
Духовную жизнь арабов, берберов и в меньшей степени негроидов пронизывали законы и установления ислама. Трансформируя местные верования, исламское вероучение само впитывало специфику местного культурного наследия. Сплав элементов арабо-берберской и негрской традиции проявился в деятельности мистических (суфийских) братств, внесших решающий вклад в исламизацию приатлантической Сахары. Братства имели собственные пути познания Бога, обители и центры религиозного обучения. Будучи «письменной» религией, ислам стимулировал научную и литературную деятельность в городах, где работали коранические школы и трудились переписчики. Некоторые местные очаги исламской религии и культуры (городки Валата, Шингетти) были известны далеко за пределами Западной Африки.
Европейская колонизация сахарского побережья (XVI–XVII вв.)
Первыми из европейцев в регион прибыли португальцы, искавшие во второй половине XV столетия морской путь в Индию. В 1448 г. португальские мореплаватели обосновались на острове Арген у сахарского побережья и наладили торговый обмен с местными племенами. Обмен носил натуральный характер: ткани, ковры, серебряные изделия, кукурузу торговцы выменивали на рабов и золотой песок. В XVI в. с Аргена в Португалию ежегодно вывозилось до 1 тысячи невольников. Почти два столетия остров был одной из главных баз португальского присутствия в Западной Африке.
Господство португальцев на острове Арген закончилось в XVII в., когда пустынные берега Сахары привлекли колонизаторов «второй волны» – голландцев, французов и англичан. Особым предметом их интереса было редкое в то время растительное сырье – камедь (гуммиарабик) – вязкий сок акации, собиравшийся в долине реки Сенегал и использовавшийся в текстильной промышленности и в медицине. В 1638 г. голландский военный флот изгнал португальцев с Аргена. С этих пор у сахарских берегов не прекращалась морская война из-за камеди, в которой голландцы соперничали с французами. Стремясь ослабить позиции голландской фактории на Аргене торговые дома Марселя, Бордо и Руана выстроили в 1659 г. город-крепость на острове Сен-Луи, находящемся поблизости от районов сбора камеди – в устье реки Сенегал. Благодаря монополии на торговлю и освобождению от налогов, предоставленному королями Франции, они получали высокие прибыли (до 800 %). Стремясь освободиться от посредников, французские купцы во второй половине XVII в. установили прямые связи с вождями арабских племен долины Сенегала – бракна и трарза.
Религиозно-реформаторское движение (1644–1677 гг.)
Торговое проникновение европейцев вызвало в местных обществах настоящую лихорадку обогащения. Политическое равновесие между племенами нарушилось, а вожди долины Сенегала всецело предались работорговле с европейцами, обращая подданных в рабов. Приход «неверных» расценивался в мусульманских кругах приатлантической зоны как главная причина общественного кризиса и межплеменных конфликтов.
В 40-х годах XVII в. берберские племена региона, страдавшие от произвола и грабежей арабских воинов-хасанов, стали центром религиозного движения за возврат к истокам ислама и борьбу против власти «плохих мусульман». К ним берберские лидеры причисляли как арабские племена, так и негроидов юга, ведших дела с европейцами и угнетавших единоверцев-мусульман. Вскоре движение возглавил молодой мурабит Абу Бекр ибн Абхом, принявший имя Насир ад-Дин и избранный духовным руководителем (имамом). Этот талантливый полководец и проповедник придал религиозному по сути движению политическое значение и выступил за создание в приатлантической Сахаре теократического государства (имамата).
Призыв Насир ад-Дина к изгнанию европейцев и уважению ценностей раннего ислама встретил в племенной среде разноречивые отклики. Если многие берберские вожди поддержали имама, то верхушка хасанов, заинтересованная в вывозе рабов и камеди, выступила против него. Реформаторское движение Насир ад-Дина было неоднозначно встречено и в долине Сенегала. Местные правители в XV–XVI вв. придерживались ислама в основном из коммерческих соображений: принятие мусульманской веры помогало им успешно заниматься транссахарской торговлей и вести обмен с государствами Магриба. Поэтому ислам воспринимался в долине как «религия властей». Однако в 30-х – 40-х годах XVII в. торговые потоки в приатлантической Сахаре сменили свое направление. Транссахарская трасса «юг – север» уступила свою значимость обмену с европейцами по линии «восток – запад». Ценность ислама для лидеров долины Сенегала заметно снизилась. Зато с XVII в. ислам становится здесь народной и, по сути, оппозиционной властям верой. Низы берберских и негроидных племен долины с энтузиазмом поддержали реформаторов.
В этих обстоятельствах Насир ад-Дин принял тактически верное решение – избегать вооруженной борьбы с племенами воинов-хасанов и для начала накопить боевой опыт и средства в сражениях против негрских правителей. В 1673 г. он двинулся со своими сторонниками в государство Фута Торо, где сверг чуждую местному населению династию из народа фульбе. Затем при поддержке берберских отрядов и местных повстанцев он объединил под своей властью соседние негрские владения Вало, Джолоф и Кайор. В середине 70-х годов XVII в. его теократическое государство стало главной политической и силой долины и заметно укрепило свое войско за счет негрских воинов – тукулеров и волоф.
В 1674 г. Насир ад-Дин был вовлечен в конфликт с племенем трарза – одним из главных его противников. Вожди трарза не признали его права на имамат и при поддержке французской колонии Сен-Луи начали против него боевые действия. Вместе с трарза против Насир ад-Дина выступали также представители негрских династий Фута Торо, Джолофа и Кайора, свергнутых имамом. Стремясь нейтрализовать вмешательство Франции, вождь реформаторов направил в Сен-Луи посольство, которое призвало коменданта колонии к мирным переговорам и выразило готовность заключить с ним торговый договор. Однако эта уступка европейцам, ослабившая авторитет Насир ад-Дина в имамате, ни к чему не привела: французы предпочли ориентироваться на своих старых партнеров – бракна и трарза.
В то время как шли переговоры в Сен-Луи, сторонники и противники реформаторского движения сошлись на атлантическом побережье в сражении при Тертилла (1674 г.). Сторонники Насир ад-Дина одержали победу, однако в битве погиб сам вождь реформаторов и многие его ближайшие соратники. Эта потеря крайне негативно сказалась на судьбе движения. В 1675 г. к трарза присоединилось племя бракна, против имамата восстал низложенный правитель Вало, развернули партизанскую борьбу сторонники фульбской династии Фута Торо. Одновременно в конфликт вмешались французы: из Сен-Луи была направлена вверх по реке Сенегал военная экспедиция, нанесшая чувствительные поражения сторонникам реформ. В итоге крупного сражения при Тин Йедфад (1677 г.) преемник Насир ад-Дина был убит, а его силы разгромлены. В долине Сенегала восстановили свою власть свергнутые династии, развернувшие подлинную охоту на сторонников реформ.
Главными причинами краха религиозно-реформаторского движения были ненадежность его социальной поддержки и специфика развития присахарских обществ. Насир ад-Дин развернул движение в берберских племенах мурабитов, связанных с мирными профессиями и незнакомых с военным делом. В итоге, несмотря на завоевание долины, он так и не создал постоянной вооруженной силы, готовой к длительной войне. В то же время для воинов-хасанов война была привычным занятием и они обладали отличной боевой выучкой. Решающий перевес в борьбе с реформаторами хасаны получили при помощи французов, поставлявших им огнестрельное оружие, которого у реформаторов не было. Наконец, имамат охватил огромную территорию, населенную разными расами и племенами, исповедовавшими как ислам, так и традиционные верования. Управление столь сложным конгломератом территорий и народов оказалось непосильной задачей для реформаторов.
Междоусобная борьба эмиратов (XVIII в.)
Крах движения Насир ад-Дина наглядно показал арабским вождям необходимость создания надежной государственной организации. Знать племен воинов нуждалась в сильном аппарате подавления, чтобы держать в покорности как собственных соплеменников, так и данников из числа берберов и негроидов. В то же время племенная верхушка была заинтересована в объединении своих усилий перед лицом европейских держав.
В конце XVII в. победа над реформаторами и массовый приток пленных-рабов усилили политические позиции арабских вождей и позволили им перейти к закреплению власти в руках своих кланов. На этой основе в Присахарье начали формироваться государства-эмираты. Их лидеры (эмиры) еще разделяли власть с собранием племенной знати (джама‘а), но пост эмира в XVIII в. уже переходил по наследству. Сами же джама‘а в эмиратах все реже переизбирались племенем и превращались из племенного «парламента» в совещательный орган при вожде.
Однако власть эмиров оставалась непрочной, а их государства были слабо централизованы. Эмир сохранял скорее военную, чем политическую власть. Его отношения с арабской «аристократией», берберами и негроидами представляли собой своеобразный «вассалитет», основанный не на свободном договоре (как в феодальной Европе), а на военном принуждении, когда подданные вынуждены были платить натуральную дань. Поскольку вожди покоренных племен постоянно стремились к автономии, арабские «сюзерены» вынуждены были постоянно подтверждать свои права карательными походами и набегами для пополнения своих средств к существованию. Покорение подданных осуществляло не постоянное войско, а племя эмира и его союзники, часто имевшие свои собственные интересы. Поэтому эмирам редко удавалось установить мир и порядок в своих владениях.
В XVIII – начале XIX в. племенные союзы приатлантической Сахары легко создавались и распадались, а в правящих группах эмиратов шла непрерывная борьба за привилегии и материальные блага. Обстановка племенной вольницы осложнялась экономическим соперничеством эмиров, которые активно вели обмен местных товаров (особенно камеди) с европейцами, а также обеспечивали «реэкспорт» золота и рабов из междуречья Сенегала и Нигера. Кроме того, вожди эмиратов получали немалые доходы, облагая пошлинами караваны и европейские колонии на своих территориях. В таких условиях возникшие эмираты не имели политического единства и редко действовали совместно, предпочитая междоусобицы.
Первым государством, возникшим у арабов-хасанов, был эмират Бракна, расположенный к северу от реки Сенегал. Он был создан еще в конце XVI в. и достиг наибольшего могущества в конце XVII столетия. Однако в следующем, XVIII в. на его окраинах возникли несколько сепаратистских движений. В 1718 г. вассальное племя трарза подняло восстание против эмира Бракны и отказалось платить дань. Лидер повстанцев Али Шандора, успешно отразив первые атаки Бракны, в 1720 г. заручился поддержкой могущественного султана Марокко Мулай Исмаила (1672–1727 гг.). Али обещал марокканскому двору полное подчинение долины реки Сенегал и получил приказ султана о выделении из племен южного Марокко крупного войска ему в помощь. Хотя Исмаил не смог бы физически осуществлять сюзеренитет над долиной, находящейся по другую сторону Сахары, желание захватить богатые золотом верховья Сенегала подвигло марокканского монарха на это решение.
В 1721 г., вернувшись на родину, Али Шандора разгромил при помощи марокканцев эмират Бракна и укрепился в собственном эмирате Трарза на землях между устьем Сенегала и атлантическим побережьем. Расширяя внешние контакты своего государства, он развернул торговлю с Голландией и Англией. Активность эмира вызвала его конфликт с Францией. Вскоре эмир Бракны Хайба ульд Ногмаш (умер в 1728 г.), подстрекаемый французами, напал на Трарзу при помощи марокканских дружин из потомков завоевателей империи Сонгай (1591 г.). Трарза, в свою очередь, заключила союз с негрским государством Вало, и стороны развернули длительную войну. Хотя сам Али Шандора погиб в ней (1727 г.), эмират Бракна настолько ослаб за эти годы, что новый эмир Бракны Ахмед (1728–1762 гг.) не смог восстановить сюзеренитет над Трарзой. В 60-х – 70-х годах XVIII в. против Бракны подняли восстание сильные союзы берберских племен. Они основали в глубине Присахарья новые эмираты Тагант и Адрар. Укрепляя свои силы в борьбе с берберами, Трарза окончательно покорила государство Вало, а Бракна в середине XVIII в. навязала вассальную зависимость фульбской династии Фута Торо.
Соперничество европейских держав на реке Сенегал
Обстановка анархии и усобиц между эмирами Присахарья в немалой степени отражала обострение соперничества европейцев за монополию над атлантической торговлей у берегов Африки. В конце XVII – начале XVIII столетия главными противниками в этом споре по-прежнему были Голландия и Франция. Желая укрепить свое присутствие в регионе, голландцы основали в начале XVIII в. торговую базу Портендик на берегу севернее современного Нуакшота. Портендик обладал тем преимуществом, что был расположен ближе к источникам сбора камеди, чем старый оплот голландцев на острове Арген.
В 1718 г. французская компания «Компани перпетюэль дез Энд» скупила большую часть запасов камеди в Европе (около 20 тысяч т), после чего воздержалась от ее продаж, дожидаясь истощения запасов у конкурентов. Сложное положение промышленников Голландии заставило ее правительство прибегнуть к силе с целью разрушения французской монополии. Во время франко-голландской морской войны у берегов Африки остров Арген и база Портендик неоднократно переходили из рук в руки. Наконец, в 1723 г. французский десант окончательно занял Портендик, а в 1724 г. французы смогли осадить голландцев на острове Арген и заставили их капитулировать. По Гаагскому договору 1727 г., завершившему эту войну, Голландия признала сложившееся положение дел и уступила Франции оба своих опорных пункта.
Однако в этот период Голландию в качестве соперника Франции сменил намного более сильный противник – Великобритания. Действовать силой против английского флота было нереально, и в 1740 г. власти Сен-Луи пошли на сделку с английской привилегированной «Ройял Африкен компани»: в обмен на камедь они начали получать рабов из Гамбии. Тем самым французские власти смогли приостановить английскую контрабанду камеди и нанести чувствительный удар по строптивым эмирам Трарзы, не желавшим продавать камедь французам.
Франко-английское согласие в Присахарье продолжалось недолго. После войны за австрийское наследство (1740–1748 гг.) резко обострилось морское соперничество двух держав, в том числе у берегов Западной Африки. В середине XVIII в. в Европе активно развивалась текстильная промышленность и спрос на камедь резко возрос. Еще в ходе европейских баталий Англия заключила с Трарзой соглашение (1746 г.), по которому эмират соглашался продавать всю камедь «Ройял Африкен компани» в Портендике. Но междоусобицы в Трарзе в 40-х – 50-х годах XVIII в. смягчили трудности французов, поскольку претенденты на пост эмира охотно продавали камедь в Сен-Луи в обмен на огнестрельное оружие и боеприпасы.
В 1751 г. правительство Франции пошло на повторение опыта 1718 г., воздержавшись в течение года от продаж камеди за границу. Когда запасы этого ценного сырья в Англии истощились, английское правительство денонсировало договор 1740 г. и начало силовое вытеснение Франции из Западной Африки. В ходе Семилетней войны в Европе (1756–1763 гг.) Англия успешно действовала против французского влияния в Присахарье: в 1758 г. английский флот захватил Сен-Луи, а в 1762 г. – Арген. Согласно условиям Парижского мирного договора 1763 г. Англия получила полный контроль над всем западноафриканским побережьем. Британцы ликвидировали фактории и крепости в Портендике и на острове Арген и заставили эмиров Присахарья продавать камедь в Сен-Луи и других факториях на реке Сенегал.
Временный реванш Франции в регионе произошел к концу XVIII столетия. Французское правительство, поддержав освободительную войну американских колоний против метрополии (1775–1783 гг.), вернуло себе по Версальскому мирному договору 1783 г. права на атлантическое побережье Африки. Сен-Луи вновь перешел в распоряжение Парижа. Однако в период Великой французской революции и наполеоновских войн английский флот неоднократно наносил тяжелые поражения французскому (при Абукире в 1798 г., при Трафальгаре в 1805 г.) и обеспечил господство Англии на море. Британцы вновь вытеснили французов из Западной Африки и только согласно Парижскому мирному договору 1814 г. Франция подтвердила свой суверенитет над долиной Сенегала. Реальное же восстановление власти Франции в ее западноафриканских владениях относится к середине XIX в.
Колониальная политика Франции в приатлантической Сахаре
Судьбы приатлантической Сахары во второй половине XIX в. были во многом связаны с колониальной экспансией Франции в Сенегале. Активное проникновение в глубь Присахарья по реке Сенегал началось уже в 1817 г., когда Сен-Луи окончательно перешел под власть Парижа. В 1820-е – 1830-е годы на берегах реки строились французские военные посты и пристани, а в 1847 г. в Париже было объявлено о создании «на месте» колониальной армии – корпуса сенегальских спахи (конников-африканцев) под командованием французских офицеров. Опираясь на новую армию, губернатор Сенегала Луи-Леон Федерб в 1855–1858 гг. установил господство над средним течением реки. Стремясь диктовать свои условия вождям эмиратов, он аннексировал у Трарзы вассальное негрское государство Вало, а затем прибег к силовому аннулированию пошлин, выплачиваемых европейцами эмирам Бракны и Трарзы. Умело поддерживая раздоры между верхушкой племен арабов-воинов и берберов-мурабитов, Л. Федерб обеспечил безопасность владений Франции в Сенегале. В 1860 г. он организовал две разведывательные экспедиции в арабо-берберские глубинные территории эмиратов Адрар и Тагант, поскольку считал нагорья Адрара главным убежищем и продовольственной базой антифранцузского сопротивления.
Крах Второй империи во франко-прусской войне 1870 г. привел к спаду колониальной активности Франции. В 80-е – 90-е годы французы сознательно отказались от силовой тактики Л. Федерба и всемерно поддерживали мир с маврами (так стали называть в конце XIX в. жителей Присахарья). Используя междоусобицы в Трарзе и Бракне и выплачивая эмирам натуральные пошлины за право торговли, они ограничивались лишь разведывательными миссиями на побережье и в Адраре.
Планы оккупации приатлантической Сахары и формирования новой колонии возникли в Париже только в конце XIX в. Правительство Франции в эти годы опасалось, что пустынная область между французскими колониями в Сенегале и Марокко может попасть в руки другой державы. 27 декабря 1899 г. министерство колоний Франции приняло решение создать территорию «Западная Мавритания», включив в нее земли от реки Сенегал на юге до границ Алжира и Марокко на севере, от побережья океана на западе до линии Каэс-Томбукту на востоке. Однако утвердить свою власть в новом владении Парижу удалось только через несколько десятилетий.
Глава III. Африка
§ 1. Цивилизационные образования в Африке южнее Сахары. XVI–XIX вв.
В Африке южнее Сахары[21] существовало несколько центров политического и культурного развития. К каждому из таких центров тяготел ряд периферийных обществ. Большого развития достигли страны Западного и Центрального Судана (биляди эс-Судан – «земля черных»), а также Эфиопия. В Западном Судане на протяжении IV–XVII вв. сменяли друг друга в качестве гегемона в политической и культурной жизни государства Гана, Мали и Сонгай. На пространствах Центрального Судана существовали государства хауса и фульбе, Канем и Борну.
Ареалом цивилизационных образований было побережье Гвинейского залива. Здесь находились Конфедерация ашанти, государства-«империи» Ойо и Бенин. В бассейне реки Конго – государства Конго, Лунда, Куба и Луба.
В области Великих озер Восточной Африки, или Межозерья, сложились государства Китара, Буньоро и Буганда. На восточном побережье континента сформировались суахилийская и отдельно – малагасийская цивилизации, как и на юге Африки – цивилизация Мономотапа.
Страны Западного Судана
Гана (IV–XIII в.)
Первые сведения о Гане восходят к IV в., однако своего расцвета она достигла в IX–XI в. В этот период наследственные правители Ганы («гана» означает «военачальник», таков был титул правителей государства, впоследствии распространенный на страну в целом), опираясь на армию, насчитывавшую до 200 тысяч человек, распространили свою власть на обширную территорию, включавшую западные и центральные районы современной Республики Мали, а также запад и юго-запад современных Сенегала и Мавритании. Этническую основу государства составляли сонинке, один из народов мандинго.
Столица Ганы – город Кумби-Сале (на территории Мавритании) – была крупным центром караванной торговли солью, золотом и рабами с мусульманскими странами Северной Африки. Если до XI в. в стране преобладали различные местные религиозные верования, то после распространился ислам. Главным образом это было связано с вторжением в «империю» воинственных племен берберов. В 1076 г. их вождь Абу Бекр захватил столицу Кумби и обложил побежденных данью. Глава государства и знать Ганы приняли ислам в надежде сохранить свое привилегированное положение. Под нажимом исламизированной правящей верхушки ислам стал быстро распространяться и среди подвластных государству племен – тукулер и сонгай, сараколе и диула. Несмотря на определенные очаги сопротивления воздействию ислама, мусульманство быстро распространилось, и многие народы Западного Судана были исламизированы. Наиболее стойкое сопротивление оказали моси, которые так и не приняли эту веру, остались приверженцами собственных верований.
Наступил период междоусобиц. В 1240 г. Сундьята Кейта – глава одной из провинций Ганы, вождь народа малинке, – захватил власть и основал новое государство, ставшее второй великой державой суданского пояса, – Мали.
Мали (XIII–XVII вв.)
Во второй четверти XIII в. правители народа мандинго, воспользовавшись ослаблением Ганы, воссоздали государство Мали, достигшее своего расцвета к первой половине XIV в. в период правления Мусы I (1312–1337) и его брата Сулеймана (1341–1360). Власть мансы (правителя) распространилась от районов, прилегавших к Атлантическому океану, до города Гао. В этот период в империи Мали отмечались стабильность центральной власти, а также обилие продовольствия и развитое ткацкое производство.
Основная масса населения Мали жила большесемейными общинами. Данная организация, с использованием пленников, посаженных на землю, сделалась главной формой складывания раннефеодальных отношений в государстве. Особое место в социальной структуре общества занимали замкнутые профессиональные касты. Каждая каста занималась определенным ремеслом, искусство которого передавалось по наследству. Касты ремесленников не были равноправными: на первом месте находились кузнецы, за ними следовали плотники и резчики по дереву, затем ткачи и т. д. Последнюю ступеньку иерархии занимали профессиональные певцы и рассказчики-гриоты. В свою очередь, весь класс ремесленников находился в более низком положении, чем земледельцы-общинники. Все возраставшую роль в жизни общества приобретали царская гвардия, создававшаяся из рабов. Ее командиры становились влиятельной частью общества.
Основу экономики государства Мали составляли земледелия и скотоводство. Важное место занимала караванная торговля со странами Северной Африки и Египтом. Основными статьями торговли служили золото и рабы, которые обменивались на соль и ремесленные изделия, производимые в Северной Африке. Мали приобрело известность поставщика золота из Западного Судана для всего Средиземноморья. На карте Африки XIV в. правитель Мали обозначался как «господин золота». Крупные торговые города – Дженне, Томбукту и Гао – одновременно играли и роль культурных центров. В них сложились мусульманские колонии, оказавшие заметное влияние на развитие Мали. Оживленный торговый и культурный обмен с мусульманскими странами на севере Африки способствовал дальнейшему распространению ислама в государстве. Паломничества правителей Мали в Мекку превращались в важнейшие политические акции, демонстрировавшие мощь и богатство империи Мали[22].
С 70-х годов XIV в. начинается упадок государства. Борьба за власть, дворцовые усобицы, в которых решающую роль играла гвардия из рабов, непрерывные войны с соседними странами ослабляли военно-политическую мощь Мали. Одновременно набирали силу бывшие вассалы и данники империи, прежде всего правители Сонгай и туарегские племана. В 30-х годах XV в. Мали теряет контроль над главными центрами торговли – городами Дженне и Томбукту, а во второй половине века и само попадает в вассальную зависимость от Сонгай. Попытки правителей Мали хотя бы частично восстановить былое могущество после разгрома Сонгайской державы марокканцами (конец XVI в.) успеха не имели.
В XVII в. территория бывшей империи ограничивалась небольшим районом и управлялась членами царского клана Кейта, которые сохраняли власть в своем домене до второй половине XIX в.
Сонгайское государство (XVI – середина XVII в.)
Сонгайское княжество в пору своего образования и до установления собственной гегемонии в регионе располагалось в долине реки Нигер и находилось в вассальной зависимости от малийской «империи». Еще в VII в. сложилась первая династия правителей Сонгай, носивших титул «дья», а с конца XIII в. – титул «ши» или «сонни». В конце XI в. при «дья» Косой государственной религией в Сонгай становится ислам.
Постепенное возвышение Сонгай совпадает с периодом расцвета Мали. Зависимость от Мали длилась почти два века, вплоть до вступления на престол одного из выдающихся деятелей Сонгай сонни Али. Основой экономики сонгайского княжества было земледелие. Достаточно развитыми были скотоводство и рыболовство. Значительную роль в хозяйственной жизни играла охота. Большая часть доходов правителей Сонгай до конца XVI в. поступала от транссахарской торговли, главным образом от обмена соли на золото из южного Судана. Постепенно складывалась система феодальных отношений, переплетавшаяся с элементами рабовладельческого уклада и первобытнообщинного строя.
После вступления на престол сонни Али Бера, или Великого Али (1464–1492), Сонгай расширяет границы своего княжества и превращается в державу. Аль захватил главные центры торговли между Северной и Западной Африкой. Нанеся тяжелое поражение правителю народа моси (1438), Али Бер более чем на столетие утвердил гегемонию Сонгай в Западном Судане.
После смерти Али его сын и преемник сонни Бубакар Дао практически сразу был отстранен от власти (1493) бывшим военачальником отца Мухаммедом Туре, принявшего титул «аския» (царь). В период правления аскии ал-Хаджа Мухаммеда I (1493–1529) Сонгайская держава располагалась на огромной территории – от верховьев рек Сенегал и Гамбия на западе до пустыни Тенер на востоке, от соляных копей Тегаззы в северной Сахаре до стран хауса на юго-востоке.
При Мухаммеде I была упорядочена централизованная административно-политическая система, созданная еще Али Бером, сформирована профессиональная армия, велись крупные ирригационные работы. Значительное развитие в городах, особенно в Томбукту, Дженне и Гао, ставшем столицей Сонгай, получили ремесла и культура. Центром всей культурной жизни Сонгайской державы стал город Томбукту. Многие арабские ученые, врачи, архитекторы, бежавшие из Испании после изгнания мавров, были приглашены на службу царями Сонгай. В высшем учебном заведении Санкоре наряду с Кораном и различными другими теологическими дисциплинами изучались юриспруденция, литература, история, география, математика, астрономия и другие науки. Наравне с Кайруаном, Каиром и Багдадом Томбукту в XVI в. был одним из крупнейших центров мусульманского просвещения.
Хотя расширение территории Сонгайской державы осуществлялось в целях сохранения контроля над транссахарской торговлей, роль последней как основного источника доходов сонгайской знати к концу XVI в. значительно уменьшилась. В период расцвета Сонгайской державы в начале XVI в. определяющую роль в социально-экономической жизни общества стали играть внутренние факторы.
Во второй половине XVI в. в результате закрепления на земельных участках рабов-военнопленных в зерновых районах государства и постепенного закабаления свободных сонгаев сложился класс феодально зависимого крестьянства. На другом полюсе сформировался единый господствующий класс, состоявший из двух сословий – военно-административной и духовно-купеческой аристократии. Оба сословия распоряжались крупной земельной собственностью. Основным источником доходов правящей верхушки сонгайского общества стала развитая в масштабах всего государства система эксплуатации зависимого неполноправного населения. К зависимым приравнивались также и рядовые воины.
В правление аскии Дауда (1549–1582) Сонгайская держава достигла наивысшего подъема. Однако после его смерти наступает постепенный закат «империи». Внутридинастическая борьба за власть, межэтнические междоусобицы, восстания социальных низов подрывали устои державы. Ослаблением Сонгай воспользовались султаны Марокко, которых давно привлекали богатства этой страны, и в частности крупные залежи каменной соли в Тегазза, которая вывозилась во многие страны. В 1591 г. экспедиционный корпус султана Марокко Мулая Ахмеда ал-Мансура разгромил сонгайскую армию, захватил столицу и другие крупные города. Государство аскиев распалось. На некогда обширной территории Сонгайской державы (около 3 млн кв. км) возникло несколько мелких государств и среди них – Сонгайское княжество Денди, которое сохраняло свою независимость до 70-х годов XVII в. и затем пало под ударами туарегов. В Том-букту же сонгайские правители сохраняли свою власть вплоть до середины XVIII в.
С падением державы Сонгай заканчивается период объединения большей части Западного Судана под одной верховной властью. После уничтожения армии сонгайских аскиев и разграбления больших городов долины Нигера единство внутреннего Судана уже не восстанавливалось. С этого времени в истории народов Западного Судана большую роль начинают играть народы фульбе.
Судьба Сонгай, а в равной мере Мали и Ганы, напоминает судьбы тех временных и непрочных военно-административных объединений, которые возникали в результате завоеваний и скоро погибали в результате поражения.
Государства фульбе
Фульбе («рассеянные», «распыленные») – народ, представленный в 12-ти современных странах Западной Африки. В XI–XV вв. фульбе широко расселились в Западном Судане. Своей родиной фульбе считают Фута-Торо (на территории современной Гвинеи). Издавна занимаясь разведением крупного рогатого скота, фульбе кочевали и в степях севернее Сенегала, и на востоке в странах Моси, и далее к озеру Чад.
В XVII–XIX вв. фульбе были одним из наиболее активных и могущественных народов Западного Судана, создавшим в различных его районах государства Фута-Джаллон, Фута-Торо, Масина, Сокото, Адамауа, просуществовавшие вплоть до эпохи колониальных захватов. Наиболее значительным из них было государство фульбе на Фута-Джаллоне.
Государство Фута-Джаллон
В 20-х годах XVIII в. исламизированная знать фульбе начала войну против старых хозяев края – диалонке, а также фульбе-анимистов. Она завершилась созданием на Фута-Джаллоне раннефеодального теократического государства. Фульбская знать, захватившая в свои руки огромные земельные владения, стала играть здесь роль господствующего класса. Завоевание осуществлялось под знаменем джихада против языческого населения области.
Созданное государство управлялось альмами (имамами), сосредоточившими в своих руках и светскую, и религиозную власть. При альмами существовал совет старейшин. Власть альмами до 1725 г. распространялась только на области Фута-Джаллона. В 1776 г. все страны горного района Фута-Джаллона, Фута-Торо и долина реки Сенегал были объединены в один имамат. Во главе его встал вождь одного из племен фульбе Абд аль-Кадир, объявивший себя имамом. Страна была разделена на провинции, получившие название мисиде («мечети»). Во главе мисиде стояли старейшины родов фульбе, живших в данном районе. Власть альмами была ограничена верховным советом, состоявшим из представителей всех мисиде. Общественный строй имел патриархально-феодальный характер. Местное население – волоф, серер и мандинго – обязано было работать на знать фульбе. В услужении у фульбской знати были их соплеменники-бедняки. Прежний родовой строй фульбе, с его счетом родства по «хижинам» и «дверям». т. е. по родам, исчез, так как представители одного рода теперь жили в разных мисиде и подчинялись не родоначальникам, а ставленникам имама. Такой порядок просуществовал до конца XIX в. В вассальной, даннической зависимости от правителей фута-джаллонского государства оказались многие «королевства» народов Гвинейского залива.
В социальном отношении фута-джаллонское общество состояло из двух основных групп. Одну составляли «свободные люди», включающие правящую элиту, рядовых фульбе и диалонке-мусульман. Другую – люди, находившиеся в сервильной зависимости. В отдельные периоды их было до половины всего населения страны. Они были представлены рабами, крепостными и полукрепостными. Все они принадлежали к коренным народам Фута-Джаллона и близлежащих областей. В зависимом положении находились члены ремесленных каст: кожевники, ткачи, красильщики, гончары, кузнецы, гриоты (музыканты, певцы, сказители).
Государство Ахмаду
В средней дельте Нигера после падения сонгайской державы и недолгого господства марокканских пашей возникло новое самостоятельное государство. В 1810 г. область между Сенегалом и Томбукту была объединена шейхом Ахмаду, фульбе по происхождению. Он объявил себя посланцем пророка, призванным установить новый порядок. Опираясь на зажиточных горожан Дженне и других городов области, он организовал военные отряды и покорил весь регион средней дельты Нигера.
В государстве Ахмаду сложились типично феодально-теократические отношения. Все местное население, крестьяне-тубри (лично свободные) и не исповедовавшие ислам, были обязаны работать на полях шейху и его приближенным. Кроме тубри существовал еще значительный класс рабов, называемых на языке фульбе римайбе. Они являлись собственностью либо феодальной верхушки, либо государства. Государственные рабы находились в ведении казначейства – бейт-аль-маль. В соответствии с положениями ислама все население было обязано платить десятину с ежегодного урожая и харадж (на местном диалекте – крадье), т. е. земельную подать. Кроме того, с населения взимались особые налоги на военные нужды, налоги с рабовладельцев по числу рабов, налоги с доходов от торговли и т. п.
Тукулерское государство аль-Хадж Омара
Среди преемников Ахмаду, наибольшую известность получил аль-Хадж Омар (1797–1864), выходец из племени тукулер (одного из народов фульбе). Он был одним из выдающихся политических и религиозных деятелей Западной Африки. Выходец из среды мусульманского духовенства, в 20-е годы во время паломничества в Мекку примкнул к секте тиджанийя, в соответствии с учением которой ее последователи могли выдвинуться в руководители секты вне зависимости от сословной принадлежности. По возвращении на родину он основал военно-религиозную общину. В 1840-е годы под флагом джихада возглавил походы тукулер в Сегу, Каарту, Масину и подчинил своей власти ряд исламизированных и неисламизированных народов. В 1848 г. им было создано новое теократическое государство, включавшего области расселения тукулер, бамана, фульбе и других народов. Столицей вновь образованного государства стал город Дингирае.
В 50-е годы аль-Хадж Омар привлек к сопротивлению французским колонизаторам многих мусульман бассейна Сенегала. В 1857 г. он осадил город Медину, занятую французами, и расширил свои владения до Томбукту. В 1860 г. аль-Хадж Омар заключил соглашение с французами, признавшими границы его владений. Погиб в одном из походов против восставших фульбе Месины. Тукулерское государство было одним из последних крупных африканских государств накануне колониального захвата Западного Судана.
Государства хауса
В исторических хрониках Судана название народа хауса появляется в XVIII в. Долгое время отдельные страны хауса назывались по имени своих крупнейших городов: жители Кано называли себя канава, жители Кацины – кацинава, жители Даура – даурава и т. д. Жители городов, населенных хауса относили себя к «настоящим хауса»[23]. Были и «ненастоящие хауса». К их числу относились близкие племенам хауса племена и народы, населявшие районы вокруг «настоящих хауса».
В XVIII в. города «настоящих хауса» представляли собой самостоятельные государства. Основу экономики городов-государств составляло земледелия. Столичные города были также центрами торговли и ремесел. В XVI в. в хаусанских государствах сложилось раннеклассовое общество: класс феодалов из служилой знати, исламского духовенства, купечества и класс феодально зависимых крестьян из свободных общинников, полузависимых групп населения и рабов. Рабский труд широко применялся в ремесленном производстве и в XIX в. Сотни рабов трудились в ткацких мастерских. Ежегодно военные экспедиции направлялись за рабами на юг, в Адамауа. Эти походы были настолько обычны, что в языке хауса имелись даже специальные термины, обозначающие поход или набег за рабами.
Долгое время самым процветающим среди городов-государств был город Кано. Он также был важным западносуданским центром мусульманской учености. В XVII в. роль главного центра транссахарской торговли среди городов хауса перешла к Кацине. Город прославился и тем, что в нем жил известный мусульманский ученый Дан Марина. Роль южного форпоста системы хаусанских городов играла Зариа.
Расцвету государств хауса в XVI–XVIII вв. во многом способствовал ряд факторов, а именно: крушение Сонгай и перемещение транссахарских торговых путей в страну хауса, что способствовало превращению городов-государств в центры международной торговли и исламской культуры Западного Судана. Между хаусанскими государствами не было единства, они соперничали между собой за господство в политике и транссахарской торговле.
В 1804–1808 гг. в стране хауса вспыхнуло массовое народное движение, известное в истории Нигерии по имени его руководителя – Османа дан Фодио (фульбе по этнической принадлежности). Движение было направлено против знати – правителей хаусанских городов-государств. Восстание началось в государстве Гобир. Правитель и его приближенные были изгнаны из страны. Движущей силой восстания дан Фодио были рабы и талакава, т. е. беднейшая часть населения хауса. Рядовые земледельцы, ремесленники, мелкие торговцы выступали против должностных лиц. Кочевники фульбе боролись против обращения их в рабство для работы в хозяйствах знати. Недовольством народа воспользовались исламизированная фульбская знать и мусульманское духовенство. Они придали движению форму джихада – «священной войны» против язычников. Движение приобрело массовый характер, охватив к 1805 г. практически все государства хауса и прилегающие к ним регионы. В ходе восстания были уничтожены и свергнуты большинство представителей хаусанских династий.
Главным результатом восстания дан Фодио стало создание в 1808 г. халифата Сокото, объединившего в единое феодально-теократическое государство все города хауса. Осман дан Фодио стал первым халифом Сокото. Его ближайшие сподвижники по осуществлению джихада составили высшую группу новых правителей – нуввабов (позднее вошел в употребление титул эмир). На смену свергнутой хаусанской знати пришло новое правящее сословие из среды исламизированных фульбе. Одной из главных задач халифата было расширение его территории, в основном на юг, в области Среднего пояса, и на север – в стороны «империй» Бенина и Ойо. Расширение осуществлялось преимущественно в форме военных набегов, в ходе которых захватывались рабы, имущество, а население облагалось данью.
Осман дан Фодил умер в 1818 г. Следующим халифом был избран старший сын Османа – Мухаммед Белло. При нем на базе прежних самостоятельных городов-государств были созданы эмираты. Установленный внутренний строй государства Сокото требовал неукоснительного подчинения власти эмиров власти султана. Каждый из эмиров имел в своем распоряжении военные дружины, взимал подати с населения и был обязан являться со своими отрядами по первому требованию султана. Такие порядки царили и в конце XIX в., когда Сокото было захвачено Великобританией и вошло в состав английской колонии Нигерия.
Государство Борну (XV–XIX вв.)
В конце XV в. на юго-западном берегу озера Чад возникло государственное образование Борну, связанное исторической и династической преемственностью с государством Канем (IX – конец XIV в.). В 1470 г. столицей Борну стала Нгазаргаму. Этническую основу государства составлял народ канури. Верхушка Борну со времен Канема исповедовала ислам и поддерживала тесные торговые и религиозно-культурные связи с Северной Африкой.
Государство Борну достигло своего могущества в XVII в. В начале XVI в. династия Сейфува вернула свои владения в некогда существовавшем государстве Канем, поставив его в вассальную зависимость. В том же XVI в. Борну вело войны за завоевание соседних государств Багирми, Кано, Рано и др. В правление маи (верховный правитель, царь) Мухаммеда (1526–1545) и его брата Али (1545–1562) широкие масштабы приобрело торговое и военно-политическое продвижение Борну на запад, в страны хауса.
Подчиненные Борну страны были поделены на четыре территории с условными названиями – Север, Запад, Восток и Юг. Во главе их ставились либо кто-то из местных правителей, находившихся в вассальной зависимости, либо из числа ближайших родственников царя. В завоеванных странах сохранялась власть местных правителей и вождей. Территория же самого Борну управлялась наместниками различных рангов: начальниками крупных округов, главами групп деревень и деревенскими старостами. Должности наместников (на уровне округов) по наследству не передавалась. Армия, включавшая копьеносцев и стрелков, вооруженных ружьями, подчинялась главному военачальнику, который управлял войсками через своих помощников. Доходы правителей Борну складывались из дани, значительная часть которой в XV–XVI вв. выплачивалась невольниками, а также из торговых пошлин и военной добычи.
Своего наивысшего подъема Борну достигла в период правления Идриса Алумы (1571–1603), самого известного из ее царей. Он превратил Борну в крупнейшую мусульманскую державу Центрального Судана. В столице государства Нгазаргаме в этот период проживало около 200 тысяч человек. Господствующий класс Борну был окончательно исламизирован. В стране утвердились мусульманские системы судопроизводства и административного управления.
Политический строй Борну оказал большое влияние на общественное развитие окружавшей его периферии (народы бассейна реки Комадугу, островов озера Чад, северной части Адамауа и юго-восточной Сахары), определив, в частности, некоторые общие черты управления, военной организации, титулатуры и местной исламской культуры. В конце XVII в. армия Борну сыграла решающую роль в окончательном разгроме джукун, что позволило маи Борну восстановить на короткий срок свое господство над странами хауса.
Однако с середины XVIII в. власть маи стала ослабевать, начался период упадка Борну. В правление Али ибн Хаджа (1750–1791) его армия потерпела несколько крупных поражений от мандара, кочевников-фульбе и арабов шауа. При преемнике Али Ахмеде (1791–1808) войска фульбе разграбили столицу Борну. Члены правящей династии Сейфува вынуждены были бежать на северо-восток страны, в Канем. Вооруженную помощь правящей династии оказал мусульманский проповедник Мухаммед аль-Амин, объединивший под своим руководством все население Канема. Власть Сейфува над Борну была восстановлена, но на короткий период. В 1810 г. фульбе вновь захватили Нгазаргаму. Сейфува в очередной раз пришлось бежать в Канем, где в 1814 г. на берегу озера Чад ими была основана новая столица государства – Кукава. Однако в 1817 г. аль-Амин лишил династию Сейфува реальной власти, а в 1846 г. окончательно сверг династию и принял титул шеху (шейх). Его преемники сохранили старую систему управления, но не смогли добиться постоянной лояльности правителей и вождей племен, поддерживавших в свое время аль-Амина. В 1880 г., после смерти шейха Умара, Борну вступило в период распада, а в 1893 г. было завоевано Раббахом, который перенес столицу в город Диква и правил страной до 1900 г., когда потерпел поражение в битве с французами при Куссери.
Государства йоруба
На территории ряда современных штатов Нигерии и юго-восточной части нынешнего Бенина в XVII в. сложилась система йорубских государств, связанных отношениями данничества или торгово-культурных контактов.
Общими чертами политической организации государств йоруба было наличие признанного центра в ранге столичного города – илу алале («город короны»), где располагалась резиденция главных правителей (оба), и ряда подчиненных городов и селений – илу эреко («города-поля»), подразделявшихся на илу олоджа (город, где есть рынок), илето (деревня) и аба (временное поселение на период земледельческих работ). Подчиненные города были связаны со столицей обязательством ежегодных подношений, выполнения воинской повинности и некоторых видов общественных работ.
Подавляющую массу населения в государствах йоруба составляли лично свободные общинники. Общинная организация, точнее иерархия общин, составляла основу социальной структуры государств. Господствующий слой образовывал иерархию носителей титулов, куда наряду с родовой по происхождению знатью входили и привилегированные рабы. Существовали как кабальное рабство, так и рабство иноплеменников.
Государство Ойо
В XVII в. возникло крупнейшее доколониальное государство в тропической части Западной Африки – государство Ойо с одноименной столицей. Важное преимущество Ойо перед большинством других йорубских государств заключалось в том, что оно развивалось не в тропических лесах, зараженных мухой цеце, а в лесистой саванне, благоприятной для сочетания мотыжного земледелия со скотоводством и для создания системы коммуникаций. Южные ответвления транссахарских торговых путей находились недалеко от северных рубежей государства Ойо.
Государство возглавлялось священным царем (алафином), власть которого была ограничена советом родовой знати. Страна была разделена на провинции. Провинциальные города имели своих наследственных правителей или же наместников из числа царских рабов. Все они находились под жестким контролем центральной власти и были связаны со столицей отношениями данничества.
Во второй половине XVII в. началась экспансия Ойо в южном направлении, повлекшая за собой создание империи Ойо. Важной целью экспансии было овладение торговыми путями и обеспечение благоприятных условий для участия в работорговле с европейцами. Главным инструментом завоеваний была конница, которая на протяжении нескольких сот лет составляла основу военного могущества государства.
Наивысшего могущества Ойо достигло во второй половине XVIII в. во время правления узурпатора Гахи и алафина Абиодуна, который восстановил значение царской власти и вел успешную завоевательную политику. В этот период Ойо подчинило себе все йорубские государства к западу от Иджебу, Дагомею и большинство городов-государств побережья, от границ Дагомеи до города-государства Лагос (Эко).
Период с конца XVIII в. по 30-е годы XIX в. был временем заката и распада империи Ойо. Аппарат насилия государства не был в состоянии длительное время эффективно контролировать огромную, даже по современным масштабам, территорию империи. Губительно влияние на судьбу Ойо оказал также рост сепаратистских тенденций и политической нестабильности в прибрежных районах под влиянием трансатлантической работорговли.
Джихад, объявленный Османом дан Фодио в начале XIX в., и образование мощного и агрессивного халифата Сокото имело самые тяжелые последствия для существования державы Ойо. В 1836 г. войска фульбе захватили и разграбили ее столицу, разрушили многие другие йорубские города. Империя Ойо пала. Оставшееся в живых население бежало на юг, в города тропических лесов.
После 1837 г. под руководством алафина Атибы началось воссоздание «империи» на новом месте, в 130-ти км южнее старой столицы с центром в городе Новый Ойо. Однако могущества прежней империи возродить не удалось. Ойо превратилось в рядовое государство.
Государство Бенин
В лесной зоне к востоку от йорубских городов-государств развивался второй по значению после Ойо центр государствообразования на территории Южной Нигерии – Бенин, или Бенинское царство. Бенин был создан народом эдо. По преданию, первоначально им управляли старейшины-огисо. Столица царства была основана около XI в. В XIII в. она стала развитым ремесленным центром. Устная традиция Бенина связывает происхождение бенинской государственности и некоторых элементов культуры, например, искусства литья бронзовых скульптур, с государством Ифе. Принц Ораньян, призванный бенинцами из Ифе, стал основателем династии бенинских царей. С правления Эвуаре Великого и его преемника Озолуны, вторая половина XV в., начинается создание бенинской «империи».
В XVI в. бенинцами был основан военный лагерь на острове Эко, положившего начало росту города-государства Лагос. Основное население его составляли йоруба. К XVII в. политическое и культурное влияние Бенина распространилось на народы Нижнего Нигера, западных игбо и юго-восточных йоруба.
Территория собственно Бенина включала в себя столицу и несколько сотен деревень. Группы деревень образовывали своего рода кормления. Они даровались пожизненно царем как награда за службу. Лица, получившие кормления, становились посредниками между главой государства и деревенской общиной. Они же следили и за сбором регулярной дани. Общинники были лично свободными и владели основными средствами производства. В общине существовало и домашнее рабство. Завоеванные земли были связаны со столицей отношениями данничества.
С конца XV в. Бенин принимал участие в европейской работорговле. Попытки португальцев христианизировать население Бенина закончились для них неудачей. В XVIII в. бенинскую «империю» потрясла многолетняя междоусобная война. В XIX в. активность государства Нупе и образование халифата Сокото привели к разрушению торговых связей Бенина с северными соседями, а распад империи Ойо – к дестабилизации отношений с восточными йоруба. Это способствовало ослаблению Бенина, сокращению его торговли и с европейскими купцами.
Бенин внес великий вклад в мировое искусство замечательными художественными изделиями из бронзы и слоновой кости. Стены дворца бенинских царей были облицованы плакетками – бронзовыми барельефами высокой художественной ценности. На алтарях и святилищах стояли скульптуры из бронзы и латуни, отлитые способом «утраченного воска», или вырезанные из слоновой кости. Большая часть бенинских сокровищ была разграблена в конце XIX в. англичанами и вывезена в Европу.
Конфедерация ашанти
Самым крупным государственным образованием Золотого Берега (современная Гана) было Ашанти. Оно представляло собой конфедерацию нескольких государств, возникшую в конце XVII в. Столицей стал город Кумаси.
Конфедерация возникла как военный союз оманов («лесные страны») Квамана, Кумаси, Нсута, Беквай, Мампонг, Джуатен и др. для борьбы с могущественным царством Денчира, вассалами которого были все мелкие государства побережья. Платили дань Денчире и племена ашанти. Однако вскоре, в 1701 г., и это царство вошло в состав Конфедерации.
В первой четверти XVIII в. Конфедерация ашанти боролась с южными и западными оманами (Ассин, Васса, Сефви и др.); во второй четверти – с северными и юго-восточными (Банда, Гнджа, Ачем), значительно расширив к середине XVIII в. свою территорию. Сложившееся государственное образование стало одним из самых развитых феодальных государств западно-африканского побережья.
Во главе Конфедерации ашанти стояли верховный вождь (ашантехене), его соправительница, царица-мать (ашантехема) и совет старейшин, состоявший из правителей оманов (оманхене), а также военных вождей (ашафохене). Царица-мать играла большую роль в управлении Конфедерацией. Во-первых, именно по ее совету избирался царь из членов правящей династии, утвердившейся в Кумаси. Затем кандидатура верховного правителя утверждалась общим собранием вождей и старейшин. Во-вторых, советы, даваемые царицей-матерью правителю, должны были обязательно им учитываться.
Не обладая материальными ресурсами для саморазвития вследствие экологических условий, но занимая выгодное положение в центре региона, Конфедерация существовала за счет посреднической торговли, включая и работорговлю, между европейцами и народами внутренних районов. Охота на рабов и борьба за контроль над районами добычи золота и производства орехов кола, а также над торговыми путями к европейским фортам на побережье Гвинейского залива, приводили к непрерывным войнам во внутренних районах Золотого Берега. Опираясь на сильную военную организацию, правители Конфедерации завоевали себе право на монопольную торговлю с европейцами. В течение XIX в. Конфедерация ашанти отстаивала свою независимость в борьбе с англичанами в ходе многочисленных англо-ашантийских войн.
Государства бассейна Конго
Крупный центр становления государственности существовал и в бассейне реки Конго, а также к югу от него, за пределами зоны тропического экваториального леса. Отдельные общества сложились здесь в крупные государственные образования. Самым ранним, восходившим еще к XIII в., было государство Конго. К юго-востоку от него в XV–XVI вв. сформировались два других крупных государства – Лунда и Луба. Во второй половине XVI в. к северу от Лунды образовалось государство Куба.
Государство Конго
Оно сложилось в низовьях реки Конго (на территории современных Демократической Республики Конго и Анголы). Этническую основу государства составлял народ баконго. Становлению единого государства предшествовало образование в пределах расселения баконго 6-ти «княжеств». Предания связывают их объединение с переселением на южный берег. Конго в XIII в. отряда воинов во главе с Нтину Вене и завоеванием им княжества Нсунди. Позднее были подчинены и остальные княжества, составившие основу государства Конго. Власть Нтину Вене признали также правители небольших северных раннегосударственных объединений, близких этнически к баконго (Каконго, Нгойо, Лоанго), а также государство Ндонго. В пору наибольшего могущества, достигнутого в XV – начале XVI в., государство Конго занимало обширный регион, ограниченный с севера рекой Конго, с юга – рекой Данде, с запада – побережьем Атлантики, а его восточные границы проходили по берегу Малебо.
Государство возглавлял правитель, носивший титул маниконго. Управление страной находилось в руках знати – мфуму, которая из своей среды и избирала царя. В свою очередь, из среды знати царь назначал правителей областей и других высших чиновников.
Первоначально наследование шло по женской линии, от дяди к племяннику (сыну сестры). Позднее установился отцовский счет родства и сын наследовал отцу. В Конго, как и во многих других государственных объединениях Тропической Африки, большую роль в управлении страной играла мать царя или жена царя, нередко бывшая его сестрой (как правило, двоюродной).
Двор царя, отличавшийся большой пышностью, находился в столице государства – Мбанза-Конго. Это был довольно большой город со множеством построек и с населением в несколько десятков тысяч человек. Повеления царя передавались по стране при помощи барабанов или через гонцов. Постоянной армии не было. В случае войны мобилизовывалось все взрослое мужское население. Наряду с ополчением при царе имелись дружины.
Население Конго преимущественно занималось земледелием. Охота и рыболовство имели лишь подсобное значение. Вся забота по обработке полей приходилась на долю женщин, мужчины выполняли только наиболее трудные работы по расчистке лесных участков и постройке хижин, а также занимались ремесленничеством. Особое место в обществе занимали кузнецы – нгангула. Название это связано со словом нганга – колдун, знахарь. В своем лице нгангула объединял функции не только кузнеца, но и колдуна. Он же руководил и обучением юношества. Кузнечное дело, пользовавшееся большим уважением, было окутано особой тайной. Даже претенденты на трон царя должны были показать свое умение в этом ремесле.
Земля в государстве находилась в общинной собственности, но каждая община обязана была обрабатывать специально выделенные участки, урожай с которых поступал в государственную казну. Эксплуатация податного населения происходила в форме даней поскольку считалось, что верховным собственником на землю в государстве является его правитель. Кроме того, крестьяне должны были обрабатывать поля старейшин, начальников деревень, отдавать им часть своего урожая и охотничьей добычи. Наряду со свободным крестьянством в конголезском обществе существовал, хотя и незначительный, класс рабов. Их захватывали в войнах с соседними племенами, а также из числа бывших свободных общинников, попавших в рабство за долги. Самым крупным владельцем рабов был сам маниконго. Его рабы добывали золото и медь на царских рудниках.
По всей стране шла оживленная торговля. Существовали специальные базарные дни и установившиеся единицы обмена – раковины-каури и платки определенного размера, выполнявшие функции денежного эквивалента. Правители областей и округов, деревенские начальники обязаны были содействовать безопасности торговли. Они также должны были следить за состоянием дорог, сооружать переправы через реки, держать наготове необходимый транспорт, строить хижины для привалов.
В конце XV в. у берегов Конго появились португальцы. На начальном этапе европейцы не захватывали земель, не создавали на территории африканского государства своих поселений. Однако они стремились подчинить своему влиянию маниконго и заставить его проводить угодную им политику. И властителям Конго на первых порах было выгодно иметь такого союзника в надежде получения помощи по удержанию в повиновении вассальных государств и по отражению нападения со стороны пограничных племен. В 1491 г. в Конго прибыла группа католических миссионеров. Нзинга а Нкуву, правитель страны, принял христианство под именем Жоао да Сильва, а столица Мбанза-Конго была переименована в Сан-Сальвадор. Сын правителя Энрике, с 11-ти лет воспитывавшийся в Лиссабоне, стал по возвращении в 1518 г. первым епископом-африканцем.
Во второй половине XVI в. ряд вассальных областей смогли добиться самостоятельности, частыми стали и нападения соседей. В 1568 г. столица Конго была захвачена враждебными племенами. Обращение к португальцам за помощью в восстановлении единства страны обратилось в превращение самого Конго в вассальное от короля Португалии государство.
С 1665 по 1710 г. Конго потрясали междоусобные войны, борьба за престолонаследие. В 1703 г. в стране вспыхнуло народное восстание, переросшее в массовое движение. Оно проходило под религиозными лозунгами («антонианская ересь»). Движение охватило почти все провинции страны и приобрело антимиссионерский характер. Во главе движения стояла женщина по имени Беатриче, которая объявила себя посланницей «святого Антония». В 1706 г. войска конголезского короля Педро IV схватили Беатриче, и по настоянию придворных католических миссионеров она подверглась сожжению на костре. Само движение было окончательно подавлено только в 1709 г. Победа над антонианским движением не привела, однако, к восстановлению государства в его прежних границах. Обескровленное работорговлей, обессиленное междоусобными войнами и набегами соседних племен Конго к середине XVIII в. утратило свое могущество и распалось на ряд княжеств.
Государство Куба
К началу XVII в. в междуречье Касаи и Санкуру сложилось самое северное из государств внутренних районов бассейна реки Конго – Куба (Бушонго). Оно возникло на основе союза племен, мигрировавших с побережья Атлантики. Этническое ядро государственного объединения составили бушонго, которые вобрали в свою орбиту и другие разнородные этнические элементы. В своем устройстве Куба сочетала архаические черты с развитой структурой управления.
Во главе государства стоял священный правитель – ньими, жизнь которого была обставлена разными запретами. Он не имел права касаться земли, проливать кровь, показываться народу и др. Власть наследовал по нормам матрилинейного права (от старших братьев к младшим, а затем к сыновьям дочерей королевы-матери, т. е. племянникам правителей). Глава королевского рода – королева-мать – также являлась священной личностью и считалась стоящей выше самого ньими. Ее совета обязательно спрашивали при решении важных вопросов, ее обязательно должны были держать в курсе всех событий, происходивших в стране, хотя прямого участия в управлении она не принимала.
В иерархии власти, помимо верховного правителя – ньими, значительную роль играли два совета – Малый и Большой. Особенность государственной организации заключалась в том, что ньими делил власть с Малым советом, состоявшим из высших должностных лиц государства. Среди них выделялись глава совета – камикаубу, четыре военачальника, верховный судья, глава фискального ведомства, сыновья ньими. Сам правитель не имел права участвовать в его работе. Но на его заседаниях присутствовала, занимая самое почетное место, королева-мать. Принимаемые на совете решения через сыновей ньими передавались ему, а он, в свою очередь, опять же через своих сыновей передавал совету свои пожелания и решения. Большой совет состоял из всех должностных лиц государства и насчитывал до ста человек. В его состав входили представители ремесленных корпораций, «княжеств» – данников и пигмеев-батва, штат, обслуживавший судебные и податные ведомства, несколько женщин (сестры и дочери правителя), придворные «историки», хранители легенд и преданий старины. Все они составляли знать государства.
Помимо сословия знати в государстве Куба было еще три основных социальных слоя: свободное крестьянство, организованное в земледельческие общины; корпорации ремесленников и несвободное население. Ремесленные корпорации, сложившиеся на основе «родовых ремесел», представляли собой замкнутые группы, принадлежность к которым передавалась по наследству. Несвободное население включало в себя домашних рабов и лично зависимых людей, живших и работавших на землях верховного правителя.
Ко второй половине XVII в. завершилось территориальное складывание государства Куба. Помимо изначально союзных территорий, в состав государства вошли земли покоренных монго, балубакасаи, лесных и оседлых пигмеев-батва. Все эти «княжества»-данники пользовались большой автономией и управлялись наследственными правителями. Они несли натуральные или денежные (раковинами каура) повинности.
С 30-х годов XVII в. государство Куба переживает период своего расцвета. При правлении Шьяма а Мбул в Нгоонга (1630–1640) в земледелие были внедрены культуры маиса, маниоки, табака. Выращивание сахарного тростника и земляного ореха, а также бобов сделало сельскохозяйственное развитие в стране весьма эффективным. Оно способствовало широкому развитию торговли и ремесла.
С конца XVII в. положение дел в государстве стало ухудшаться. Страну потрясали восстания и бунты, со стороны соседних племен и народов предпринимались неоднократные попытки вторжения на ее территорию. Особенно сильный удар могуществу государства был нанесен вторжением в 1770 г. народа балуба. На несколько лет Куба оказалась в состоянии анархии. И хотя государство вышло из борьбы с вторгнувшимися балуба победителем, оно уже никогда не обретало впредь своего былого величия.
На протяжении всего XIX в. страну потрясали восстания племен, она страдала от междоусобиц. Государство Куба, хотя и в сократившихся размерах, сохраняло статус независимого образования до конца века, пока в 80-х годах не была включена в так называемое «Независимое государство Конго» под управлением бельгийского короля Леопольда II.
Государство Луба
Ядром государства издревле служили территории между истоками рек Луалаба и Ломами (современная провинция Шаба в Демократической Республике Конго), населенные народностью балуба. В своей многовековой истории это государство знало и периоды подъема и периоды упадка. Наивысший расцвет страны приходится на время правления мулохве (титул верховного правителя) Кумвимба Нгомбе (1785–1805). При нем окончательно оформилось государственное устройство Лубы, хотя элементы его сложились задолго до XIX в. Мулохве К. Нгомбе присоединил к своим владениям обширные области на восток и запад от реки Луалаба. На востоке границы государства подошли к берегам озера Танганьика, на западе они проходили по реке Бушимае. На севере страна стала граничить с областью Маниема, а на юге – с государством Казембе.
Вся территория была разделена на провинции, которые делились на округа, а последние, в свою очередь, на более мелкие территориальные единицы. Одни провинции напрямую подчинялись мулохве, другие лишь зависели от него, но возглавлялись назначенными мулохве правителями. Округа управлялись принцами крови или знатью (бафума). Мелкие территориальные единицы находились под управлением чиновников или, как правило, традиционных вождей. Должности всех правителей, за редким исключением, были наследственными.
Высший слой общества составляла аристократия балуба и верхушка покоренных племен и народностей. Они признавали верховную власть мулохве, получали от него символы власти, наследственные права на управление землями. Верховные правители проводили политику «территориального» расселения балуба во вновь завоеванных провинциях, отказавшись от сохранения принципа расселения по кровнородственному признаку. В деревне преобладающей являлась соседская община. Рабовладение в обществе существовало как уклад. Власть самого мулохве ограничивалось советом знати.
Население платило верховной власти регулярные подати, которые вносились либо непосредственно в центре государства, либо передавались через зависимых правителей на местах. Распространенной формой взимания податей было полюдье.
Одной из важнейших причин упадка государства Луба к середине XIX в. стали бесконечные войны за престол, между братьями и сыновьями умерших правителей, приводившие к частой гибели только что ставших мулохве от рук других претендентов на власть. Немалую роль в расшатывании государственных устоев сыграла и европейская работорговля, источавшая людские ресурсы в обществе.
В правление последних балохве (множественное число от мулохве) шла война между государством Луба и племенами байеке, пришедшими с верховьев Луапулы. И хотя они не смогли покорить Лубу, тем не менее упадок этого государства из-за междоусобий давал преимущество его противникам. К концу XIX в. Луба распалась на ряд независимых территориальных объединений. В начале 1890-х годов территория Лубы (Шаба), несмотря на сопротивление населения, была завоевана бельгийскими колонизаторами и включена в состав «Независимого государства Конго».
Государство Лунда
Государство Лунда сложилось на территории от берегов Кванго до верховьев Замбези и было населено в основном народом балунда. В литературе это государство больше встречается под названием царства Мвата-Ямво (по титулу главы государства). Лунда существовала с конца XVI в. и до второй половины XIX в. и представляла собой раннегосударственное образование. Особенностью государства, отражавшего еще не изжитые порядки матриархата, было своеобразное разделение власти: наряду с королем, как называли мвата-ямво европейские путешественники, пользовалась властью и королева-лукокеша.
Совет знати избирал короля из числа сыновей двух главных жен умершего правителя, а лукокешу – из числа дочерей этих жен. Таким образом, правители государства Лунда – мвата-ямво и лукокеша – были всегда братом и сестрой (двоюродной или сводной). Вступление на престол сопровождалось сложными и пышными церемониями. Вся придворная жизнь была строжайше регламентирована. Особа мвата-ямво считалась священной, и он никогда не показывался народу, ему запрещалось принимать пищу на глазах своих приближенных и т. п. Мвата-ямво, как и лукокешу, окружал большой штат придворных.
Правители пользовались верховными правами на землю, которую они раздавали своим приближенным за службу. Однако эти владения могли быть отобраны и переданы другому лицу. В провинции контроль над землепользованием осуществляли главы провинций и округов. В пределах общины эти функции выполнял потомок первых поселенцев – «владыка земель», а глава деревни осуществлял только административные и судебные функции.
Регулярная армия отсутствовала. Во время войн происходила мобилизация населения. Отдельными подразделениями, действующими на постоянной основе, были так называемый офицерский корпус и гвардия, охранявшие правителя и его двор. Порядок в провинциях обеспечивали специально предназначенные для этого военные отряды.
Лунда была разделена на территории, находившиеся под верховенством мвата-ямво, и провинции, где правили потомки военачальников-завоевателей. Ежегодная подать, которую они платили правителю Лунды, выражала верховную власть последнего над всеми землями. Провинции-«княжества» повторяли административную структуру ядра государства со всеми его архаичными чертами. Столица государства – Мусумба (буквально «лагерь») не имела определенного местоположения, и каждый новый мвата-ямво создавал себе новую резиденцию. По степени централизации власть Лунда представляла собой самое слабое государственное объединение в регионе, прежде всего по сравнению с Лубой и тем более с Кубой.
Основу экономики Лунда составляло натуральное хозяйство земледельцев. Сохранялась общинная собственность на землю в сочетании с семейным пользованием. Экстенсивность подсечно-огневого земледелия обусловливало отсутствие крупных поселений и постоянную текучесть населения, частое перемещение деревень в пределах территории, отведенной кровнородственному объединению.
Важное место в экономике занимали также охота и ремесла. Все виды торговли в государстве являлись монополией мвата-ямво. С конца XVII в. правители страны активно участвовали в европейской работорговле, выполняя посреднические операции. Доходы государства, его правящей верхушки, знати составлялись из податей, дани, собираемой с подвластных народов и из награбленного имущества соседних племен. К началу XIX в. государство Лунда фактически распалось на отдельные «княжества».
Государства Межозерья
Общества региона Великих озер в Восточной Африке в средние века развивались без непосредственного контакта со средиземноморско-ближневосточным миром. Однако, мигранты-скотоводы, появившиеся в Межозерье не ранее XVI в., застали здесь уже сложившиеся государственные образования.
Китара
Наиболее ранним государственным образованием на севере Межозерья была Китара (территория современной Уганды). Данное протогосударство возникло на базе большого племенного объединения еще в XIII в. и включало в себя земли Южного Уньоро, Восточного Торо, Западной Буганды и Северного Нкоро.
На протяжении короткого времени сформировалась политическая надстройка, выделилась верхушка общества во главе с правителем – омукамой. В период правления династии Бачвези (XIV–XV вв.) Китара стала самым крупным государством Межозерья. Усиливалась власть правителя, укреплялась и совершенствовалась политическая и административная структура в виде создания иерархии назначавшихся чиновников. Имелась постоянная армия, возводились фортификационные сооружения.
Происходили заметные сдвиги и в хозяйственной жизни Китары. В земледелии стало применяться орошение, ремесленники освоили производство разнообразных железных и керамических изделий, одежды из луба. Расцвет государства пришелся на первую половину XV в. Однако к концу века Китара стала терять свое могущество.
Буньоро
В конце XV в. власть в Китаре перешла к династии Бабито. Государство получило новое название – Буньоро (Уньоро). Это произошло в результате частичного распада государства Китара, а также восхождения к власти династии, основанной скотоводами луо. До середины XVII в. Буньоро играло роль правопреемника Китары («Буньоро-Китара»).
На протяжении своего существования в Буньоро продолжилось развитие и совершенствование государственной структуры. Правитель (омукама) приобрел наследственный статус. В управлении государством ему помогал совет, в состав которого входили наиболее влиятельные вожди. Страна делилась на 24 провинции во главе с назначавшимися и подотчетными правителю наместниками. Омукама был верховным командующим армией, самой сильной на то время в Межозерье.
Население Буньоро подразделялось на три категории: бакама – правящая элита, бахума – скотоводы («знать») и земледельцы баиру, имевшие более низкий социальный статус. Существовало домашнее рабство (баиру рубале). Основу хозяйства составляли мотыжное подсечно-огневое земледелие и разведение крупного рогатого скота. Большую роль играли охота, рыболовство и добыча соли.
К началу XVIII в. в государстве Буньоро стали проявляться центробежные тенденции. Усилившиеся наместники все чаще стали поднимать мятежи против центральной власти. Междоусобицы вели к утрате обширных территорий с многочисленным населением, к экономическому и политическому упадку. В то же время происходило усиление соседних стран Нкоро и Буганды, бывших буньорских провинций.
Нкоро
Нкоро отделилось от Буньоро еще в начале XVI в. Правитель (омугабе) в возвысившемся государстве обладал неограниченной властью – и светской, и духовной. Общество имело сложную общинно-кастовую систему. Население делилось на две большие группы: на нилотоязычных скотоводов (бахима) и бантуязычных земледельцев (баиру). При этом первая группа возвышалась над второй. Именно владение скотом, который считался не только мерилом богатства, но и показателем социального престижа, определялось место человека в обществе. Баиру запрещалось владеть скотом, быть администраторами и воинами. Их уделом оставалось земледелия и ремесло, они выполняли тяжелые повинности в пользу верхушки бахима.
В XVIII–XIX в. в Нкоро происходило усиление власти правителя, укрепления эффективной военно-бюрократической системы. В этот период оно успешно противостояло соседним государствам – Буньоро и Буганде.
Буганда
В Буганде процесс формирования раннефеодального государства занял период с XV по XVIII в. Этническую основу страны составлял народ ганда. Экономической основой являлось земледелия в сочетании с присваивающими видами хозяйства. К концу XVIII в. окончательно сложились административно-территориальное деление и государственный аппарат.
В ходе многовековой трансформации общества род постепенно утратил свое значение и лишился своих прав. На смену ему пришла сельская община. Родовых старейшин (батака) оттеснила на второй план служилая знать (бакунгу). Правитель Буганды (кабака) уже не выбирался как прежде родовой знатью, его трон стал переходить по наследству к одному из членов правящей династии. Кабака становится верховным собственником земли. В обществе постепенно складываются феодальные поземельные отношения.
Еще в XVIII в. ненаследственное служилое сословие бакунгу стало получать землю, доходами с которой оно могло пользоваться при условии выполнения определенных обязательств перед верховным правителем. С начала XIX в. возникает новый тип феодалов – батонголе, которым разрешалось передавать свои права пользования землей по наследству. Кроме батонголе обширными угодьями, стадами скота владели жрецы, оказывавшие огромное влияние на всю жизнь государства. По всей стране существовали святилища и храмы богов.
Основную массу населения страны составляли свободные крестьяне-общинники (бакопи). Они жили на общинных землях и управлялись старейшинами, выбираемыми из их же чреды. Но пользовались они землей до тех пор, пока ее обрабатывали, и утрачивали на нее всякие права, если переселялись в другую местность. Бакопи платили налоги натурой, но со второй половины XIX в. уже деньгами – раковинами-каури. Бакопи привлекались, кроме того, к выполнению разных общественных работ – прокладке дорог, строительству домов и других построек для кабаки и всех его вельмож. Имелась и другая категория крестьян, которые жили и работали на землях светских и духовных феодалов. Они платили им дань и обрабатывали их поля. Но они не были прикреплены к земле и могли свободно покинуть ее, уйдя к другому владельцу или поселившись на общинных землях.
В Буганде, как и в соседних с ней странах, существовало и рабство. Рабами становились бывшие военнопленные. Они использовались на различных работах в хозяйствах знати всех рангов, на землях общинников. Им разрешалось заключать браки со свободными. Дети от таких браков приобретали все права свободных буганда. Рабом мог стать и лично свободный крестьянин-арендатор, если он не расплачивался с феодалом в срок.
Ядром государственного строительства были области на северо-западном побережье озера Виктория. Долгое время государство было не велико. Расширение его территории относится к XVII–XVIII вв. Кабака Буганды Кьябагу завоевал страну Бусога, расширив тем самым пределы страны до озера Кьога. Его преемник Джунджу присоединил страну Буду, лежавшую к югу от Буганды. К началу XIX в. границы владений государства вновь значительно расширились. Этому способствовало и наличие крупных вооруженных сил, которыми не обладала ни одна страна в Восточной Африке. Общая численность бугандийской армии составляла около 150 тысяч воинов. В ее рядах несли службу 131 военачальник различных рангов. В личном отряде, окружавшем кабаку, было 3 тысячи воинов с 23-мя военачальниками. При дворе была особая тайная полиция, во главе которой стоял сабангази, старший из братьев матери кабаки. Он пользовался полным его доверием. О могуществе царей Буганды можно судить по наличию и размерам военного флота. В его состав входило до 300 военных кораблей.
К середине XIX в. Буганда достигла наивысшего расцвета и стала крупнейшим государством Межозерья. Владения царей Буганды простирались от озера Кьога на севере до реки Кагера на юге; на западе они достигали озера Альберта; на востоке были покорены племена багешу и эльгуми, жившие на склоне горы Эльгон. Кабаке Буганды были подчинены и острова в северной части озера Виктория – архипелаги Сессе и Увума.
Вся страна была поделена на десять областей – саза. Стоявшие во главе их наместники (басаза), собирали налоги, следили за прокладкой дорог, наблюдали за порядком в области, организовывали военные отряды и т. п. Области, в свою очередь, делились на округа (гомбололо), главам которых подчинялись деревенские старейшины. Во всех областях и в столице существовали базары. За порядком ведения торговли наблюдали особые лица, которые устанавливали цены и собирали торговые налоги. Они же разбирали тяжбы и споры, штрафовали провинившихся. На всех переправах водных путей взимались пошлины.
Суахилийская цивилизация
Своеобразный характер носило историко-культурное развитие прибрежной океанской зоны Восточной Африки. Первые поселения на побережье были местного, т. е. африканского происхождения. Арабы их называли «страной зинджей» (страной черных).
«Страна зинджей» не была, однако, централизованным государственным образованием. Это были отдельно развивающиеся общества на побережье, находившиеся на разных стадиях развития – от родоплеменных до раннеклассовых.
Еще в средние века на Восточном побережье Африки сложилась суахилийская цивилизация – цепь «городов-государств», протянувшаяся от современного Сомали на севере до Мозамбика на юге. Она возникла в результате длительных исторических (торгово-экономических, культурных, политических) контактов между местным африканским населением, с одной стороны, и пришельцами из Аравии, районов Персидского залива и Индии – с другой.
Читать бесплатно другие книги:
