Пока телефон не зазвонил Обухова Оксана
— А не боялся, что у Федора тебя кто-нибудь увидит?
— Тимка Корноухов, что ли? Так с ним полный порядок. Я его сыну позвонил, сказал, чтоб уводил отца, типа, мент с разборками может нагрянуть. Ну и Тимкина жена мигом его оттуда забрала. Я ж их всех, мент, как облупленных изучил, наперед знаю — кто и что делать будет. Я вечерком к Феде огородами наведался, сказал, чтоб он из дома уходил, вроде как, мент наряд вызвал и сейчас Федю загребут. Сказал, чтобы он шел к заброшенному коровнику, я, типа, за ним туда на машине подъеду и в рыбхоз отвезу. Что было дальше, думаю, тебе понятно.
— Да. Ты сплавил Федю из деревни, взял его ружье… А что с самим Федором? Где ты спрятал его тело?
— А какая тебе разница? — пожал плечами душегуб. — Федя в лучшем из миров, перестал здесь воздух портить.
— Ты не боялся попасться кому-нибудь на глаза после выстрела?
— Нет. Я ж говорю — я здесь всё и всех изучил, наперед каждого просчитать могу. Когда тебя сегодня через свой участок нес, то знал, что в окно меня никто не увидит — мама с отчимом хлебнули чайку со снотворным и спят. Из соседнего дома на наш двор выходят только окна спален Яны и Аньки… Все просто, мент, элементарно.
Маньяк явственно напрашивался на комплимент. И Гущин его выдал, правда несколько своеобразно:
— Не понимаю… как человек с твоим умом, с недюжинным интеллектом смог найти выход для эмоций только в убийствах? Других занятий что ли не нашлось?
— Хамишь, майор.
— Я не хотел. Мне в самом деле интересно… ты видный парень, умный и не бедный…
Убийца помрачнел. Вопрос вернул его к событиям пятилетней давности.
Той осенью его Янина уехала в Италию. Сказала — на четыре месяца.
Вернулась только через год, летом и уже с Игнашкой.
Михаил тогда попробовал поговорить с любимой, спросил, зачем она это сделала?! Вышла замуж, отставила его, уехала, быть может, навсегда?!
Янина уклонилась от ответа. Как будто не захотела говорить горькую правду — она так поступила потому, что не может находиться вблизи от Михаила, ей тоже невыносимо тяжело с ним видеться…
Парень тогда не покончил с собой только волей случая. Он поехал в Москву, в Чистопрудный переулок, хотел умереть в квартире отца. В спальне Яны. Вначале он хотел повеситься, но передумал, не захотел, чтобы принцесса увидела его с вывалившимся черным языком и раздувшимся фиолетовым лицом. По этой же причине не подумал и выбрасываться из ее окна — все должно выглядеть душераздирающе красиво! Его лицо не должно быть изуродовано.
И Михаил решил — уснуть. Но так как снотворные пилюлю предпочитают все-таки изнеженные девушки, решил обставить все брутально, выразительно и по-мужски. Его найдут в расстегнутой рубашке, сидящим в кресле со стаканом виски, которым он запьет таблетки. На груди мертвого возлюбленного все увидят прочерченное скальпелем женское имя — ЯНИНА.
Писать записку слишком примитивно, думал Михаил. Даже если послание написано кровью, то оно не выразит всей боли. Другое дело — имя, вырезанное по живой плоти на груди. Над сердцем.
Вот это будет — сильно. Ударит всех — наотмашь!
Младший Львов надел все лучшее: рубашку, брюки. Сходил в парикмахерскую и попросил не только его причесать, но и побрить. Выйдя из салона, он пошел по бульвару к дому отца, думая о смерти и своей принцессе, и вдруг… она! Идет чуть впереди. Легкая до невесомости, порхает по мостовой и крутит сумочку в руках!
Михаил догнал Янину, дотронулся до ее плеча… К нему повернулось чуть испуганное лицо незнакомки: отвергнутый любовник был готов увидеть свою принцессу в любой блондинке с походкой грациозной кошки.
Незнакомка почему-то не отстранилась. Увидела печаль в лице симпатичного высокорослого парня… С сочувствием спросила: «У вас что-то случилось? Я могу вам чем-то помочь?»
Да. Она помогла Михаилу справиться с болью. Он стал — Водяным.
Не сразу, правда, получилось. Да и убивать девчонку Миша вначале не собирался! Он хотел немного забыться, рассказал новой знакомой о своей неземной любви, та начала сочувствовать, потом ответила на поцелуй…
Но когда зажмурившийся Михаил назвал ее чужим именем, вдруг начала сопротивляться и… Миша озверел!
Он и ложная принцесса были уже в парке на берегу водохранилища, куда Михаил отвез девчонку на машине, обещая ей пикник. Парень навалился на девушку… она была так похожа на его принцессу… особенно, если закрыть ладонью лицо, то над пальцами оставались только огромные серо-голубые глаза!..
Но чего-то все же не хватало. Возбуждение не наступало, приливала только злость.
И Миша вспомнил. Вспомнил его первый раз с принцессой.
Река. Излучина высохшего ручья. Стрекот кузнечиков, стрекозы. На берег вышла пушистая трехцветная кошка с репейником на хвосте. Янина захотела помочь симпатичной и совсем не дикой киске, погладила ее, начала вынимать колючку из хвоста…
Но кошка внезапно проявила норов. Извернулась на руках Янины, ударила девушку лапой по шее… Убежала.
На шее обиженной зверьком принцессы остались три глубокие царапины, Янина заплакала. Михаил стал ее утешать, обнял и поцеловал…
Тогда, под ветвями ракиты, все и случилось в первый раз.
…Михаил смотрел на трепещущую под ним другую девушку: она не похожа на его принцессу! Она — подделка! Придавив ее всем телом к земле, парень дотянулся до охотничьих ножен, куда вставил скальпель, вытащил его наружу и… сделал три параллельных надреза на шее блондинки.
Насилуя ее, смотрел лишь на эти три «кошачьи» царапины. Они возвращали его в прошлое, делали подделку похожей на принцессу!
Убил свою первую жертву Водяной, пожалуй, все-таки случайно. Он слишком долго и сильно нажимал ладонью на нижнюю часть лица девушки. Перекрыл ей нос и рот, девчонка задохнулась.
А Михаил испытал ни с чем не сравнимое облегчение! Вся горечь мощно выплеснулась в неподвижную обманку!
Водяной не решился сбросить тело девушки в водохранилище, так как все же отдыхающие на берегу люди могли позже вспомнить, что видели высокого парня вместе с девушкой-блондинкой. Михаил перетащил тело в багажник своего автомобиля и окольными путями добрался до знакомых безлюдных мест, где над родимой речкой стоял укромный мостик — двум машинам не разъехаться. И сбросил тело в воду, которая, как известно, смывает все следы.
Вернувшись в Игнатово Михаил впервые за несколько лет спокойно встретился с Яниной. Ощущение всевластия, принадлежности к сильнейшим раздувало его грудь и одновременно — умиротворяло.
Принцесса это тоже почувствовала. Она начала поглядывать на оставленного возлюбленного испытывающе, с интересом, как будто чего-то ждала.
Михаил увидел за этим проявление ревности. Янина догадалась, что он был с другой, и почувствовала себя уязвленной!
Через месяц Михаил снова убил. Ради снятия напряжения, ради ревности принцессы, чтобы испытать все вновь: увидеть три царапины, ощутить под собой Янину и испытать над ней абсолютную власть.
Ему приходилось убивать еще и еще. Зимой Михаил мог справляться с напряжением иными способами, но чем ближе подступало лето, когда Янина обязательно приезжала, тем сильней хотелось — выплеснуть скопившееся бешенство! Сжечь испепеляющую сердце страсть и встретить свою принцессу — хладнокровным. Даже чуточку высокомерным. Михаил слишком хорошо знал свою возлюбленную: она не выносит давления и начинает ускользать. Как этим летом ускользает от прилипчивого Владика.
Смешно. Михаил наблюдал за настойчивыми ухаживаниями столичного пижона и почти не показывал раздражения. Он прекрасно изучил свою принцессу, чтоб видеть, как ей неприятен этот прилипала.
Но если б подвернулся случай… прилипала поплатился бы. Оказался вместе с Редькиным в колодце заброшенного коровника.
Но рассказывать об этом сыщику Михаил посчитал излишним.
Не отвечая на вопрос майора, Водяной поднялся на ноги, подошел к чуть съежившемуся пленнику и, наклонившись, взял почти пустую бутыль с водой.
— Не возражаешь? — насмешливо спросил следователя. Тот покачал головой и, Михаил, закинув голову, вылил в горло остатки воды. — Я тебе потом еще принесу, — сказал, утирая губы тыльной стороной ладони. — Я ж обещал… что ты еще немного поживешь.
Гущин, сжавшись, смотрел на Водяного. Когда тот помрачнел и встал, у Станислава, скажем прямо, душа оборвалась и скользнула в пятки. Желание задавать вопросы несколько увяло.
Но разговаривать — необходимо. Беседу прерывать нельзя, как только увянет уже интерес убийцы, он может прикончить бесполезного заложника.
— Миш, а позволь еще вопрос? Так сказать, в порядке бреда… ведь всякое может случиться…
— Не мямли, говори.
— Ты можешь представить, что предположим, попадешь в аварию? Разобьешься насмерть или в кому загремишь на несколько недель… Что будет с Яниной? Она же тут умрет от голода и жажды. Дверь в ее подвал — замаскирована? Случись что, ее смогут найти?
Младший Львов усмехнулся.
— Говори уж прямо, мент. Тебя интересует, что будет с моей девушкой, если меня арестуют, да? Смогут ли твои найти дверь в ее комнату?
— Ну… да.
Водяной, держа в руке пустую бутылку, присел перед майором на корточки, тягуче посмотрел ему в глаза и произнес:
— Дверь, мент, я не маскировал. Незачем морочиться. К этому дому вообще никто на пушечный выстрел не подойдет… Даже если меня здесь нет. — Убийца достал из кармана ветровки мобильный телефон и показал его Гущину: — Я, майор, не ваш болтливый Вадик. Я… этими вот руками могу смастерить все, что угодно. В том числе и бомбу. Как только твои попытаются меня взять, я позвоню с этого телефона и… дом взлетит на воздух.
— Ты… — Гущин подался назад. — Убьешь свою принцессу?!
— Она или моя, или — ничья.
Глядя на безумного парня, Стас пробормотал фразу из бессмертной, в отличие от людей, пьесы:
— Так не доставайся же ты никому, да?
— В точку, мент, — сказал убийца и встал прямо. — Водички принести? Мне тут надо ненадолго отъехать, ты уж постарайся не соскучиться.
Майор молчал, поскольку отнялся язык. Фантастически изворотливый монстр все предусмотрел, он только что разрушил последнюю надежду Гущина.
Облизав покрытые кровавой коркой губы, следователь прохрипел:
— Ты заминировал дом?
— Конечно, — глядя свысока, подтвердил убийца. — Я же не знал, что вам батя рассказал и ко всему готовился. Так что, знай и ты, майор: моя принцесса по-любому никому не достанется. Дома ли я, в отъезде, этот дом взлетит на воздух, если кто-то попытается в него войти. Со мной или без меня, без разницы. Уяснил?
— Жестоко.
— Такова селяви, — равнодушно бросил душегуб и направился к двери, бросив на ходу: — Но ты еще поживешь. Вернусь — поговорим.
Водяной вышел из подвала, и от понимания безысходности у Стаса закружилась голова.
Гущин ничего не мог сделать! Написанные кровью буковки «СГ» теперь казались глупостью — от этого подвала останется одна воронка!
«Что делать? Что же делать?!» — Стас забарахтался на полу, снова проверяя наручники и трубу на прочность. Пристегнутый сталью к железу сыщик почувствовал себя совершенно беспомощным: связаться со своими или, даже умерев, оставить им послание — не выйдет. Янина — обречена! Ведь, рано или поздно Мартынов сюда нагрянет, и дом взлетит на воздух!
Что делать? Драться одними ногами сыщик не умел. По совести сказать, он и руками-то махать не очень насобачился. Так что, изобразить из себя подобие «Крепкого орешка» или Стивена Сигала у него не получится даже под угрозой смерти. Громила Водяной пришибет его одним ударом.
Гущин никогда особенно не увлекался кино-зрелищами и беллетристикой, но и ему попадались фильмы и книги, где изощренному душегубу противостоял хитроумный сыщик. Или психолог, или агент ФБР… Подобные поединки интеллектов казались Стасу занимательными, хоть и не всегда соответствовали принципам работы настоящих полицейских.
И вот он сам — попался в западню. Так, думай! Изворачивайся, мысли, навязывай противоборство!! От тебя зависит жизнь смешливой молоденькой художницы!
Но ничего не получалось. Стас — в подвале. Накрепко пристегнут. Наручники он может немного погрызть, обломать себе зубы в приступе бессильного бешенства… На этом — все. Ловушка — абсолютна. Выстроена накрепко.
Гущин вытянул ноги вперед и, расслабившись, оперся затылком на трубу. Сказать по совести, майор уже не знал, о чем молиться. Просить Небеса помочь найти Янину или… пускай живет? В подвале, в заточении, ласкаемая монстром… но все-таки — живая?!
«А скольких Водяной еще убьет? — Родного папу он прикончит обязательно. На том построен замысел, как можно легализовать появление живой и невредимой Янины… с сыном или дочкой. — Но вот будет ли он еще девушек душить… вопрос».
Наверное — будет. Во всяком случае однажды, дабы подтвердить, что маньяк Водяной все это время был жив и умер лишь повесившись с сережками в кармане.
Майору захотелось взвыть!
Но этим делу не поможешь.
«А чем я вообще способен помочь? — вяло усмехнулся сыщик. — Червь кабинетный… С альфонсом-то справился только пулю заработав…» Стыд за свое бессилие и ярость обожгли щеки, майор зажмурился… Из глаз вытекли две жалкие слезинки.
Стас ударил себя левой ладонью по щеке:
— Слюнтяй! Немочь безмозглая! Думай, думай!
Над четырьмя ступеньками беззвучно распахнулась обитая железом дверь. В подвал деловито спускался Водяной.
Подойдя к пленнику, убийца поставил у его бедра бутыль с водой.
— Я ненадолго, — произнес. — Янина спит, ты тоже подремли…
Что-то в голосе убийцы зацепило Гущина. Нервы сыщика были обнажены и взвинчены до предела, в противном случае, он не обратил бы внимания на крохотное интонационное непопадание. Миша говорил немного странно, прежде, чем он произнес вполне обычную фразу его дыхание на мгновение сбилось, а тембр ушел вниз… Так, так… Убийца волновался…
Но почему?
Взвинченные нервы не только обостряют восприятие, но еще и способствуют мозговому штурму. Гущину — о, чудо! — хватило нескольких секунд, чтоб просчитать возможные варианты!
Майор мгновенно понял, что в корне был неправ: «Водяной с самого начала меня морочил! Недавно он ринулся ко мне, якобы, собираясь ударить. Но он не мог меня пинать и оставлять в подвале следы крови, а тем более, не мог меня душить. Так как, пришлось бы войти в прямой контакт, а я вполне способен его оцарапать или укусить… Но он сегодня должен быть абсолютно — невредимым! Все окружение Янины будут подозревать, и если на сыне отчима будет хоть одна царапина или синяк, ему уже не отвертеться. Михаил не стал бы рисковать, он бы ко мне на расстояние пинка не подошел бы! То есть… он с самого начала притворялся.
Но почему?! Зачем ему понадобилось затягивать разговор… Ведь все, что нужно, он узнал в первую же минуту…
Ему что… и вправду поболтать хотелось?! Время скоротать?!
Нет. Это вряд ли. Нервы у Миши — стальные, как наручники. Тогда зачем весь этот цирк с киношными признаниями, излитием души…
Так, так… Убийца пил со мной воду из одной бутыли… Допил остатки и принес еще…
Все! Понял! Он демонстративно выпил остатки принесенной для меня воды, усыпил мою бдительность… и в новой порции уже — снотворное!
Или яд. Психопат не может подойти, поэтому, прежде чем отстегивать тело от трубы, он должен меня усыпить или отравить!»
Постаравшись выровнять взбунтовавшееся дыхание, Гущин поднял на убийцу глаза…
Водяной — ждал. Выражение лица его почти не выдавало, но глаза как будто приказывали пленнику «пей, пей, пей!». Нетерпение во взоре все-таки проскальзывало.
Гущин наклонился, взял бутылку и начал отвинчивать крышечку.
— А знаешь, Миша, — остановил движение, вроде как, в нерешительности, — я тоже хочу сделать тебе подарок. — Стас вскинул голову и прищурился. — Я не хочу, чтобы Янина сгорела в этом подвале. По-этому, слушай.
— Слушаю, — вздохнул убийца.
— Скажи мне, твое алиби основано на том, что тебя сейчас нет в этом доме?
— Да, да, — торопливо согласился Водяной. — Я сейчас за тридевять земель. Говори, что собирался.
Следователь усмехнулся:
— А вот не вышел у тебя каменный цветок, приятель. Твоя собака сейчас сидит на крыльце. А все твои сторожа знают, что если псина на крыльце, значит ее хозяин — дома. Они, прежде чем за стаканы взяться, ходят сюда проверять — дома ли хозяин или можно расслабиться? — Челюсть Водяного медленно поползла вниз. Глаза остекленели, Водяной стремительно осмысливал слова заложника. — Твоему алиби, Миша, грош цена, — добивал майор. — Даже если ты проезжаешь на участок с тыльной стороны через лес, твой пес и работяги разобьют это алиби в два счета! Для них ты, Миша, — здесь. И работяг об этом — спросят.
Водяной предусмотрел многое. Подстраховался многократно. Но вот того, что ушлые подчиненные наловчились с проверочкой… он знать не знал! Стас отлично подредактировал рассказ кривоногого воришки и выдал его — мама, не горюй!
Убийца издал рычащий горловой звук и опрометью бросился вон из подвала. Побежал на улицу пристегивать собаку к цепи у будки. Пусть сторожа решат, что хозяин наказал собаку или попросту забыл отстегнуть ее от цепи… Без разницы! Главное, чтобы пес не лежал на крыльце!
Едва убийца вышел, Гущин развинтил на бутылке пробку и, дико вытянувшись, вылил большую часть содержимого в канализационный слив, которым, к счастью, был снабжен технический подвал.
Потом вновь завинтил крышечку, поставил почти опустошенную бутылку между ног и расслабленно откинулся назад.
Что за отраву добавил в воду психопат, майор не знал. Там могло быть обычное снотворное, но мог быть и яд. Гущин полуприкрыл глаза и начал ждать.
О том, что он возможно лишил девушку-заложницу единственной надежды, Стас старался не думать. Навряд ли приметливый воришка Антоша станет откровенничать с приехавшими в рыбхоз полицейскими. Это во-первых. Бывший зек привычно замкнется, и потому, о собаке, лежащей на крыльце, либо пристегнутой к цепи, Мартынов все равно не узнает. А во-вторых… и это главное… дом — заминирован. И нет уже никакой разницы, пойдут ли полицейские на приступ, или начнут Мишу разрабатывать на мягких лапах… Водяной взорвет свое логово при первом же намеке на опасность!
Так что, Стас использовал единственную возможность и заставил Водяного выйти из подвала. Что будет дальше… зависит от того, как верно сыщик просчитал убийцу. Если ошибся и никакой отравы в воде нет, то все пропало. Убьет ли Миша заложника уже этой ночью, оставит ли пожить, как обещал — не важно. Чтобы выпутаться, спасти себя и девушку, у Гущина есть один-единственный шанс. Второго Водяной не даст.
Но пока Станислав надеялся, что разгадал все верно и нужно притворяться полуобморочным. Не уснувшим накрепко, а так… слегка обмякшим, дезориентированным, поскольку крепкий сон изобразить сложнее. И уж потом, по реакции убийцы выстраивать дальнейшее. Если Мишу обрадует обморочное состояние сыщика, надо следовать выбранному курсу и притворяться дальше. Если же плачевный вид пленника убийцу удивит, то… все пропало. У Гущина не получилось его просчитать.
…Водяной не возвращался слишком долго. И сыщик стал привычно анализировать, постарался догадаться, что могло отвлечь убийцу: «На то, чтобы выйти из дома и пристегнуть собаку к будке, требуется не более пяти минут. Но Миши нет уже гораздо дольше, так чем он занят?… Побежал проверять, что делают его работники? Позволили себе расслабиться или уже убедились, что хозяин дома и охраняют территорию?… Навряд ли. Навряд ли Миша выбежал за ворота, он все же поостережется здесь показываться… Но проверить все-таки захочет…»
Как?
А очень просто. В хозяйском доме, стоящем на холме, наверняка есть бинокль. Хозяину нет надобности пешком прочесывать немаленькую территорию, ему достаточно все оглядеть с высоты второго этажа…
А если он сейчас у Янины?!
«Не думать об этом, не думать!.. Я все сделал верно, я убийцу напугал, он сейчас занят более важным делом и пленница его уже беспокоит несколько меньше…»
На этот раз убегавший из подвала Водяной не прикрыл за собой железную дверь, и Стас услышал тихое шарканье подошв по бетону.
Майор расслабился! Принял позу, предшествующую полнейшей отключке!
Через щелки глаз увидел, как Водяной спускается по ступенькам.
Полуобморочный вид майора убийца понял правильно. Он знал, что так должно быть, поскольку почти пустая бутылка стояла между раскинутых ног Гущина.
Стас вяло, якобы из последних сил, зашевелил губами:
— Ты меня чем-то отравил, ур-р-род?…
Убийца не ответил. Подойдя к Стасу, несильно пнул его мыском ботинка по щиколотке. Нога майор слабо колыхнулась.
Стас ждал. К сожалению, Водяной продолжал проявлять осторожность и глупо не подставился. Он подошел к майору сбоку, встал так, чтобы внезапно выброшенная вверх нога заложника не ударила его в пах.
И Гущин ждал. Одного-единственного момента, последнего шанса. Второго, как он давно понял, у него не будет и рисковать нельзя — спешка хороша лишь при ловле блох, а Миша тварь куда более опасная. Стас расслабленно лежал на полу и вспоминал слова старинного приятеля капитана полицейского спецназа Пети Кириллова.
Петр, помнится, пришел этой весной в больницу навестить Стаса с задранной вверх загипсованной ногой. Полюбовавшись лежащим на больничной койке другом, Кириллов глубока вздохнул:
— Эх, Стасище, дружище… Ну я же тебя, нюня-интеллигент, сто раз предупреждал — ты не боец, дурило, не боец! Ты, Стасище, на всяческие там пощечины-тычки не рассчитывай. Тебе ответят кулаком или, вот как сейчас, пулей… Запомни, Гущин, навсегда и на носу себе заруби — ты успеешь сделать только один удар! Причем, в твоем случае, прости, дружище, подлый. Так что, всяческие там свои интеллигентские пихания — забудь. Бей один раз, исподтишка, но чтоб наверняка. Хотя бы убежать успеешь.
Гущин тогда нисколько не обиделся — торчащая вверх загипсованная нога служила лучшим доказательством справедливости Кириллова. И друг, присев на койку, показал майору, куда бить.
— Надеяться, что пробьешь поддых бандосу и отключишь, сразу скажу, Стас, не надо. Твой вариант: кадык, глаза и пах. Бей один раз, но сразу же наверняка! — Заметив, что майор поморщился, Петя кивнул: — Да, понимаю, пальцем глаз проткнуть… малоприятно. Но что же делать? Бывают случаи, дружище, когда либо ты, либо тебя… Без вариантов.
Сейчас у кабинетного работника Гущина наступил как раз тот случай. Майор изображал помутнение рассудка, тяжело дышал, но наблюдал за Водяным сквозь неплотно сомкнутые ресницы… К сожалению, убийца не ответил на вопрос, и узнать, что конкретно он добавил в воду — снотворное или яд? — не получилось. Стас попросту изображал готовность отключиться и ждал, когда же наконец у людоеда терпение-то лопнет?! Когда он заключит, что порция отравы могла быть неверно рассчитана и пленник будет еще долго пыхтеть и мучится? Когда убийца наклонится над заложником?!
Стас безвольно мотнул подбородком, сделал «последнюю попытку» удержать голову… но она мотнулась вниз. Обвисла на шее.
«Если он не начнет меня сразу душить, а примется отстегивать наручники… потерплю еще немного», — суматошно размышлял майор. Безусловно, Стас надеялся, что Водяной спустился в подвал уже с ключами от наручников в кармане, но если он прежде начнет душить, то придется извернуться и ударить даже пристегнутым. А после уж обшаривать его карманы.
Но есть опасность, что Водяной упадет слишком далеко. Или ключей у него в кармане не окажется. И тогда все бесполезно: если упавший далеко маньяк отлежится, то отомстит уже по-полной.
Водяной присел на корточки, похлопал Стаса по щеке, от чего голова пленника безжизненно и вяло помоталась. Решив, что все в порядке и пленник не опасен, Михаил начал отстегивать наручник от трубы. Перегнулся через Станислава, как бы нарочно подставляя под удар кадык, и не заметил, как под его телом пальцы майора сжались в кулак…
Отстегнув «браслет» от трубы, убийца начал распрямляться, и у Гущина наконец-то появилось пространство для размаха и полета кулака!
Удар! Кадык затрещал, Водяной захрипел и принялся наваливаться на майора!
Стас, пинком колена, скатил с себя сипящего маньяка. У Миши были короткие волосы и схватить за них не получилось. Но следователь, обретя в припадке ярости невероятную силищу, схватил психопата за одежду на плечах и несколько раз треснул Водяного затылком о бетонный пол!
Один раз! Второй! Еще, еще!!
Михаил захрипел, закашлял кровью, закатил глаза. Продолжая прижимать его всем телом к полу, Гущин дотянулся до кармана убийцы, пошарил там…
Есть! Небольшой ключ от наручников оказался в руке Стаса. Майор подтянул мычащего убийцу к стене, выгнул его руку и, просунув запястье в «браслет», пристегнул к трубе.
Продолжая нажимать на грудь сипящего маньяка локтем и придавливая его к полу, просунул пальцы в карман ветровки и достал оттуда мобильный телефон, способный по звонку отправить всех на Небеса.
Отполз. Отполз подальше, чтобы убийца не дотянулся до него даже ногой. Сидя у ступенек и подобрав к себе колени, сыщик несколько минут приходил в себя. Бездумно смотрел на хрипящего, отключившегося монстра.
Пошатываясь, Гущин встал на ноги. И повернувшись к Водяному спиной, придерживаясь о стену, поковылял наверх по бетонным ступенькам.
Радости на Гущина пока не накатило. Понимание — я выиграл дуэль! — еще не грело душу. Борьба отняла последние силы и вымел из головы все мысли до единой. Стас брел по каменной кишке подвального коридора и искал дверь. Дверь, за которой душегуб запер смешливую художницу.
И лишь когда взгляд сыщика случайно упал на присыпанную цементной пылью тумбочку, где лежали его родимый телефон и вынутый из аппарата бок питания, майор опомнился. Помимо розысков Янины у него есть более важное дело! Стас собрал «расчлененный» мобильник воедино и успел порадоваться невероятной удаче: Водяной положил телефон поблизости, видимо, решил попозже с ним разобраться и проверить поступающие и отправленные сообщения майора. В противном случае, если б не нашелся родимый аппарат, сыщику пришлось бы звонить «02», поскольку номер Мартынова или Коростылева он наизусть не помнил.
Набрав вызов Игоря и услышав встревоженное «алло, Стасище, ты где?!», следователь произнес:
— Игорь, я в доме Водяного в рыбхозе. Водяной — Миша Львов. Янина тоже здесь… — Окунь попытался воткнуть какие-то слова, но майор его остановил: — Не перебивай. Дом заминирован. Вызывай саперов и дуй сюда. К дому и даже к воротам не подходите, я изнутри все осмотрю, обнаружу бомбу и сфотографирую. Покажешь фотографию минерам, пусть скажут мне, что делать.
— Спасибо, понял. Ты как там?
— Я в порядке. Водяной на «браслете» сидит, пристегнутый к трубе, она надежная. Отбой, капитан, я иду искать Янину.
— Так она точно там?!
— Да. Я просто звоню, чтобы о бомбе вас предупредить.
Стас отключил связь. Разговаривая с Игорем, майор дошел до железной двери, возле которой и лежала взрывчатка. Маньяк все ж не хотел, чтобы его принцесса долго мучилась и основной заряд предназначался — ей. Где-то еще, вероятно, есть какие-то ловушки и растяжки, готовые сдетонировать при попытки открыть ворота или дверь, но майор решил найти их позже.
Нажав на ручку двери, майор увидел, что она не заперта. Миша несколько раз ходил проверять свою принцессу и оставил замок открытым.
Следователь вошел в отделанное светло-бежевой штукатуркой помещение. И кроме спящей на кровати девушки, первым, что ему бросилось в глаза, был новый мольберт. И краски. Как будто маньяк надеялся, что его любимая, проснувшись в заточении сразу же бросится рисовать. Или расписывать стены, изображая на них окна, через которые виднеется свобода. На одной из бетонных стен, словно приглашая художницу к работе, уже была повешена веселенькая шторка.
И в остальном маньяк на славу потрудился. «Жизнерадостности» в подвальное помещение добавлял белоснежный спальный гарнитур в деревянных завитушках. На туалетном подзеркальном столике стояли зажженные свечи. Их было множество. Свечей. Больших и маленьких, в подсвечниках и без. Они превращали каземат в подобие новогоднего представления. О празднике напоминала и бутылка с шампанским, поставленным в ведерко со льдом. Там же, на укрытом нарядной ажурной скатертью столе, стояли и фужеры, ваза с фруктами.
Кошмар. Можно подумать, что Янина, очнувшись в «новогоднем» каземате, усядется закусывать с тюремщиком.
Гущин подошел к большой двуспальной кровати, посмотрел на мирно спящую девушку и увидел на ее откинутой руке в районе локтевого сгиба крошечный прокол. Маньяк не собирался рисковать своей принцессой и бесконечно травить ее хлороформом — все же, дрянь приличная, а он хотел здоровое потомство. Усыпив на берегу, Михаил сделал девушке уже укол снотворного.
Гущин сел в ногах у спящей художницы. Поправил одеяло, накрывая выбившуюся пяточку.
Янина заворочалась. Стас уже знал, что сейчас половина пятого утра. Ему б хотелось, чтобы Янина продолжала спать до полудня, до того, как приехавшие спецы разминируют дом.
Но действие снотворного заканчивалось, поскольку Михаил, видимо, не решился увеличивать дозу и рисковать здоровьем Яны. Говоря Гущину «мне надо отъехать», Водяной всего лишь ставил точку в их беседе. Он знал, что девушка вот-вот придет в себя и хотел присутствовать при пробуждении своей принцессы.
Янина открыла глаза. Не сразу сфокусировала взгляд на сидящем в ее ногах следователе, а поняв кто перед ней, улыбнулась:
— Ой. Доброе утро. Это вы?… — И тут же ее взгляд обрел осмысленность. Приподнимаясь на локте, девушка пораженно прошептала: — Где это я?
Шампанское, остывшее в ведерке, этим утром все-таки открыли. Майор просил Янину этого не делать — все ж непонятно, какой дрянью накачал ее Михаил, но шок так накрыл художницу, что запретить ей открывать бутылку у Стаса так и не получилось. Девушку колотило словно в лихорадке: выходя из каземата Янина увидела у двери обмотанный проволокой сноп из брикетов пластида.
Но к Михаилу девушка так и не решилась сходить. Стас, конечно же, не стал рассказывать Янине, кто есть на самом деле ее первый парень. Пожалел. Но смешливая художница не была глупышкой. Евгения кое-что сообщила старшей дочери о появившемся в окрестностях Игнатово маньяке, и Янина сама сумела сделать верный вывод.
Но ни о чем майора не расспрашивала.
Гущин проверил коридор и лестницу, нашел там растяжку с гранатой. Но смог обезвредить ее сам. Навыков майора на обычную лимонку все-таки хватило.
А вот с заминированной входной дверью, сыщик предпочел уже не связываться без специалистов. Он оправил минерам фотографию бомбы и сказал, что вместе с заложницей покидает заминированный дом. Окна первого этажа были сплошь закрыты решетками, но Стас проверил второй этаж, привязал там к батарее разорванную простынь и предложил Янине первой вылезти на улицу через окно.
— Не бойся, — улыбнулся. — Узлы крепкие, я тебя страхую.
Прежде чем взяться за импровизированную веревку, Янина на мгновение прижалась к сыщику:
— С тобой я ничего не боюсь, — шепнула и смущенно прикусила нижнюю губу, исподлобья, ждуще поглядев на Стаса.
— Я буду тебя держать, — мгновенно осипнув пробормотал следователь.
— Надеюсь… ты уже никогда меня от себя не отпустишь. Да?
Когда приехавший Мартынов увидел, как нежно Гущин обнимает спасенную заложницу, то лишь многозначительно хмыкнул. Но комментариев делать не стал. Пожал майору руку и отправился за Водяным, который уже час назад пришел в себя.
Эпилог
Встречать маму с поезда Стас не поехал. Маргарита Павловна, позвонив, предупредила, что их встретит на машине сын Валерии Генриховны. Лерочка, мягко выражаясь, дама весомых достоинств и любит ездить на заднем сиденье одна, а там еще и какие-то нежные южные деликатесы ехать будут…
В общем, маму Стас встречал дома. И дико волновался. Но все же пропустил прибытие машины к подъезду, не выбежал ее встречать, и мамин багаж транспортировал на третий этаж воспитанный сын любезной Валерии Генриховны, напомнившей ему о раненой ноге майора.
Маргарита Павловна шумно вошла в прихожую — шурша пакетами, гремя колесиками чемодана, — этой какофонии вторил звонкий лай Занозы, обрадованной возвращению хозяйки. Мама протянула Стасу пакет, в котором угадывалась вставленная коробка с фруктами. Поцеловала странно сконфузившегося сына в щеку…
— Здравствуй, дорогой. Персики и абрикосы сразу в холодильник! — приказала. — Они спелые, сутки в жаре купе провели… — Раздавая указания Маргарита Павловна повернула голову к кухне, откуда доносился на удивление дивный запах жарящейся курицы и замолкла.
В проеме кухонной двери, смущенно комкая в руках полотенце, стояла стройная девушка в переднике. Свет падал ей в спину и Маргарита Павловна пока смогла лишь разглядеть силуэт незнакомки.
Девушка сделала нерешительный шажок навстречу, и недогадливый сын, наконец-то, разродился речью:
— Мама, познакомься. Это — Янина. Моя невеста.
Из рук потенциальной свекрови выпала сумочка. «Матерь Божья! — вспыхнуло в голове мадам Гущиной. — Когда ж успели-то?! Меня только три недели не было! — Девушка прошла по коридору, ее лицо попало под свет люстры в прихожей. — Красивая, — одобрила выбор матушка. — И нежная. На это раз Стасику… кажется — повезло».
Маргарита Павловна прожила долгую жизнь и научилась различать характер женщин на взгляд, на вскидку. И редко ошибалась.
— Здравствуйте. Я тут у вас немного похозяйничала, — теребя полотенце, несмело улыбалась девушка. — Надеюсь, мои кушанья вам понравятся. Стас сказал, что вы любите лимонный торт, так?
«Да она еще и рукодельница!» — мама жениха-майора протянула девушке пакет:
— Возьмите, Яниночка, там виноград. Вы его любите?
— Я люблю вашего сына, Маргарита Павловна.
Под ногами трех хозяев радостно подпрыгивала коротконогая рыжая такса.